Текст книги "Вторая попытка (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
На грани восприятия услышала стук падающего стула, найденыш подтолкнул меня на ковёр, поверх его головы я увидела улыбающихся Алика с Викой с фотографии, стоящей на комоде. Смотрела на фотографию, а руки расстёгивали пуговицы, беспорядочно, путаясь, казалось, пуговиц на рубашке не меньше сотни. А его руки тем временем избавляли меня от джинс, торопливо, лёгкими касаниями обжигая мою душу. Я зарычала, я не в силах была больше ждать, словно мои внутренности скрутило в тугой горячий узел, я физически ощущала эту жгучую тяжесть и знала лишь один способ от неё избавиться. Он понял меня без слов, он хотел того же. Накрыл меня своим телом, а я наплевала на свою рубашку, какая разница, главное прижаться, скорее почувствовать его в себе, и вцепилась руками в его плечи. И вскрикнула, и полетела, уносясь все дальше с каждым толчком, туда, откуда возврата, возможно, нет. Мир взорвался и разлетелся на мелкие осколки, а я все также сжимала в кулаках свитер на его плечах.
Утром я проснулась резко, словно от толчка. Посмотрела на потолок, не в силах понять, где нахожусь. Затем воспоминания хлынули, как плотину прорвало. И то, что я осталась без дома, и звонок Алику, и то, что последовало потом, прямо на половичке в красную крупную клетку. Но стыда я не чувствовала, странно, но восприняла все так, словно так и должно было быть. Накинула большой клетчатый халат и пошла искать своего найденыша, своего нечаянного любовника. На кухне его не было, но на плите стоял горячий чайник. Я налила себе растворимого кофе, обула старые валенки, оставшиеся ещё от прошлых хозяев, и вышла на веранду.
Он стоял здесь, пил тот же дрянной кофе, смотрел на сад. Я встала рядом, так близко, что могла почувствовать его тепло.
– Красиво, не правда ли?
– Да, очень, – согласилась я. Деревья покрывал пушистый белый покров, каждую снежную веточку было отчётливо видно на фоне чистого голубого неба. – Словно райский сад.
Он повернулся ко мне, отставил мою кружку на резные перила. Она сразу же растопила вокруг себя кружок снега. Взял мои руки в свои. Я чувствовала волнение, словно нахожусь не на веранде старого дома, а в церкви и готовлюсь принести обеты, которые не посмею нарушить.
– Будешь моей Евой?
– Пятая попытка, последняя, – улыбнулась я. Промолчала секунду, хотя видела, что моё молчание его мучает. И сказала. – Да, буду. Адам.
Пятая глава
– Адам, – улыбнулась я проговорив имя шепотом.
Он не слышал меня, а мне нравилось произносить это имя, примеривать его к нему. Оно казалось мне удивительно подходящим ему. Его тонким сильным пальцам, глубоким глазам, неуловимой улыбке. Я смотрела на него в окно, он нашёл в сенях широкую лопату и теперь с видимым удовольствием чистил снег. Я и хотела, и не могла ещё чувствовать себя с ним в полной мере свободно, моё сердце, моё тело, моя жизнь всегда принадлежали Алику. Он был моим единственным мужчиной, не считая того досадного эпизода, когда я проснулась с незнакомцем. Порой я хотела вырваться из-под его власти, я знакомилась с новыми мужчинами, улыбалась им, пыталась флиртовать, но дальше этого дело не заходило. Позиции Алика в моём сердце были непоколебимы. А теперь я смотрю на Адама, вспоминаю наше короткое яростное соитие на полу, и в животе становится тепло. Но побороть стеснение мне ещё сложно, Адам для меня и близок, и в той же степени удивительно далёк. Я коснулась стекла, словно стремясь приблизиться к нему. Адам, будто почувствовав, вскинул голову и бросил на меня пронзительный взгляд. Я простояла секунду, а затем, сдаваясь, отступила назад, в темноту жилища. Трусиха.
Когда он вернулся, от него пахло морозом, свежо, вкусно. Я кормила его обедом и размышляла о том, что в кои-то веки рядом со мной мужчина, которому не нужно спешить к другой женщине. Но стеснение никуда не девалось, мешало мне наслаждаться едой, общением, я то и дело вспыхивала, встречая его взгляд.
– Не бойся, – сказал он и положил свою ладонь на мою.
– Чего? – из одного лишь упрямства спросила я.
– Себя.
Я хотела было начать спорить, но осеклась и промолчала. Быть может, все мои проблемы действительно от того, что я боюсь себя? Не сказав ни слова, я поднялась из-за стола и заперлась в ванной, надеясь, что горячая вода смоет мои печали и сомнения. Маленькая комнатка сразу заполнилась паром. В изрядно уже запотевшем зеркале я встретилась взглядом сама с собой, девушка, что глядела на меня оттуда, казалась дерзкой, бесстыдно обнаженной, а зелёные с поволокой глаза смотрели на своё отражение слишком уверенно.
Ванная была верхом дерзкой роскоши для такого маленького домика. Угловая, занимающая почти всю комнатку, с игриво бьющими со дна пузырьками. Алик любил пускать пыль в глаза, и пусть у него не хватило денег на то, чтобы снести здесь все и построить огромный дом, но уж джакузи он притащил. Сейчас струйки пузырьков, взбивая пену, ласкали мою кожу, будя во мне неведомые доселе желания. Самой себе я казалась испорченной и распущенной, ведь забыв все на свете и закрыв глаза, я представляла, что меня касаются руки Адама, и кровь бежала все быстрее, и судорожные вздохи рвались из груди. Я сама себя довела до сумасшествия и теперь не знала, что делать. Выпустив воду, я накинула халат и вышла в прохладу коридора. Прошла в комнату, легла на постель, покрытую жемчужно-серым шёлковым покрывалом. Я не любила шелк, куда больше мне был по душе качественный хлопок, а уж сейчас, холодная скользкая ткань, касаясь моей кожи, заставляла вздрагивать, вставать дыбом волоски на моей коже и мечтать, мечтать о чем-то большем и таком запретном. Я закрыла глаза и прислушалась. Шаги Адама раздавались на кухне. Затем половицы заскрипели в коридоре, совсем рядом с моей комнатой, я невольно задержала дыхание. Но он тоже пошёл в ванную, вскоре зашумела вода, а я лежала, представляла его обнажённого в клубах пара и краснела сама от своих мыслей. Никогда ещё не вело меня так от мужчины, и мои чувства, мысли сводили меня с ума. Наконец дверь ванной открылась, раздались и замерли шаги. Я открыла глаза. Адам стоял в дверях комнаты. Он был совершенно обнажен, на его коже блестели капельки воды. Я втянула воздух сквозь сжатые зубы. Адам же прошёл и лег возле меня на постели. Мне было стыдно на него смотреть, и тем не менее, я не могла отвести от него взгляда. Его рука медленно откинула ворот моего халата, он разъехался, обнажая впалый живот, одну грудь. Пальцем Адам провёл от впадинки пупка до соска, медленно, невыносимо медленно. Обвел сосок, слегка его касаясь, он затвердел, а кожа покрылась мурашками. Я смотрела на его руки, словно зачарованная, и забывала дышать.
– Моя? – спросил он и легонько дунул на сосок.
– Твоя, – ответила я, всхлипнув.
Осмелев, привстала на постели, сбрасывая халат, встречая холодный воздух горячей кожей. Я не хотела, как вчера. Хотела кожа к коже, тесно, изучая друг друга жадно, требовательно.
Мы стояли на постели, на коленях и смотрели на наготу друг друга. Мы были такими разными и все же созданными друг для друга. Для того, чтобы дарить друг другу страсть и приносить успокоение в моменты тревоги. Мы идеально подходили друг другу. Теперь я коснулась его кожи, его груди неторопливо, наслаждаясь её шелковистостью. Но надолго нас не хватило, мы слишком стремились проглотить друг друга, чтобы предаваться неспешным ласкам. Кожа к коже, тесно-тесно, поцелуи до боли в губах, до неловкого клацанья зубами, на которое никто не обращал внимания. Это была бесконечно длинная, сладкая, мучительная ночь, подобной которой у меня ещё не было. Когда мы в изнеможении оторвались друг от друга, я чувствовала пресыщенность, лёгкую боль во всем теле и зверский голод. Адам поднялся и ушёл на кухню. Он принёс мне стакан воды и яблоко. Крупный зелёный фрукт на его сильной ладони с длинными пальцами смотрелся так красиво, что мне хотелось схватиться за кисть.
– Позволь мне быть ответственным за наше падение, Ева, – улыбнулся он.
Я приняла яблоко и вгрызлась в его крепкую сочную мякоть. Капля сока брызнула и скатилась к моей ключице, Адам легко слизнул её наклонившись.
– Спать?
– Спать, – согласился он.
Мы сплелись в единый тугой клубок из обнаженных тел и уснули, когда на горизонте уже серел зимний рассвет. А проснувшись, снова неспешно любили друг друга. Это было упоительно, я просто не могла им насытиться. Все, что было у меня сейчас, это Адам, старый домик, заснеженных сад вокруг него, и казалось, что больше ничего в мире и нет, что мы и правда самые первые, единственные, те, кто дал человечеству жизнь.
– Есть хочу зверски, – пожаловалась я, открывая холодильник.
– Яичницу? – с улыбкой спросил Адам.
– С помидоркой, – ответила я и кинула ему по-зимнему бледный розовый овощ.
Разгорался день, солнце, отражаясь в миллионах снежинок, слепило глаза, в домике было тепло и уютно, мы готовили завтрак нагишом и постоянно касались друг друга, то намеренно, то ненароком. И я получала удовольствие от каждой секунды нашего времяпровождения, совершенно не думая о своём прошлом и о проблемах, которые подкарауливали нас во внешнем мире. Но, как это часто бывает, мир сам решил напомнить нам о себе. Зашумел двигатель, заревел клаксон машины. Я перегнулась и выглянула в окно. Машина Алика. Конечно же, ему стало любопытно, и любопытство не позволило ему сидеть в городе, понесло вслед за нами.
– Алик, – обречённо сказала я. – Пожалуй, нам стоит одеться.
Я отодвинула от себя тарелку с недоеденным завтраком и потянулась за халатом. Адам пошёл за своей одеждой в комнату. Я торопливо завязывала пояс, когда в дом ввалился Алик. Крупный, шумный, принёсший с собой морозный уличный воздух.
– Ты не одна? – спросил он сразу, кивнув на столовые приборы.
– Да, – призналась я, ибо отрицать очевидное было бы нелепо.
– С ним? – я кивнула. – Ты хоть что-нибудь про него знаешь? Его не было в твоей жизни ещё какую-то неделю назад. Где ты его подобрала?
Я чуть не засмеялась – Алик был чертовски прав, я именно подобрала его. Взяла и привела замерзшего бездомного мужчину домой, а сейчас эгоистично наслаждаюсь им, его телом. Позади Алика я увидела Адама, он оделся и поспешил вернуться. Я сразу почувствовала себя увереннее.
– Его зовут Адам, – начала я. – И, по-моему, я его люблю.
– Так все у тебя просто, – горько рассмеялся Алик. – Одиннадцать лет любила меня, теперь вот его решила любить. Я видел твои объявления «Вконтакте». Он реально ничего не помнит? Ты понимаешь, как ты рискуешь? Я большей глупости в жизни не встречал. Пустить парня без имени в свою постель, в свой дом, теперь вот в мой…
– У него есть имя, его зовут Адам.
– Адам, – медленно произнёс Алик, словно пробуя на вкус каждый звук. – Адам.
Адам обогнул стол и встал возле меня, красноречиво положив руку на моё плечо. Он молчал, но я, посмотрев в его лицо, поежилась, растерянность, которая царила в нем в последние дни, сменилась холодной уверенностью.
– Сейчас я уеду, – сказал наконец Алик. – Просто потому, что она мне дорога. Я позволю ей наиграться тобой, но она вернётся ко мне, потому что это моя женщина. Понятно? И я всегда буду рядом. И с тобой, Адам, я вопрос буду решать отдельно.
И ушёл, даже не дождавшись ответа. Я сняла руку Адама с плеча и прижалась к ней щекой.
– Что будем делать? – спросила у него.
– Сейчас мы будем ждать. Ты ненароком запустила события, и сейчас они летят, словно снежный ком с горы, вовлекая в себя все больше и больше людей. А чем больше людей, тем больше проколов, разговоров, неувязок. Терпеливый человек сможет узнать многое, лишь выждав.
– Алик…Я очень хорошо его знаю. Быть может он простит меня, сначала морально поистязав и измучив. Но тебе он отомстит.
– Не накручивай себя раньше срока. У нас есть целый день и целая ночь как минимум, звучит, почти как вечность. Только Адам и Ева, и больше никого, ведь никто нам больше и не нужен.
Я позволила себя отвлечь, но волей неволей то и дело возвращалась мыслями к Алику, к своей брошенной квартирке, к мужчинам с пистолетами, что бежали за нами в парке. Я не могла понять, как можно просто ждать, мне хотелось действовать, сделать хоть что-то, что вернуло бы мне уверенность в завтрашнем дне. Но Адам, а тем более его руки весьма красноречивы, и вскоре они убедили меня в том, что мысли зло, что куда умнее просто выбросить их из головы, плыть по волнам, наслаждаясь каждым мгновением.
И вскоре я была отдана на волю его рукам и губам, как безвольная, жадная до удовольствий кукла. Из моего рта вырывались хриплые, словно не мной произнесённые вскрики и вздохи, руки мои стремились познать каждую клеточку его тела, познать, пометить. Проблемы остались нерешенными, необдуманными, они просто перекочевали в завтра, которому ещё предстояло наступить.
Шестая глава
Бездействие затягивало. Я уже привыкла просыпаться либо в кромешной темноте, либо в серых потемках – узкие окна даже в полдень пропускали мало света – и искать Адама. Если царили потемки, то я видела его спину и стремилась прижаться к ней, уткнувшись носом между лопаток, либо его профиль. И уж тогда я замирала, словно выпадая из реальности и просто им любуясь. Иногда он просыпался, словно чувствуя мой взгляд, улыбался своей фирменной ускользающей улыбкой и манил к себе. И я, прижимаясь к его такому горячему в сравнении со стылым воздухом комнаты телу, обхватывая его ногами и принимая в себе, позволяла думать, что все нормально. Так и должно быть. Адам и Ева, зимний сад, запорошенный снегом, который уже замел наши следы от дороги, спрятал нас от всего мира, вот и все. И что возможно, даже нет ничего более.
Этой ночью я проснулась словно от толчка. Полежала мгновение, прислушиваясь к себе. Мне снился чудной сон: словно некто шепотом рассказывал мне сокровенное, именно то, что я стремилась узнать, а я, жадно подавшись вперёд, впитывала и впитывала речь, текущую ко мне из темноты, и с каждым словом мне открывалась истина, ужасающая в своей простоте, бьющая по мне каждым хлестким словом. И сейчас я пыталась найти, поймать ту нить, которая позволила бы мне распутать клубок из уже успевших забыться слов, но тщетно. Мнимая истина, поманив пальчиком, растворилась во тьме. Мне казалось, что я слышу её злорадное хихиканье. Я огорченно застонала – во сне мне так хотелось узнать то, что мог нашептать тот голос, что, даже проснувшись, я чувствовала разочарование.
Я потянулась за утешением – мне нужны были объятия Адама, жар его тела, который мог прогнать любые мысли, но рука моя коснулась лишь холодной постели. Удивление моё было так велико, что я села, позволив одеялу сползти на холодный пол. В два шага дошла до двери и открыла её, слегка потянув наверх, чтобы не скрипнула. Снизу струился жёлтый свет лампы и слышались шаги. Я прошла по короткому коридору и сделала несколько шагов вниз по лестнице, но дальше побоялась – ступени скрипели, а шаги Адама стихли. Я присела на них и смогла увидеть открытую дверь кухни. Длинные ноги Адама, он сидел на табурете вне зоны моей видимости. Отчего-то я чувствовала себя неловко подглядывающей, хотя Адам не делал ничего предосудительного. Затем взвизгнули ножки табуретки об плитку пола, Адам на мгновение встал в дверном проеме. Меня он видеть в темноте узкой лестницы не мог, а я его видела хорошо, лампа роняла свет сбоку, прямо на его лицо.
Её света было недостаточно – глаза, такие серые, светлые и прозрачные обычно, сейчас казались совсем чёрными. Казалось, он смотрит прямо на меня, а взгляд его был таким пугающим, что я невольно задержала дыхание. В его позе, теле крылась опасность, сейчас я чувствовала её всеми фибрами своей души, и пустой дом, заброшенный в почти не обжитом посёлке, стал пугать, как пугал и Адам. Я вдруг представила, как его тонкие красивые пальцы смыкаются на моём горле, не лаская, а сжимая изо всех сил. Фантазия была настолько реальна, что я почувствовала настоятельную потребность вдохнуть, потянулась к своей шее, оторывая чужие пальцы. Но их, конечно же, не было, лишь гипнотизирующий тёмный взгляд и непонятно откуда взявшаяся паника. Сердце колотилось все сильнее, кровь шумела в ушах, а я все смотрела в глаза человека, который даже не догадывался о моём присутствии, и молча умирала от удушья. Наконец он чуть качнулся на пятках, развернулся и отступил вглубь кухни. Я судорожно вздохнула, боясь закашляться и выдать своё присутствие, и на дрожащих, негнущихся ногах вернулась в комнату. Несмотря на холод, на то, что меня била дрожь, я чувствовала, как по спине стекает капля пота. Я долго не могла нашарить одеяло, забыв, что сама же уронила его на пол, а затем спряталась под него с головой, подтянув коленки, словно в детстве, когда одеяло могло спасти от любых монстров. Паника понемногу отступала, но я ещё долго лежала и слушала шаги Адама, даже не столько слыша их, сколько интуитивно угадывая, и боялась скрипа лестницы, возвещающей о том, что мой любовник возвращается в мою постель.
А утром привычно уже проснулась и уткнулась взглядом в его спину. Оправившись от простуды, он в отличие от меня мерзлячки предпочитал спать обнаженным. Одеяло сползло с его тела, и я лежала и смотрела на чуть заметную в полумраке родинку, темнеющую на левом плече. Сколько раз за эти ночи я касалась её губами, она единственная осмелилась нарушить совершенство его кожи, и этим мне, такой не идеальной, была особенно мила. А сейчас даже она казалась мне чужой.
– Ева?
От звуков имени, такого чужого, пусть и похожего на моё собственное, я вздрогнула. Он снова проснулся, едва почувствовав мой взгляд. Повернулся ко мне, и я поняла – все тщетно. Сколько бы не бродило в моей голове пугающих мыслей, стоило лишь посмотреть на меня, и я пропадала. Такого не было даже с Аликом, это настораживало, но…бог мой, как же сладко, просто невыносимо, и я, как последняя наркоманка, была готова отдать все, что было, лишь бы удержать его сейчас возле себя, в своей постели, своей жизни.
– Проснулась?
Я улыбнулась и приникла к нему, к его груди, прячась от взгляда, который, казалось, читал самое сокровенное, даже мой ночной иррациональный страх и опасения. А я не хотела показывать ему их. Прижалась губами к коже, под ней слышался стук сердца все быстрее и быстрее…О да, он тоже в какой-то степени зависел от моего тела и моих желаний.
Насытившись друг другом, мы сбежали вниз по скрипучей лестнице жарить яичницу и делать салат из последнего огурца. Адам мурчал под нос популярную песенку и возился у плиты, получалось у него смешно, я то и дело покатывалась со смеху, когда он, пародируя исполнителя, пытался вытянуть очередную высокую ноту. Яйца фырчали, огурец дурманяще пах весенней свежестью, за окном солнце отражалось в миллиардах снежинок. Я и думать забыла и про то, как сидела на лестнице боясь вдохнуть, и про то, каким страшным может быть взгляд прозрачных серых глаз Адама.
– У нас осталось молоко? – спросил Адам, не отрываясь от готовки.
– Сейчас посмотрю.
Молоко было, плескалось на самом дне бутылки, вполне достаточно для того, чтоб плеснуть в мой кофе, но в магазин наведаться уже пора. Я захлопнула дверцу холодильника и, поворачиваясь, зацепилась взглядом за телефон. Ему было здесь не место – именно поэтому он бросился мне в глаза. Я точно знала, что он должен лежать в моей сумке, а сумка висеть на вешалке в коридоре. Я хотела было потянуться к нему, небрежно брошенному на тумбу за нелепой статуэткой пастушки, но остановилась на полпути. Что-то удержало меня. Я сделала вид, что ничего не заметила, подлила молока в подставленную кружку с кофе, улыбнулась. А сама размышляла. Он брал мой телефон. Кому он звонил? Он же ничего не помнит. Или помнит?
– Как ты себя чувствуешь? – невинно поинтересовалась я.
– Прекрасно, – таким же тоном отозвался он. – Горы бы свернул. Но начать планирую с сугробов, снега выпало немерено. Хочешь со мной? Мороз и солнце, день чудесный…
– Нет, спасибо. Я…почитаю. Ещё летом начала книгу и никак не дочитаю, а она тут есть на полке. Это судьба.
Тарелки, звякнув, опустились в мойку, зашумела вода. Я вытирала стол и думала. Я лгу ему. Он лжет мне. Мы улыбаемся друг другу, подставляем губы для поцелуев. Словно прочитав мои мысли, он склонился ко мне, почувствовав его губы на своих, я подумала было – а может ну их, эти тайны? Зачем ломать голову, если можно просто наслаждаться друг другом?
Однако стоило Адаму одеться и выйти на улицу, я побежала на кухню. За статуэткой пастушки телефона не было, он нашёлся там, где ему и положено было быть, в моей сумке. Я включила его и поднялась наверх. Во-первых, интернет здесь в разы лучше, а во-вторых, я могу видеть Адама и успеть спрятать телефон до его возвращения. Возможно, мой страх был глупым, но я ничего не смогла с собой сделать.
История вызовов была подчищена. Последний звонок Алику, в тот день, когда мы ещё только собирались ехать на дачу. В СМС куча информации о непринятых звонках, причём большая их часть от таинственного родственника Вани-Адама. Поглядывая в окно, я вошла в личный кабинет и вскоре увидела информацию о последних сделанных с моего телефона звонках. Два звонка, оба на один номер нашего местного провайдера. Я постаралась заучить номер наизусть, это было несложно, а затем выключила телефон и вернула его на место.
– Легко поверить, что кроме нас, в этом мире никого, не правда ли? – спросил у меня Адам, когда мы шли к магазину, следуя тропками, протоптанными постоянными жителями посёлка.
– Да, – согласилась я. – Поверить легко.
Перед нами расстилался снег. На чистом полотне замерзшей реки виднелась лишь одинокая лыжня, на противоположном берегу темнел лес. Уставшая от длинного и тоскливого рабочего дня продавщица горела жаждой общения, но мы её стремлений не разделили. Адам не хотел впускать в наш мирок никого, даже на какие-то мгновения, не нужно это было и мне. Улыбнулась ей слегка виновато и поспешила за своим мужчиной в нашу тихую обитель.
Этой ночью я вновь проснулась в одиночестве. Страх нашептывал мне – оставайся на месте, незнание безопаснее, оно дарит мнимый покой. Но любопытство упрямо толкало вперёд, и я пошла у него на поводу. Все также струился свет с первого этажа, рассеянный, жёлтый, также поскрипывали пословицы, отсчитывая шаги Адама. Я не стала спускаться на ступени, боялась взгляда, животный страх перед которым был ещё свеж в моей памяти. Присела прямо на крохотной лестничной площадке и прижалась лбом к холодному полированному дереву, которым была облицована стена. Минуты тянулись неторопливо. Адам ходил, иногда останавливался, словно выжидая, я слушала, задерживая дыхание, боясь, представляя, что в эти минуты тишины Адам крадется вверх по лестнице и сейчас вот увидит меня, жалкую, сидящую на полу и слушающую его шаги. И я увижу его глаза, такие тёмные в ночи. И…что он сделает? Наверняка просто засмеется, пожурит за простуду, которую я наверняка подхвачу, если буду сидеть на сквозняке, подхватит на руки, унесёт в комнату греть своим телом. Да, наверное…А отчего же тогда так страшно?
Снизу раздалась вибрация телефона, такая оглушительная в тишине, что я едва не вскрикнула от неожиданности. Прижала пальцы к губам, умоляя себя успокоиться и унять сердце, которое своим бешеным стуком могло заглушить слова Адама.
– Да? – коротко ответил он на звонок. Я вся превратилась в слух. Шаги стихли, зато послышалась лёгкая дробь, наверняка Адам нетерпеливо отбивал пальцами по столешнице. – Я сказал, все будет. Не паникуй. Несколько дней. И не звони больше, если будет нужно, я сам тебе позвоню.
И все, лишь несколько отрывистых фраз. Я вернулась в постель и скользнула под одеяло. О чем может говорить этот разговор? Определенно о том, что он вспомнил своё прошлое. Или не забывал вовсе? Заскрипела лестница, Адам поднимался. В голове метались мысли, а сама я старалась выровнять дыхание, чтобы он не догадался, что только несколько минут назад я подслушивала его разговор. Чуть прогнулся под его весом матрас, он лег рядом со мной. Затем, чуть помедлив, потянулся ко мне. Его холодная ладонь легла на мою спину, нырнула под футболку, вперёд, накрыла мою грудь и слегка её сжала. С моих губ сорвался непроизвольный стон. А затем он накрыл меня своим телом, подминая, торопливо избавляя меня от одежды. Никаких ласк, лишь небрежные касания, которые тем не менее заставляли пламя струиться по моим венам, и вот он уже внутри меня. Я распахнула глаза – темно было так, что я могла этого не делать. В тишине слышалось лишь наше прерывистое дыхание и визг пружин старого матраса. Адам навалился на меня так, что мне стало трудно дышать, но я послушно обхватила его руками и ногами, стремясь прижаться сильнее, ощутить ещё глубже.
– Ты мне веришь? – вдруг спросил Адам, толчком вдавливая меня в постель, в надсадно взвизгнувший пружинами матрас. Где-то внутри моего живота родился огонь, но, чтобы вспыхнуть, ему было мало, ещё, ещё немного…Но Адам остановился, куснул меня в шею, затем лизнул место укуса. Я вскрикнула, то ли протестуя, то ли поощряя. – Веришь?
– Да! – крикнула я. А затем закричала снова и снова, но уже от удовольствия. И уже уплывая на его волнах, успела рассеянно подумать – как же всё-таки хорошо, что сейчас я не вижу темноты его глаз.
Просыпаться одной стало уже традицией. Подушка Адама была холодной, он встал уже давно. Но на этот раз меня поджидали неожиданности. Записка на кухонном столе лаконично гласила: «скоро буду». И все. Я села на стул, взяла записку в руки. Куда он мог уехать? Что все это значит, как трактовать его поступки? Слишком много вопросов и ни одного мало-мальски приличного ответа.
Телефон лежал в кармашке сумки, но, право слово, не ожидала ли я, что Адам сбежит, прихватив его? Это было бы смешно. Телефон послушно отозвался, тренькнул несколькими СМС, не несущими никакой важной информации. Я смотрела на него, словно ждала. И думала – ведь я могу все бросить. Вызвать такси, да даже позвонить Алику. Он приедет, заберёт меня назад, в старую привычную жизнь, прочь из этого темного дома и непонятного мужчины. Думала, но отстранённо, даже не рассматривая эти варианты всерьёз, понимая, что все равно буду сидеть здесь и ждать, сама не зная чего. Телефон в моих руках, словно не выдержав моего напряженного ожидания, затрясся вибрируя. На экране тот самый номер, по которому звонил Адам. Я даже не думала, брать ли трубку, палец сам скользнул по экрану, принимая звонок.
– Да? – спросила я, замирая от собственной смелости и глупости.
– Мммм…. А с кем я говорю?
Голос был небрежным. Уверенным. Дерзким. А самое главное – женским. Я представила, что будет, если мой второй, самый важный в мире мужчина окажется глубоко и прочно занят другой женщиной, и не смогла сдержать нервного смешка.
– Я Ева, – ответила я как можно увереннее. – Вы говорите с Евой.
