Текст книги "Ангел-искуситель"

Автор книги: Ирина Буря

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Ага, вот я и дождался нежной улыбки и доверчивых глаз – не сомневается она, понимаешь, в силе моего убеждения. Раньше задабривать нужно было! А вот насчет ужина – это, пожалуй, в самую точку. Вот умеет же она ввернуть в разговор… аргумент… неоспоримый.

Когда мы сели ужинать, настроение у меня определенно улучшилось. Забавно будет посмотреть на парня, когда он столкнется с силой Татьяниного убеждения. Да и ей не мешало бы поговорить с этим… приверженцем правил, чтобы прочувствовать, каково мне было всю эту неделю. А я бы понаблюдал. Чтобы вступить в разговор, когда он в тупик зайдет. Когда они оба поймут, что для достижения своей цели, кроме упрямства, еще и дипломатический опыт требует. Вот, кстати, в лесу… Там большая компания соберется – легко можно будет отсесть в сторонку минут на десять… И я неподалеку строюсь, чтобы не прозевать критический момент…

Минуточку! Мне же придется в лес в невидимости ехать! Это что…? Галин балбес, значит, будет с Татьяной беседовать и с Галей знакомиться, а меня – за кулисы? Чтобы лишить возможности влиять на события? Чтобы заставить меня локти кусать от бессилия, наблюдая, как она крушит направо и налево все плоды моих долгих и тяжких трудов? Я просто чую, что она еще что-то задумала, раз уж так старается спровадить меня с места развития событий!

Уф, оказалось, что мы оба едем в лес в невидимости. Ну, тогда еще ладно. Он скорее согласится на пару минут материализоваться, чем на полдня, да еще и в присутствии толпы народа. Опять мне при разговоре не присутствовать! Да зачем за Галей присматривать – она, что, одна в том лесу останется? Ах, ему человеческую точку зрения нужно выслушать! Ну, в целом, некое зерно правды в этом, конечно, есть… Одно дело – слушать человеческие разговоры, и совсем другое – участвовать в них; это я и сам уже знаю. И потом… Это же будет, словно он на выходе из офиса материализовался, чтобы за Галей в транспорт садиться, а тут Татьяна, проходя мимо, спросила… ну, не знаю – который час, например. Точно, так я ему это и представлю.

Смирившись с тем, что мне теперь придется воплощать Татьянин план в жизнь, я осторожно поинтересовался, какие еще пункты в нем предусмотрены. А, мы едем на реку! И все – в видимости. Не знаю, удастся ли мне парня на это уговорить, но лучше сейчас это не озвучивать. Не хватало еще, чтобы эта поездка сорвалась. Не захочет материализоваться – пусть сидит в невидимости и облизывается, пока я буду природой наслаждаться. И Татьяна, я надеюсь, поверит, что я сделал все, что мог – после того, как поговорит с ним и лично убедится в безграничности его упрямства.

Так, затем – свадьба. Он будет у меня свидетелем. А зачем мне свидетель? Благонадежность мою подтверждать? Или чтобы меня на чистую воду вывести, если потом я вдруг вздумаю отнекиваться, что женился? Или чтобы Татьяну к стенке припереть, если она вдруг заявит, что ни о какой свадьбе ничего не помнит? В последней мысли что-то есть… Так, историю свою я ему уже в целом рассказал, нужно будет еще по деталям пройтись, чтобы он в ответах не запутался. Если из-за него все сорвется… Да уж, у людей не только вход в семейный заповедник всевозможными испытаниями сопровождается, они еще и все пути выхода оттуда заранее перекрывают. Серьезный подход. Что же они друг другу-то так не доверяют?

Что должны свидетели делать? При всем честном народе?! Господи, оказывается, и свидетелем-то не каждый может быть! Только те, кто сами на тот же путь настроились. Это у них нечто вроде тренировки, наверное… Ну, в целом, разумно, конечно – стажировка в любом деле не мешает… Но парень-то на это никогда не пойдет! У меня самого язык не повернется ему такое сказать! А, у нас будет нетрадиционная свадьба. Вот с этим спорить трудно – лишь бы никто, кроме нас троих, не узнал, насколько она нетрадиционная…

Татьяна вдруг замерла на полуслове. С таким несчастным лицом, что я испугался. Господи, что еще должен делать свидетель? Я уже настроился говорить ей, что у нас будет совершенно нетрадиционная свадьба, но тут выяснилось, что свидетелю нужен паспорт. О-о. У меня возникло смутное подозрение, что наличие документов является той традицией, которую никак не обойдешь. Равно как и наличие свидетеля. Господи, где же мне человеческого свидетеля раздобыть? Может, мне с Татьяниными сотрудниками быстренько раззнакомиться – вот, кстати, и на пикник можно будет в видимости поехать… Да нет – опять придется биографию рассказывать, и кто его знает, что за вопросы у потенциального кандидата возникнут. Ему же ее во всех деталях знать нужно. Нет уж, с собратом-ангелом как-то проще договориться, он скорее в мое положение войдет. Да и потом – мне бы хотелось, чтобы парень и на свадьбе у меня на глазах был. На всякий случай.

Ладно, придется у отцов-архангелов два паспорта просить. Заодно и объясню, зачем. Чтобы не упрекали потом, что опять их задним числом в известность ставят. И потом – это же всего лишь документы; я ведь не стану финансовое обеспечение для него просить. Ну, разве что – пусть в костюме его материализуют в день свадьбы; свидетелю тоже наверняка полагается особая форма одежды. Да вот, и о своих предстоящих расходах упомяну. В случае чего – пусть в счет второго месяца обеспечения денег дадут. Черт, я ведь даже примерно не знаю, сколько! Фу, прямо голова кругом идет…

Чтобы уговорить Галиного ангела, мне понадобилось четыре дня. Чтобы уговорить его выслушать Татьяну – но не показываться. Я напомнил ему, что Татьяна давно уже о нем знает – он сказал, что он здесь не причем. Я провел аналогию со случайными столкновениями с людьми на улице и в транспорте – он ответил, что ему и их с головой хватает. Я намекнул ему, что ему станет легче работать – он ехидно заметил, что уже воочию убедился в облегчении моей работы. Я поманил его всеми скрытыми от него доселе возможностями человеческой жизни – он заколебался было, но все же отказался. Я даже, скрепя сердце, открытым текстом попросил его о помощи – он буркнул, что у меня еще полно времени, чтобы найти свидетеля-человека.

Я сдался. Вот пусть теперь Татьяна попробует, мстительно подумал я. Будет знать, как планы строить – без консультаций с более опытными… товарищами. Я даже уйду – не стану присутствовать при сцене ее унижения. В конце концов, это – даже справедливо; она ведь тоже не слышала, как я изощрялся, чтобы сломить его сопротивление. И незачем, пожалуй, говорить ей заранее, что мне удалось добиться лишь голосового контакта. Чтобы не обескуражить ее. Она и так всю неделю, как на иголках, провела. К разговорам с Галей я ее, конечно, допустил – она и так мне в субботу вечером припомнит, что я с Галей каждый день общаюсь, а ей только слушать парня можно.

Мы с ним, кстати, и разговоры с Галей обсуждали. И я, кажется, понял, в чем его проблема. Ему просто не от чего ее защищать. Она живет спокойной, размеренной жизнью, конфликты обходит стороной; вернее они ее обходят – она просто отказывается замечать их. В общении с другими людьми инициатором она никогда не бывает – это к ней люди обращаются за сочувствием и словом поддержки, и всегда их получают. Эдакий оазис в пустыне – добравшись до него, никому и в голову не придет его разрушить. Скучно с ней парню – вот и все; и вместо того, чтобы заглянуть поглубже, заинтересоваться, что же скрывается в этой тихой заводи, как Анабель сделала (Тьфу, она уже и мне в голову лезет!), он начал отвлекаться. На компьютеры свои. А зашевелился какой-то одинокий чертик в безмятежной глубине – он и не знает теперь, что с ним делать. Прямо хоть песчаную бурю ему желай – чтобы было ему, с чем бороться, оазис свой храня.

А вот Татьяна моя не замечать конфликты не умеет, вдруг подумалось мне. Она их переживает. Обычно молча и очень болезненно. А еще сильнее – обиды. Это что же с ней будет в субботу вечером, когда она поймет, что этот паршивец все ее планы поломал? Она ведь его не уговорит – тут и сомнений быть не может. Если уж мне не удалось… А с него еще станется фыркнуть ей что-нибудь по поводу того, как она «облегчает» мне работу. А если она не сдержится – вон привыкла же со мной, чуть что, руки распускать? А если он ответит? Судя по тому, как он на Галю давит, лекции о недопустимости насилия он точно прогулял. Вспомнив первые минуты общения с ним, я похолодел. Это, что – мне потом два бесчувственных тела реанимировать?

Я решил на всякий случай припугнуть его. Находясь все время возле Гали, он наверняка не сталкивался с накалом человеческих страстей. Его первый человек, насколько я помню, тоже тихим оказался. Он вот еще от Алеши оторваться не может, так тот тоже – Молчун. Отлично. Свою решительность Татьяна ему уже однажды продемонстрировала – сейчас добавим детали… крупными мазками… чтобы всю глубину картины прочувствовал.

В маршрутку мы зашли вслед за всей компанией и устроились возле водителя – там с сумками никто не вместится. Честно говоря, я чувствовал себя ужасно неловко – как-то «зайцем»… в транспорте… пусть даже водитель тебя не видит… С трудом отмахнувшись от добропорядочных мыслей, я сосредоточился на задаче предвосхищения акта нанесения тяжелых телесных и моральных повреждений.

– Слушай, ты не передумал с Татьяной поговорить? – спросил я Галиного ангела.

– А что такое? – тут же насторожился он.

– Да я просто считаю своим долгом предупредить тебя… – Я помолчал некоторое время.

– О чем предупредить? – как-то нервно переспросил он.

– Понимаешь, она отличается от Гали. – Нечто неведомое всегда опаску вызывает. – Она отличается живым воображением и железной логикой. – Хорошо, что он мои скрещенные пальцы не видит. – Кроме того, она решительно настроена помочь подруге и… выйти за меня замуж. – Вот это я добавил с удовольствием. – Поэтому, когда ты начнешь отказываться…

– Да? – В голосе его уже прозвучала опаска.

– … ее реакция может оказаться непредсказуемой, – закончил я

– В каком смысле? – К опаске в его голосе добавилась легкая дрожь.

– Ну, вот это я и имел в виду, когда говорил, что с некоторыми людьми не стоит чрезмерно настаивать на своей точке зрения – лучше компромисс искать. – Я сознательно оставил его вопрос без прямого ответа – пусть сам представит себе худшее.

Он решил довериться моему опыту. – А то что?

Я никогда не отказывался им поделиться. – Когда с Татьяной не соглашаются, она начинает… горячиться. И размахивать при этом руками. И, сам понимаешь, не видя тебя…

– Может, я лучше не буду с ней сегодня… – начал было он, но такой поворот событий меня совершенно не устраивал. Я ведь ей пообещал уже разговор!

– Только хуже будет, – сокрушенно заметил я. – Не забывай, что она о тебе знает. В лесу она вряд ли что-то сделать сможет, но в офисе… С нее станется попросить Галю задержаться, а там и рассказать ей о тебе. Что ты будешь делать, если они вдвоем тебя отлавливать возьмутся? Так что… просто держи себя в руках.

– Ладно, – неуверенно согласился он. – Спасибо.

Я неловко заерзал на месте. Хорошо, его я, кажется, нейтрализовал – а ее? Нужно будет улучить момент и ее припугнуть… его методами воздействия на Галю.

Не успел. Из маршрутки она вышла практически последней, но, как только я дернул ее за рукав, прося еще немного замедлить шаг, ринулась вперед и не отходила от сотрудников вплоть до того момента, как они – по каким-то совершенно непонятным критериям – выбрали подходящее для стоянки место. Да и там она крутилась вместе со всеми у костра… Да кто же его так разжигает? Кучу веток навалили и дуют со всех сторон, словно на свечи на именинном пироге. Они еще о геенне огненной после этого говорить будут! Знатоки, понимаешь, процесса поддержания огня…

Вдруг Татьяна небрежно бросила, что пойдет искать сухие сучья, и кинулась в лес с такой скоростью, словно где-то там было зарыто сокровище и ей первой удалось найти крестик на карте. Я вздохнул и обратился к Галиному ангелу: – Идем.

– А может, не надо? – спросил он с тоской в голосе.

– Поздно, – мрачно обронил я. Скорее себе, чем ему.

Как только место стоянки скрылось из вида, Татьяна завертела головой во все стороны и позвала нас. Тихо, слава Богу.

Я специально вышел из невидимости как можно ближе к ней. Чтобы хоть взглядом попробовать внушить ей необходимость осмотрительности. Она подпрыгнула. Ладно, тоже сойдет. И ее как-то… неожиданно для себя… встряхнул, и парень пусть видит, что я-то с ней справляюсь.

Узнав, что Галин ангел категорически отказался от видимого контакта, она нахмурилась, прищурилась и спросила, куда ей смотреть во время разговора. Похлопывая при этом собранными ветками по раскрытой ладони. Ага, куда смотреть, ей нужно знать – как же! Ладно, ветки тонкие – вряд ли она его ими изувечит. А если она их бросит и руками…? Да в жизни она не бросит то, что ей в руки попалось! В общем, я думаю, что на десять минут увертывания среди деревьев даже его – с его отсутствием постоянных тренировок – должно хватить…

Перед уходом я еще раз рыкнул на Татьяну. Для порядка. Чтобы она не забывала, что парень здесь не один. Что я – в случае чего – на выручку приду. И парень пусть так думает. Пусть он думает, что я приду на выручку ей, а она – что ему. После этого я ушел. Хранить Галю. Я же обещал. Это же всего десять минут.

Эти десять минут показались мне невозможно долгими. Черт, и на часы не глянешь, чтобы проверить, не сломалось ли мое чувство времени. Наконец, я не выдержал. Да от чего ее хранить-то? Что с ней может случиться? Особенно здесь – среди толпы дружественно расположенного к ней народа. Вон сидит вместе с другими девушками – еду из сумок на одеяло выкладывает… Еду?! Где наша сумка?! Я окинул лихорадочным взглядом поляну – отдельно стоящих сумок нигде не просматривалось. Что за манеры, честное слово – чужую сумку хватать! Оставил ее человек где-то – значит, вернется и сам подберет… Она вернется сегодня или нет? Нет, уже все пятнадцать минут прошли! Я ринулся прочь с поляны.

Увидев Татьяну, я замер на месте. Потому что рядом с ней я увидел… Как она это сделала? Как она это сделал за пятнадцать минут? Я, что, настолько его застращал? Окинув его взглядом, я мысленно фыркнул. Можно было так и не стараться. Тощий, сутулый, глаза, как блюдца – чтобы такого испугать, достаточно один раз топнуть. Точь-в-точь, как я думал – никакой физической формы. Его прежде, чем к дереву подпускать, чтобы хоть пару раз подтянулся, месяц откармливать нужно. В разговор оживленно вступил желудок.

Я ненавязчиво намекнул Татьяне, что ее коллеги уже садятся обедать. И что бы вы думали? Она пошла! Она пошла есть – а я? Мне, что, здесь до вечера аппетит нагуливать? Зачем сумку было бросать, где попало? Сюда она ее взять не могла? Чтобы… не знаю… ветки в нее складывать! Вот вынула бы – здесь – бутерброды и ветки свои в нее и положила. Что значит – стащу? Кто эти бутерброды делал?

Уже уходя, она бросила через плечо Галиному ангелу: – Значит, договорились? На следующие выходные – с нами к реке, знакомиться со всеми нашими друзьями, да? – так, словно речь шла о давно решенном деле.

Я замер, как вкопанный. Он, что, на все согласился? Следов физического воздействия я не заметил – что же она ему такого сказала? Она тут же ответила на мой вопрос, пообещав парню – в случае отказа – найти его, где бы он ни прятался. Я крякнул. Нет, с другой стороны, меня, конечно, радует, что я все еще могу внушать ей свои мысли – но почему так выборочно? А ну, попробуем… Я пошел за ней, внушая изо всех сил: «Половина бутербродов – моя» и чуть не подталкивая ее в спину, чтобы ноги быстрее переставляла. Если кто-то уже съел мои бутерброды…

Я получил-таки свою половину! Ну вот, согласитесь, что торжество справедливости не может не вызвать чувство законного удовлетворения. Подумаешь – Татьяне удалось приручить мальчишку! Я за него просто всерьез не брался – от своих проблем голова пухнет. И потом – не зря ведь у нас к женщинам ангела-мужчину направляют и наоборот. Очевидно, при общении между разными полами включается некий дополнительный элемент воздействия. Вот Татьяна его и включила – как она умеет – на полную катушку. Уж я-то зна… Минуточку, она, что, глазки ему строила? Да плевать мне, что для пользы дела! Для пользы дела мне глазки нужно строить, чтобы я потом это дело… великое совершал… героически. Так, сейчас мы этот момент выясним.

Оглянувшись по сторонам, я учуял Галиного ангела неподалеку – естественно – от нее, под деревом. Подойдя к нему, я сел рядом и сказал: – Разговор есть.

– Еще один? – подпрыгнул он на месте.

– Я вижу, что Татьяна тебя все-таки уговорила, – начал я, берясь за первый бутерброд.

– Ну, получается, что да, – нехотя ответил он.

– Что – горячилась? – осторожно спросил я.

– Да нет. – Я замер, поднеся бутерброд ко рту. – Она просто… попросила… помочь.

Интересное дело – я ведь тоже просил его помочь. – Да? – недоверчиво обронил я.

– Она как-то так сказала, – продолжил он, подбирая слова, – что Галя и выслушивает всех, и помогает, а самой-то ей и душу облегчить не с кем. А ведь мы-то знаем, как трудно… одному, – закончил он задумчиво.

Хм. А вот я до этого не додумался. Ну, если она на профессиональной стороне дела акцент сделала – тогда ладно. Шляпу снимаю. Молча. А теперь, пожалуй, пора парню глаза открыть, на что он только что согласился.

– Давай тогда перейдем к технической стороне дела, – сказал я.

– Чего? – Он, по-моему, в дерево вжался. От меня точно отодвинулся.

– Татьяна тебе об этом не говорила, – продолжил я, – поскольку лучше, чтобы я посвятил тебя в детали. – Конечно, лучше – если она на него лавину своего воображения обрушит, он не выдержит. Я едва выдержал – куда уж ему.

– Какие детали? – простонал он.

– Но ты же понимаешь, что вхождение в человеческое общество требует определенной подготовки, – рассудительно произнес я.

– Какой подготовки? – Это уже был не стон; это уже был вопль.

– Информационной, – объяснил я. – Тебе нужно имя с фамилией, профессия, образование, – перечислял я, вспоминая все этапы построения моей собственной биографии, – ну, и адрес, пожалуй. – До семейного положения он еще не дорос.

Парень подавленно молчал.

– И поверь мне, лучше тебе самому себе все это придумать – пока Татьяна за это не взялась, – посоветовал я ему от всей души.

– А можно? – вдруг оживился он.

– Ну, конечно, можно – это же твоя жизнь, – рассмеялся я. Пусть хоть парень сам себе биографию построит, если меня Татьяна этой возможности лишила.

– С профессией все очень просто, – тут же взялся за дело он, – я буду только программистом. С образованием – тоже нечего делать: программистов в любом ВУЗе готовят. Вон хоть Политехнический взять. Адрес… – Он задумался.

– Да, и возраст еще, – добавил я. – На вид тебе года двадцать два – двадцать три – подходит? Кстати, можно будет сказать, что ты только что институт закончил – потому и работу еще не нашел, – вспомнил я самую страшную нашу с Татьяной битву. – А адрес… Будешь у меня в районе жить. Там затеряться – раз плюнуть, я свою квартиру не с первого раза нашел.

– А у тебя своя квартира есть? – удивленно спросил Галин ангел.

– Есть, есть, – небрежно отмахнулся я. – А вот имя с фамилией… Без отчества ты, может, и обойдешься – по возрасту; а вот без имени – точно нет. Идеи есть?

– Да мне все равно. – Судя по тону, он пожал плечами. – Что-нибудь попроще, чтобы легко запоминалось. Или ассоциировалось с чем-то.

Я решил сегодня же предложить Татьяне придумать парню имя. Меня она назвала спонтанно, без каких-либо рассуждений – мне было интересно посмотреть, из каких соображений она будет ему имя подбирать. А заодно и фамилию – здесь ход ее рассуждений я себе примерно представлял. Из собственного опыта. Начиная от небесно-возвышенных вариантов до издевательски-темпераментных. Я бы ему фамилию дал по комплекции – Хиляков. Кстати, о комплекции…

– Теперь еще одно. На, держи, – сказал я, протягивая ему бутерброд.

– Что это? – опять насторожился он.

– Это – бутерброд, – объяснил я и, подумав, отломил от него половину. – На пляже тебе придется с нами есть.

– Есть? – завопил он. – Есть?! Я не буду… есть!

– Ты нас с Татьяной опозорить вздумал? – рявкнул я в ответ. – У людей не принято отказываться от пищи! Ешь, я тебе сказал!

– Я не могу, – тихо сказал он.

Ну, почему я лекции о недопустимости насилия не прогулял? Ладно, меня Татьяна тоже поэтапно совращала. – Ну, а фрукты? – спросил я тоже спокойнее. – Они сами растут. А потом падают. Люди их просто подбирают.

– Ну, фрукты – может быть. – Он судорожно сглотнул. – А остальное – нет, не могу.

– Ну, хоть кусочек откуси – вдруг понравится? – вспомнив Татьянины методы, сделал я еще один заход. – Со мной же ничего не случилось – вкусно даже.

Он на ощупь взял у меня из руки бутерброд (по-моему, у него пальцы дрожали)… Через пару мгновений до меня донеслось сдавленное: «Ыыы», и я непроизвольно дернулся к нему.

– Что такое?

– Гадость! – выдохнул он – отплевываясь, судя по звукам. – Плесенью воняет, к зубам липнет… По-моему, меня сейчас стошнит, – вдруг добавил он с удивлением в голосе.

Этого еще не хватало!

– Выплевывай! – быстро проговорил я. – Все выплевывай! И дыши. Глубоко. В субботу скажешь, что на диете. Врачи прописали, – добавил я, вспомнив намеки Татьяниной матери по поводу моего вегетарианства.

Права, наверно, была Татьяна – нужно с едой постепенно. Ничего, на фрукты он, вроде, согласился – они ему точно поперек горла не станут. А если станут? Прямо у всех на глазах? Да не может такого быть! Тогда скажем, что ему только воду можно. Строгая такая диета. А пока займемся его биографией.

Воодушевившись этой идеей, я еле дождался того момента, когда мы, наконец, отправимся домой. В смысле, мы с Татьяной отправимся домой. Сами. На нашей маршрутке. Где она, естественно, меня опередила – сообщив назидательным тоном, какой несложной оказалась задача укрощения Галиного ангела. Я хмыкнул. Разумеется – после моей-то подготовки. Ну, все – слова не скажу, пока она ему всю историю жизни не создаст, а потом оброню небрежно, что основные моменты уже давно продуманы.

Чтобы направить разговор в нужное мне русло, я поинтересовался ее мнением о парне.

Нет, это немыслимо. Она и его назвала, словно пальцами щелкнула. Ну и что – что рыжий и конопатый? Ах, из мультика! Ничего себе ассоциация! Молодец, парень – внушил ей мысль на свою голову. Или это она ему внушила – что ему все равно? Ну, я посмотрю, как ему все равно будет ассоциироваться с персонажем из мультика. О, нет – разумеется, я оставлю за автором право сообщить только что названному ангелу о его новом имени. А также о том, откуда оное взялось.

По-моему, мне стоит радоваться тому, что мое имя возникло без каких бы то ни было соображений.

О, а вот и он – мой долгожданный момент! Нет уж, Татьяна Сергеевна, профессия уже выбрана – не обессудьте. А также и многое другое… А почему она об этом не спрашивает? Ну, почему она никогда не спрашивает, когда у меня ответ готов? Впрочем, насчет еды ответить я тоже, в целом, могу – я ведь действительно предложил ему бутерброд и даже уговорил попробовать его. А что из этого вышло – это уже дело десятое. Нечего Татьяне к этому процессу подключаться – у нее есть, кого к высотам кулинарного искусства приобщать. Кстати, нужно будет завтра тот салат попробовать, которым нас ее мать угощала – если колбаску очень мелко порезать, то ее почти не видно будет…

Но завтра Татьяна напомнила мне, что на следующий день мне нужно идти на работу. На свою собственную. Оставив Татьяну в одиночестве. Когда я во вторник разговаривал с Мариной, мне казалось, что до назначенной на понедельник встречи – еще целая вечность. Вот почему вечность проходит мгновенно, а десять минут вчера в лесу тянулись, как… вечность? Аппетит у меня пропал почти до обеда.

Перебрав в памяти все те случаи, когда Татьяна просто напрашивалась на неприятности за три долгих года моего вынужденного безмолвия, я кратко и лаконично напомнил ей, как запирать дверь… А, да, из дома мы выйдем вместе. Как смотреть под ноги на улице… Впрочем, до остановки я ее провожу. Как садиться в транспорт… И в маршрутку посажу. Теперь – дорога на работу. Не обращать внимания на хамские замечания. Не вступать ни в какие разговоры на повышенных тонах. Придерживать рукой сумку. Если толкнули – отступить в сторону, в драку не лезть. Выходить из маршрутки – только по ходу. По дороге к офису тоже смотреть под ноги – там на крыльце первая ступенька выше остальных.

Так, теперь в офисе. Прежде чем сесть – убедиться в том, что стул стоит на своем месте. Компьютер мокрыми руками не включать – чтобы током не ударило. Каталоги перелистывать осторожно – чтобы палец о край страницы не порезать. Степлер без крайней необходимости в руки не брать. А, вот еще что – кофеварка. К чашке не прикасаться, пока…

Я вдруг вспомнил, как бросил в шутку Галиному ангелу на обратном из леса пути: «Ну, теперь ты у меня в долгу – присмотришь за Татьяной, если мне вдруг отлучиться понадобится». Господи, я научусь когда-нибудь душить дурацкие мысли в зародыше? Не говоря уже о том, чтобы вслух их высказывать, пусть даже и в шутливой форме. Но кто же знал, что шутке моей один день понадобится, чтобы в правду превратиться? Ладно, в офисе он за Татьяной присмотрит. Я надеюсь. Поймет ведь, что меня нет. Наверное. И никаких особых усилий от него не потребуется – дружеская, так сказать, услуга без отрыва от производства. Ну, если с ней хоть что-нибудь случится… Головы обоим оторву. Ему – первому. Он в невидимости будет, никто этого и не заметит.

В понедельник, взяв с Татьяны слово четко и неукоснительно следовать всем моим указаниям, я посадил ее на маршрутку и твердо сказал себе, что часа на два-три ее обещания должно хватить. Часа на два-три я вполне могу доверить ее жизнь ее собственным рукам. Чтобы не сосредотачиваться на тут же всплывших сомнениях, я принялся размышлять, о чем же мне все-таки говорить с Мариниными сотрудниками. Черт, как же мне раньше не приходило в голову – а с чего, собственно, начинать? Лекцию им читать – так я понятия не имею о специфике их работы. В целом о конфликтах рассказывать… э, нет, тут не то, что в час – тут в день не уложишься. А если им сначала слово дать? Каким-нибудь простеньким вопросом?

На встречу со мной собралось где-то с десяток сопровождающих группы. Я попросил их попытаться выразить сущность их работы в одном слове. Как и следовало ожидать, диапазон ответов был довольно широким: от «путешествия» и «сюрпризы» до «однообразие» и «каторга». Единственное, что я от них не услышал – это слова «сервис». Вот об этом-то я и начал говорить, воодушевляясь по мере того, как крепло во мне убеждение, что я говорю – практически – о своей работе.

Ведь, в самом деле, их задача заключается в том, чтобы провести вверенных им людей до конца назначенного пути в целости и сохранности, по возможности обогатив их по дороге морально и духовно. Чтобы, кроме шедевров мировой культуры, увидели эти самые вверенные им туристы, что везде на земле живут точно такие же люди – со своими радостями и заботами; чтобы перестали они грезить о молочных реках и кисельных берегах, которые существуют только там, где нас нет, и начали с большим уважением относиться к себе. И личные интересы руководителей групп должны при этом отступить на задний план. И нечего жаловаться – никто их на эту работу палкой не гнал. Они взяли на себя ответственность за своих людей – не только за их физическую жизнь, но и за то, чтобы к концу поездки у этих людей появилось в душе больше доброжелательности, терпимости и осознания того, что жить – просто интересно.

Сначала они слушали меня молча, со скептически поднятыми бровями и поджатыми губами, но потом посыпались вопросы. Что делать с группой, которая постоянно норовит расползтись в разные стороны? Как поступать в тех случаях, когда люди в группе явно не сошлись характерами и с утра до вечера норовят испортить друг другу поездку? Как реагировать на неприкрытое хамство и требования повышенного внимания? И так далее. Я усмехнулся, вспомнив свое многолетнее общение с упрямым, самоуверенным, взбалмошным человечеством. Терпение, сказал я, и чувство юмора. А также энтузиазм – чтобы им захотелось о каждом мероприятии годами рассказывать друзьям и знакомым. А также умение дать им возможность увидеть себя со стороны. А также умение держать дистанцию.

Когда мне начали задавать вопросы, я вдруг заметил, что в углу комнаты сидит Марина, делая заметки в блокноте. Фу, ты, черт, хорошо, что я ее сразу не увидел! Впрочем, пусть сидит – ей тоже весьма полезно послушать о доброжелательности и терпимости. Мой час закончился раньше, чем их вопросы. Извинившись, я сказал, что время нашей встречи истекло, и предложил задать мне еще один, но уже последний вопрос.

– Как вести себя с теми, кто едет не на других посмотреть, а себя показать? – мгновенно отозвалась маленькая, темноволосая девушка справа от меня.

– Ну, так и дайте им себя показать, – рассмеялся я и, видя, что она опять открыла рот, добавил: – В железнодорожной кассе, например. С требованием обменять верхнюю полку на нижнюю. Без Вашей помощи в переводе.

Когда, прощаясь, мои слушатели окружили меня с улыбками и словами благодарности, я даже слегка растерялся. Что я такого особенного сказал? Элементарные правила поведения, основанные на равном уважении к себе и к другим. Когда они начали, наконец, выходить, ко мне подошла Марина.

– Ну что же, – начала она, глядя мне в лицо с типичным для нее расчетливым прищуром, – мне, по крайней мере, эта беседа показалась крайне интересной. Завтра они отправляются в поездки, возвращаются через неделю – плюс-минус день. Посмотрим, насколько полезными окажутся твои советы. В любом случае, я с тобой свяжусь.

– Татьяне звони, – напомнил я ей, невольно напрягаясь. Ну, ничего не могу с этим поделать – всякий раз в ее присутствии мне хочется когти выпустить!

Так, все – бегом назад, к Татьяне. Я глянул на часы. Даже если транспорта придется ждать, я приеду до обеда. Очень мне хочется все ей рассказать – но в офисе-то не поговоришь! За обедом, правда, тоже – Галя с нами будет, но это уже проще – можно будет сделать вид, что я сегодня впервые в турфирме работал, а не вообще. А чтобы к обеду приехать, мне нужно где-то час времени…

О! Мне ведь все равно нужно к отцам-архангелам за документами обращаться. Так вот как раз и случай! И эту новость я до возвращения домой приберегу. Вот так вот, Татьяна Сергеевна – Вы, конечно, молодых и неопытных ангелов голыми руками в елочную гирлянду скручиваете, а я вот с отцами-архангелами моментально все вопросы решаю. Даже те, которые Вы мне на голову нахлобучили – не спрашивая, как я к этому отношусь.