Текст книги "Подлинная история графини де Ла Фер"
Автор книги: Ирина Пигулевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Хозяин гостиницы услужливо предложил госпоже графине нанять корабль у его знакомого капитана. О, что вы, он будет счастлив услужить ее светлости и не потребует много за один день в море. Госпожа графиня согласна? Тогда он завтра же пришлет этого человека к ней. Конечно, разумеется, он всегда рад услужить такой знатной и прекрасной даме.
Утром Анна долго нежилась в постели, представляя себе долгожданное событие. Больше всего ей хотелось, чтобы Антуан был с ней, тем более, что его в свое время готовили к морской службе. Поистине, мечты в восемнадцать лет сладостны, как тропический плод, и еще нет червя, чтобы вытравить наслаждение из юной души.
Обещанный капитан явился до полудня и был благосклонно принят. Они договорились отплыть следующим утром, довольно рано, так что вечером Анна никуда не пошла и никому не сообщила о своей предполагаемой прогулке.
На корабле все оказалось именно так, как Анна и представляла: мужественный капитан, вышколенные матросы, белые паруса и бескрайнее море. Она стояла с сыном и служанкой на палубе и наслаждалась видом средиземноморских волн, пока сдавленный крик Луи-Гийома не заставил ее в ужасе повернуться. То, что она увидела, казалось невозможным: двое ее слуг лежали неподвижные, окровавленные на палубе, а сын и служанка стояли с заломленными назад руками и с ножами у горла. Разом побледневшая Анна перевела взгляд на капитана.
– Сударыня, – любезно сказал он, – мы приносим извинения за подобное обращение с вашим сыном, но это необходимо, чтобы наша с вами беседа не затянулась. Постарайтесь понять то, что я вам скажу, ибо повторять я не намерен. Так вот, ваша светлость должна понять, что прогулка по морю несколько затянется. Мы идем в Алжир. Там очень ценят белокурых француженок, особенно знатного происхождения, и очаровательных белокурых мальчиков, чем мы и воспользуемся. Кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы вы выглядели как можно лучше, а для этого вам понадобятся ваши наряды и драгоценности. Я уверен, что мадам не откажется написать записку в гостиницу с приказанием выдать это подателю письма. И тогда мы сможем отправиться в путь.
Анна помотала головой, пытаясь выбраться из кошмара и проснуться, но ничего не получилось. Потом она поняла, что это не сон, и собралась уже резко ответить мерзавцу, но снова увидела нож у горла сына и едва не рухнула без чувств.
– Хорошо, – проговорила она. – Я сделаю это. Только отпустите их.
Капитан подал знак, и матросы повиновались. Только потом Анна поняла, что Луи все это время не плакал.
Они прошли в каюту капитана, где Анна своей рукой написала записку, прекрасно понимая, как это будет воспринято. Но, сохраняя жизнь Луи-Гийома, она сделает что угодно.
На следующее утро плавучая тюрьма отправилась на юг.
…Всю неделю, пока они плыли в Алжир, Анна просидела в каюте, держа на руках маленького Луи. Она боялась отпускать его даже ночью, как будто это могло помочь ей там, на берегу. Но сын не плакал, и только обнимал мать и гладил ее белокурые волосы. Служанка тихонько сидела в углу и изредка принималась плакать, и тогда у Анны тоже к горлу подступал комок, а сын принимался целовать ее.
Капитан заходил каждый день и был отменно учтив. Кормили их превосходно, и Анна, хоть и не чувствовала голода, принуждена была садиться за стол, хотя бы чтобы накормить сына, потому что без нее он есть не соглашался. Иногда к ним присоединялся капитан и развлекал их светской беседой, тогда как Анна молчала, боясь вымолвить хоть слово. Она не была уверена, что сможет сдержаться, а сердить пирата не хотела.
На седьмой день показался берег, и через несколько часов случилось то, что и должно было случиться: Анну разлучили с сыном. Она готова была на коленях умолять о милости, но взглянула в глаза капитана – и промолчала. Все было бесполезно.
– Привыкайте, сударыня, – все тем же любезным тоном сказал их мучитель. – Больше вы не увидите сына. Но судьба его, быть может, вовсе не так ужасна, как вам, вероятно, представляется. Он может попасть, после соответствующего обучения, конечно, к какому-нибудь купцу, или бею, или даже паше, и будет усладой его ночей. А может, его сделают янычаром, и он будет жить во дворце и защищать своего султана. Его будут уважать и бояться. Разве это не завидная участь для мужчины?
Слушая эту ужасную речь, Анна стиснула зубы и представила капитана в пыточном подвале отцов-инквизиторов. Ей сразу стало легче, даже голова перестала кружиться.
– Через неделю мы продадим вас и вашу очаровательную служанку на закрытых торгах. Там будут самые богатые и влиятельные люди, и они станут драться за обладание вами. Может, вас даже купит главный евнух султанского гарема – разве вас не прельщает подобная перспектива? Всю эту неделю вас будут готовить: хорошо кормить, купать в душистой воде, умащивать кожу, чтобы вы стали так же неотразимы, как в день вашей свадьбы. Не знаю, как вам, а вашей служанке это определенно должно понравиться. А сейчас я намерен хорошенько осмотреть вас, чтобы хотя бы примерно оценить вашу стоимость. Али-Сулейман!
В комнату проворно вбежал рыхлый человечек и кинулся раздевать Клотильду. Служанка попробовала было отбиваться, но он так рванул ее за волосы, что девушка чуть не рухнула без сознания. Капитан внимательно, как барышник лошадь, осмотрел ее с ног до головы, пощупал белокурые волосы, заглянул в зеленые глаза, осмотрел белые крепкие зубы, проверил, нет ли мозолей на руках, и, видимо, остался доволен и формами и внешним видом.
Настала очередь Анны. Она уже поняла, что ее ожидает, и вскинула голову, глядя на капитана дерзко, даже с вызовом.
Али-Сулеиман аккуратно снял с нее платье, и капитан издал сдавленный рык: он увидел клеймо.
– Шлюха! Воровка! – заорал он. – Я не выручу за тебя и медной полушки, – и со всего размаху залепил ей пощечину. Анна пошатнулась, но устояла.
– Я не просила вас меня похищать, месье, – размеренно произнесла она.
– Действительно, мадам, – процедил он, – это моя ошибка, но я постараюсь уменьшить возможные потери. Ваш сын принесет мне хорошие деньги, вместо вас я продам служанку, и лакеи ваши, раз уж они живы остались, тоже пригодятся. Ну а вы, ваше сиятельство, пойдете на рынок рабов. В лучшем для вас случае вы попадете к какому-нибудь старому жирному купцу, которому надоели его старые жирные жены и который хочет, чтобы молодая девушка возбудила его извращенные желания. А в худшем случае вы попадете в публичный дом, где ваша красота будет услаждать погонщиков верблюдов или матросов. Вы станете первой из портовых шлюх, и о вас будут говорить все средиземноморское пираты. У вас есть неделя, чтобы привыкнуть к этой мысли.
С этими словами капитан вышел из комнаты. Клотильда круглыми глазами смотрела на госпожу, прижав руки ко рту, чтобы не закричать. Анна была бледнее савана. Обещанное будущее действительно было ужасно как для нее, так и для сына. Всю неделю Анна думала об этом и решила, что теперь целью ее жизни будет спасение Луи-Гийома. Ее жизнь теперь имела ценность постольку, поскольку она сможет положить ее на его защиту. Эти мысли придали ей спокойствия и некоей отрешенности, так что даже в день торгов она была невозмутима. Она ласково попрощалась с Клотильдой, понимая, что, вероятно, никогда ее больше не увидит, постаралась даже ободрить девушку, но мысли ее были далеко: около сына.
Еще на корабле она надела ему на цепочку, как амулет, перстень, что подарил ей Антуан после свадьбы. Это был бриллиант, являющийся семейной реликвией рода де Ла Фер, и Анна молила бога, чтобы талисман и в самом деле защитил ее сына. Молитва сейчас была ее единственным утешением и надеждой.
Наконец-то их вывели на рынок. Анна только мельком взглянула на стоящих рядом женщин и поняла, что они ей не ровня – ни по происхождению, ни по внешнему виду. Но толпа вокруг, собравшаяся, чтобы прицениться к будущим рабыням, была так отвратительна, что Анна постаралась спрятаться среди других женщин. Однако надсмотрщик схватил ее за руку и выпихнул вперед, так что она со всего размаха влетела в объятия какого-то противного старикашки, разодетого и украшенного драгоценностями, как придворная красавица, только что не накрашенного. Тот оказался достаточно проворным и уцепился за Анну обеими руками.
Видимо, слова, которые он прокричал во всю мощь старческих связок, имели вполне определенный смысл. Работорговец зычным голосом ответил, и толпа ахнула, переведя взгляд с купца на рабыню. Тот сорвал накидку с плеча Анны, и толпа ахнула снова – красавица была заклеймена. Однако старикашка, видимо, не сильно огорчился. Прежде чем другие покупатели опомнились, он отсчитал золотые монеты, прибавил сверху, чтобы купец не вздумал продолжить торг, и потащил Анну за собой.
Взгляд ее упал на другую толпу, из которой раздавался детский плач. Луи! И она рванулась в ту сторону. Чернокожий слуга, который шел за ними, с силой швырнул ее обратно. Тогда она упала на колени и ухватилась за халат своего господина.
– Там мой сын! – закричала она. – Позвольте мне пойти туда, пожалуйста, купите его, он маленький, но очень красивый, он вам понравится, я умоляю, я не буду жить без него, я себя убью и ваши деньги пропадут, пожалуйста, пойдемте туда, я покажу его, только пойдемте скорее, он там, я знаю, купите его, и я все для вас сделаю, я не могу без него жить, ну пожалуйста, молю вас!!!
Она дергала его за полы халата, хватала старикашку за ноги и целовала его сапоги, и все это время кричала сквозь рыдания. Слуга пытался оттащить ее, но не мог – Анна билась в истерике.
– Пойдем, – сказал старикашка по-французски, и от неожиданности Анна замолчала. Она встала и на дрожащих ногах пошла за ним.
Сына она увидела сразу, его тоже вытолкнули в первый ряд, и уже несколько покупателей одновременно осматривали и ощупывали малыша. Он стоял сжавшись, но молчал, тогда как другие ревели вовсю, кроме самых старших, почти подростков. Анна показала на Луи, и ее хозяин бесцеремонно раздвинул толпу, осмотрел ребенка с головы до ног и о чем-то быстро заговорил с продавцом. Через пару минут он вернулся к Анне и сказал:
– Торги будут завтра. Я постараюсь купить его. Малыш может на многое сгодиться, если его выучить.
Анна чуть было опять не рухнула к ногам хозяина, так ее испугали его намеки, но тот уже уходил, и слуга потащил Анну за ним.
Хозяина звали Юсуф аль-Хакам ибн-Мансур, и он оказался вовсе не так ужасен и противен, как ожидала Анна. Под старость он пристрастился к гашишу, и от новой рабыни ему нужны были только ее красота, ибо подобная искусительница не раз являлась ему в дурманных виденьях, и ум, чтобы вести беседы. На большее он, видимо, уже не был способен, и Анна возблагодарила Господа за это.
Хозяин сдержал слово и выкупил Луи-Гийома, хотя это обошлось ему в приличные деньги. Анна пообещала себе, что за это будет верно служить ему, пока не сбежит. В побеге она не сомневалась. Во-первых, Юсуф-бей был немолод, и Анне вовсе не хотелось быть проданной еще раз, во-вторых, ее ужасала участь сына. Хозяин намеревался в самом скором времени отдать Луи на обучение, о котором Анна даже думать боялась. Нет, нет, бежать было совершенно необходимо! Но пока она подавала хозяину кофе, услаждала его беседами, щеголяла по дому в самых лучших арабских нарядах и даже понемногу изучала арабский язык. Видеться с сыном ей разрешалось два раза в месяц и ненадолго. Луи стал более замкнут и как-то повзрослел, хотя как может повзрослеть двухлетний ребенок? Однажды Анна заметила, что он охотнее говорит по-арабски, чем по-французски, и испугалась, что из него сделают «воина ислама» быстрее, чем она приведет в исполнение свои планы. Тем более, что пока они оставались только мечтами.
Хозяин захотел узнать историю ее клеймения, а когда она отказалась говорить, сослал ее на кухню, посуду мыть, на три дня.
– Пусть опомнятся обладающие разумом, – сказал он, глядя сквозь Анну, и через три дня она уже была готова рассказать ему все. Ибо работа на кухне оказалась геенной огненной и преддверием ада. Слуги ненавидели ее за то, что она, рабыня, жила как госпожа, и уж постарались отыграться за все. Она работала одна за четверых посудомоек и помогала поварятам, так что ей некогда было ни спать, ни есть, тем более, что еды ей всегда не хватало. Так что Анна пообещала себе никогда не перечить Юсуф-бею и любым способом оставаться во внутренних покоях.
На четвертый день она поведала хозяину свою печальную историю, только теперь главную вину за ее клеймение несла церковь. Ибо разве не исповедник толкнул девушку на путь страданий? Разве не он заклеймил ее и брата? Она прекрасно помнила все, что рассказала Антуану, и повторила слово в слово. Мусульманин Юсуф-бей был до глубины души тронут ее страданиями и коварством неверных и с этого момента решил уговорить Анну поменять веру.
– Постигнет тех, которые согрешили, унижение пред Господом и наказание сильное за то, что они ухищрялись! – повторял он ей. – Ты согрешила и наказана, но Аллах в неизмеримой милости своей спас тебя от ужасной участи и послал тебе знак, ибо без благословения Аллаха, милостивого, милосердного, разве стал бы я покупать твоего сына? Неужели сочтешь за ложь истину, когда та к тебе пришла? Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Скажи: «Он – Аллах – един, Аллах вечный; не родился и не был рожден, и не был Ему равным ни един».
Анна не знала, куда деваться от его речей, потому что перечить хозяину не смела, памятуя о мытье посуды, но и менять веру не собиралась, всегда раздумывая о побеге. Неожиданно ей помогло то, что она ненавидела искренне: нотации матери Терезы в Тамплеморском монастыре, обильно сдобренные цитатами из Священного писания. Тогда они наводили тоску и вызывали раздражение, но, как оказалось, впечатались насмерть, так что теперь почти на любое высказывание хозяина она могла ответить подходящей случаю сентенцией. Как ни странно, хозяину это нравилось.
– И если вы обратитесь, то это – лучше для вас, а если отвратитесь, то знайте, что вы не ослабите Аллаха, – говорил он.
– Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет во славе Отца Своего со святыми Ангелами, – отвечала Анна.
– Если они обратились и выполнили молитву и давали очищение, то освободите им дорогу: ведь Аллах – продающий, милосердный! – говорил он.
– Все предано Мне Отцем моим, и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына и кому Сын хочет открыть, – отвечала Анна.
– А если кто-нибудь из многобожников просил у тебя убежища, то приюти его, пока он не услышит слова Аллаха. Потом доставь его в безопасное для него место. Это – потому, что они – люди, которые не знают, – говорил он.
Анна хотела было ответить, что убежища у него она не просила, но сочла за благо промолчать, и сказала совсем другое:
– Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему.
Довольно быстро ее стали раздражать эти диспуты, тем более что запас цитат подходил к концу. А однажды Анна увидела сына после почти месячного перерыва и вдруг заметила, что он не только еще подрос, но и сильно изменился. Он не забыл ее, но заговорил с ней по-арабски, и только после удивленного ее возгласа перешел на французский, причем с явным акцентом. С этого дня Анна стала думать о побеге постоянно, но ничего дельного в голову нз приходило. Куда она пойдет с сыном? Как она проберется на корабль? Где она найдет надежного человека, который бы помог ей? Она даже не знала, есть ли в городе европейцы кроме пиратов, доверия к которым она отнюдь не питала!
Оставалось ждать. Но само это ожидание было подобно пытке. Дни стали казаться однообразными и невыносимыми: подавать хозяину кофе, беседовать с ним, расписывая грехи «неверных», отбиваться от уговоров принять ислам, и каждый вечер смотреть, как он принимает гашиш и впадает в транс, при этом пристально смотря на нее, а на губах его появляется улыбка, от которой Анне становилось просто дурно. Она почему-то каждый раз при этом вспоминала слова капитана пиратов: «Вы будете первой из портовых шлюх» – и боялась даже думать, что мерещится хозяину.
Так прошел год. Анна уже не считала дни, ибо они были одинаковы, как тягучий надоедливый сон. Юсуф относился к ней по-прежнему хорошо, но более прохладно, видимо, его сердило ее упрямство в вопросах веры. Луи-Гийом говорил по-арабски все лучше, а по-французски все хуже, и Анна заметила, что манеры его становятся странными.
Но однажды случилось невероятное. Хозяин привел гостя-европейца. Анна, как обычно, прислуживала, подавала кофе и сладости. Она была в обычных восточных одеждах и с открытым лицом, так что гость сразу признал в ней соотечественницу. Взгляд его был преисполнен любопытства, и Анна постаралась как можно дольше остаться в комнате, надеясь подогреть интерес незнакомца. Ибо тут появлялась надежда. Хозяин не возражал.
Незнакомец, как оказалось, лорд Винтер, англичанин, секретарь дипломатической миссии, стал частым гостем в доме Юсуфа ибн-Мансура. Какие дела связывали его с арабом, Анна не знала и не стремилась узнать. Ей хотелось только одного: вырваться отсюда, вернуться в Европу.
Однажды разговор мужчин коснулся ее. Не смущаясь присутствием рабыни, Юсуф похвалил ее перед гостем, как хвалят дорогую вещь, которая поднимает престиж владельца. Лорд Винтер искренне поддержал похвалу, и глаза его были выразительнее слов.
Всю неделю Анна ходила сама не своя. В уме ее мелькали десятки вариантов возможного освобождения с участием англичанина, но все это были лишь мечты. Она не знала, что ей еще сделать. Каждый раз, когда англичанин уходил, она с ужасом думала, что может больше не увидеть его. Но он возвращался.
В один из визитов лорда Винтера Анну ожидало немалое потрясение. Она в очередной раз принесла кофе собеседникам, как вдруг без единого слова Юсуф сорвал накидку с ее плеч, так что через прозрачную ткань стало видно клеймо. Анна застыла, не веря случившемуся. Англичанин не мог оторвать взгляда от зловещей метки на прекрасной коже. Юсуф откинулся на подушках и явно наслаждался произведенным эффектом.
– Ну что, ты все еще хочешь купить ее? – осведомился он. – Теперь ты знаешь о ней все.
– Теперь все, – пробормотал англичанин, – ты верно рассчитал. Но я не отступлюсь. – Он вздохнул и отпил кофе. – В следующий раз я скажу свое решение.
Юсуф небрежным жестом отпустил Анну, и она на ватных ногах вышла из комнаты. Происшедшее и услышанное ошеломило ее. Мысли путались, перед глазами пылали круги, поднос дрожал в руках.
«Следующий раз» наступил через пять дней. Когда Анна накрыла на стол, хозяин приказал ей остаться. Поняв, что это означает, Анна прислонилась к стене, чтобы не упасть, так забилось сердце.
– Я подтверждаю, что хочу купить в свою собственность твою рабыню, – сказал лорд Винтер. – Согласен ли ты?
– Я согласен, – ответил Юсуф, не глядя на Анну. – Она прекрасна, но все приедается. Ты молод, тебе не понять. Мы хорошо вели дела, и в знак нашей дружбы я дарю ее тебе. Бери.
Второй раз Анну продавали, как вещь, как красивую безделушку, и второй раз она не могла поверить, что это происходит с ней на самом деле.
– Я благодарю тебя за щедрый подарок, уважаемый Юсуф, – сказал англичанин, – и не хочу остаться в долгу. Я прошу принять от меня эти часы как знак моего глубокого уважения.
Он вытащил большие золотые карманные часы на цепочке, богато изукрашенные драгоценными камнями. Глаза у Юсуфа заблестели не хуже, чем в тот день, когда он увидел Анну. Анна поняла, что судьба ее решена. Но Луи-Гийом!
Она бросилась на колени.
– Хозяин! – воскликнула она. – И вы, милорд! Я не могу уехать отсюда без сына! Вы должны понять меня и сжалиться надо мной! Хозяин, вы же знаете, как я люблю его!
– О, да! – ухмыльнулся Юсуф. – Я помню, как ты валялась в пыли у моих ног, умоляя купить твоего сына. По правде говоря, я рассчитывал заработать на нем, но если моему гостю он нужен…
Анна перевела умоляющий взгляд на англичанина, и слезы потекли у нее из глаз.
Лорд Винтер посмотрел на прекрасную женщину, горько рыдающую у его ног, и острая волна жалости захлестнула его. Кроме того, вид женщины, лежащей в ногах у мужчины и молящей его о милости, был настолько непереносим для английского лорда, что он не мог долго раздумывать.
– Сударыня, конечно, я не увезу вас без сына, – горячо сказал он. – Мой друг Юсуф согласен отдать его вам, и я благодарен ему за это. Я думаю, что этот перстень доставит ему не меньше выгоды, чем владение белокурым ангелом.
С этими словами он снял с мизинца кольцо и протянул его Юсуфу. Тот принял драгоценность весьма охотно.
– Ты умеешь найти путь к сердцу собеседника, – сказал он одобрительно. – Я теряю красивых и ценных рабов, но приобретаю вещи, не уступающие им. Пусть милость Аллаха осеняет твой путь, чужестранец, а мой дом всегда открыт для тебя. Когда ты уезжаешь?
– Через неделю миссия моя будет закончена и я могу уезжать, не дожидаясь отбытия основного посольства. Так что перед отъездом я зайду, чтобы забрать эту женщину и ребенка, а пока мы оформим купчую.
– Хорошо, я соберу их к отъезду и подготовлю необходимые бумаги, – небрежно ответил купец, и Анна поняла, что рабство ее закончилось.
Спустя неделю Анна с сыном стояли на палубе корабля, который нес их по Средиземному морю. Осознание того, что расстояние между ней и Алжиром становится все больше и больше, наполняло душу молодой женщины неизъяснимым блаженством. Конечно, будущая жизнь вовсе не представлялась ей усыпанной розами, но сейчас Анне не хотелось думать об этом. Она свободна! Она направляется в Европу, где нет рабства, знойных ветров, где ее сыну ничего не угрожает! Боже, как это замечательно!
Лорд Винтер был галантен и предупредителен. Он ни разу не напомнил ей о своих правах, и Анна была благодарна ему, если не сказать более.
Только одно беспокоило ее: Луи-Гийом гораздо охотнее говорил по-арабски, чем по-французски, к тому же его французскую речь искажал сильный арабский акцент, и Анна боялась, как бы это не осталось у ребенка навсегда. Она запретила сыну говорить по-арабски, не отпускала его от себя ни на шаг и постоянно разговаривала с ним, вспоминая жизнь в родовом замке и Антуана.
Лорд Винтер частенько присоединялся к ним и внимательно слушал рассказы графини о жизни во Франции. Так прошло несколько дней, но однажды мальчик спросил:
– А когда мы приедем к папе? – и Анна замолчала.
В первый раз она подумала о будущем.
У Антуана побывала в руках записка, где она требует прислать ей на корабль все драгоценности – и после этого исчезает. Как она теперь покажется ему на глаза? Поверит ли он ей во второй раз? Согласится ли лорд Винтер отпустить ее без всяких условий? Как воспримет Антуан ее с сыном появление в обществе мужчины, когда они расскажут ему всю эту историю? Ответов Анна не знала.
С этого дня она не так охотно рассказывала сыну о Франции и часто сидела с задумчивым видом, пока лорд Винтер не находил способ отвлечь ее от невеселых мыслей.
К концу путешествия Анна утвердилась в мысли просить лорда Винтера послать кого-нибудь во Францию узнать, что происходит в Берри и что говорят об их исчезновении. Анна не знала, удастся ли ей вернуться во Францию, но в любом случае она хотела знать, что происходит дома.
Разговор этот состоялся, когда они сошли на землю Англии. Пейзаж, почти не отличимый от видов родной Франции, довел ее до слез. Анна все не могла поверить, что она снова в Европе, и только прижимала к себе сына, целовала его и плакала. Казалось, сам воздух обладал целительной силой – ибо летняя Англия так же прекрасна, как летняя Франция.
И Анна решилась высказать свою просьбу: узнать о муже, может быть, послать ему весть, что они живы, если, конечно, лорд Винтер не против.
– Хорошо, сударыня, я пошлю своего поверенного во Францию, но пока он не будет встречаться с графом де Ла Фер. Эту возможность мы обсудим по его возвращении.
Анна согласилась с решением своего господина (ибо хотя официально рабства в Европе не было, но куда бы она пошла в стране, где не знала ни одного человека, кроме него?)
Они прибыли в Лондон и поселились в особняке Винтеров. Прислуга была вышколена, как и в любом благородном семействе, но их взгляды говорили красноречивее слов или жестов. Таинственная женщина с ребенком, которых милорд приказал поселить в гостевых комнатах и, следовательно, считал ровней себе, вызывали немалое любопытство. Не избежала она и косых взглядов родни лорда Винтера, особенно его младшего брата. Но Анну все это мало волновало. Она наслаждалась свободой, жизнью в столице (хоть и не была вхожа в общество), обществом сына.
Через две недели ее спокойствию был нанесен сокрушительный удар.
Вернулся из Франции поверенный милорда с неожиданными, невероятными известиями. Анна услышала их в библиотеке, и картина эта запечатлелась в ее памяти навсегда: бесконечные корешки книг, яркий свет из окон, в одной из оконных ниш стоит лорд Винтер с бокалом вина, и одетый в темное человек в кресле с бумагами на коленях. Повинуясь знаку милорда, человек сообщил Анне, что граф де Ла Фер умер… Умер почти год назад, вскоре после того, как утонули его жена и сын, уехавшие отдыхать на море. Во владение наследством вступил кузен покойного – Ангерран-Франсуа-Шарль. Теперь он – глава семьи, это объявлено официально.
Анна сидела оглушенная и ослепленная. Она поняла только одно: Антуан умер, когда узнал, что она с сыном сбежала, когда прочитал ее записку. Он не вынес ее предательства, не узнал, что она с сыном были злодейски похищены. Сна потеряла единственного человека, которого любила больше жизни, и она потеряла все: титул, состояние, положение в обществе, место, где могла бы жить. А самое главное – все это потерял ее сын, виконт де Ла Фер. Семья Антуана не жаловала ее, Анну терпели, когда она была женой всемогущего графа. Но теперь Антуана нет, и неизвестно, захотят ли надменные родственники признать приблудную невестку с сыном и отдать им состояние.
Поверенный оставил бумаги на столе и с поклоном вышел из комнаты.
– Судя по вашим рассказам, – подал голос лорд Винтер, отходя от окна, – родственники графа де Ла Фер не были в восторге от его женитьбы. Теперь, после смерти вашего мужа, они вряд ли захотят принять вас обратно. Они даже могут потребовать доказательств, что вы – это вы. Что вы сможете им ответить?
– Я уже думала об этом, милорд, – сказала Анна, отвечая скорее своим мыслям. – Слуги в замке знали меня, но слуг можно подкупить. Семейство де Ла Фер отречется от меня с величайшей радостью. Со своими родными я не виделась со времен монастыря, и мы не скучали друг о друге. Меня знали в провинции, но неужели придется проводить опознание, как будто я сбежавшая лошадь?! Я не хочу такого унижения ни для себя, ни для сына – мы и так слишком много претерпели. И кроме того, у меня нет денег на суд… и даже на дорогу во Францию… если вы захотите отпустить меня…
– Вы правы, графиня, и вы очень верно судите обо всем, – с явным удовлетворением сказал лорд Винтер. – У вас действительно больше нет ничего и никого, кроме сына, и я не захочу отпустить вас во Францию, в неизвестность. Вы мне нужны здесь.
– Но наложницей вашей я не буду, – твердо сказала Анна, и глаза ее блеснули, как прежде. – Лучше я стану служанкой или продавщицей в ювелирной лавке.
– А вот это мне нравится, – расхохотался лорд Винтер. – Пожалуй, я отдам вас в ювелирную лавку и этим возмещу свои расходы.
Анна вскочила с кушетки, но взглянула на милорда и поняла шутку.
– Ну хорошо, – сказал он. – Оставим пока этот разговор. Раз уж вы остаетесь у меня, следует позаботиться о вашем гардеробе, чтобы вы могли выходить из дома, подумать о будущем вашего сына, и вообще решить много проблем.
Этим они и были заняты всю следующую неделю. Анна разъезжала по магазинам, предавалась любимому всеми женщинами занятию – превращению в красавицу. Лорд Винтер велел ей не жалеть денег и покупать все, что она посчитает нужным или красивым. А таких вещей находится обычно без счета. Тогда же они решило отправить Луи-Гийома в поместье милорда. Ребенок за год поменял французский климат на африканскую пустыню, а теперь вот на английскую сырость и начал покашливать. Поэтому было решено до школы воспитывать его в деревне, на молоке и свежем воздухе. Анна и лорд Винтер до начала сезона в столице съездили в поместье, отвезли Луи и подобрали надежную мамку в деревне, а заодно хорошенько растолковали слугам, как следует относиться к маленькому гостю. После их визита в людской стоял такой же шум, как в городском доме – сплетням и версиям не было конца.
Анна и Джордж почти все время проводили вместе, и молодая женщина не часто вспоминала, что милорд – ее хозяин в прямом смысле слова. Скорее, она чувствовала себя гостьей, ровней ему. И это пробуждало определенные чувства к галантному, мужественному и очаровательному денди. При том, что здесь не надо было опасаться за свое прошлое – лорд Винтер знал все и предпочитал не касаться опасной темы.
Анна тоже старалась не вспоминать о жизни во Франции, ведь там у нее остались только две могилы – Жана-Батиста и Антуана, – двух мужчин, которых она любила и потеряла. И оба умерли из-за нее – повторяла Анна по вечерам, стоя на коленях перед распятием и моля Господа простить ее и принять их души в свое лоно.
Между тем наступила осень. Луи-Гийом чувствовал себя превосходно и, по-видимому, не горел желанием ехать в город. Да и зачем он маленькому мальчику, когда гораздо интереснее привольная деревенская жизнь? Так что даже известие, что мамочка скоро уезжает, ненадолго опечалило малыша, тем более, что она пообещала часто-часто навещать его и присылать подарки. Луи кивнул, поцеловал маму и умчался в парк, охотиться за кроликами.
Между тем в эти последние дни в поместье Анну ожидало немалое потрясение: лорд Винтер предложил ей стать его женой и, мало того, обвенчаться немедленно, прямо здесь, в поместье, с тем, чтобы вернуться в Лондон уже как лорд и леди Винтер.
– Я уверен, графиня, – сказал милорд, целуя ее руку, – что вы будете прекрасной хозяйкой в моем доме, тем более, что у вас уже есть такой опыт. И, согласитесь, это лучший выход для вас, чтобы избежать неопределенности и сомнительного положения в глазах слуг, моей семьи, да и света, ибо я не намерен скрывать вас в задних комнатах и прятать от друзей и знакомых. Вы порадуете их своей красотой и умом, а мои любовь и покровительство будут вам надежной защитой.
