Текст книги "Любовь от кутюр"

Автор книги: Ирина Масарновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Ирина Масарновская
Любовь от кутюр

Часть первая

Чисто по-женски подперев ладонью щеку, Алина сидела за огромным письменным столом и глядела в окно, видя за стеклами вовсе не то, что там, за окном, было. Лицо ее оставалось сосредоточенно-внимательным, даже каким-то чересчур строгим, только в глубине глаз то и дело вспыхивали искорки.

– Алина! Ну соглашайся! Дело того стоит, да и звучит как здорово: «Рекламное агентство «Алина»! – с жаром говорила сидящая напротив нее рыжеволосая молодая женщина. – Георгий уже и договор подписал с Вилли Шнитке.

– А ты откуда об этом знаешь? – не повернув головы, тихо сказала Алина.

– Я? – удивленно и вместе с тем как-то испуганно переспросила собеседница. – Да ты, видимо, забыла, что Громадский при мне у тебя в кабинете показывал проект соглашения.

– У меня в кабинете или у тебя в постели? – Алина мельком глянула на подругу.

Татьяна невольно сжалась под ее взглядом.

– Ладно, Орлова, замнем для ясности, – нечто похожее на усмешку скользнуло по лицу Алины, но так и не расслабило его. – Ты же знаешь, что мне теперь плевать на все, что связано с Громадским. И потом, я человек незлобливый, мягкий.

– Ага, мягкий! – не то подтвердив сказанное, не то усомнившись в нем закивала головой Татьяна. – Эта мягкость твоя – на толщину кожи. А под кожей – сталь!

– И при этом, как вы правильно заметили, госпожа Орлова, сталь высшего качества, – ле-ги-рован-ная! – произнеся по слогам последнее слово, Алина вышла из-за стола и заходила по мягкому ковру перед Татьяной, сидящей на роскошном бархатном кресле и не спускающей с нее настороженных глаз. – Да, да, Татьянюшка, моя сталь – это жизненные принципы. Мой долг перед людьми. Ответственность за дело, которое сама поставила на ноги и везу! – Алина, гордо вскинув свою точеную головку, молча застыла у окна.

– Сама-то ты, сама, но без Громадского вряд ли твой салон так котировался бы в Москве, – задиристо парировала Орлова. – Да и вообще, если бы не Георгий, неизвестно еще, был ли бы этот салон вообще.

– Ну что ты заладила: если бы, если бы, – резко оборвала ее Алина. И вдруг, словно спохватившись, спросила совсем дружелюбно: – Ты не видела сегодня Юлию?

– Она с десяти утра на примерке у Кузнецовой, – обиженным тоном ответила Татьяна.

– Бедная девочка! Вчера работала до полуночи и сегодня чуть свет – уже на ногах! – вздохнула Алина.

– Ничего себе чуть свет – десять утра, – огрызнулась Орлова. – Ты бы ее удочерила, что ли, может она бы и не была тогда такой бедной.

– Опять ты за свое «бы»! – с упреком заметила Алина. – Ну что ты к ней цепляешься? Манекенщица – от Бога, умная, работящая, добрая…

– Комсомолка! Активистка! Скалолазка! Что там еще? Огласите весь список, пожалуйста! – уже почти кричала в лицо Алине Орлова.

– Успокойся, Тань! – Громадская обняла за плечи подругу и заглянула ей в глаза. – Господи! Да ты никак ревнуешь Юленьку! К кому ревнуешь?! Ко мне? Хотя нет, к Георгию!

– Кто мне Георгий, чтобы к нему ревновать? – запальчиво проговорила Татьяна. – Это твой муж.

– Бывший, Танюша. Бывший, из прежней жизни, – повторила Алина, и память услужливо перенесла ее в другое место на несколько лет назад, в такую же далекую юность…

Даже в своем поношенном желтом плаще Алина не чувствовала себя в столице провинциалкой. И в то же время ей так хотелось хотя бы примерить ту изысканную, великолепную одежду, что была выставлена в витринах, на которые указывала ей Рита, не переставая при этом без умолку болтать.

Москва привела Алину в совершеннейшее восхищение. Она была потрясена ее широкими проспектами, бульварами с рядами старых лип, со сверкающими магазинами, элегантными и надушенными женщинами.

После родного тихого Орла, столица казалась семнадцатилетней девушке пещерой Али-Бабы. Только надо было найти заповедную дверь в нее и сказать: «Сим-Сим! Откройся!» – и там, за той волшебной дверью, жизнь – сказка. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Она надеялась одна справиться с такой сложной задачей, самонадеянно отвергнув любезно предложенную помощь своей двоюродной сестры Риты Зуевой и ее домашних.

Алина уже два полных дня гостит у них. Ей нравится шумная, веселая атмосфера дома Зуевых.

Ритина мама, Галина Дмитриевна, шьет на дому. У нее одеваются многие известные актрисы. Вчера, например, она видела там Людмилу Гурченко, а сегодня должна заехать за костюмом сама несравненная Пьеха.

«Вот бы Лидке Прудниковой рассказать!» – подумала Алина и украдкой вздохнула, вспомнив свою орловскую подружку и грустные мамины глаза.

– Алинушка, голубка! Ты уж к Галине нашей прилепись, она тебе с устройством в Москве по-родственному помочь должна! – говорила ей на прощание мама, старательно укладывая в чемодан нехитрый дочкин скарб. – Я Гале в письме все написала. И про болезнь свою, и про отцовы неурядицы, и про Алешку. Авось не прогонит тебя сестрица из хором своих. Ее свекровь пол-Москвы обшивает. Галину заказами обеспечила, чай, и тебе что обломится от их знакомств! – промокнув углом передника слезы, Зинаида Дмитриевна горестно смотрела на Алину.

– Мам! Ну что ты бедную родственницу из себя изображаешь? И хочешь, чтобы и я такой провинциалкой-приживалкой к ним явилась! – сердито проговорила Алина, метнув на мать быстрый взгляд своих синих глаз. – Ведь знаешь прекрасно, что я не буду у них долго задерживаться. Поживу, пока экзамены. А потом – в общагу.

– Вот-вот! Этого-то я больше всего и боюсь! Общежитие – девочки-гуленочки, мальчики-пеленочки! – Зинаида Дмитриевна обиженно поджала губы и сразу превратилась в немощную старушку.

У Алины от жалости к ней заныло сердце, и она нежно прижалась к матери.

– Мамуля! Ты же мне доверяешь? Верно? Я сначала стану знаменитой модельершей, а потом уже можно будет и о пеленочках подумать. А пока – никаких мальчиков. Я человек серьезный! Ведь так? – и она улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

Зинаида Дмитриевна поцеловала дочь и, перекрестив ее своей натруженной рукой, ушла на кухню готовить Алине ссобойку в дорогу…

Рита Зуева очень обрадовалась приезду Алины. Сестра была на два года моложе ее. И хотя свободный и беззаботный образ жизни, какой могла себе позволить хорошо обеспеченная семья Зуевых, мог вызвать чувство собственной неполноценности или зависть у провинциалки, Алина Светлова, однако, прекрасно вписалась в уклад столичного дома своих родственников.

– Ты – новое, прелестное украшение нашего интерьера! – радостно рассматривая Алину со всех сторон, щебетала Рита. – Да и одета ты просто блеск! – сестра бесцеремонно ощупывала Алинины одежки, даже умудрилась заглянуть под украшенную ручным кружевом ситцевую юбку.

– И где только я не искала что-нибудь подобное, – и в ГУМе, и на Кузнецком. И бабку просила сшить, и матери плешь проела. А она – на тебе – в каком-то занюханном Орле приобрела такой офигенный костюм! – Рита, не скрывая восхищения, дергала за полы фигаро Алининого сарафана.

– Во-первых, Орел – старинный центр русской культуры с прекрасными традициями, – резко сбросив со своего плеча руку сестры и при этом мягко улыбаясь, говорила ей Алина. – Во-вторых, я с третьего класса серьезно занимаюсь моделированием одежды и все, что у меня, а вернее, на мне – сшито моими руками. И этот костюм – тоже! Понятно? – она строго посмотрела Рите прямо в глаза. – И в-третьих, пожалуйста, запомни, что я, хоть и твоя сестра, пусть даже двоюродная, но приехала в Москву не для того, чтобы вы меня здесь все жалели и опекали. Нет, я всего добьюсь сама и буду знаменитой модельершей. Вот увидишь! – она победоносно взглянула на свою собеседницу.

– Ладно, не хорохорься! Поживем – увидим! – дружелюбно ответила Рита. – А сейчас идем, я тебя с бабулей познакомлю! – и она потащила Алину в другую комнату.

При первом взгляде на женщину, сидевшую за электрической швейной машиной, Алина почувствовала, что Клавдия Елисеевна совершенно не похожа на всех других бабушек, каких ей доводилось видеть до этого.

Она была высока ростом, сидела абсолютно прямо, будто королева на троне. Крупное лицо, над широким ртом, вечно растянутым в обманчивой улыбке, торчал большой нос. Веки бабушка накрасила зелеными тенями, в тон измурудно-зеленой атласной блузе.

Клавдия Елисеевна всем своим видом производила впечатление человека надменного и неприступного – но, едва взглянув на стоявших в двери девушек, она внезапно одарила их обворожительной улыбкой.

– Так вот ты какая пташка – Алинка! – трогательно произнесла она, откинувшись к высокой спинке стула. – Красавица! Истинная русская красавица! – с удовольствием разглядывая Алину, говорила она. – Живи у нас в доме, сколько хочешь. Я люблю все красивое. От этого у меня и работа спорится, и душа светится!

Лицо Алины озарила счастливая улыбка и, опустив пушистые ресницы, она спокойно поблагодарила за гостеприимство, но пообещала надолго не задерживаться у Зуевых.

– А это мы еще посмотрим, когда тебя отпускать и куда тебя отпустить, – заметила Клавдия Елисеевна, опять принимаясь за шитье. – Ты в Москву замуж выходить приехала или судьбу свою иначе строить думаешь?

– Я хочу поступать в Технологический на отделение моделирования одежды. – Алина вытянулась перед портнихой, как перед экзаменатором, вся превратившись в слух. Ей показалось, что в звучании голоса Клавдии Елисеевны было одновременно что-то от журчания струек воды в старинном каменном фонтане и от скрипа офицерских сапог, сделанных из добротной, хорошо выделанной кожи.

И еще Алина поняла, что Зуева принадлежит к числу тел людей, кто способен закатить колоссальный скандал, ни разу не повысив при этом голоса.

– А моделирование – это что, дань моде на профессию или… – хмуро спросила бабушка.

– Нет, это цель моей жизни и на всю жизнь! – выпалила Алина на одном дыхании.

– Бабуль! Ты смотри, какие у нее умелые руки. Ведь за этот сарафан любой французский модельер ухватился бы как за гвоздь сезона! Ты видишь, какая прелесть! – подала, наконец, голос до сих пор молчавшая Рита.

– Обижаешь, внученька! Да я как только Алина в дверь вошла, сразу поняла, что если тебя не смогла увлечь своим делом, то значит, ее мне в наследницы по ремеслу Бог послал! – и Клавдия Елисеевна командирским тоном произнесла: – Алина! Бери наперсток, иголку с ниткой вон в той шкатулке и садись, будешь учиться правильно делать тамбурный шов! Согласна? – она поверх шитья глянула на девушку.

– Бабусь! Ты что, мы же с ней в гости к Вадику Ефремову собрались, а ты – тамбурный шов! – возмутилась Рита и потянула Алину за руку. – Идем, поедим что-нибудь, а то к нему до Кунцевской ехать почти час!

Алина осторожно высвободила свою руку и, взяв с рабочего столика шкатулку с нитками, молча села рядом с Клавдией Елисеевной.

– Наш человек! – портниха улыбнулась Алине и, чмокнув ее куда-то в ухо, весело сказала:

– Ладно, сегодня бегите к своему закройщику, а учить тебя шитью буду потом. Всю оставшуюся жизнь.

Сказала и напророчила…

– Ну вот, опять опаздываем. А я обещала, что мы будем к восьми – ворчала Рита, когда они выскочили из метро. Оглядевшись вокруг, девушки прислонились к парапету и стали всматриваться в прохожих.

– Скорее всего, он и сам опоздает, особенно на встречу со мной, – оглядывая каждого встречного молодого мужчину, быстро говорила Рита. – Вадик всегда подчеркивает, что он на пять лет старше меня, что он давно уже взрослый. Правда, он и сейчас зависит от моей мамы, поэтому вынужден мириться с моими капризами.

– А откуда ты его знаешь? – спросила Алина.

– Наши мамы дружили со школьных лет, – ответила Рита.

– А почему твоя бабушка назвала его «твой закройщик»? – Алина с интересом посмотрела на сестру.

– Потому что она, как мне кажется, немножко завидует Вадику. Он хоть и молодой модельер, а уже достаточно известен в кругах специалистов. Скажу тебе по секрету, я подслушала один бабушкин телефонный разговор. Она кому-то жаловалась, что Вадик увел у нее такого знаменитого клиента, как Костя Райкин. А ведь тот шил у нее все свои концертные рубашки, – заговорщическим тоном сообщила Рита семейную тайну.

– Вадик шьет и рубашки? – удивилась в свою очередь Алина. – Ты же говорила, что его удел, главным образом костюмы и легкие платья.

– Понимаешь, у него сейчас сложное материальное положение, – нетерпеливо пояснила Рита. – Вадик хочет иметь собственное ателье когда-нибудь. У нас с этим пока никак. А вот для того, чтобы о тебе заговорили, заметили тебя в мире моды, нужно заполучить хорошую клиентуру и рекламу. И если клиентов ему поставляет моя маман, в тайне от бабули, то рекламу ему обещал Георгий Валентинович Громадский, но для этого нужны деньги, и немалые.

– А кто это, Громадский? – поинтересовалась Алина.

– Ну ты даешь, сестренка! Не знать известного на всю страну фотохудожника! Хотя в твоем купеческом Орле знают, наверное, Тургенева, Островского, а не Гошу нашего, – Рита не смогла сдержаться, чтобы не съязвить.

– Представь себе, что и работы Громадского я знаю, но не могла бы связать его с твоим закройщиком, – парировала ей в тон спокойным голосом Алина.

– Ну ладно, не сердись, Алинчик. – Рита еще раз повертела головой вокруг и, не увидев нигде Вадика, вдруг предложила: – Бежим на ту сторону, вон в том кафе пустой столик у окна. Будем есть мороженое и видеть выход из метро. Пусть, когда придет, теперь он нас ждет…

Рита с удовольствием облизывала шарик крем-брюле, тогда как Алина тыкала ложкой в растаявшее мороженое и рассеянно смотрела по сторонам.

Кроме девушек, в кафе сидело несколько мужчин, которых сюда явно загнало не желание полакомиться холодными сладостями, а возможность опрокинуть чарку-другую горячительного, пока не заметила сварливая буфетчица, да поговорить с друзьями за горькое свое житье.

– Алина! Неужели тебе и впрямь хочется всю жизнь возиться с тряпками, нитками, выкройками? Я как посмотрю на бабулю или мать, когда они во время примерок на коленях с полным ртом булавок ползают перед какой-нибудь заказчицей, а та, скривив губы, морщится и капризничает, – ей богу, кажется, взяла бы иголку да и вколола бы в толстый зад этой тухлой примадонны, – Рита с пристальным интересом рассматривала лицо сестры. – А ты, такая красавица, и в портнихи! Да с твоими данными не шить кому-то, а самой впору демонстрировать шикарную одежду.

– Ты знаешь, Рита, желание стать кутюрье, по-моему, родилось вместе со мною, – задумчиво произнесла Алина.

– Стать кем? – переспросила ее сестра.

– Кутюрье. Это французское слово. В буквальном переводе оно означает «мастер высокой моды», – спокойно объяснила Алина. – Я едва научилась ходить, а уже, по словам моей мамы, из бумаги и лоскутов делала платья куклам…

– Ну, все девчонки в детстве что-то шьют для своих кукол, – вставила Рита.

– А я не просто шила, я долго обдумывала каждую модель, кроила, вымеряла сантиметр за сантиметром. В третьем классе сама записалась во Дворец пионеров в кружок кройки и шитья.

– Фу, скукотища там была, представляю! – Рита жеманно поджала губы.

– Да нет, дорогая, как раз наоборот! У нас была совершенно ненормальная (в лучшем понимании этого слова) наставница Варвара Ильинична. Боже мой, как она владела ножницами и иголкой! Фантастика! – лицо Алины раскраснелось, глаза заблестели, и она, переполняемая воспоминаниями, стала взахлеб рассказывать.

– Мы с Варварой Ильиничной сразу переименовали наш кружок, и уже через полгода весь Дворец буквально ломился на представление нашего Театра моды. Мы сами для него шили костюмы, сами их демонстрировали. Для Варвары Ильиничны всю жизнь кумиром была мадемуазель Коко. Она и для меня теперь идеал элегантности и высокого вкуса.

– Что-то я никак не уловлю, кто стоит за этим именем – мадемуазель Коко? – Рита вопросительно подняла брови.

– Господи! Да ведь так весь мир зовет Габриэль Шанель! Шанель – это и «маленькое черное платье», и духи «Шанель № 5» и бижутерия. Это роскошные магазины во всех частях света, офисы, фабрики и творческие мастерские. В общем, Шанель – это индустрия моды! – выкрикнула Алина так громко, что на нее стали оборачиваться уже изрядно подвыпившие мужчины, сидевшие за соседним столиком.

– Ну что ты расшумелась, – зашикала на нее Рита, – не знала я, что Шанель и мадемуазель Коко – одно лицо. А вот духи я не только видела, но и запах их знаю отлично. Маме недавно Громадский подарил флакон «Шанели». Вот это, я тебе доложу, класс!

– Кто, Громадский? – почему-то шепотом спросила Алина.

– И Громадский – тоже! Вот бы нам с тобой такого поклонника! – мечтательно проговорила Рита. – Всегда выбрит, ухожен, надушен! А как одет! А какие он маман подарки делает!

– А как на это все смотрит твой отец? – изумилась Алина.

– Папке моему, кроме его скальпеля, по-моему, ничего не нужно. Он в клинике пропадает целые сутки. Я просто диву даюсь, как это он сумел меня родить? Наверное, был небольшой перерыв между операциями, – смеясь, сказала Рита.

– Ну, сестра, ты и циник! – внезапно рассердилась Алина и отвернулась к окну.

– И вовсе нет, – Рита придвинулась и обняла Алину за плечи. – Я только слово в слово повторила выражение своего родителя.

– Слушай, Ритуля, пойдем отсюда, пока алкаши к нам не пристали. Похоже, не придет твой закройщик. А на улице уже темнеет, идем, а? – предложила Алина.

– Нет, ты его не знаешь! Вадик обязательный человек, только не очень пунктуальный, как все творческие натуры, – запальчиво возразила Рита. – Думаю, и твоя Шанель опаздывала на свидание.

– Что касается твоего Вадика, я его пунктуальность уже на себе испытываю, а что, как ты выразилась, до моей Шанель, то эта гениальная модельерша именно такой и стала благодаря своей дисциплинированности, необычайной работоспособности и величайшему таланту, – назидательно проговорила Алина и долгим серьезным взглядом посмотрела на сестру.

Чтобы хоть как-то скрасить минуты затянувшегося ожидания, Рита примирительно попросила:

– Алина, расскажи мне что-нибудь про мадемуазель Коко, какую-нибудь пикантную историю. Ведь Шанель – француженка, а французские женщины, да еще богатые, умеют жить красиво! – Рита мечтательно закатила глаза и причмокнула губами.

– Ладно, москвичка, дочка и внучка известных портних, проведу я с тобой ликбез, коль нет твоего приятеля. Но с одним условием: во время моего рассказа – никаких комментариев! Согласна? – Алина вопросительно посмотрела на сестру.

– Постараюсь сдержаться, – неуверенно ответила Рита, удобней усаживаясь на стуле и время от времени бросая взгляды на темнеющее окно и почти опустевшую площадку у станции метро…

– Габриэль Шанель! Более семи десятилетий имя этой женщины для миллионов людей было и остается символом высокого вкуса, – начала Алина.

– Ты уже мне об этом говорила, – заметила Рита. – Я не принимаю у тебя экзамен, так что давай по существу и самое интересное.

– Ну, знаешь ли! – вспыхнула Алина, но, немного успокоившись, продолжила рассказ: – Не иметь «маленького черного платья» от Шанель – это значит быть раздетыми, – часто повторяла нам на занятиях Варвара Ильинична, при этом замечая, что так сказали бы и Эдит Пиаф, и Жаклин Кеннеди.

Но тебе, наверное, не известно, что, кроме уже перечисленных мною вещей, великой француженке Шанель принадлежит и изобретение бижутерии, купального костюма, плиссированной юбки, непромокаемого плаща.

Эта дерзкая женщина отобрала у сильного пола монополию на брюки. Она ввела ту самую короткую фасонную стрижку, что не крадет у ее обладательницы ни капли женственности и скашивает энное количество лет.

А пиджаки, без которых невозможно представить облик современной женщины?

– Алина, а я думала, что пиджаки стали носить недавно, – не удержалась Рита, перебив сестру на полуслове.

– Гениальность Габриэль Шанель в том и состоит, что в то время, когда еще все носили длинные юбки и шляпки-клумбы, она смело, ошарашивая и раздражая, выкинула из дамского гардероба то, что уже не понадобится никогда, и водрузила на вешалки вещи, которые женщины будут носить не год, не пять лет, а весь двадцатый век! – Алина говорила вдохновенно, все больше и больше увлекаясь историей своей героини.

Рита слушала ее, затаив дыхание.

– Но Габриэль Шанель – это не только индустрия моды, это еще и судьба, в которой невозможное стало достижимым. История жизни этой женщины не менее интересна, чем история творчества великой модельерши.

Коко в своих интервью не боялась и откровенно приврать, и пускаться в рассуждения очень личного свойства. Но и в этом была, как и в своей профессии, тонка, изящна и убедительна.

– А ты что, читала ее интервью? – опять не удержалась Рита и конфузливо замолчала.

– Если ты еще раз меня перебьешь, я больше не скажу ни слова, – рассердилась Алина. – Я не только читала все интервью Коко в советской прессе, но мы с Варварой Ильиничной перевели с французского все о Шанель, что сумели достать. Поэтому я и французским владею неплохо, из-за любви к Габриэль! – хвастливо добавила Алина и сразу покраснела.

Рита на сей раз благоразумно промолчала.

– Так вот, о маленьких слабостях Коко, – увлеченно заговорила опять Алина. – Габриэль, к примеру, захотелось заиметь папу-богача и сделать себя обожаемой девочкой. Получилось очень мило и правдоподобно. Все верили, что Коко – это ее домашнее прозвище. На самом же деле так называли Габриэль офицеры местного гарнизона, с восторгом принимавшие хорошенькую певичку из кабаре «Ротонда», где у нее был коронный номер – песенка «Кто видел Коко?»

Габриэль утверждала, что она родилась среди изысканной роскоши. Но это была ложь. Ибо прелестные платья, в которых Коко щеголяла в «Ротонде», были ею, монастырской сиротой, собственноручно перешиты из старья.

К счастью, Габриэль быстро отказалась от мечты стать певицей. Правда, и шитье платьев очень долго не приносило ей ощутимого успеха… В ее жизни всегда большую роль играли мужчины.

– Ого, это уже интереснее! – оживилась немного заскучавшая Рита.

– Да, представь себе, у нее было много поклонников, – Алина снисходительно улыбнулась сестре. – Длительная связь с Этьеном Бальсаном, наследником большого состояния, увенчалась хоть и не браком, как о том мечтала Коко, но открытием собственного магазина на щедрый взнос возлюбленного.

– Бывают же настоящие мужчины! – с завистью вздохнула Рита.

Не обратив внимания на ее замечание, Алина продолжала:

– Потом у Габриэль была долгая связь с Артуром Капелем, по прозвищу Бой, который помог ей открыть Дом моды Шанель. Однако столь радостное событие было омрачено для Коко женитьбой Боя на девушке из «хорошей семьи».

– Ну вот, и капиталисты бывают подлецами, – с сожалением заметила Рита, а потом, спохватившись, виноватым голосом попросила: – Алинушка, я же живая и мне жаль по-человечески твою Коко, потому я и возникаю все время. Прошу тебя, не обращай на меня внимания. Жми дальше, – и она поцеловала сестру в щеку.

– Да ладно, что с тобой поделаешь! – Алина легонько оттолкнула девушку от себя и, поправив съехавшую на плечо тугую черную косу, заговорила опять: – Неудачи на личном фронте Габриэль восполняет успехами в профессии. Она открывает свою фирму и начинает теснить конкурентов. То, что она предлагает, вызывает интерес и шок. И все опыты в сфере новой моды Коко проводит на себе: косы острижены, юбка укорочена, а на свои худенькие плечи она водрузила пиджак мужского покроя. Шанель признавалась, что вдохновение она черпала в гардеробах своих любовников.

Любимое выражение Коко: «Когда женщина меняет жизнь, она старается не брать в нее старые платья…»

– Знаешь, Алина, я ведь тоже придерживаюсь такого же принципа, когда ссорюсь с очередным поклонником, – протяжно произнесла Рита.

– И сколько же раз ты за свои двадцать лет сменила гардероб? – насмешливо спросила сестра.

– Достаточно, чтобы раз в два месяца выглядеть совсем иной, – с вызовом ответила Рита.

– Смотри, не разори семью такими темпами, – укоризненно и даже слегка назидательным тоном сказала Алина и попыталась подняться с места. – Идем отсюда, мне надоело это бесплодное времяпровождение.

– Ну почему же бесплодное? – Рита подняла свои круглые серые глаза и, не мигая, смотрела на сестру. – Ты так здорово рассказываешь о вещах, для меня совершенно неизвестных. Ты меня образовываешь, просвещаешь, можно сказать. И за это я тебе безмерно благодарна! – она неожиданно обняла Алину и поцеловала в лоб.

И в ту же секунду девушки дружно расхохотались оттого, что Рита оставила на гладкой матовой коже Алининого лба четкий карминный отпечаток своей помады. Отдышавшись, сестры принялись за уже третью порцию мороженого.

– Алиночка! Еще что-нибудь про Шанель, ну, пожалуйста! – попросила Рита.

– У Коко в жизни было все как в сказке, – Алина на мгновение задумалась. – Знаешь, Габриэль была необыкновенной женщиной! Сбросив с подиума конкурентов, она стала царствовать одна…

Огромные гонорары. Аристократическая клиентура. Все знаменитости тянулись к ней.

Она купила себе великолепную виллу, обставила ее изящной мебелью. Белый рояль, белые цветы вокруг сама всегда в белом – Коко была как царица, среди богемы и роскоши.

Правда, ее гости никогда не допускались в небольшую комнату на втором этаже, где она часто ночами сидела за маленьким столом, укутав плечи темной вязаной кофтой. Это было ее рабочее место. Здесь Габриэль придумывала свои шедевры. Но это – проза жизни… Она дает балы, посещает оперу, увлекается скачками, знакомится с мужчинами.

И вот однажды на званом ужине Габриэль знакомят, – Алина сделала артистическую паузу и хитро взглянула на сестру: – Как ты думаешь, кто пришелся бы под стать такой женщине, как Коко?

– Ну, какой-нибудь король, наверное! – неуверенно произнесла Рита.

– Да, ты почти угадала. Габриэль представили принца, двоюродного брата русского царя Николая II, Дмитрия Романова.

Страстный, бурный роман начался в тот же вечер. Правда, он был обречен с первых мгновений своего рождения!

– Конечно, Коко – не из королевского рода, – согласно закивала головой Рита.

– И это, безусловно, тоже имело значение. Но главное, 37-летняя Габриэль была на одиннадцать лет старше своего избранника! – с сожалением отметила Алина и замолчала.

– А знаешь, я уже давно пришла к убеждению, что именно такие сумасбродные, противоречащие всякому здравому смыслу увлечения порой составляют целую эпоху в жизни, в то время как самые многообещающие романы не оставляют в ней следа, – со знанием дела проговорила умудренная жизненным опытом Рита.

– Очень тонкое наблюдение! – без тени иронии в голосе согласилась с сестрой Алина. – Об этом романе говорил весь Париж. Габриэль называла Дмитрия Романова «мой принц». Он действительно был необыкновенно хорош собой: очень высокого, как все Романовы, роста, блондин с зелеными глазами и с классической правильностью черт. Алина мечтательно прикрыла глаза и, словно увидев вдруг живого Дмитрия, еще раз произнесла: – Хорош! Чертовски хорош!

– Алина, а ты знаешь, твое описание любовника Коко – это точный портрет нашего Георгия Валентиновича Громадского. И если такой тип мужчины тебе по вкусу, то вскоре ты сможешь узреть его лично. Вот только дождемся Вадика и к нам в мастерскую пойдем, – Рита заметила смятение на лице сестры. – Да ты не смущайся, ведь Громадский – почти старик, ему уже за сорок, – успокоила она Алину, а потом, поставив локти на край стола и скрестив под подбородком руки, попросила:

– Продолжай, мне очень интересно, как все там закончилось у Коко. Наверняка скандалом.

– Да, за этим витязем тянулась скандальная интригующая слава, – согласилась Алина. – Из России Дмитрий был выслан в наказание за соучастие в убийстве Григория Распутина. Именно поэтому он избежал страшной участи царствующего семейства Романовых. К моменту встречи с Габриэль благородная красота и высокое происхождение были его единственным капиталом.

В сущности, Дмитрий ничем не отличался от тысяч своих соотечественников, спасавшихся в Париже от революции и работавших шоферами такси, официантами. Некоторые торговали в лавках фамильным добром, а иные подвизались в качестве платных кавалеров для дам, пришедших поразвлечься в кафе или ресторан.

– Я и у нас знаю не одного жиголо, – вставила Рита.

– Разумеется, пасть так низко Дмитрию Романову не хотелось, хотя положение его было отчаянным, – не обратив внимания на реплику сестры, рассказывала Алина. – К счастью, при скольжении вниз русского принца успела подхватить хорошенькая ручка молодой оперной певицы. Но, очевидно, красавец Дмитрий не давал себе труда соизмерять свои расходы с доходами примадонны. И однажды та пожаловалась Габриэль, у которой заказывала туалеты, что великий князь ей слишком дорого обходится…

– Представляю себе, что подумала на этот счет Коко, – опять подала голос Рита.

– Именно в тот период и произошло ее сближение с Дмитрием Романовым, – сказала Алина вместо ответа на замечание сестры. – Правда, я не склонна видеть здесь только голый расчет со стороны принца и холодное любопытство стареющей мадемуазель.

Безусловно, великий князь увлекся этой женщиной, в которой было столько шарма, острого ума и артистичности! Он даже ревновал Коко к трем поклонникам, которые навещали ее на роскошной вилле, куда Дмитрий переехал вместе с преданным камердинером и слугой Петром.

– Вот это по-настоящему, по-русски! – возмутилась Рита. – Не только сам без гроша на шею бедной женщины, а еще слуг с собой!

– Ну, положим, Габриэль Шанель к тому времени уже была одной из богатейших особ в мире, – резонно заметила Алина. – А во-вторых, и это главное, она по-своему любила это веселое и красивое великовозрастное дитя…

Таким, в сущности, разным, им все-таки было о чем говорить. Любительница душещипательных романов, Габриэль могла теперь услышать нечто подобное из уст своего молодого любовника: жизнь при императорском дворе, интриги, тайны, собственное детство Дмитрия Романова, так же, как и у Коко, обделенное материнским теплом.

Несомненно, Габриэль ощущала себя более сильной и опытной. И она готова была исполнить ту роль, которая, как ей казалось, должна быть свойственна любой из нас.

– Стать одновременно и матерью и любовницей? – догадалась Рита.

– Мужчина всегда представляет женщину маленькой подушкой, на которую он может положить свою голову. Все они ощущают ностальгию по матери! – поучительно произнесла Алина.

– Пожалуй, в первый раз за годы напряженного каторжного труда Габриэль дала себе возможность махнуть на все рукой и отдохнуть, нежась в ласковых объятиях российского принца.

Это лето их любви можно считать сплошной идиллией. С утра до вечера они с Дмитрием бродили по лугам, ловили рыбу, возились с целой сворой собак.

А вечер обязательно заканчивался дружеской пирушкой. И романовский Петр, и слуги Габриэль сбивались с ног, обслуживая многочисленных гостей.