Текст книги "Вопреки (СИ)"

Автор книги: Ирина Саррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Наверное, в серых оттенках мира, она – цвет. Белокурые волосы красиво развивал прохладный ветер, а зеленые глаза сияли ярко от счастья, как изумруды. Розалия ступала осторожно на носочках, кружилась, разводя, как балерина, руки. Она молода и красива: овальное лицо с нежной бархатной кожей цвета слоновой кости с едва заметным румянцем на щеках; миндалевидные глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами; тонкие брови с легким изгибом на конце; пухлые губы естественного розового оттенка. Розалия словно статуэтка: невысокая, стройная, а в этом сером платье в пол с тесной шнуровкой вдоль спины и вовсе казалась совсем хрупкой.

Звонкий смех девушки разрезал мрачную ауру, заполняя собой весь цветущий сад. Сегодня ей исполнилось восемнадцать и, как обычно, в этот день начинали распускаться розы. Алые бутоны, почти идеальной формы, яркими пятнами рассыпались по саду, подобно россыпи звезд на небе. Розалия шла между цветущих кустов роз, поглаживая бутоны тыльной стороной ладони.

Словно за ожившей картиной талантливого художника стоял позади и наблюдал Рихард фон Норд – граф Северных земель, собственник поместья и этого сада. Рихард красив: раскосые глаза сапфирового цвета, длинные черные ресницы, густые темные брови; длинные иссиня-черные волосы, зачесанные назад и завязанные в низкий хвост; овальное лицо с высокими скулами; прямой нос, отчерченные губы. Граф высокий, по-мужски стройный. На нем черная рубашка в серебряную полоску, того же цвета брюки и начищенные до блеска туфли; сверху граф всегда надевал атласный халат-кимоно с мелкой замысловатой вышивкой серебряными нитями.

Заметив Рихарда фон Норда, девушка ласково улыбнулась ему, а затем, также игриво и играючи, подошла к нему.

– Розы прекрасны, – сказала ему белокурая девушка, вновь оборачиваясь к саду, вдыхая свежий, наполненный цветочным ароматом, воздух.

Губы графа дрогнули в полуулыбке, ведь Розалия еще и не догадывается, что самым красивым цветком его сада скоро станет… именноона.

Год назад…

Утро в Благонравной академии для девушек началось также, как и всегда: мы умылись, нарядились в унылые и крайне неудобные платья серого цвета, а затем поплелись друг за дружкой в столовую, где нас ждал скудный завтрак, состоящий из ломтика хлеба с сыром и молочной каши. Ели в полной тишине под пристальными взглядами преподавательниц, а затем пошли на занятия: сегодня арифметика, рисование и анкорский язык.

Последний предмет у всех нас самый любимый, ведь мы не только обучаемся языку анкоров, но и можем увидеть настоящего представителя этой расы!

Анкоры – потомки драконов, они не могут превращаться в ящеро-подобных существ, но в полной мере обладают силой предков. Люди и анкоры давно перестали воевать и объединились в одно сильное государство.

Наш преподаватель анкорского, нкор Ньорд Уст (нкор – это официальное обращение к анкорам, если у них нет другого статуса, присвоенного королём), хоть мужчина и в возрасте, но на вид ему не больше сорока: высокий, симпатичный, с серыми глазами и длинными утончённого цвета каштановыми волосами. Учителя мужского пола, которые привлекались со стороны, ведут уроки строго в присутствии учительницы, не отклоняясь от темы занятия, сейчас было также. Нкор Уст стоит в центре аудитории, а учительница миссис Клин ходит между партами и внимательно следит за тем, что мы делаем.

Я выдохнула, когда она прошла мимо меня, а в следующий миг на мою парту прилетел смятый кусок тетрадного листа; когда обернулась, увидела подмигивающую Шарлотту – мою лучшую подругу. Я улыбнулась ей, а потом осторожно, чтобы не издать лишние звуки, раскрыла записку и прочла:

«Розалия! С днем твоего рождения! Сегодня тебе исполнилось семнадцать лет!

Я долго думала, что тебе подарить, а потом решила, что лучше исполню твою мечту. Готова?»

Читая, замерла. Неужели она о цветущем саде графа фон Норда? Скрывать не буду, я всегда мечтала там прогуляться. Впервые увидела розовый сад в детстве, когда отец вёз меня в Благонравную академию. Но… как туда попасть? Неужели Шарлотта вздумала пробраться в поместье? Это безумие!

– Всё будет хорошо, – уже после уроков уверяла меня она.

– Нас арестуют, – шепнула ей, – или хуже… убьют. Фон Норд отличается своим хладнокровием и жестокостью.

– Нас не заметят, – махнула Шарлотта рукой и расплылась в хитрой улыбке.

– Я не пойду.

Подруга приподняла бровь.

– Не пойду, – повторилась и сложила руки на груди, а видя бесят в её карих глазах, еще раз добавила, – не пойду я!

– Идём, – хихикая, берет меня за руку и тянет за собой.

Покидать стены Благонравной академии строго запрещено, но для Шарлотты, рыжеволосой бестии нашего учебного заведения, правила созданы для того, чтобы их нарушать.

Я была полной её противоположностью: отличница, умница из уважаемого людского рода Ларс; мой отец богатый купец, имеет серьезное влияние со стороны людей в Северном графстве; отдал меня в Благонравную академию в шестилетнем возрасте, чтобы из меня воспитали хорошую, покладистую, грамотную и воспитанную девушку и я всегда из-за всех сил старалась учиться, стала любимицей преподавателей, но то, на что согласилась сегодня… безрассудство!

Шарлотте покинуть академия? Плевое дело! А вот мне…

– Ну чего застыла?

…Боялась. Сердце выпрыгивало из груди, когда я оказалась за кирпичными стенами академии и передо мной открылся целый город! Люди куда-то спешат, торговцы зазывают посетить их прилавки, наполненные разными вкусностями при взгляде на которые слюнки текли, у нас-то таким не кормят, в академии еда без излишеств, дабы воспитать в нас скромность. Наряды проходящих мимо дам притягивали взор: яркие, красивые – я никогда ничего подобного не носила.

А ещё… мужчины! Я пугливо прятала глаза, когда кто-то из них оказывался слишком близко ко мне. Нам до восемнадцати лет запрещено общаться с мужчинами, кроме учителей, чтобы чувства и разум не заполнили, как говорили учительницы, похоть и блуд. Мы должны оставаться целомудренными, пока мужчины нашей семьи не подберут нам мужа.

Острые верхушки крыши поместья уже виднелись, а вскоре раскрылось глазу и всё оно. Поместье было мрачноватым и больше походило на замок с башнями и острыми черными крышами, углы которого держали протомы* драконов. Узкие окна шли одним за одним, а на самой высокой башне располагался балкон; наверное, с него открывается шикарный вид. На зеленом газончике вокруг поместья растут идеальной треугольной формы елки, а вдоль каждой аллеи по обе стороны – кустарники, которые садовник выстриг в п-образную форму.

– Не задерживайся, – Шарлотта взяла меня за локоток и потянула на задний двор.

Там я ахнула! По ту сторону высокого забора цветут розы, много-много прекрасных алых роз! Такие большие бутоны я никогда прежде не видела.

– Заберемся? – вдруг предложила подруга и скользнула к забору.

Мои глаза расширились и я, конечно, отказалась.

– Тогда сама полезу!

– Тебя заметят, – пытаюсь вразумить искательницу путешествий, но тщетно.

Шарлотта приподнимает подол платья и абы как завязывает в крупный узел, чтобы не мешало, а сама уже лезет вверх.

– Что ты задумала? И ноги прикрой! Вдруг кто увидит?

Юбка даже на ладонь выше щиколотки – уже дурной тон! Благородная леди никогда себе такого не позволит.

Шарлотта делает вид, что не слышит и продолжает отчаянно карабкаться. Я лишь нервно кусаю губы и осматриваюсь по сторонам, чтобы никто нас не заметил.

– Сейчас нарву тебе букетик и вернусь, – уже наверху объявила рыжеволосая, а потом гордо подчеркнула, – с сада самого графа фон Норда!

– Возвращайся, – строго кинула ей я.

Шарлотта громко воскликнула:

– Кто-то идёт! Залазь быстро!

Страх раскрыл второе дыхание, и я тотчас отчаянно начала залазить к подруге, Шарлотта мне помогла и вот наверху мы уже вдвоем.

– А ты быстрая!

– Ты пошутила?

– Ага, – хохоча, призналась она, а я насупилась. – Не злись. Давай-ка, теперь спускаемся, я помогу те…

Не успела договорить Шарлотта, как уже реальная угроза нарисовалась недалеко от нас. Привратники ринулись к нам, но схватили только подругу, я же дернулась, когда увидела их, потеряла равновесие и упала в розовый кустарник.

Потеряла ли сознание? Не знаю. Но ни привратников, ни Шарлотты уже не было, когда очнулась. Еле приподнялась на локтях, шипы роз неприятно вонзались в кожу, и я скривилась от жгучей боли. Постаралась встать, с первого раза и даже со второго не вышло, только с третьего и то еще покачивалась. Я вышла в сад, сердце затрепетало, ведь нахожусь в самом центре графского сада и моему взору открывается вся его красота. Мечта всё-таки исполнилась, но какой ценой…

– Надо выбираться, – сказала себе шепотом под нос, созерцая высокий забор.

– Может лучшей выйти через главную дверь? – голос позади заставил меня вздрогнуть, а потом и вовсе застыть на одном месте, подобно статуе.

Авторы книг часто описывают красивый голос, как бархатным и магнетическим, но думала так делают лишь для красоты, но голос незнакомца на самом деле такой! В нём царил ониксовый, а на конце произнесенных слов раскрывался и играл опаловый. Голос обволакивал, касался слуха также, как прохладный атлас касается кожи: будоражит и заставляет покрываться мурашками.

Я сделала глубокий вдох и на протяжном выдохе обернулась; ко мне направлялся хозяин поместья – граф фон Норд. Сердце ухнуло в пятки, дыхание сбилось, плечи напряглись. Он отчеканивал каждый шаг, не идёт – плывет!

Когда анкор приблизился, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, я вжалась спиной в железные перила забора. Граф спросил:

– Как тебя зовут?

Дрожащим голосом отвечаю:

– Розалия… Ларс, – специально представилась вместе с фамилией, всё-таки она известна в Северной графстве.

Так случилась моя первая встреча с графом. Все страхи не оправдались – меня никто и пальцем не тронул, наоборот, сопроводили обратно в академию, куда же чуть раньше привели и Шарлотту. Как же нам досталось! На меня впервые кричали, и я заплакала, было очень стыдно за свой проступок, но всё же… меня не наказали, так как за все время обучения – это моя единственная ошибка, а вот подруге досталось.

Но только кто бы мог подумать, что и я буду нарушать запреты, по своей воли сбегая к графу снова и снова. Уже не нужно было пробираться в поместье, я заходила через парадную дверь. Не знаю, что мной двигало, но увидев Рихарда фон Норда единожды, хотелось увидеть еще раз… видеть его каждый день. О наших встречах никто не знал – это была тайна.

*Протома (от греч. – морда, голова) – скульптурное изображение передней части быка, коня, другого животного или человека.

Настоящее время…

Я вернулась в академию на закате. Прошла уже проверенным секретным ходом Шарлотты, вышла в коридор в западном крыле, где обычно никого нет: крыло служило этаким складом для парт, стульев и другой мебели, которая уже не используется. Приподнимая подол платья, я спешно направлялась в главный коридор, а там через небольшое фойе выйду как раз в крыло общежития.

«Да, вот сюда поставьте», – сначала я услышала голос миссис Лоу, а потом увидела дрожащий свет на стене от свечи, а вскоре и тень женщины, которая направляется сюда. По моей спине пополз ледяной змей, и я просто, раскрыв глаза, застыла на месте; бежать некуда – коридор позади меня длинный, а до ближайшего поворота добежать не успею.

Миссис Лоу – не просто учительница предмета «Этикет и правила хорошего тона», но и директриса Благонравной академии; серьёзная и самая строгая из педагогов. У неё короткие седые волосы, гладко уложенные по прямому пробору; маленькие глаза, с глубокими мимическими морщинами у внешних уголков, прямой нос и тонкие губы, уголочки которых стремились вниз, тем самым добавляя еще строгости внешнему виду. Миссис Лоу всегда носит очки с тонкой оправой на кончике носа, а еще она любит пристально и осуждено смотреть на провинившихся девушек, приподняв голову и чуть прищурившись.

Заметив меня, именно так и посмотрела: подбородок вздернула, приложила пальцы к очкам и прищурилась.

– Что вы здесь делаете, мисс Ларс?

Сперва я поклонилась ей, опустив голову и согнув немного колени, а потом ответила:

– Я… прогуливалась, миссис Лоу.

В принципе, гулять по западному крылу не запрещено, но желательно сюда не заходить только по технике безопасности, ведь здесь все обставлено старой мебелью и помещение практически не освещено, можно не заметить и удариться об что-то или споткнуться. Страх быть замеченной больше подпитывался мыслью о том, что миссис Лоу захочет тщательно проверить это место и найдет потаённый выход, а все замеченные здесь официально попадут под подозрение, что могли сбегать, а мне этого не надо, не хочу портить репутацию.

– Западное крыло – не лучшее место для вечерних прогулок. Впредь не заходите сюда больше, это небезопасно.

– Да, миссис Лоу.

– Думаю, на сегодня вам достаточно прогулки, мисс Ларс. Прошу вернуться в комнату, уже седьмой час вечера.

Я присела в поклоне, а потом, опустив голову и сложив руки на животе, обошла её и направилась к себе.

* * *

Перед сном в спальне всегда шумно. В одной комнате по шесть девочек и после насыщенного дня, когда собираемся вместе, про тишину можно только мечтать: когда нет учительниц можно говорить на любые темы и обсуждать, что захочется.

Я сидела на кровати и читала книгу, хотя чтением – это назвать сложно: просто перелистывала страницы с красочными картинками и минимума текста, а сама из-под лба рассматривала других воспитанниц. Луиза расчёсывала длинные русые волосы Анны, параллельно о чем-то болтая; Лилия, как обычно, была погружена в домашнее задание, а Амелия мазала лицо кремом, улыбаясь отражению в зеркале и хваля саму себя; потом я перевела взгляд на часовой шкаф – вот-вот пробьют десять вечера, а Шарлотты нет. Рыжеволосая бестия сбегает с академии каждый день, но к семи или максимум восьми возвращается. Скоро обход, миссис Клин будет проверять все ли на месте, но что мне ответить, когда она не обнаружит Шарлотту?! Должна ли я прикрыть подругу или лучше сказать правду и пусть её ищут, а то мало ли что случилось?

– Розалия, а где Шарлотта? – побеспокоилась и Амелия.

– Ладно уж сбегает, но надо знать меру, – подхватила Анна.

Я могла лишь только разводить руками.

– Знаешь, а тебя тоже сейчас не видно после занятий, – заметила Амелия, убирая зеркальце в туалетный столик.

– Я занимаюсь уроками в тихом безлюдном месте, – ответила ей и приблизила книгу, мол вся погружена в чтение.

– Может сбегает? – засмеялась Луиза, оборачиваясь через плечо к Амелии. – Уже ведь однажды было, – теперь ко мне.

«Она что-то знает?», – всплыло первым в мыслях, но потом помотала головой, отрицая, ведь такого не может быть, я всегда очень осторожна.

– Было, – уверенным голосом согласилась я, убирая книгу в сторону, – и мой опыт показал, что так делать не нужно.

Нас учат в академии, что вранье, даже совсем маленькое, очерняет душу, а соврав единожды – ты соврешь еще раз, а за таким вроде маленьким грехом, придут и другие. Остановиться потом невозможно. Ты чувствуешь черноту, которая пронизывает душу: она скребется в солнечном сплетении, сжимает грудную клетку и мешает спать. Избавиться от таких терзаний поможет только правда.

Я соврала Луизе и давно вру учителям, сначала меня это терзало, а сейчас ничего. Более того, могу врать, глядя в глаза, а потом совершенно спокойно спать. Иногда я об этом, конечно, задумываюсь и становится не по себе, даже заставляю себя убедить прекратить встречи с графом, но наступает новый день, в небе поднимается солнце, и я снова рвусь к нему – замкнутый круг.

– И как тебе город? – Амелия легла на живот и подбородком оперлась на руку.

Мир за стеной для нас всех загадка. В Благонравную академию мы попадаем кто в шесть, кто в семь лет и детские воспоминания со временем стираются. Живем в своем строгом сером мире, где каждый день диктуют новые правила поведения, этикета и манер; указывают, что мы должны, а что нет; после, как мантру, повторяют главное: «Вы должны быть покорны».

Воспитанницы академии очень ценятся, а каждая из нас априори станет супругой успешного человека. Супругой анкора – редко, потомки драконов сейчас стараются не брать в жены человеческих женщин, дабы не портить кровь и сохранить магические силы, поэтому вступают в брак только с представительницами своей расы, к слову, у них также есть подобная академия.

Я не успела ответить Амелии, потому что в этот момент, громко раскрыв двери, в спальню зашли миссис Лоу и миссис Клин, держа за предплечья растрепанную Шарлотту. Мы все подскочили, девочки начали перешептываться и разглядывать их, Шарлотта прятала глаза и кусала губы.

– Бессовестная! – воскликнула директриса и одновременно с миссис Клин толкнули её в комнату.

Шарлотта не удержалась на ногах и упала. Рыжие пряди скрывали лицо, но я все равно могла разглядеть слезы. Я хотела ринуться к ней, но Амелия меня остановила.

– Наглая девица! – кривя губы добавила на тон ниже миссис Клин и сложила руки на груди.

– Завтра утром пойдешь к лекарю, Шарлотта. Надеюсь, блуд не завладел твоим разумом, и ты не поддалась искушению, как грязная девица из борделя. Если же окажешься нечиста, тотчас покинешь Благонравную академию! – последнее предложение миссис Лоу буквально прокричала, потом подняла свои очи на нас, прошлась подозрительным взглядом и почему-то задержалась им дольше всего на мне; я напрягла плечи, нахмурилась в ожидании ее слов, но директриса так ничего и не сказала, просто выдохнула, а затем направилась к выходу, показывая кивком миссис Клин следовать за ней.

Когда педагоги ушли, я первая ринулась к подруге:

– Шарлотта, как ты?

Она запрокинула рыжие локоны назад, заплаканными глазами посмотрела в обеспокоенные мои, а потом обняла, я обняла в ответ, похлопывая девушку легонько по лопатке, прося успокоится.

– Что с тобой случилось? – спросила Луиза.

– И почему в таком виде? – добавила Анна.

Выглядела Шарлотта и правда плохо: платье мятое и частично порвано, корсетного шнура нет, поэтому плохо держится и хрупкие плечи девушки оголены; на ее ключицах и шеи синие пятна, волосы растрепаны и запутаны.

– Тебя побили-и? – тревожно протянула Амелия, садясь по другую сторону от нас.

– Думаю, нам пора с вами прощаться, девочки, – Шарлотта отодвинулась от меня, а затем провела по всем нам грустными глазами, но нежной улыбкой. – Завтра лекарь осмотрит меня на целомудрие и… мне скажут покинуть стены академии.

– Осмотрят, ничего страшного, но… – я вдруг запнулась, осмысленнее пришло не сразу, – погоди… – прожигаю её вопросительным взглядом, Шарлотта кивает.

Качаю отрицательно головой – ну нет! – такого просто не может быть. Анна ахнула и сразу же прикрыла рот ладонью, Амелия покраснела и только Луиза всё-таки спросила:

– У тебя было…«это»?

Шарлотта сжала губы и, прикрывая глаза, кивнула.

– Как так случилось? – прошептала я, а Лилия одновременно со мной, но с любопытством в голосе спросила:

– Понравилось?

Мы дружно покосились на шатенку с каре, та захлопала пушистыми ресницами и с искренним удивлением выкрикнула: «Что-о?».

«Это»– запрещенная тема, мы об «этом» говорим мало, шёпотом и со смущенностью; в академии есть специальный предмет, называется «Сексуальное воспитание», там нам рассказывают, как мы должны вести с мужем, а потом все плавно переходит к главной сути – рождение детей. Мы, женщины, должны рожать, много и желательно только сыновей. И заниматься «этим» должны только, чтобы забеременеть, а потом родить! Лично меня перспектива вечной беременной радовала не особо, но это мой долг, да и потом, состояние беременности – очень почетно!

– Знаете, девочки, а я не жалею! – вздохнула Шарлотта. – Я полюбила и отдала честь любимому. Пусть меня выгонят, просто уйду к нему.

– Неужели нельзя было подождать? Нам тут всем по восемнадцать, доучиться в академии осталось всего лишь месяц. Выпустилась бы, вышла бы замуж и всё, – решила высказать свою точку зрения, которая, по-моему мнению, правильная, но Шарлотта лишь махнула рукой и задала вопрос в лоб:

– Ты любила когда-нибудь?

Задумалась.

– Поэтому молчи, – договорила подруга, утирая новые слезы. – Вам всем меня не понять. Такие правильные, хорошие, воспитанные, умненькие, – перечисляет с брезгливостью на лице, – аж тошно! Ну закончите вы академию через месяц, найдут вам мужей, которых на дух не будете переносить, но уже никуда не денетесь. Всю жизнь с ними проведете без любви. Зачем такая жизнь? А я люблю и любима! Еще надо задуматься, кого жалеть придется. Да, я отдалась возлюбленному сейчас, Розалия, – она повернулась ко мне, – желания невозможно контролировать, когда хочется раствориться в любимом человеке.

Для неё у меня не нашлось ответа, я опустила голову. Шарлотта хмыкнула.

– Так понравилось? – напряженное молчание перебила Лилия.

– Очень, – ответила рыжеволосая с загадочной улыбкой на устах.

– Рассказывай! – радостно попросила шатеночка и, сев в позу лотоса, приготовилась слушать; жадные глаза не прятали и остальные. Что уж! Даже мне было интересно, хотя виду я не подавала.

– Мой возлюбленный – сын пекаря. Он немного в теле, но я нахожу это даже милым. У него карие глаза и курчавые каштановые волосы. Еще у него милые веснушки на лице. Я влюбилась сразу, как только его увидела. На мое восемнадцатилетие мы впервые поцеловались, я никогда не забуду тот поцелуй: нежный, такой трепетный. Сегодня его родители уехали, и мы впервые остались наедине. Сначала разговаривали о будущем, глядя друг другу в глаза, а потом целовались. Нежно, а потом жадно. Я не помню, когда страсть накрыла с головой, но именно сегодня всё и случилось. В академии нам рассказывали, что в первый раз больно – это неправда, мне не было больно, наоборот, очень понравилось: мы были единым целым, утопали друг в друге и любили. Непередаваемые ощущения!

Слушая ее, кожа невольно покрылась мурашками, они покалывающей волной прошлись от кистей до плечей.

– Но как об этом узнала директриса? – поинтересовалась Амелия.

– Помните того неприятного привратника у дверей? С усами еще такой.

Мы закивали.

– Так вот, – нахмурилась Шарлотта. – Так получилось, что он проходил мимо дома пекарей и заметил нас… в окне! Начал стучать в дверь, мы открыли, он буквально обнаженную собрался меня тащить в академию, но всё же дал возможность одеться. Потом привел, настучал директрисе, меня отругали. Дальше сами знаете.

Двери комнаты резко открылись и к нам заглянула миссис Клин. Мы перепугались, тотчас подскочили. Она прикрикнула в приказном тоне:

– Спать!

Учительница не ушла до тех пор, пока каждая не заняла свою кровать. Говорить мы больше не могли, периодически учительница ещё заглядывала, ходила между кроватями, проверяя нас.

* * *

Мне не спалось и всю ночь, думала о словах Шарлотты, лежа на соседней кровати и вглядываясь в спящее лицо подруги; даже сквозь сон она улыбалась, несмотря на то, что ее ждёт. Я спрашивала себя: «Неужели тот пекарь стоит всего того, что она сейчас переживает?». Мне, наверное, не понять, потому что я никогда не любила. Понятия не имею, как это…любить. В академии нам об этом чувстве говорили мало, убеждали, что уважение куда важнее глупой любви и я в это верила… верю.

– Шарлотта, – тихонько бужу её.

Сонные глаза раскрылись.

– Розалия?! – девушка потянулась. – Сколько времени? Почему не спишь? – оборачивается к окну. – Темно еще.

– Знаю. Мне не спится. Столько мыслей в голове, – выдохнула я и приблизилась ближе к краю кровати.

– Что случилось? – то же самое сделала и Шарлотта.

– Скажи, – я сначала запнулась, но потом договорила вопрос, – а как ты поняла, что влюбилась? Нам же об этом не рассказывали, – заметила я, – вдруг у тебя и не любовь к этому пекарю вовсе, и ты сделала огромную ошибку, о которой потом будешь сильно жалеть?

Шарлотта тихонько посмеялась, а затем попыталась объяснить:

– Розалия, любовь – это не наука, в ней нужны определенные знания и правила. Когда по-настоящему влюбишься, ты это почувствуешь.

– Сразу?

– Не всегда, – улыбнулась моя подруга, – у каждого это по-разному происходит. Бывает, встречаешь человека первый раз, и сразу осознаешь, что именно его тебе и не хватало. А бывает совсем иначе. Вы вроде давно знакомы, живете рядом, однако чувства любви нет… Но вдруг бац! И все! Жить без него не можешь.

– А как было у тебя?

– Первый вариант, – Шарлотта немного засмущалась, – а вот у него… второй. Да-да! Знаешь, он же меня сначала даже не замечал, а потом как-то само: взгляд за взглядом, и он понял тоже, что влюблен.

– Ухты, – я улыбнулась. – А что ты чувствовала, когда влюбилась?

– Окрыленность, – договорить не успела, как Шарлотта уже с мечтательной полуулыбкой ответила. – Мне весь мир ярче начал казаться, сердце бешено билось, а еще я стеснялась его взгляда, представляешь? Хотелось утонуть в его глазах, но только посмотрит на меня, как я сразу наливалась краской и отворачивалась. А его голос… у меня мурашки от него. Ощущения наполняют меня радостью, и я не могу перестать улыбаться. Каждый день его хотела видеть, мечтала, чтобы время остановилось или шло, как можно медленнее; потом расставаться тяжело очень было каждый раз.

Когда Шарлотта начала описывать чувства, внутри меня быстрее забилось сердце, потому что всё это… мне давно знакомо! Подруга будто словесно передала мои ощущения, когда я нахожусь рядом с графом Рихардом фон Нордом.

– Розалия?

Задумалась и не заметила, как Шарлотта позвала меня уже не один раз.

– Ты в порядке? – спросила рыжеволосая, а потом хитро улыбнулась. – Ты что… влюбилась?

– Нет, конечно, – моментально кинула я и закатила глаза.

Подруга хмыкнула и как-то загадочно добавила:

– Ладно-ладно, – потом она натянула одеяло, легла поудобнее и сказала, – спать пора, а то если миссис Клин заметит, что мы не спим, наругает, а мне и так хватило уже, новую порцию нравоучений не хочу выслушивать. Доброй ночи!

– Доброй, – ответила, но спать… не могла.

Мыслей стало еще больше, они ринулись одна за одной, как цунами; я перекручивала моменты с Рихардом, наши разговоры и взгляды, вспоминала свои ощущения, и они начинали проявляться в реальности по памяти: точно также я сейчас была смущена, участилось дыхание, щеки налились румянцем, стало невыносимо жарко так, что не хватало воздуха. Теперь, когда представляю лицо Рихарда, – жмурюсь и накрываю себя одеялом, а в жилах аж кровь бурлит от переполняющих эмоций. Кажется, у меня случился тот самый «бац!», про который рассказывала Шарлотта, ведь только сейчас до меня дошло… я влюбилась!

Красными лепестками усыпан пол; в мрачных покоях графа благоухающий аромат роз переплетался с пряными нотками древесного букета ароматов; здесь темно, мглу нарушали лишь пять лиловых свечей в канделябре возле кровати, язычки пламени тревожно дрожат; рядом ваза, в ней бутоны роз, они чуть завяли, но всё также прекрасны – в них некаягрустнаякрасота. Граммофон проигрывает чувственную мелодию, звук смешивался с тяжелым дыханием хозяина поместья.

Рихард фон Норд лежал на пикейном покрывале. На графе лишь черные льняные штаны и однотонное халат-кимоно сливового цвета. Взгляд наполнен грустью, в его руке бокал терпкого вина, который он преподносит к губам, чтобы сделать новый глоток. Черные волосы рассыпаны по плечам.

Не отрывая глаз, он наблюдал за пламенем, смотрел, как завороженный уже очень долгое время. Порой огонь извивался так, что графу казалось, будто он видит в нём силуэт Розалии; сразу жмурился, скалился от нового приступа драконей тоски, которая сдавливала не только сердце, но и саму душу. Галлюцинации на этом не заканчивались, – потом он слышал её смех; это было невыносимо для него, Рихард надрывно кричал, запуская бокал в стену, а сам хватался за уши, окунался в подушку, пытался прийти в себя. Ему кажется мучения длятся уже вечность, они сильно его вымотали.

Когда приступ отступал, граф жадно глотал воздух; изгибался в спине, чтобы избавиться от тянущей боли в грудной клетке; глаза, словно только из забвения, блуждали по сторонам; губы высохли и потрескались. Рихард совсем без сил.

– Сколько я уже её не видел? – спросил анкор уставшим серым голосом, когда возле кровати заметил дворецкого и по совместительству своего главного помощника.

– Ровно неделю, Ваше Сиятельство, – ответил Вестар.

Граф свел брови и мученически застонал от новой волны приступа. Дворецкий, рослый мужчина с глазами цвета янтаря, отвернул голову, нервно сглатывая вязкую слюну; как бы Рихард не кричал, не страдал – Вестару нужно делать вид, словно ничего не происходит.

– Неделю? – тяжко уточнил граф и помотал головой. – Почему она не приходит?!

Дворецкий опустил голову, у него не было ответа.

– Ваше Сиятельство, с каждым днём вам становится всё хуже. Это состояние опасно?

– Драконы умирали от тоски по своейпаре, – Рихард даже нашел силы немного посмеяться, но вскоре снова поморщился от боли; после недолгой паузы договорил, – но я ведьанкор, а не чистокровный дракон, тоска не должна меня убить.

– Вы единственный анкор в королевстве, у которого ген дракона сильно преобладает над человеческим!

– Должен ли я радоваться? – насмехаясь над самим собой спросил Рихард.

Преобладающий драконий ген делает его сильней других, особенным, влиятельнее – даже! – самого короля. Однако, шлейфом за могуществом от сильного гена, тянется и много других особенностей, свойственных драконам. Например…тоска. Практически все анкоры уже не чувствуют свою пару, могут без памяти влюбиться – да; но ощутить ту самую привязанность к паре, после которой мир играет новыми красками – нет. Рихард может.

Он ощутил в белокурой красавице пару сразу, как увидел. Граф всегда любил розы, и как умилялся, когда узнал, что избранницу так символично зовут Розалией, но Рихард ласково называет девушку Розэ; она говорила, такая форма её имени ей тоже по душе.

Анкор знал, что на момент знакомства ей было всего лишь семнадцать лет; трепетно ждал восемнадцателетия девушки, чтобы перевести отношения на новый уровень, а пока оберегал её, заботился, как о самом прекрасном цветке своего сада.

По цифрам Розэ вроде взрослая, но внутри еще совсем юна и неопытна; её глаза – бушующий океан и спокойное озеро одновременно; она с энтузиазмом всегда хочет познавать всё новое и с такой же страстью рассказывает то, что узнает; Розэ искренняя, настоящая. Понимая, что, будучи изолированной от внешнего мира в Благонравной академии, она смотрит на мир через розовую призму: в ней нет коварства, измен и злости, лишь добро и любовь. В Розэ спрятан целый мир, спокойную и счастливую ауру которого Рихард хочет оберегать каждый день.

– Я могу найти девушку, – предложил Вестар.