Текст книги "Либитина (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

А потом – сгусток тьмы, выбрасывающий в стороны протуберанцы тени. Похожий на звезду, испускающую какой-то небывалый черный свет.

"Что это? Макта?"

Стала различима неоднородность сгустка. Он расслаивался, распадался. Скоро я поняла, что смотрю на фигуру человека, черную-черную, лишенную каких бы то ни было индивидуальных черт, похожую на набросок. Человек без движения лежал на полу какого-то, судя по сырости и давящей тяжести стен, подземного помещения. Я будто обошла его кругом, нагнулась, рассматривая лицо, и отшатнулась, увидев. Лица не было – черный овал, сияющие белые звезды – глаза, зияюшая рана раскрытого рта – воронка в Бездну. Но самым ужасным был все-таки не внешний облик того, кого позже нарекут Мактой – Убийцей. Стон отвращения вызывала абсолютная реальность черного существа. Да, оно было. В этом мире. Не видение, не мираж, не подделка. Оно не дышало, но не было мертво. Оно что-то мыслило и чувствовало там, под лишенной индивидуальности оболочкой. Оно – воплощение Бездны в нашем мире.

"Нонус, где ты?" – позвала я мысленно, от ужаса перед Мактой вспомнив вдруг и себя, и что происходит. Должно быть, я глубоко нырнула в его память! Как теперь выбраться, прийти в себя – в буквальном смысле?

"Нонус..." -

Похоже, он не замечал моих метаний. А черная фигура на полу пошевелилась, и мороз прошел по коже от неестественности этого движения. Макта будто ощупывал что-то в воздухе перед собой, ощупывал с нечеловеческой осторожностью, тонкостью, гибкостью. Он искал коридоры и подпорки в нашем мире, по которым могла бы распространиться, подобно растению, его Бездна...

"Нонус!"

Я рванулась прочь от Макты. Тот потянулся, мне показалось, за моим движением, и ужас подхлестнул, я выскочила из видения в черноту, заполненную только голосом:

– Я хочу подарить силу Бездны миру. Пусть новое Ее воплощение дарит людям возможность творить волшебство, а не отнимает у них жизни, как голодное до чужой крови создание Атера.

"Почему темно? Ах, Нонус же говорил закрыть глаза!" – Я открыла глаза, но увидела перед собой не его, а свое лицо: будто отражение в зеркале, только у отражения глаза были по-прежнему закрыты. Отвыкшая от чистоты картинки, не разламывающейся на части трещинами, не осыпающейся осколками очередного зеркала, я замерла, вглядываясь в себя. Глазами кукол я много раз видела себя со стороны, но ни разу не приближалась, чтобы не запутаться в ощущениях. Вот какое оно сейчас, мое лицо: угловатое, похудевшее с резкими гранями скул и провалившихся щек. Напоминанием о былой красоте остались длинные черные ресницы, густые, красивой формы брови. Нос заострился, губы побледнели – и мое и чужое лицо, больше чем тень, но меньше чем человек. Удивительно разглядывать его теперь, когда история этой женщины проходит перед взором собственной памяти: и морщинки и неточности вдруг обретают смысл – и новую прелесть... -

"О, но последнее – уже не мое впечатление!" Я будто на волнах качалась в море общих мыслей, то чужая волна меня подымала, то своя. И гул этого моря нарастал, постепенно переходя границы безболезненности... -

Будто каменная стена рухнула в только что осознанное мной мысленное море, разделив его пополам. Перед глазами опять была чернота, но ни голосов, ни толкущихся на границе зрения видений.

– Открывай глаза, Ариста, – позвал Нонус.

Я подчинилась. Мы с Нонусом по-прежнему стояли на балконе, взявшись за руки. Вампир иронично улыбался:

– Руки можно уже расцепить... Вот так. Ну что, понравилась новая "книга"?

– Я запуталась, – я вздохнула, машинально потирая зудящий заживающий порез на ладони о платье, – запуталась совершенно! Голоса, твой и чужие, картинки Карды сто лет назад, Лазар Арденс, Макта...

– Именно так. Потому что ты попала прямиком в мою ловушку, – Нонус довольно хлопнул ладонью по перилам балкона. – А когда выбралась, открыла глаза в моем теле, и мы зацепили друг друга, когда оба любовалась тобой. Все верно?

– Да, вроде бы так. Но что еще за ловушка, Нонус? – я позволила себе легкую обиду и тут же почувствовала, как она рябью отразилась на волнах общего моря мыслей. Это море не исчезло, осталось рядом, будто за окном домика на уступе береговой скалы.

– Ловушку я готовил для того из пятерки, кто решится присоединиться к нам в нашем увлекательном плавании, – тут же заверил Нонус, успокоив рябь. – Как ее сделать? Нужно выбрать несколько ярких воспоминаний, идей, собственных или чужих, принятых близко к сердцу, снабдить их эмоциями, настолько сильными, насколько возможно, и пустить их бежать по кругу, связав единой цепью ассоциаций. И тогда, если во время обмена кровью думать о чем-либо из этой цепочки, твой гость попадет в волшебный замкнутый круг, и будет метаться по нему, ничего не узнавая об истинных твоих мыслях и чувствах. Самое главное и самое сложное, моя Королева, относиться потом ко всему, происходящему вокруг, отстраненно. Потому что твои сильные эмоции способны пробить стены твоей же ловушки.

Я покачала головой, несмотря на объяснения Нонуса чувствуя некоторую неуверенность:

– Я звала тебя из ловушки. Ты не слышал или не отзывался? А когда поймала твое впечатление о себе, показалось, что оно сделано на основе уже моей памяти. Ты что, успел покопаться в моих воспоминаниях без моего ведома?!

– Хороший вопрос, – вампир немного помрачнел. – Твой зов я слышал, потому что следил за тем, что творится в твоих мыслях здесь и сейчас. Я наблюдал за тем, как ты бегала по кругу, но не отзывался: хотел посмотреть, как ты выберешься из ловушки. Когда ты добралась до Макты, нить ужаса вывела меня в твое прошлое, и я увидел твои старые страхи. Видишь ли, обмен кровью вовсе не дает полного, абсолютно открытого доступа ко всем знаниям, памяти, опыту партнера. Двери к кускам твоего прошлого для партнера отворяются только в те моменты, когда ты вспоминаешь что-то или чувствуешь те же эмоции, что и во время искомого события. И ты совершенно правильно отметила: изнутри себя ты не можешь почувствовать, роется партнер в твоей памяти или нет. Но можно понять это, отследив его мысли. Что-то вроде подглядывания в замочную скважину.

– А если мы оба будем друг за другом так подглядывать, одновременно?

– Получится мысленный резонанс, и обоим покажется, что голова вот-вот расколется от боли. Ты должна была почувствовать начало этой боли, когда мы с тобой столкнулись на одной мысленной дорожке, любуясь твоим лицом. Если такое произошло, нужно перейти на другую дорожку – обратить внимание на внешний мир или перевести на другую дорожку партнера, окликнув его, как я окликнул тебя, – Нонус хитро улыбнулся. – И вот как раз тут и лежит ответ на один из важнейших для тебя вопросов, Ариста: почему я выбрал для обращения тебя, а не кого-то другого. Меня поразило твое доверие к мужу. Да, ты умеешь доверять, и не станешь отслеживать, что я думаю в каждый миг, точно также, как я не стану отслеживать это о тебе. То, что я сейчас проделал, не в счет, я просто проверял, как работает ловушка.

– Мое доверие к Эреусу основывалось, прежде всего, на незнании, – хрипло заметила я. Нонус легкомысленно махнул рукой:

– Очередная твоя придуманная вина. Я рассматриваю только твою способность доверять – и ничего более.

Пришлось проглотить это. Я попыталась снова задуматься о плане вампира и скоро воскликнула:

– Но тогда получается, чтобы быть уверенной, что мой гость из пятерки не покинул ловушку, мне придется все время подглядывать за ним, отслеживать ход его мыслей!

– Я помогу, будем следить поочередно, – теперь раздражился Нонус, гладь общего моря мыслей опять задрожала. – Также можно отследить, что партнер залез в закрытую для него мысленную область, по тому, как изменился фон его эмоций – поверхность общего моря. Если она вдруг забликовала чужой яркой радостью, ужасом, интересом, стоит скользнуть в "здесь и сейчас" гостя и проверить, не зацепил ли он нечто запретное для себя в твоей памяти. Если, действительно, зацепил, вытолкни его прочь любой сильной эмоцией или воспоминанием. А за твою ловушку не волнуйся: в нее мы заложим все ответы на первейшие вопросы Вако к нам. И кинем побольше живых эмоций: пусть обменявшийся кровью думает, что перед ним вся ты, а не малая часть Аристы Эмендо. Тогда пятерка решит, что мы не лжем, и останется довольной тем, что им открылось. Если же гость все-таки выберется из ловушки, он прежде всего постарается вернуться в свое тело, это естественная первая реакция. Туда – пусть бежит. Заодно сообщит остальным, что узнал.

Я опять покачала головой:

– Зная Вако, предположу, что он предпочтет нападение. Добраться до твоих истинных планов и целей прежде возвращения в родное тело.

– А что ты знаешь сейчас о моих истинных планах? Что Вако сможет узнать о них через тебя? Ничего! Ты просто веришь мне, – Нонус улыбнулся и дружески приобнял за плечи, – Зная Вако, предположу, что одной веры ему окажется недостаточно. Не узнав от тебя, он захочет узнать о моих планах от меня, а я быстро поймаю его на этой дороге и швырну в пасть своей ловушки.

Тело расслабилось от его теплого прикосновения. И, хотя сомнения по-прежнему сковывали разум, я улыбнулась в ответ:

– Черная фигура в твоей ловушке – это Макта после опыта Атера? Из такого состояния ты восстановил его до нынешнего? Как?!

– Веди себя хорошо, не задавай лишних вопросов, моя любознательная Королева, и однажды я покажу тебе историю восстановления Макты одной семичасовой театрализованной поэмой, – ухмыльнулся Нонус. – А сейчас пора обозначить детали предприятия и перейти к делу.

– Хорошо, – я нахмурилась, задумавшись. – Ты ни разу не сказал, а как я встречусь с пятеркой?

Нонус картинно развел руками:

– Понятия не имею!

– То есть, как?! Или я должна сама продумать детали этой встречи? Ты, м-м... проверяешь мои умственные способности?

– Не сомневаюсь, что ты легко и быстро решила бы эту задачу, но все уже решено. Я же понятия не имею, как произойдет твоя встреча с пятеркой, потому что отдал инициативу в этом пятерке. Едва вернувшись в Терратиморэ, я пустил слух: Нонус обменялся кровью с Лесной Старухой. И желающий узнать все планы самого странного вампира земли страха должен обменяться кровью с его ученицей.

– Значит, ты... ты уже предал меня им?

– А их – тебе, моя беспощадная Королева. Сейчас придумаем твою ловушку, а затем ты вернешься в северное логово и будешь ждать. Полагаю, Вако уже сообщил Асседи, что ему нужна Лесная Старуха, и тот отправил за ней охотников. Скоро за тобой придут. Не волнуйся: с сосудом моих мыслей пятерка будет обращаться бережно.

После создания, под чутким руководством Нонуса, своей ловушки, все еще недоумевающая, пошатывающаяся от волн то собственных, то чужих мыслей и чувств, я возвратилась в логово в северном лесу. Я пыталась привести то, что сказал Нонус, в цельную систему, но не выходило, в тонко сплетенной сети зияли порядочные прорехи. Видимо, вампир тем стремился обезопасить свой великий план от вмешательства пятерки, увы, не вполне веря в силу моего духа. Скоро я вызвала Нонуса на новый разговор и попробовала нырять в нашем общем мысленном море по нитям его воспоминаний, тянущимся от некоторых реплик. Но Нонус был настороже и каждый раз выставлял на моем пути щит, отталкивающий в знакомую ловушку. После последнего погружения я вовсе вылетела на поверхность вся красная от смущения: вместо ловушки с Мактой Нонус отправил меня в сцену обретения крыльев, только взятую не с моей, а с его стороны. После этого осталось качаться на волнах чувств и обмениваться репликами, как в обычном разговоре, только истинное состояние собеседника теперь можно было читать не по его лицу и рукам, а по искажению поверхности воды, гораздо более тонкому и в то же время гораздо более сильному:

– Значит, ты все подглядываешь за мной, предупреждая попытки проникнуть вглубь твоих планов... А если я попробую прочитать, о чем сейчас думаешь ты?

– Пробуй смело, моя Королева, нас уже не скрутит от боли. Я не подглядываю сейчас за тобой. Честно прекратил это, едва ты успокоилась и перестала нырять за сведениями о моем плане.

– Ты скрываешь свой план, потому что полагаешь, я выдам его пятерке? Ты мне не доверяешь? Сомневаешься в моей силе?

– Я оберегаю тебя: лишние задачи, вроде охраны от Вако деталей моего плана, тебе, неопытному пловцу по морю мыслей, совсем ни к чему, – гладкая поверхность моря так и излучала искренность, но я прищурилась, пытаясь пронзить то, что пряталось под зеркальной гладью:

– Так обучил бы меня раньше... Ты все-таки не доверяешь мне!

Вместо ответа Нонус вдруг открыл воронку вдали. Я подплыла и заглянула на дно водоворота. Там была спрятана далекая зимняя ночь и балкон старого дворца Арденсов. Там была истинная причина того, почему Нонус меня обратил. В ту ночь он явился в заброшенный дворец, почувствовав беззвучный вопль о помощи, который сначала показался ему эхом его собственного крика. Он спас меня, чтобы я спасла его. Я стала для него другом, вдохновением и судией сразу, – то, что и я давно чувствовала по отношению к нему.

Продолжить разговор нам не дали: посланные Асседи охотники Диоса явились за Лесной Старухой. Они взяли огонь и подожгли лес, вынудив бежать к реке – моей старой знакомой. Я неслась вместе с крылатыми и мохнатыми, крохотными и огромными тварями, лишь изредка огрызаясь. Защита, окружающая каждого охотника алмазным щитом, дразнила, убеждала попробовать разгрзыть ее, но я не перестраивала кукол для нападения. Потом. Сейчас пятерка Вако должна получить Лесную Старуху. Время моего хода наступит в церкви Микаеля... Незадолго до рассвета охотники загнали меня в реку. Я стояла по колено в воде в узком, облепляющем фигуру нижнем платье, с рассыпавшимися по плечам черными волосами, вокруг сгрудились мои звери, а птицы кружились в небе надо мной большой, грозно клокочущей тучей.

– Лесная Старуха! – перешептывались охотники. Вперед вышла одна, рыжеволосая и статная, без маски, скрывающей лицо. Она не боялась мести вампиров: тем не случалось уйти от нее живыми. Я знала это, потому что иногда следила за ее рейдами в Карде... Фламма Диос, новая жена Эреуса.

– Асседи приказал привести ему Ужасную Старуху, живущую в этом лесу, – сообщила охотница, наставив на меня взведенный арбалет, и чуть нахмурилась. – Полагаю, речь идет о вас, леди Эмендо?

Меня связали какими-то специальными веревками, вытягивающими силы, набросили мешок на голову и кружным путем через реку повезли в Карду. Я посмеивалась глупости охотников: неужели не понимают, что глазами кукол я все равно увижу дорогу? К вечеру мы достигли Карды. Близ городских стен охотники передали меня слугам Асседи и ретировались. Но эти смертные не повезли меня к хозяину, и едва охотники скрылись из виду, вновь передали, теперь слугам Вако. Меня повезли в тайное убежище пятерки – все, как говорил Нонус.

Я ожидала, что Гедеон проявит большую изобретательность в сокрытии кардинского убежища пятерки, но тот ничего не стал добавалять к тому, что сделали охотники. Я безо всяких помех глазами кукол-птиц следила за маленькой, будто игрушечной черной каретой с гербом Вако, в которой меня везли. Запряженная двойкой, она скользила по блестящим от жидкой грязи улицам нижней Карды. Моя ловушка для пятерки была готова, и я отдыхала в мысленном море, покачиваясь на теплых и ласковых волнах общего покоя.

Кони замедлили бег на Последней улице нижней Карды. Улица эта получила мрачное название, ставшее основным, за то, что, по уверениям старожилов, забредший туда на свою беду житель более благопристойного района Карды назад уже не возвращался. Похоже, именно здесь находилось одно из основаных убежищ пятерки старших вампиров... И точно – кони встали у хлипкой хибары в конце улицы. На вид она ничем не отличалась от таких же хибар вокруг – не то жилищ, не то гор мусора, кое-как слепленных грязью, косо уходящих в землю по край окон первого этажа, но под этой угадывались обширные подземные залы. Их богатое убранство золотым светом пробивалось из мутных слюдяных оконец подвального этажа на уровне лодыжек. Единственную дверь охранял смертный оборванец.

Привезшие меня стянули с головы мешок, перерезали веревки и подтолкнули к двери. И я впервые за день почувствовала небольшую тревогу Нонуса, взметнувшую в общем мысленном море островерхие волны.

"Все получится", – тут же подбодрил вампир. Я скользнула по нити этой фразы в его "здесь и сейчас". Проследила его взгляд. Нонус возвратился в столичный дом и в лаборатории листал какой-то пухлый том записей. Но четкие движения его руки внезапно показались отстраненными. То ли Нонус отвлекал сам себя от невеселых дум и злых эмоций, то ли... старался для меня, изображая видимость деятельности?

Нонус заметил мое подозрение. Аура боли охватила голову, и вампир захлопнул книгу, отвлекая нас обоих.

– Ты кого-то ждешь? – наугад бросила я уже с общей поверхности мысленного моря.

– Старого знакомого, южанина, – преувеличенно ровно отозвался он, сделав этой фразой водную гладь на мгновение блестящей как зеркало, отражающее безмятежные небеса и скрывающее, что творится в глубине. Нет, это была не ложь, но... умолчание.

В реальности меня в это время опять подтолкнули к двери, на этот раз уже совсем невежливо, и я отложила в сторону картинку моря, на миг ставшего зеркалом. Оборванец у двери сглотнул, и я зачем-то проследила как дергается его кадык, как теплая кровь ходит по вене рядом вверх-вниз... Смертный отступил в сторону, тронув дверь, и та отворилась внутрь домика, открыв длинную лестницу, уводящую в темноту. В спину опять толкнули, и я начала спускаться в убежище пятерки, ведомая скорее обонянием, чем зрением. Все куклы остались снаружи. В подземелье было несколько мелких созданий Нонуса, при желании можно было обратиться к картинке от них, но пока не хотелось так нагружать несчастный разум. Пахло кровью и этот аромат с каждой новой ступенькой делался все сильнее. Я будто в реку входила: вот я по колено в ней, вот по грудь, а вот – вода захлестывает голову. Проснулась воронка голода, заворочалась в груди, хотя я хорошо накормила ее прошлой ночью. Увы, управление армией кукол быстро истощает силы кукловода...

В конце лестницы отворилась еще дверь – тяжелая, громадная, не в пример верхней. Желтый прямоугольник света упал на последние ступени, лизнул край платья. Там, внизу, ждет меня пятерка старших... Я глубоко вдохнула, чтобы первая фраза вышла достаточно громкой, а каблуки меж тем отсчитывали последние ступени.

Я была готова к встрече с Вако, но, увы, первый зал оказался пуст: только стража из вампиров младших поколений вперемешку с людьми. Странность привлечения к охране сильнейших из вампиров смертных объяснялась просто: оружие в руках вампиров не могло причинить вреда охотникам, находящимся под защитой собственной частицы Бездны, но в руках смертных обретало стандартную поражающую мощь, и поединок двух Бездн превращался в обычный поединок двух смертных. Пуст оказался и второй зал – трапезная с выложенными камнем полом и стенами, с большой печью в углу и толстым железным столбом в центре. По периметру зала в полу были проделаны канавки. Даже чисто вымытые они пахли кровью, которую сюда сгоняли с пола после каждой трапезы. Я представила масштабы обедов, проходящих тут, и содрогнулась. Если б вампиры Карды знали хотя бы секрет Нонуса – секрет приготовления несворачивающейся длительное время крови!

– Нонус, не думал с ними поделиться? Столько крови уходит впустую!

– Не эта ли леди мечтала извести тварей до последней? А теперь ищешь, как бы облегчить им существование, Ариста? – Нонус устало засмеялся, я тоже улыбнулась:

– Да, я заговариваюсь. Но, все же... мы не знаем, сколько еще лет это продлится.

– Недолго, если мой план удастся, – ровно заметил Нонус. Я спокойно прошла третий зал – комнату отдыха, передо мной распахивались двери четвертого. Старейшие вампиры заседали там.

Я знала: встреча с ними станет тяжелым испытанием, но все же шла почти с радостью. Не только благодарность и желание помочь Нонусу вели меня. Много вопросов накопилось к самой себе за прошедшие годы. Достойную ли цель я выбрала? Исцеление так похоже на прощение... Смогу ли я справиться с этой целью, если до сих пор не смогла простить ни себя, ни мир? Одиночество и игры с куклами разрешению сложных вопросов не способствовали. Я спрашивала себя, спрашивала мир, но не получила ответов. Не спросила я только самых ненавистных carere morte, погубивших Антею – значит, ответы у них.

Мои конвоиры встала у дверей четвертого зала, а я машинально сделала еще шаг вперед. Четвертый зал был небольшим, углы, если они были, тонули в темноте. Пятерка расположилась за большим круглым столом в центре, в креслах с высокими спинками. Явно в подражание тайным орденам аристократии, не хватало лишь одинаковых балахонов и прячущихся в тени капюшонов лиц. ...Ах, я бы хотела не видеть этих ненавистных лиц!

Все были одеты по строгой моде, внедренной Мактой. Вако в темно-синей куртке с круглым воротником занял место напротив двери, по обе руки от него расположились дамы – Семель и Майя, а Алоис Митто и Хонор Дивелли сидели ко мне спиной. И хорошо. Потому что если б Митто только посмел взглянуть на меня сейчас, остался бы без глаз... и дальнейшая беседа, вероятно, была бы скомкана.

Вако узнал меня сразу и, к его чести, не испугался. Он даже вовсе не показал удивления ни лицом, ни телом: руки так и остались лежать на столе расслабленно и спокойно. А вот мои руки сжались в кулаки – и тут же я почувствовала на них мягкие и холодные ладони Нонуса:

– Спокойно. Приведи их, куда я сказал, а дальше делай, что хочешь.

– Так значит, вот кто скрывался под маской Лесной Старухи, – ровно сказал Вако, безусловно, заметив, как закостенело от внутренней борьбы мое лицо. – Минуту назад я думал попросить у Лесной Старухи прощения за не слишком вежливое начало нашего знакомства, а теперь вижу, что наше знакомство состоялось много лет назад, и сейчас вы вряд ли примете наши извинения за что бы то ни было. Не так ли, леди Ариста Эмендо?

Теперь ко мне повернулись все. А я поочередно разглядывала их: невозмутимого /и незнакомого мне/ Дивелли, хмурящуюся, но доброжелательную Майю, холодно приподнявшую бровь Семель, усмехающегося, как обычно, Митто.

Любопытство – да, и еще немного дразнящего осознания опасности, – вот, что читалось на их лицах. Страха от неминуемого возмездия не было ни в ком. Все они были в полной мере... твари. О, я бы всецело согласилась с охотниками, пожелай они убить самым жестоким способом кого угодно тут.

– Я узнала ее, Гедеон, только после твоих слов, – заметила Семель. Став вампиршей, она вновь обрела царственную красоту и стать. Алое платье, коралловое ожерелье на шее, темно-красные губы, рубиновые искорки шпилек в волосах: здесь были все оттенки красного, все оттенки крови. Я не удивилась тому, что она не сразу узнала меня. Хотя мы обе были carere morte, теперь мне уже не удалось бы сыграть роль двойника Королевы. Проклятие Макты высветило, усилило в нас личные черты, сделав Семель прекрасной как богиня любви и неживой как статуя, аристократкой, а меня низведя – или вознеся? – до лесной дикарки, в чьих волосах запутались веточки и листья, с тяжелым взглядом и грубым голосом старой ведьмы.

– Когда вы успели стать carere morte, Ариста? – заинтересованно спросил Митто, лучезарно улыбаясь. Я не сдержала ненависть, коротко глянув на него. Эта ненависть должна была пронзить стрелой навылет его тело, но лощеный красавец не повел и бровью, и стрела боли возвратилась ко мне, ударила в грудь. Я промолчала, только болезненно оскалилась. Молчал и Нонус на других концах нитей моих ощущений. Вампир был спокоен, он методично двигал кукол по городу, стараясь быть в курсе всех событий. Только моя ненависть слабым эхом взрыва ударила его, разбудила собственную боль – я чувствовала эту тонкую ледяную струю, влившуюся в мощное течение эмоций нашего моря. Я тихонько тронула ее, и перед глазами вдруг сверкнула картинка складского помещения дома Нонуса. Там на скамье сидел какой-то незнакомый смуглый старик. Он молился, покачиваясь в ритме фраз, и на этот ритм накладывался другой, от которого чуть подрагивала поверхность мысленного моря, – отпечатки иных воспоминаний.

– Кого ты держишь на складе? – я почувствовала тревогу.

– Эту часть моего плана тебе не нужно знать, – тускло заверил вампир.

– Ты ненавидишь его также сильно, как я пятерку. За что?

– Помолчи, моя болтливая Королева! – рыкнул он. А Хонор Дивелли заговорил что-то и волей-неволей пришлось вернуться к собранию.

– Гедеон, ты уверен, что Фламма взяла именно ту, которую называют Лесной Старухой? – усомнился военачальник Макты. Превращением в carere morte Дивелли еще увеличил суровость и внушительность, так что под шлейфом вампирских чар казался самим богом войны. Но ненависть при взгляде на этого carere morte не просыпалась, может быть, потому, что мне ничего не было известно о степени его участия в трагедии Антеи и Хонор никогда не считался ни другом, ни врагом семьи Эмендо.

– Уверен. Диосы не ошибаются, – Вако усмехнулся. – Для дополнительной уверенности, Хонор, можешь осуществить обмен кровью с ней. Впрочем, давайте, наконец, дадим слово нашей гостье!

Я скрестила руки на груди:

– По какому праву вы разрушили мое северное убежище? – хмуро спросила я, перебегая взглядом с Вако на Митто и Семель и ощущая в это же время, что через меня в бесстрастные лица старших вампиров всматривается Нонус. – Что вам нужно? Вы уже забрали у меня все!

– Значит, вы и есть Лесная Старуха. Отлично, – Вако подался вперед, оперся локтями о стол, сложив пальцы домиком. – Знаете, леди Эмендо, я все-таки попытаюсь заслужить ваше расположение. Прежде всего, примите наши соболезнования в связи с гибелью дочери. Пусть они опоздали на пятнадцать лет, боль отрекшихся от смерти сильна всегда как в первый день. Признаю, что сам принял некоторое участие в этой истории, как и все, здесь присутствующие... – знакомые успокаивающие бархатные нотки в его голосе вызвали еще одну молнию ненависти, опять пронзившую грудь мне, а не непоколебимому Вако. – Я тогда хотел обратить тварью вас, а не Антею: мы стараемся не приносить в жертву детей. Но случилось так, что часть проклятия Макты оказалась у вашей дочери. Дальнейшее сделали охотники.

– Я предупредил Антею, чтобы она поскорее покинула родительский дом, – сообщил Митто. Он ухитрился согнать с губ вечную усмешку, вот только ее искорки остались в глазах. – Я хотел сохранить это свое создание, оно получилось таким... милым. Но в назначенное время к месту нашей встречи Антея не пришла.

– Мне не нужны ваши соболезнования. Они искренни также, как облик carere morte, – хрипло от жгучих жал ненависти в груди сказала я. – Зачем вы привезли меня сюда?

– Уже хорошо... – Вако откинулся на спинку кресла. – Я приказал Асседи привезти не вас, леди Эмендо, а Лесную Старуху, я понятия не имел, кто скрывается под этой маской. Видите ли, к Лесной Старухе у нас есть одно предложение. За пятнадцать лет, прошедших с Бала Макты, появилось несколько carere morte, почти столь же сильных, как первая пятерка. Улисс Алитер, брат и сестра Калькары, ...Вы. Уже сейчас между вами разгорается война за угодья и долю власти в Карде, в последнее время дрязги коснулись и пятерки. Мы, сильнейшие, старейшие бессмертные, можем очень скоро потерять едва начавшуюся вечность. Все споры между сильными вампирами нужно немедленно прекратить, сильные carere morte должны объединяться. Пятерка нашла выход – обмен кровью. Это дало нам доступ к мыслям каждого в пятерке и исключило ложь между нами, а, следовательно, и возможность конфликта. И теперь мы хотим пригласить в наш союз молодых. Никакой мысленной защиты, которая, порой, встает стеной перед carere morte, желающим зачаровать или направить смертного, обменявшиеся кровью могут пользоваться всей памятью, знаниями и способностями друг друга.

– Вы хотите получить доступ к способностям кукловода через обмен кровью со мной? – я изобразила удивление.

– Совершенно верно, – напряжение слышалось в голосе вампира вопреки спокойному тону. – Все в пятерке пробовали делать кукол, но у нас это выходит значительно хуже, чем у вас. Вам же доступ к нашим мыслям откроет тайны двора и структуру истинной власти в Терратиморэ, а получив доступ к мыслям Алитера и Калькаров через нас, вы узнаете, что движет умами и настроениями младших бессмертных. Это будет великий союз carere morte, по силе значительно превосходящий даже прародителя, Макту!

– Сразу не соглашайся, – убеждал Нонус.

– И не собираюсь, помучаю их еще. Давно не слышала что-то столь же смешное, сколь разглагольствования Вако о союзе сильнейших бессмертных!

– Надеюсь, ты понимаешь, что никакого союза нет и быть не может. И еще одно вранье – про мысленный союз пятерки. Никогда они не пойдут на это. Пауки в банке, вот они кто. Вако просто не решается прямо потребовать у тебя обмен кровью ради доступа к моей памяти, зная, что вас могу подслушивать я, поэтому строит воздушный замок лжи.

– Понимаю.

В реальности, видя, что Вако ждет, я скорчила гримасу отвращения:

– Я могу обучить кого угодно водить армии кукол и без обмена кровью. Не хочется, чтобы в моем теле навеки осталась грязная частица кого-либо из вас.

– Только эта причина? – Гедеон так и впился в меня взглядом, но сейчас я легко отразила эту стрелу. Вампиры молчали. Майя отвела взгляд, Митто весь спрятался в усмешке как обычно, Семель недовольно кривилась. Спустя минуту, Вако поднялся:

– Думаю, вам лучше отдохнуть, Ариста. Вас захватили из северного убежища не слишком любезно, но, надеюсь, сытный обед исправит ваше впечатление о нас. Пойдемте в трапезную. Я вижу, вы голодны.

Тут Гедеон был прав: я была голодна и за себя, и за все полсотни марионеток сразу... И я последовала за вампирами во второй зал, с печью. Там пятерку уже ждал обед.

Каждому carere morte предназначалось по целой смертной жизни, и слуги – вампиры или люди? – постарались разложить блюда покрасивее. Шестеро смертных, отупевшие и сонные от чар, были рассажены по креслам и диванам, заботливо принесенным в залу перед приходом господ. При нашем приближении заиграли упрятанные за большую ширму музыканты. Ненавязчивая и веселая музыка для пиров, популярная при Арденсах и начисто забытая при Макте, привыкшем поглощать обед – кровь из сердец злейших врагов – в одиночестве и тишине. Музыка удобно заглушала остатки человеческого голоса совести вампиров и перекрывала слабое дыхание их жертв. Свечи в канделябрах на стенах распространяли вокруг тяжелый горячий запах воска, смешивающийся с ароматом духов, которыми были надушены смертные. Для полного подобия дворцовой залы не хватало только ковров – тут был простой каменный пол. И эта особенность, выдающая назначение помещения, мигом разрушала магию мнимого уюта.