Текст книги "Вопреки (СИ)"
Автор книги: Ирина Саррис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
– Нет, – отказался граф, – не приходит, значит, пока не может, – он вспоминал её рассказы о строгих правилах женской академии и надеялся, что именно в этом причина; Рихард не допускал мысли, что девушка избегает его или не хочет видеть.
В дверь покоев постучали, Рихард постарался приподняться, но не смог; раздражительно цокнул от своей же беспощности и вернул голову на подушку. Дворецкий попросил графа отдыхать, а сам подошел к двери, приоткрыл её и выглянул в коридор. Служанка, которая стояла там, оповестила, что в поместье пожаловал директор Рыцарской академии Август Ттер и просит аудиенции.
– Скажи ему, что граф неважно себя чувствует, с ним поговорю я, – озвучил Вестар, а затем обернулся к фон Норду, чтобы увидеть в его глазах одобрение. Граф кивком головы выразил согласие.
* * *
– И что он хотел? – хрипловато спросил из темноты комнаты Рихард, когда Вестар вернулся.
Дворецкий подходил к кровати графа и параллельно рассказывал:
– Август Ттер просит разрешения провести балл у вас в поместье в честь выпуска новых рыцарей.
– Не люблю многолюдье, – отрезал фон Норд; Вестар сначала понимающе кивнул, но потом, расправив плечи, добавил:
– Также они хотят пригласить старший курс Благонравной академии, – последнее дворецкий проговорил медленно и почти по буквам.
В сапфировых глазах графа сверкнуло ехидство, а уста дрогнули в полуулыбке.
– Что ты ответил достопочтимому рыцарю Августу Терру? – сардонически спросил Рихард.
– Дал согласие, Ваше Сиятельство, – Вестар сладко протянул свой ответ, понимая, каксильносейчас им доволен граф.
* * *
На утро Шарлотту повели к лекарю; строго-настрого миссис Лоу запретила другим воспитанницам приближаться к его кабинету, но я все равно старалась находится неподалеку; когда возле дверей никого не оказывалась, даже находила в себе смелость подбежать к ним, чтоб подслушать. Рискую. Понимаю. Но очень переживаю за дорогую подругу. Мысленно молилась, чтобы её секрет врач не заметил – ну а вдруг!
Так, дежурившая миссис Вим, снова ненадолго отошла, а я, воспользовавшись моментом, скользнула к двери, подставляя ухо и задерживая от переживаний дыхание.
«Потаскуха!», – раздалось свирепо по ту сторону голосом миссис Лоу, за которым, я поняла по звуку, последовала пощечина; настолько оглушительная, что кажется, эту жгучую боль ощутила и я! «Мне больно», – всхлип Шарлотты и злобный ответ директрисы: «А когда ноги раздвигала не больно было?». «Не больно!», – моя подруга уже ничего не боялась, а потому и звука не издала, когда ей влетела очередная хлесткая пощечина. Я прикусила нижнюю губу и зажмурилась, как же бедной Шарлотте сейчас тяжело.
«На что ты теперь рассчитываешь? Что семья пекарей тебя примет?», – насмешливо спросила миссис Лоу, а воспитанница, надрывая голос, заявила: «Да! Примет! Потому что Лео меня очень любит! Ясно вам?». Последовал саркастический смех директрисы, затем она пригрозила: «Я не позволю новости о твоей распущенности просто так забыться, весь город узнает о твоем омерзительном поступке! И не только о нём, милочка, что сбегала с Благонравной академии тоже! Такая блудница как ты не имеет право стать чей-то женой. Запомни мои слова, дорогуша, тебе только одна дорога… в бордель. Туда ты и попадешь, я тебе обещаю. Будешь обслуживать грязных, вонючих оборванцев!», – на последней фразе я услышала направляющиеся к выходу шаги, потому поспешила скрыться за ближайшим поворотом.
Я прижалась к стене спиной, слезы лились градом из глаз; мне было так больно и обидно за подругу. Слова, которые миссис Лоу напророчила Шарлотте отвратительны! Моя подруга не достойна такой участи; она очень добрая, милая, светлая; возможно ошиблась, но ведь каждый имеет право на ошибку, за что же с ней так поступать? Шарлотта просто полюбила. Надеюсь, Лео её не бросит в такой ситуации, а примет. Ведь так страдает она сейчас… из-за него!
– Леди Ларс, что вы здесь делаете? – от неожиданного вопроса миссис Лоу я вздрогнула; тотчас отошла от стены, спешно утирая мокрые дорожки с щек, а затем поклонилась, словно ничего не случилось; директриса не должна знать, что я подслушивала. – Почему вы плачете?
– Переживаю за Шарлотту, – частично призналась, но то, что услышала их разговор, не сказала.
Директриса поправила очки, вздернула подбородком и с брезгливостью на лице ответила:
– Не стоит переживать за такую, как она, мисс Ларс, – затем женщина зашагала дальше по коридору, а я выдохнула, мне снова повезло остаться не замеченной.
Больше Шарлотту я не видела; нам сказали лишь, что она покинула стены Благонравной академии и всё, без каких-либо подробностей. Без неё на меня опустилась печаль, а тоска терзала душу; мы с ней были, как сестры. Мне её очень не хватает, вокруг какая-то пустота и я не знаю, что мне делать. Я сильно переживала за будущее подруги. Думаю, миссис Лоу не шутила и о поступке Шарлотты узнают абсолютно все; очень боюсь реакции Лео и его семьи: вдруг они будут против неё, парень бросит Шарлотту, а она так и останется опозоренной до конца жизни? Это будет таким ударом для её матери…
На следующий день занятия отменили; миссис Лоу посвятила день повторению этикета прекрасной дамы. Педагог говорила, что пока мужчины нашей семьи не найдут девушке мужа, она находится в полной зависимости от отца, а в случае его отсутствия от братьев или других мужчин рода; у нас нет прав, мнения и взглядов – никакой самостоятельности! – на всё воля мужчин.
– А как же любовь? – само вырвалось; другие воспитанницы обернулись ко мне, а миссис Лоу слышно с недовольством выдохнула.
Раньше бы у меня и мысли такой не возникло, но чувства к графу и история Шарлотты сильно отпечатались в душе, и я искренне не понимала, почему нас, женщин, абсолютно ни во что не ставят и не позволяют сделать собственный выбор.
– Вот найдут мужа и люби себе на здоровье, – всё, что учительница ответила, а потом сразу поспешила вернуться к теме, но я кинула еще один вопрос:
– Почему нам нельзя выбирать самим?
Миссис Лоу громко захлопнула учебник и одарила меня недобрым взглядом, от которого по плечам прошлась холодная дрожь.
– Я думаю, на вас, мисс Ларс, дурно повлияло общение с Шарлоттой, которая, хочу напомнить, из-за своего недостойного поведения с позором покинула стены Благонравной академии. Вашу светлую голову заполонили темные мысли? Побойтесь этого! Иначе кончите также плохо, как и ваша… подруга.
Я ничего не ответила директрисе, и она продолжать разговор со мной не хотела; после недолгой напряженной паузы педагог просто продолжила урок.
В следующие дни занятий тоже не было; учителя сказали сидеть нам в общежитие и повторять пройденное, мол скоро экзамены и это важно; но дошел слух, что всё не просто так: привратники обыскивают академию на «черные выходы». По этому поводу я очень волновалась, ведь наверняка найдут и тот, что в западном крыле, а меня там видели! Вдруг миссис Лоу что-то заподозрит?
Пока я не закончу академию, покидать её мне нельзя, а значит о встречах с графом нужно забыть, но как же я по нему скучаю! Безумно хотелось увидеть его красивое лицо, магический взгляд, слышать бархатный голос. Я в него влюблена, а потому тяжело вдвойне. Нет гарантии, что я буду с ним и отцу признаться о чувствах к фон Норду не могу, сразу раскрою себя – для отца это будет ударом: родная дочка сбегала с Благонравной академии к какому-то мужчине! Хуже то, что пока я здесь, отец скорее всего уже подобрал мне будущего супруга. Раньше бы я нормально отнеслась к этому и наоборот бы ждала встречи с потенциальным мужем, но не сейчас… Сердце разрывается на куски.
Неделя! Я не видела Рихарда ровно неделю. Интересно, как он там? Периодически тешу себя мыслями, что вдруг он забеспокоится и придёт за мной, даже начала искать его в мимо проходящих фигурах в академии, с замиранием сердца проходила мимо кабинета миссис Лоу в надежде увидеть фон Норда там, спрашивающего обо мне. Графа не было. Может потому, что он специально не приходит, так как оберегает меня, зная о строгих правилах, которые я рассказывала ему; а может… забыл? Нет-нет, не мог забыть! Никогда в это не поверю.
Сейчас будет урок географии; с опустившей головой я вошла в аудиторию, села за свою парту и молча, обернувшись к окну, разглядывала пейзаж за окном. Сегодня очень хорошая погода: голубое небо без единого облачка, яркое теплое солнце; скоро лето, не могу дождаться, и не из-за жарких летних деньков, а из-за долгожданного выпускного! Скоро я закончу Благонравную академию и буду… свободна.
Потихоньку в аудиторию заходили другие воспитанницы и занимали свои места; учительницы миссис Ланзе еще не было, несмотря на то, что по времени урок начался пять минут назад; никто не уходил, даже если педагог по какой-то причине задерживается или не приходит вовсе, мы остаемся в кабинете и занимаемся самообучением. Я раскрыла учебник на восьмом параграфе и принялась читать; некоторые последовали моему примеру, некоторые тихонько о чем-то увлеченно шептались.
Вскоре миссис Ланзе зашла, но не одна, с ней была директриса. У меня мороз по коже, стоит мне её увидеть. Первой поднялась староста, а за ней и все мы, поклонились педагогам, а затем сели обратно. Как обычно, миссис Лоу не спешила говорить, она всегда выдерживает паузу; не нравится мне её молчание, в груди зарождалась тревога, я уже мысленно рисовала, как она, например, узнав о выходе в западном крыле, сейчас будет при всех подозревать меня, а потом поведет к лекарю и меня будут также осматривать, как Шарлотту. Самобичевание поглощало каждую секунду, становилось жарко, я нервно перебирала пальцами – замечала это и старалась успокоится, но нервничала еще больше! Облегчение наступило, когда миссис Лоу всё же объявила:
– У меня для вас прекрасные новости!
То, как я громко выдохнула, услышали все, директриса даже спросила в порядке ли я?! «Разумеется, миссис Лоу», – тотчас ответила ей, и она продолжила:
– Скоро у вас выпускной, который состоится тридцатого мая, это уже через десять дней. Празднество пройдёт не так, как обычно. Многоуважаемый Август Терр, благородный рыцарь нашего королевства, а также директор Рыцарской академии предлагает объединить выпускные благонравных леди нашего учебного заведения с их доблестными рыцарями. Я думаю, это прекрасный шанс увидеть нам, преподавателям, как вы будете держаться в обществе мужчин. Ведь помните, благородная дама должна быть открыта и послушна только со своим мужем, а в обществе, тем более мужчин, в речи, в движении, в молчании – во всём знать меру. На днях портнихи наведаются в академию, чтобы снять ваши параметры; фасон платья будет у всех один, но вам разрешается, единственное, выбрать его цвет. И самое главное! – миссис Лоу элегантно прокрутила кистью руки. – Бал пройдет в поместье графа Рихарда фон Норда.
Аудиторию мгновенно заполнил шум; на устах теперь у всех только одно имя – графа фон Норда; его мало кто видел, он для всех загадка, а тут выпускной, да еще и в его поместье! Воспитанницы, напрочь забыв о манерах, взвились, как голодные змеи, игриво улыбались, смущались и без умолку обсуждали новость.
Моя любовь к графу сейчас обросла шипами, и я злостным взглядом прошлась по девушкам; Рихард увидит всех их, в душе затаилось беспокойство: «А вдруг ему кто-то приглянется?»; словно, не спрашивая разрешения, они ворвутся намоютерриторию, влюбленными взглядами из-за пушистых вееров будут созерцать на фон Норда, а я при этом ничего не смогу сделать; мои руки связаны: я влюблена, но не могу назвать Рихардамоим, он будет танцевать с девушками, а я лишь наблюдать и молчать, в ожидании, что может следующий танец перепадёт и мне тоже.
– Тише! Прошу тишины! – старается прекратить громкие разговоры воспитанниц миссис Ланзе. – Спасибо, – немного саркастично поблагодарила она, а затем начала урок, сказав, – откройте учебники на восемьдесят пятой странице.
Все дружно принялись шерудить страницами, я тоже, но сам урок дальше не слушала, всё еще витала в своих раздумьях, из-за всех сил стараясь утихомирить ядовитое чувство… ревности. Оно шло параллельно с радостью о том, что увижу графа, но я хотела, чтобы долгожданная встреча была тольконаша; пусть Рихард не знает о моих чувствах, я тоже в них ему не признаюсь, но при всё равно эгоистично хочу, чтобы всё проведенное время в поместье, было посвящено мне одной.
Сегодня тридцатое мая. Выпускной, который все мы очень долго ждали. Утром после завтрака к нам в общежитие пришли портнихи, они принесли платья. Наряды находились в большом сундуке, который занесли в центр комнаты и открыли. От насыщенных красок глаза радовались. Каждой девочке уже не терпелось подбежать и первой выхватить свое выпускное платье, но миссис Клин, которая стояла недалеко от портних, запретила и попросила ждать, мол наряды раздадут по очереди.
Портних было двое: та, что постарше, сидя на стуле, расхваливала ткани, говорила какие они качественные и что привезли их с самого Восточного графства специально под заказ, но всё это было сказано даже не нам, а больше миссис Клин; учительница слушала и лишь с полуулыбкой кивала, она больше была увлечена работой второй, портнихи помоложе, которая доставала платья из сундука, читала на приколотой с внутренней стороны платья на прямоугольных лоскутках белой ткани имена, а потом отдавала его владелице.
Такие яркие цвета мы в жизни не видели! Улыбки невольно появлялись у всех на губах.
Первой свое платье получила Амелия, оно нежно-розовое, как лепестки молодой камелии; у Анны платье цвета молодой травы; у Лилии – желтое; платье Луизы было морского окраса: помесь синего с лазурным.
Получив свои наряды, девочки покосились на меня – портниха копошилась в сундуке, но долго мое платье не находила; я заволновалась и уже расстроилась – неужто моего нет, забыли? На балу я хотела быть красивой, но если так случится, что платье не найдут, мне придется идти в обычном ученическом сером?! Другого варианта не будет. И вот, когда я уже совсем отчаялась, портниха воскликнула:
– Ах, вот оно! В самом низу лежало.
Прям от сердца отлегло. Я улыбнулась, поднялась со своей кровати и подошла к молодой женщине. Она рывком достала мое платье из сундука насыщенного красного цвета; при виде него ахнула не только я: девочки зашептались за спиной, в их тоне бурлило осуждение, а потом и миссис Клин озвучила:
– Красное?
– Девушка просила красное, – моментально больше на свою, чем на мою защиту, ответила портниха в возрасте.
– Мисс Розалия?! – прозвучало строго.
– Миссис Лоу сама говорила, что мы можем выбрать любой цвет, – деликатно напомнила я в поклоне.
Учительница изменилась в лице, сейчас на нем читается недовольство; она быстренько кинула портнихам:
– Благодарю за прекрасную работу, платья восхитительны. Прошу вас пройти в комнату к следующим выпускницам.
Пока женщины собирались, миссис Клин юрко вышла; не сказала куда, но я догадывалась и оказалась права, когда чуть позже она вернулась вместе с директрисой академии. Всё это время я оставалась на одном месте, как статуя, сжимая алое платье нервно в руках и игнорируя любые колкие словечки соседок. Миссис Лоу подошла ко мне, изогнула губы перевёрнутой горизонтально буквой «с» и рывком выхватила наряд из моих рук. Неосторожно вертела его, мяла юбку, приподнимая лихорадочно за края и периодически зло посматривала на меня. Я стояла безмолвно, опустив глаза в пол.
– Что за цвет? – с пренебрежительностью в голосе спрашивает она, продолжая неаккуратно крутить платье; молчу, директриса грубо добавляет, – оглохла?
– Нет, – шепотом.
– Леди, – миссис Лоу становится в пол-оборота к другим воспитанницам, – напомните своей дорогой подруге, кто носит платья красного цвета?
– Блудницы, – смущенно, шепотом, но в один голос ответили они.
Теперь директриса снова посмотрела на меня, пригнулась ниже, чтобы видеть мои глаза. Да, нам говорили, красный – цвет похоти и разврата, его надевают только низшие женщины. Благородная дама никак не может позволить себе красный – это дурной тон. Но я все равно заказала, потому что не вижу связи между обычным красивым цветом, который украшает, между прочим, благородныйцветок розу… с блудом. Мне правда нравится красный; но это не значит, что если я надену его, сразу стану в глазах остальных низшей; потому, собрав всю волю в кулак, выразила свое мнение:
– Красный – безобидный цвет, миссис Лоу. Суть лишь в том, какего носить. Если блудница наденет серое платье, она не станет благородной; цвет никак не влияет на статус. С красным тоже самое: стоит его лишь правильно подать, и он тоже преобразиться. Не одежда красит нас, амыодежду.
Директриса нервозно скрутила мое платье и яростно кинула на пол под ноги, сама возмущенно посмотрела на меня и также ответила:
– И всё же общение с Шарлоттой на вас дурно повлияло, мисс Розалия. Я вас не узнаю.
– Поверьте, миссис Лоу, я всё та же.
– Отнюдь, в красном платье вы Благонравную академию не покинете, вам ясно?
– Я пойду в нём, – заявила уверенно; директриса тотчас одарила меня звонкой пощёчиной, а потом грубо отрезала:
– Я всё сказала! Либо идете в ученическом, либо не идёте на бал вообще, мисс Ларс!
Было жгуче больно, но слезы сдерживала. Дальше миссис Лоу оповестила, что через час ждёт нас всех в тридцать второй аудитории, мол нужно повторить этикет на балу, потом еще подчеркнула, чтоменяонаособеннождет, ибо, по ее словам, я позабыла не только страх, но и манеры. Потом миссис Лоу ушла. Как же я не выношу эту женщину со всеми её вечными правилами; такое чувство, словно женщины не люди вовсе, а игрушки в руках будущего мужа. У меня словно глаза раскрылись, я понимала, что хочу другую жизнь, в которой буду любима и сама любить, где меня будут уважать, а не считать за невольную рабыню.
* * *
Я стояла в самом конце шеренги воспитанниц; как и просила директриса, в назначенное время мы послушно пришли на урок по манерам на балу. Миссис Лоу была при параде: на ней пышное платье нефритового цвета с длинными широкими рукавами с лентой черного кружева на конце, оно подпоясано широким поясом под грудью, а сама юбка роскошно спадала к самому полу, позади небольшой шлейф. На голове шляпа с перьями, чуть наклонённая вправо, которая частично демонстрировала сложную прическу из парика. Весь наряд миссис Лоу выражал величие, пышность и высокомерие.
С нами еще пойдет главная помощница директрисы миссис Клин, только та одета попроще: однотонное темно-синие платье с длинными рукавами и шнуровкой на спине; фасон как у наших платьев, только в отличии от наряда миссис Клин, у нас нет шлейфа.
– Приступим к повторению, – объявила миссис Лоу и враз взмахнула кружевным пёстрым веером. – Веер – знак нашей светской принадлежности, им выполняются только медленные движение, – показывает и говорит, – локоть при этом почти не подвижен, все движения выполняем в лучезапястном суставе, не машем им лихорадочно, – подчеркнула последнее слово, – вы же не дворовые девки.
Затем она одним только взглядом подозвала миссис Клин, та тут же подбежала, чтобы забрать веер. Директриса приподняла подол платья и плавно прошлась вдоль нашей шеренги, прожигая высокомерным взглядом каждую; она останавливается возле Агаты, сероглазая брюнетка аж вжалась в пол; миссис Лоу расправила плечи и спросила у неё:
– Что является основным принципом вежества для благородной дамы, мисс Агата?
– Чувство меры, – устремляя глаза к потолку, моментально выдает воспитанница.
– Верно, – улыбнулась директриса, а Агата выдохнула.
Миссис Лоу продолжила:
– Я учу вас постоянно, что во всем следуют соблюдать меру; если женщина слишком много говорит, окружающие посчитают её глупой и через чур болтливой – это неприемлемо; если, наоборот, молчит, посчитают неприветливой; слишком радостна – найдутся дураки, которые сочтут за кокетство; если же дама сдержана, то посчитают высокомерной. Важна золотая середина, помните об этом.
Миссис Лоу делает паузу, поворачивается, идёт в другую сторону, а потом говорит дальше:
– Смотреть прямо перед собой! Дама не должна стрелять вправо-влево глазками – это признак дурного тона; ведите себя корректно с мужчинами, но осторожно, чтобы они не подумали лишнего; будьте милостивы, но не смотрите мужчине в лицо; помните, смотреть в глаза вы можете только своему мужу.
Скучные нравоучения продолжались долго, вплоть до вечера; все эти правила мы слышим постоянно и знаем наизусть: стоит миссис Лоу что-то начать говорить – я смогу продолжить, ведь выучила толстую книгу этикета, как стих очень давно. Искусство веера, принципы вежества, поведение с незнакомыми мужчинами на торжествах, способы поддержки юбки, анкорский вальс – повторили всё!
Интересное началось вечером в нашем общежитии, когда каждая девушка нарядилась в свое выпускное платье и красиво кружилась в нем, словно принцесса; глаза разбегались от пестрого лилового, розового, зелёного, голубого. Я среди этих красавиц выглядела служанкой в сером платье, терялась на их фоне. Периодически уныло поглядывала на яркое красное платье, лежащее на моей кровати и злилась, что запретили его надеть. Корила себя, что выбрала именно этот цвет, но так надеялась – ну, в вдруг разрешат! – не разрешили. Знала об аллюзии красного в королевстве, но мне всё равно всегда нравился этот цвет. «Рихард не увидит меня красивой», – было так обидно это осознавать, а еще обиднее становилось, что граф увидит других, более красивых девушек в нарядных платьях.
Позже за нами прибыли кучера, мы одна за одной выходили из академии сразу же усаживаясь в кареты. Оказавшись в городе, каждая, позабыв о манерах, жадно разглядывала ночной город, который сейчас пестрил огнями, переливался в золотистом, смешиваясь в серебристом лунном свете.
Я сидела тихо, смирно; остальные теснили и толкали друг друга за возможность выглянуть в окошко. Воспитанницы не переставая улыбались, восхищенно вздыхали, зазывая одна другую увидеть нечто «необычное», указывая пальчиком. Сегодня первый день, когда мы официально покинули стены Благонравной академии и нам можно увидеть реальный, настоящий мир.
Приехали быстро. Воспитанницы удивились, а я нет: сбегала, потому знаю, что поместье графа относительно недалеко.
Карету я покинула последней, девочки радостно почти визжали, уже готовы просто бежать в поместье графа на долгожданный бал! Я медлила, сердце сжималось от переживаний; хотела быть красавицей, а выгляжу замарашкой. Хоть не иди! – но пойду, ведь очень сильно соскучилась за графом.
* * *
Я помню бальный зал в поместье фон Норда: пустынный, мрачный, холодный и крайне неуютный; высокие темно-синие стены давили своей мистической аурой; потолок, на котором изображены парящие драконы, кружил голову – казалось, эти хищные существа со зловещими мордами вот-вот оживут, поэтому долго на них я не могла смотреть, становилось не по себе и появлялось легкое головокружение; ажурные ламбрекены, шторы сумрачного цвета закрывали окна, не впуская свет, оттого здесь становилось еще жутче.
Сегодня всё не так! Он как фрагмент картины талантливого художника, который запечатлил на холсте масляными красками королевский бал. Огромные люстры с множеством свечей заполняли зал светом; некогда темные стены сейчас были, а может просто казались, васильковыми; шторы раскрыты, демонстрируя нам красивый ночной пейзаж: графский сад под луной, где серебристый свет ложился на красные розы, отчего их лепестки казались нежно-лиловыми.
Розы… Я знаю, это любимые цветы Рихарда. Я злорадствовала, когда видела их здесь, стоящих в фарфоровых вазах, большое количество: на зло миссис Лоу красный заполонил собой весь бальный зал. Жаль, я не в том платье, – стала бы прекрасным дополнением.
Играет инструментальная музыка, но пока никто не танцует. Воспитанницы Благонравной академии, пряча лица за расписными веерами, изредка поглядывали на разодетых, как с иголочки, рыцарей. Красивые, статные молодые люди, с крупными чертами лица и благородными взглядами; в каждом из них читалась порода. На мужчинах черные фраки, а всё, что выдавало в них рыцарей – эмблема Рыцарской академии на груди.
Будучи с течением обстоятельств лишь наблюдателем у двери, я сразу заметила кто кому приглянулся. Как бы миссис Лоу не старалась, против природы не пойдешь, понравившихся мужчин девушки просто просверливали взглядами, а те улыбались и подмигивали, заставляя воспитанниц смущаться, прятаться и махать шустро веерами. Конечно, директриса всё замечала, подходила и ругала; девушки кусали губы и виновато опускали взгляды в пол.
Жаль на меня, такую оборванку, никто не посмотрит, и я не о внимании рыцарей, меня волнует лишь Рихард фон Норд. Его, кстати, пока нет.
***
Сначала в бальный зал уверенно вышел при полном параде дворецкий, музыка тотчас прекратилась, гости притихли и приковали взоры к Вестару. Он недолго молчал, бегло прошелся глазами по воспитанницам Благонравной академии и заострил взгляд на Розалии.
На мгновение девушке показался взгляд дворецкого недобрым, она сочла всему виной её внешний вид; понурилась, потом вовсе впала в объятия смятения. Как вдруг Вестар лучезарно улыбнулся, уже не ей, а всем присутствующим в зале. У девушки возникло чувство, что всё же он смотрел не на серое ученическое платье, которые для бала вовсе не подходит, а просто искалеё.
Дворецкий, громко, торжественно и по всем правилам, объявил графа. После, отступая в сторону под бурные аплодисменты, указал рукой на высокие двери, которые в следующее мгновение раскрыли слуги и из темноты вышел…он– Рихард фон Норд.
На место оглушительных аплодисментов сначала пришла недолгая тишина, а затем бальный зал постепенно наполнился гулом от встревоженных перешептываний. Даже Розалия, которая на протяжении года хорошо общалась с графом, сейчас была поражена и, раскрыв от удивления рот, не могла понять, что происходит.
Фон Норд, словно ужас, сошедший с печальных строк о неком тёмном, который, пророчат, понесет за собой страх и смерть живому. Он во всем черном: исиня-черная водолазка; фрачные брюки с серебристыми лампасами, на них два ремня: один пошире, кожаный с круглыми металлическими вставками; второй выглядит как цепочка сложного плетения, идёт параллельно первому ремню, закручивается, а у бляхи, в форме головы драконы, свисает; будучи его уже личной особенностью поверх всего был халат-кимоно из алтабаса со сложным, замысловатым узором вышитый серебряными нитями.
Одну кисть руки скрывал длинный рукав; на второй руке на каждом пальце тонкое кольцо из белого золота, на безымянном кольцо отличалось – оно с крупным, в форме мягкого квадрата, обсидианом.
Граф держал маску, скрывающую его лицо. Маска белая, с человекоподобными чертами, на ней от глаз и до лба расползалось пятно из помеси бронзы с золотом, губы на искусственном обличие зловеще изогнуты, а от их уголочков шли тонкие щупальца. И именно маска пугала людей; никто не мог понять, для чего фон Норд вышел к гостям в ней.
Граф надел маску специально: она скрывала его уставшее, бледное, почти безжизненного цвета лицо, замученное драконьей тоской о паре. Глаза потускнели, некогда синяя радужка преобразилась и стала серой, губы потрескались, жажду не утолить водой.
В толпе ищет Розэ. Если дворецкий объявил его, значит, она точно здесь. Глазами проходит по прекрасным дамам, смотрящие на него испугано; скользнул взглядом на дверь и, наконец, увиделеё– безупречную человеческую девушку, всего лишь короткий взор на которую заставил кровь в теле анкора бежать быстрее, а сердце выбивать неровный, ускоренный ритм. Он смог вздохнуть полной грудью – тоска отступала, а жизненная энергия тотчас молниеносно наполнила его.
Тень ложилась на глаза, но Розалия всё равно чувствовала, что взгляд графа магнитом прикован к ней. Рихард снимает маску, кладет в ладони слуги, подбежавшей в ту же секунду. В бальном зале снова нависает тишина.
Воспитанницы, позабыв о рыцарях, переглядываются друг с дружкой, загадочно улыбаются, скрывая симпатию за веерами, а затем снова устремляют взор на анкора. Он красив и статен, прекрасный и в то же время холодный, блистательный, словно лёд.
Ступает первый шаг, все тотчас взвились. Рихард фон Норд, как хозяин поместья, начнет бал, пригласив одну из девушек на танец. Каждая хочет стать его избранницей, ведь это большая честь! Как бы они не улыбались ему, граф свой выбор сделал уже давно.
Анкор на секунду останавливается возле вазы, элегантно берет одну розу, преподносит к носу, вдыхая нежный аромат, а затем стрельнул глазами в сторону Розалии. Девушка поняла это, засмущалась, прижав кулачок к груди. Рихард подошел близко к ней и протянул цветок.
Розалия неловко завертела головой, отказываясь. Она стеснялась своего вида, оттого считала себя недостойной. Граф сначала упрямо настаивал, а затем властно взял за руку и потянул девушку в центр бального зала.
Музыканты подхватили, полилась романтическая мелодия. Рихард приблизил Розалию нежно к себе, положил ладонь ей на лопатку, отчего девушка случайно ударилась пышной грудью об крепкую грудь анкора – получилось слишком интимно, она отвернулась, а граф еле уловимо ухмыльнулся, приближаясь губами к её уху. Пламенное дыхание Рихарда касалось кожи, дрожь проходила мелкими иголочками по шее, ключицам, плечам.
Розалия так близко к мужчине впервые, голова кружилась, ноги становились ватными и предательски подкашивались. Мир словно переставал существовать, был только фон Норд и чарующая музыка.
Ощутив пару, по телу Рихарда прошел словно разряд тока, желание вспыхнуло огнем, стало трудно сдерживаться, он безумно хотел ее. Смотрел на пунцовые от смущения щеки Розалии, на белоснежную тонкую шею, к которой хотелось прильнуть губами, затем переводил взгляд на изумрудные очи девушки, которая взволновано моргала длинными ресницами. Граф улыбнулся, опустил ладонь с лопатки на поясницу, тем самым заставив Розалию посмотреть на него.
Взгляды встретились, девушка в его власти, она влюбленно смотрит, не может справиться с переполняющими внутри чувствами. Всегда оставалась рядом с ним спокойной, но сейчас, признавшись себе самой в любви к графу, стала уязвимой перед ним.
Через некоторое время вокруг образовались и другие пары, что означало – бал официально начался. Полный круг по залу, поворот и теперь смена танцевальных партнеров. Правила, есть правила, потому Розалия хотела оторваться от Рихарда, чтобы следующий круг подарить другому рыцарю, но граф остановил и тихонько объявил мужчине:
– Леди уже натанцевалась, – приподнимает женскую ладонь в своей и уводит в сторону.
Сам бал продолжился.
