Текст книги "Подлинная история графини де Ла Фер"
Автор книги: Ирина Пигулевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Наступал решающий момент. Анна была почти уверена в своих силах, и по-настоящему ее беспокоило только одно – захочет ли де Вард находиться в полной темноте… ведь следовало скрывать клеймо. С Бекингэмом ей повезло.
Чтобы поддержать свою решимость, Анна при вечернем туалете без конца заставляла Кэтти повторять подробности своего свидания с графом, расспрашивала обо всех его жестах, о выражении лица, об интонациях голоса. И тем не менее слова камеристки доносились до нее как сквозь туман. Потом она велела погасить свет и отослала девушку, приказав привести к ней де Варда, как только он придет.
Почти сразу же за дверью спальни послышался шум.
– Что это? – спросила миледи.
– Это я, – ответил мужской голос. – Я, граф де Вард.
– Что же? – спросила Анна с большим волнением. – Почему же он не входит? Граф, – добавила она, желая отрезать себе путь к отступлению, – вы ведь знаете, что я люблю вас!
С отчаянием, как головой в омут, Анна бросилась в пучину обмана, уверяя де Варда в своей любви, и слова лились потоком, заглушая стыд.
– Да, граф, – говорила она, сжимая его руку, – я счастлива любовью, которую ваши взгляды и слова выдавали мне всякий раз, когда мы встречались с вами. Я тоже люблю вас. О, завтра, завтра я хочу получить от вас какое-нибудь доказательство того, что вы думаете обо мне. И чтобы вы не забыли меня – вот, возьмите это.
Повинуясь внезапному порыву, она сняла с пальца кольцо Антуана, которое сберегла даже на Востоке, и протянула его любовнику.
Граф не хотел брать подарок, но Анна настаивала.
– Нет, нет, – говорила она, – оставьте его у себя в знак любви ко мне… – Эти слова обожгли ее, как огнем, ибо она помнила, залогом какой любви был этот сапфир. – Принимая его, – с волнением в голосе добавила она, – вы, сами того не зная, оказываете мне огромную услугу.
Внезапно силы покинули ее. Молчание повисло в комнате. Анне вдруг страстно захотелось, чтобы граф ушел. Не зная, как бы спровадить его поделикатней, она завела разговор о его ранах и его обидчике.
– Бедный мой друг, – нежно сказала миледи. – Это чудовище, этот гасконец чуть было не убил вас! Ваши раны все еще причиняют вам боль?
– Да, сильную боль, – ответил граф.
«Господи! Ушел бы он, что ли!» – взмолилась Анна, а вслух сказала:
– Будьте спокойны, я отомщу за вас, и моя месть будет жестокой!
Между тем раздался бой часов, де Варду пора было уходить. Анна на радостях расцеловала его, и они условились о свидании на следующей неделе. Для пущей уверенности Анна сама проводила его до лестницы.
Она не подозревала, что отданное ею кольцо раскроет ее инкогнито и в конце концов самым неожиданным образом переменит ее судьбу.
ВТОРАЯ ПОПЫТКА
Утром миледи разрывалась от двух противоречивых желаний. Ей хотелось бы провести несколько спокойных дней, но она боялась, что такой большой перерыв убавит ее решимость – следовало закрепить достигнутый успех. Она написала записку и, мечась по комнате, ждала Кэтти с ответом. Ответ поразил ее, но и успокоил. Видно, самой судьбе было угодно дать ей передышку – и она не стала противиться. Однако ей в голову пришла ужасная мысль.
– Боже мой, – прошептала она, – неужели он увидел, почувствовал?..
Ей сделалось дурно. Анна хотела подойти к раскрытому окну, но смогла лишь протянуть руку; ноги у нее подкосились, и она упала в кресло.
Кэтти тут же подбежала к госпоже с намерением помочь, расстегнуть корсаж, но Анна вскочила, как ужаленная.
– Что вам нужно?! – воскликнула она. – Как вы смеете прикасаться ко мне?
– Я думала, сударыня, что вы лишились чувств, и хотела помочь вам, – робко ответила служанка.
Анна не на шутку перепугалась.
– Лишилась чувств! Я! Я! – кричала она. – Уж не принимаете ли вы меня за какую-нибудь слабонервную дурочку? Когда меня оскорбляют, я не лишаюсь чувств – я мщу за себя, слышите?
Анна в этот миг сама была готова поверить в то, что говорит, но следовало сначала прийти в себя, и она знаком приказала Кэтти выйти.
Вечером миледи приказала ввести к ней д'Артаньяна, как только он придет. Но он не пришел. Зато пришел Рошфор, и Анна так обрадовалась дорогому гостю, что забыла о всех неприятностях. Они провели замечательный вечер.
На следующий день миледи настоятельно велела провести гасконца немедленно, как только он появится. Разговор с Рошфором навел ее на интересные мысли, и ей нужна была информация. Но и сегодня она ждала напрасно.
На третий день она решила написать ему записку с приглашением. Чтобы усыпить бдительность гасконца, Анна упомянула и лорда Винтера, который тоже, якобы, хотел видеть его.
Вечером, ровно в девять, д'Артаньян был в особняке на Королевской площади.
– Просите, – сказала миледи коротко, и, когда молодой человек прошел в гостиную, добавила: – Меня ни для кого нет дома. Слышите, ни для кого!
Лакей с поклоном вышел.
Вообще, Анна чувствовала себя не лучшим образом. Вопреки ожиданиям, или как раз в соответствии с ними, эта интрижка не доставляла ей особого удовольствия. Притворялась она достаточно успешно, но чувствовала себя как на тяжелом задании. Временами Анна проклинала свое воспитание и романтические бредни, которыми была забита ее голова.
«Если бы не помощь моего любезного друга, – думала она, краем уха выслушивая бредни д'Артаньяна и милостиво отвечая, – сейчас я чувствовала бы себя еще хуже. Главное только не влюбиться в Рошфора, как в свое время в Бекингэма, и все будет просто замечательно».
Взгляд д'Артаньяна сказал ей, что она выглядит не так, как должна бы. Мельком глянув в зеркало, миледи увидела бледное лицо и лихорадочно блестевшие глаза, что отнюдь не могло считаться признаками красоты. Причем это было заметно даже в полумраке гостиной.
Тем не менее гасконец продолжал осыпать ее комплиментами. Анна, сделав над собой известное усилие, приветливо улыбнулась ему и завязала непринужденный разговор. Верно говорят, что улыбка поднимает настроение: через короткое время она почувствовала себя просто замечательно и полностью завладела вниманием гостя. Их разговор скользил по верхушкам событий, никуда не углубляясь, но после беседы с Рошфором малейший намек говорил ей о многом. В конце концов она решилась спросить и про галантерейщицу, похищение которой ей приписала Кэтти. Беззаботным тоном она спросила д'Артаньяна, есть ли у него любовница.
– Ах! – отвечал молодой человек самым нежным тоном, на какой только был способен. – Можете ли вы быть настолько жестоки, чтобы предлагать мне подобные вопросы? Ведь с тех пор, как я увидел вас, я дышу только вами и вздыхаю о вас одной!
Миледи улыбнулась странной улыбкой. «Можно ли поверить, что я вспоминаю об этой лавочнице чаще, чем он? – подумалось ей. – А впрочем, в основном мужчины очень непостоянны».
– Так вы меня любите? – спросила она.
– Неужели мне надо говорить об этом, неужели вы не заметили этого сами?
– Положим, да, но ведь вы знаете, что чем больше в сердце гордости, тем труднее бывает покорить его.
– О, трудности не пугают меня! – воскликнул д'Артаньян. – Меня ужасает лишь то, что невозможно.
Положительно, гасконец был неукротим.
– Для настоящей любви нет ничего невозможного, – неосторожно возразила Анна. Она думала о своем, но прозвучало это как поощрение.
Д'Артаньян тут же пододвинул свой стул к креслу миледи.
– Послушайте, – сказала она, решив перевести разговор на другое, – что бы вы сделали, чтобы доказать мне любовь, о которой говорите?
– Все, чего бы вы от меня ни потребовали. Приказывайте – я готов!
– На все? – уточнила Анна.
– На все! – воскликнул д'Артаньян.
– Хорошо! В таком случае – поговорим, – сказала миледи, придвигаясь к д'Артаньяну.
– Я вас слушаю, сударыня, – ответил тот.
С минуту Анна молчала, пытаясь придумать подходящее задание для гасконца. Записка де Варда не давала ей покоя. Если он узнал о клейме – она пропала. Если бы можно было стравить этих двух…
– У меня есть враг, – сказала она.
– У вас, сударыня? – вскричал молодой человек, притворяясь удивленным. – Боже мой, возможно ли это? Вы так прекрасны и так добры!
Практически эти же самые слова Анна слышала десять лет назад.
– Смертельный враг, – твердо сказала она.
– В самом деле?
– Враг, который оскорбил меня так жестоко, что теперь между ним и мной война насмерть. Могу я рассчитывать на вас как на помощника?
Анна подивилась собственной кровожадности, но и д'Артаньян ответил не менее напыщенно.
– Можете, сударыня! – произнес он. – Моя шпага и жизнь принадлежат вам вместе с моей любовью!
– В таком случае, – сказала миледи, – если вы так же отважны, как влюблены…
Она замолчала, предоставив ему возможность о дальнейшем догадаться самому.
– Что же тогда? – просил д'Артаньян.
– Тогда… – продолжила Анна после минутной паузы («Господи, неужели он так туп!»), – тогда вы можете с нынешнего же дня перестать бояться невозможного.
– Нет, я не вынесу такого счастья! – вскричал гасконец, бросаясь на колени перед миледи и осыпая поцелуями ее руки, которых она не отнимала.
«Отомсти за меня этому презренному де Варду, – стиснув зубы, думала Анна, – а потом я сумею избавиться от тебя, самонадеянный глупец, слепое орудие моей мести!»
Д'Артаньян поднял голову.
– Я готов, – сказал он.
– Так, значит, вы поняли меня, милый д'Артаньян? – спросила миледи.
– Я угадал бы ваше желание по одному вашему взгляду.
– Итак, вы согласны обнажить для меня вашу шпагу – шпагу, которая уже приобрела такую известность? – допытывалась миледи.
– В любую минуту.
– Но как же я отплачу вам за такую услугу? – спросила Анна, предчувствуя ответ и понимая, что уже не сможет отступить. – Я знаю влюбленных: это люди, которые ничего не делают даром.
– Вы знаете, о какой награде я мечтаю, – ответил д'Артаньян, – единственной награде, достойной вас и меня!
«Однако!» – подумала Анна.
…И он нежно привлек ее к себе.
Она почти не сопротивлялась.
– Корыстолюбец! – сказала она с улыбкой.
– Ах! – вскричал гасконец. – Мое счастье мне кажется невероятным, я все время боюсь, что оно может улететь от меня, как сон, вот почему я спешу превратить его в действительность!
– Так заслужите же это невероятное счастье! – воскликнула Анна с едва заметным раздражением.
– Я в вашем распоряжении, – сказал д'Артаньян.
– Это правда?
– Назовите мне того негодяя, который осмелился вызвать слезы на этих прекрасных глазах…
– Кто вам сказал, что я плакала?
– Мне показалось…
– Такие женщины, как я, не плачут, – сказала Анна. «По крайней мере, не днем», – добавила она про себя.
– Тем лучше! Итак, скажите же мне, как его имя.
– Но подумайте, ведь в его имени заключена вся моя тайна. – Вдруг Анна испугалась того, что делает.
– Однако должен же я знать это имя.
– Да, должны. – Анна подавила тяжкий вздох. – Вот видите, как я вам доверяю!
– Я счастлив. Его имя?
«Вот привязался! Бедный де Вард».
– Вы знаете этого человека.
– Знаю?
– Да.
– Надеюсь, это не кто-либо из моих друзей?
«Не попросить ли его убить кого-нибудь из врагов Ришелье?» – с горькой иронией подумала Анна. Этот страстный диалог изрядно ей надоел.
– Так, значит, будь это кто-либо из ваших друзей, вы бы поколебались? – вскричала миледи.
– Нет, хотя бы это был мой родной брат! – пылко ответил д'Артаньян.
«Ну и змею я пригрела».
– Мне нравится ваша преданность, – сказала миледи.
– Увы! Неужели это все, что вам нравится во мне? – спросил д'Артаньян.
«И даже менее того», – стиснув зубы, подумала Анна.
– Нет, я люблю и вас! – сказала она, взяв его руку и пожав ее.
– Вы любите меня! – вскричал он. – О, мне кажется, я схожу с ума!
«Экзамен сдан, – заключила Анна. – Он пылает от страсти, а я холодна».
Гасконец заключил ее в объятия и поцеловал. Она не уклонилась, но и не ответила.
– Его имя… – наконец решилась миледи…
– Де Вард, я знаю! – вскричал д'Артаньян.
Анна обомлела.
– Как вы узнали об этом? – с невольным страхом спросила она. Гасконец не ответил.
– Говорите, говорите! Да говорите же! – повторяла миледи. – Как вы узнали об этом?
– Как я узнал? – переспросил д'Артаньян.
«О Господи, да ответь же!»
– Да, как?
– Вчера я встретился в одном доме с де Вардом, и он показал мне кольцо, которое, по его словам, было подарено ему вами.
– Подлец! – вырвалось у миледи. Мало того, что он треплет ее имя по гостиным, так еще и показывает кольцо! Анна испугалась, что кто-нибудь из родных или знакомых Антуана опознает семейную реликвию и начнет интересоваться ее владелицей. Она боялась ворошить прошлое.
Но надо было заканчивать этот мучительный диалог.
– Итак? – произнесла она.
– Итак, я отомщу за вас этому подлецу! – ответил д'Артаньян с самым воинственным видом.
– Благодарю вас, мой храбрый друг! – патетически воскликнула миледи. – Когда же я буду отомщена?
– Завтра, сию минуту, когда хотите!
Анна чуть было не крикнула: «Сию минуту!» – но решила, что проявить подобную поспешность было бы неучтиво по отношению к д'Артаньяну.
Ей пришло в голову, что гасконец может затеять ссору с де Вардом публично, так что история с кольцом станет всеобщим достоянием. Поэтому Анна решилась дать подробные наставления защитнику своей чести. Но д'Артаньян опередил ее слова.
– Завтра вы будете отомщены, – сказал он, – или я умру!
– Нет! – возразила Анна. – Вы отомстите за меня, но не умрете. Это трус.
«Откуда я это взяла?»
– С женщинами – возможно, но не с мужчинами. Кто-кто, а я кое-что знаю о нем.
«Он имеет в виду поединок в порту? Да, де Вард должен его ненавидеть».
– Однако, если я не ошибаюсь, в вашей стычке с ним вам не пришлось жаловаться на судьбу.
– Судьба – куртизанка: сегодня она благосклонна, а завтра может повернуться ко мне спиной.
«По-моему, я пообещала ему все, что могла. Чего же еще он хочет?!» – уже со злостью думала Анна. Ей до смерти надоело упражняться в остроумии и страстных признаниях.
– Другими словами, вы уже колеблетесь.
– Нет, Боже сохрани, я не колеблюсь, но справедливо ли будет послать меня на возможную смерть, подарив мне только надежду и ничего больше?
«Начинаем по второму кругу».
Анна с нежностью посмотрела на молодого человека и обольстительно улыбнулась.
– Вы правы, – ласково сказала она.
– О, вы ангел! – вскричал д'Артаньян.
– Итак, мы обо всем договорились?
– Кроме того, о чем я прошу вас, моя дорогая.
– Но если я говорю, что вы можете быть уверены в моей любви?
– У меня нет завтрашнего дня, и я не могу ждать.
Вдруг Анна услышала, как хлопнула входная дверь и раздались уверенные мужские шаги. Это мог быть только Джозеф. Впервые за долгие годы Анна была ему рада.
– Тише! – воскликнула она. – Я слышу шаги брата. Он не должен застать вас здесь.
Она позвонила. Появилась Кэтти.
– Выйдите через эту дверь, – сказала миледи, отворив маленькую потайную дверь, – и возвращайтесь в одиннадцать часов. Мы закончим этот разговор. Кэтти проведет вас ко мне.
Однако несносная девчонка вовсе не изъявляла желания выполнить приказ графини.
– Ну, сударыня! – резко осведомилась Анна. – Что же вы застыли на месте, словно статуя? Вы слышали? Сегодня в одиннадцать часов вы проведете ко мне господина д'Артаньяна.
Миледи с тайным облегчением протянула гостю руку, которую он нежно поцеловал.
Теперь оставалось выпроводить Джозефа.
ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
В одиннадцать д'Артаньян вернулся. Анна порядком устала от этих игр, но делать было нечего – с полдороги не возвращаются. И если уж она перенесла ночь с де Вардом, следовало надеяться, что с гасконцем получится легче. Тем более, что он пылал страстью, остановить его казалось невозможным.
…Когда пыл первой страсти несколько утих, Анна завела разговор о предстоящей дуэли. Сведения, сообщенные ей д'Артаньяном о встрече с графом, уничтожили всякую жалость к нему. Он вел себя недостойно и должен поплатиться за это! И однако гасконец шутливым тоном заявил, что сейчас слишком позднее время, чтобы думать о дуэлях на шпагах.
Такое отношение испугало Анну. «Я уступила, он получил желаемое, а теперь хочет отделаться от меня, – думала она. – Неужели я опять проиграла? Неужели это мой рок?» И она с большей настойчивостью повернула разговор к дуэли, не отвечая на нежности д'Артаньяна, которые ее вовсе не интересовали.
Молодой человек всячески старался уклониться от обсуждения этой темы, что еще больше усилило опасения миледи. Мысль об обычной неудаче ее предприятий была невыносимой, и Анна постепенно раздражалась.
Гасконец между тем начал говорить совершенные глупости: он посоветовал ей простить де Варда и отказаться от жестоких замыслов.
Анна уже не могла сдерживать себя.
– Уж не боитесь ли вы, любезный д'Артаньян? – насмешливо произнесла она.
– Как вы можете это думать, моя дорогая! – ответил д'Артаньян. – Но что, если этот бедный граф де Вард менее виновен, чем вы думаете?
– Так или иначе, он обманул меня, – сурово проговорила Анна, думая о кольце, – а раз так, он заслужил смерть.
– Пусть же он умрет, если вы осудили его! – твердым тоном проговорил д'Артаньян, и миледи, успокоенная, придвинулась к нему.
Казалось, ночь тянется бесконечно, и когда сквозь щели жалюзи забрезжил день, Анна готова была поклясться, что провела с любовником неделю.
Видя, что д'Артаньян наконец-то собирается ее покинуть, миледи напомнила ему о его обещании отомстить за нее де Варду.
– Я готов, – сказал д'Артаньян, – но прежде я хотел бы убедиться в одной вещи.
– В какой же?
– В том, что вы меня любите.
– Мне кажется, я уже доказала вам это, – ответила Анна, ужасно страдая. «Господи, я сказала ему это раз десять за одни сутки, я отдалась ему! Либо он непроходимо туп, чего вообще-то быть не должно, либо… он просто мужчина. Да уйдет ли он когда-нибудь?!»
– Да, и я ваш и телом и душой, – ответствовал мушкетер.
«Ну и чего тебе еще надо?» – с яростью думала миледи. Порывисто вздохнув и мило улыбнувшись, она сказала:
– Благодарю вас, мой храбрый возлюбленный! Но ведь и вы тоже докажете мне вашу любовь, как я доказала вам свою, не так ли?
– Конечно, – подтвердил гасконец. – Но если вы любите меня, как говорите, то неужели вы не боитесь за меня хоть немного?
«Пожалуй, я убью тебя сама прямо сейчас, а де Варда – прощу. Он хотя бы не зануда».
– Чего я могу бояться?
– Как – чего? Я могу быть опасно ранен, даже убит…
«Не верю в такое счастье!»
– Этого не может быть, вы так мужественны и так искусно владеете шпагой…
– Скажите, разве вы не предпочли бы какое-нибудь другое средство, которое точно так же отомстило бы за вас и сделало поединок ненужным?
Миледи молча взглянула на своего любовника: белесоватый свет утренней зари придавал ее светлым глазам странное, зловещее выражение. «Конечно, – думала она, – вместо трусливого мальчишки мне надо было разыграть эту комедию с Джозефом, и он для меня отравил бы де Варда. А еще лучше было бы вовсе не затевать интригу с графом. Что мне, острых ощущений в жизни не хватает?»
– Право, – сказала она медленно, – мне кажется, что вы колеблетесь.
– Нет, я не колеблюсь, – отвечал гасконец, впрочем, не особо убедительно, – но с тех пор, как вы разлюбили этого бедного графа, мне, право, жаль его, и, по-моему, мужчина должен быть так жестоко наказан потерей вашей любви, что нет надобности наказывать его как-либо иначе.
«Интересно, он в самом деле так думает?» – спросила себя Анна, а вслух произнесла совершенно другое:
– Кто вам сказал, что я любила его?
– Во всяком случае, я смею думать без чрезмерной самонадеянности, что сейчас вы любите другого…
Анна вздохнула.
– …и, повторяю вам, я сочувствую графу.
– Вы?
– Да, я.
– Но почему же именно вы? – спросила Анна, переставая понимать его.
– Потому что один я знаю…
– Что?
– …что он далеко не так виновен, или, вернее, не был так виновен перед вами, как кажется.
– Объяснитесь… – сказала Анна с тревогой в голосе, – объяснитесь, потому что я, право, не понимаю, что вы хотите этим сказать.
Она взглянула на д'Артаньяна, державшего ее в объятиях, и почувствовала нечто необъяснимое. К ней приближалась беда, как тогда, на море.
– Я порядочный человек, – сказал д'Артаньян.
Анна промолчала. Он продолжил:
– И с тех пор, как ваша любовь принадлежит мне, с тех пор, как я уверен в ней… А ведь я могу быть уверен в вашей любви, не так ли?
– Да, да, конечно… Дальше!
– Так вот, я вне себя от радости, и меня тяготит одно признание.
– Признание? – Анна чувствовала себя все хуже и хуже.
– Если бы я сомневался в вашей любви, я бы не сделал его, но ведь вы любите меня, моя прекрасная возлюбленная? Не правда ли, вы… Вы меня любите?
– Разумеется, люблю!
– В таком случае – скажите: простили бы вы мне, если бы чрезмерная любовь заставила меня оказаться в чем-либо виноватым перед вами?
Миледи перестала что-либо понимать.
– Может быть, – произнесла она.
Д'Артаньян хотел было приблизить свои губы к губам миледи, но она оттолкнула его.
– Признание… – сказала она, бледнея. – Что это за признание?
– У вас было в этот четверг свидание с де Вардом здесь, в этой самой комнате, не так ли?
– У меня? – Анна была потрясена: этот мальчишка знал недопустимо много. Правда, если граф показал ему кольцо, он мог рассказать об обстоятельствах… Что рассказать, они же ненавидят друг друга! Боже, пока она не узнает, что пытается ей поведать этот щенок, надо все отрицать. – Нет, ничего подобного не было, – сказала миледи таким твердым тоном и с таким бесстрастным выражением лица, что, не будь у д'Артаньяна полной уверенности, он мог бы усомниться.
– Не лгите, мой прелестный ангел, – с улыбкой возразил он, – это бесполезно.
– Что все это значит? Говорите же! Вы меня убиваете! – вскричала Анна.
– О, успокойтесь, по отношению ко мне вы ни в чем не виноваты, и я уже простил вас.
Это невероятное заявление окончательно убедило Анну, что происходит нечто ужасное. Она не знала, не понимала и не могла даже представить, за что этот мужчина, всю ночь надоедавший ей разговорами о любви, «простил ее». И она не имела уже сил, чтобы спрашивать об этом, она желала только узнать, что это происходит в ее доме, с ее так хорошо рассчитанным замыслом.
– Но что же дальше? – лихорадочно торопила она любовника.
– Де Вард ничем не может похвастать.
– Почему? Ведь вы же сами сказали мне, что это кольцо…
– Любовь моя, это кольцо у меня. Граф де Вард, бывший у вас в четверг, и сегодняшний д'Артаньян – это одно и то же лицо.
Из всей тирады Анна поняла только одно: ее обманули. Над ней надсмеялись самым бесстыдным образом. Ее унизили, опять унизили, все повторилось, она проиграла, как проигрывала всегда. Бледная и страшная она приподнялась и, оттолкнув д'Артаньяна сильным ударом в грудь, соскочила с постели.
Было уже совсем светло.
Гасконец попытался удержать ее и схватил за край пеньюара. Тонкий батист не выдержал и разорвался, обнажив ее плечи. Клеймо ярко выделялось на прекрасной белоснежной, коже, и д'Артаньян в ужасе отпрянул.
– Боже мой! – вскричал он, выпуская пеньюар.
Миледи поняла, что ее тайна раскрыта. Мало того, что этот человек оскорбил и унизил ее, он видел клеймо и мог уничтожить ее в мнении света – он должен был умереть. Именно в это мгновение Анна стала тем, к чему стремилась: безжалостной тигрицей.
Впервые за эти дни она сказала ему то, что думала.
– Негодяй! Мало того, что ты подло предал меня, ты еще узнал мою тайну! Ты умрешь!
Она подбежала к небольшой шкатулке с инкрустациями, стоявшей на ее туалете, открыла ее лихорадочно дрожавшей рукой, вынула маленький кинжал с золотой рукояткой, с острым и тонким лезвием, и бросилась назад к полураздетому д'Артаньяну.
Гасконец отодвинулся к стене и не пытался бежать – видимо, его устрашил вид разъяренной женщины. Однако среди разбросанной одежды он случайно нащупал шпагу и выхватил ее из ножен.
Анна была не в том состоянии, чтобы чего-либо испугаться. Не обращая внимания на холодную сталь перед собой, она попыталась взобраться на кровать, чтобы ударить д'Артаньяна кинжалом, и остановилась лишь тогда, когда почувствовала острие у своей груди.
Тогда она стала пытаться схватить эту шпагу руками, но д'Артаньян, мешая ей сделать это, все время приставляя шпагу то к ее глазам, то к груди, соскользнул на пол, ища возможности улизнуть.
Миледи между тем продолжала яростно кидаться на него, издавая при этом какое-то звериное рычание.
Это начинало походить на настоящую дуэль: женщина с кинжалом, мужчина со шпагой.
– Отлично, моя красавица! Отлично! – повторял д'Артаньян. – Но только, ради бога, успокойтесь, не то я нарисую вторую лилию на ваших прелестных щечках.
– Подлец! Подлец! – рычала Анна.
Между тем д'Артаньян продвигался к двери, ведущей в комнату Кэтти. Дверь эта распахнулась очень вовремя, и он нырнул в нее, тогда как Кэтти захлопнула и заперла на задвижку.
Этот сговор мог бы потрясти Анну, если бы она была способна чему-либо удивляться. Теперь же миледи сделала попытку проломить перегородку, отделявшую ее спальню от комнаты служанки, выказав необычайную для светской женщины силу; затем, убедившись, что это невозможно, начала колоть дверь кинжалом, причем некоторые из ее ударов пробили дерево насквозь. При этом она проклинала д'Артаньяна самыми энергичными выражениями, доставшимися ей от пиратов.
Вдруг миледи поняла, что гасконец находится у нее в доме и слуги могут задержать его. Она зазвонила в колокольчик и разбудила весь дом. Полуодетая, она высунулась из окошка и кричала привратнику: – Не выпускайте, – как раз в ту минуту, когда непонятная фигура в женском наряде выбегала из ворот.
Поняв, что все пропало, Анна упала без чувств.
Она пришла в себя от запаха паленых перьев. Обморок не переменил ее настроения, она опять разразилась проклятиями по адресу гасконца, слуг и Кэтти… и тут поняла, что мерзкой девчонки нет в комнате. В ярости она приказала привести служанку. Слуги обыскали весь дом, а потом поваренок сказал, что видел Кэтти, выбегающую через садовую калитку.
Итак, этой ночью произошла катастрофа. Однако в любой момент мог прийти Джозеф, и негоже ему было знать, что случилось. Анна велела принести себе бренди, слугам – убрать в комнатах и не тревожить ее, пока она не позовет их.
Д'Артаньян сделал то, чего и опасалась миледи: рассказал о случившемся своему другу. Но этот разговор был далек от светской сплетни.
…– Итак? – спросил Атос.
– Итак… – ответил д'Артаньян, нагибаясь к уху Атоса и понижая голос, – итак, миледи заклеймена на плече цветком лилии.
– Ах! – вскричал мушкетер, словно в сердце ему попала пуля.
– Послушайте, – сказал д'Артаньян, – вы уверены, что та женщина исчезла навсегда?
– Та женщина? – переспросил Атос таким глухим голосом, что д'Артаньян едва расслышал его.
– Да, та, о которой вы однажды рассказывали в Амьене.
Атос со стоном опустил голову на руки.
– Этой лет двадцать шесть-двадцать семь, – продолжал д'Артаньян.
– У нее белокурые волосы? – спросил Атос.
– Да.
– Светлые, до странности светлые голубые глаза с черными бровями и черными ресницами?
– Да.
– Высокого роста, хорошо сложена? С левой стороны у нее недостает одного зуба рядом с глазным?
– Да.
– Цветок лилии небольшой, рыжеватого оттенка и как бы полустертый с помощью разных притираний?
– Да.
– Но ведь вы говорили, что она англичанка?
– Все называют ее миледи, но очень возможно, что она француженка. Ведь лорд Винтер – это всего лишь брат ее мужа.
– Д'Артаньян, я хочу ее видеть!
– Будьте осторожны, Атос: ведь вы не смогли найти ее! Если это и вправду она – вспомните, она сбежала от вас!
– Если это она – она не посмеет что-либо сделать мне, это выдало бы ее.
– Она способна на все! Приходилось вам когда-нибудь видеть ее разъяренной?
– Нет.
– Это тигрица, пантера! Ах, милый Атос, я очень боюсь, что навлек опасность ужасной мести на нас обоих…
И д'Артаньян рассказал обо всем: и о безумном гневе миледи, и о ее угрозах убить его.
Атос задумался. Он вспоминал прошлое и видел совсем другие картины. Но с тех пор прошло десять лет, и эта женщина прожила их неизвестно где и неизвестно как, скрывая где-то его сына, разбив жизнь своего мужа… Сейчас это как будто была другая, которую Атос никогда не знал.
– Вы правы, и, клянусь душой, я не стал бы легкомысленно относиться к ее угрозам, – сказал мушкетер. – К счастью, послезавтра мы покидаем Париж; по всей вероятности, нас пошлют к Ла-Рошели, а когда мы уедем…
– Она последует за нами на край света, Атос, если только решит это сделать. Если она увидит вас и узнает, кто скажет, что придет ей в голову?
– Ах, друг мой, что за важность, если она и узнает меня? – заметил Атос. – Уж не думаете ли вы, что я боюсь встретиться с ней?
…Так отзывался об Анне человек, которого она считала мертвым и продолжала любить, которого оплакивала каждый раз, глядя на его сына. Поистине, пути судьбы неисповедимы…
После той ночи Анна переменилась. Она сама удивлялась, но мысль о том, чтобы убить д'Артаньяна, вовсе не казалась ей ужасной. В то же время она никогда никому не смогла бы рассказать о том, что произошло. Чтобы не оставаться наедине с горькими и грозными мыслями, миледи решила посвятить день визитам. К тому же ей следовало быть в курсе всех новостей, а она, занятая личными делами, запустила это важное звено своих планов. Визиты оказались не напрасны: косвенным путем, осторожными вопросами, сопоставляя различные сообщения, ей удалось узнать, что королева разыскала свою похищенную служанку, эту Бонасье, и приказала перевезти ее в некий монастырь. Из Парижа ее будут увозить дорогой на Шайо. Это была очень интересная новость, и поначалу Анна хотела отправиться к Ришелье и этим известием изгладить из его памяти свой неуспех в деле с подвесками. Но по размышлении она решила предпринять лучшие действия: перехватить узницу по дороге в монастырь и держать ее в своем доме. Во-первых, она могла бы представить Ришелье не слова, но самое похищенную, что гораздо более говорило бы о ее ловкости и умении, а во-вторых, это был козырь против проклятого гасконца. Если бы он узнал, что его возлюбленная находится в особняке на Королевской площади – а он бы узнал это, – гасконец оказался бы в руках той, которую так страшно оскорбил. Мысль об этом была столь сладостна, что Анна больше не раздумывала: она наняла двух вполне подозрительных типов с тем, чтобы они перехватили карету по дороге в Шайо и привезли женщину в особняк.
Анна заранее предвкушала чудесный вечер – вечер мщения.
Однако не все наши мечты сбываются, даже самые дурные: и эти висельники упустили добычу. Миледи была так разъярена, что даже не узнала подробностей и прогнала их, пообещав, правда, найти, если они начнут болтать. Триумфа не получилось.
Однако Рошфор, который появился как нельзя более кстати, чтобы поднять ее настроение, сообщил интересную новость: гасконец был на приеме у Ришелье и отказался перейти к нему на службу. Теперь у миледи были развязаны руки.
