Текст книги "Ложь и честь (СИ)"

Автор книги: Ирина Геллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Сохранять прежнюю плотность огня. Точечное прицеливание по отдельным группам противника, – ответил координатор огня. – У нас другие указания. Наша главная задача не давать им выйти за пределы указанного сектора. Остальным займется легкая бронетехника и пехота.

* * *

– Говорит командир танка, – ожила система внутренней связи, ответив треснувшим глухим голосом офицера. – Идем на сближение. Приготовить для ведения огня вторичные орудия. Основную мощность перевести на дефлекторные щиты. Прикрываем и поддерживаем огнем ударные подразделения.

– Вас понял, господин. Ввожу соответствующие корректировки в модуль определения целей. Готовы к ведению огня.

– Принял. Ожидайте дальнейших указаний.

Тяжелые «Хорнунги», взревев мощными движками, снова медленно двинулись вперед. Широкие гусеницы с шипастыми траками прокручивались в грудах обломков и среди развалин, разбрасывая перемолотую каменную крошку. Из-за своего размера и веса сверхтяжелые танки не особенно разбирали дорогу среди городских руин, двигаясь напрямую к указанной точке, сметая оказавшиеся на своем пути развалины зданий и уцелевшие стены. Высокие корпуса с усиленной лобовой броней легко проламывались сквозь основания древних небоскребов, пробивая себе проход.

– Продвигаемся успешно. «Норды» выдвигаются к уцелевшим магистралям. Ведут бой с силами противника. Потерь и поврежденных единиц пока нет. – Согласно поступавшим на локаторы данным, штурмовые танковые части уже продвинулись вперед, по пути методично уничтожая отдельные отступавшие машины дикарей.

– Вынужден сменить курс. Эти кварталы могут рухнуть в любую минуту прямо нам на голову. Объедем по свободной трассе и вернемся на прежний маршрут, – доложил пилот танка по внутренней связи. – Сообщите остальным, чтобы случайно не обстреляли.

Танковое кольцо смыкалось, закрывая внутри себя участок городских развалин общей площадью больше шести сотен квадратных километров. По главным улицам, растянувшись длинной цепью, продвигались тяжелые танки, ведя огонь по любой цели, оказавшейся в зоне поражения, а за ними, во втором эшелоне, шли «Хорнунги», стреляя с коротких остановок по скоплениям кочевников.

Конвой распался на отдельные части буквально после первых выстрелов, понеся тяжелые потери. Как предположили офицеры контрольного штаба, это являлось одной из их оборонительных тактик, предполагавшей быстрое выход из зоны интенсивного обстрела. В какой-то степени она даже оказалась эффективной. Плотность перекрытий зон поражения от стрельбы дальнобойных орудий снизилась, приходилось накрывать все большую площадь, поскольку группы продолжали дробиться.

После этого тристанцы начали стягивать кольцо. Уже занявшим позиции группам пехоты поступило разрешение на ведение огня по всем целям, и мобильные отряды приступили к уничтожению отступающих. Началась банальная резня, в которой у дикарей не оставалось никаких шансов. Их примитивное вооружение и несовершенные визоры не могли ничего противопоставить снаряженной по последнему слову техники тристанской колониальной пехоте и выдвинутым на передний край подразделениям роботоризированных дивизий.

Отступавшие быстро оказывались под перекрестным обстрелом, а те, кто смог вырваться, натолкнулись на тристанские танки, стрелявшими сразу на поражение. Кому-то из дикарей повезло, и они еще могли спастись, бросив машины и попытавшись раствориться среди развалин. Малые группки дикарей пришлось бы отслеживать с помощью зондов, тратить время и ресурсы для тщательной слежки по всему окруженному квадрату и поиска возможных убежищ. Слишком затратно и сложно, чтобы баронат посчитал подобную операцию эффективной. Потому основной план строился на как можно более быстром уничтожении всех, кто оказался в ловушке.

Отслеживание отступавших кочевников в первую очередь шло по замеченным машинами, пытавшимся уйти из-под огня и либо покинуть поле боя, либо спрятаться среди развалин. Дроны, висевшие в небе, отслеживали каждую единицу, передавая ее координаты ближайшей группе колониальных войск, после чего следовало незамедлительное уничтожение. Теми, кто пытался уйти пешком, занималась высаженная с десантных челноков в указываемых точках пехота. А снайперские расчеты, размещенные на возвышенностях, действовали безошибочно, отстреливая убегавших словно подвижные мишени на полигоне.

Лишь отдельные группки выживших могли оказать хоть какое-то сопротивление, на некоторое время сдерживая продвижение карательных сил колониальных войск. Занявшие круговую оборону и с достаточной огневой мощью, они могли продержаться некоторое время под ударами отдельных групп колониальной пехоты, практически не имевшей тяжелого вооружения.

* * *

Аяк смотрела на все собственными глазами, но не могла поверить увиденному. Не в первый раз оказавшись на поле боя, она не представляла, что разрушительные возможности современного оружия могут достигать таких масштабов. Под артиллерийским и танковым огнем конвой погибал, не в силах даже просто защитить себя. Многоосные грузовые платформы и бронетранспортеры рвались как бумага от попаданий рельсовых и лазерных зарядов. Не обязательно было даже попасть под прямой обстрел: взрывы артиллерийских снарядов сминали машины, оказавшиеся в зоне поражения, ударной волной, убивая всех внутри резкими перепадами давления.

Она не успела. Всего лишь пары минут не хватило, чтобы добраться до машины Капитана и предупредить о новой опасности, нависшей над всеми. И даже если бы успела, вряд ли это уже могло что-то изменить. Проводник пытался сбежать в последние минуты, когда ловушка практически захлопнулась. Девушка ощущала себя животным, приведенным на убой и не подозревавшим об этом. Только когда мясник уже достал тесак, обреченная скотина задергалась, но уже не могла ничего сделать. В этот момент Аяк как никогда понимала чувства запуганного зверька, оказавшегося на бойне, эти чувства обреченности и отчаяния, сменявшиеся бессмысленными попытками вырваться.

Наполовину засыпанный обломками, смятый и разорванный ударной волной, у разрушенной стены остался и транспорт, к которому девушка была прежде приписана. Его снесло в сторону от дороги попаданием плазменного снаряда, угодившим практически в середину пассажирского отсека. Обугленные и изломанные тела несчастных, в тот момент находившихся внутри, раскидало вокруг покореженного корпуса и среди камней. Лица обгорели до самых костей и теперь только скалились безгубыми ртами с растрескавшимися от жара зубами куда-то в небо. Аяк оставалась благодарна только за то, что не узнавала в этих угольках ничего знакомого. Девушка знала практически всех с этой машины, больно было даже просто думать о том, что они погибли.

На улицу медленно въехал танк, смяв стоявший короб полуразрушенного здания. Тяжелая боевая машина, гремя траками по камням, ввалилась на старую мостовую, проламывая трескающийся керамит дорожного покрытия собственным весом. Выбросив струю отработанных газов из выхлопных решеток, танк развернулся на дороге, по пути раздавив гусеницами остатки сожженного легкого бронеавтомобиля. В глазах Аяк такая машина казалась в эти минуты огромной. Один из средних танков Тристанского бароната, предназначенный для массового производства, в такой комплектации снаряженный счетверенной лазерной пушкой. Рядом с ней из башни торчали стволы спаренного курсового пулемета и линзы визоров прибора наведения.

Под взглядом девушки, успевшей спрятаться за обломками, лазерное орудие закончило наведение и открыло огонь по невидимой для человека с такого расстояния цели. Счетверенная установка била практически без перерыва в скорострельном режиме, выдавая настоящий шквал лазерных лучей. Резкий и рвущийся звук энергетических залпов сливался в непрерывный рев, гремевший среди развалин. Эхо моментально подхватывало любой звук, повторяясь снова и снова, пока уже не гремело так, что закладывало уши. Аяк, зажав голову руками, спряталась за обломки, в шаге от тела ребенка, выгоревшего практически до костей. И внезапно разобрала, что именно он сжимает в тонкой ручке. Ее снайперскую винтовку.

Она осторожно потянулась, схватив за оплавившиеся ремешки и подтянув оружие к себе. Винтовка была раскалена так, что пластиковая отделка едва ли не проминалась под пальцами, а держать ее голыми руками не представлялось возможным. Прицел скис и оплавился, превратившись в бесполезную груду горелого пластика и стекла, так что девушка его оторвала, вырвав из креплений. Запасной прицел у нее всегда хранился в рюкзаке, как раз из-за того, что оптика была и остается вещью довольно хрупкой, а в бою случается всякое. Зато сама винтовка хоть и примитивна в плане конструкции, но надежна и живуча. Даже за все время, пока это оружие оставалось в руках девушки, ни разу не произошло ни перекоса заряда, ни осечки. Аяк надеялась, что и теперь винтовка ее не подведет.

– Всем, всем… Мы еще держимся… Если кто-то есть на частоте! Внимание! Противник может нас прослушивать! Всем! – общий канал конвоя внезапно проснулся, выплевывая в наушник остатки обрывающегося помехами сообщения. – Сигнал… прерывается… Пробивайтесь к местам встречи согласно плану «Омега». Не выходите на контакт без веской причины! Не сообщайте свои координаты!

– Проклятье! – Девушка, убедившись, что занятый своими целями танк не обращает на нее внимания, включила винтовку и облегченно вздохнула, убедившись, что та в порядке. Какие-то повреждения у нее все же были, но стрелять она еще могла. В такой ситуации это самое важное. Оплакивать павших можно будет потом, пока что важнее всего выжить и, по возможности, заставить врага пожалеть о том, что сам и начал. – Ладно, сейчас надо найти своих…

Остатки конвоя все еще пытались оказывать сопротивление, но их быстро уничтожали. Аяк старалась идти на звуки выстрелов, осторожно подбираясь к местам перестрелок, но первые два раза, когда уже подходила, успевала обнаружить только солдат противника, добивавших ее соплеменников. В полной броне, похожей на тяжелые доспехи, они действовали быстро и уверенно, контролируя поле боя, и не давали своему противнику ни единого шанса на спасение.

Аяк хорошо помнила, как воюют те же мутанты или гоблиноиды, даже если где-то умудряются достать нормальное вооружение. Единственный способ стрельбы, который они знали, состоял в том, чтобы отстреливать в сторону противника сотни патронов, накрывая шквальным огнем, при этом выкрикивая всевозможные ругательства и просто визжа от восторга, наблюдая собственную огневую мощь.

А те, кто противостоял в эти минуты уцелевшим защитникам конвоя, казались опытными и профессиональными солдатами. С их стороны шла стрельба короткими очередями, заставляя уцелевших бойцов вжиматься в укрытия, пока над головой со злобным свистом пролетали рельсовые заряды. Огонь не слишком частый, но крайне меткий. Любого, кто хоть на мгновение показывался из-за укрытия, практически сразу же сбивала пара прицельных попаданий.

Аяк смогла подобраться к полуразрушенному зданию, возле которого все еще шли бои. Там горело несколько подбитых машин из конвоя, пытавшихся пробиться на чистый участок автотрассы, и все вокруг усеивали тела невооруженных пассажиров и солдат охраны. Девушка подобралась со стороны разрушенного здания, в котором застрял засыпанный обломками бронетранспортер конвоя. Тяжелыми обломками машину, попавшую под рухнувшее здание, просто смяло и вдавило в землю. Из распахнутого бортового люка свисало тело в защитном костюме, простреленное насквозь в трех местах. Аяк, пробираясь мимо трупа, пригнулась под защитой обломков и, снова открыв частоту, попыталась найти переговоры тех, кто еще держал оборону в развалинах.

Одновременно с этим она установила винтовку и переключила прицел в режим поиска целей, пытаясь найти солдат противника. Заменив зарядную батарею, она с облегчением услышала звук сработавшего механизма. Оплавленный цветной диод не загорелся, но в прицеле появилась отметка заряда. Кем бы ни был человек, когда-то создавший это оружие, но девушка вознесла за него хвалу любому из богов, кто мог ее услышать в эти секунды.

В перекрестье практически сразу возникла массивная бронированная человеческая фигура, прикрытая штурмовым щитом. На его лицевой стороне был изображен чей-то горделивый герб с золотым грифоном на зеленом поле. Казавшиеся тяжелыми латные доспехи с угловатыми контурами и сочленениями были украшены золотыми полосками на гранях и слабо отсвечивали отблесками неровного света пожаров вокруг.

Силовое поле вокруг него чуть заметно поблескивало, принимая в себя попадания, каждый раз перехватывая заряды до того, как они бились о металл. Из бойницы щита торчал ствол винтовки, и позади еще можно было рассмотреть гребень шлема и задранную антенну общей связи.

Прострелить его защиту с первого выстрела девушка даже не надеялась, и потому прицелилась ниже, в ноги, в узкую щель, остававшуюся между мельмитолом мостовой и кромкой металла. Прозвучал выстрел, но пуля не дошла, перехваченная дефлекторным полем. Ругнувшись, девушка тут же упала на грудь, ближе к земле, а по месту, откуда стреляли, начали палить изо всех стволов. Пришлось спешно покидать позицию. Одного выстрела оказалось достаточно, чтобы ее местоположение сумели засечь.

Уже когда девушка снова ползла между обломков, закинув на спину винтовку, ее частоту кто-то все-таки сумел перехватить. В наушнике зашипели помехи, но сквозь них все же пробивались отдельные слова, складываясь в какое-то подобие предложений.

– Кто… на частоте? – Голос с таким качеством связи было не разобрать, но девушка понадеялась, что это кто-то из ее конвоя. Наречие, на котором они обычно разговаривали, имело много общего со стандартными языками, но при этом заметно отличалось, так что просто так подделать правильное произношение было далеко не просто.

– Это… стреляла… у бронетранспортера сейчас? – поинтересовался голос, и девушка сразу напряглась. – Нам нужна… помощь… срочно… долго не…

– Кто говорит? Это Аяк! – девушка решила спросить напрямую. Даже если их прослушивают, это ничего не даст противнику. – Кто говорит? Ответьте!

– Аяк? Ты жива? Это сержант Феррир! – словно специально для них канал стал на несколько мгновений чище, и речь зазвучала гораздо четче. – Аяк, мы собираемся отступать, если хочешь успеть, пробивайся сюда! Только быстро! Времени нет…

Девушка успела забраться внутрь просевшего полуразрушенного здания, осторожно продвигаясь дальше по опустившимся плитам и развалам, пока перестрелка шла совсем рядом. Защитников продолжали теснить, и она, понимая, что не успевает, подобралась к ближайшему оконному проему, устраивая винтовку среди обломков развалившейся стены. С такой точки открывался вид на поле боя, но она была гораздо ближе к позициям защитников.

Ее товарищей буквально вырезали. Тех, кто пережил первый обстрел и последующую погоню, и так оставалось немного, но под таким огнем количество выживших стремительно сокращалось. Аяк видела, как несколько невооруженных гражданских, в которых разглядела знакомую повариху с дочерьми, прятавшимися за спинами выживших бойцов охраны, перепугавшись происходящего, бросились бежать назад, вглубь развалин. Стоило им только показаться из-за укрытия, как прямо в эту кучку людей, оставив тонкий инверсионный след, ударила запущенная ракета. Яркая вспышка взрыва, и разорванные в клочья тела раскидало между обломков.

– У них реактивный гранатомет! – Заорал кто-то, но на звук обратили внимание не только товарищи кричавшего. Его позицию моментально накрыли перекрестным огнем, и туда следом прилетела еще одна ракета, испепелив и самого бойца, и его напарника.

– Матерь Небесная! Ну помоги же нам! Я не хочу сейчас умирать! – Прошептала девушка, успев сделать всего лишь пару выстрелов, прежде чем снова пришлось менять позицию. Их прижали очень крепко, и шансов, что всем получится выбраться, почти не оставалось. Продолжавший гореть остов грузовика был тому прямым доказательством, и никто не знал, что с остальным конвоем – получилось ли у них отбиться, или же они в еще худшем положении.

В прицеле снова оказался один из солдат противника, закрытый щитом и медленно продвигавшийся вперед под вражеским огнем, но в этот раз он уже повернулся к ней боком, большая часть тела была открыта для снайпера. Не колебаясь ни секунды, девушка спустила курок. Пуля снова ударила в дефлекторный щит, ослабленный при перестрелке, и смогла его пробить. Броня выдержала попадание, но от удара человек все равно повалился, потеряв равновесие.

Попытка добить не увенчалась успехом: его тут же закрыли щитами товарищи, и Аяк пришлось стрелять по каждому, кто попадал в прицел, но без толку. Хорошая броня, штурмовые щиты и дефлекторные поля защищали солдат противника, пулевое оружие тут было бесполезно. Ее выстрелы вызывали только вспышки в защитных полях, либо же с визгом рикошетили от брони. И все же она разряжала в них весь имевшийся боезапас, надеясь хотя бы отвлечь их внимание и помочь остальным, пока не увидела появившегося гранатометчика, Под прикрытием бойца со штурмовым щитом, стрелок присел на одно колено и прицелился точно в ее сторону. Аяк среагировала как раз в тот момент, когда из ствола реактивного гранатомета вылетел фугасный заряд. Бросив винтовку, девушка отпрыгнула в сторону, рефлекторно собравшись. Взрыв все равно отбросил ее еще дальше, но кости вроде остались целы.

Тяжело хрипя и едва дыша отбитыми легкими, девушка приподнялась на локтях, чувствуя, как в фильтр шлема забивается запах горелой одежды. Края ее защитного комбинезона все еще тлели, зацепленные взрывом. Вслушиваясь в собственные ощущения, она с трудом встала на колени, пытаясь унять гул в голове. Перед глазами все затянуло кровавой пеленой, и только глубоко в голове стучала мысль, что именно в эти минуты кто-то идет ее добивать.

Она видела чьи-то размытые силуэты, показавшиеся впереди, и потянулась за пистолетом. В голове все гудело и ходило ходуном, так что даже кобуру она сразу раскрыть не смогла. Мысли двигались медленно, словно капля варенья, стекающая по стеклянному боку банки, и Аяк почему-то вполне равнодушно подумала, что теперь ее убьют, а она даже и выстрела в ответ сделать не сможет. Девушка все никак не могла сфокусировать зрение, но все же подняла оружие, целясь в быстро приближающиеся силуэты. Они не походили на тех, кто был виден в прицеле винтовки, но мысль дошла уже после того, как Аяк навела пистолет. Палец в последний миг замер на спусковой кнопке.

Раздались выстрелы, только стреляла не она. Одна из фигур в нескольких шагах от нее отлетела назад, другой вмиг снесло верхнюю часть тела, только брызнули кровавые ошметки. Другие фигуры вскинули оружие, стреляя в кого-то за спиной девушки. По каналу, подключенному в наушнике, что-то кричали, но она никак не могла вычленить отдельные слова. Руку с пистолетом отбили в сторону, а саму Аяк схватили за плечи и куда-то потащили. Кажется, она даже на несколько мгновений потеряла сознание.

Во всяком случае, следующий момент, оставшийся у нее в памяти, запомнился тем, что в шею что-то вкололи, и девушка почувствовала боль от иглы. После чего мир сразу стал ярче и четче. К ней обращались. Она слышала чей-то смутно знакомый голос.

– Эй, ты меня вообще слышишь?! – голос доходил как через толстую подушку, едва пробиваясь, и был словно размыт эхом. Девушка в этот момент отстраненно подумала, что еще немного, и ее мозг бы полез через уши. С трудом кивнув головой, что тут же отдалось сильной болью, Аяк сосредоточила взгляд на своем спасителе.

Халтея, одна из бойцов ударной группы каравана, считавшихся самыми сильными и несносными из всех, рискнула собой, чтобы вытащить снайпера из-под огня. Она была из расы рептилий, похожа на человека, но с толстой чешуей вместо кожи и змеиным лицом. Всегда было странно наблюдать, как Халтея говорит на общем языке и кончики ее губ странно двигаются, пытаясь выговорить все необходимые звуки. Теперь она схватила Аяк за плечи и снова довольно грубо встряхнула: – Слушай! Мы должны валить отсюда прямо сейчас! Нас там рвут на куски! Если не можешь идти, мы тебя бросим!

– Но остальные…

– Там еще кто-то выжил, но помочь им уже не сможем. Слишком неравны силы… – Халтея отрицательно покачала головой. – Надо спасать тех, у кого есть еще хоть какой-то шанс.

– Эй! Они уже здесь! – выкрикнул один из солдат, высунувшись из-за своего укрытия и открыв огонь. Почти в то же мгновение его пробил насквозь рельсовый заряд. Верхняя половина тела, перевернувшись в воздухе, упала в паре метров от нижней части. Крик оборвался, едва успев начаться.

– Все! Валим! – Халтея тоже поднялась и махнула рукой остальным. Те, кто еще мог двигаться и не настолько испугался, чтобы парализованным от страха смирно ждать смерти, собрались здесь, под ее руководством. Около десятка вооруженных бойцов и ни одного гражданского. Кто-то даже помог Аяк подняться и сунул в руки короткоствольный автомат кустарной сборки с мятым прикладом и прямым магазином. Девушка, понимая, что ее ждать не будут, сжала зубы, пытаясь сохранить тот же темп, что и у остальных. Введенное лекарство еще действовало, и она чувствовала себя все лучше с каждой секундой. Что именно за стимулятор ей вкололи, девушка не интересовалась, но это ее и не волновало.

Халтея выбрала единственное правильное решение – отступить через развалины ближайших зданий, откуда еще не вели огонь. Тяжелые просевшие стены из бетона и кирпича могли укрыть от снайперов противника, а в узких, засыпанных обломками коридорах негде было развернуться солдатам в тяжелой броне и со щитами. Легко вооруженным кочевникам гораздо легче пробираться среди этих развалин, оставляя за собой на прощание несколько растяжек.

Аяк полностью сосредоточилась на дыхании, стараясь держать ритм. Перед глазами мелькали пятна фонарей, выхватывавшие куски истрескавшихся стен и просевших потолков, готовых в любой момент рухнуть. Ног девушка практически не чувствовала, лишь с облегчением каждый раз ощущала, как подошва сапога касается пола. В неровном свете нашлемного фонаря мелькала спина шедшего впереди товарища с нашитыми прямо на защитный костюм элементами брони и закрепленным автоматом. Куда именно они направлялись, Аяк не хотела и думать, как не хотела и думать обо всем, что должно происходить вокруг. О том, что могло произойти с остальным конвоем, живы ли те, кого она считала друзьями и товарищами, сколько машин смогло уйти из-под обстрела и где они могли перегруппироваться. Впереди оставалась спина товарища, и только за нее девушка и цеплялась взглядом.

Не потерять этот подвижный силуэт, так и норовивший выскочить из пятна света ее фонаря, а все остальное Аяк старалась выкинуть из головы.

Группа вышла на открытое место, оказавшись в похожем на колодец внутреннем дворе здания. Когда-то его сверху закрывал стеклянный купол с металлическим каркасом. Теперь же от него остались только ржавые обломки и груда острых как лезвия осколков внизу. Одной стороны колодца не было, вместо нее остался огромный пролом, созданный упавшими обломками другого небоскреба, смявшими стены и перекрытия как тонкую бумагу.

Бойцы продолжали идти по открытой галерее на уровне центральных этажей, растянувшись короткой цепочкой. По левой стороне оставались дверные проемы, заваленные обломками или же с пустыми комнатами, где из-под облезшей отделки вылезали старые бетонные стены. А с правой – открытое пространство, куда едва добивал свет фонарей, из такого же серого и гнилого бетона, с выпотрошенными пустыми помещениями. Широкая галерея, где они оказались, когда-то предназначалась для прогулок и отдыха, как подумала Аяк, оглядываясь по сторонам. В свете фонарей еще проскальзывали пластиковые скамейки, покрытые толстым слоем пыли и бетонной крошки, и мелькали горшки с пересушенной землей. Под ногами скрипела старая тротуарная плитка, ломавшаяся под толстыми подошвами сапог.

Выстрел прозвучал как гром среди ясного неба. Один из бойцов отлетел в сторону, сбитый с ног прямым попаданием, и ударился в стену, оставив там яркие кровавые росчерки, блеснувшие в свете фонаря. Никто даже не успел сразу понять, что произошло, но Халтея первой кинулась к ближайшему укрытию.

– Снайпер! – ее истошный крик заставил остальных опомниться, но слишком поздно. Прямо сквозь стену проломился один из солдат противника, выставив вперед штурмовой щит с перегруженным дефлектором. Обломки разлетелись в стороны, а оказавшийся на его пути охранник каравана от удара перелетел через перила и рухнул вниз. Тристанцы уже были здесь, твердые, как и прежде, в своем желании никого не выпускать живым из захлопнутой ловушки.

Сверкнул силовой клинок, и человек, бежавший перед Аяк, развалился пополам, разрубленный от правого плеча до левого бедра. По инерции тело качнулось вперед и рухнуло, продолжая заливать кровью все вокруг. Девушка, замерев, в ужасе смотрела на эту металлическую фигуру, нависшую над ней. С близкого расстояния были видны детали, какие нельзя разглядеть даже в оптический прицел. Небольшие сколы и вмятины на броне, крепления, разноцветные точки визоров за внешним забралом шлема и едва различимый гул работающего поля силового клинка. Будучи в штурмовой модели боевого костюма высотой почти в два с половиной метра, солдат колониальных войск Тристанского бароната возвышался над снайпером кочевников, буквально давя ее свой массой.

Придя в себя, Аяк вскинула автомат, разряжая магазин буквально в упор, но пули исчезали, превращаясь в яркие вспышки при контакте с дефлекторным полем. Девушка едва успела среагировать, когда тристанец замахнулся снова, и отпрыгнула в сторону, а там, где стояла секунду назад, прошло силовое лезвие клинка. Она умела драться в рукопашных схватках и считалась даже далеко не самым последним бойцом в караване, но сражаться с закованным в полную боевую броню противником ей прежде не приходилось. Ее нож, единственное имевшееся при себе оружие ближнего боя, вряд ли смог даже поцарапать многослойный внешний сталепласт доспеха, поэтому приходилось только уворачиваться и надеяться, что противник однажды ошибется.

За спиной солдата бароната уже появились его товарищи, вооруженные стрелковым оружием, с ходу открывая огонь. Двоих кочевников, пытавшихся помочь Аяк и в этот момент оказавшихся на открытом месте, расстреляли сразу, превратив в кровавые лоскуты быстрее, чем те успели даже закричать. Девушка понимала, что шансов у нее не остается, и последней надеждой оставался немедленный побег. Затравленно оглянувшись на тристанцев, она вскочила на перила и спрыгнула вниз, в темноту этого похожего на колодец двора. Неожиданный маневр смутил ее противников, дав ей достаточно времени на самоубийственный прыжок. Выпущенные вслед пули засвистели уже над головой.

В воздухе девушка перевернулась и отстрелила висевшую на поясе кошку с катушкой. Металлический крюк вцепился в гнилую бетонную стену, и трос, быстро закончившись, натянулся и рванул ее вперед. Аяк испугалась, что позвоночник не выдержит такого, но из-за рывка она влетела точно в такую же галерею двумя этажами ниже, едва не ударившись головой об обломки перил. Расстегнув ремень, она по инерции пролетела вперед и едва успела собраться перед ударом.

Прокатившись по каменному полу и ребрами собрав все валявшиеся там обломки, девушка уже успела решить, что в ее теле просто не осталось ни одной целой кости, все отбито и перемолото в труху. Сжавшись, она пыталась отдышаться, пока в голове все гудело и медленно кружилось вокруг своей оси. Сверху еще раздавались выстрелы, кто-то кричал, потом что-то взорвалось, после чего стало неожиданно тихо. А потом, спустя буквально несколько секунд, снова началась стрельба даже интенсивнее прежнего. Кто-то из ее товарищей еще был жив и пытался отбиваться. В абсолютной тишине каменных и бетонных развалин каждый звук моментально усиливался эхом в десятки раз, разносясь по этажам снова и снова.

– Всем! Внимание! Всем, кто есть в квадрате! Всем, кто есть в квадрате! Мы стоим в точке Б-три! Мы еще здесь! Бросайте все и бегите сюда! Если хотите жить, бегите сюда! У вас есть еще пять минут, после этого мы уезжаем! Быстрее! Спасайте собственные жизни и жизни своих товарищей! – срывающийся в истерику голос раздался в гарнитуре ее шлема как удар молотом по голове. Он звучал как смертный приговор, наполняя сознание страхом и паническим ужасом перед неизбежностью.

Все становилось понятнее. Конвой разгромлен, основные силы охраны уничтожены или рассеяны. И уцелевшие теперь рисковали собственным жизнями, пытаясь собрать выживших, кого еще можно, и спастись, бросив все остальное.

В этот момент Аяк как никогда прежде ярко поняла, что очень хочет жить. Не хочет умирать здесь, в этих развалинах, где нет ничего, кроме вечно голодных мутантов. И даже эти твари теперь разбежались, напуганные сражением. Ей ясно представилось, как ее тело, простреленное удачным выстрелом из рельсовой винтовки, так и будет дальше валяться среди камней, пока не истлеет и не превратится в скелет, обтянутый обрывками защитного костюма. Дыхание участилось, вместе с кислородом вгоняя в кровь все больше адреналина.

Противное липкое чувство паники вцепилось в душу, не позволяя нормально мыслить и думать. Последняя мысль, зацепившаяся за сознание, заставляла бежать. Бежать на зов сигнала, еще дающего надежду. Последнюю паническую надежду выжить, несмотря ни на что.