Текст книги "Я зарекалась любить (СИ)"
Автор книги: Ирина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Часа через три, – в моей сумке раздался звонок входящего сообщения. – Тебе не обязательно меня ждать, – я полезла в свою бездонную сумку на отчаянные поиски телефона.
– У меня здесь есть некоторые дела, ровно в три часа я буду ждать тебя у себя в машине.
– Хорошо, – рассеяно произнесла я, читая смс. Оно было от Бори.
«Ты куда пропала? Или этот деспот решил скрыть тебя от всего мира?))) Предлагаю встретиться на следующей неделе – в среду. Это будет официальный выходной – праздник»
Я почувствовала на себе любопытный взгляд Ивана, он ждал от меня объяснений.
– Это от Бори, он предлагает встретиться в среду, – проговорила я, переводя глаза на Ваню. – Ты свободен? Это будет выходной день.
– Нет, – Иван отрицательно покачал головой.
– Нет? – разочарование поглотило меня, неужели он предпочтет работу встрече с лучшим другом и мне.
– Я не могу – всю следующую неделю я буду в командировке во Франции. Это решение было принято сегодня утром, я еще не успел тебе об этом сообщить.
Хорошее настроение от удачно организованной выставки как ветром сдуло. Я готова была расплакаться как маленькая девочка.
– Тебя не будет целую неделю? – протянула я в надежде на то, что ослышалась.
– Пожалуйста, не расстраивайся. У нас еще много дней впереди. Я улетаю завтра утром, а вернусь в субботу, – он коснулся моего предплечья и притянул меня к себе. Я начала сопротивляться, но он увел мня в угол между стеной и кофе-машиной, закрыв меня спиной от возможных зрителей. Обнимая меня, он прошептал на ухо: – Это важная командировка, серьезный вопрос стоит на кону, но если ты скажешь, я от нее откажусь. Черт, если ты хочешь, я вообще могу уволиться.
– Нет! Что ты, – отвечала я, упираясь ему в грудь и сдерживая слезы, – просто в эту пятницу… Это не важно.
Иван отстранился и заглянул в мои глаза. Я сделала глубокий вдох и с бОльшей уверенностью произнесла:
– Правда. У нас еще много времени впереди, – из последних сил я выдавила из себя улыбку.
***
Печаль. Бесконечная печаль одолевала мое сердце, когда я подходила к машине Ивана, постоянно озираясь по сторонам. Мне было тяжело расставаться с ним, даже на время, даже на день, не говоря уже о целой неделе. Я хотела все время быть рядом, чувствовать его, видеть, слышать… Я не понимала, что со мной происходит. Я и до Ивана имела отношения, но никогда не было подобной привязанности. Павел уходил на работу, вечером приходил, я никогда по нему не скучала. А что же сейчас? А сейчас мое сердце зажимают тиски, и я морщусь от неприятной боли, от мысли, что я не буду с любимым человеком рядом. Я понимаю, вся жизнь впереди, и мы многое успеем сделать и ощутить, и прочувствовать, но я хочу сейчас! Я не хочу ждать. Я нашла человека, с которым мне хорошо, пусть я и не могу до конца поверить своему счастью, поверить ему до конца, но, черт возьми, я устала жить на черновик, на что-то надеясь, я просто хочу наслаждаться. И тяжелее мне становилось еще и оттого, что я могла бы попросить его остаться. Ведь на следующей неделе… В прочем, слишком эгоистично с моей стороны требовать личного внимания, когда успех фирмы и его карьеры на кону. Я смогу подождать. Я должна.
Иван уже ждал меня с заведенным двигателем. Я проскользнула на переднее сиденье, выдавливая из себя улыбку, чтобы хоть как-то смягчить его переживания. Но это было бесполезно. Его суровое, строгое и одновременно печальное лицо говорило мне, что он не хочет уезжать.
– Ты можешь поехать со мной, – сказал он мне, в то время как я пыталась справиться с ремнем безопасности.
– Я не могу… Слишком подозрительно будет, что мы оба отправились в командировку. Макс уже начал догадываться…
– Черт! Анна! – зло проговорил он, ударяя рукой по рулю и отворачиваясь от меня к окну, чтобы я не видела его разъяренного лица. – Ну когда ты перестанешь беспокоиться, что о тебе или о нас подумают окружающие? Сколько можно жить в ущерб себе, лишь бы не испортить репутацию? Если ты профессионал, – он повернулся ко мне, – настоящий хороший специалист, то какая разница твоему работодателю, с кем ты спишь? Ну, или не спишь… – Иван перевел свой взгляд на лобовое окно.
Я не могла сдержаться и рассмеялась. Он ухмыльнулся и улыбнулся в ответ. Это помогло. Это разрядило обстановку. Я понимала, что он прав. Я понимала, что не самодостаточна, чтобы отключиться от мнения окружающих. Самое страшное для меня было совершить ошибку в глазах общества. Я всегда была хорошей девочкой: отлично училась, никогда не бунтовала, но все ли это я делала для себя?
– Иди ко мне, – сквозь смех Иван притянул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Я всеми силами старалась отогнать мысли, что лобовое стекло его машины не затонировано, и нас могут увидеть прохожие.
– Я прошу тебя, – он коснулся губами моего лба и заглянул в глаза, – просто подумай о моих словах.
========== Глава 34 ==========
Была чудесная для почти всегда пасмурного Питера погода. В тот день удивительно ярко светило солнце. Лишь местами можно было увидеть белые пятна облаков, медленно плывущие от легкого бриза. Чудом припарковав автомобиль в центре, мы решили прогуляться по городу. Пересекая Дворцовую площадь, мы оказались на Адмиралтейской набережной, где я устало спустилась к воде по большим гранитным ступеням Дворцовой пристани. Сторожевые львы, тонко вычеканные из стальной меди, грозно стояли по краям. Вдыхая запах Невы, я с огорчением понимала, что совершенно не замечаю, в каком уникальном городе мне удалось оказаться. Для меня Санкт-Петербург оживал в мае с приходом белых ночей, Алых парусов, включением фонтанов и огромным наплывом восхищенных туристов, формирующих километровые очереди в Зимний дворец. На душе у меня пели птицы. Я готова была обнять весь мир. С моих плеч упали все волнения по поводу успешно проделанной работы, я гуляла по великому городу с любимым человеком.
– Аня… – услышала я дорогой для себя голос за спиной. Я повернула голову, спешно убирая пряди волос, раздуваемые ветром, и взглянула в его красивое, но почти всегда серьезное лицо. Из-за ветра его темные волосы пришли в легкий беспорядок, сглаживая строгие черты лица.
– М-м-м? – вопросительно посмотрела я на него и начала подниматься по ступеням. Мой легкий плащ не был надежной опорой в столь близком расположении от воды, мне хотелось прижаться к чему-то большому и теплому. Я хотела его обнять.
Он провожал меня взглядом, пока я преодолевала разделяющую нас высоту, после чего протянул ко мне руки, когда между нами осталось меньше метра. Но вместо приятных объятий он лишь коснулся моих плеч и, держа меня на расстояний вытянутой руки, заглянул в лицо со словами:
– Нам надо поговорить.
Словно грозовая молния ударила в островок асфальта между нашими ногами среди ясного неба. Я никогда не любила эту фразу. Словно собеседник заранее готовит тебя к восприятию неприятной информации. Мое дыхание участилось, ладони начали потеть. Хмуро я металась взглядом по его лицу.
– Я слушаю, – сказала я с максимально ровным голосом, на который была способна в ту минуту.
– Сейчас я даже рад, что уезжаю завтра в командировку, у тебя будет время все обдумать и решить… захочешь ли ты остаться со мной, – он перевел свой взгляд на легкие волны и отошел от меня на несколько шагов.
– О чем ты говоришь?
– Мы находимся сейчас недалеко от метро, и, если я стану тебе противен, ты без труда сможешь добраться домой сама, – он продолжал гипнотизировать воду, не решаясь поднять на меня глаза.
– Да говори уже, что ты сделал? – мое сердце грозилось разбить грудную клетку, от моего умиротворенного состояния не осталось и следа. Я бы уже и не вспомнила никогда это спокойное состояние души после того, что мне довелось позже услышать от Ивана.
– Я сделал самое ужасное, что только может совершить человек.
Я не могла больше теряться в догадках, мне необходимо было это слышать. Услышать от него.
– Иван! – рявкнула я, разворачивая его к себе лицом.
Ко мне повернулся измученный страданиями и сожалениями человек, словно обычная маска уверенности и хладнокровия была сорвана и унесена легким ветром, подувшим от реки.
– Я убил человека, – похоронным голосом произнес он.
Опустив плечи, он соскользнул по гранитной набережной на ступени, сев на холодную каменную поверхность и зарываясь пальцами в свои отросшие волосы.
Я стояла не дыша несколько секунд и смотрела в пустоту, где когда-то находился мой любимый человек. Часто моргая, я пыталась изо всех сил понять услышанные мною страшные во всех смыслах слова в поисках иного значения, но не находила его. Его просто не было. Казалось, что может быть ужаснее…
Я взяла себя в руки и села рядом с ним, почувствовав под собой холодную и жесткую поверхность.
– Как это произошло? – спросила я полушепотом, не решаясь взглянуть на него.
Иван поднял голову и посмотрел на противоположный берег. Казалось, прошла вечность, когда он продолжил:
– Это было ночью возле клуба… началась потасовка, которая переросла в драку… – ему было тяжело говорить, каждое слово он словно выдавливал, заставляя страдать себя, вспоминая снова и снова случившееся. – Я ударил одного из них, и он неудачно упал, разбив висок о металлическое ограждение.
Я коснулась пальцами своих губ, подавляя вопль ужаса, который вырывался у меня из груди. Судорожно сглотнув, я проговорила:
– Он умер…
– Нет, – Ваня повернулся ко мне с напряженным и пепелящим взглядом, полным ужаса и боли. – Я… убил его.
– Что было потом?
Он снова посмотрел на мутную воду и продолжил:
– Потом был суд… Я получил два года исправительных работ по статье «Причинение смерти по неосторожности». Посчитали, что мои действия носили оборонительный характер. Мне сыграло на руку, что потерпевший был пьян и имел судимость…
– Значит… ты не был виноват… – я тихо поговорила слова, но он даже не шелохнулся, витая в своих воспоминаниях. – Ваня! Ты не был виноват!
Он на секунду повернулся ко мне и снова отстранился.
– Я много раз себе это повторял… Снова и снова – что я защищался, что это случайность… Но, Аня, от этого совсем не легче. Любые попытки оправдать себя звучат омерзительно, словно он смотрит с ненавистью сверху на меня и ухмыляется, приговаривая: «Ну да, конечно, что же ты еще можешь сказать?!». Невыносимо жить с чьей-то кровью на руках. Я ведь мог сдержаться, проигнорировать, послать его, в конце концов. Но я ввязался в драку. Я ведь мог хоть что-то сделать по-другому! И тогда он бы жил, понимаешь?
Что я могла ответить? Я не понимала. Я ни черта не понимала, каково это жить, зная, что ты отнял чужую жизнь. Ты убил человека, которого когда-то родили, растили, его воспитывали, его любили. Он был кому-то дорог, а потом его не стало. Из-за тебя его не стало.
– Кем он был?
Ваня потер переносицу двумя пальцами и тихо проговорил:
– Молодой парень, тогда ему было двадцать пять. Был судим за мелкие кражи. Постоянной работы не имел. Я о нем толком ничего не знаю, кроме того… – Ваня сделал глубокий вздох, – кроме того, что у него есть жена и маленький ребенок.
Меня начало тошнить, меня выворачивало наизнанку от услышанного. Я всеми силами хотела бы успокоить его, сказать что-нибудь ободряющее или поддержать его как-нибудь, но не могла. Мелкая дрожь, охватившая мое тело, переходила в крупную тряску. Я резко встала и отошла на случай, если меня вырвет. Я не могла больше этого слушать. Мне нужно было побыть одной. Мне нужно было подумать. Но я не знала, как уйти, не причинив ему еще бОльшей боли.
Я облокотилась руками на холодное гранитное ограждение и старалась совершать глубокие вдохи, чтобы унять свой желудок и приобрести ясность мысли. Как часто мы оказываемся заложниками стечения обстоятельств, после чего нам приходится жить с ошибками судьбы? Как много вины может выдержать добрый человек, наказывая себя за содеянное? Как жить с этим дальше? Как жить, осознавая, что ты отнял отца у ребенка и мужа у жены? Как ходить по этой земле? Есть, спать, любить? Какая к черту разница, было ли это случайностью или преднамеренно – факт остается фактом! Нет. Не думаю. Есть вещи, на которые мы не в силах повлиять. Да! Мы совершаем ошибки, за которые нам приходится платить. Да! Мы ужасно раскаиваемся и готовы все исправить, если бы только выпала такая возможность, но ее нет. Ее не будет никогда. И нам ничего не остается, кроме как влачить свое бренное существование, вымаливая себе прощение, и стараясь осознать, за что были столь сурово наказаны.
Я чувствовала его спиной. Я чувствовала, что он стоит рядом, но не знает, что сказать и боится ко мне прикоснуться, пытаясь распознать мою реакцию. Я резко развернулась. Ветер развевал мои волосы, и я в сотый раз убрала непослушные пряди с губ. Я смотрела в его бездонно-синие глаза, из-за солнца его зрачки превратились в черные точки, брови были нахмурены, челюсть твердо сжата, выделяя суровые черты лица, широкие, точно очерченные скулы.
Мысленно каждый из нас, услышав такое, произнес бы: «Хорошо, что это случилось не со мной», «Да… не повезло парню». А что делать с этим этому парню? Как ему с этим жить? Передо мной стоял далеко не победитель по жизни: красивый, умный, молодой, состоявшийся, казалось, природа его ничем не обделила. Но судьба навязала ему один грех. Смертный грех.
Я резко двинулась к нему и сильно обняла за пояс. Прижимаясь к его твердой груди, я слышала, как быстро бьется его тревожное сердце и часто вздымается грудь. В воздухе висели его руки, нерешительно опускаясь мне на плечи, носом он зарылся в мои волосы, делая глубокий вдох.
– Послушай, – произнесла я сквозь слезы, – я понимаю, что это ужасно. С этим, должно быть, невыносимо жить. Но ты должен понять, – я подняла голову и заглянула в его печальные глаза, – это просто случайное совпадение, на твоем месте мог оказаться любой, как и на месте того парня. В этом нет твоей вины… Ты не… убийца, – при этих словах он закрыл от боли глаза, но я хотела сказать ему главное: – Ваня, ты спас мою жизнь… Ты искупил свой грех…
***
Он улетел. Я сидела на своей кухне и постоянно окунала пакетик с чаем в свою желтую кружку, печально осознавая, что пережить неделю без него будет трудно. Вспоминая наш главный разговор, я понимала, что он мне не поверил. Несколько лет он живет с разъедающим его душу чувством вины. В один момент для меня открылась причина его тотального самоконтроля, его уникальной возможности скрывать все свои эмоции и чувства. Он не открывался никому, потому что тот, кого он прятал в порыве гнева, убил человека. Мне было невыносимо думать об этом, при этом я не могла прочувствовать и десятой доли того, что испытывал он. Я хотела ему помочь, но не знала как. Я не могла подобрать нужные слова, чтобы достучаться до него, потому что даже доказав его невиновность, никто не оживет, никому не станет легче.
– Черт! Черт! Черт! – услышала я кричащий голос Киры, доносящийся из ванны.
– Что случилось? – прокричала я, подходя к двери, разделяющей нас. Я постучалась и снова спросила: – Кира, что стряслось?
Дверь медленно поддалась мне, и я увидела подругу, сидящей на крышке унитаза в майке и шортах, которые она не снимала еще с ночи, несмотря на то, что уже было позднее утро. Лицо она прятала в ладонях, опустив локти на свои худые коленки. Мне потребовалась доля секунды, чтобы понять, что на раковине лежит розовая коробочка, а рядом с ней – полоска. Точнее тест. С двумя полосками. К своим двадцати двум годам мне уже доводилось прибегать к подобному. Но меня всегда проносило. Я перевела взгляд на подругу, которую буквально трясло. Я села перед ней на колени и, заглянув в ее переполненные тревогой глаза, спросила:
– Как? Как это возможно? Ты же на таблетках!
У Киры был невероятно скрупулёзный подход к приему медикаментов любого назначения, и гормональные препараты всегда находились на вершине приоритетов – у нее было выставлено два громких будильника, оповещающих всю квартиры о том, что наступило время обезопасить себя от нежелательной беременности.
– Я не знаю, – из ее глаз потекли слезы. Моя сильная, позитивная подруга снова была сломлена, только теперь виной отнюдь не чувства к мужчине. На кону было нечто намного-намного важнее.
Мы перешли в гостиную, где я усадила ее на диван, пока она заливалась слезами, я заварила чай и накапала в кружку валерьянки. Волноваться ей было нельзя. У нас предстоял длинный разговор, но я понимала, что прежде чем что-то обсуждать, обо всем необходимо было узнать главному виновнику торжества – Олегу.
– Что думаешь делать? – спросила я, протягивая ей кружку.
– Я не знаю… – она пожала плечами и трясущимися руками взяла у меня кружку.
– Мне кажется, Олег будет хорошим отцом… – завела успокаивающий разговор я.
Она лишь ухмыльнулась и продолжала молчать, изредка всхлипывая и все сильнее прижимая к своему животу бирюзовую икеевскую подушку. Мы просидели в тишине около двадцати минут. Я понимала, что ее безгранично рациональный мозг просчитывает возможные ходы и выходы из этой ситуации, и я могла только ждать, когда она мне откроется, молясь, чтобы ее решение пришлось мне по вкусу.
– Я… – она всхлипнула, – я не могу. Я не готова…
– Кира, на то и дается целых девять месяцев, чтобы подготовиться. У тебя все получится, главное, с тобой рядом будет Олег. И ты всегда можешь рассчитывать на меня, – я гладила ее по предплечью в надежде унять ее нервную дрожь.
– А что, если он не захочет? – она подняла на меня свои глаза, которые посветлели на несколько оттенков из-за пролитых слез.
– Глупости! – сразу отозвалась я. – Помнится, ты от него бежала когда-то из-за того, что у парня были слишком серьезные намерения. А теперь он не захочет ребенка?
– Аня! Какая из меня мать? Это же подгузники, какашки, вечное срыгивание, я буду толстой коровой!
– Если ты не замолчишь, я тебя сейчас ударю! – я была крайне серьезно настроена, меня охватила злость и ярость.
Я потеряла всякое сострадание к подруге. От удивления у Киры вытянулось лицо.
– Я знаю огромное количество бесплодных пар, – продолжала я, – которые готовы отдать любые деньги за то, чтобы у них получилось иметь своего родного ребенка. Дети – это не просто подгузники! Это настоящее творение судьбы, это часть тебя, он сейчас живет здесь, – я ткнула пальцем в подушку, указывая на ее живот, – он живет тобой, дышит тобой, он нуждается в тебе. И пока тебе в голову не пришли плохие мысли, ответь мне на вопрос, кому как не тебе рожать? Ты мне недавно совсем зарядила, что хочешь за Олега замуж, ты готова связать с ним свою жизнь. Он порядочный, надежный, добрый человек, ориентированный на семью. Да такая категория мужиков в наше время граничит с необходимостью занесения их в Красную книгу! Они ведь вымирают! А ты самодостаточная, образованная, сильная и целеустремлённая! Ты уже получила образование, тебе просто требуется сделать небольшой перерыв в карьере, не беспокоясь, что начнешь умирать при этом от голода. Ты за фигуру беспокоишься? Ты прекрасно понимаешь, что любую фигуру можно слепить, для этого лишь требуются сила воли и терпение.
Я добилась своего, ее слезы высохли. Она посмотрела на ситуацию с другой стороны.
– В первую очередь, – снова обратилась я к ней, – тебе необходимо все сказать Олегу, в его положительной реакции я даже не сомневаюсь. Потом нужно сходить к врачу, – я положила свою ладонь на ее руку, – если хочешь, я могу пойти с тобой.
Она молчала. Она не отрывала своего взгляда от подушки, и я снова начала волноваться.
– Кир, я знаю точно только одно. Если ты решишь сделать аборт – этого ты можешь себе никогда не простить, но если ты оставишь ребенка… ты никогда об этом не пожалеешь.
Она часто моргала, переваривая услышанные слова. А я сидела и молча надеялась, что моя подруга примет верно свое самое главное решение в жизни.
========== Глава 35 ==========
Мучительно медленно наступил последний рабочий день перед законным выходным. В кои– то веки не помогала отвлечься даже любимая работа. Все мои мысли были заняты лишь ужасающими сюрпризами судьбы, способными пепелить душу чувством вины, подбрасывая возможность жить на комфортном уровне, но не иметь шанса насладиться в полной мере свободой воли. Я имела двоякие чувства. Я понимала, что смерть того парня является ужасным совпадением, но Иван был последним, кто приложил ко всему этому руку, причем в буквальном смысле этого слова. С другой стороны, если бы он умел контролировать свой буйный характер и не вступать в драки, на этой земле было бы на одну жизнь больше. Но кто я такая, чтобы судить или решать, можно ли было обойтись в тот день без драк? Или ему надо было подставить вторую щеку? Мне требовалось мнение со стороны. Киру я не могла беспокоить. Во– первых, это была не моя тайна, а во– вторых, в ее положении нельзя нервничать. Как оказалось, забеременеть можно и на гормональных противозачаточных препаратах, если принимаешь антибиотики, об этом нам поведал врач– гинеколог, которого мы посетили в чудесный день под названием «Две полоски». Олег воспринял информацию немного менее эмоционально, чем Кира, но с явно более позитивным настроем. Схватив ее в охапку, он сазу начал кружить ее по комнате, рассказывая ей, как они будут жить, что им срочно необходимо купить, как теперь требуется питаться Кире. Я была скромным свидетелем их искренней радости. Кира почти окончательно пришла в себя, лишь изредка замирая взглядом на каком-нибудь предмете, обдумывая будущее. Я радовалась, потому что при подобной отрешенности на ее лице всегда проскальзывала улыбка. Олег увез мою подругу на неделю к своим родителям. Требовалось срочно познакомиться с ближайшей семьей и обговорить детали свадьбы. Поэтому я до конца недели жила одна, коротая часы лютого душевного одиночества в офисе, стараясь сделать хотя бы видимость рабочей деятельности, лишь бы не возвращаться в пустую квартиру.
– И чего моя детка загрустила? – над моим рабочим столом навис Макс, сверкая белоснежной улыбкой, – не связано ли это с тем, что наш супер мега сексуальный антикризисный менеджер удалился в срочном порядке в командировку?
– Ш-ш-ш, – зашипела я на него, озиряясь по сторонам, не услышал ли нас кто, но все четыре человека продолжали строчить по клавиатуре. – Ты что, отбелил зубы?
Макс засмеялся и присел на краешек моего стола.
– Даже не думай менять тему разговора! – проговорил он, когда сумел успокоиться. – Ты светилась последнее время аки ясно солнышко, а сейчас сидишь, понурив голову. Но за комплимент спасибо, недешево мне это обошлось. Пойдем, кофе попьем?
– Не могу, – сказала я, стуча карандашом по столу, – много работы.
– Не смеши меня, – со смехом отозвался он, – эта веб – страница у тебя уже больше часа на экране висит.
– Ну… – я пожала плечами, – я медленно читаю.
– Пойдем– пойдем. Не буду пытать тебя разговорами, – после чего добавил, – обещаю. Нам поговорить нужно.
Я вопросительно подняла брови. Что-то слишком часто последнее время я слышу эту фразу. Если бы Макс хотел поделиться своими любовными похождениями, предложение попить кофе он подкрепил бы иначе, что– то вроде: «Пойдем посплетничаем». Я сразу заблокировала компьютер, взяла кошелек из сумки и направилась за ним к кофейному автомату.
– Ты знаешь некого Алексея из отдела закупок? – спросил Макс, предоставляя мне право первой забросить монеты. Из-за вопроса я запнулась на последней пятирублевой и посмотрела на него.
– Почему ты спрашиваешь?
Он забросил вместо меня монету и нажал два раза на кнопку «Сахар», после чего машина издала протяжный гул, и послышался шум измельчения кофейных зерен.
– Да просто этот очкарик рассказывает про тебя всякие гадости, и его бурная фантазия выдает все настолько правдоподобно, что не знай я тебя так хорошо, то…
– Что именно?
– Ну, например, что ты спишь с руководством, чтобы пробить себе карьерный рост и еще много всякой чепухи.
– Не может быть… – на выдохе произнесла я и посмотрела в сторону.
– Ты ему чем– то насолила? Он явно зол на тебя, – Макс достал кофе и протянул мне стаканчик. Я рассеяно взяла его в руки и помешала сахар.
– Не знаю, чем я его могла обидеть … но догадываюсь. Мне надо с ним поговорить.
– Да-да, – ответил Макс, забрасывая монеты, – я ему сказал пару ласковых, но не думаю, что он на этом успокоится.
Я медленно шла к своему столу с пластиковым стаканчиком в руках, пытаясь вспомнить детали нашего последнего разговора с теперь ужасно неприятным для меня парнем, носящим имя Алексей. Было ли в моих словах что– то, на что можно было обидеться и поливать грязью меня при окружающих. Нет. Определенно нет. Я просто дала четко понять, что принадлежу другому. Но все оказалось не так просто. С обиженным человеком тяжело разговаривать, особенно, когда до конца не понимаешь, на что он мог обидеться.
– Алексей, – я увидела его долговязое тело в конце коридора, когда возвращалась с обеда, и окликнула его. Даже сквозь его толстые линзы я смогла уловить самодовольную усмешку. Он развернулся и медленно пошел в мою сторону.
– Да? – спросил он, ухмыляясь, когда подошел ближе. Куда– то делся нерасторопный, неуклюжий и стеснительный парень, которого я встречала до этого. Омерзительная улыбка не выдавала даже доли робости.
– Что ты творишь? Я тебя чем– то обидела? – сказала я полушепотом, опасаясь, чтобы наш разговор не был услышан. Я и без того, уже чувствовала себя в центре внимания.
– Ты о чем? –он наигранно сделал невинное выражение лица. Я начинала закипать, теряя время.
– Ты прекрасно понимаешь о чем. Что за сплетни ты распускаешь?
– Ну почему же сплетни? – он скрестил руки на груди, – просто раскрываю глаза окружающим на тебя. Хочу, чтобы они знали, с кем работают. Пусть все знают, как быстро можно добиться высот в нашей компании.
Я молчала. Я просто потеряла дар речи от подобной наглости. Переваривая его слова, с некоторой задержкой значение сказанного доходило до моего сознания. Меня только что шлюхой обозвали.
– Ты с ума сошел? Да что ты вообще обо мне знаешь? Я в этой компании уже давно. И должность получила своим трудом, я дневала и ночевала здесь все время. Как ты смеешь мне такое говорить?
Краем глаза я поняла, что кто-то проходил мимо нас по коридору, и вынуждена была прервать свою тираду.
– Да знаю я таких как ты, – прошипел Алексей, когда мы остались в коридоре одни. От его былой самоуверенности он разогнался до искажающего его лицо раздражения, – вы все одинаковые. Вам всем нужен красивый, накачанный мужик при бабках. Это ведь просто омерзительно, как легко вы все стелитесь перед такими, строя из себя недотрог.
Осматриваясь по сторонам, я собралась с мыслями, усмиряя свой гнев и продолжила:
– Я не собираюсь тебе ничего доказывать. Ты для меня вообще пустое место. Ты полная комплексов, неуровновешенная пародия на мужчину, не способная принять честный и искренний отказ. Ты можешь продолжать в том же духе. Но я хочу предупредить тебя, что, поливая меня грязью, ты выглядишь в десятки раз хуже. Те люди, мнение которых для меня важно – не поверят тебе. Они меня хорошо знают. А остальные меня не интересуют. Но свое лицо в глазах окружающих ты потеряешь навсегда.
С этими словами я резко развернулась и направилась в сторону своего стола, считая мысленно до десяти, чтобы успокоить свой пыл. Как же противно все это было. Жалкий. Жалкий обиженный человечек, чье мужское достоинство попрали отказом. Откуда столько комплексов и ненависти? Как будто слишком многие до меня успели задеть его чувства. Я встряхнула головой, отгоняя мысли о нем, обещая себе никогда не возвращаться к этому внутреннему монологу. Я даже здороваться с ним больше не буду. Его нет.
***
Среда. Как же я люблю эти национальные праздники. К моему стыду далеко не из чувства патриотизма. Просто выходной среди недели– отличная возможность передохнуть. Мы договорились встретиться с Борей в парке Победы. Как же я люблю эти бесконечные, идеально подстриженные зеленые полянки, преграждающиеся ровной гладью озера или посадкой красивых деревьев, когда можно сесть на лавочку, запрокинуть голову и подставить свое лицо теплым лучикам нежного солнца, не способного обжечь в неуравновешенную майскую погоду. Слушать пение птичек и с жадным желанием поглядывать на морозильную камеру под большим зонтом, продающую мороженое, борясь с охватившей все твои конечности ленью, чтобы быстро встать и приобрести прохладное лакомство, вкус которого невозможно забыть с детства. Я уже больше пятнадцати минут слушала, как молодой человек зазывает покупателей приобрести мороженое и напитки, но никак не могла заставить себя подняться с этого уютного места. Я пришла раньше Бори. Тяжело находиться в квартире одной. Практически всю ночь я думала о том, что Боря сможет приоткрыть мне завесу уже открывшейся мне тайны Ивана. Как все происходило изнутри, ведь он должен знать, что пережил его близкий друг.
– Привет! – я услышала знакомый голос, но не успела оглянуться, как перед моим лицом оказалось мороженое. Я улыбнулась счастливой удаче и с благодарностью взяла ванильный рожок.
– Не знал, какое ты любишь, – сказал Боря, усаживаясь рядом со мной. – Я тут минут десять уже ищу тебя, не ожидал тебя увидеть в этом… Ты выглядишь, – он окинул меня взглядом, – горячо. Тебе нигде не поддувает?
Я засмеялась. Иногда я позволяла себе расслабиться и даже повеселиться. В тот день на мне были узкие белый джинсы на низкой талии с большим количеством рваных дырок, столь модных в том сезоне, и белая футболка.
– Спасибо, – отозвалась я, надкусывая сладкий вафельный рожок. Я всегда любила начинать именно с вафли, как будто самое вкусное оставляешь на потом. –М-м-м, протянула я, очень вкусно!
Боря улыбнулся и принялся за свое мороженое, поглядывая на озеро, напротив которого мы сидели на деревянной лавке. Из камышей показалась большая утка, а за ней по очереди выплывали утята. Их было всего трое, и они спешно преодолевали водный барьер, чтобы скрыться на другом берегу. Мы внимательно за ними наблюдали, проявление материнской любви завораживало. Она периодически оборачивалась к утятам и громко что– то голосила, после чего они подтягивались ближе к ней. Я не сдержала смеха. Подобной умилительной картины я еще не встречала. Спустя какое– то время, Боря спросил меня:
– Итак, – он перевел взгляд на меня, – теперь ты с Иваном?
– Угу, – я утвердительно покачала головой, слизывая изрядно подтаивающую субстанцию.
– И как? Нравится? – он перевел взгляд себе под ноги.
Я мучительно пыталась расшифровать его тон, что– то было в его вопросе, но я не могла определить, что именно. Чем ближе я становилась к Ивану, тем большую неловкость испытывала по отношению к Боре. Но и избегать его я не могла: он вел себя как настоящий друг, не раз доказывая свою благонадежность.
