Текст книги "В доме с высокими потолками"
Автор книги: Ирина Стельмах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Эта тема показалась ей интересной. Она хотела было разговорить миссис Глендовер, но, устыдив себя за такую непристойную затею, вернулась к чаю. За все время, проведенное в доме лорда Элтби, она считанные разы возвращала себя в прошлое, к своей пустой комнате, и ей особенно хотелось стереть из памяти дни перед кончиной дяди Генри. Мысленно она позволила себе так называть покойного, но при жизни он был против столь свободного обращения, хотя кто теперь мог упрекнуть ее в этом. Судьба вновь сыграла с ней злую шутку, возродив в душе забытое чувство надежды. Она пыталась побороть и усмирить своих демонов, шептавших с каждым днем все громче и громче о новом существовании. А ей хотелось верить и внимать им, думать, что все еще может измениться, ведь она готова перевернуть эту сплошь исчерканную страницу своей жизни. И в своих нескончаемых мыслях она видела строгий профиль человека, глаза которого смотрели прямо, оценивали или выжидали, а главное, принимали решение о чем-то очень важном в ее жизни…
Сад оказался довольно уединенным местом. Миссис Глендовер предпочитала говорить – впрочем, как и всегда. Она задерживалась у каждого дерева и куста, уделила внимание разросшемуся кустарнику жасмина, черной смородине, молодым яблоням и вишням. Незаметно для себя, они пробыли на свежем воздухе до полудня, после чего миссис Глендовер предложила не менее интересную экскурсию по дому.
Дом лорда Элтби был чем-то невероятным, он больше казался не предназначенным для жизни обычных людей. Впрочем, и отнести хозяина дома к обычным мира сего было бы весьма опрометчиво. Она впервые очутилась в доме с подобной роскошью и величием. Комната, где она прожила неделю, оказалась лишь частью чего-то большого, где все было взаимосвязано и не нуждалось в каком-либо вмешательстве со стороны. Миссис Глендовер поведала ей о более чем восьмидесяти комнатах. Но так, как обойти их все за один день представлялось невозможным, они начали с правого крыла первого этажа, где, по словам пожилой особы, было множество занимательных мест. Как выяснилось, ей непросто было оценить интерьер и обстановку дома, слишком мало она знала о том, что и как должно быть в домах английской аристократии. Но высокие потолки так захватывали дух, так учащенно билось сердце от мраморного пола гостиной, и так завораживало взгляд от множества полотен! Комнаты предстали перед ней просторными и светлыми. Дом напомнил ей некий лабиринт, в котором запросто потеряться, но очутиться потерянной в таком великолепии казалось приятной перспективой провести весь остаток дня.
– Обратите внимание на это полотно, – миссис Глендовер выдержала паузу и продолжила, – творение Джозефа Мэллорда Уильяма Тёрнера, поистине, жемчужина коллекции лорда Элтби.
Сюжет картины был настолько живым, насколько и трагичным. Это была буря. Похоже, лорд Элтби был неравнодушен к морской стихии. Но на сей раз в темно-красных предрассветных цветах читалась надежда – у этого судна был шанс, шанс уцелеть и вернуться домой. Было что-то необъяснимое в этом полотне, отчего она снова и снова смотрела на бушующие волны. Они уже не сокрушали все на своем пути, а лишь напоминали случайному свидетелю – рыболовецкому судну – о ночной грозе. Однако сила ночного «сражения» была явно неравной. Корабль понес большие потери – сломанная мачта и искаженные в свете восходящего солнца лица людей на палубе. Но они живы, и цена, которую они заплатили за это право жить, была немалой…
– Я вижу, вам нравится эта картина, – миссис Глендовер нарушила молчание, – скоро ужин и мне необходимо дать некоторые распоряжения на кухне. А вы садитесь в кресло и наслаждайтесь: «Истинное искусство требует познания, а познание требует времени». Это высказывание принадлежит лорду Элтби, с которым, к слову сказать, я полностью солидарна.
Она послушалась миссис Глендовер, и присев на краю черного обитого сукном кресла, продолжала изучать картину. Комната тонула в полумраке. Свет от окна едва касался большого полотна, от чего только усиливался эффект происходящего на картине. Буря еще продолжалась. Но как тихо было в эту минуту. Можно было подумать, что время остановилось.
Тишину нарушили чьи-то шаги за дверью; она услышала, как в комнату вошли. Но ее порыву решимости и желанию встать и представиться помешал уже знакомый голос в противоположном углу гостиной.
– …что б их всех! – всегда уверенный и спокойный голос лорда Элтби перешел на сдавленный шепот, ей почудилось, что она оказалась в трущобах города, где грубое словцо слышится значительно чаще, чем приветствие.
Тем временем до нее донеслось, как лорд Элтби наполняет бокал бренди. Она помнила, что на столе стоял поднос с графином темно-коричневой жидкости. Снова воцарилась тишина. Она не решалась себя обнаружить, ведь он мог неверно истолковать ее пребывание в гостиной, но, оставаясь незаметной, она грозила вызвать еще больший гнев лорда Элтби. Ей пора привыкнуть к непростому нраву этого человека. Возможно, ее будущая жизнь будет связана с этим домом, потому что с некоторых пор она от всего сердца хотела в это верить. Она также видела, что работа в доме и усадьбе будет ей по плечу. Она готова работать на совесть, забыв все то, что связывало ее с этим человеком в прошлом. Она способна на многое, только бы сохранить мир, в котором она жила все эти дни. Решение было принято.
Она плотнее укуталась в теплую шаль цвета слоновой кости, подарок миссис Глендовер, и с шумом отодвинув кресло, встала напротив лорда Элтби.
– Милорд, – больше она не смогла произнести и слова, те попросту застряли в ее горле.
Неожиданно ей показалось, что перед ней не лорд Элтби, а вовсе незнакомый ей человек, чем-то похожий на него, может ростом или цветом волос, но не он. До крайности непривычным был его тяжелый взгляд, а выражение лица и вовсе диким, и даже в манере стоять было что-то новое, неведомое раньше. Она вспомнила их первую встречу, тот немой диалог двух совершенно разных людей, и ее спокойствие тотчас исчезло. Она силилась скрыть обуявший ее страх. Но, отступив назад и проделав несколько шагов, она лишь уперлась в стену, тем самым, слившись с негодующим морем. Тишина в комнате казалась зловещей.
– Лидия – это вы?
Он сократил расстояние между ними, и только сейчас она обратила внимание на его нетвердую походку и неуверенные движения руки, в которой по-прежнему находился полупустой бокал. Он замедлил поступь, но сомнений уже не осталось – он был пьян.
Глава 7
– Милорд, – она осталась стоять у стены, – миссис Глендовер показывала мне дом, и я задержалась у этой картины.
Лорд Элтби приблизился к креслу, в котором некогда она сидела, и с шумом сел.
– Джозеф подарил мне ее, когда вступил в Королевскую академию, – лорд Элтби допил содержимое бокала, – а теперь его считают немодным в Лондоне. Он не викторианец, а всего лишь маринист…
Он сделал неоднозначный жест и обратился к картине.
– Все вокруг полагают, что ему не хватает точных линий и деталей, – опустив руку, он снова заговорил. – Да они просто не способны разглядеть в нем гения…
Лорд Элтби развязал галстук и отбросил его в сторону. Она же продолжала наблюдать за мужчиной в кресле – тот был явно не в себе. Она чувствовала себя лишней в этой комнате, возле картины и его кресла. Ей нужно уйти, но, похоже, он уже прочел во взгляде или движении головы ее замысел.
– Мисс Оутсон, как вы находите мой дом? – она молчала. – Вы понимаете меня?
Она прекрасно понимала вопрос, ее удивляло другое – что ее мнение могло быть интересно. А ведь она привыкла оценивать те или иные события, но уже давно никому не было дела до ее умозаключений.
– Мне он понравился.
Дом поразил ее своим великолепием, но она не привыкла расточать комплименты, и потому промолчала.
– Право, куда лучше вашей комнаты в ирландском районе.
Ее невольно передернуло.
– Зачем вы там жили, зачем жили с этим негодяем Генри? – спиртное развязало ему язык. – Зачем вообще приехали в Лондон?
Пожелав уйти, она отпрянула от стены, но на большее ее не хватило, и она осталась стоять на месте.
– Доктор Литхер считал, что мне необходимо жить в городе, среди людей.
– Доктор Литхер? А кто такой этот доктор Литхер? – он сменил позу в кресле. – Ваш друг?
– Он был моим врачом…
– Он лечил вас, мисс Оутсон?
– Да.
– И что это был за недуг?
Она не хотела говорить.
– Я знаю, что ваши родители погибли, утонули… – он закинул ногу на ногу, вероятно, ему не сиделось на месте. – Три или четыре года назад?..
– Четыре, – голос ее становился все тише; его же, напротив, с каждым словом набирал силу. Осведомители лорда Элтби были не столь точны, но и она была всего лишь довеском к наследию семьи Оутсонов.
– Четыре... А в Лондоне вы, если мне не изменяет память, с весны? Не так ли?
Она лишь кивнула головой.
– Неужели за все это время вы не нашли себе работы, или более подходящего места для жизни?
Он выбрал опасную и столь нежеланную для нее тему. Однако она решилась говорить потому, что не хотела больше возвращаться к старому и слышать вновь и вновь так долго обуревавшие душу вопросы. Она их задавала себе по утрам, чаще вечером или поздней ночью, и каждый раз оставляла без ответа.
– Я не искала.
– Странно. Вы находите, что общество Генри было столь приятным? – он криво улыбнулся. – Что-то не припомню я особой скорби на вашем лице, когда он умер.
– Я не скорбела.
Лорд Элтби молчал, но его взгляд требовал объяснений. Этот человек не произнеся ни единого звука мысленно приказывал говорить. Она же чувствовала необходимость признаться себе в том, что долгие годы таила ее душа, и если лорд Элтби окажется случайным свидетелем такого откровения, то так тому и быть.
– Рядом с ним я не чувствовала себя такой несчастной.
Вот и все. Главное было сказано. Теперь она может спокойно продолжить…
– Я жила с ним только для того, чтобы видеть его медленное падение. Всем помогала ему, но знала, что его уже не спасти. В другом месте я не смогла бы жить. И если мы нуждались и были в опале, я принимала это как должное, но остаться одной не хотела. Я его не любила. А он не любил меня. Мы были чужими, но были нужны друг другу. Милорд, моя болезнь неизлечима, но ее можно обмануть, усыпить. И с дядей это удавалось. Он называл это малодушием, а я – спасением. Он знал мои чувства, в этом я была честна. Мне не нужно было приезжать в Лондон, но у меня не было выбора. За меня его сделал доктор Литхер – он так решил. Я и сама верила, что так будет лучше. Тогда я еще не знала мистера Оутсона, и представить не могла, что он – полная противоположность моего отца. А когда узнала, было уже поздно. Я не могла вернуться, и не могла оставить дядю. Слишком увязла я в его жизни, отодвинув свою на задний план – так было легче; нет, было тяжело, но не так тяжело, как могло бы быть. Приступ случился лишь однажды, после его смерти, и вы сами могли это видеть…
Она замолчала. Ей хотелось продолжить начатое, но ее речь сбилась, и она утратила нить своего рассказа. Лорд Элтби поднялся с кресла и подошел к ней. Комната тонула в багровом свете заката, ночь обещала быть холодной. Ей чудилось, что она дома, и сейчас в комнату вернется уставший, но довольный от прожитого дня отец, а потом все вместе они будут ужинать и смеяться.
Лорд Элтби остановился в шаге от нее.
– Поэтому вы и не помните, как добрались в ту ночь?
– Да, – она мыслями вернулась в прошлое, – но, как правило, я веду себя тихо. Поверьте, милорд, буйность – не мой случай, я знаю это наверняка.
– Тогда скажите, зачем доктор направляет такую девушку, как вы в город, где и здоровому мужчине пробиться нелегко?
– Насколько мне известно, в моей болезни одиночество нежелательно, а лечить меня он уже не мог.
– Не мог потому, что разуверился в себе и считал, что большего ему не достичь?
Ее бросило в жар. Она чувствовала, что зашла слишком далеко – слишком откровенным становился разговор.
– Нет, на то были другие причины.
– Ба, да он соблазнил собственную пациентку, – он сказал это с той уверенностью, с которой обычно пересказывают новости, прочитанные в утренней газете. – Хорош же врач – он использовал вас, а потом избавился, отправив с глаз долой в чужой город.
Неужели все представлялось таким очевидным? Можно было объясниться с лордом Элтби, но какой в этом толк? Она и без того твердо знала, что он довольно умен для таких игр. К чему тогда отпираться, ей все равно ничего не доказать. Несмотря на сказанное, она не чувствовала себя опустошенной и больной. Ничьих других голосов, кроме голоса лорда Элтби, она не слышала. Сердце спокойно билось в ее груди, глаза продолжали смотреть на собеседника, и лишь щеки горели, выдавая ее смущение.
– Мисс Оутсон, о доме я спросил лишь с целью узнать у вас, желаете ли вы работать в нем, или предпочитаете найти новую работу?
После всего услышанного лорд Элтби не изменил своего решения. О большем она и не могла желать.
– Милорд, я бы очень хотела работать в вашем доме.
– В таком случае, я извещу миссис Глендовер о вашем назначении. Мне кажется, у вас сложились дружеские отношения с ней, а это уже немало, эта женщина скептически относится ко всему новому, – их глаза встретились. – Но вы должны кое-что усвоить. Мисс Оутсон, мне не знакомо чувство жалости и сострадания. Пока вы можете работать, вы будете, но только до тех пор.
– Благодарю, милорд.
Беседа казалась оконченной. Но лорд Элтби продолжал стоять в темной комнате у стены с полотном. Мгновение спустя он заговорил.
– В этой жизни порой происходят ужасные события. Но ваш случай, мисс Оутсон, не самый страшный…
Она до конца не знала, о чем говорит лорд Элтби, но догадывалась, что его слова не беспочвенны. Что-то подсказывало ей, что они являются ключом к той самой истории, из-за которой она сегодня в его доме, а дядя Генри покоится в земле.
– Поэтому для всех будет лучше, если каждый займется своим делом, – он сказал это скорее себе, нежели ей.
Они продолжали стоять.
– Вы знаете, мисс Оутсон даже сильные мира сего не в состоянии изменить многовековые законы. Наша страна увязла в традициях и лжеценностях. Я некоторое время жил в Северной Америке. Эта страна вольнодумцев, ее земля богата, а люди знают только язык золота и данного ими слова. Будь моя воля, я покинул бы этот туманный остров навсегда, – он глубоко вздохнул. – Но, в отличие от вас, чья свобода выбора принадлежит лишь вам, меня связывают с этой страной невидимые, но от этого не менее прочные узы. Вам определенно есть, чем дорожить.
– Мне кажется, милорд, что причина ваших «прочных уз» также заключается в определенных ценностях, может менее дорогих, чем вы думаете, но уж точно более ощутимых в этом и любом другом обществе. Другими словами, милорд, вам есть, что терять. А мне – нет.
Лорд Элтби не сразу ответил.
– Не буду отрицать, доля истины в ваших словах присутствует. Впрочем, нет ничего плохого в том, чтобы хотеть большего от жизни, стремиться быть богатым, а значит свободным, иметь все права независимого человека, делать выбор самостоятельно, исходя из своих собственных убеждений, а не потому, что это необходимо для существования того общества, которым уже давно пренебрегают.
Лорд Элтби смолк, однако уже через мгновение продолжил:
– Вы говорили о малодушии. Мы все больны, и у каждого свой «Генри Оутсон»… Я думаю, скоро подадут ужин. Отныне вы будете ужинать с прислугой.
Лорд Элтби направился к двери. Она последовала за ним, но уже в коридоре их дороги разошлись. Она устремилась на поиски миссис Глендовер. Где-то глубоко в душе она чувствовала себя принятой в некий новый мир – мир лорда Элтби.
Глава 8
Когда за окном ее комнаты светало, она была уже на ногах. Этой ночью ей не спалось, но и тех двух часов сна хватило, чтобы от вчерашней усталости не осталось и следа. Ей не терпелось приступить к работе, окунуться с головой в новые обязанности. Она дожидалась миссис Глендовер, которая обещала с самого утра поведать о планах предстоящего дня. До завтрака она могла справиться и не с одним заданием. Ее саму не покидало чувство полной готовности к любой и даже грубой работе. Тогда, казалось, чем сложнее она будет, тем большее удовлетворение принесет. Утро только занималось, и первые лучи осеннего солнца подбирались к еще спящему саду.
Каким это было блаженством, сидеть у окна и наблюдать за пробуждением всего живого!
Но вот прошло еще немного времени, и она поднялась. Медленно прошлась по комнате, пробежалась взглядом по старательно убранной кровати, столу с аккуратно сложенными письменными принадлежностями, вычищенному от угля и золы камину, после подошла к двери и остановилась в раздумьях. Ей не хотелось нарушать покой, который еще царил в доме, но и сидеть сложа руки в ожидании было непросто. Приняв для себя окончательное решение покинуть комнату, она взялась было за ручку двери, но в этот момент в комнату вошла миссис Глендовер.
– О, доброе утро, Лидия, – придя в себя от первого замешательства, миссис Глендовер продолжила. – Вы сегодня ранняя пташка. Вы ведь хорошо себя чувствуете?
Как много теперь означала эта забота и внимание со стороны миссис Глендовер, как сильно нуждалась она в общении с такой деятельной женщиной. Нет, не хотела она думать о том, что это знакомство временно, и что в любой момент ее такой непостоянной жизни их дороги могут разойтись. Привязанность сама по себе была для нее опасной, но не поддаться ей она не могла. Слишком искренним было отношение миссис Глендовер, а она так нуждалась в дружеском общении. Женщина ни разу не спросила о том, откуда она приехала и каким образом познакомилась с лордом Элтби. Признательность за такую учтивость не знала границ, как и не знало слов благодарности ее сердце за теплый прием в чужом для нее доме.
– Доброе утро, миссис Глендовер. Да, благодарю.
Она улыбнулась – с недавних пор это казалось не таким сложным делом. В присутствии кого-то другого она могла и не решиться обнажить свои чувства, но с миссис Глендовер это было просто.
– Мне сегодня не спалось, и я рано встала. Я полностью в вашем распоряжении, и готова приступись к работе.
– Ну-ну… – миссис Глендовер коснулась рукой ее плеча, даже сквозь грубую шерсть она чувствовала тепло от этого прикосновения. – Вначале мы с вами позавтракаем, и коль сейчас так рано, сможем спокойно обсудить задание лорда Элтби.
Для нее оставалось загадкой, когда же сумел лорд Элтби отдать для новой прислуги это поручение. Вчера они расстались довольно поздно, и она помнила, как миссис Глендовер после ужина провела ее к спальне и пожелала спокойных снов. Неужели хозяин дома просыпается раньше остальных жильцов? Пока они шли на кухню миссис Глендовер заметила, что сегодня будет интересный для них день. Уже за утренней чашкой чая с молоком и пряной булочкой с джемом миссис Глендовер вернулась к разговору о работе. Как выяснилось, сегодня после обеда в дом лорда Элтби должны доставить фортепиано, который изготовили в Бостоне. Фортепиано было предназначено для его будущей жены, леди Увелтон, которая, по словам самого лорда Элтби, прекрасно музицирует. И, так как в доме не было музыкальной, ей предстояло под чутким руководством миссис Глендовер обустроить комнату для проведения уроков и отдыха молодой леди. До этого в доме играли давно. Когда умерла графиня, мать лорда Элтби, проводившая вечера напролет за музыкальным инструментом, фортепиано утратило свою ценность, и спустя некоторое время было отправлено на чердак.
– Вместе с инструментом приедет мистер Скотт, он специализируется на настройке и уходе за фортепиано, – миссис Глендовер подала знак рукой, чтобы убрали чашки. – У нас в запасе предостаточно времени для того, чтобы подготовить все необходимое в комнате, которую выбрал хозяин. Мистер Скотт – хороший знакомый лорда Элтби, с которым тот познакомился во время недавнего визита в Америку.
Помещение подходило как нельзя лучше для игры на фортепиано. Это была большая и светлая комната, с молочными стенами, зелеными занавесями на окнах и выставленными в ряд у стены белыми стульями и массивным цвета оливы диваном, в котором приятно будет «утонуть» в дождливый день с политурой нот. Она в очередной раз отметила, что лорд Элтби обладает исключительным вкусом, и хотя ей сложно было доверять своему не ухищренному мнению, она верила, что чутье ее не подводит.
Работа заняла все ее внимание. Она мыла, вытирала и начищала мебель, полы, двери и окна. Миссис Глендовер перебирала собрание нот, которое потрудилась найти в библиотеке. Нотная бумага сохранилась довольно неплохо, и, по убеждению домоправительницы, такой сборник классической музыки трудно будет обойти вниманием любителю прекрасного. Так, незаметно для себя, миссис Глендовер сменила музыкальную тему разговорами о невесте лорда Элтби.
– Она гостила у нас на день всех святых. Помню, как она была бледна, даже больше, чем требуется для настоящей леди, – миссис Глендовер приступила к осмотру найденного в доме пюпитра.
Как и в первый раз, тема о леди Увелтон вновь привлекла ее внимание.
– Девочка держится мужественно, но каких сил это ей стоит?
– Неужели страх перед замужеством дело столь привычное? – она перешла к полировке нового стула, – у меня в этом деле нет опыта, но свадьбу принято считать событием приятным и даже радостным.
– Ах, дорогая, – в тишине комнаты был слышен глубокий вздох миссис Глендовер, – как правило, в высшем свете браки заключаются по расчету, а в данном случае уж больно относителен расчет.
В комнете воцарилось молчание, и она чувствовала, что это далеко не все, что знала миссис Глендовер.
Женщины продолжили трудиться: миссис Глендовер вернулась к миру музыки, а девушка – к ведру с мыльной водой. Однако ее мысли все больше были заняты предметом недавнего разговора. В ее представлении лорда Элтби нельзя было назвать желанным избранником. Ни его казавшаяся пугающе резкой внешность, ни поведение, во многом грубое и необузданное (насколько об этом можно было судить со слов миссис Глендовер), ни своенравные черты в характере, которые проявлялись уже с первых минут общения, не обещали безоблачного семейного будущего. Но в том, что он был богат и имел титул виконта не было сомнений, а именно это должно служить решающим словом в выборе пары среди равных себе. Перемена в настроении миссис Глендовер удивила ее. В ней проснулось, так долго не дававшее о себе знать любопытство. Казалось, вопреки предстоящему зимнему спокойствию и умиротворению в ней оживали такие обычные для человека, но некогда утратившие для нее значение чувства. Ей трудно было сказать, что испытывают к лорду Элтби все те люди, которые окружают его каждый день, живут в его доме и работают на него. Был ли это страх, скрываемый под маской деланного уважения и напускной вежливости, или все то же равнодушие в облике безоговорочного повиновения? В любом случае, все они не могли и приблизиться к нынешнему статусу леди Увелтон. Неужто молодая особа представляла себе будущий брак как нечто немыслимое и недопустимое, и что же было причиной такого положения дел? Что крылось в ее открытом нежелании признать необходимое?
Перебирая в своем сознании полученные факты, она многого не могла осмыслить; ей хотелось понять, что движет людьми в мире неведомых истин, что заставляет преклоняться, казалось, таких непреклонных людей. В то время ее увлекало это неведение, неясность разжигала желание познать больше нового, и хотя суждения были неточны и обрывисты, ее тянуло поближе прикоснуться к ослепительному свету жизни английской знати. Она была уверена, что ее интерес не имел четких физических границ, лишь отношения между людьми занимали ее ум, и не было места для зависти материальным благом или правом власти.
Неожиданно раздался стук в дверь, заставивший ее вернуться к реальности. В комнату вошла уже знакомая ей горничная Эмма, за ней следовал мужчина средних лет, невысокий, в темно-синем дорожном костюме. Он выглядел усталым, и вероятно, долгое время пробыл в дороге без отдыха и сна. Слегка наклонив голову, мужчина обратился к женщинам.
– Добрый день, дамы. Позвольте представиться, мое имя Джереми Скотт, – миссис Глендовер направилась к мужчине. – А вы, смею полагать, миссис Глендовер?
Домоправительница утвердительно кивнула.
– Добрый день, мистер Скотт, – миссис Глендовер указала рукой на широкий диван, принявший за эти несколько часов благопристойный вид. – Не желаете отдохнуть с дороги? Мы с мисс Оутсон как раз пытались воссоздать необходимую для вдохновения атмосферу.
– Благодарю, – мистер Скотт обвел взглядом комнату, – вы прекрасно справились, – на его лице заиграла улыбка. – Думаю, это место как нельзя лучше подойдет для инструмента, – сказал гость, указав в сторону окна, – я смогу перевести дух только тогда, когда фортепиано окажется в комнате.
После того как трое коренастых мужчин, приехавших с экипажем мистера Скотта, внесли и установили инструмент, миссис Глендовер вернулась к гостю.
– Полагаю, нынче самое время для чашки чая, – в глазах миссис Глендовер читалось явное удовлетворение от проделанной работы. – Нам его подадут в гостиной, а пока, мистер Скотт, позвольте показать вашу комнату.
Ее оставили наедине с фортепиано. Она открыла крышку инструмента, и, вспомнив всего несколько разученных с детства аккордов, мысленно пробежалась по черно-белым клавишам. Ее мать прекрасно играла, а ей иногда удавалось пробраться к окну учительской в доме, где мать работала и жила, и часами слушать вдохновленную игру. Она не обладала ни хорошим слухом, ни длинными и изящными пальцами, как того требовало удачное исполнение, а возможности подолгу заниматься не было вовсе. Своего инструмента семья не имела, а учить ребенка у хозяев было непростым делом. Однако она любила музыку, и ей не терпелось услышать, как звучит этот инструмент.
Она полагала, что он особенный, иначе не было смысла привозить его из-за океана, и надеялась, что мистер Скотт уважит вниманием миссис Глендовер, исполнив что-нибудь по окончании своей работы. Возможно, и она станет случайным свидетелем этой игры. Она также помнила, что фортепиано предназначено для игры леди Увелтон, но так далеко вперед заглядывать она все еще не желала. Несмотря на то, что лорд Элтби был предельно ясен и не высказал никаких возражений против ее работы в доме, старые опасения продолжали посещать ее. И пусть это случалось значительно реже, чем раньше, и она каждый раз находила необходимые аргументы для их опровержения, ей было значительно проще думать о завтрашнем дне и не истязать себя планами на год.
Остаток дня она провела на кухне, помогая Эмме с посудой и разделкой овощей. Миссис Глендовер зашла лишь однажды, чтобы проверить ужин, а Лорд Элтби весь вечер допоздна провел в обществе мистера Скотта.
Глава 9
Утро следующего дня было дождливым, небо, затянутое серыми тучами, извергало на землю нескончаемые потоки воды. Порывы ветра грозили сорвать не одну крышу в округе, но осенняя непогода и затяжные осадки были привычными атрибутами этого времени года. Сильные сквозняки гуляли по полу дома. Из окон кухни, где она усердно трудилась вот уже третий час, доносился монотонный шум дождливого дня. Миссис Ларсон, кухарка лорда Элтби, была молчалива и лишь изредка, когда того требовала необходимость, говорила с ней.
Сегодня готовили телятину. Нарезанное на небольшие ломтики молодое мясо тушилось на малом огне, а морковь, лук и капуста томились рядом; кухня была наполнена запахом мясного рагу и еле уловимыми ароматами трав и специй.
С самого утра миссис Глендовер с Эммой обходили комнаты дома, меняли постельное белье, наполняли кувшины водой и разносили чистую одежду и полотенца. Эмма оказалась приятной и общительной девушкой, хваткой к работе, в ее руках все кипело, и, вероятно, не было работы, которая не пришлась бы ей по плечу. Миссис Глендовер намерено оставила ее в помощь миссис Ларсон, со слов женщины она еще плохо знала дом и могла быть более полезной на кухне. Девушка с силой встряхнула промытые листья капусты и начала их крупно шинковать. Соленые огурцы были уже отобраны и промыты. Миссис Ларсон поведала ей нехитрый рецепт зимнего салата, и теперь та последовательно смешивала нужные овощи, вареные грибы, майонез и горчицу.
Ближе к полудню мистер Скотт, уже приступивший к своей работе, попросил принести чай, и, так как Эммы не оказалось подле кухарки, миссис Ларсон поручила ей доставить поднос с крепко заваренным чаем, сдобными булочками, сливочным маслом и яблочным джемом. Она проследовала по длинным коридорам дома к уже знакомой комнате, где с самого утра трудился мистер Скотт. Собравшись с мыслями, она подошла к двери и негромко постучала.
–Да, – сказано было в полсилы, но этого хватило, чтобы услышать и войти в комнату.
Мистер Скотт внимательно изучал инструкцию, сидя за фортепиано, крышка у которого уже была открыта. Сегодня гость лорда Элтби выглядел вполне отдохнувшим, а черты его лица обрели недостающую мягкость линий. Длинные пальцы отбивали по дереву инструмента неизвестную мелодию.
– Доброе утро, мистер Скотт, – она поставила поднос на столик у дивана, и наполнила чашку чаем.
Он нехотя оторвался от чтения и обратился к ней.
– Доброе утро, мисс… – и так, как мистер Скотт замешкался, она подсказала.
– …Оутсон.
– Да, мисс Оутсон, – он встал со стула и, сложив бумаги на подоконник, подошел к подносу.
– Вы будете чай с молоком? – она уже взялась за чайный кувшинчик с белоснежным напитком, когда он остановил ее жестом.
– Благодарю, но я предпочитаю черный чай без сахара и молока, – он взял чашку и втянул насыщенный запах свежезаваренного чая. – Я слышал, что в Британии принято наливать чай в молоко, не так ли?
– Верно, – она была удивлена таким вопросом. – Но в последнее время традицией пренебрегают, получить желаемый вкус значительно проще, добавляя молоко в чай.
– Забавно, – он принялся ходить по комнате.
– Возможно, вы еще что-нибудь хотите?
Ответа не последовало, и она уже было собралась покинуть комнату, как мужской голос нарушил тишину.
– Пожалуй, – мистер Скотт обернулся к ней, – не составите ли вы мне компанию, мисс Оутсон?
Вопрос гостя показался ей крайне неожиданным.
– Боюсь, это невозможно, – она попыталась как можно более деликатно отказаться от предложения, – прислуге запрещено пить чай с гостями лорда Элтби.
– Ну что же, в таком случае вы можете просто поддержать беседу, пока я расправлюсь со всем этим, – он кивнул головой в сторону подноса. – Не исключено и то, что мне может понадобиться добавка. Едва лишь я увидел свой завтрак, понял, как зверски голоден.
Она продолжала стоять, наблюдая за тем, как мистер Скотт намазывает на одну из булочек масло. Мужчина не спешил сесть на диван. Он стоял, слегка расставив ноги, и быстро поглощал предложенные ему вкусности.
