Текст книги "Лесовка (СИ)"
Автор книги: Ирина Кузяева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 23. Признание
Пpиpода мать! Как ты пpекpасна!
О, как всегда, везде, во всем
Мила, пpелестна иль ужасна!
Ты явно дышишь Божеством
И.И. Козлов
Леший
Наша небольшая компания в полном составе пыталась придать глазам естественный размер и вспомнить, как правильно нужно дышать.
Я мог ожидать чего угодно, даже извержения вулкана на болоте. Готов был даже простить, что этим вулканом оказалась моя ворвавшаяся дружина. Но то, что холопистый ивашка обнимал Василису, из-за которого мою дочь теперь приходится отдавать замуж за мерзкого болотника, я простить не мог. Боевое заклинание, сложенное в руке, усилил дополнительной энергией и обрушил страшное заклятие на причину всех бед.
Не сработало. Лишь пыль вокруг вздыбилась белесыми облаками и из-под завалов, наконец, вылез придавленный дружиной осинник. Остап был в синяках, ссадинах, но отчего-то очень довольный. Видимо, тому факту, что выжил. Мда, это странно с таким везением.
Я захлопал глазами, не понимая, отчего моя сила на нем не сработала.
Колобок же был готов сплясать что-нибудь зажигательное от радости.
– Костя, вы живы?! И смогли бежать! А мы уж и не знали, как вам помочь, – ворковала Василиса.
– Наконец-то, я тебя нашел. Теперь не отпущу, любимая. Слышишь? Я тебя люблю, и жить без тебя не могу!
Василиса зарделась и положила голову ему на плечо.
Тем временем, я решил действовать аккуратнее. Прощупал паренька, вроде обычный ивашка, только мысли его не читаются и словно анти магический щит на нем. Вся магия от него отскакивает, как орех о стену. Чудеса какие-то!
Из филосовских изысканий о человеческой аномалии супротив магической атаки меня вывело нахальное заявление ивашки, который схватил Василису за руку и потянул к проломанной стене:
– Скорее идем, я тебя заберу отсюда! – он остановился и с глубокой нежностью посмотрел в глаза возлюбленной. – Я тебя никому не отдам. Жизни без тебя не представляю. Ты со мной?
Лесовка вспыхнула от признаний, голова пошла кругом от происходящего, но она нашла в себе силы кивнуть в знак согласия пойти хоть на край леса за любимым ивашкой. Их губы сближались, собираясь сомкнуться в нежном поцелуе.
Грянул гром.
Я еле сдерживаясь, чтобы не переубивать всех присутствующих, схватил дочь и стал оттаскивать от городского, но он вцепился в Василису хваткой голодного медведя после спячки.
– Василиса, пошли со мной, неужели ты хочешь выйти за Тофа? – принялся увещевать ивашка и нагло так тянул мою дочь в свою сторону.
– Не бывать этому! – рявкнул я, вырвав из его цепких рук дочь, я хоть и стар, да не промах. – Из-за тебя она попала в такую ситуацию, но по своей глупости. Пусть это будет последняя оплошность в ее жизни и она с честью ответит за свои поступки. Не опозорит лес и себя. Пока существует надежда на милость детей Земли, а с тобой – она сгинет навсегда!
– Нет! Я не отдам ее вашим карателям. Я – человек и у нас свои принципы, поэтому никто из нечисти не посмеет указывать мне, что делать и ваши дети Земли тоже.
– Хорошо он приложился о стену! – пробубнил в сторонке Иваныч, но к его огорчению я заметил и вспомнил о нем, громко рыкнул:
– Воевода!
Старый дубок подошел и вытянулся по стойке смирно.
– Слушай мой приказ. Вывести ивашек с болота и из леса, – в сердце отчего-то закралось сомненье в правильности моего поступка, но гнев нес меня дальше:
– Если вздумают вернуться – убить!
Дочь испуганно ойкнула. Иваныч хотел что-то сказать в оправдание, но я в тот момент не мог слушать. Ярость заглушала разум и толкала на необдуманные поступки.
– Выполнять! – гаркнул я так, что даже сам вздрогнул. – С тобой и дружиной я разберусь по возвращении в Чертог.
Ивашка уходить не собирался и с вызовом барана пялился на мою обозленную особу лесных кровей. Я не отставал и зыркал в ответ. Рядом с Константином угрожающе напряженно встал его друг, предварительно отстранив к стене Ягодку. Дубовые мордовороты с ласковыми, сильно смахивающими на волчий оскал улыбками, медленно сжимали вокруг них кольцо, поигрывая в руках увесистыми дубинками. Трое из дружины все еще почесывали огромные шишки на затылке и недовольно морщились от боли.
– Не дурите, ребята! Нас числом больше, – сурово молвил Иваныч.
– Однако это не помешало Федору раскидать вас в тоннеле, – дерзко ответил ивашка.
Я удивленно вскинул правую бровь. Воевода неуверенно топтался с ноги на ногу и виновато уходил взглядом от ответа. И мне пришлось обратиться к не любимому для меня методу, прибегал к нему крайне редко, заглянул в воспоминания Ильи. Проще читать, конечно, людей. Они, как прозрачный ручей – мысли, словно вода из них сама льется, будто через решето. Но тут загвоздка была. Константин закрыт каменной стеной от меня, не проломить. Другой ивашка, богатырской наружности, проще – любовь к Ягодке из него снежной лавиной катится, а то, что произошло в тоннеле понять невозможно, так как люди в темноте не могут видеть. К нечисти в голову лезть сложнее, но вполне выполнимо. Только ощущение потом, словно кошку съел, а шерсть во рту застряла. Долго потом от малюсеньких волосков отплевываешься.
Но этот раз того стоил. В воспоминаниях Ильи я увидел, как отчаянно бился ивашка и громил в хворост мою дружину. Эх, коли б не обстоятельства, просил бы его к воеводе в отряд, не смотря на то, что человек. Нам такие богатыри завсегда сгодятся.
– Не дури! Не будет счастья, коли без отцовского благословения дочь уйдет к суженому, – философски изрек Иваныч, я аж почтением проникся к его умным речам.
Эка ж как выкрутился. И без драки. Не узнаю воеводу, ему только дай заварушку устроить, или войной кого разгромить. Видно, тоже богатырь ему приглянулся.
Самойлов взглянул с надеждой на Василису, та томно вздохнула, показывая, что прав старик Иваныч, прав. Без отцовского позволения не бывать мира в доме молодых, мол, это и семечко не проросшее знает.
Пригорюнился Константин, друг хлопнул его по плечу:
– Пошли. Не сделаешь тут ничего.
Дружинники оттеснили их от нас с дочкой и ненавязчиво повели к дыре в стене. Воспользоваться дверью, слава лесу, ни у кого желания не возникло.
– Ягодка, ты не идешь с нами? – удивленно обернулся Федор.
– Позже, сама вас найду! Иди. Не переживай.
И процессия продолжила тяжелой поступью удаляться из виду в проеме. Словно на похоронах. Сердце у меня сжалось от плохого предчувствия. Не уж то что-то неправильно сделал? Не ошибся ли? Не спилил ли сук, на котором сидел?
Распахнулась дверь, резко и внезапно. Колобка стоявшего рядом подкинуло, и он приземлился мне в руки. В проеме стояла наша проводница. Видно, что она собиралась произнести какую-то речь, но обозрев хаос творящийся в комнате, слова застряли у нее в горле. Кажется, кикимора даже забыла, как дышать. Не хватало только осложнений, связанных с ее незапланированной кончиной.
Я подбросил в воздухе колобка несколько раз и, не найдя ничего умнее, молвил:
– А мы тут от скуки колобка об стену бьем!
Кикимора взглянула на развороченную стену, в которой зияла огромная дыра, в разы больше круглой выпечки.
Надо отдать ей должное, она относительно скоро взяла себя в руки и почти членораздельно произнесла:
– Там…ждут…на пир…всех вас…перед свадьбой.
– Хм…ну, что ж! – я оглянул наш растрепанный вид, пыльную одежду и серьезно произнес:
– Мы готовы!
Кикимора отступила на шаг назад и хлопнула в ладоши. Рядом появились черти. Раз, и вот они! Нарисовались – не сотрешь.
– Насяльника, чо звал? – дружно загомонили они.
– Убрать и отремонтировать, – голос кикиморы окатил ведром презрения.
– О! Однако…ремонтировать…убрать… – черти разглядывали комнату, словно музей руин, часто хлопая ресницами, открыв в изумлении рот и с интересом оглядывалась по сторонам.
Навстречу гостям вышел Осип, в синяках и прекрасном настроении! Даже с шага не сбился. Споткнулся только и пребольно впечатался в шкаф, который горестно скрипнул и грохнулся о пол, развалившись в щепки и едва не прибив Ягодку. Она к этому времени уже обернулась черной кошкой и с визгом перебежала дорогу чертям. Те, загомонили на басурманском наречии, развернулись на сто восемьдесят градусов и с истошными воплями помчались назад, врезаясь в друг друга. Их безумный побег буквально расплющил кикимору по стене.
Я неодобрительно качал головой таким работничкам вслед, показывая всем видом, что наша компания тут ни при чем.
Кикимора отлепилась от стены и с прищуром холодного убийцы окатила нас кадкой ненависти. Мое слишком живое и буйное воображение нарисовало маленький кинжал, который красиво торчал из моей спины. И вот этот взгляд, равнодушно осматривающий остывающее тело.
– За мной! – кикимора с гордостью крайне важной особы развернулась и пошла по коридору, не проверяя, идем ли мы следом.
Но могу кисть на отсечение дать, коли ей не хотелось нервно обернуться назад и просканировать нас на наличие коварных планов по устранению ее особы. Однако делать нечего – пошли за ней. Дочь разговаривать со мной отказывалась, оно и понятно. Отец пошел поперек ее счастья, да еще и пророчества не послушался. Только сейчас я осознал, что слова фамильного призрака могли относиться к появлению Константина.
«Новая душа», «родная кровь», «отпусти» – а если это был единственный шанс? Я понял, что самобичеванием ничего не добьюсь и стал кумекать, как все-таки спасти Василису от ярма болотного. Были, конечно, несколько идей, которые мне совершенно не нравились, потому что как-то однообразно кончались моей смертью. А я все-таки жизнь любил. Сейчас чувствовал себя неудачником, который вляпался по самые уши в неприятные и дурно пахнущие неприятности.
Мы шли по каменному проходу. Эхо разносило топот сапог и звуки капающей с потолка воды. Вонь болотной гнили витала в воздухе плотной невидимой субстанцией, хоть на хлеб намазывай. Пахло сыростью давно не проветриваемого помещения, немного плесенью, которая аляпистой мозаикой встречалась на стенах.
Теперь я понял причины Василисиного согласия на брак. Хотела спасти ивашку из темницы болотника. Смешно. И благородно. Достойный поступок дочери леса. Что же теперь она будет делать? Самойлов свободен и отправлен домой, а она идет на пир в честь ее помолвки с Тофом. Слишком подозрительно тихо она себя ведет.
Мы подошли к винтовой лестнице, ведущей наверх. Василиса, нахохлившаяся, как воробушек, с колобком шла впереди, за ней пытался поспевать Остап, постоянно спотыкаясь о ступеньки и стараясь художественно расквасить себе нос. Я еще подумал, хорошо не спускаемся. А то у осинника были бы все шансы погибнуть смертью храбрых, упав с лестницы и сломав шею.
Рядом со мной вышагивала пролеты кошка, я вспомнил некую примеченную мною особенность в ее перевоплощениях и поделился наблюдениями:
– Ягодка, это бабуля постаралась с твоим нынешним видом?
Кошка фыркнула, мол, кто ж еще.
– А почему с ивашками не ушла? Ты же с их помощью можешь снять заклятие.
– Успеется, – грустно вздохнула кошка. – Да и не сильно-то мне хочется покорять столицу, просто это единственный способ, чтобы не строить избушку самой.
– Ты меня не поняла, Ягодка, я не о том. Ты разве не знаешь, что твое заклятие рассеется, если с суженным рядом проведешь три дня. Чары уже начинают спадать, оттого-то ты и переворачиваешься в человека, когда он появляется рядом.
Кошка молчала. Округлив глаза, переваривала информацию. Она была настолько отрешенной, что даже не обратила внимания на колобка, который случайно выпал из рук Василисы и покатился по ступенькам.
«Хоть бы в блин превратился» – умолял я лесные силы, пытаясь извернуться так, чтобы колобок непринужденно попал мне под лапоть. Эх, не вышло. Дочь умудрилась ловко перепрыгнуть несколько ступеней и поймать «везунчика».
Василиса посмотрела на меня и хитро сощурилась, напоминая довольную кошку, которая добралась до крынки сметаны. Будто знала, что я замышлял против колобка. Не чисто тут что-то.
Мы поднялись по еще одной лестнице и вышли к ярко освещенному холлу. Лента изумрудной ковровой дорожки провела нас через несколько небольших залов с высокими створчатыми дверьми и оказались в тронном зале.
Размеров он был гигантских. Тоф, устроившийся на высоком троне из белесых костей в другом конце от входных дверей, смотрелся крошечной фигуркой на большом игровом поле. Высокий потолок, выложенный разноцветной мозаикой, изображающей картины величия болотников, поддерживали десять темно-коричневых мраморных колонн с бирюзовыми прожилками. Под потолком висели люстры в виде огромных паутин, в гнездах уютно плакали свечи и освещали большой прямоугольник, по которому кружилась под музыку нечисть. Еще там находились небольшие ниши, скрытые пологами пурпурной ткани, где можно было уединиться влюбленным парочкам. Возле пустующих коморок стояли распутные навки и призывно строили глазки нашей компании, всем без исключения, даже колобку.
Болотника никто даже не думал охранять. Лишь рядом стояли потрепанные опахальщики и овевали его подколодность большими листами лопуха.
Народ развлекался.
Мы медленно шли по залу, задрав головы, и с презрением любовались мозаикой на потолке.
Среди роскоши царила обычная для болота грязь, вонючая и противная. Я понял, что хуже места ни для кого не сыскать. Теперь я не оставлю здесь дочь. Ни за что. Дети Земли строги и беспристрастны, но никто не знает, что происходит с теми, кого они забирают для свершения суда. Вдруг оттуда не возвращаются по своей воле?
Я окликнул дочь, чтобы сказать ей о своей ошибке, попросить прощения и дать ей возможность решить свою судьбу самой. Но Василиса прижала палец к губам и подмигнула, мол не лезь, сама справлюсь.
На лице Василисы отражалось счастливое вдохновение тайного графомана, который замышлял очередное нетленное творение. Ничего хорошего для собравшихся в зале такой настрой не сулил.
Я кивнул дочери, показывая, что поддержу любую ее выходку. Дальше шел, не думая ни о чем важном. Рассматривал своих спутников и старался не дышать противной вонью окружающих. Совершенно неожиданно на меня нахлынуло чувство легкости. До этого каждая проблема сваливалась на меня, словно мешок с камнями, который приходилось волочь на спине. А теперь, когда новое препятствие сверкало огромной надписью: «Непреодолимое», весь груз словно испарился.
Спокойствие длилось всего лишь время, за которое может упасть шишка с высокой сосны. Ягодка снова обернулась девушкой, заставив меня судорожно крутить по сторонам головой.
Глава 24. План
Спасти природу может только любовь, только чувство восхищения, а не расчёт.
Ж. Доpст
Подземный лабиринт освещал небольшой светящийся шар, созданный воеводой, чтобы людям было видно куда идти. Свет холодным оттенком обволакивал туннель и самостоятельно передвигался вслед за путниками. Константин шел пыхтя, как сердитый еж, и передвигался тяжелой поступью, словно к каждой его ноге прицепились по одному Жбанову.
– И что, мы так и вернемся в столицу? Даже не попробовав что-то сделать? – в голосе Константина слышалась вселенная обида и, если бушующие чувства не выплеснуть в нужное русло, он мог взорваться, как воздушный шарик, перекаченный гелем. Жбанов тяжело вздохнул, положил руку на плечо другу:
– Конечно, нет! Но согласись, действовать методом лопаты тут не уместно. Слишком сложный механизм тут закручен, нужно определить главную шестеренку и вывести ее из строя.
– Шестеренка – это Тоф, как ни крути, – отозвался Иваныч, который с интересом прислушивался к разговору.
Ему тоже не нравился нынешний расклад.
– Предлагал Хозяину войной на болотника идти, да не время сейчас рубежи без стражей оставлять. Не доглядишь чуток – всю живность браконьеры загубят, дровосеки деревья порубят, да и пожар опять статься может, – воевода грустно покачал седой головой. – Да и супротив воли Хозяина не могу пойти. Приказ слышали? Доставить должен вас к дороге и не пущать более. И так нам достанется за то, что сюда пробрались без ведома лешего.
– Об этом не горюй, мы сбежим от вас, а вы не сильно гоните лошадей за нами, – предложил сумасбродную идею Константин, глаза его загорелись азартом. – Говоришь, Тоф нам мешает в делах, тогда у меня есть идея!
Самойлов многозначительно поднял палец вверх. Иваныч очень заинтересовался побегом, предложив для натуральности поставить Илье синяк под глазом. Очень ему не хотелось уходить с болота вот так, бросив друга в беде, в гнезде с ядовитыми змеями.
– Что ты предлагаешь? – уточнил Иваныч.
– Мы захватим болото, – Жбанов выдержал паузу. – Устроим переворот и посадим тебя на трон, – он тыкнул обличающее пальцем в друга. – А всех неугодных отправим в к черту на куличики на заслуженный отдых.
Со всех сторон раздался впечатленный гул. Дружина была полностью «за»!
– Небольшое уточнение, – подал голос Константин, оглядывая их немногочисленную компанию. – Мы это собираемся сделать вдесятером?
Жбанов нахмурился, окинул взглядом воеводу и семь его бравых богатырей, затем довольно хмыкнул, кивнув сначала Иванычу, а потом Самойлову, и произнес:
– Ты прав, это будет нечестно по отношению к противнику. Не по мужски. У них ведь не останется ни единого шанса. Воевода, тебе с командой, видимо, придется сторожить пути отхода, пока мы будем захватывать власть.
Теперь раздался гомон неодобрения. Кулаки чесались у всех, и никому не нравилась идея отсиживаться в скучном туннеле, особенно Илье.
– Это что же такое получается? Нашего Хозяина, отца лесного, там может защищать надобно, а мы тут лаптями шаркать будем? Нет, богатырь. Дай хоть словами поносными обозвать душегуба болотного…
– Остынь, Илья, – осадил дружинника воевода. – План хорош. Вот только соглашусь, не гоже нам стоять в сторонке, словно зайцы трусливые. По приказу Хозяина обязаны вас изловить? Значит, изловим. А если по ходу зашибем нечаянно кого из болотных прихвостней, так-то издержки ратного дела.
– Уж я не посрамлю леса родного, нечаянно накостыляю супостату по черенку, – обещал Илья, размахивая пудовым кулаком.
Чуть глаз себе не выбил. Дружинники поддержали идею бравым закатыванием рукавов.
– Только как нам в тронный зал попасть? – задумался Самойлов, оглядываясь в поисках настенного плана эвакуации при пожаре.
– Да что мы разбойники какие? По застенкам прятаться! Пойдем открыто, напролом! – воодушевился на геройские подвиги Илья, товарищи бодрыми возгласами поддержали друга.
– А ты знаешь куда идти-то? Сдается мне, что без хорошего гида здесь не обойтись, упрекнул его Константин.
– Мда, жаль черта упустили.
– Ух, я этому черту рога бы да пообломал, а хвост…
– Себе лучше мозги вкрути, – проскрипел старческий голос полный обиды. – Пока вы тут, как стая чаек возле краба, кричали, я за вас всю работу сделал.
Дед Пихто вышел на свет, ловко расталкивая острыми локтями бугаев.
– Зазнобу твою в пиршественный зал только привели, там пир в честь помолвки. Там и надо брать Тофа за жабры, – обратился черт к Самойлову.
– Как попасть туда расскажешь?
– А что ж не рассказать, ради доброго дела. Но с тебя слово, что как царем болотным станешь, перестанешь забижать младшего брата – чёрта.
– Хм, – задумался Константин, он ведь не знал, чем чёрта не обижают, но на всякий случай согласился.
Пихто от радости заплясал, выстукивая копытами мрачный ритм, затем смачно сплюнул на ладонь и протянул Константину для рукопожатия.
Парень брезгливо отодвинулся. На него тут же уставились десяток пар глаз. Все замерли в напряженном ожидании.
– Скрепи договор, – пояснил добрый Илья. – Плюнь и вдарьте по рукам. Всего делов.
– А разве договор не кровью скрепляют? – не сдавался Самойлов, которого чуть не стошнило от представления того, что предстояло сделать.
– Ты ж не Дьяволу душу закладываешь.
Константин невнятно пробурчал про сделку с Ягодкой, но на ладонь плюнул и, скорчив мину, пожал мокрую ладонь черта. Тело вздрогнуло от неприятной волны брезгливости.
Дружина довольно выдохнула и одобрительно закивала.
– Так куда же ты черт старый делся тогда?
Самойлов воспользовался случаем, что на него никто не смотрит и стал обтирать руку о грязные стены, в результате вляпался в вязкую зеленую субстанцию. Она плотно налипла на ладонь, хуже смолы, и, облюбовав новые владения, уютненько устроилась между пальцами, накрепко слепив их.
– Известно куда, на этаж выше, – пожал волосатыми плечами черт.
– А где лестница-то? Вроде не встречали нигде.
– Так в том месте, где встретились с дружиной, есть ниша, мы в ней хоронились. Вот там и путь наверх. Три этажа и немного пройти влево, на развилке направо и сразу за углом нашарите рукой металлическую задвижку. Ее отодвинете и тронный зал, как на ладони. Запомнили?
– Запомнили.
– Эй, постой! – оторвался Константин от своего безуспешного занятия соскрести с руки вязкую гадость. – А ты куда? С нами что ли не пойдешь? У нас же договор.
Он протянул к пятачку старика свою перемазанную ладонь.
– Фу, какая мерзость! Ты вляпался в улиточный помет! – отстранился дед Пихто, скривив мордашку полную неприятия такого противного факта.
Дружина зафукала.
– Это ж только чем-нибудь крепеньким свести можно.
– Коньяк пойдет? – уточнил Жбанов.
Дружина и чёрт уставились на него с непониманием.
– Это что за чудо скрещивания коня и яка? – дивился Илья, не понимая, куда Жбанов мог спрятать такого мутанта и как он поможет против фекалий улитки.
Федор достал из-за пояса флягу, открутил крышку. Народ пялился, ожидая, видимо, джина из бутылки.
– Ох, и дремучий лес! – Жбанов сделал глоток, ухнул, занюхнув рукавом, и протянул флягу воеводе.
Иваныч отказываться не стал. Пригубил маленько, посмаковал:
– Не наши бирюльки настоянные на березовом соку, но тоже хороша! – сделал глоток поприличнее.
Дружина на все лады причмокивала.
Воевода надегустировавшись передал флягу дальше. Попробовали все, кроме Кости. На нем «крепенький» напиток закончился, чем вызвал бурю негодования:
– Это мне должно было помочь смыть мерзость с моей руки?
Он перевернул пустую флягу и нервно потряс, выкатилась одна последняя капля и звонко упала на каменный пол.
Дружина неодобрительно зажужжала.
– Да отмоем мы тебя! Не переживай, – Жбанов достал из-за пазухи вторую флягу и протянул другу, который перестал пытаться оттереть руку о деревянный щит Ильи.
– Полей!
Константин подставил руку под омовение, заплескался коньяк, крупные капли разлетались во все стороны, привнося пикантные ароматы в затхлое место. Радостный чёрт старался поймать, как можно больше в рот.
– Ты это… – взволнованно сглатывал Илья, – там чуток-то надо.
Как ни странно, коньяк буквально разъедал липкую массу, быстро очищая конечность. Самойлов стал дотошно начищать ладонь, выжимая коньяк из фляги буквально до последней капли, чем вызвал обиду Ильи. Дубок махнул рукой и, демонстративно отвернувшись, отошел в сторону.
– Так, дед! У нас уговор был, что ты показываешь путь до тронного зала, – наехал Константин, закончив коньячные процедуры. – Теперь что? В кусты? Я по-твоему зря обтирал с руки слюни об улиточное говно?
Пихто обиженно скривился:
– Я от своей части договора не отказывался. Уговор был, что я расскажу, как добраться, а про показывание дорог речи не было. Все слышали, могут подтвердить.
Дружина синхронно кивнула головами, подтверждая.
– Так что, Костя, выполняй свою часть договора, – Пихто ехидно хихикнул, хлопнул в ладоши и исчез. Запахло серой.
– Вот чёрт! – вырвалось у Самойлова. – Надул, гад.
– С этими пройдохами завсегда так, не обращай внимания. Правда, не думал, что ты вот так, запросто, согласишься помогать чертям. У нас даже семена не проросшие знают, что с ними дела иметь – без зелени останешься.
– Да, совсем ты в лесу одичал, старик! – подсыпал соли Жбанов. – Так развести акулу бизнеса. Я даже речь потерял от такого ловкого трюка.
Злость в Константине закипала, как вода в кастрюле для пельменей.
– Ну, что собираемся на болотника? Пора показать нечисти нечистой с кем имеют дело! – воодушевил присутствующих воевода.
Сборы были недолгими. Федор с Ильей радовались, как дети перед покупкой долгожданной игрушки. Они шли и азартно обсуждали будущий переворот, план сводился в основном к словам: «оттопыримся», «оттянемся» и «оторвемся».
Потаенную лестницу нашли быстро, благо она находилась рядом с раскуроченной стеной. Самойлов заглянул в пустую комнату и вздохнул с тоской по любимой Василисе.
Однако, неожиданно для городских, дружина взбаламутилась и устроила бучу:
– Негоже богатырям лесным, даже перевороту ради, якшаться по тайным ходам. Мы – военные, прямые, шпионажу необученные, да и чести мало в таком перевороте, коли из-под Тишка действовать будем.
– Тогда нам нужно взвесить все за и против и хоть какой-то план придумать, – предложил Константин.
Жбанов сгонял в комнату для гостей и принес бочку с настойкой, рябиновой.
– На посошок?
Дружина радостно шмыгнула носами, доставая невесть откуда кружки. Настойка щедро разливалась по посуде.
– Ну, за удачу!
– За это стоит, – оживился воевода.
– А теперь обсудим детали на нашем тайном совете!
Спорили долго и жарко. Самойлов убеждал, что необходима разведка и стратегия неожиданности. Дружина твердо не соглашалась, требуя действовать по богатырски в отношении болотных чахликов.
В результате Жбанов, молчавший все это время, предложил разделиться: они с Костей по подземным ходам, а воевода с отрядом, по лесному – напролом.
Дружина одобрительно согласилась новому плану.
– Только люди вы здесь не местные, как бы в беду по незнанию не попали, – покачал головой Иваныч, – дам я вам с собой Илью.
Дубок, больше всех радеющий за открытое наступление, пригорюнился. Однако против приказа старшего по званию, не попрешь.
– Вот держи, – воевода протянул Жбанову свой щит. – У Кости природная защита от магии, а тебе друг мой, боевой, поможет. Чистый дуб с антимагическим заговором. Мне служил верой и правдой, и тебе сослужит.
– А почему у Ильи такого нет?
– Почто он ему? Этого дубка хоть дубиной, хоть магией долбани – результату никакого, – рассмеялся воевода, затем лицо приобрело серьезный вид и он добавил:
– Единственное, впотьмах пойдете, – Иваныч укоризненно зыркнул на Илью, – проводник ваш магии света не обучен. Безграмотен он. Говорила тебе матушка, учусь уму разуму, в жизни всяко сгодится. А ты? На печке лежать, да семы лузгать с девками из Березовой рощи.
Дубок зарделся, стыдливо шаркая по сорному полу лаптями сорок седьмого размера.
– А мы веревками обвяжемся и Илью вперед пустим. Не заблудимся!
– От сразу видать ученого человека с образованием! – похвалил Иваныч Константина. – Голова!
Парень возгордился и помчался в гостевую комнату через пролом в стене, на бегу споткнувшись о «лыжу» Ильи.
– Пардон, – извинился Константин и скрылся в поисках веревки.
Илья толкнул ближайшего дружинника локтем и, задумчиво глядя вслед удаляющемуся ученому, шепотом спросил:
– Слушай, что такое пердон?
– Сам что ль не чуешь?
– Ааа, понял!
Веревка не нашлась и сорвала гениальный план Самойлова. Но когда это мешало образованному человеку? Никогда. Поэтому было решено использовать постельные принадлежности. Вскоре отряд шпионов был обвязан порванной на лоскутки простыней.
Воевода с дружиной пожелали удачи и помчались к тронному залу по коридорам болотного Чертога. Троица оставшихся полезли на три этажа вверх по лестнице. Илья как-то сразу задал ускоренный темп. Хотел не пропустить веселье, если дружина быстрее доберется до Тофа. В результате Жбанов едва поспевал за лесным тарзаном, а Константин и вовсе болтался как на качелях в простыне, иногда вышибая искры из глаз, ударяясь лбом о невидимые ему выступы.
Илья оказался хорошим проводником. Всего лишь один раз заблудился, просто свернув не в то право.
Заслонку тоже нашли быстро, отодвинули и на богатырей тут же обрушился поток громкой музыки. Черт не соврал, тронный зал был как на ладони. Справой стороны отчетливо виделся трон, на котором развалил свое тучное тело Тоф. От мерзкой картины Федора и Константина перекосило. От трона в сторону зала стоял длинный стол, усеянный яствами. Над столом посередине висела клетка, с зубастым и волосатым чудищем. Константину вспомнился фильм про таких же монстров, там они назывались зубастики. В бессметном кино явно снимались родственники страшного существа, который бесновал за железными прутьями и обещал присутствующим мучительные страдания в виде отмщения за его заключение. Нечисть никак не реагировала на угрозы и с аппетитом поглощала угощение, не обращая внимания на мерзкие подробности их жестокой смерти.
И тут, наконец, Константин увидел Василису. Она с сопровождающими как раз подходила к дальнему краю пиршественного стола. Самойлов залюбовался ее милым, тонко очерченным серьезным личиком. Золотистые волосы, заплетенные в косу, были перекинуты через плечо. Наивные, румяные ямочки на щеках. Гордый стан и решительный взгляд в сторону болотника.
– Вот они! Пора действовать! – активировался Константин.
– Вперед! – оглушил товарищей Илья, благо гости его воинственного настроя не услышали из-за шума в зале и значительной доли хмельного в собственных организмах.
– Погодите вы! – осадил Федор. – Надо осмотреться. Да и Иваныча с подкреплением дождаться, втроем нам долго не продержаться против такого числа оппозиции.
Решили посмотреть.
Процессия во главе с лесовкой остановилась возле стола, совершенно не намереваясь присоединиться к праздничной трапезе. Тоф хотел обидеться, но не успел.
Зубастик, раскачивающийся в клетке, распахнул дверцу и, страшно оскалившись острыми зубами, бросился огромными прыжками к Василисе, с воплями:
– Теперь болотный червь я отомщу тебе на твоей зазнобе! Уха-ха!
На столе гремела посуда, нечисть падала с лавок, а Василиса спокойно стояла и смотрела на приближающегося монстра. Веселая музыка с затухающим писком скончалась. Константин задергался, собираясь идти спасать лесовку. Но Илья попридержал ретивого вояку, сказав, что «Хозяйка справится сама, неча обижать ее гордость в личном подвиге». За что получил похвальный взгляд от Жбанова.
Зубастику тем временем осталось два прыжка до горла лесной красы. В его намерениях никто не сомневался, так как он сам орал на все горло о том, какая расправа ждет Василису.
Лесовка взмахнула рукой и послала на зубастика заклятие чистоты, выкатив на край стола Бошу. Зубастик не успел затормозить и врезался в любимца Василисы, встретившись с ним губами. И тут все увидели, что злобный монстр оказался колобком женского пола. Чистые, золотистые волосы кокетливой волной спадали на румяное личико, глазки с длинными ресницами часто хлопали от удивления. Новая расцветка колобку определенно шла, делая ее милым и домашним питомцем.
– Привет! – сказал Боша, чем вызвал волну удивления от лесных жителей, ведь раньше он разговаривал только мысленно, и только с лесовкой.
