Текст книги "Вторая попытка (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Девятая глава
Она пленяла. Звонким смехом, тонкими запястьями, блестящими волосами, безграничной уверенностью в себе. Ею хотелось любоваться, её хотелось убить. Мы поднялись к себе, а Алик разливался на кухне соловьем, забыв и о беременной Вике, и обо всех проблемах. Будь на то его воля, и красавица, которая похоже никуда не желала уезжать, осталась бы ночевать в его комнате. Но Эльза поднялась наверх и заняла единственную оставшуюся спальню. Сходила в душ, потом спускалась пить чай, оба раза Алик караулил её внизу, она была не против его преклонения, но и ближе не подпускала.
– Мы с тобой так и будем спать в одной комнате? – нервничая, спросила я в темноту комнаты. – Тебя не смущает, что в соседней комнате спит твоя невеста?
– Пожалуйста, не верь всему, что она говорит.
– А кому мне верить? – срываясь, закричала я, но тут, одернув себя, перешла на свистящий шепот. – Тебе? Алику? Себе? Эльза не самая плохая кандидатура.
– Нужно просто подождать. Всего пару дней.
– Всего? – снова крикнула я, теряя над собой контроль. – Сколько можно? Здесь день тянется, как год! Да, я с удовольствием играла в Адама и Еву, но всему есть предел! Я не желаю жить дружной шведской семейкой, я не могу заниматься сексом, боясь, что скрип этого дурацкого матраца услышит мой бывший или – представьте на минуточку – твоя невеста!
– Никакая она мне не невеста!
– Твоё слово против её!
– Ты мне не веришь?
Я на секунду стушевалась. Верила ли я ему? Хотела верить, но это ведь другое, совсем другое. Он был так близко, я слышала его дыхание, волновался ли он так, как я сейчас? Или ему все равно?
– Тебе все равно! – тут же нашлась я. – Что бы не происходило, ты хранишь ледяное молчание. Я не знаю, о чем ты думаешь, что ты скрываешь…
– Но ведь и тебе есть что скрывать, – голос его звучал мягко, но в темноте я не могла увидеть его лица и боялась этого. – Ты ездила к Эльзе и даже не сочла нужным мне это сообщить.
– А ты вообще шептался с ней по ночам и забыл сказать, что все помнишь! И что женишься, тоже!
– Не все так просто! – воскликнул он, а я вновь начала истерически смеяться.
Адам отпрянул, щелкнул лампой, склонился ко мне. Я смеялась, а по щекам текли слёзы. И тем не менее готова поклясться – мне весело. Мне смешно видеть, во что превратилась моя жизнь. То, что так обнадеживающе называется второй попыткой, привело меня в тупик. Я смеялась до тех пор, пока меня не начали душить рыдания. В коридоре хлопнула дверь – ходила Эльза. Мне было все равно.
Адам притянул меня к себе, усадил на колени, начал гладить по спине, нашептывая какие-то невнятные глупости.
– Все будет хорошо. Надо подождать совсем немного.
– Сколько? – капризно спросила я, всхлипнув.
– Послезавтра мы отсюда уедем.
– Правда?
– Правда.
– И ты мне все расскажешь?
– Расскажу, – улыбнулся он и поцеловал меня в лоб.
Ночью мы лежали и не спали. Прислушивались к дыханию друг друга, к скрипам старого дома. Порой я проваливалась в забытье, но тут же вскидывалась, вздрагивая, стоило лишь Адаму пошевелиться. Атмосфера нашего недавнего рая на меня давила, мне была непонятна роль этой красивой женщины, Эльзы. В то, что она невеста Адама, я уже не верила, но в таком случае, зачем она его преследует? Вопросов было больше, чем ответов.
Посреди ночи, когда Адам уже спал или просто талантливо притворялся, дверь соседней комнаты открылась. Два тихих шага, и Эльза стоит у нашей двери. Молча, выжидая, прислушиваясь. У меня мурашки побежали по спине, я взрослый человек, пусть и не всегда соответствую возрасту, но то, что она молча в темноте стояла за дверью, меня пугало. Я слегка придвинулась к Адаму, чтобы чувствовать тепло его тела. Матрас чуть скрипнул. Я как воочию представила, как Эльза вскинулась на этот звук, напрягая слух до предела.
– Адам, – раздался её тихий шепот. – Адам, я знаю, что ты не спишь.
О нет, милочка, он спит. В моей постели, от чего я получаю мрачное удовлетворение, а ты, вся такая красивая и уверенная, стоишь в коридоре, поджимая голые, зябнущие ноги, и ждёшь. Ждала она ещё минут пятнадцать, все это время я дышала через раз. Грудь Адама вздымалась размеренно, судя по всему он, действительно, спал. Когда Эльза ушла, я прижалась к нему и тоже уснула. Но не раз и не два я в тревоге просыпалась и искала его руку. Если бы я проснулась и не обнаружила его рядом, я, наверное, тут же умерла бы от злости, от разочарования, краха надежд, которые, несмотря ни на что, упрямо поднимали голову.
Я все же проснулась одна. Но было светло, снизу доносилось бормотание радио. Я спускалась по лестнице, радио и вода, льющаяся в ванной, заглушили мои шаги. В коридоре я невольно замедлила шаг, затаясь, как Эльза этой ночью. Я прислушивалась.
– Не отпустят тебя, – яростным шепотом говорила Эльза. – Не дадут сорваться с крючка. Если не Игорь, так Силантьев, это точно.
– Я прекрасно понимаю это и без тебя, не стоило утруждаться и ехать в жопу мира.
– Нет, ты не понимаешь! Я не знаю, чего ты ждёшь! Здесь, в этой глуши, с этой дурочкой!
– Не трожь её, – спокойно сказал Адам.
– Ах да, убогих не обижают. Карму подпорчу.
Раздался лёгкий вскрик, стук упавшего предмета. Я не выдержала и шагнула ближе, заглядывая в приоткрытую дверь. Адам стоял у стола, сжимая в руках волосы Эльзы, вынуждая её запрокинуть голову назад. Она молчала и старалась не морщиться от боли, а он смотрел в её лицо так равнодушно, словно перед ним была букашка, а не человек.
– Не только карму.
– Пожалуйста! – воскликнула она, словно все в порядке, и он не делал ей больно, – Я могу тебе помочь, мы можем убежать, у нас получится…
Она цеплялась за его рубашку так, что побелели костяшки пальцев. Я тут же вспомнила совет, который она дала мне в ресторане. Быть может, он из её личного опыта?
– Не лезь не в своё дело, – Адам разжал её пальцы. Она безвольно уронила руки. – Уезжай.
– Никуда я не уеду! Ты полностью зависишь от меня, стоит мне только слово сказать и…
– И тебе придётся искать нового любовника, – скучающим тоном ответил Адам. – Пошла вон.
– Теперь я точно вижу, что у тебя поехала крыша, – гневно закричала Эльза. – Ну и катись ко дну, ну и дохни, я даже пальцем не пошевелю!
Она пролетела мимо меня, даже не заметив, едва не сбив с ног выходящего из ванной Алика. Тот довольно заулыбался при виде её, но улыбка сползла, и он остался стоять в растерянности, а Эльза уже хлопнула дверью своей комнаты наверху. Я думала, она сейчас же накинет свою шубку и уберется вон, но она наступила на горло своей обиде.
– Привет, – улыбнулся мне Адам. – Все нормально?
– Нормально… – эхом отозвалась я. Весь мир сошёл с ума, и я вместе с ним.
Несколько часов все сидели по своим комнатам и не показывали носа. Самое популярное времяпровождение – смотреть в стену. Можно было смотреть в окно, но там не интереснее, лишь белая ширь замерзшей реки. Алик пытался было включить телевизор, но что-то случилось с антенной, по экрану лишь бежала рябь.
– Почему она не уезжает? – шепотом спросила я Адама.
– Когда-то давно она решила, что ей принадлежит все, чего она захочет. Потом она захотела меня, – он пожал плечами. – Не забивай голову, она просто избалованная дрянь. Завтра мы уедем.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Я даже не спрашивала, куда. Главное – уехать. Мне казалось, что я начинаю задыхаться, стены давили на меня, звенящая тишина била по нервам. Я пыталась читать, но строчки сливались, мне не хотелось рисовать, не хотелось ничего. Только уехать.
Адам стоял у окна и задумчиво смотрел на улицу. Я отложила потрепанную книгу и спустилась вниз. Поставила на плиту чайник. Развернула конфету, потом поняла, что не хочу есть, забросила её обратно в вазочку. Лёгкое дуновение – за моей спиной стояла Эльза. Я чувствовала запах её духов, её напряжение.
– Ты не нужна ему. Ты ему не подходишь.
– Не тебе решать, – отозвалась я как можно спокойнее.
– Если бы не дурацкое стечение обстоятельств, вы бы даже не встретились.
Я повернулась к ней. Грудь её взволнованно вздымалась, кулаки были сжаты, словно она готовилась броситься в бой.
– Ты просто развлечение, – продолжила она. – Тебе повезло помочь ему, когда меня не было рядом. Он натрахается и бросит тебя. Лучше уходи сама, сбережешь нервы.
– Пошла вон, – тихо повторила я слова Адама.
– Ах ты дрянь, – завизжала она и бросилась на меня.
Я уже была к этому готова, поэтому отступила в сторону. Эльза сбила стул, замешкалась, но вновь бросилась в атаку. Опыта драк у меня не было, но казалось, руки сами знают, что делать. Мне хотелось вырвать её красивые волосы, я вцепилась в них изо всех сел, выцарапать её глаза, я потянулась к лицу. Мы с остервенением наносили друг другу царапины, рыча, даже находя в этом удовольствие, не чувствуя боли, толкая друг друга, сталкивая стулья и посуду со стола.
Прибежали мужчины, пытались растащить нас в стороны, но я обеими руками вцепилась в её голову и не хотела, не могла разжать своих пальцев, с удовлетворением думая, что уж теперь она такой красивой не будет. Меня окатило ледяной водой, я замешкалась, и Адам разжал мои пальцы, оторвал руки Эльзы от воротника моей рубашки. Теперь мы с ней стояли по разные стороны стола, мокрые, и, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Серьёзных травм нанести мы не сумели, но щека Эльзы была расцарапана, платье разодрано, а в моих руках был клок её волос.
– Это дурдом просто, – прокомментировал Алик. – Ни на минуту здесь не задержусь.
Я повернулась и уткнулась лицом в грудь Адама, он гладил мою спину, и буквально чувствовала ненавидящий взгляд Эльзы.
– Ты поедешь со мной? Ева, – с издевкой сказал Алик.
– Нет, – твёрдо ответила я. – Я уеду завтра.
Я ни за что бы не оставила этих двоих наедине. Алик выругался, подхватил свою сумку и был таков. Мы остались втроём. Я хотя бы была с Адамом, а чего ждала Эльза, мне было непонятно.
– Завтра, завтра, я уеду завтра, – как мантру бормотала я, лёжа в постели.
Адам лежал рядом, слушал мой бессвязный шепот. Мы даже не тянулись, не касались друг друга, этот дом высосал все желания.
– Чего мы ждём, Адам? – наконец спросила я.
– Фактов, – даже в темноте я чувствовала, что он улыбнулся. – Я помню многое. Но те последние дни перед нашей встречей словно стерло. Но завтра мы уедем, я обещаю тебе, здесь оставаться больше нельзя.
– И мы не возьмём с собой Эльзу?
– Нет.
Этого мне было достаточно, чтобы продержаться до утра. Я закрыла глаза, мне нужно было уснуть, болела голова, болело тело, покрытое синяками и царапинами, я пыталась считать, стремясь скорее провалиться в сон, но не могла сосредоточиться и путалась в цифрах.
Уже завтра? Я проснулась с надеждой, что утро уже наступило и мы наконец сбежим, оставим этот дом, а потом, все, конечно же, станет лучше. Адам снова будет улыбаться и шутить, мы снова будем любить друг друга, наслаждаясь настоящим, не боясь будущего.
Нет, утро ещё не настало. Царила почти непроглядная темнота. Подушка Адама была холодна, в постели я была одна. Я спустила ноги на холодный пол, посидела так немного. Все моё нутро кричало – оставайся, будь на месте, зажмурь глаза, тебе лучше не знать. Но тело не слушало призывов. Встав, я вытянула руки, чтобы нашарить дверь, и пошла вперёд. Послышался тихий стон, или мне показалось? В коридоре гулял сквозняк. Он же чуть приоткрыл дверь Эльзы, или, быть может, она сделала это преднамеренно, словно приглашая меня увидеть своими глазами, убедиться? Из щели падала полоска света. Я подошла, приникла к ней. Что я ожидала увидеть? Не знаю… я столько лет делила Алика с другими женщинами, но обычно не видела большего, чем фотографии в соцсетях. А сейчас я видела все.
Эльза лежала, раскинув руки, Адам размеренно, с какой-то ленцой двигался меж её раздвинутых ног. Я не могла смотреть на него, я смотрела на неё. Открытые, ничего не выражающие глаза, закушенная губа. Совершенная грудь, не потерявшая своей формы, смотрящая вверх бледно-розовыми сосками, впалый живой. Адам чуть придерживал её за бедра, крепко, уверенным хозяйским жестом. Их тела хорошо знали друг друга.
Он задвигался быстрее. Рука отпустила бедро, поднялась выше, обхватила, грубо тиская, наверняка оставляя синяки, её грудь. Эльза вскрикнула, пальцы её комкали простыни, она беспомощно металась по постели, затем вцепились в его плечи, притягивая к себе. Он чуть склонился, волосы его упали на лоб, мышцы переливались под кожей, даже сейчас я думала – боже, как он красив!
И вдруг навалилось осознание факта, что он не мой. Он – чужой. И возможно, никогда моим и не был, лишь позволяя любить себя, как позволял сейчас этой женщине, что лежала под ним. Но от этого не становилось легче, накатила, сворачивая внутренности в клубок, боль. Даже сейчас, ненавидя их обоих, я желала быть на её месте. Чтобы моё тело он ласкал, пусть и причиняя боль, бог мой, неужели я не заслужила немного счастья? Всего-то, мужчину, который любил бы меня, которого не пришлось бы делить с другими женщинами.
Бросив последний взгляд на сцепленные страстью тела, я отступила назад. В ушах грохотом отдавалось биение сердца, или, быть может, с таким шумом рассыпаются в прах надежды? Вот она, моя вторая попытка. А сколько их может быть, этих попыток жить заново? И стоит ли пытаться, если все в итоге приходит на круги своя? И что мне делать сейчас? Я даже на минуту не могла представить, что останусь в этом доме, в котором мужчина, давший, а затем отобравший у меня надежду, ублажает в постели эту сучку, господи, как ненавижу её!
Я спустилась вниз, надеясь, что они, занятые друг другом не услышат моих шагов. Торопливо оделась, нашла свою сумку и вышла на улицу. Я не знала, куда пойду, ночь, я за городом, электрички наверняка не ходят. Достала, включила телефон – половина третьего. За ночь навалило сугробов, ноги проваливались, идти было тяжело, особенно в моих дурацких сапогах на высоких каблуках. Я решила добраться до трассы, а там ловить попутку или такси вызвать, что угодно, только не оставаться здесь! Забиться в какую-нибудь дыру и там дать волю жалости к себе, ненависти, слезам. А что делать дальше, покажет время. Или не покажет, как повезёт. Беда в том, что в мою старую жизнь обратно меня никто не ждал. Я могла лечь в сугроб и уснуть, если пойдёт снегопад, то меня найдут только весной, и, возможно, до этого времени меня даже никто не хватится. Я устала жить, жить – это скучно, это больно, обидно и чертовски несправедливо. Кто сказал, что я обязана жить, если от меня нет никакой пользы, если я никому не нужна? Быть может, там, на том свете, если он есть, конечно, любимых мужчин не приходится делить с другими женщинами, там их на всех хватает. Там нет одиноких ночей, пустых надежд, обещаний, невыносимого ожидания и такого горького на вкус разочарования.
За самобичеванием и мечтами о несбыточных утопиях я отшагала метров триста. Шла я самым коротким путём, который проложили местные жители, чтобы сократить дорогу до остановки на трассе, тропой между огородов. Посматривала на трассу впереди, мечтая о попутке до города. Сейчас моя квартирка казалась мне убежищем от всех бед, самое главное – дойти, добраться, а потом станет легче. Возможно…
От трассы на поселковую дорогу свернули три машины. В это время года это само по себе было удивительно, а ещё и посреди ночи… на мгновение я остановилась, а затем повернулась и бросилась обратно. Им ехать по заснеженной дороге, мне быстрее, ближе, гораздо ближе. Я поняла, что вру сама себе, что ненависть – это пустое слово. И что, пусть сейчас он в объятиях другой женщины, я всегда буду считать себя причастной, а его – немножечко своим. Своим, родным, единственным. И одна только мысль, что сейчас Адам, мой найденыш, может сейчас погибнуть, придала мне сил. Я бежала, не чувствуя ног, зная, что опоздать – смертельно. Ворвалась во двор, вломилась в дом, прогрохотала каблуками по лестнице. Адам был уже в брюках, я старалась не смотреть на него, в его глаза, на Эльзу, лежащую на постели, не давая себе времени отдышаться выпалила:
– Там едут на трёх машинах, уже близко.
Десятая глава
– Дура, – зло выдохнул Адам, и я вся сжалась. Я не ждала благодарности, но и так…тоже не ждала. – Ты зачем вернулась? Бегом, бегом, прочь отсюда!
Обнаженная Эльза, схватив вещи, метнулась к окну. Я отвела взгляд, хоть и видела недавно все её прелести.
– Не успеет, – сказала она, на удивление спокойно. – Уже подъезжают.
Адам схватил меня за руку и поволок вниз, перепрыгивая ступени, один раз я упала, он не терпеливо дёрнул меня вверх, поднимая. За нами, застегивая на ходу пуговицы, сбежала Эльза, она запирала дверь на все замки, словно это могло остановить тех, кто сейчас придёт. Адам ворвался на кухню, здесь, прямо под столом был люк в подпол. Он откинул его, забросил внутрь мою сумочку, которую я, оказывается, успела выронить.
– Сиди тихо, – сказал мне. – Может, не заметят люка под столом. Но спрячься, если сумеешь. А ты, – сказал он уже Эльзе, – если хоть слово скажешь о ней, то в этом же погребе и останешься. Навсегда.
Эльза скептически поджала губы. Она накинула рубашку Адама и сейчас надевала сапоги, выглядела, к сожалению, на все сто. Я нашарила в темноте подпола ступени и начала спускаться. Схватила Адама за руку, хотя не хотела его касаться, смотреть на него, думать о нем.
– А ты? – жалобно спросила я.
– Иди скорее, – поторопил он меня. Дверь в дом уже сотрясалась от гулких ударов ночных гостей. – За меня не бойся.
Крышка люка опустилась, оставляя меня в полнейшей темноте. Я сжала в руках сумочку, спотыкаясь в темноте, но боясь достать телефон, прошла к дальнему углу. Ни картошки, ни огурцов Алик отродясь не сажал, погреб по назначению не использовался. Здесь пахло сыростью, пылью, мышами. Спрятаться было негде, я вернулась к люку и сжалась в клубок прямо под лестницей. Наверху раздался грохот, звон бьющегося стекла – стекло били просто от злости, на окнах стояли решётки. Затем дверь, протяжно застонав, сдалась и уступила напору, прогрохотали обутые в тяжелые ботинки ноги. Вскрики, шум драки, настоящей, не чета нашей с Эльзой. Я прислушивалась, боясь упустить хоть звук, пытаясь представить, что там происходит. Раздался визг Эльзы, такой громкий и пронзительный, что даже здесь, в подвале у меня заложило уши. Она кричала и материлась так виртуозно, словно специально этому училась.
– Куда её? – спросил грубый мужской голос.
– Держи. Отвезем к мужу, пусть разбирается сам.
– Сам держи, она царапается.
– Убери руки, урод, – снова завизжала Эльза. – Иначе тебе не поздоровится!
– Это тебе не поздоровится. К муженьку сейчас поедешь, а трусы то надеть не успела!
Мужик грубо захохотал, потом вскрикнул и выругался, видимо бесстрашная Эльза неутомимо сражалась. На кухню зашло ещё несколько человек.
– Чисто, нет второй девки, – отрапортовал кто-то.
– А была? – Тишина. Раздался звук очередного удара. – Была вторая девка, я спрашиваю?
– Была, – глухо отозвался …Алик. Я вздрогнула, едва не вскрикнув. – Женя Самойлова. Была, когда я уезжал днём.
– Где?
– Уехала, – спокойно ответил Адам. Я представила, как он равнодушно пожимает плечами. Эльза хранила молчание. – Вечером.
– Ревнивая оказалась, – выплюнула Эльза.
– Уж не ревнивее твоего мужа, – ответил мужчина. – Уходим. Руки ему свяжи!
Снова грохот, шум борьбы. Я гадала, кому из знакомых мне людей сейчас делают больно. В то время, пока я отсиживаюсь в относительно безопасной темноте, вновь захлопали двери.
– А деньги? – вдруг спросил Алик. Почти все вышли, стало тихо, и голос его звучал так чётко, словно я стояла за его спиной. – Вы обещали деньги.
– Если обещал, значит, будут, – хмыкнул мужчина. – И рот на замке держи, а то снова наведаемся.
– Да, конечно, – невнятно ответил Алик.
Снова шаги – и тишина. Я прислушалась, пытаясь услышать шум отъезжающих машин, но ничего расслышать не сумела. Достала телефон – надо вызвать полицию, быть может, их спасут, вырвут из рук этих людей, но связь внизу не ловила. Надо было подниматься наверх, но идти было страшно. Всплеск смелости, когда я бежала по сугробам, стремясь спасти Адама, поступок, ничего не принесший, уже сошёл на нет, и теперь я элементарно трусила. Минута текла за минутой. Наконец я поднялась, потолок был низкий, приходилось склонять голову, потянулась к люку и чуть приоткрыла его. Явственно потянуло дымом.
– Проклятье, – выругалась я и откинула крышку люка.
Дым клубами вырывался из прихожей и плыл по кухне. Внизу ещё можно было дышать, но чтобы идти, мне пришлось замотать лицо шарфом. Слышался треск огня. На кухне был страшный беспорядок, на полу валялась битая посуда, стулья. Капли крови, вереницей ведущие в коридор, надеюсь, это не Адама…и не Алика. Я все же не могла желать ему зла. Я шагнула в коридор и тут же отшатнулась. В сенях бушевал открытый огонь, он пылал нестерпимым жаром, едким, колючим дымом. Вернувшись на кухню, я подошла к окну, подергала решётки на окне – намертво. Я почувствовала подступающую панику – кухня, наполненная дымом, оказалась самой настоящей ловушкой.
– Главное, не паниковать, – громко сказала я, чувствуя, что совет опоздал.
Решительным шагом пошла к коридору, огонь рычал все громче, все сильнее становился жар. Закутав все лицо полностью и прижавшись к стене, медленно, гораздо медленнее, чем мне хотелось, я двинулась к лестнице. Огонь уже облизывал нижние ступени, робко, но уже входя во вкус. Я перепрыгнула сразу через три, но штанина все равно загорелась. Пока я скакала наверху лестничной площадки, сбивая огонь, лестница занялась уже до середины, а от дыма я не видела дальше вытянутой руки. Я прошла коротким коридором между двумя спальнями, той, что делила я с Адамом, и той, что Эльза…тоже делила с Адамом. Он заканчивался высоким узким окном. На втором этаже решёток не было. Я открыла окно, по пояс вывалилась наружу, вдыхая чистый воздух и кашляя. Внизу был внушительных размеров сугроб, за посадку можно не переживать.
Поддавшись импульсу я вернулась в комнату, нашарила на тумбе – свет уже не включался– блокнот с портретом Адама и закинула его в сумку. Потом уже вернулась к окну, перелезла через подоконник, замерла на мгновение и прыгнула. Снег набился в рот, в нос, запорошил глаза, им были полны все карманы, зато я могла дышать, это было непередаваемо прекрасно. Подобрала отлетевшую в сторону сумку, обошла дом.
От сеней уже почти ничего не осталось, огонь пожрал старое дерево, перекинулся на стены самого дома. В небо уходил столб чёрного в ночи дыма. От соседних домов уже бежали люди, я не хотела встречаться с ними, обсуждать произошедшее, поэтому покинула дачу той же тропой, по которой бежала недавно спасать Адама. Пройдя несколько метров, остановилась, обернулась и бросила последний взгляд на горящий домик, прощаясь с ним. Он подарил мне столько же горести, сколько и сладости, но все равно, мне было грустно, что его не станет, старого скрипучего дома, свидетеля наших с Адамом ночей.
Отблески разгоревшегося пожара ещё долго освещали мне путь. По мере приближения к трассе, а следовательно, и к городу, наваливалась апатия, хотя ещё вчера я так об этом мечтала. Дорога была хорошо почищена от снега, но тротуара предусмотрено не было, по обочинам навалено снега. Я шла прямо по асфальту, когда мимо пролетали машины, я отступала в сугроб. Устав идти, я достала телефон, но увидела, что трещина, которая и раньше украшала экран, теперь углубилась, и сенсор не реагировал на прикосновения. Выругавшись, я выбросила его в снег и сама же на него присела. Огляделась по сторонам и лишь сейчас поняла, что иду в противоположную от города сторону.
Протяжно взвизгнув тормозами, рядом со мной остановилась длинная фура. Дверь водителя открылась.
– Девушка, вы куда едете?
– А вы куда?
Он ехал в мой родной город. Я подумала – сколько я там не была? Полтора года? Два?
– Это судьба! – крикнула я водителю.
С трудом залезла в высокую кабину. От меня все ещё пахло гарью и дымом, я сейчас только стерла полоску сажи с руки, у меня обгорела штанина снизу. Но водитель, его звали Василием, не задавал вопросов.
– Кофе будешь? – он протянул мне термос. Я приняла его с благодарностью.
Долго, и даже с удовольствием слушала рассказы о его жизни, семье, о единственной пока и нежно любимой внучке Верочке. Смотрела на пролетающие в темноте дорожные знаки, столбы, кафе. Когда голова стала клониться, перелезла на лежак за сиденьями и под монотонный рев мотора, лёгкое укачивание, тихое бормотание радио уснула мгновенно. А проснувшись, все так же пила кофе с пирожками и смеялась над рассказами про Верочку. И ни о чем не думала, совершенно.
Во второй половине дня мы въехали в мой родной город. Потянулись пригороды, показались высокие чадящие трубы завода, в котором всю жизнь проработал мой отец.
– Дальше не поеду, – сказал Василий, заезжая на большую стоянку для фур.
– Хорошо. Давайте, я вам заплачу, – я полезла в сумку за деньгами, но Василий решительно отказался.
– До свидания, – улыбнулась я.
И повернулась лицом к своему родному городу, который за последние годы успел стать чужим. Дошла до остановки, села на маршрутку и поехала домой.
В подъезде мне никто не встретился, и слава богу, я выглядела не самым лучшим образом. Позвонила в дверь и стала ждать. Заскрежетал ключ в замке, дверь распахнулась.
– Женя! Боже мой! Андрей, Женя приехала!
Мама увидела все: и прожженную штанину, и измученный вид, и тоску в глазах – но не задала ни вопроса. Через час, чистая и сытая, я сидела в своей комнате, в своём старом халате, смотрела на постеры, которыми были обклеены стены. Мои маленькие племянницы украсили их наклейками фей и пони, но так было даже милее. И впервые за последние часы позволила себе думать. Что делать дальше? Как не думать об Адаме? Как пережить предательство Алика? Жив ли Адам? Но, как я поняла, Эльза была хорошо знакома с преследователями, по крайней мере, они знали её мужа…Господи, чем дальше, тем хуже. Тихонько вошла мама, села возле меня на постели. Почему-то я никогда не была особенно близка с ней, но сейчас почувствовала настоятельную потребность выплакаться, прижаться…Больше мне плакаться было некому.
– Алик? – спросила мама, поглаживая меня по плечу.
– Нет…Алик все…совсем.
– Переболела, значит, – вздохнула мама. – Слава богу. Твоя любовь меня пугала. Нельзя так любить мужчин, от этого они совершенно наглеют.
Хотелось бы мне сказать, что поздно. Что я не умею жить просто так, сама по себе. Что я слабая, что мне нужен мужчина, который бы меня защищал. Что не умею, не хочу быть сильной.
– Надо быть сильнее, – продолжила мама, словно прочитав мои мысли. – Пожить немного просто для себя, не съедая поедом, анализируя каждый свой шаг, не смотреть постоянно на телефон, ожидая звонка. Просто жить. Понимаешь?
– Не знаю, – засмеялась я. – Никогда не пробовала. Но я попытаюсь, честно.
Дни тянулись спокойно, я много ела, гуляла, читала. Но ночами возвращались сны, они преследовали меня. В них не было никакой логики, события и люди перемешивались и перевирались, но в итоге получалось одно – я остаюсь в горящем доме. Все валят в будущее, прекрасное или нет, а я топчусь на одном месте. Снова вдыхаю горячий воздух, в панике дергаю решётки на окнах, бегу по горящей лестнице. И снились глаза Адама постоянно, каждую ночь. Такие глубокие, что казалось, дна нет вовсе, такие спокойные, а где-то в глубине их прячется глубоко закамуфлированное равнодушием зло.
В пятницу вечером приехал брат. Поздоровался со мной весьма небрежно – он всегда считал меня бестолковой, ни на что не годной – и оставил своих дочерей, двух малышек шести и четырёх лет.
– Хотим выспаться раз в неделю, – пожал он плечами. – Марина устаёт, ей скоро рожать. Сына!
– Поздравляю, – промямлила я. Даже не знала, что его жена беременна. Или мама говорила мне, а я, занятая своими переживаниями, просто не запомнила.
– А ты как? Не нашла мужа?
– Нет.
– Ну ты всё-таки роди, хоть для себя. Сколько тебе уж, двадцать семь? Пора уже, пора.
– Двадцать восемь, – процедила я.
В общем, я почувствовала себя лишней. Провела вечер с племянницами, которые и впрямь были очень забавны и вызывали самые тёплые чувства, и засобиралась домой. Наверное, Эльза с Адамом наигрались в прятки, а Ярику уже надоело сидеть у моего дома.
– Неееет, неееет, – ныли Анюта и Дашка, цепляясь за мои ноги в прихожей. – Не уезжааааай.
В тот самый момент, когда они поняли, что тётя одним огрызком карандаша может нарисовать самую настоящую принцессу, мой авторитет в их глазах вырос в разы, и отпускать они меня не хотели.
– Может, ещё на несколько дней останешься? – поддержала девочек мама.
– Нет, – сказала я. – Домой хочу.
Сказала и поняла, что на самом деле соскучилась по своей квартирке, по её гулкому одиночеству, по тишине. Поцеловала маму, попрощалась с папой, расцепила маленькие пальчики и ушла. Пусть родные и не понимали моей жизни, все-таки она моя, другой я не знаю. И уезжая из города, в котором родилась, поняла, что он перестал быть родным. Вообще, я чувствовала непонятную лёгкость, словно ничего меня не держало, словно я могла следовать туда, куда хочу. Но вот понять, куда именно хочется, это уже проблема. Поэтому ноги вели меня туда, куда привыкли – домой.
Уже в междугороднем автобусе, на сиденье с неудобной спинкой, которая не позволяла удобно устроить голову, я, поддавшись настойчивому желанию, вдруг полезла в сумку, достала блокнот, в который ни разу за последние дни не заглянула, и с опаской его открыла. Он раскрылся сразу на той страничке, на которой я и рисовала Адама. От неожиданности я вдруг испугалась и даже закрыла глаза. Потом приоткрыла один, осторожно, будто подглядываю. Ничего не случилось, ничего и не могло случиться. Все так же неспеша ехал вперёд длинный автобус, оставляя позади километры и неуклонно везя меня к цели. Сосед по сиденью тихонько похрапывал, склонив голову, спереди автобуса доносилось монотонное пение маленького ребёнка. Я накрыла лицо Адама ладонью, пряча от самой себя, от окружающих. Но никто на него не покушался, я убрала руку.
Он был именно таким, каким я его запомнила. Отстранённый взгляд, смотрящий словно вглубь себя, точеные черты. Такой близкий, такой бесконечно далёкий. Интересно, на что я рассчитывала, собравшись в новогоднюю ночь начать новую жизнь? Идя рука об руку с совершенно незнакомым человеком, притворившись той, которой не являюсь, бросив все, что имела? Я вздохнула, закрыла блокнот и спрятала его на самое дно сумки.
От вокзала я поехала на такси. Вышла у своего подъезда и огляделась вокруг в поисках машины, в которой мог бы прятаться Ярик и ему подобные. И с огорчением констатировала факт – я не узнаю ни одной припаркованной машины, ранее я просто не обращала на них внимания. Так что, какая может принадлежать соседу, а какая наблюдателю, осталось для меня тайной. Ну и ладно, мне все равно надоело прятаться.
