Текст книги "Ведьмина диета (СИ)"

Автор книги: Ирина Сорока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Смутилась.

И даже слов возразить не нашла, просто выдернула руку и для верности за спину спрятала.

– Неспокойно в княжестве моем стало, – словно ничего не произошло, продолжил князь. – Есть у матушки подозрение, что прореха в мире случилась. Нужна помощь ведьм вашего рода.

Закусила губу, да задумалась.

Миров много. Они как мячики в мешке: то спокойно лежат, то подскакивают, сталкиваются друг с другом, оставляют вмятины и разрывы. Если такое место вовремя не заметить и не залатать, может несчастье случиться.

Вон в прошлый раз маги пришли да войну развязали. Что случится в этот – никому не известно.

В стародавние времена это любая ведьма могла сделать, а сейчас только наш род остался. Почему так? Бабка с мамкой ответ не знают или мне не сказывают.

– Почему решили, что прореха есть?

– Помнишь, я тебе рассказывал, про ведьму, в волчью яму провалившуюся?

Кивнула.

– С этого все и началось. Сначала удивлялись тому, что сама справится, не смогла, да с ума сходить стала. А потом случаи разные происходить стали. То птицы весной не возвращаются в старые гнезда, то бури урожай губят. Сначала думали, что природа лютует. Ладе дары приносили, просили ее помочь, только глуха к мольбам осталась берегиня.

Да, природа сердится, когда чужеродное рядом чует.

– А совсем недавно, княгиня со свечой мимо зеркала шла, да пламя погасло.

Дела.

Придется ехать.

О своем решении и сообщила оставшимся на поляне и нагло съевшим мои припасы людям.

– Я тоже еду! – заявила царевна.

– Может, лучше домой? – осторожно спросила.

Вот не знаю я как с ней вести себя. Забава давно бы за такое поведение подзатыльник получила. А тут царевна…

– И своего жениха с тобой оставить? Нет уж.

– Что-то раньше тебя это не сильно заботило, – заступилась за меня подруга.

– Раньше я глупой была, а теперь поумнела.

– Не похоже, как-то!

– Тихо вы! – встал между спорщицами Еремей. А потом князю говорит. – Если все вместе поедем, быстрее будет. Тут до твоего княжества всего два дня пути, а если в Молнеград царевну повезем, то времени много потеряем. Скоро осенняя ярмарка, обернутся до нее надобно.

– Так тебя никто не держит. Вернемся в столицу, там при своей лавке, и оставайся, а мы с Глашей ко мне поедем.

– Негоже одну девицу в путь далекий отпускать.

– Я-то уж защитить сумею.

– А от тебя кто защищать будет?

– Неужто ты?

Сверкают очи, нахмурены лбы, и тут…

– Я Гредушку с этой одного не отпущу! – во все горло заголосила царевна– Приворожит ведьма проклятая, а мне потом брошенкой быть?

Отвлекся Еремей на князя, а Забава, услышав такое, подошла ближе, да как дернет за косу.

– Ай! Совсем спятила?! Я батюшке пожалуюсь, он прикажет тебя казнить!

– А за меня Глашка заступится! – в сердцах подруга показала язык. – Неужто в единственной просьбе любимой дочери откажет?

Царевна налилась краской, как только что сваренный рак.

– Я любимая дочка, а эта, – в меня ткнули царственным перстом, – приблуд неизвестный.

– Это твоя мамка приблуд неизвестный принесла, – выпалила на одном дыхании Забава и бросилась на противницу.

Еремей не сплоховал, подхватил доблестную защитницу за талию и спиной к себе прижал. Забавушка моя, от этого весь пыл растеряла, но переругиваться с царевной не перестала.

Лизавета же напротив все сильнее рвалась из объятий князя желая проучить «выскочку». Вздохнула, веселая поездочка нам предстоит. Только с Гредом одной оставаться страшно. Вдруг что-нибудь натворю.

Но очень скоро пожалела о своем решении. Сестрица моя неразумная от жениха ни на шаг не отходила, глаз томных не сводила, да всячески пыталась привлечь к себе внимание. Я ехала чуть сзади и все видела!

Почему-то хотелось кому-то волосы повыдергивать, и злость непонятная накатывала. А еще почему-то есть хотелось сильно.

– Дайна просила тебя в гости почаще заезжать, – вырвал из задумчивости голос подруги. – Ты ей понравилась.

Хмыкнула, но глаз от впереди ехавшей парочки не отвела.

– Пирожки ей наши понравились. Надо к себе в Трясуны ее зазвать, да готовить научить.

– Глаш, может в столице жить останемся? – запинаясь, спросила, и глаза в сторону отвела.

– Так ты со мной жить и дальше собралась? – сиротка все же смогла отвлечь настолько, что я бросила на нее внимательный взгляд.

– Нельзя?

Тише только мыши в траве шастают, а голос такой, что уверена разрыдаться готова.

– Можно, куда мне без такой защиты?

Подвела коня ближе и обняла подругу за плечи.

– Что делаешь, шальная? Сейчас же упадем!

– Я помогу в городе устроиться, если надумаешь.

Оказывается, купец недалеко был, да наш разговор слышал.

В Трясунах меня ничего не держит, так почему бы не порадовать подругу. Только, боюсь, с царевной в одном городе нам жить тяжело будет. Можно ее еще в княжестве замуж за Греда выдать, тогда вернемся в Молнеград втроем…

Подлетела ближе Охта, да как клюнет в самую макушку.

Не о том, Глашка думаешь.

Лучше подумай, что птиц вестовых нужно маме с бабушкой послать. Волнуются ведь.

* * *

Сама не знаю почему, но к идее снова остановиться на ночлег в постоялом дворе отнеслась настороженно.

Не было никаких особых предчувствий. Наверное, последняя ночевка в подобном месте произвела слишком сильное впечатление. В этот раз все мои спутники разделяли желание остановиться в лесу. Лесные жители и благодарный леший оградят от нечисти, и о приближении лихих людей предупредят.

Но уперлась царевна. Как это так? Она у мамки с папкой на шести перинах спала, а тут на колючих еловых лапах, покрытых тонким шерстяным одеялом. Не царское это дело!

Хотелось спросить, а клопов кормить – царское? Но молчала. Пусть жених сам разбирается. Виновато взглянул в мою сторону, князь повернул на дорогу, ведущую к деревне. Значит, план на сегодняшнюю ночь: пьяный гогот постояльцев, стоны из конюшни и несмолкаемый скрип старого здания.

Но к счастью, я оказалась неправа, точнее не совсем права. Деревянное здание действительно скрипело под ногами снующих людей, а остальных достопримечательностей не было. Чисто, никаких сильно пьяных посетителей. За стойкой отделяющей кухню от обеденного зала стоит приятный мужчина, слегка за сорок. Он внимательно следит за происходящим и не позволяет распускать руки или шуметь в своем заведении.

Такое только в столице увидеть можно, да еще в некоторых торговых городах. Но чтобы в небольшом селенье?

– Здесь караванный путь проходит, – шепотом поясняет Еремей, и почти сразу после его слов подъезжает обоз телег в десять.

А вокруг ароматы один вкуснее другого.

Тут тебе и гусь в яблоках зажаристой корочкой манит и хлебушек ржаной, только из печи вынутый и еще горячий и маслице и молоко и наваристая уха и ароматный сбитень. А уж выбор каш – глаза разбегаются, да все попробовать хочется.

– Глаш, ты чего? – обеспокоенно шепчет Забава.

Проглатываю кусок мяса, чтоб с полным ртом не разговаривать и спрашиваю:

– Что такое?

– Столько ты с самых Трясунов не ела, может, хватит еще?

Прислушиваюсь к себе. Нет, надо еще тот пирог с яблоками попробовать, и вон-то малиновое варение.

– Куда?!

Почти у самого рта отбирают вкусняшку.

– Ведьмам уже хватит есть. Солнышко давно уснуло, сама ж говорила. после заката впрок не идет.

Возмущенно смотрю на князя. Ишь раскомандовался!

– Отдай!

– Нет! Потом же опять ныть будешь, что толстая.

– Когда это я ныла?

– Да всю дорогу этим занималась!

Где-то внутри шевельнулся разум. В чем-то ведь прав, конечно, не в том, что ныла, а что худеть снова придется, но голос рассудка был задушен совместными усилиями обиды и еще чего-то имени которого не знаю.

Не зная, что сказать, схватила со стола большой пирожок и почти половину запихнула в рот.

– Глашка! – в три голоса возмутились мои спутники. Даже Охта осуждающе посмотрела. Только царевна равнодушно откинулась на спинку стула и, сложив руки на груди, наблюдала за нами.

Показалось, что вижу себя со стороны: рот полный, как у хомяка собравшего зерно, фанатично горящие глаза, сообщающие окружающим, что съем вместе с пирожком любого кто попытается его отобрать, жирные руки… красота.

– Чего еще ожидать от дремучей деревенской бабы. С коровами росла вот и ведет себя за столом, как в хлеву.

Подавилась и закашлялась так, что из глаз слезы брызнули. Конечно, от кашля. От чего еще?

– Я ее убью, и пусть царь потом казнит. Одной гнилью на свете станет меньше! – вспылила подруга, осторожно стуча по спине.

– Руки да ноги коротки, недостанут.

Забыв о том, чем занималась, Забава кинулась к обидчице.

– У нас в заведении не шумят, – словно из-под пола перед нами появился хозяин. – Если уважаемым угодно подраться, то туточки за углом есть специальный ринг, для желающих силой помериться сделанный. Мы тут ставочки соберем; и вам хорошо и заведению прибыток.

Представила, как наши девицы полуголыми, словно уличные бойцы сходятся друг с другом, а вокруг толпа орущих и подбадривающих мужиков крутится и улыбнулась. Сквозь слезы, очень уж забавной показалась картинка в голове.

– Шел бы ты отсюда, пока я царю не рассказал, что ты его дочери предлагаешь, – беззлобно улыбнулся князь. О том же, что и я думает, точно.

Мужчина вытянулся в лице и немного побелел. Но весь вид Ольгреда показывал, что тот говорит правду и поэтому хозяин постоялого двора стал переводить удивленный взгляд с Забавы на Лизавету и обратно, пытаясь понять, кого же оскорбил.

Решить такую задачу оказалось ему не под силу. Ровесницы, в похожих и одинаково пропыленных сарафанах, растрепанные и зло пыхтящие друг на друга. Поэтому пробормотав:

– Продолжайте, если вам угодно, – он сбежал.

А по прошествии минуты появилась служанка с большим кувшином сбитня.

– Надо понимать, извинения, – покрутив кувшин, прокомментировал Еремей.

– Так-то он низко оценивает оскорбление дочери своего царя, – прокомментировала язва.

Вздохнула. Потом вздохнула еще раз.

– Раз тебя в детстве родители нормально вести с людьми не научили, придется мне воспитанием заняться.

– С какой стати?

– С той, что я старше тебя. Сестричка.

– Какая я…ой!

Охта, умница моя! Не только меня бить клювом может. И не сильно больно и соображение сразу улучшается.

– Первое правило, – подняла палец вверх и задумалась. – Ни с кем не ругаться, в наказание… – снова задумалась.

– Слабительное, – внесла предложение Забава.

– Для тебя. Если воспитывать, то сразу обеих, – улыбнулась в ответ. – А царевну трудом лечить будем, например, за каждую попытку поругаться будет чистить одного коня.

– Животинок не жалко? – ухмыляясь во весь рот, спросил князь, но в сам воспитательный процесс на правах жениха не стал.

Правильно, для него тоже стараемся. Попробуй век проживи с такой змеей в кровати. Непонятно, что раньше: заморозит или ядом плюнет.

– Жалко, но нам еще долго по разным теремам не разбежаться, так что придется учиться жить мирно.

– Вот еще буду я крестьянскими заботами руки портить, – не веря в то, что я выполню свое обещание, фыркнула Лизка.

* * *

Два часа спустя.

Я, денник, лошадь, царевна и Забава.

– Ну и вонь же здесь. Совсем разленились конюхи, забыли, что денники чистить нужно?

Старый конюх, было, выскочил навстречу, но резко затормозил, услышав слова нашего недоразумения.

– Выбирай, на ком учиться будешь, – милостиво разрешаю.

Кони всхрапывают и подозрительно косят на нас глазами.

– Вот еще, – фыркает царевна, и руки свои белые на груди складывает.

– Значит, начнем с моего, – хоть родной скотинке меньше достанется. – Смотри, один раз показываю.

Открываю калитку захожу во временное жилище моего коня, провожу рукой по блестящей шелковистой шее. Фыркает мне в ответ и замирает, ждет, когда я пройдусь скребницей. Надо бы вывести его во двор и там чистить, но боюсь, что царевна что-нибудь учудит.

И в кого она пошла такая упрямая?

Осторожно счищаю с короткой шерсти дорожную пыль, разгребаю гриву, расчесываю хвост, а заодно проверяю, чтоб никакой хвори в пути не подхватил. Мне друг здоровым нужен.

– Твоя очередь, – смахиваю выступивший на лбу пот.

Вроде уж вечер, а жарко как в полдень. То-то в комнате духота будет.

– Вот еще, скажи спасибо, что вообще сюда пришла.

– Скажи спасибо, что Глашка не Охту воспитанием попросила заняться.

– Забава!

– Что? Я же правду говорю!

Смотрю на девчонок и удивляюсь, словно две родных сестры от одних родителей рожденные, так похожи. Одну люблю, к другой кровь зовет. Что мне с ними делать?

– Знаете, как я с князем познакомилась?

Как мало надо, чтобы отвлечь.

– Коня его свести пыталась, а он увидел меня и влюбился сразу. Говорит, что женщины, умеющие с лошадками обращаться, во всем свете для него самые лучшие.

– Правда? – спрашивают два голоса.

– Правда, – отвечает кто-то голосом князя сверху. – Все так и было, только увидел, что кто-то моего коня свести хочет, так сразу и влюбился.

Оказывается, Еремей с Ольгредом, как двое мальчишек забрались на балки, и семечки лузгают из большой черной сковороды, да спектакль смотрят.

– Влюбился и думаю, надо быстрее нести к кузнецу, чтоб свадьбу сыграл, и она не сбежала, – не унимается князь, да ногой, свешенной, покачивает. – Закинул на плечо и пошел, только по пути вспомнил, что на другой жениться обещал.

Смотрю на двух девушек: одна в кулачек хихикает, а вторая растерянно глазами хлопает.

– Думаю: раз жениться не получается, ведьминому кругу сдать нужно, чтобы никому не досталось. Только по пути выяснилось, что без нее невесту настоящую не сыскать. Вот теперь мучаюсь.

И словно деревенский мальчишка ловко кинул яблоко моему коню. Они с купцом оказывается еще и яблоками запастись успели.

– Не пыхти, как самовар. Мы тут верных животных охраняем. Вдруг начнете их мучить, мы вмешаемся и спасем. Правда?

Еремей кивнул, откусывая кусок сочного яблока.

Когда только спеться успели?

– У нас времени много было, – опять словно прочитав мои мысли, ответил князь.

Он, что понимает, о чем я думаю?

«Это называется ментальное общение, – вздохнула девушка из амулета, впервые за долгое время, соизволив заговорить со мной. – Магию не применял, тут что-то другое»

– Ну, что ты сердишься? Разве обычные люди могут мысли угадывать? Просто у тебя на лице все написано.

Правду говорит, а не верю. Странно как-то, то отвечает на вопросы, которые вслух не задавала, то место силы нашел, то… Додумать мне не дал влетевший в конюшню хозяин постоялого двора.

Лицо красное, глаза навыкате, бегают, руки зажимают какую-то бумажку и при этом отчетливо трясутся – все признаки нервного перевозбуждения.

– Князь. Письмо. Срочно!

Ольгред отряхнул руки от приставшей шелухи и легко спрыгнул вниз, только облачко соломы и пыли вверх взметнулось вокруг ног. Только на балке сидел мальчишка, а теперь в двух шагах от меня стоит взрослый мужчина, наделенный всей полнотой княжеской власти. Читает и хмурится.

Губы плотно сжаты, глаза смотрят спокойно без тени недавнего задора. Даже когда на нас разбойники напали Ольгред таким не был. И там, в пещере, тоже с другим человеком выход искала.

– Что там? – словно верный оруженосец, Еремей за спиной стоит, да озабоченно спрашивает. – Помощь нужна?

Ну, сколько можно читать, короткую записку? Сейчас молнии летать по конюшне начнут от напряжения.

Подошла ближе, да за рукав подергала. Не могу больше ждать!

– Глаша…

Ольгред резко повернулся ко мне. В полумраке помещения его глаза сверкнули холодным голубым пламенем, но в ту же секунду стали обычными, человеческими. С трудом подавила желание сделать шаг назад.

Это что же такое делается?

– Нам нужно спешить!

Глава шестая

И мы начали спешить. В смысле собираться. Даже на ночь не остались, а ведь хотели еще денек отдохнуть. Только припасы вкусные с собой и успели взять, и то, потому что без них я ехать отказывалась…

Царевна попыталась возмутиться, что долго путешествовать верхом не собирается. Это нецарское дело, да и ноги болят с непривычки. Все тот же непривычно серьезный князь выслушал ее и предложил остаться до нашего возвращения. Правда при этом намекнул, что это событие может случиться очень нескоро. Интересно в кого Лизка своим упрямством пошла?

Ехали мы быстрой рысцой, иногда преходящей в шаг, чтобы не загнать лошадей. Разговаривать никому не хотелось, каждый обдумывал что-то свое. И только когда мы остановились на ночлег, князь стал рассказывать.

– Едем мы ребятушки, да не знаю куда приедем.

Ольгред сидел на корточках у костра и палочкой водил по пеплу вперемежку с маленькими угольками. Сгорбился весь, да головы не поднимает, словно мешок с мукой в амбар с телеги несет.

– Письмо то матушка прислала, случилась беда непонятная… странная. Леса да поля княжества стали зарастать странными растениями, у которых и запах, и пыльца ядовитые. Уж сколько людей потравилось; лекари да ведьмы за всеми ходить не успевают.

Князь сделал паузу, и стало слышно, как в густых сумерках, что предшествуют ночи, тихо потрескивает свежими поленьями огонь. Даже царевна притихла, боясь вызвать гнев жениха. Где это видано, чтобы баба лезла в мужнины заботы?

– Ну, потравились, тоже мне беда. У нас как осенний праздник урожая пройдет почти вся деревня мается: кто с перепоя, кто с пережора – главное все живы.

Еремей, сидевший рядом, укоризненно посмотрел на меня, только что пальцем грозить не начал. В ответ пожала плечами. Не умею я утешать, но ведь правду говорю.

– Зато представь в твоем княжестве будут диковинки каких нигде больше не сыщешь. Циркачи набегут… О, точно! Сделай платный проезд через заставу, все казне прибыток будет.

– Глашка! – в один голос закричали на меня Забава с Еремеем. Ишь как ладно поют. Говорила женить их надобно… так нет же, один влюбиться решил…

– Может статься, что показывать диковинку не придется, сама как зараза по всему миру расползется.

Княжыч тряхнул головой, отгоняя грустные мысли, а мне до темных мушек в глазах, захотелось зарыться пальцами в отросшие пряди, прижать его голову к себе и шептать, что все будет хорошо… только вот пожалею, сделаю слабым…

– А может, я это… – подала голос непривычно тихо сидевшая до этого царевна, – на заставе дружину попрошу проводить к матушке?

– Нет уж, теперь я тебя с собой точно возьму, – усмехнулась, глядя, как сестрица рассматривает подол своего сарафана. – А если вредничать начнешь, чудищам в качестве откупа отдам, – поджала губы, чтобы не рассмеяться в голос. Лизавета потерянно посмотрела на каждого из нас, а потом ее подбородок часто – часто затрясся, а на глазах выступили слезы.

Ой, дите!

Пересела ближе, да обняла.

– Ну, что ты, прости дуру старую, пошутила неудачно. Не дам я тебя на растерзание. Сама подумай, что у меня сестер много? Мне только кровь для ритуала нужна будет, но ты же поделишься? – от этих слов царевна завыла белугой и стала вырываться.

– Глаша, прекращай уже всех успокаивать, – строго, будто мама, начала выговаривать Забава, а сама с другой стороны к Лизке подсела. – Сама-то поняла, что сказала?

Растерянно хлопнула глазами.

Что не так?

– Мне рассказывать про письмо? – неожиданно обиженно спросил князь.

– Подожди, за неделю, что до твоей столицы, все подробности узнать успеем, – отмахнулась от него и почувствовала, как краска от стыда приливает к лицу. Поняла, наконец, что сболтнула царевне. Вот уж точно, дура старая. Всего-то капля ее крови нужна, для страховки. – Не собираюсь я тебя убивать, хватит, ручьи слез проливать!

Царевна пуще прежнего разревелась. Да, что же это такое твориться?! И даже ногой притопнула.

– Как же тебя успокоить? – больше самой себе пробормотала, не ожидая, что князь услышит.

– Успокоить, говоришь надо? – а у самого голос такой подозрительно ласковый.

– Да, – осторожно отвечаю.

Гред поднялся, потянулся, словно желая показать свое ладное тело, а потом легонько отпихнул Забаву от царевны и сам на ее место уселся.

– Что ты плачешь? В обиду тебя не дам, веришь?

Лизавета, громко всхлипывая, закивала головой.

– Смотри уж и носик покраснел.

Интересно, как он это в темноте разглядел?

– И глазки распухли, – князь, нежно провел пальцем по лицу, очерчивая линию скул.

И не стыдно-то такое при людях делать?!

Всхлипы перешли в тихие хлюпанья носом.

– Посмотри и коса совсем растрепалась, – князь поправил выбившуюся прядку, а царевна совсем притихла.

Нет, ну совесть есть, али нет?

Посмотрела по сторонам, но не нашла поддержки среди людей…

– А!

С окружающих веток вспорхнули сонные птицы, а местный леший, показавшись на лапе ели, покачал осуждающе головой.

– Уберите с меня эту гадость! Скорее, скорее!

Лизка прыгала на месте пытаясь спастись от паука, который давно уже сбежал, испугавшись громкого крика невинной жертвы.

– Да нету там ничего, – словно мячик прыгала рядом Забава.

– И не жалко тебе сестрицу, – улыбаясь во весь свой зубастый рот, тихо спросил Еремей.

– Почему? В лесу часто падают веточки там всякие, листики… паучки.

– Ну-ну, – все так же улыбаясь, протянул купец, и взъерошил мою рыжую макушку. – Только не увлекайся.

Да, разве ж я… не змея точно лишней была бы.

Только успокоили царевну, только постель приготовили, как ночную тишь снова женский крик взорвал. Тут еще ведьмы да князья поблизости есть?

– Там, – безошибочно определил направление звука Гред и первым кинулся на помощь. Еремей замешкался свой меч, разыскивая, он перевязь уже отстегнул, спать ложиться собираясь.

– Куда?! – цыкнула на любопытную Забаву, пытавшуюся вслед за мужиками кинуться. – Вы с царевной здесь ждите.

Сказала, да сама следом побежала, прося лес не шутить, корни, да ветки на моем пути не выставлять. Бегу вперед, а кругом тишина, ни звуков битвы ни новых криков о помощи. Сбавила темп, ой не нравится мне это. Еще луна полная в небе взошла, высеребрила окрестные деревья, превратила лес в сказку. Куда идти неведомо.

Вдруг где-то справа, за зарослями малинника раздался женский смех, да такой ладный, словно мелкими искорками счастья пересыпанный, услышишь – обо всем забудешь.

Русалки!

Со всех ног бросилась вперед, но лес поиграть решил: то за юбку веткой схватит, то под ногу ямку подвернет время тянет. Он своим подружкам помогает, а я тут пришлый человек. Не успела вовремя на поляну выскочить, да колдовство чужое разрушить, только то и увидеть успела, как князь целует деву красную, рядом с маленьким озерцом.

В сердце, словно кол вогнали, так больно стало, что дышать невмоготу, а тут еще рядом Еремей с другой водяной красавицей милуется, но договор еще поцелуем скрепить не успел. Подскочила ближе и давай за руку тянуть, но где мне против силы волшебной, силы приворотной. Русалка смотрит на меня да смеется и сильнее к себе купца зовет.

Разозлилась на нее, так что на цыпочки встала руками лицо Еремея обняла и сама поцеловала, можно и по-другому, но так-то быстрее.

– Ты чего? – очнувшись, спрашивает.

– Ничего, – буркаю, да украдкой злые слезы вытираю.

Обвела берег взглядом, на князя стараясь не смотреть. И так видела не раз таких вот дураков: глаза блуждающие, на губах улыбка блаженная застыла… противно.

– Где главная?

Внимательно смотрю за русалками, много их в здешней воде. Может семь, а может и пятнадцать трудно сосчитать в лунном свете. Кто-то на берегу стоит, лунным светом умывается, а кто-то лишь голову из воды высунул.

– Ты ведьма глазами не зыркай, знаешь – я в своем праве.

Вперед, словно белый лебедь выплыла старшая, так что князя целовала. Красива, спору нет, точенная, словно из глины вылепленная фигурка, бледная кожа, светящаяся в ночной тьме, длинные, цвета опавшей листвы волосы. В такую не влюбится только камень, только сами они в ответ любить не могут. Мужчины им лишь для продолжения рода нужны, да только за телесные забавы мужики и души водяным красавицам оставляют и ходит потом по белу свету вроде и человек, а вроде и нет.

– Ты вон себе одного забрала, а этот нам останется, все по справедливости.

– Глаш…

– По справедливости станет, когда я с лешим сговорюсь, да и болото ваше осушу, – дернув за руку купца, чтоб в разговор не влезал, ответила ей. – Али вам водяных не хватает, чтобы лунными ночами на простой люд охоту открывать?

– Простой люд говоришь, – русалка томно облизнула губы и прижалась голым телом к князю.

А потом, тряхнув своими волосами, будто отчего-то отмахиваясь, подошла ко мне, осторожно ступая по мягкой траве.

– Что за это нам будет, а, ведьма?

Она протянула руку ко мне. Почувствовала, как холодные, чуть влажные пальцы коснулись подбородка. Нахмурилась, но прикосновение и взгляд похожих на рыбьи глаз выдержала.

– На что готова, чтобы суженного своего вызволить.

– Чужой он суженный, – влез-таки Еремей.

Русалка улыбнулась ему и поманила пальчиком. Купец, словно на веревочке ослик, подошел ближе.

– Тут видишь, какое дело, – на ушко прошептала, да так чтобы я услышать смогла, – для ведьмы он один суженным будет, но ему-то не только она судьбой предназначена, может быть, и вторая, и третья…

– Хочешь сказать, что у князя гарем, как у восточных владык из жен будет, – растеряно спросил Еремей, да на меня поверх девичьего плеча глянул.

– Может и так, – рассмеялась русалка и отошла немного, – Есть люди, у которых дорога прямая, только за своим сердцем идут они и никогда принципам не изменяют. Есть люди, которым выбор приходится делать, а есть те, что всю жизнь метаться будут, да решить ничего не смогут. Так, что ты решила ведьма? – неожиданно резко обратилась она ко мне.

– Какой выкуп хочешь?

– Тебя.

– Не поняла.

– Чего уж тут непонятного. Грядут большие перемены, о том рыба давно шепчется, и только ведьма защитить мой народ сможет. Так что выбирай или он или ты.

– Может, ты нам поподробнее расскажешь, о чем еще рыба шепчется?

От этого голоса вздрогнули все, а русалка и мой амулет в один голос воскликнули:

– Этого не может быть!

Я же во все глаза смотрела, как Гред потянулся, словно разминая затекшие мышцы и вполне осознано улыбнулся мне.

– Испугалась?

Сначала кивнула, а потом начала мотать головой.

– Ну, я так и подумал.

– Чары… чары не действуют?

– Действуют – действуют, – успокоил князь и еще шире улыбнулся, – только, как ты там говоришь: «некоторым людям выбор делать приходится». Вот и ты расскажи нам, что за слухи в воде бродят, пока Глашка в себя не пришла. Она у нас ведьма суровая, если разозлиться, то не только озеро осушит, но еще полчище пауков нашлет. Я прав?

Так нахально подмигнул мне, что сразу из стопора вышла.

– Я еще с муравьями дружу, хочешь познакомиться? – у князя спрашиваю, и так мне обидно стало, переживаю за него волнуюсь… вдруг на царевне жениться не сможет, а он смеется.

– Чары не действуют, – подхватили другие русалки причитая и с крутого бережка в воду попрыгали. Первый раз видела, как у них хвост вместо ног появляется! Только главная и осталась стоять вместе с нами.

– Рассказать-то я может и расскажу, только мне что с того будет?

Не русалка, а купчиха прям.

– Болото свое за собой оставишь, – князь кивнул на озерцо с прозрачной, словно слеза ребенка водицей.

– В том-то и беда, что болотом стать может, – вздохнула в ответ красавица. – Мне многого не надо. Ты ведьма, – в меня ткнули остреньким пальчиком, – вернешься сюда через месяц и три дня пробудешь не отлучаясь. Хочешь одна, хочешь с друзьями. Слово даю, больше никто твоих спутников не тронет.

– А что за надобность, здесь через месяц отдыхать? – влез в разговор Еремей.

Сделала шаг назад, да прислонилась спиной. Стоять силушки нет, ноги подкашиваются – переволновалась.

– Раз о том говорю, значит, надобность есть, – сверкнула глазами, словно маленькими звездочками, русалка, – только какая – неведомо мне.

– Что скажешь?

Князь посмотрел на меня, и только сейчас увидел, как стою. Глаза прищурил, да тяжелым взглядом прошелся, а купец-то, глядя на это, еще и приобнял за плечи.

– У меня всего-то срочных дел с твоим княжеством разобраться, да карту свою забрать из лап загребущих, – пожала плечами, – могу и в тишине лесной несколько дней провести. Для силы моей всяко польза будет.

– Вот и ладненько, – быстро, чтобы отказаться не успела, шепнула русалка.

От ее губ расползся туман, скрепляя наш договор. Теперь все водные жители знать о нем будут и если слово по прихоти своей не сдержу обиду затаят.

– Довольна? Тогда рассказывай.

– Мой народ живет много веков в этом озере, почти никуда не выбираясь. Солнце взойдет, сами увидите, что с большой рекой нас только ручей соединяет, да и тот в жаркое лето пересохнуть может. Вот и слухи до нас только по весне да осени доходят. Зато столько, что потом можно долго промеж себя обсуждать.

Вот прошлой осенью к нам и приплыл старый сом. Да непросто так, а с посланием от водяного Залатоки, это река ближайшая, и рассказал он нам странные вещи. Говорят реки вспять поворачиваться стали, где-то на востоке. Посмеялись мы, думали, водяной наш опять шутить изволит, он у нас шутник знатный. А зимой и у нас странности начались, сначала предметы разные на дне находить стали, то зеркальце, то бусики. Думали, кто из местных дивчин гадать на суженого приходил. Нет бы, у нас про милого спросить, они всякую гадость в воду бросают. Кто этих людей разберет, что у них в голове, – забыв, что мы тоже вроде люди, ворчала русалка. – А по весне вообще странности начались, рыбы новые зубастые, объявились. Даже на мой народ кидаться пробовали, но мы от них быстро почистили свои воды.

– Больше ничего не было? – уточнил князь.

– Как не было? Очень даже много чего случилось. Водорослей всяких появилась тьма, рыбешек незнакомых, но смирных, почитай с десяток видов. Да и так по мелочи разного много.

– Что думаешь?

– Спешить нам надо. Поздно ты князь спохватился. Скажи-ка мне милая Олира, – обратилась я к женщине, имя ее товарки шептали, убегая в воду, да я услышала, – почему ты мне срок назначила через месяц и ровно на три дня. Неспроста же, так?

Русалка глубоко вздохнула, приковав к своей пышной груди мужские взгляды. Случайно наступила Еремею на ногу, а нечего заглядываться. Я бы и Греду, что-нибудь отдавила, да далеко стоит – не достать.

– Промеж водяного народа недавно слух прошел, что видение было и в три дня, когда лето сменяется осенью, грядет что-то страшное: время остановится. Только не известно концом это станет али началом нового времени. Боюсь я за свой народ, а ведьма, какая-никакая защита.

Понятно, значит, время мало осталось.

– Если, что еще вспомнишь – весточку пришли, мне все знать надобно, – сказала на прощание русалкам. – Идем.

– А куда? – задал важный вопрос купец. На улице ночь, с какой стороны пришли не знаем.

– До чего же мужики народ бесполезный, – проворчала русалка, да рукой взмахнула. Тут же от одного лунного лучика отделился маленький светлячок, он облетел вокруг головы Олиры, приветствуя ее, и бросился нам под ноги, высвечивая в прошлогодней листве следы, кривой цепочкой уходящие в лес.