Текст книги "Лесовка (СИ)"
Автор книги: Ирина Кузяева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 14. Спасение
Я иду, и меня сопровождает красота.
Она впереди, сзади, подо мной, надо мной.
Она вокруг меня.
Красота совершенна.
Из ритуальной песни индейцев-навайо
Самойлов зажмурил глаза, его смерть за спиной. Страшная смерть. Она обвила кольцами тело, медленно сжимая. Не вздохнуть. Не пошевелиться. Не вскрикнуть.
Внезапно сверкнула молния, которую Константин принял за предсмертные спецэффекты. Однако удушье остановилось, чудовищная хватка ослабла.
Снова вспышка. За ней еще. Еще.
Со спины на Самойлова летели ошметки болотной твари. Противно. Гадко. Мерзко.
Тело освободилось от стального захвата и снова погрузилось в губительную трясину.
Рядом с ним упала толстая палка и стала медленно погружаться в жижу. Константин, как завороженный смотрел за тонущим шестом.
– Хватай, дурак! Спасайся! – кричала с ближайшей кочки черная кошка.
Самойлов воспрянул духом, увидев рядом Ягодку. Все-таки вернулась, не бросила. Крик Ягодки вывел Константина из ступора. Раньше ему как-то не приходилось попадать в подобные ситуации, неудивительно, что растерялся с непривычки.
Он схватил палку, воткнул ее в дно. А вот дна-то и не было. Длинный шест медленно погружался в трясину. Константин облокотился на палку и начал по ней карабкаться, как по канату, пока она полностью не скрылась в бездонной топи.
Рядом появилась Василиса с длинной косой, в зеленом платьице и босиком. Через плечо были перекинуты лапти.
«Моя первая галлюцинация», – вспомнил Самойлов, как гонялся за Василисой в лесу. Она крепко схватила Константина за руку, вытягивая из трясины. Лапти с девичьего плечика соскользнули в коричневую жижу, которая поглотила их за считанные секунды. Вскоре Самойлов выбрался на безопасную кочку, весь мокрый и грязный. Его била нервная дрожь. Парень оглянулся на место чуть не ставшей могилой. Никаких следов трагедии или присутствия страшной рептилии. Болото мгновенно скрыло все следы и улики, словно и не было ничего.
– Спасибо, – поблагодарил он и, не сводя глаз, таращился на спасительницу, как астроном на новую звезду, – кто ты?
– Пойдем. Я выведу тебя на дорогу, – Василиса проигнорировала вопрос и вела себя довольно грубо, как показалось Самойлову.
На самом деле лесовка боялась, что Константин узнает, кто виновен в том, что он заблудился и много раз чуть не погиб.
Заклинание разряда, которым она избавилась от пиявки, отняло большую часть сил у Василисы, и пополнить запасы магии на вражеской территории оказалось не так легко. По их душу уже выпустили боевых кикимор. Они шли отнять добычу и наказать преступницу, нарушившую лесные законы. Василиса торопилась убраться с болота, пока еще имелся шанс. Константин был слишком медлителен и катастрофически неуклюж.
– Жаль лапти-скороходы утонули, – прошептала лесовка, наблюдая, как разъезжаются ноги у Самойлова на скользкой почве.
Впереди ловко прыгала с кочки на кочку черная кошка, часто останавливалась, чтобы подождать путников.
Пока шли по редким островкам через болото, поднялся туман. Лесовка напряглась, заметив белую поволоку, которая наползала со всех сторон. Туман был не густым, слегка холодным и сырым.
– Что это была за тварь? – спросил Константин спасительницу после долгого молчания.
Идти молча Самойлов не мог, хотелось говорить, чтобы поверить в то, что он жив и все это реальность.
– Охотничья пиявка, – коротко ответила лесовка.
– Никогда о таких не слышал. Наивно полагал, что пиявки с палец ростом и исключительно полезные и лечебные существа.
– Эти не лечат, а калечат.
– Трудно подумать, что произошло бы со мной, не окажись ты рядом.
– Почему трудно, это всем известно, – пожала плечиками, идущая впереди Константина лесовка, – стал бы говнянником.
– Кем? – Самойлов опешил от известия.
Туман на болоте уплотнился, путники не видели собственных ног, черная кошка утонула в белом мареве. Константин растерялся и резко остановился – куда ступать и без тумана с трудом угадывал, а тут видимости совсем никакой. Так недолго утонуть и попасть на обед к пиявке. Кто такой говнянник он понятия не имел, но уже от одного названия становиться им не хотелось категорически.
– Не останавливайся, здесь с каждой минутой все опаснее находиться, – прикрикнула Василиса, тут же устыдившись своей грубости, осеклась.
Помолчав с минуту, решила ответить ивашке, который, несмотря на страх, плелся следом, как баран на закланье:
– Пиявка, высосала бы тебя почти досуха, затем поглотила и переварила, завтра из нее вышла бы бесформенная субстанция темного цвета и жутко вонючая, проще говоря, родился бы говнянник.
– А чем занимается этот…вонючка? – Константина передернуло от подробностей.
Совершенно не улыбалось оказаться в желудке болотной твари в виде хорошо переваренного фарша и выйти наружу естественным для завершающего этапа пищеварения путем.
– Служит болотнику, конечно.
– А как ты с пиявкой справилась?
– Тш-ш! Помолчи, – осекла его лесовка и замерла на месте.
Туман рассеялся, так же внезапно, как и появился, словно и не было его вовсе, Василиса закричала:
– А теперь беги!
– Что? Куда? Почему? – Константин завертел головой в поисках опасности.
Лесовка схватила его за руку и резко дернула на себя. Он поскользнулся и рухнул на Василису, вместе с головой окунулись в болотную гущу.
– Вылезай! Быстро! – кричала хозяйка леса, толкая Самойлова на сушу, когда оба вынырнули из воды.
На кочку, с которой столкнула его лесовка, из болотной жижи выползала сгорбленная безобразная старуха.
Константин вскарабкался на твердую поверхность и замер. Женщина в грязных лохмотьях с обезображенным лицом, вытянув скрюченные руки, двинулась к Самойлову. Старость на ее лице не скрывала опасность, исходящую от зловещего оскала с мощными зубами в распахнутой пасти и острыми когтями на длинных пальцах.
– Беги! Беги, что есть мочи! – заорала лесовка, все еще плавающая в трясине.
Сама кинулась в сторону старухи, схватила за ногу и, рывком, опрокинула в булькающую жижу. Обе скрылись в грязной воде и долго не показывались на поверхности, которая постепенно стала разглаживаться.
Самойлов ринулся на помощь Василисе, но дорогу перегородила черная кошка.
– Делай, что сказали. Она без тебя управится. Ты ей только мешаешь, – гневно зашипела Ягодка.
– Но она утонет.
– Сколько ж тебя можно спасать?! Двигай, давай отсюда! Да, пошевеливайся! Ох, сколько их тут! – округлила от удивления глаза Ягодка.
Константин обернулся. Со всех сторон выплывали лохматые головы, один в один похожие на ту, что утянула в трясину лесовка, только помельче. Водная гладь болота казалась напичкана ими, словно кусок окорока чесноком и специями.
Самойлов в драке был не столько ноль, сколько отрицательная величина. Даже, если бы имел хоть какую-нибудь боевую или оборонную подготовку, он не понимал, как бы это могло помочь при борьбе с нечистью, во столько раз превышающую по численности. Закралась мысль удивить противника внезапным самоубийством.
Василиса так и не показалась над поверхностью болота. Константин понимал, что столько времени под водой никому не пробыть, а уж в болоте и подавно. Хоть и сожалением, он здраво решил, что лесовка утонула.
Жуткие старухи продолжали приближаться. Плыли слаженно и ловко, словно опытные пловчихи в чистом бассейне. Е удивительно, болото их родная стихия. Некоторые уже вылезли на сушу и с жуткой ухмылкой, похожей на оскал аллигатора, не торопясь, приближались к Самойлову. Словно, знали, что он никуда не денется.
Константин испуганно пятился, стараясь выдать почти паническое бегство за стратегическое отступление. Получалось плохо, очень мешало отсутствие безопасных кочек. Они словно специально прятались, выскальзывали из-под ног.
Ногу Самойлова обхватила грязная когтистая рука, высунувшаяся из болотной жижи, за ней показалась лохматая голова. Ее волосы торчали в разные стороны паклями, обильно покрытые мхом. Рот старухи издавал страшные громкие звуки, похожие на злорадный смех.
Константин видел, как кикимора раскрыла пасть (именно пасть, потому что такое количество зубов во рту просто не поместится), чтобы укусить его за ногу, да что там, такими зубами и перегрызть не долго. Любая акула от зависти лопнет, увидев такую пасть, из которой слюни капали на грязь, как масло на раскаленную сковороду, с шипением растворяясь. Самойлов вырывался, как мог, но железная хватка кривых пальцев, которая сделала бы честь хорошо натасканному бультерьеру, только сильнее вцеплялась в ногу.
Спасло полено. Оно прилетело сверху и садануло по зубам кикимору. Брызнула кровь, красными разводами окрасив болотную жижу. Хватка ослабла, старуха рухнула под воду. Константин хотел оглядеться, узнать, кто мог это сделать, но жуткие твари слишком близко подошли. Пришлось бежать без оглядки. За спиной раздавался громкий на все лады злорадный смех.
Наконец, под ногами ощутилась твердая поверхность, появились деревья, безжизненные, трухлявые, но все лучше, чем болото с его неуемным аппетитом. Твари не отставали. Окружали. Играли с жертвой, загоняя до последних сил.
И смех, смех, смех…
Он сводил с ума, пронзая мозг, оглушая, лишая возможности сосредоточится. Самойлов не выбирал куда бежать, его гнали гончие в смертельную ловушку. Он споткнулся, упал и тут понял, что больше встать не может. Силы оставили его, Самойлов израсходовал весь свой резерв до капли. Второе дыхание за последний час открывалось раз пятнадцать.
– Вставай! Вставай! – задыхаясь, орала Константину в ухо Ягодка, ее дыхание от бешеной гонки тоже сбилось. – Я долго их не удержу. Да, поднимайся же!
Самойлов оторвал голову от земли и увидел, как в стаю старух летели палки, от мала до велика, значительно затрудняя продвижение кикимор.
«Значит, кошка умеет левитировать предметы. Значит, это она спасла меня в овраге и два раза на болоте. Как жаль, что наше знакомство продлилось так недолго. Я еще о стольком не спросил» – в голове роем гудели мысли, не желая собираться в кучку.
– Уходи, я дальше не могу, – прохрипел Константин.
– Слушай, ты столько уже пережил, – запалено дыша, произнесла кошка, – а это такая малость. Осталось дойти до границы, до живого леса. Он уже совсем рядом. Вставай!
Твари приблизились на расстояние десяти шагов. Кошка выгнулась и зашипела. Но, что может сделать такой маленький комочек шерсти, против зверских монстров.
Налетел мощный по силе ветер. Самойлов видел его, но не чувствовал. Сокрушительные потоки воздуха встали между ним и старухами, словно мешая монстрам добраться до него. Половина тварей смело сразу и раскидало ураганом. В воздух уже поднимались пласты земли, выворачивая слабые деревья с корнями.
Оставшиеся кикиморы крепко держались, не теряя надежды схватить добычу. Клыкастые твари по-змеиному шипели и скалили зубы в негодовании. В глазах ясно читалось – пощады не будет.
Ураган стих также внезапно, как и начался. Оставшиеся в живых твари бросились на жертву. Разъяренные и безжалостные. Мелькнула зеленая тень, как яркий лучик солнца, среди серости и грязи. Вот, первая – особо ретивая старуха, лежит ничком и не шевелится. Тень, словно мощная струя воды, била нескончаемым потоком ударов. Она не двигалась, а перетекала с бешенной скоростью, появляясь и тут и там, перемещаясь от одной старухи к другой в сумасшедшем ритме, в боевом танце, едва уловимым простым взглядом. Зеленый вихрь сметал, сминал и брезгливо выплевывал болотных тварей.
Одна из старух сумела прорваться и кинулась к Константину и Ягодке, получив от последней корягой в лоб. Тварь вскрикнула и отпрянула, такого кикимора не ожидала. Помедлив секунду, она бросилась в новую атаку. Старуха успела сделать лишь один шаг, как на нее хлынул огненный поток, словно раскаленная лава. Миг и не стало старухи.
Все закончилось. Вихрь успокоился, а на поляне появилась лесовка в помятом зеленом сарафане с листиками.
Болотник
– Какая женщина! – восклицал Тоф, глядя за разворачивающимися боевыми действиями на болоте через блюдечко, по которому наворачивало круги яблоко, – точно женюсь!
– А она-то захочет? – ухмылялась навка. – Вона как человека защищает. Неспроста, видно приглянулся.
– Да ну, – отмахнулся болотник, – что за боломуть несешь?
– А с чего бы тогда ей законы нарушать, с чего она его вообще в лес завела супротив воли отца? – навка рассуждала и ходила вокруг Тофа, склонившегося над блюдечком.
Правитель болот все больше и больше хмурил брови, слушая, речи советницы.
– Видно, величество, что не хочешь принять истину.
– Какую такую истину, рыба бездушная? – проревел Тоф и стукнул кулаком по дубовому столу, отчего блюдечко подпрыгнуло и перевернулось, а яблочко скатилось на пол прямо в рот довольному колобку.
– А ну плюнь! Плюнь, окаянный, кому говорю! – кричал болотник и рвал на себе и без того не густую шевелюру.
– От проглот! – вскинула руками губительница душ и пнула сгоряча колобка босой ногой промеж глаз.
Тот подлетел под потолок и зычно шмякнулся о лавку, от греха подальше спрятался под нее, злобно зыркая из темноты.
– Может, мы его мало кормим? Ну, все добро уже съел, кашалот проклятый! Третье вещательное яблоко, оно же и последнее. Не так давно сжевал скатерть-самобранку, теперь казне лишние растраты на повара. Цветик – семи цветик схарчил, ни одного лепестка использовать не успели! Ух, жуть волосатая, все, сегодня вкусного больше не получишь!
– Я тебя спрашиваю, о какой такой истине толкуешь? – повторил вопрос Тоф, махнув рукой на надоевшего колобка, который рядом с Утопией почему-то был плюшевым и не кусачим.
– Да ясно все, как черна ночь. Василиска с пеленок была своевольна. Зря отец не порол ее! – покачала головой Советница. – Вот и вышла – бедова дочь.
– Не темни, говори, что на уме, – перебил болтовню навки болотник.
– Так я и говорю, замуж ей пора, сколько уж к ней свататься женихов приезжало, а ты так каждую неделю нос свой кажешь.
– Ближе к делу, язва!
– Думаю, отец ей наказал определиться с суженым, а она ему назло все, за ивашку замуж собралась. Завела в лес и испытывала. С чего бы лесовке зеленых кровей мараться за простого человечешку? Сам посуди. Только во вред батюшке. Из-за юного максимализму все!
– Складно складываешь, душегубка. Но и это нам на руку. Есть у меня один план, сразу две души затопим – и ивашку сгубим, и Василису мне в жены заполучим, да и Хозяину подлянку подложим. Век не забудет!
Глава 15. Знакомство
Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!
Ф. М. Достоевский
– Кто это был? Что за жуткие создания? – спросил Константин у лесовки, которая уже не первый раз спасла ему жизнь.
Они шли по узкой тропке к зеленому лесу, все дальше удаляясь от болота.
– Кикиморы болотные, нечисть. Их величество – болотник Тоф узнал, что в здешних местах человек заблудился и хотел тебя к себе в рабство взять. Послал дочерей своих, они тебя заманили на болото и почти утопили. Ох, теперь у меня из-за тебя проблемы будут – получу же я от отца.
– За что? Ты же дело хорошее дело сделала – жизнь человеку спасла!
– Не имела права в чужой Чертог лезть. Не доглядела я за тобой, пересек ты границу, ушел с наших владений в болотные угодья Тофа. Значит, им и решать твою судьбу. А у них разговор один – погубят и забудут.
Василиса грациозно пробиралась по лесу, исполняя своеобразный кружащий танец. Она не шла рядом с Константином, а плавно ходила вокруг деревьев, появляясь то тут, то там. Все его попытки подражать походке лесовки заканчивались плачевно – падением. Она находилась рядом, скрывалась за деревом и возникала с другой стороны, появлялась из ниоткуда, бесшумно шагая по лесному ковру. Ни одна веточка не сломалась под ее босыми ногами. Константин издавал шум за целую армию, будто среди подлеска пробирался мамонт – с треском и сопением. Он комплексовал из-за своей неуклюжести и нервничал, отчего шум только усиливался.
Легкие и плавные движения девушки завораживали. Самойлов смотрел на нее и не мог отвезти взгляда, особенно от ярко-синих глаз. Он готов был идти за этой красотой, хоть на край света. Красотой естественной, сияющей, наполняющей душу легкостью и счастьем. Чистой и свежей, как горный воздух и родниковая вода. Нежной, как легкое дуновение теплого ветерка, как прикосновение перышка.
– Что за позерство! – подала недовольный голос кошка.
Она, как и Константин, шла по услужливо стелящейся тропинке. Ягодка с ее чутким кошачьим слухом, не могла понять, когда и откуда вынырнет лесовка. И это ее раздражало.
– Иди как все, неча по кустам шляться, аки тать, задумавший злодейство.
– Ой! Кто это? – лесовка появилась из-за очередной березки, заставив Ягодку в очередной раз подпрыгнуть.
Василиса оглядела Самойлова таким взглядом, будто подозревала в самом черном колдовстве или, чего хуже, в магии вуду.
– Это кошка, – произнес Константин, как что-то само разумеющееся, продолжая откровенно пялиться на лесную диву.
Синие глаза лесовки расширились еще больше. Она не замечала наглого разглядывания Самойлова, кинулась к кошке. Ягодка улыбнулась вовсю пасть, так казалось со стороны, и с радостью прыгнула в объятия лесовки. Прямо к лицу, выпустив остро заточенные когти, быстро сменив улыбку на счастливый оскал. Злорадно шипя, кошка летела прямо в широко распахнутые очи красы-девицы, которая даже не пыталась хоть как-то защититься. Просто стояла и диву давалась.
Константин решил спасать. Он отчаянно кинулся к лесовке, которая в этот же момент рванула в сторону своего спасителя, уходя от когтей-ятаганов.
Бамс!
Оба столкнулись лбами и разлетелись по разным кустам. Мимо них пролетела Ягодка:
– А! Леший тебя забери! – только и успела провопить черная фурия, вмазавшись в дерево.
Кошка охнула и заскользила вниз, снимая когтями стружку с дерева.
– У меня из-за тебя шишка будет, – причитала Василиса, поднимаясь с земли, – а магии из-за этих кикимор совсем не осталось. Как я в таком виде по лесу пойду!?
Кусты раздвинулись, появилась голова Константина.
– У тебя глаза очень необычного цвета. Цвета василька, – задумчиво пролепетал он.
– Поэтому Васей и зовут, – представилась лесовка, отряхивая платье.
– Кого? – прохрипел Константин, отчего-то ревнуя к неизвестно откуда наклевывающемуся конкуренту Василию.
– Меня зовут Васей.
– Странное имя для девушки, – пробормотал сбитый с толку Самойлов.
– Обычное. Раньше, конечно, чаще встречалось, но и теперь не диковинное. Неужели никогда не слышал имени Василиса?
– А! Так Вася – это производное от Василиса, сокращенно. Тебе очень идет это имя. Василиса Прекрасная. А я Константин. Приятно познакомиться.
– Ты странный, – сказала лесовка, краснея от смущения.
– Ха! Станешь тут странным, когда вокруг такое творится. Расскажу кому – не поверят.
– А вдруг поверят?
– Я бы в кикимор, гигантских пиявок и уж тем более русалок не поверил.
– А что в них особенного? Каждый день русалок вижу на озере. А Купава моя лучшая подруга. Водяной Озир лучший друг моего отца, – искренне удивилась Василиса, вот говорящая кошка – это невидаль!
– Не понял, а ты сама-то кто? С виду вроде человек, – настала очередь Константина раскрыть рот от удивления.
– Я дочь лешего, – ответила Василиса, секрета не тая.
Константин ждал чего-то подобного. О лешем он что-то когда-то слышал в русском фольклоре, но о его детях ни разу.
– Лешая? Лесничая? – гадал он вслух.
– Лишаем еще обзови. Я – лесовка, – сначала обиделась, а потом гордо рассказала о своей принадлежности к нечисти Василиса.
– Прости, я не знал, как правильно. В сказках ведь, про таких как ты ничего не написано.
– Как же?! А Василиса Прекрасная, а Василиса Премудрая? Все ж до одной лесовками были. Имя такое и нарекали им за цвет глаз. Как ты сам заметил цвета василька. У людей таких глаз не бывает, только это нас и выдает в человеческом мире.
– Ну, вертихвостка! – раздалось недовольное ворчание позади путников.
– Ой, она и вправду говорящая!? – Василиса развернулась к Ягодке.
Кошка изогнула спину и распушила шерсть, готовясь к бою.
– Заш-ш-шибу! Не подходи, змеюка лесная! – зашипела она и подняла лапу в замахе.
– Кисонька-лапонька, не пугайся. Я тебе плохого не сделаю, – прощебетала ласково лесная дива.
От звука ее голоса Константин растаял, словно лед под лучами полуденного солнца. Еще он обозлился на кошку, которая была так не почтительна к их спасительнице и сейчас угрожающе выпустила когти. И он решился на серьезный разговор с Ягодкой, в стороне от Василисы.
– Ягодка, ты чего взъелась-то? Посмотри, какая девушка милая, красивая, добрая, – отвешивал он комплименты Василисе, отведя в сторонку кошку, – может, завидуешь?
– Чио?! – возмутилась Ягодка, снова распушив шерсть.
– У нее такая фигура красивая, – продолжал нахваливать лесовку Константин, – а ты тол…
– Я не толстая! – перебила его кошка. – Просто очень пушистая.
– Ты меня не дослушала. Я хотел сказать – а ты только кошка.
– Ну, знаешь! – в конец взъерепенилась Ягодка. – И это твоя благодарность!? Я, видите ли, ему жизнь многократно спасала, свою не щадя. А он! Вместо спасибо тебе моя героиня, «ПРОСТО кошка» бросил!
– Спасибо, конечно, – спохватился Самойлов, – даже и не знаю, как тебя поблагодарить за это…
– А я знаю. Возьмешь меня в столицу, дело большое там у меня, а то никого не знаю в Москве. Приютишь на время, а там видно будет. Я тебя не стесню. Обещаю чистоту и порядок.
– Хорошо-хорошо, меня дома-то почти не бывает, а если уж порядок обещаешь, живи, сколько влезет, – разрешил Константин, затем вспомнил, зачем отвел кошку в сторону и сменил тему разговора в нужное русло. – Но Василису больше не обижай, она ведь тоже меня выручила, если б не ее помощь, кто знает, во что бы я уже превратился.
– Да, она тебя на гибель и завела. Лешие – это их работа, обязанности лесные путников в глушь заводить, – злобно бросила кошка, – змею наслала в начале пути она, в лесу ты заблудился благодаря ее стараниям, и привидение натравила, и русалка тебя топила с ее науськивания. Насолил ты ей немного, вот она тебя и решила в расход.
Листья деревьев нашептывали Василисе разговор Ягодки и Самойлова.
«Что же делать? Он все знает! Теперь возненавидит меня. С чего меня это волнует? Отчего так сердечко сжалось в груди?» – думала про себя лесовка, услышав, как кошка все рассказала Константину.
«Может, не возненавидит», – дотронулся до сознания Колобоша, – «Попробуй поговорить с ним, ведь, если б не обстоятельства, то и не встретились бы вы, никогда не узнали друг друга».
Из-за ближайшего куста выкатился желтый, радостный комок. Теперь Боша красовался новым свежим боком – Антипка постаралась на славу.
«Бошенька, милый! Ты откуда здесь?» – Василиса искренне обрадовалась нежданному появлению любимца и сжала в нежных объятиях. В эту минуту ей нужен был кто-то родной рядом.
«Матушка отправила за тобой присмотреть. Чуяла, что в беду попасть можешь!»
«Ох, Боша, о болоте потом. Считаешь, мне стоит с ним поговорить? Думаешь, не обозлиться, не погонит?» – с надеждой спросила Василиса у Колобка, – «жаль, что не можешь читать его мысли. Какой-то он особенный среди всех ивашек. Свела же нас нелегкая».
«Да, мысли его не слышу, словно блок какой. Но эмоции не злые, скорее он растерян. Для него большим ударом стало известие о том, что это ты виновница всех его бед, но думаю, коли все на чистоту расскажешь – поймет и простит. Люба ты ему, краса лесная».
На последней мыслефразе колобка лесовка залилась пунцовым румянцем.
«Как же я с ним поговорю, Ягодка настроена против меня, будет каждое слово против меня оборачивать. Послушай мысли кошки, если ее понять, то наверняка получится переманить на свою сторону».
«Она хорошо ставит блок, точнее прикрывается Костиным. Чудеса какие-то с этими двумя. Но ты не волнуйся, Василис, кошку я возьму на себя, у нас с ней свои счеты».
«Спасибо тебе, солнышко! Будь осторожнее. Леший с тобой!» – напутствовала любимца лесовка.
Ближайшие кусты зашуршали. Константин и Ягодка напряглись, ожидая новой волны чудовищ. Кошка принюхалась и встала в охотничью позу:
– Аха! Попался, блинчик! – крикнула она и бросилась в кусты за улепетывающим от нее Колобком.
Самойлов остался наедине с Василисой. Разговор не клеился. Каждый стоял в стороне и изучал рисунок на коре дерева напротив. Запомнив узор наизусть, лесовка решилась сделать первый шаг. Неизвестно ведь, когда представится еще такая возможность.
Колобок там рисковал жизнью каждую минуту, а она попусту тратила время. Василиса откашлялась, привлекая к себе внимание. Константин оторвался от наиинтереснейшего представления, где какой-то жук тащил неподъемную ношу по стволу, зачем то наверх, то и дело, падая. Самойлов посмотрел печальным взглядом на Василису. Правильные слова никак не хотели складываться.
– Знаешь, мне тут Ягодка кое-что рассказала, – Константин начал разговор первым, подойдя на пару шагов ближе к лесовке, – но я ей не очень верю, а тебя боюсь обидеть вопросом.
– Она не врала, – честно призналась Василиса, – все, что Ягодка сказала – правда, но у меня были причины. Если разрешишь, все объясню. Я очень виновата перед тобой.
– Постой, откуда ты знаешь, о чем мы беседовали?
– Я могу слышать, что происходит вокруг далеко от себя. Это мой лес, он мне шепчет.
– Так это правда? – нахмурился Константин, чувствуя себя глубоко несчастным от признания лесовки. – Но зачем? Разве я сделал тебе что-то плохое?
– И не только мне. Скорее всего, ты не понимал, что творишь, когда использовал зов Хозяина леса.
– Какой зов? В первый раз о таком слышу, я до недавнего времени вообще думал, что лешие, русалки, кикиморы – все выдумка, сказка!
– Погоди, не серчай! Не повторяй моей ошибки, садись, – она пригласила Константина устроиться на мягкой траве возле молодой ели, – сейчас обо всем поведаю. После – захочешь, иди этой тропой она выведет тебя из леса, захочешь, сама тебя провожу. Только выслушай, не перебивай.
Леший
– Как там дочка, что-то ее долго нет? – поинтересовался у меня Озир, подплывая к нашей с воеводой компании.
Решали мы на дне водного царства, как побыстрее от ивашек-ищеек избавиться.
– Отправил ее потеряшку искать, из-за которого весь сыр-бор. Сама завела, пусть сама и расхлебывает.
– Полно тебе серчать, Хозяин, девчонка молодая, кровь горячая, набедокурила немного, кто ж опосля росткового возраста не хулиганил, забыл, как медовухи напробовались, да пошли в деревню луну в луже ловить, – вступился за Василису Иваныч.
– За поступки отвечать надобно, – не сдавался я, но уголки губ предательски поднялись вверх от воспоминаний о юных шалостях.
– Не спокойно сейчас в лесу, опасно, – подбулькнул водяной.
– Хозяин! – широкими гребками на дно спешил Остап – глаза испуганы, дышать забывает.
Привела его Купава, молодым под воду одним не пройти, только с провожатым.
Сердце сжалось в предчувствии беды, неотвратимой и страшной.
– Соберись, молодчик, – приказал я, а то в запале толком ничего путного не скажет, – теперь рассказывай отчего, как от огня бежишь?
– Там болотник Тоф прибыл, – успокоившись, держал ответ молодой осинник, – тебя, Хозяин, требует.
– Не пущать в Россу! А то опосля него воду ничем не очистишь, тиной зарастем, – гневно забулькал водяной. – Я сам к нему выплыву, неча Хозяину с болотной жабой слово держать.
– Он просил именно Хозяина выйти, – потупился Остап, – про Василису что-то сказать хочет.
– Не бось, опять свататься пришел, жижа болотная, – пытался пошутить Иваныч.
Но по всем заметно было, что и они почуяли неладное.
– Может нам с тобой выйти? – предложил Озир, натачивая и без того острый трезубец.
Воевода при этом разминался, как перед боем, лихо маша пудовыми кулаками.
– Один пойду, что он мне сделает? Мне на него плюнуть раз и всего делов. Вы лучше думу думайте, как ивашек сплавить из леса, а то перебаламутили всю округу, шишку им в лоб!
Я оттолкнулся от дна и неторопливо небольшими гребками поплыл к суше. Душа при этом рвалась назад, на дно с утроенной силой, словно знала, что ждут меня нехорошие новости. Зачем болотник здесь? Ежели опять свататься, точно плюну так, что от него и чешуйки не останется. Эх, елки-моталки, чую не за этим он здесь!
Через толщу воды видел проклятого жирного болотника, все тело которого покрывали огромных размеров бородавки, как колючки у ежа. Он тоже заметил мое приближение и замялся в нетерпении. Я помедлил всего секунду, чтобы унять тревожные чувства, одолевавшие меня, и вышел на берег.
Едкий запах разложения и гнили не могли перебить ни обильно цветущие полевые растения, ни терпкий запах нагретого солнцем соснового бора.
– Здрав будь, Хозяин!
– И тебе не хворать, Тоф! С чем пожаловал? По делу, али по пустяку отвлекаешь?
– По делу, Хозяин, – произнес Тоф и загадочно улыбнулся, не собираясь продолжать.
– Сказывай, что за дело, не темни, времени на тебя нет.
– Дело сугубо деликатное и касается Василисы, дочери твоей, – Тоф явно забавлялся ситуацией и не спешил выкладывать свой козырь на стол, знал, что это меня злило. – Она уже стала взрослой. Тебе, Хозяин, повезло – она красива и умна. Женихов вона сколько подле нее крутится – табунами и откуда только в мире столько зеленых кровей набралось. Да, что греха таить, я ведь тоже не раз просил руки и сердца. Угодья у меня большие и рядом с твоими. Дочка была бы под боком, всегда проведать мог бы, коли согласилась бы она…
– Так ты опять свататься приплелся?! – притворно взревел я, в душе радуясь, что прихвостень болотный не оправдал мои тревоги.
Но почему ж все равно так не спокойно на душе?
– Вали в жиже купаться по добру по здорову, а не то отведаешь на себе мой гнев.
– Ох, суров ты, Хозяин? Зачем так? Может статься, что ты и сам ко мне приползешь просить взять в жены дочь свою.
– Что? – уже не шутя, взбесился я.
Каков наглец!
У нас всегда друг на друга имелся не просто зуб, а целая челюсть. Теперь количество зубных рядов приумножилось раз в десять.
Я стал увеличиваться в размерах, достигая вершин самых высоких деревьев, поднялся сильный ветер, глаза горели огнем ненависти. Воздух гудел, словно шмель, размером с вепря. Почему же этот вечно раболепно трясущийся жабенок не боился в этот раз?
– Оставь свою показуху для кого-нибудь другого, – спокойно проговорил Болотник, смотря мне прямо в глаза без тени страха и сомнений.
Небывалый случай!
Ярость лилась потоками лавы, я занес гигантскую ногу, чтобы раздавить наглеца, смеющего дерзить мне в собственном Чертоге. Я имел полное право убить его и собирался этим шансом воспользоваться, чтобы очистить Землю – матушку хоть от одной скверны.
– Дочь твоя сегодня нарушила массу Земных законов, – невозмутимо произнес Тоф, словно над ним не висела гибель его, – она ворвалась в мои владения, с боем отбила законного приблудыша, убила охотничью пиявку, сам знаешь какова ее стоимость в играх. Но самая тяжелая утрата для меня стала гибель моей главнокомандующей Кикиморы, я уж не говорю о десятке рядовых боевых ведьм.
