Текст книги "Видишь принца - целуй! И так восемь раз (СИ)"

Автор книги: Ирина Дарсеньева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

* * *

За удаляющейся парочкой из толпы напряженно следил капитан Больдо Гунари, который охранял легкомысленного принца и в халифате. Капитана раздирали противоречивые чувства – он все не мог решить, стоит ли проследовать за охраняемым объектом или позволить молодежи выбить клин клином без отеческого пригляда представителя спецслужбы?

* * *

...Поцелуй был томительно-нежным, и, пожалуй, лучшим на Астре. И прервался самым неожиданным образом.

– Ну вот, – нарочито громко огорчилась Аглая, вывернувшись из-за угла, да не одна, а с Кюримом на буксире, – стоит только отойти на минутку, как она начинает целоваться с вампирами. А в Зале Ожидания что про них говорила! Нет, и не просите, повторять при всех не буду.

Полина, ничуть не смутившись, оглядела подругу, заметила у нее в руках веточку с розовыми цветочками и патетически произнесла:

– РододЕндрон, рододЕндрон!

Пышный цвет оранжереи,

Как хорош и как наряден

Ты в руках вертлявой феи!

Аглая взглянула на подругу, на подаренные Тонатом цветы и сочла необходимым обидеться.

– Чего я такого сказала? – пошла на попятную Полина. – Это Афанасий Фет. – Потом осознала, что на терассе, кроме Аглаи, присутствуют и другие лица, и поспешила добавить: – Знаменитый руаский поэт.

Впрочем, старалась она зря – Аглая точно так же, как и иномиряне, не была знакома с творчеством незаконорожденного сына австрийской гувернантки Каролины Шарлотты Фет. Несмотря на его присутствие в школьной программе. А рододендрон честно считала азалией.

В отличие от Полины, Фейн почувствовал себя неловко и, поцеловав ей на прощанье пальцы, поспешил исчезнуть. Студентка задумчиво проводила его взглядом и на всякий случай – ну, мало ли? – взглянула на квестометр. Увы, количество светящихся бусин на нем не увеличилось.

* * *

Оказавшись наконец в своем кругу, актеры решили, что хорошего помаленьку и пора и честь знать – оставалось только подхватить по дороге Мирика. Поторапливала всех Аглая – ей так и не удалось углядеть в посольском дворе Димку. Это обстоятельство девушке активно не нравилось, поскольку территория, что называется, простреливалась вдоль и поперек и не то что лосю, суслику спрятаться было негде. Разве что Димке вздумалось посидеть на крыльце – с террасы оно не просматривалось.

Приятели спустились на первый этаж и принялись крутить головами по сторонам. Но юный менестрель как сквозь землю провалился.

– Я видела, как он говорил с дипломатами из Ньюкакасла, – пояснила подошедшая Чара. – Кстати, откуда ваш парень знает люпинский язык?

– Люмпенский? – не расслышала Полина. – Да кто ж его не знает! Но Мирик, по-моему, матерно не выражается. Во всяком случае, при мне ни разу такого не было.

– Да не люмпенский, а люпинский, – с чувством превосходства поправила ее Чара. – Язык оборотней, на нем говорят в четырех провинциях Ньюкакасла.

– Здесь есть оборотни? – оживилась Аглая. – Я хочу их увидеть.

– Давай сначала Мирика увидим, – жестко пресекла ее порыв Полина. – Что-то мне его отсутствие совсем не нравится. Чара, вспомни, он все время был с оборотнями?

– Нет, кажется. Вроде бы потом его какой-то мужчина вызвал на улицу. Высокий такой, бородатый...

– В рубахе до пят? – с обмирающим сердцем уточнила Аглая.

– Ну да, – неумолимо продолжала Чара. – Похоже, что из этих, как их, джактихов.

– Проворонили! Бежим скорей на улицу!

Гурьбой вылетев в дверь, артисты едва не столкнулись с Димкой, который, прогуливаясь между клумб – не все они пережили эту встречу, – стал свидетелем короткой драки и наглого похищения. Теперь лось недуром ломился в помещение, чтобы пробить тревогу. В посольство его не пускали четверо дюжих лакеев с испуганными глазами. Увидев своих, Димка возмущенно замычал.

– Они свернули за угол, налево. Малиновый шелковый паланкин с шестью носильщиками, – перевела его мычание спутникам Аглая и наткнулась на недоуменные взгляды Кюрима и Чары. После чего торопливо добавила: – Я успела заметить.

Полина, не нуждавшаяся в переводчике, сразу же подобрала юбку и рванула в указанном направлении. Лось подхватился за ней, и за пару минут всеобщей растерянности они успели убежать далеко вперед. Аглая проморгалась и помчалась следом. Кюрим завертел головой по сторонам и, приметив на другой стороне дороги стражника, быстро захромал в его сторону. Чара осталась хлопать глазами у стен посольского городка. Участвовать еще и в погоне за джактихами было для нее слишком. Странные знакомства, суматошный день.

* * *

Перед закатом жители центральных улиц Бахри увидели диковинное зрелище. Посреди мостовой, грохоча копытами, скакал диковатого вида лось. На шее его болталась огромная, сбившаяся на бок, не очень чистая цветастая шаль. За лосем, не уступавшим в скорости лучшим скаковым верблюдам Каракумата, гигантскими прыжками неслась длинноногая блондинка в доферском национальном костюме. Сзади, отстав шагов на десять, но тоже очень целеустремленно, бежала низенькая черноволосая девушка с разлохматившейся длинной косой. Одета малышка была тоже в доферский костюм, ее маленькие ножки в зеленых шароварах так и мелькали из-под широкого, с боковыми разрезами, подола, на груди из стороны в сторону моталось массивное ожерелье. За ними, безнадежно отстав, бежал отряд городской стражи.

Стражники уже почти скрылись из вида, когда на дороге появился последний участник необычного забега – ярко одетый мужчина средних лет. Причина его отставания была видна с первого взгляда – бегун сильно хромал.

Странная компания неумолимо приближалась к плотно закрытому паланкину нарядного малинового цвета, который без видимых усилий несли шестеро крупных мужчин.

Лось с разбегу ударил рогами в заднюю стенку паланкина.

Столкновение оказалось фатальным для всех его участников.

Носильщики покатились во все стороны, как кегли, паланкин развалился, и из него высыпались на мостовую потрепанный бесчувственный юнец и солидный длиннобородый господин. У лося же отломился кусок левого рога, чего, впрочем, в пылу схватки никто не заметил.

Бородатый живо поднялся на ноги и приказал носильщикам подобрать своего бывшего соседа по паланкину. Подоспевшая блондинка попыталась помешать, кинулась к распростертому на дороге парню и получила от господина по лицу. Увидев это, малышка на бегу стянула свое ожерелье, раскрутила его в руке и, выкрикнув непонятную фразу: "Получи, фашист, гранату!" метнула в сторону драчуна. В воздухе ожерелье развернулось, превратившись в компактную, усеянную металлическими шариками сеть, которая плотно наделась бородачу на голову и, видимо, порядочно его оглушила. Не проронив ни слова, мужчина рухнул навзничь.

Подбежавший отряд городской стражи застал эпическую картину. На земле среди обломков паланкина валялся полный господин в рубахе до пят, голова его была полностью закрыта какой-то сеткой с бусинами – наружу торчала только длинная растрепанная борода. Вокруг поверженного бегала невысокая девушка с черной косой и с наслаждением пинала по разным частям тела, норовя попасть в зад. Разъяренный лось с обломанным левым рогом не подпускал к избиваемому топтавшихся неподалеку здоровенных носильщиков. Парни явно не знали, что предпринять – то ли отбивать выбывшего из строя хозяина, то ли спасаться бегством.

В стороне от них, весь в пыли, лежал крупный подросток лет пятнадцати. Костяшки пальцев его были разбиты, как после хорошей драки, от рубашки оторван рукав. На лице и руках красовались несколько свежих ссадин, явно полученных при падении из паланкина. Голова пострадавшего покоилась на коленях красивой блондинки с расстроенным лицом. Под левым глазом красотки начинал наливаться фиолетовым цветом здоровенный фингал.

Малышка на минуту оторвалась от своего кровожадного занятия и прикрикнула на блондинку:

– Ну что ты тупишь! Доставай "Трезвую голову"! Его же явно опоили!

– Может, ты перестанешь наконец пинать гада? – нервно спросила у нее блондинка, зачем-то расстегивая манжет на уцелевшем рукаве потерпевшего. – Иди лучше Мирику руку подержи.

– Не перестану! Сейчас стража перестанет на нас таращиться и отберет его! А я этого козла еще хорошенько не отпинала!

На этих словах стража очнулась, но сразу отбирать жертву у разъяренной малявки не стала, а принялась вязать деморализованных носильщиков. Один из стражников при этом все время оглядывался на блондинку, недоумевая, откуда она собирается доставать какую-то голову и где у этого достойного трезвенника все остальные части тела.

Но так ничего и не дождался.

Пользуясь возникшей суматохой, какой-то предприимчивый прохожий попытался прихватить "на сувениры" валявшийся в пыли обломок лосиного рога, но был грубо обруган подоспевшим Кюримом.

Комендант заявил, что это вещественное доказательство, которое должно быть приобщено к делу.

На самом деле на предмет спора у него были личные планы – Кюрим собирался пристроить рог в небольшой музей при актерском общежитии.

Там уже, среди прочего, хранились стоптанные пуанты звезды императорского балета Вайореля Великолепного, побывавшего на гастролях в Бахри два года назад, и скатанный в бухту собственный кюримовский канат, с которого он когда-то так неудачно сверзился в театре комиков и мимов. Созерцание последнего экспоната доставляло бывшему канатоходцу какие-то извращенное удовольствие, и не менее двух раз в десятидневку он приходил в музей себя жалеть.

* * *

Полинины манипуляции с «Трезвой головой» наконец дали результат, и Мирик открыл глаза. При этом благодетельница чуть не обзавелась фингалом и под вторым глазом – едва очнувшись, юный менестрель сразу же принялся размахивать во все стороны пудовыми кулачищами.

– Ну спасибо тебе огромное, Мирик, – сказала Полина, с трудом увернувшись от такого подарка. – До чего же неблагодарные создания эти мужчины!

– Я благодарный, – поспешил заверить юный менестрель, наконец заметивший обломки паланкина и повязанных джактихов. Увидев, что парень пришел в себя, стражники подозвали его к себе. Держась за поясницу, как старый дед, Мирик уковылял давать показания.

Полина, в крови которой все еще кипел адреналин, тем временем нашла себе новую жертву. Ею оказался Димка, по неосторожности повернувшийся к актрисе обломанным рогом. Печальное зрелище усугубляла грязная, а местами уже и дырявая шаль, все еще болтавшаяся на могучей шее.

– У тебя что, кальция в рогах не хватает? – набросилась на лося Полина. – Ты стал похож на уголовника. Как мы теперь будем выступать?

– Не знаю, – растерянно протянул Димка. И, подумав, добавил: – На оба вопроса.

– Не нападай на Димочку, – заступилась за парня подошедшая на звуки скандала Аглая. – Он сегодня вел себя как герой. И вообще, это ты еще себя в зеркало не видела.

– Что?!

– Фингал под глазом не хочешь? А на Мирика вообще без слез не взглянешь, какой он весь ободранный. Придется мне, наверное, одной выступать. Или на пару с Кюримом. Я буду петь частушки на базаре, а он обходить публику с шляпой. В театре-то нам без лося делать нечего.

– А мы?

– А вы втроем пойдете милостыню собирать. И не берусь судить, кому еще больше подадут.

– Тогда мы и Кюрима с собой возьмем, – развеселилась Полина, во всех красках представившая себе эту инвалидную команду.

– Вам смешно, – промычал Димка, – а у меня этот рог, наверное, вообще больше не отрастет. А вдруг, когда мы домой вернемся, я зуба не досчитаюсь?

– Да не-е, – Полина на минуту задумалась, – рога у лосей это как у человека волосы, сменяемая часть организма. В крайнем случае, окажешься плешивым.

– Димочка, она шутит, – поспешила успокоить будущего стоматолога Аглая, исподтишка показывая разошедшейся подруге кулак. – Стена обещал, что наш квест обойдется без членовредительства. Думаю, ему можно верить.

– Кстати, о нашем квесте, – посерьезнела Полина. – До Дней Единения осталось меньше трех суток. Надо за это время привести себя в порядок. А то нас могут и в храм не пустить.

– А вот и нет, – возразила Аглая. – Ты что, забыла, у них же в храмах как раз всяких разных потерпевших и привечают. Наша группа будет вне конкуренции.

– Потерпевших, а не гопников с обломанными рогами и фингалами, – проворчала не желающая соглашаться с очевидным Полина. – Короче, мне компресс под глаз, Димке обломанный рог заполировать, чтобы все думали, как будто так и было, Мирика ...Мирика намазать зеленкой.

– Где бы ее еще взять в местных пампасах, – проворчала Аглая., отчетливо понимая, что полировать лосю рога придется ей, как самой здоровой.

* * *

На следующий день Кюрим не вышел из своей комнаты. У бывшего канатоходца зверски разболелось колено – беготня за джактихами не прошла для его калечной ноги даром.

Народный дуэт узнал об этой беде только к вечеру, и то случайно – услышав разговор в коридоре общежития. Девушки, прихватив Мирика, тут же отправились проведать болящего. Комендант полусидел на диване с ярко-желтой обивкой, обложенный розовыми, с желтой же прострочкой, диванными подушками, и дергал щекой, пытаясь не показать, как ему больно. Рядом на тумбочке стояла масса пузырьков и кувшинчиков с какими-то притирками и припарками. Посетители поохали и быстренько свернули визит, понимая, что болезному совсем не до них.

В свою комнату девушки вернулись задумчивыми – перед глазами стояло перекошенное от боли лицо товарища по актерскому цеху.

– Слушай, а давай попробуем Кюрима вылечить, – не выдержала наконец Аглая. – Ну, как Лаодику? У тебя же что-то такое было на артефактнике.

– Быстрые Ноги? Есть такая бусина. Только не получится ничего. У Лаодики не было особых органических повреждений, а у Кюрима кость, скорее всего, неправильно срослась. И непонятно, что произойдет, если мы браслет на нем активируем. То ли примется быстро бегать на хромой ноге, то ли кость начнет корежить и выпрямлять. Ты представляешь, какая это боль? И как мы объясним такое свое "лечение"?

– А мы скажем, что мазь редкую привезли из Руасии, – школьница залезла в рюкзак и продемонстрировала Полине почти пустой тюбик крема для рук, – вот, осталось на донышке. Ногу ему натрем, только, скажем, потерпеть надо.

– Аглая, ты что? – Полина с укором взглянула на подругу. – Совсем берега потеряла? Карим же восточный, к тому же средневековый мужчина, а ты ему коленку собираешься растирать.

– Тогда Мирика попросим!

– Ага! Еще лучше придумала. У Мирика после того, как к нему с грязными саксаульными предложениями приставали джактихи, наверняка психотравма, а ты хочешь, чтобы он массировал коленку мужику?!

– Ну тогда... Ну тогда пусть Чара натирает, у них ведь, кажется, все чики-пуки?

– Это у тебя сейчас все будет чики-пуки, и даже, скорее всего, без чики, – разозлилась Полина. – Ты Чару после посольства видела? Вот и я нет.

– Тогда давай позовем того красивого офицера, солдат которого мы учили паджерскому языку. Он Кюриму то ли друг, то ли родственник.

– А вот это дело! И пойдем за ним прямо сейчас – пока у Кюрима все так болит, он и не заметит еще немного боли. Ну, на это можно рассчитывать. Наверное.

* * *

К счастью, несмотря на вечер, Абдульмутать оказался в казарме – и довольно легко дал себя уговорить. За ним увязался еще один офицер, назвавшийся Шихафуддином – Полина узнала в нем одного из тех, кого неделю назад – а кажется, прошла вечность! – обучала паждерскому языку. По дороге самозваная лекарка с тщательно запудренным, но вполне различимым фингалом под глазом объяснила мужчинам, что пациента, возможно, придется держать, исход лечения неизвестен, но хуже точно не будет, так что попробовать стоит.

Офицеры со значением переглянулись между собой. То, что девицы полны сюрпризов, они поняли еще при первом знакомстве.

– А моего друга вы попутно излечить не попробуете? – внезапно на что-то решившись, проговорил Абдульмуталь. – У него после ранения плохо слушается рука.

– Не знаю, – Полина мысленно застонала, и голос ее сделался не слишком любезным. – А где ваш калечный друг?

– Главный советник начальника тайной стражи Шихафуддин Аюб, к вашим услугам, красавица! – чуть шутливо поклонился навязавшийся в компанию офицер.

Никаких внешних признаков травмы ни на одной из его верхних конечностей заметно не было.

– Ну, если подопытный здесь, можем попробовать! – сердито проговорила актриса, которой стало неловко за свою грубость. Вот еще навязались пациенты на ее голову! – Но ничего не гарантирую, кроме того, что будет больно. И, пожалуйста, больше никому не говорите, мази у нас осталось на донышке.

Почти не глядя на дорогу, девушка лихорадочно размышляла, что может случиться с этим Шихафуддином от артефакта "Крепкий Кулак". И пришла к выводу, что то же самое, что с Кюримом от "Быстрых Ног". То есть неизвестно, что. Оба артефакта Полина применяла один единственный раз – в Сигошаре в клубе "Влажная выпивка". Вампирам понравилось! Девушка нервно хихикнула. Да будь что будет! Да, и придется все-таки Мирика звать, чтобы держал пациентов, которые размножаются просто в геометрической прогрессии!

– Может, в арифметической? – поддела подругу Аглая, и Полина поняла, что последнюю фразу произнесла вслух.

– И в арифметической тоже!

– Если вы собираетесь звать подмогу, чтобы держать меня во время попытки излечения, то это совершенно излишне, – вступил в разговор советник старшего начальника как его там дальше и выпятил грудь колесом. – Я умею терпеть боль!

Девушка оценивающе посмотрела на бахвала: "Вот с тебя-то мы эксперимент и начнем".

Мирика все-таки прихватили – Полина не собиралась идти на поводу у всяких хвастунов.

* * *

Если Кюрим и был удивлен валившейся к нему на ночь глядя компании, то виду не подал. В комнате, не рассчитанной на такое количество гостей, сразу стало тесно. Наконец все расселись – Мирику, как самому молодому, пришлось пристроиться на подоконнике, – и Полина приступила к объяснениям.

– Кюримчик, мы с Аглаей обнаружили в своих вещах мазь из Руасии, она очень хорошо помогает при травмах и ушибах. Мы эту мазь на всякий случай в дорогу брали, а потом совсем про нее забыли. Сейчас проверим ее действие вот на этом добровольце, и если с ним ничего не случится, попробуем вылечить твою ногу.

– Да что вы, девчата, зачем такие хлопоты, отлежусь, через несколько дней само пройдет, – смутился Кюрим, искоса глядя на "добровольца" и совершенно не понимая, почему для того, чтобы намазать его многострадальную ногу еще одним каким-то снадобьем, понадобилась целая делегация.

Шихафуддин на провокацию не поддавался и с улыбкой подкручивал ус здоровой правой рукой. Полина решительно направилась к подопытному пациенту, устроившемуся в единственном кресле.

– Ну-с, показывайте, где у вас проблема?

Офицер молча закатал рукав богатой, темно-синего шелка, рубахи.

Полина нервно сглотнула.

Рука мужчины пониже локтя была испещрена грубыми фиолетовыми шрамами в стиле "нет живого места". Тренированное воображение сразу же подсказало актрисе, как все это могло выглядеть сразу после ранения. "Это куда же надо было засунуть руку, чтобы добиться подобного результата?", – ужаснулась девушка, но никаких вопросов задавать не стала, а попросила пациента покрутить запястьем и пошевелить пальцами. Похоже, никаких фатальных повреждений у офицера не было, а нормально владеть рукой мешали стянувшие и перекорежившие мышцы и кожу шрамы.

Полина мысленно перекрестилась и начала раздавать указания.

– Мирик, вставай сзади и прихвати пациента за плечи. Вы, Абдульмуталь, садитесь вот на эту низкую скамеечку и придерживайте ему ноги, чтоб не дернулся. Аглая, когда все будут готовы, начинай осторожно наносить мазь на пораженную поверхность. Сама я буду держать здоровую руку.

– Тщательно зафиксированный пациент в анестезии не нуждается, – тут же оценила получившуюся живую скульптуру Аглая, но подруга ее уже не слушала, потихоньку стягивая со своей руки артефактник и пытаясь пристроить его на запястье пациента. Браслет натягивался с трудом – Полина и думать забыла, какие у гадского офицера широкие кисти рук, и как она намучилась с ним еще в прошлый раз. Наконец артефактник удалось надвинуть на запястье, Полина с облегчением нажала на фиолетовую бусину... и только тут обнаружила, что Аглая еще и не приступала к обмазыванию руки потерпевшего лечебным "Васильком".

"Штирлиц в очередной раз как никогда был близок к провалу", – нервно подумала самозваная лекарка и сделала подруге страшные глаза. Та поспешно шлепнула на шрамы колбаску крема и с нездоровым энтузиазмом принялась его размазывать. Полина с облегчением стянула с руки подопытного колдовской браслет.

Обмануть тренированного офицера их детские хитрости, конечно, не могли.

Шихафутдин сидел смирно, прикрыв глаза и сосредоточившись на своих ощущениях. Поэтому он сразу понял, что покалывание и жжение в поврежденной конечности началось чуточку раньше, чем симпатичная малышка выдавила на нее жирную мазь из странной трубочки. Но, поскольку извечный вопрос "вам шашечки или ехать?" офицер давно решил в пользу поездок, о досадном проколе самозваных лекарок так никто никогда и не узнал.

Руку продолжало ощутимо покалывать и как бы растягивать изнутри. Снаружи Аглая так усердно втирала в нее крем, как будто верила, что он действительно может помочь. Вредный "Василек", как назло, никак не желал впитываться, разлагаясь на глазах и жидкость и пахучую жирную субстанцию. "Похоже, крем испортился на жаре, или срок годности у него вышел", – озабоченно подумала девушка, титаническими усилиями сохраняя на лице выражение "все идет как надо".

Мирик и Абдульмуталь добросовестно придерживали пациента, который и не думал дергаться. Кюрим с дивана с интересом наблюдал за процессом излечения. Актерское чутье подсказывало ему, что в действе присутствует некоторая постановочность.

Наконец Полине надоел этот мартышкин труд, и она велела медбратьям отпустить пациента. Помогло, не помогло – все равно все, что можно было сделать, уже сделано. Полина взяла со столика салфетку и принялась вытирать с конечности офицера остатки крема. Шрамы никуда не делись, хотя казались чуточку бледнее. Шихафутдин, тело которого от неудобной поза давно затекло, деликатно выпутался из загребущих ручек актрисы, встал, потянулся, и вдруг переменился в лице. Поврежденная рука ощущалась совсем по-другому! Офицер глубоко вдохнул и сделал то, о чем мечтал все два года с момента получения травмы.

* * *

– Когда Шихафутдин невесть откуда выхватил пару кинжалов и принялся с небывалым энтузиазмом размахивать ими во все стороны, я подумала, что от твоего лечения он сошел с ума и мы все умрем! – и глубокой ночью, уже сидя в ночной рубашке на своей кровати, Аглая никак не могла успокоиться. – Кто же знал, что это какой-то там их воинский комплекс, который ему никак не давался с поврежденной рукой? Когда потом он подхватил меня и подбросил под потолок, я чуть не скончалась от разрыва сердца! А уж после того, как Шихафутдин начал плясать какой-то жуткий местный танец, мне на полном серьезе захотелось выскочить в окно. Хорошо, Мирик удержал.

– Да, это был просто праздник какой-то! – вспоминая разошедшегося пациента, пробормотала Полина и широко зевнула. – В смысле, Праздник Святого Иоргена. Фильм такой немой был, с Ильинским и Кторовым, – пояснила она, наткнувшись на непонимающий взгляд подружки. – С плясками исцелившегося чудесным образом больного.

– Зато Кюримчик так ничего, кажется, и не понял, – продолжала захлебываться словами Аглая, привычно пропустив мимо ушей выплески Полининой эрудиции. – Как ловко он всех нас выпер из комнаты, едва Абдульмуталь намазал ему коленку. И неудивительно – такой сумасшедший дом на выезде не каждый у себя потерпит. Ничего, вот утром будет ему сюрприз, – Аглая тоненько захихикала и ойкнула, увидев, что подруга уже спит. "Укатали Сивку крутые горки", – философски подумала она и вытянулась на кровати.

В отличие от подружки, спать школьнице совершенно не хотелось. Нервы все еще были на взводе. В последний раз ее подбрасывали к потолку в счастливые детсадовские годы. И кинжалы еще эти. Мирик... Кюрим... Крем "Василек"... Аглая перевернулась на другой бок и применила проверенный "засыпательный" способ – замоталась в тонкое шелковое одеяло с головой, оставив снаружи только нос. Через несколько минут она уже сладко посапывала.

А вот Кюриму этой ночью заснуть не удалось – после позднего визита чокнутых лекарей у него зверски корежило и ломило поврежденную ногу. Не спал и Шихафутдин – ему всю ночь мерещились капающие слюной степные шакалы, из зубов которых он два года назад голыми руками выдернул ярмарочную гимнастку – девица сверзилась с шеста, проломила клетку и упала прямо зверям на головы.

В соседнем мире ворочался на ложе третий принц демонов Люцимаг Черный – до визита в халифат оставалось всего два дня, и лихорадочные думы не давали ему заснуть.

Торговля с Альтрой была жизненно необходима Барачу – суровый мир демонов слишком медленно восстанавливался после случившейся сотни лет назад катастрофы, и в нем не хватало многого необходимого и просто приятного. Барачу было что предложить соседям, но большинство контактов происходило самым примитивным образом – через ритуал вызова демонов, в совершенстве освоенный каракуматскими жрецами.

Звездочеты Барача много лет бились над тем, чтобы сделать канал связи стабильным, но получалось это только три дня в году – когда миры сближались настолько, что энергии демонских артефактов хватало удержать путь.

Главный звездочет императорского двора Барача как-то с горечью признался Люцимагу, что здесь помог бы только артефакт, принесенный из третьего мира, существование которого несколько лет назад доказал его помощник, слегка свихнувшийся на науке Шишуримаг младший.

* * *

Утро началось с потери – поднявшись с постели, Полина никак не могла отыскать заколку для волос. После десятиминутных суматошных, но тихих – не разбудить бы Аглаю! – поисков, она вспомнила, как вчера, засыпая, положила заколку мимо тумбочки. Противная вещица сразу завалилась не пойми куда, сил на розыски уже не было, и девушка благополучно заснула, отложив экспедицию под кровать на завтра.

Что ж, час расплаты за вчерашнюю лень настал. Полина для порядка заглянула за тумбочку, потом, тихонько чертыхаясь, опустилась на четвереньки, подвернула свисающее почти до пола покрывало, и поползла в подкроватную темноту.

Заколка находиться не желала.

Энергичный стук в дверь оказался для актрисы травмоопасен – от неожиданности она дернулась и неслабо приложилась головой о жесткую кроватную изнанку.

Соседнее лежбище заскрипело, и с него тоненько ктотамкнула разбуженная Аглая.

Почти сразу же раздался жизнерадостный голос Кюрима, который вломился в комнату, не дожидаясь приглашения.

Что в обычном расположении духа ему не было свойственно.

"Ага! – подумала под кроватью Полина. – Все получилось!"

Раздалось невнятное бормотание, Кюрим вышел, дав Аглае возможность одеться, и почти тут же зашел снова. Приятели огляделись и наконец заметили отсутствие Полины. Впрочем, поиски были недолгими.

– Да вон же ее ноги из-под кровати торчат! – раздался звонкий Аглаин голосок. – Полина, хватит изображать из себя Вайореля на доферской полянке, вылезай уже, Кюрим приглашает нас осмотреть местный музей искусств. И, кстати, зачем вообще ты туда полезла?

"А кровать-то придется отодвигать, – сокрушенно подумала актриса, даже не собираясь давать подруге объяснения – во всяком случае, не сейчас, стоя на четвереньках. – Похоже, заколка завалилась в какую-то щель в полу". Полина принялась по-рачьи выползать наружу, увлекая за собой комки пыли. Когда девушка наконец выпрямилась, Кюрим, который с самого утра любил весь мир, огорошил ее внезапным комплиментом:

– Ты сегодня прекрасно выглядишь!

Полина с сомнением посмотрела в зеркало. Синяк под глазом еще и не думал сходить и сейчас радовал взор новыми нежно-желтыми оттенками. Волосы были всклокочены, рукав в пыли, к шее прилипла паутина.

– Бывало и лучше! Кюрим, так куда мы идем?

– Я хотел показать вам музей актерской гильдии. Он небольшой, занимает всего одну комнату, но экспонаты все подлинные и с интересной историей. Вчера я собирался добавить в экспозицию обломок рога звезды театра комиков и мимов лося Пикапера, но у меня разболелась нога. Зато сегодня я на удивление прекрасно себя чувствую, и мы можем сделать это вместе. Тем более, что вы имеете к Пикаперу самое непосредственное отношение.

"Да уж, как удивительно, что ты прекрасно ты себя чувствуешь, – ворчала про себя Полина, пытаясь собрать отросшие волосы перед зеркалом – без заколки это удавалось плохо, – а ничего, что мы вчера вокруг тебя скакали полночи?"

Впрочем, то, что комендант не связал крем "Василек" и переставшую болеть ногу, Полина странным не находила. Судя по количеству припарок и притирок, обнаруженных в его комнате, Кюрим лечился давно и упорно и привык, что ему становится то хуже, то лучше. Хотелось посмотреть, не изменилась ли его походка к лучшему, но комендант, как назло, топтался на месте. "Ничего, рано или поздно он отсюда выйдет", – подумала Полина и полезла в сумку в поисках какой-нибудь альтернативы потерянной заколке. Уж пара-то простых резинок там обязательно должна была отыскаться.

Торопливо роясь в самом большом отделении, актриса нащупала что-то лохматое и с удивлением извлекла на свет большую, совершенно трешевого вида заколку, выполненную в виде мерзкого черного паука с мохнатыми лапками, обхватывающими волосы по принципу "крабика". На шерстистом тулове желтыми шелковыми нитками был вышит череп, голова злобно поблескивала янтарными глазками. Полина вспомнила, как купила эту красоту к прошлому Хэллоуину, да так и не надела, поскольку раздумала наряжаться зомби. Неужели этот ужас почти год провалялся в сумке?

Поглядев на нетерпеливо топтавшихся у двери Кюрима и Агляю – последняя одаривала ее нехорошими взглядами, – Полина решительно заколола волосы "пауком", сразу утонувшем в ее пышных волосах, и сообщила, что к выходу готова.

* * *

Музей располагался на первом этаже общежития, по соседству с актерским клубом. Тем самым, где состоялся памятный дебют гордости руаской дрессировки лося Пикапера, обломок рога которого Кюрим теперь торжественно нес в небольшой деревянной шкатулке.

На довольно обшарпанной двери никаких вывесок не было. Комендант слегка смутился, но пояснил, что экспозиция только собирается и пока музей работает "для своих". Аглая сразу же приосанилась. Полина усмехнулась. Кюрим торжественно открыл перед гостьями дверь. Полина, уже достаточно налюбовавшаяся на его выправившуюся походку, прошла в помещение первой.

Выглядел музей не очень впечатляюще, но Кюрим, похоже, так не считал. Разместив обломок рога неудачливого стоматолога на свободном стенде в начале экспозиции, он принялся расхваливать свое детище. На приземленный взгляд Аглаи, в музее было выставлено абсолютнейшее барахло, единственная заслуга которого была в том, что когда-то оно принадлежало представителям актерской братии. Сказать по правде, и Полине поначалу было скучно слушать истории про неизвестных коллег, но комендант так интересно рассказывал про каждый предмет, что постепенно девушки втянулись.