Текст книги "Вторая попытка (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Между нами был стол. Я со страхом смотрела на нож, небрежно на нем оставленный. Когда я резала торт, я ещё не думала, что Эльза сойдёт с ума.
– Ты украла мою мечту! – снова закричала она, смахнула со стола торт, бутылку, оба моих букета. Потом начала смахивать все, до чего могла дотянуться. Посуду, украшения, мои настенные часы… – Воровка, воровка!
И шла ко мне, медленно, шаг за шагом. Сейчас я на самом деле, без шуток, боялась. Эльза всегда была чокнутой, но сейчас она была опасной.
– Это ребёнок Алика, – пробормотала я.
– От таких слизней детей не рожают! – снова завизжала она.
В дверь застучали. Зазвонили громко, требовательно. Эльза отвлеклась, а я схватила нож, который так и остался лежать на полу, и спрятала за спиной. Если будет нужно, я и сама этой маньячке дам отпор.
– Женя, – закричали из-за двери. – Если ты сейчас не откроешь, я вызову полицию. Жду минуту.
– Покажи, – требовательно сказала Эльза.
Шагнула ко мне, бесцеремонно задрала на мне футболку. Вгляделась в мой живот, словно он что-то мог ей поведать.
– Я звоню, – крикнул из-за двери Сашка.
– Иди, открывай защитнику, – усмехнулась Эльза.
Я тут же побежала в коридор, отперла дверь и бросилась в объятья Саши. Меня трясло от пережитого.
– Что у вас происходит? – спросил Саша, мягко отбирая нож, который я все ещё держала в руках, и вошел в квартиру.
– Ничего, мой хороший, – недобро усмехнулась Эльза, и одним глотком выпила моё вино, уцелевшее в бокале. – Плохая девочка уже уходит.
Обула свои сапожки на шпильках – я только сейчас заметила, как беззащитно выглядят её ножки без сапог, обтянутые тонкими коготками, с просвечивающим из-под них алым педикюром, подхватила плащ, и вышла.
– Что это было? – спросил Саша, садясь, подбирая осколки посуды и отправляя их мусорное ведро.
– Ревность, – ответила я. – Я…одна. Но она не верит. Все очень сложно.
Некоторое время мы молча наводили порядок. Я была благодарна ему и за помощь, и за молчание. Наконец, кухня была прибрана, правда мои любимые часы пришлось выбросить – восстановлению не подлежали. Я поймала Сашин взгляд и поняла, молчать ему надоело.
– Женя, – мягко сказал он. – Мы же взрослые люди. И ты, и я. Мы нравимся друг другу, по крайней мере ты мне, да и я похоже не вызываю у тебя отвращение. Почему бы не дать нам шанс? Я смог бы защищать тебя… имея на это право.
– А чего ты хочешь, Саш?
– Того же, чего и все. Любви. Хорошего секса. Уважения. Семьи. Детей в конце концов. Мне уже за тридцать, я готов…
– Детей, – усмехнулась я. – А чужих детей не хочешь?
– Жень? – недоуменно переспросил он.
– Я беременна. Двенадцать недель. Хочешь чужих детей, Саша?
Он замолчал. Я видела – думает. За его лицом была интересно наблюдать, на нем поочередно сменяли себя то надежда, то крушение.
– Женя, а ведь можно ещё сделать аборт…
– Нет, Саша. Я не хочу строить своё счастье такой ценой.
Его глаза смотрели на меня умоляюще. Он очень хотел меня, и очень не хотел чужого ребёнка.
– Иди Саша, – сказала я, мягко подталкивая его к дверям. – Ищи себе новую, молодую, не беременную.
Он ушёл. Я грустно улыбнулась. Наверное, принять чужого ребёнка может только на самом деле любящий мужчина. А не любящий нам не нужен, мы с моим мальчиком как-нибудь сами. Так я впервые обратилась к своему ребёнку, попыталась его визуализировать, и почему-то решила, что он мальчик. Мальчиков рожать лучше, они вырастают сильными и уверенными мужчинами, и не так страдают из-за чужой нелюбви и капризов судьбы.
Шестнадцатая глава
Я решила продать квартиру. Представила, что будет, если я буду растить своего ребёнка в одном городе с Эльзой. Как я буду гулять и бояться, что она появится на детской площадке. Что буду ожидать её появления из-за угла. Того, что она вломится в мою квартиру. Сейчас я чётко поняла – я несу ответственность не только за себя. Я взрослая, пусть и не очень умная женщина, а ребёнок беззащитен. А Эльза, в свою очередь, неадекватна. Опасна. Да, я уже привыкла к этому городу. К широким проспектам, и к узким улочками центра, которые, изгибаясь, карабкались в гору, даже к домам привыкла, к лицам, которые вижу ежедневно, выходя на улицы. Но, но… привыкла к одному городу, привыкну и к другому. Я разложила карту России и удивилась странному ощущению свободы – сейчас я просто возьму и решу, в каком городе буду жить. Казалось, что все дороги лежат передо мной. Конечно, мне пришлось бы продавать одну кредитную квартиру, и покупать другую, но это уже проблемы риелтора. Квартиры в моём городе дорогие, продав свою, я смогу выгодно купить в небольшом городке. В большие меня и не тянуло.
Мучила одна мысль – как меня найдёт Адам? Но я тут же сама себя одергивала. Никак. Сильные самостоятельные женщины не ждут, когда о них вспомнят мужчины. Они независимы. Следовательно, независима и я.
Быть независимой, сильной женщиной и одновременно тряпкой, – это я вам скажу, тот ещё труд.
Но день тянулся за днём, сугробы проседали и серели, тут и там разливались огромные грязные лужи, полные ледяной воды. В моих сапогах хлюпало, солнца не было, одна радость – это же все кончится. Земля высохнет, цветочки вырастут всякие…
Последний день марта ознаменовался для меня не застегнувшимися джинсами. Вот на прошлой неделе одевала их, а сегодня не налезли…не налезли и другие, странно, да? В моём животе рос ребёнок, про которого я опять стала забывать. Собрав всю силу воли в кулак, я пошла в магазин для будущих мам. Там чувствовала себя неловко, словно обманываю всех и притворяюсь. Остальные мамы ходили, важно переваливаясь с ноги на ногу, и гордо выставив вперёд животик, а я жалась в углу, и джинсы мои поддерживались лишь одним ремнем. Однако я понимала – в следующий раз я решусь прийти сюда ещё не скоро, и одежду следует покупать с запасом. Поэтому наступила на горло своим комплексам и устроила шопинг с большой буквы, унеся домой несколько увесистых пакетов.
Лифт, как водится, не работал. Со мной всегда так в пиковые ситуации. Сейчас я устала, была измучена физически и морально, а этот подлец молчал, делая вид, что не замечает, как я терзаю кнопку. Вздохнув, пошла пешком. Прошла несколько пролетов и выдохлась. Сейчас я согласна была на любую помощь, даже на то, чтоб появился Сашка и взял мои пакеты, глядя на меня глазами побитого щенка. Но Саши не было. Я вздыхала, пыхтела и топала. Наконец поднялась, открыла свою дверь, мельком вспомнив, что так и не поменяла замок, и бросила свои покупки на пол. Они прошелестели и остались лежать разноцветной кучкой.
Я села на стул. Так уставать для меня было странно, ведь недавно я бегала по этой лестнице не замечая усталости, а сейчас…а ведь у меня даже живот ещё не вырос, что будет дальше? Поднявшись, я сбросила куртку, включила свет. Расстегнула и отбросила ремень, приподняла свитер. Нельзя сказать, что живот вырос в прямом смысле слова. Скорее, округлился. Словно я переела, или набрала несколько лишних килограмм. Но коснувшись его, я ощущала упругость. Ощущения пугали и удивляли меня. Я спрятала живот под свитером и пошла на кухню. Но успела сделать лишь шаг. В моём животе что-то…случилось. Я испугалась, решив, что перебегала по лестнице, и происходит нечто не хорошее. Но тут это повторилось, и я поняла. Это – ребёнок. Удивительно, не правда ли? Внутри меня легко, подобно бабочке шевелится мой ребёнок. Я прижала ладонь к животу, но так ещё ничего не чувствовалось. Первое апреля – день, когда я почувствовала своего ребёнка.
С тех пор мой живот стал расти, как на дрожжах. Я не чувствовала умиления, разглядывая себя в зеркале. Я чувствовала страх. Я так хотела этого ребёнка, пусть не потому, что хочу, пусть из принципа, но тем не менее…хотела. А сейчас то, как он разбухает внутри моего тела, меня пугало. Я словно не принадлежала более сама себе. Я снова перестала разговаривать, это мне было ненужно. Я жила в своём крохотном мирке, но мне было в нем комфортно. Приходя в женскую консультацию или отвечая на обращение на улицах и в магазинах, с удивлением вслушивалась в свой голос. Я ела мандарины, охота к которым ещё не пропала, писала вторую книгу о Бобо – первая, благодаря красочности и заметности, хорошо пошла в продажах, рисовала и разбухала.
Но эта ночь выбила меня из колеи. Даже не ночь, сон. Проснувшись, я лежала и пыталась поймать обрывки ускользающего сна, меня снедала тревога, даже страх. Сон вспомнился неожиданно, когда я бросила уже все попытки его вернуть. Я снова бежала, пытаясь спасти Адама. Не по снегу. Стояло лето, я бежала тяжело дыша, а потом остановилась, пытаясь перевести дыхание. Мне мешал живот – большой, круглый. В темноте, за кустами и деревьями светилось окно. Я знала, что мне туда. Так же, как и то, что если я сейчас что-нибудь не сделаю, то Адам умрёт. Во мне бился страх, липкий, удушающий. Я кралась, боясь, что ветки хрустнут и выдадут моё приближение. И чётко понимала – я не смогу его спасти. Я беременная женщина, я не смогу тягаться с мужчинами. Но я все равно шла, даже не надеясь, а просто зная, что по-другому не смогу, и прося прощения у своего нерождённого ребёнка. Я была совсем близко – высокий подоконник был над моей головой. Я встала ногой на выступающий вперёд фундамент, потянулась наверх, чувствуя, как мой живот упирается в грубые кирпичи стены, а в спину смотрит огромная, давящая мощью круглая луна, и была уже так близко к тому, чтобы увидеть, заглянуть в комнату, как ночь прорезал пронзительный женский крик. И просыпаясь, я чувствовала, знала, этот крик означает, что поздно. Я опоздала.
Как только сон вспомнился, сразу вспомнилась и тревога. Я металась по квартире и чувствовала себя запертой в клетке. Умом я понимала, это все мои тщательно замаскированные страхи, да и не надо мне никого спасать, рожать мне надо, вот что. Но усидеть на месте не могла.
Надев лёгкий плащ – погода сегодня была уже совсем весенней, я вышла на улицу. Снег на тротуарах уже растаял, дороги были сухими. Грязные сугробы жались к деревьям и тенистым углам. Пробивалась первая травка, набухали почки, готовясь вот-вот лопнуть и распушиться зелёным облаком вокруг деревьев. Я шагала, широко чеканя шаг, даже не находя в себе сил любоваться пробуждением природы. Меня гнала тревога. Куда – я не знала сама.
Когда на площади у молчащего фонтана я увидела Эльзу, то даже не удивилась. Будто знала, что не просто так иду вперёд, будто мои ноги несли меня направленно. Я не видела Эльзу уже больше месяца. Изменилась она мало, выглядела все также сокрушающе. Длинные пряди светлых волос небрежно ласкал ветер. Короткое светлое пальто, но юбка ещё короче, под полами пальто её не видно. Гладкие длинные ноги гордо выставлены на обозрение. Все без исключения мужчины удостаивали её своим вниманием, даже маленький мальчик лет пяти, волочимый мамой за руку, проводил Эльзу долгим печальным взглядом. Но Эльза ни на кого не обращала внимания, а нарушить её покой никто не решался. Хотя покой – сильно сказано. Я видела, что её снедает тревога, такая же, какая погнала меня прочь из дома. Это не просто так. Мой сон, моя тревога, наша встреча…быть может, конечно, я придаю слишком много значения, но… в общем, я решила, что это судьба.
Подходить к ней я, разумеется, не стала, прошлой нашей встречи за глаза. Эльза явно чего-то ждала. Значит, я подожду тоже. Площадь была в историческом центре нашего города, и полна сувенирными лавочками. В одной из них я купила длинный шелковый шарф и покрыла им волосы. Также приобрела и очки. Теперь я была готова к преследованию и чувствовала себя настоящей шпионкой. И это было так интересно, так увлекательно…даже моё тревожное ожидание. Адреналин бурлил в крови, ребёнок в животе, ещё незаметном окружающим под тканью плаща, отвечал лёгкими, невесомыми толчками.
Эльза то присаживалась на бортик фонтана, то вскакивала и оббегала его вокруг. Несколько раз доставала телефон, словно желая, но боясь набрать чей-то номер. Наконец, бросив взгляд на часы, висящие на витом ажурном столбе, решительно пошла прочь. Оглядываться она и не думала, шла целеустремленно, словно ничего не опасаясь. Я боялась потерять её из виду и старалась сильно не отставать. Шли мы вдоль проспекта, разбивая людской поток. Уже метров через пятьсот я поняла – не одну меня интересует Эльза. След в след за ней шёл крепыш в кожаной куртке. Может ему и было просто по пути, но когда Эльза дважды свернула, а мы с крепышом вслед за ней, сомнения мои рассеялись.
У арочного входа в парк Эльза немного задержалась. Покурила, нервно поглядывая по сторонам, затем вошла внутрь. Мы с крепышом прыснули в разные стороны – к боковым калиткам. Так что в парк я попала метров на пятьсот правее Эльзы и растерялась.
Парк расстилался передо мной чистыми асфальтовыми дорожками, на которых тут и там пестрели картинки разноцветными мелками, стылым однообразием все ещё голых деревьев, лёгким запахом смолы. Вдалеке слышались детские голоса, звонкий лай мелкой псинки, Эльзы не видно. Чуть пригибаясь за колючими кустами, растущими вдоль аллей, я пошла вперёд, куда глаза глядят. Когда впереди в кустах мелькнула чёрная кожаная куртка, поняла – уже близко. Затаилась, пытаясь не вспоминать сон, в нем я тоже кралась в кустах, и осторожно подалась вперёд.
Эльза сидела почти прямо передо мной. Спиной ко мне, подставив лицо солнцу. Она была одна. И вроде бы уже не спешила, словно её целью и была именно эта лавочка, а более её ничего не волновало. Однако курила одну сигарету за другой, до меня доносился запах дыма.
Потом она резко повернула голову, будто услышала что-то в этой тишине, почувствовала. Я посмотрела в ту же сторону, кляня ветки, закрывающие мне обзор. По аллее шёл он. Адам. Сейчас я не думала о крепыше, который, возможно, представлял угрозу, ни о странном поведении Эльзы, мне просто было по-бабски обидно. Да, я его прогнала. Ещё и думала, что ему опасность грозит, переживала…а он, а он… У меня даже слёзы подкатили. Адам же подошёл к Эльзе и сел рядом. Я была близко, но слов расслышать не могла и очень от этого бесилась. Радовало одно – на влюблённых они походили мало, сидели прямо, словно палки проглотив, не пытаясь даже коснуться друг друга. Я почти припала к земле, вытянулась в струнку, пытаясь услышать хоть одно слово. Наверняка, тем же был занят и крепыш. Земля, в которую я упиралась ладонями, была холодной, сырой, её пронизывали робкие, тонкие травинки, стрелками торчащие вверх.
– Да ты с ума сошёл! – наконец закричала Эльза.
Что же, хоть что-то услышала.
– Ты не можешь так поступить со мной, я же умру!
– Должно же хоть что-то нас разъединить, – громко и чётко ответил Адам.
О, сейчас я могла бы простить ему что угодно, жалко, что он не знал, что я здесь, в этих кустах, что слышу – эта хренова красавица ему не нужна, и правда не нужна! А хотя, о чем я? Не знает, и слава богу. Он встал, и теперь я могла любоваться им вдосталь. Пальто нараспашку, одет небрежно, просто, но даже я не подобрала бы вещи лучше. Смотрит на Эльзу сверху вниз, я не вижу его глаз. Его лицо ничего не выражает абсолютно, разве что лёгкую скуку, и это тоже эгоистично меня радует. Я чувствую своё превосходство над этой красивой, идеальной женщиной. Это чувство меня пьянит. А так же и то, что Адам – мой. Я чётко это понимаю. И не со мной он лишь из-за моих решений, быть может, капризов даже… Сейчас, на волне эйфории я уже почти забыла, благодаря чему я вообще пришла к решению учиться жить без мужчин.
Тишину прорезал выстрел. О, я уже была знакома с этим звуком. Адам и Эльза метнулись в разные стороны, я, испуганно вжав голову в плечи, попятилась назад. Прогрохотали тяжёлые ботинки, бежало несколько человек, но я не стала смотреть, сама была занята тем же – бежала.
– Девка в зелёном платке, – крикнул кто-то, видимо крепыш, – бегала за ними вместе со мной!
Я поднажала, чудом не врезаясь в деревья, находу разматывая и сбрасывая мой ярко-зеленый шарф. К остановке, которая была буквально в сотне метров, подъезжал троллейбус. Меня никто вроде не пытался схватить, по крайней мере, я бежала, и метров становилось все меньше и меньше. Я успела вбежать в троллейбус, двери закрылись, и он неторопливо тронулся вперёд. Я встала на задней площадке, провожая взглядом темнеющий парк, мужчин, что выбегали из него и суетливо озирались. Эльзу, что бежала, но вдруг упала, как подкошенная. Умерла? Неужели умерла? Нет, отстраненно подумала я. Такие не умирают.
Я вышла на следующей же остановке. Перешла дорогу, углубилась во дворы. Цели передо мной не было, я лишь хотела оставить между собой и парком как можно больше метров. И лишь оглядевшись, поняла, что ноги по старой памяти привели меня к дому Алика. Нет уж, чур меня. Я развернулась, торопливо принимая новый курс, прочь отсюда, но у судьбы определённо свои виды на мой сегодняшний день. Он просто соткан из случайностей, встреч и предопределений.
– Женя!
Алик выглядел так, словно и в самом деле рад меня видеть. Хотя, кто его знает, может и правда рад. Улыбался, во все свои тридцать два зуба. То ли не пострадали они во время знакомства с кулаками и ботинками Адама, то ли новыми уже обзавелся.
– Привет, – натянуто улыбнулась я.
– Ты ко мне?
– Нет, конечно, – я искренне удивилась. Как это, к нему? – Мимо просто шла.
– Может, поднимемся? Вики нет, она у мамы.
Я отчаянно закачала головой. Не для того так из болота рвалась, чтобы обратно.
– Не стоит, Алик, – как можно мягче ответила я. – Что было, то было. Пусть останется в прошлом.
– Но я не могу так просто тебя отпустить! Давай хоть в кафе зайдем. Расскажешь, как дела. Ты не чужой мне человек.
Я, кляня себя, согласилась. Мы пошли к ближайшей кафешке, что заманивала людей яркой вывеской и витринными окнами. Из то и дело открывающихся дверей волнами шёл запах кофе и ванили.
В кафе были, в основном, студенты, две мамы с детишками сидели за одним столиком. Официантов здесь не было, мы подошли к стойке и встали в очередь, чтобы сделать заказ.
– Ты такая… – Алик замялся, не в силах подобрать слово. – Красивая.
– Спасибо, – пробормотала я.
Таких комплиментов он, пожалуй, не отвешивал и на заре наших отношений. Я повернулась к большому зеркалу. Рыжие, уже успевшие отрасти волосы, растрепаны после пробежки, глаза горят, на носу веснушки. Красивая ли? Наверно… Но быть красивой для Алика мне не хотелось.
Я заказала себе чая, стакан холодной воды, которую выпила залпом, и пирожное, весьма аппетитное на вид. У столика сбросила плащ, и повесила его на спинку стула, нравы здесь были демократические. Повернулась к Алику. Тот замер с приоткрытым ртом.
– Это…Это мой?
– Кто? – искренне удивилась я.
Он кивнул на мой живот. Я опустила взгляд и выругалась. Малыш явно спал, не толкаясь и подавая признаков жизни, а я, в пылу, просто о нем забыла. Снова.
Посторонний человек наверняка бы и не догадался, что я беременна. Живот лишь слегка округлялся, обтянутый тканью туники, которая прятала под собой джинсы с безобразным, эластичным верхом для беременных.
– Ой, забей, – фальшиво засмеялась я. И продолжила, кивнув на своё блюдце с высоким пирожным. – Сладким знаешь ли, увлеклась. Заедаю стресс и неудачи.
– Женя, я знаю тебя одиннадцать лет. И тебя, и твоё тело. До последнего сантиметра. И не надо меня обманывать. Мои глаза видят то, что есть.
Я со вздохом отодвинула стул и села. Алик последовал моему примеру. Отщипнула краешек пироженки, не почувствовав вкуса, отпила чай.
– Так чей он?
– Он? – задумчиво откликнулась я, методично кромсая пирожное ложкой на мелкие кусочки. – А знаешь, Алик, мой. И в этом я точно уверена. И никого нам не нужно, мы все сами.
– Это все бабские глупости. Ребёнок должен расти, зная, что у него есть отец. Иначе полноценным человеком, с нормальными ценностями ему не вырасти.
– Ой, брось, – отмахнулась я. – Тысячи и тысячи женщин растят детей без отцов. И нормальные люди вырастают, между прочим.
– Ты на других не смотри, – повысил голос Алик. – Я что маме твоей скажу?
– А не надо ничего ей говорить, – вспылила я. – Вали уже из моей жизни, вали насовсем. Надоели вы мне все, честное слово. Я рожу себе своего личного мужчину, и не буду ни с кем делить его ещё лет восемнадцать. А ты вали!
– Так чей?
– Не твой. Адама.
Сама я не была в этом уверена. Но делить ребёнка с Аликом не собиралась. Он был мой. Мой, и точка. И никакие папы нам не нужны. Я отодвинула блюдце с недоеденным пирожным, накинула плащ и ушла, не прощаясь и надеясь, что это наша последняя встреча.
Солнце, которое днём грело, давая иллюзию тепла, уже клонилось. Сразу повеяло сыростью и прохладой. Я поежилась, поплотнее запахнула плащ, и пошла домой, жалея об утрате замечательного зелёного шарфа, такого зелёного, что весна просто с ума бы сошла от зависти.
Идти было легко, я дошла до дома пешком, вспоминая, сколько раньше проходила этот путь. От своего дома до Алика. Меня то надежда гнала, то отчаяние. А сейчас лишь усталость. И не чувствуется ничего, кроме досады. Неправильно все, неправильно. Надо сразу же, прямо утром звонить риелтору и валить самой. И не бегать по кустам, не встречаться с бывшими любовниками или, упаси боже, с их женами на одной детской площадке, и прятать своего ребёнка от их взглядов, пытающихся найти схожесть между твоим сыном и собственным мужем. Бежать, бежать. И делать это надо было до этой дурацкой встречи с Аликом.
У остановки мелькнул силуэт мужчины в тёмном пальто, я невольно ускорила шаг – мне показалось, что это Адам. Но я, конечно же, ошиблась. Теперь-то я знала, что он близко. Может даже ближе, чем мне кажется. И конечно же, он умнее всех этих мужчин, что бегают с пистолетами. А Эльза, конечно же, жива. Хотя, если её покалечили малость, я пожалуй, буду лишь только рада, таких людей неплохо временно изолировать.
Когда показался мой дом, уже совсем стемнело. Где-то на дереве у подъезда истошно кричал кот, пытаясь в серенаде выразить всю снедаемую его страсть. Его избранница, похоже, совсем была к нему равнодушна и хранила ледяное молчание. Я села на лавочке у подъезда, на той самой, которую ещё так недавно любили мои гости. Идти в квартиру не хотелось. Как бы я не ныла на погоду, весна чувствовалась в каждом вдохе и уходить под крышу словно означало пропустить нечто чудесное.
– Как надрывается, – сказал незаметно подошедший Саша и опустился на скамью рядом со мной.
– Весна, – ответила я.
Мы помолчали. Но я чувствовала, что каждый напряженно думает о своём. О чем думает он, я не знала. А вот я думала о том, как бы повежливее откланяться, Сашка угнетал меня своей положительностью, и в который раз напоминала себе – утром звонить риелтору.
– Весна, – повторил Саша. – Всем любви хочется. И людям, и котам.
Он повернулся ко мне, фонарь висящий у подъезда ронял свет прямо на наши лица. Взял меня за руку, осторожно перебирая пальцы. На безымянном он помедлил, я напряглась.
– Я долго думал, – наконец сказал Саша. – Ты не идёшь у меня из головы. А ребёнок… Растят же люди чужих детей. А маме можно сказать, что он мой, сроки же позволяют… Если я отпущу тебя сейчас, даже не попытавшись, я буду очень сильно об этом жалеть.
Проклятье! Это слово едва не вырвалось у меня вслух, я буквально за хвост его поймала в последний момент, не дав выскользнуть в холодные весенние сумерки. Саша, он хороший, он не заслужил грубости. Он ждал, а я молчала, пытаясь подобрать слова. С Адамом было легче, даже с Аликом было легче…Я их принимала, знала и уже не боялась обидеть. А Сашку боялась.
– Ничего не получится, Саш. Ничего.
– Но почему? – голос его звучал глухо, мне было так жалко его, так жалко, что я готова была сейчас сдаться и прожить жизнь с этим нелюбимым человеком просто потому, что не хочу его обидеть. И возненавидеть его потом за это. – Почему ты так уверена?
– Я просто слишком сильно его люблю. Отца своего ребёнка. И пока от этой любви не вылечусь, даже думать не буду о новых отношениях.
– Я готов ждать.
– Не надо меня ждать, – закричала я, сдаваясь. – Не люблю я тебя и не смогу полюбить. Ты слишком хороший, слишком. И вешать тебе на шею себя, своего ребёнка, и свою любовь к другому мужчине было бы не просто жестоко, это было бы безумством.
Я встала, а он остался сидеть на лавочке. Долго искала ключи в сумке и чувствовала, как он смотрит мне в спину, и взгляд этот давил, заставлял нервничать и суетиться. Наконец, ключи нашлись, я вошла в подъезд, торопливо нажала на кнопку лифта, надеясь, что он приедет до того, как войдёт Саша. Иначе я побежала бы по лестнице пешком и снова чувствовала бы себя измученной старухой, поднявшись.
У себя, раздевшись, приняв душ, я долго разглядывала свой живот, стоя у зеркала. Он, и правда, вырос, теперь было заметно, что я беременна. Словно почувствовав, что я думаю о нем, мой сын легонько толкнулся изнутри. Я приложила руку к животу и почувствовала. Раньше он толкался невесомо, словно бабочка порхала в животе, а сейчас я буквально чувствовала, как маленькая, но уже такая сильная пяточка с упоением бьёт в мою ладонь. Это было волнительно. Это было упоительно.
Я подошла к окну. Смотрела на улицы, освещенные редкими фонарями и чувствовала, как во мне шевелится ребёнок.
– Я не буду рассказывать тебе, что твой папа летчик-испытатель, – сказала я вслух. – Я скажу, как есть. Что он самый красивый, самый сильный, самый странный и самый проблемный из всех мужчин, которых я знала. А ещё скажу, что он придёт за нами. Наплюет на мою независимость, перекинет через плечо и унесёт. И тебя, конечно же. А мы подождем, мы же никуда не спешим, правда?
