Текст книги "На Краю (СИ)"

Автор книги: Ирина Ломакина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Так уж вышло, – пробормотал я, чтобы хоть что-то сказать. – Не отвлекайся. Попробуй еще раз.

Вики перевела взгляд на монитор и послушно положила пальцы на клавиши. Для первого раза получалось совсем неплохо. У нее были красивые руки. Я отвел глаза.

Тем временем окончательно стемнело. Я сунул в карман свой экран с навигатором, надел куртку, шапку и перчатки. Не считая фонарика и «Кольта», я шел налегке. Вики молча смотрела, как я спрыгиваю на землю и озираюсь. Было темно и тихо. Незнакомый лес пугал. Навигатор в кармане чуть слышно пискнул. Маршрут был определен.

– Ну, все. Жди нас через два часа. – Я и мысли не допускал о неудаче. – Смотри тут в оба. Себя не обнаруживать.

Вики кивнула, и я направился к лесу.

– Эй, капитан! – неожиданно раздалось за спиной.

Я обернулся. Над открытой дверцей шлюпки горела лампочка, давая достаточно света, чтобы разглядеть Вики. Она кинула на землю рюкзак и сказала:

– Надеюсь, тебе это поможет.

И захлопнула дверцу.

Я еще не понял, что произошло, инстинктивно рванулся назад, но, конечно, не успел. Заработали моторы. Я замер, чтобы не попасть под сопла, и машина – без огней и почти бесшумно – ушла вертикально вверх. Хорошая шлюпка. Я очень ее любил. Но, похоже, остался без нее и совершенно один. Именно так, как мне всегда нравилось.

– Вики! – крикнул я в полный голос, позабыв об осторожности. Это было глупо, но я и не надеялся докричаться. Мне нужно было выплеснуть эмоции. – Вики! Почему?!!

Я упал на колени и стукнул кулаком по земле. Я догадывался, почему. Она давно хотела сбежать. И она не хотела, чтобы я нашел Анну. Потому и дергалась так при малейшем подозрении, потому и расспрашивала, что я собираюсь делать, а потом убеждала не докладывать на крейсер. И ведь убедила, мать ее так. Знала, на какие точки надавить, чтобы я повелся, как мальчишка, и сделал все, как она планировала. Должно быть, до конца отрабатывала гонорар, который заплатил ей Филипп Бовва. Или попросту не верила, что после операции нам сохранят жизнь, и нашла способ соскочить, оставив меня без связи на чужой опасной планете.

Орать и материться было бесполезно и опасно. Я взял себя в руки и поднялся с колен. Сохранять одежду сухой стало жизненно важно. Я поднял рюкзак и проверил, что в нем. Заботливая Вики сложила туда несколько пластиковых контейнеров с походным рационом, аптечку, большую бутылку с водой, «вечную» зажигалку, нож и переносную зарядку для экрана, которой хватит дней на десять. Понимала, что «Птаху» ей не угнать: система-то запаролена. Вот и оставила мне шанс добраться до корабля.

С тяжелым вздохом я достал экран, отправил сообщение на бортовой компьютер и получил пеленг. Итак, направление есть. Надо идти к звездолету. Я должен дойти, не так уж здесь и далеко. Еды хватит. А если не хватит, что-нибудь придумаю. Что касается Анны Бовва… Хватит, больше я рисковать не намерен. Доберусь до «Птахи», вызову крейсер и дам координаты. Пусть разбираются сами.

С этой мыслью я выступил в поход.

Очень быстро стало ясно, что свои силы я переоценил. Ночью в лесу идти по прямой не получалось. Приходилось обходить то колючие заросли, то овраги, то бурелом. Я быстро выдохся и решил передохнуть. Опыт выживания в экстремальных условиях у меня был нулевой, не считая смутных представлений, почерпнутых из книг, игр и кино. Попыхтев, я развел костер из еловых лап и мелкого хвороста, что валялся вокруг. Влажная растопка сильно дымила, и было ясно, что надолго ее не хватит. Я нашел молодую елку, кое-как сумел ее повалить и положил серединой ствола на огонь. Так можно было надеяться, что костер прогорит не сразу.

Выспаться не удалось. Всю ночь я дремал вполглаза у огня, время от времени подвигая ствол и давая новую пищу костру. Едва начало светать, я погасил огонь, раскидал набранный сушняк, прикрыл ствол несколькими еловыми лапами и пошел дальше по пеленгу. Навигатор бесстрастно подсказывал, что я прошел пятнадцать километров из четырехсот восьмидесяти трех. Оптимизма это не внушало.

Еще через два часа я попил воды из ручья и вскрыл один из контейнеров с едой. Перекусил, едва утолив голод, и сверился с экраном. Перед выходом я загрузил в него снимки местности и теперь мог свободно ориентироваться. Умная программа с легкостью переделала панораму в обычную карту-схему. Зеленый кружок обозначал мое расположение. Недалеко, в нескольких километрах справа, тянулась дорога от деревни, где жила Анна, на юг, к большому поселку. Сам поселок был в двадцати километрах впереди. Я прикинул, стоит ли выходить на дорогу, и отбросил эту идею. Одежда, а особенно обувь и рюкзак, выдавали во мне пришельца. Пришлось тащиться по лесу, утешая себя тем, что днем проще выбирать путь.

До поселка, однако, я так и не дошел. До него оставалось километра три, день давно перевалил за половину, и я уже подумывал остановиться и поискать укрытие, но тут из ельника вышли двое мужиков с ружьями. Я инстинктивно метнулся куда-то в сторону. Грохнул выстрел, и мне на голову посыпались ветки и труха. Я упал и прижался к земле.

Стреляли не на поражение, отметил бесстрастный наблюдатель внутри меня (он и раньше просыпался в опасных ситуациях). Хотели взять живым. Меня это ничуть не обрадовало. Я прикинул, что будет, если я сейчас встану и попытаюсь убежать, и отчетливо осознал: следующий выстрел будет в спину, уйти мне не дадут. Тогда я прикрыл голову руками и остался лежать. Я даже не попытался вытащить пистолет. Шума я не услышал: просто кто-то тяжелый вдруг навалился сзади, прижал мне руки к земле, а потом на затылок обрушился удар.

– А ну вставай!

Я ощутил тычок в бок и открыл глаза. Я лежал навзничь. Надо мной стояли все те же два мужика. Молодой с интересом изучал содержимое моего рюкзака, старший вертел в руках «Кольт». Он явно знал, с чем имеет дело. Именно он привел меня в чувство пинком под ребра. Я пошевелился. Руки были связаны сзади, и лежать было неудобно.

– Глянь-ка, Иван, – младший продемонстрировал контейнер с рационом из моего запаса.

– Положи на место, – буркнул Иван. – Добрыня разберется.

– А это что? – в руках у парня очутился мой экран.

– А это дай сюда!

Иван схватил экран, бросил на землю и наступил ногой.

– Нет! – заорал я и рванулся к разбитому прибору. Экран был моим единственным шансом вернуться домой.

– Да! – передразнил меня Иван. – Очнулся, значит? Вставай давай!

И он снова пнул меня в бок.

Я медленно поднялся. Меня трясло.

– Дай сюда мешок! – приказал Иван своему младшему товарищу. Тот протянул ему рюкзак. Иван бросил туда «Кольт», защелкнул карабин и вернул парню: «Понесешь». Тот молча кивнул.

– А теперь пойдем, – велел Иван, показывая мне ружьем направление.

– Куда? – спросил я, не трогаясь с места.

– В Ключи, – охотно объяснил мужик, нисколько не удивляясь, что я говорю по-русски. Видимо, ему не первый раз попадались русскоязычные пришельцы.

– И зачем мне туда?

– Хочешь, чтобы мы здесь тебя пристрелили? – Иван поднял ружье.

– Нет. – Я невольно отступил с линии огня.

– Тогда иди вперед и не болтай!

Я послушно пошел, хотя не очень понимал, куда.

– И ты не зевай! – прикрикнул на младшего товарища Иван. – Глаз с него не спускай!

– Да куда он со связанными руками денется?

– Может, и никуда. Но все равно смотри, а не на Солнце всуе оглядывайся.

Парень закинул ружье за плечо и пристроился позади меня. Иван пошел впереди, выбирая путь в прогалинах между елками и придерживая ветки, чтобы они не летели мне в лицо. Я сначала удивился, а потом понял, что манера передвижения по лесу доведена у него до автоматизма, он просто не может иначе, неважно, идет позади товарищ или пленник со связанными руками.

Шли недолго. Поселок оказался куда ближе, чем я ожидал. Все-таки ориентирование по карте на пересеченной местности не было моей сильной стороной. В космическом пространстве я справлялся лучше, но там все было совсем иначе. Там я был будто улитка, упрятанная в крепкий панцирь «Птахи». Звездолет был моими глазами, ушами, ногами… Здесь же мне приходилось быть собой, и я чувствовал себя слабым и уязвимым. И не только чувствовал. К сожалению, я таким и был, особенно на фоне местных мужиков, крепких, здоровых и прекрасно подготовленных к суровой жизни.

В поселок мы вошли свободно, хоть и пришлось миновать что-то вроде заставы. Дорога была перегорожена деревянным шестом-шлагбаумом. Верховой мог бы его перепрыгнуть или спешиться и обойти препятствие по тропинке, как сделали мы, но для телеги это было непреодолимое препятствие. Я понятия не имел, с чем связаны подобные меры предосторожности. Было не похоже, чтобы деревни враждовали между собой. Но, возможно, я был не в курсе каких-то местных реалий.

У шлагбаума дежурил еще один мужик, такой же здоровый и крепкий, как Иван, но моложе, в кожаной куртке на меху и теплых сапогах.

– Кого это вы поймали? – радостно приветствовал он моих спутников.

– Сам не знаю, – сообщил Иван. – У него и спросим.

– Шпион, наверное, – предположил дежурный.

Мне стало смешно. Похоже, тут все убеждены, что Союз очень озабочен здешними делами. Может, парочку шпионов СБС сюда и посылала, но остальную Галактику жизнь на Земле совершенно точно не интересовала. Скорее всего, этим ребятам попадались в основном искатели приключений или изгои вроде Анны Бовва.

– Добрыня разберется, – буркнул Иван и прикрикнул на меня. – Чего лыбишься? На виселице смеяться будешь!

Я вздрогнул и перестал улыбаться. «А чего ты ожидал? – мелькнула мысль. – Говорили же тебе, как здесь с чужаками обходятся». Но падать на колени и умолять о пощаде я не спешил. Не Иван решает такие вопросы, это уж точно. Я постарался взять себя в руки и сначала дождаться разговора с кем-то, наделенным здесь властью казнить и миловать, а потом и пощады просить, если понадобится.

Мы дошли до площади и приблизились к дому с высоким частоколом. Иван заколотил в калитку.

– Ну что тебе? – недовольно откликнулись со двора.

– Открывай, Демьян. И воеводу зови. Чужака поймали. С неба.

Калитка отворилась, и мы вошли во двор, просторный и ухоженный. Вытоптанная площадка служила, должно быть, для приема посетителей. Здесь стояла тяжелая деревянная лавка. Иван подвел меня к ней и жестом велел сесть. Бежать отсюда было совершенно немыслимо, по двору туда-сюда сновали люди, в основном вооруженные мужчины, а частокол был высотой в мой рост, но Иван не рискнул оставить меня одного. Стоял и стерег до тех пор, пока его не сменил кто-то из здешних охранников. На некоторые время про меня, казалось, все забыли.

Я подергал веревки на руках, но узлы вязали со знанием дела – они не причиняли лишних мучений, но от попыток освободиться затягивались только сильнее. Я понял, что самостоятельно выбраться из пут не выйдет, и прекратил попытки, чтобы не делать себе хуже. О том, что будет дальше, я решил не думать. Что толку? Еще десять минут, ну, пусть пятнадцать, и все выяснится.

Стукнула дверь и с крыльца спустился высокий бородатый мужчина. Судя по тому, как все разом обернулись к нему, это и был местный воевода по имени Добрыня. Что это означало на практике, я не представлял. Он мог быть князем или всего лишь наемным работником у общины, чем-то вроде шерифа. Для меня особой разницы не было.

– Встань! – Иван тряхнул меня за плечо. – Приветствуй воеводу!

Я неловко поднялся, гадая, как его следует приветствовать, и просто наклонил голову. Это был не кивок и не поклон, а так, что-то неопределенное.

– По-нашему говорит? – уточнил Добрыня.

– Так точно.

– Хорошо.

Он жестом показал мне, чтобы я отошел от лавки, а сам уселся на нее, откинувшись на спинку и вытянув ноги. Добрыня был расслаблен и никуда не спешил. Странным образом это и меня немного успокоило.

– Докладывай, – он кивнул Ивану.

– Нашли в лесу, шел с северо-запада. Вот, было при нем, – Иван протянул воеводе рюкзак. – Был какой-то прибор, но я его разбил.

Я не удержался и бросил на Ивана ненавидящий взгляд. В этом экране было все, почти вся моя жизнь! Хорошо, что я имел привычку дублировать информацию в бортовой компьютер.

– Правильно сделал, – воевода смерил меня взглядом. – Так его не смогут отследить.

Меня ни о чем пока не спрашивали, и я не стал встревать, комментируя сказанное. Но уровень знаний о наших технологиях оценил. Неплохой был уровень для людей, полностью отрезанных от цивилизации.

– И еще, – Иван достал из кармана и отдал воеводе «Кольт». Тот взвесил пистолет на руке, проверил обойму, понюхал и хмыкнул:

– Давненько из него не стреляли.

Он передернул затвор и направил на меня ствол. Я не дрогнул. Воевода ухмыльнулся в усы, поставил «Кольт» на предохранитель и спрятал за пазуху.

– Итак, – начал он почти добродушно. – Как тебя зовут?

– Алексей.

– Хм. Русский, значит. Ладно. А теперь скажи, Алексей, где твоя небесная лодка?

– Ее здесь нет. Она улетела, – ответил я чистую правду, и съежился, ожидая удара. К этому моменту почти все, кто болтался по двору, подтянулись к лавочке и окружили нас, а двое парней приблизились и встали за моей спиной – с понятными намерениями. Но приказа бить не последовало. Добрыня усмехнулся:

– Но она должна вернуться за тобой, правда?

Я покачал головой.

– Она не вернется. Меня здесь бросили.

– Ты врешь, – нахмурился Добрыня. – И врешь неумело. Я бы тебе поверил, приди ты сразу в деревню, но ты туда явно не собирался. И ночевал ты в лесу. От тебя костром разит за версту. Выходит, никто тебя не бросал. Ты что-то здесь искал, а лодку спрятал. Или вы договорились о месте встречи. Где лодка?

– Не знаю, – упрямо повторил я.

– Тогда где тебя должны подобрать?

– Нигде! – почти крикнул я. – Нигде! Меня вышвырнули прочь! Предали!

– Зачем же ты шел на юг? Почему не пришел в деревню?

Я открыл рот и сразу же закрыл. Сказать о «Птахе» – подвергнуть опасности звездолет. Нужно было придумать что-то другое.

– Я боялся, – пробормотал я. – Я слышал, чужаков здесь убивают.

– Врешь, – оборвал меня Добрыня и приказал. – Давай, Санек.

Один из парней, стоявших сзади, подхватил меня под локти, а второй размахнулся и врезал мне кулаком в живот: раз, другой, третий. Я задохнулся и повис на чужих руках. Меня опустили на колени и подождали, пока я отдышусь. Потом снова вздернули вверх.

– Где лодка? Говори!

– Не знаю!

Удар, на этот раз по лицу. Меня не успели придержать и я упал. Повернулся так, чтобы хоть немного прикрыть уязвимые места, но бить лежачего не стали. Добрыня жестом приказал: «Поднимите». Меня опять схватили за локти. Связанные руки затекли, под глазом наливался синяк.

– Где лодка? Где вы договорились встретиться?

Я молчал. Повторять «не знаю» казалось глупым, но ничего более убедительного в голову не приходило.

– Вот как? – Воевода нехорошо усмехнулся. – Ты рискуешь, парень. Мы ведь можем и по-другому с тобой поговорить.

Я сглотнул слюну с привкусом крови. Должно быть, прикусил губу.

– Я правда не знаю, – сказал я тихо. – Мой напарник… он выкинул меня из шлюпки и улетел. Сбежал.

– Как же так вышло, а?

– Долгая история… – Я пошевелил руками. Это получилось с трудом. Хотелось сесть. – Развяжите мне руки, и я все расскажу.

Добрыня долго разглядывал меня. Я ждал.

– Развяжите его, – наконец принял решение воевода.

– И дайте попить, – попросил я.

Добрыня кивнул, и один из стоящих рядом парней исчез и вернулся с полным ковшиком ледяной воды. Я взял его и чуть не уронил. Руки не слушались, но я все же сделал несколько глотков и смочил водой горящую скулу. Болели ребра, куда пришлись удары, ныли затекшие руки. Но это не мешало мне размышлять. Рассказать им все? А почему бы и нет. Я не совершал ничего противозаконного, никого здесь не убил и не собирался. Главное, про «Птаху» не сболтнуть. Но если мне не поверят… Я мысленно застонал от бессилия. Никакими хитрыми приемами блокировки боли я не владел, и сопротивляться давлению меня, в отличие от настоящих агентов СБС, не учили. Если Добрыня прикажет нажать на меня посильнее, может статься, что выбора у меня не будет.

Я тряхнул головой, и движение тут же отозвалось болью в затылке. Думать заранее о таких вещах бесполезно. Нельзя до срока решить, трус из тебя вылезет или герой. В собственном геройстве я сомневался. Упрямства хватало, это да. Но не факт, что одного упрямства окажется достаточно.

– Ну, говори! – потребовал Добрыня.

– Прямо здесь? – Я оглянулся на толпу внимательных слушателей.

– А что тебе не так? Рассказывай, не тяни.

– Мы прилетели сюда на шлюпке. Маленькой небесной лодке, – пояснил я. Добрыня кивнул. – Наш корабль остался на орбите. Там, над планетой, – я показал на темнеющее небо. – У нас было задание – найти одного человека.

– И кого же? – Добрыня подался вперед. – Местного?

– Нет, чужака. Один человек оттуда сбежал сюда.

– И что было дальше?

– Мы наблюдали, сверху. И нашли его. Засекли. Оставалось забрать. Мы сели недалеко от деревни – там дальше, к северу, откуда я пришел. Я отправился за ним… за тем человеком. Но оказалось, что у моего напарника другие планы. Он выкинул мне мешок с продуктами и улетел, не сказав мне ни слова.

– Куда же он подался?

– Не знаю. Но у него были причины сбежать. Эти поиски… Нас заставили их вести. Так уж вышло.

– А большой корабль? – Добрыня сразу выхватил главное. – Он не прилетит за тобой?

– Нет. Мощности моего экрана… той штуки, что он разбил, – я с ненавистью взглянул на Ивана. – В общем, с него нельзя послать сигнал на орбиту. Я понимал, что погибну в лесу, что мне нужно идти к людям, но про вас ходят такие слухи… Вы уничтожаете всех. Я не мог решиться и шел хоть куда-нибудь.

– Все равно это выглядит подозрительно, – не поверил Добрыня. – От какой деревни, говоришь, ты шел?

– Я не знаю, как она у вас называется.

– Принесите карту! – приказал Добрыня.

Карту принесли, она оказалась рисованной, но вполне разборчивой. Я припомнил наши снимки, жалея, что под рукой нет экрана.

– Это Ключи, – показал Добрыня. – Откуда ты шел?

– Кажется, отсюда, – я ткнул пальцем в точку на карте.

– Ничего себе, – встрял Иван. – Тридцать с лишним верст куда глаза глядят? Я ему не верю, воевода. Что-то тут нечисто.

– Ты прав, – Добрыня забрал у меня карту, взглянул коротко, исподлобья. И кивнул ребятам. – Разденьте его!

– Нет! – Я попытался сопротивляться. Мне было плевать на холод, я боялся того, что будет дальше. Но успеха мои усилия не принесли: меня скрутили, повалили на землю и принялись стаскивать куртку. Добрыня тем временем достал из кармана нож и задумчиво провел пальцем по лезвию.

С меня сняли рубашку и поставили перед ним на колени, придерживая за плечи.

– Куда ты шел? – спросил он.

– Никуда.

Воевода загнал меня в ловушку. Я не мог сказать правду, но и другого, более правдоподобного объяснения не сочинялось.

Добрыня поднял нож и чиркнул мне по груди. Я вскрикнул от боли. Из пореза потекла кровь.

– Куда ты шел?

Молчание. И новое движение ножом, на этот раз медленное, с постепенным усилением давления. Я стиснул зубы, но стон сдержать не получилось. Добрыня усмехнулся. На его лице отчетливо читалось: «Слабак». Он знал, что может меня сломать, и я тоже знал это. И все-таки молчал. Упрямство. Это все, что у меня оставалось.

Добрыня поднял нож в третий раз и провел короткую линию между двумя порезами, чуть ниже места, где они начинались.

– Говори, – сказал он, наклоняясь ко мне. – Говори, а то будет хуже. Куда ты шел?

Никакая подходящая ложь мне в голову не приходила. Я мотнул головой – никуда.

– Не ска-ажешь? – протянул Добрыня и неожиданно рассмеялся. – Ну-ну. Знаешь, как больно, когда сдирают кожу? Узенькими полосками? Вот так?

И он потянулся ножом к маленькому порезу наверху, ковырнул ножом, углубляя надрез.

– Нет! – Я рванулся в сторону, несмотря на держащие меня руки.

– Говори!

– Я все рассказал!

– Ну как хочешь, – Добрыня пожал плечами. – Эй, держите его!

Мне снова вцепились в локти, не давая шевельнуться, и воевода, ухватив за свисающий лоскут кожи, потянул его вниз. Тут-то я заорал по-настоящему, уже не пытаясь сдержаться, и рванулся из держащих меня рук. Безуспешно, только хуже сделал.

– Говори! – Добрыня на мгновение прекратил тянуть за полоску кожи, но я молчал, и он дернул еще раз, потянул вниз. Я опять заорал.

– Командир! – неожиданно вмешался Иван.

– Чего тебе? – Добрыня сердито обернулся, прервав свое занятие. Я прекратил вопить и попытался перевести дыхание, но глубоко вздохнуть не получалось. Выходили лишь короткие всхлипы.

– Солнце садится.

Я поднял голову и взглянул на небо. В самом деле, крыши домов окрасились розовым, а краешек солнца коснулся леса на горизонте.

– Ночью даже чужака пытать негоже, – сказал Иван. – Может, с утра продолжим?

– С утра будет поздно. Если он не придет на место встречи, его начнут искать. И лодку мы упустим. – Добрыня говорил с Иваном, как с равным. И в его словах, несомненно, был резон. Моя беда заключалась в том, что никакого места встречи не существовало.

– Все равно, – покачал головой Иван. – Грех это, сами знаете. Ночью только злые дела твориться могут.

Добрыня окинул взглядом собравшихся во дворе мужчин.

– Иван верно говорит, – сказал кто-то из толпы.

Остальные закивали.

– Ладно. Вы правы, – Добрыня вытер нож об штаны и убрал в карман. – Завтра продолжим. – Верните ему одежду и заприте. Иван! На рассвете возьми несколько человек и всю округу обшарь. Вдруг найдешь что-нибудь интересное. И с неба глаз не спускать, кто ночью будет дежурить, ясно? А ты подумай, – Добрыня обернулся ко мне. – Последний шанс тебе даю. Не скажешь правду – продолжим в том же духе.

– Вы же меня в любом случае убьете. – Я как мог твердо взглянул ему в глаза.

– Верно. Но смерть бывает разная. Скажешь правду, я тебе легкую смерть подарю – пулю в затылок. Думай.

Да уж, пуля в затылок действительно была легкой смертью по сравнению с другими вариантами, которые могли прийти Добрыне в голову. Наверняка в его арсенале пыточных средств не только нож имеется, а пуля милосерднее веревки, которая, насколько я понял, обычно доставалась пришельцам. Воевода сделал мне со всех сторон щедрое предложение, но мне совсем не хотелось его принимать.

3.

Меня провели в глубины дома и впихнули в тесную каморку без окон. Там царила кромешная тьма. Я нащупал подобие матраца у стены и осторожно сел. Мне вернули одежду и подсунули мятую тряпицу, чтобы приложить к порезам. Они продолжали сильно кровоточить. Тряпица была не очень чистой на вид, но выбирать особо не приходилось. Кое-как, перемежая шипение с матерными словами, я пристроил на место оторванный лоскут кожи, сложил тряпку в несколько раз и приложил к груди. Сделать повязку было не из чего, так что я просто застегнул рубашку, куртку и лег на спину.

Было холодно, но укрыться было нечем. Я лежал, смотрел в пустоту и думал о том, что поздней осенью солнце заходит рано. До рассвета не меньше двенадцати часов, есть время поискать выход из создавшегося положения. Обменять жизнь на «Птаху»? Сейчас это казалось невозможным, но что я скажу утром, когда меня начнут медленно и болезненно убивать? Я облизнул пересохшие губы. Хотелось пить, да и поесть бы не помешало, но с ужином так никто и не явился.

Завтра на первом же допросе скажу, что шел к звездолету, внезапно решил я. Уничтожить его не так-то просто, и в любом случае это займет время, а время – это шанс что-то изменить. Если меня убьют, неважно, что будет с кораблем. А вот если пощадят, появляются варианты.

Эта мысль принесла мне огромное облегчение, и в каморке как будто стало теплее. Я поплотнее запахнул куртку и наконец-то уснул.

– Вставай!

– Что?

Спросонья я плохо соображал. Мне посветили в лицо фонарем, а потом кто-то пнул меня в грудь, попав по вчерашним порезам. Я вскрикнул:

– Больно, сволочи!

– Заткнись! – приказал молодой голос. – И поднимайся, живо! Руки сюда!

Я послушно протянул руки. Парней было двое. Один принялся связывать меня, второй держал фонарик. Из двери падала в каморку полоска серого света. Едва-едва рассвело. Меня вывели во двор. На улице шел снег. Мокрые хлопья таяли, не достигнув земли. Несколько снежинок тут же повисло на ресницах.

Добрыня был тут как тут, бодр и свеж, хотя и мрачен, как туча. Народу во дворе было куда меньше, чем вчера, всего несколько человек. Среди них я узнал Ивана.

– Раздевайте его.

– Нет! – Я аж задохнулся, представив, как они будут отдирать тряпку от порезов, причиняя мне бессмысленные страдания. Да и стоять голым под снегом не хотелось. – Я все расскажу.

– Образумился, значит? – Добрыня улыбнулся. – Молодец. Ну что же, говори. Где тебя должны забрать?

Я покачал головой.

– Я сказал вам правду, мой напарник меня бросил. Но есть большой корабль. Не тот, что на орбите, другой. Мой корабль. Мы с напарником прилетели на нем, а потом уже на шлюпке сюда. Я оставил его подальше от людей, южнее ваших поселений. – Я неопределенно махнул рукой, не очень понимая, где какая сторона света. – Туда я и шел.

– Говоришь – южнее? Где именно? – недоверчиво уточнил Добрыня.

– Далеко, – повторил я. – Там, где лес заканчивается и начинаются сопки.

– Далеко, – прокомментировал Иван. – Отсюда дней пятнадцать идти, не меньше.

– И ты хотел пройти это расстояние один? В начале ноября? – не поверил Добрыня.

– Это правда! – почти крикнул я. – А что мне оставалось? Еда у меня была, огонь и воду легко добыть. Я надеялся, что дойду.

– А твой друг, который тебя бросил, разве он не забрал корабль, чтобы отсюда улететь?

Я открыл рот, чтобы объяснить, почему это невозможно, но тут до меня дошло: это и есть мой шанс сохранить и жизнь, и «Птаху».

– Мог, – тихо сказал я. – Но я должен был проверить! Вдруг корбль еще там!

На этот раз у меня получилось лучше. Я ничем не выдал себя, а отчаяние в моем голосе было почти настоящее. Я отчаянно желал, чтобы мне поверили.

Добрыня долго молчал. Я ждал.

– Складно поет! – подал голос Иван. – Но проверить надо.

– Надо, ты прав, – кивнул Добрыня. – Но как?

– Допустим, его не бросили. Значит, будут искать. Так пусть найдут и явятся забирать.

Добрыня хмыкнул:

– Умно.

– А вы не боитесь? – зачем-то спросил я, хотя предложение Ивана было мне со всех сторон выгодно. – На подобном катере оружие куда мощнее вашего. Деревне не поздоровится, если меня спасать придут.

– Так придут или нет? – Добрыня уставился на меня колким взглядом из-под нахмуренных бровей.

– Понятия не имею, – честно сказал я. – С того корабля, что остался на орбите, меня попросту не смогут найти. А мой бывший товарищ уже далеко, и ему на меня плевать. Так что делайте, что хотите. Но я вам ничего плохого не сделал. Зачем меня убивать?

– Ты пришел, чтобы забрать одного из нас туда, на небеса. Это грех.

– Он чужак!

– Если ему разрешили жить в деревне, значит, признали своим.

– Но я же его не забрал. – Аргумент был сомнительный, но других у меня не было. – А теперь и сам вряд ли отсюда выберусь…

Я действительно так думал. «Птаха» оставалась для меня недосягаемой, и дойду ли я до нее вообще – кто знает. Так что получилось убедительно. Добрыня хмыкнул и осмотрел небо, как будто ожидал увидеть там катер.

– Ну что же, – сказал он медленно. – Ваня прав. Спешить нам некуда. Подождем. Прилетят за тобой, будет о чем поговорить. Не прилетят…

Он не договорил, а я не стал уточнять. У меня появилась надежда.

Меня вернули в каморку, но на этот раз оставили мне коптящую керосиновую лампу и одеяло. Потом пришла старуха, вся высушенная и сморщенная, остро пахнущая какими-то травами. Она напоила меня теплым отваром, от которого я сразу согрелся и разомлел. Вот когда допрашивать-то надо, мелькнула мысль, все расскажу по доброте да по слабости душевной. Я безропотно позволил себя раздеть и смазать порезы мазью, а потом заснул, крепко и спокойно.

Проснулся я свежим и отдохнувшим. Голова была ясной, но в ногах поселилась слабость, и ужасно хотелось есть. Едва я пошевелился, скрипнула дверь, и на пороге появился молодой дружинник.

– Добрыня велел тебе еды принести, – сказал он с легким удивлением в голосе. Видно, раньше на чужаков съестное не тратили. – Тут хлеб и молоко. Я дверь закрою, тогда возьмешь, – предупредил парень, выкладывая у порога посуду.

Я едва дождался щелканья замка и принялся за еду. Через несколько минут жизнь показалась мне вполне сносной. Правда, меня снова начало клонить в сон. Должно быть, действие бабкиного отвара не закончилось. Я закутался в одеяло с головой и крепко уснул.

Когда за мной пришли в следующий раз, я не представлял, сколько сейчас времени и какой вообще день.

– Вставай, Добрыня тебя требует, – сказал парень, тот самый, что приносил еду.

Я поднялся и шагнул к двери.

– Куда? А ну стой. Руки свяжу.

– Не надоело вам? – устало поинтересовался я, покорно подставляя запястья.

– Положено так. Я слыхал, что вы, чужаки, голыми руками умеете людей убивать.

– Так не все же, – усмехнулся я. – На небе тоже разные люди живут. Некоторые и умеют, а я вот не обучен.

Парень передернул плечом – «Рассказывай», дескать! – и подтолкнул меня к лестнице.

Добрыня ждал меня во дворе. День был хмурый, но снега не было, а тот, что выпал вчера, растаял. По двору ходили туда-сюда дружинники, но на меня внимания не обращали.

– Свободен, Андрей, – кивнул Добрыня моему конвоиру.

Он был прав: бежать мне было некуда, да и забор был высоковат.

– Ну что, выспался? – с усмешкой поинтересовался воевода.

– Что это было? – я потер лицо.

– Особенный чай, – Добрыня улыбнулся шире. – Понравилось?

– Нет.

– И правильно. Привыкать не советую.

Он оглядел меня с ног до головы и сообщил:

– Мои ребята обошли все вокруг, но никаких следов не нашли. Поблизости твоя лодка не приземлялась. И посторонние вокруг деревни не шастали.

– Неудивительно. – Я выдержал его взгляд. – Я же сказал, что искать меня не будут.

– Или они не знают, куда ты подевался. – Добрыня почесал подбородок. – И если тебя привязать к какому-нибудь столбу посреди деревни, твои друзья тебя обнаружат и явятся. А если не просто привязать, а еще и нагайкой отходить…

Я содрогнулся, представив подобную перспективу. Что такое нагайка, я не знал, но догадался, что это какая-то разновидность плетки. Добрыня испытующе смотрел на меня.

– Что скажешь? – поинтересовался он. Похоже, все происходящее его забавляло.

– Пожалуйста. Я прошу вас. Не надо. – Я говорил тихо, не поднимая глаз. Молить о пощаде было противно, но молчать было выше моих сил. – Я ничего не сделал. Я сказал вам правду. За мной никто не придет.

– Вот и посмотрим, – отчеканил воевода. – Эй, ребята. Андрей! Иван!

Я прикусил губу, чтобы не взвыть от страха. Подошедшие дружинники подхватили меня под локти и подтолкнули к воротам. Пришлось идти. Добрыня двинулся за нами, остальные последовали за ним. На улице к процессии присоединялись местные жители. Я шел, не поднимая головы, и чувствовал себя актером кого-то чудовищного цирка. Мне хотелось проснуться.