Текст книги "Флирт с дьяволом"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Горничная вскочила изза столика и, расталкивая танцующих, устремилась к блаженствующему в объятиях принцессы любовнику.

Манчини слишком поздно заметил приблизившееся к нему почти вплотную искажённое ненавистью лицо Ивон и её занесённый для удара кулак.

Луиджи дёрнулся в сторону, и кулак горничной изо всех сил врезался в скулу лжеСтефании.

Вопль, который издала Лили, вызвал в зале настоящую панику. Люди бросились к ней, тесня и отталкивая друг друга. Мужчины мечтали спасти принцессу от опасности, а женщины – хотя бы прикоснуться к ней, чтобы потом рассказывать об этом своим родственникам и знакомым. Ктото упал, когото оттеснили в сторону. Перепуганная Лили визжала всё громче и громче.

– Охрана! Скорее! Принцессу убивают! – визжала толстая крашенная блондинка, увешанная фальшивыми драгоценностями, как рождественская ёлка.

– Очнись! – Харитон резко ткнул Пьера кулаком в бок. – Надо спасти принцессу!

Он вскочил изза стола, за руку вытаскивая за собой Большеухова. Драчинский бросился вслед за ними. Он ещё надеялся на публикацию своих стихов.

* * *

Ксавье Ледрю подумал, что за исключением пары дряхлых старичков, и нескольких женщин, он был единственным молодым и здоровым мужчиной, который остался спокойно сидеть за столом. Делать ещё фотографии уже было бессмысленно. Вспыхнувшая на танцплозадке массовая драка вполне могла бы посрамить даже батальные сцены из фильмов о салунах Дикого Запада. Материала, который отснял папарацци, могло бы хватить уже на целую книгу.

"Так ведь и убить когонибудь могут", подумал Ледрю.

Мысль об убийстве была ему неприятна.

Ксавье снял со стенда красный молоточек и, размахнувшись, разбил стекло, за которым находился свёрнутый в трубочку шланг пожарного гидранта.

Отворачивая кран, он заметил, как живущий в одном номере с Жозефиной Леклерк очкарик с безумным выражением на лице заносит фруктовый нож над спиной поглощённого дракой Алекса Оболенского.

"Ну уж нет", – подумал экслегионер, направляя на Эжена упругую пенистую струю.

* * *

Жозефина МотерсидеБелей не помнила, как ей удалось выбраться наружу. Всё происшедшее казалось ей затянувшимся кошмаром. Когда горничная, как ненормальная, набросилась на Лили и Луиджи, она вначале даже обрадовалась, поскольку Ивон хватило смелости сделать то, о чём она сама больше всего мечтала в данный момент, но потом, когда разнимать дерущихся бросились другие люди, в том числе Пьер с его русскими приятелями, и драка, начавшаяся с нелепой выходки горничной, переросла во всеобщее побоище, графиня забеспокоилась.

Предсмертный кошмар тоже не усидел на месте. Он ринулся в месиво людских тел, думая о том, что он сделает с Луиджи за то, что тот посмел хватать за задницу его подружку.

Затем Жозефина, к своему ужасу, заметила Франсуа, своего Поросёнка, непонятно каким образом оказавшегося здесь. Ведь он же пообещал, что запрётся в своём номере и даже носа не высунет из него до её возвращения! Нет, на мужчин решительно ни в чём нельзя было положиться.

Видимо, атмосфера всеобщего помешательства заразила и Франсуа, поскольку он пробирался среди дерущихся, сжимая в руке фруктовый нож, а выражение на его лице было совершенно безумным. Сначала Поросёнок попробовал было пробиться к Большеухову, но тот, к счастью для него, находился почти в эпицентре свары, и добраться до него было почти невозможно. Предсмертный кошмар оказался более доступным.

Поняв, что собирается сделать её доведённый до отчаяния возлюбленный, графиня с криком бросилась наперерез ему, в отчаянной попытке спасти Алекса, и в этот момент в Поросёнка ударила струя ледяной воды, унесшая его в сторону, как щепку, попавшую в водоворот. Затем струя принялась гулять по дерущимся, сбивая их с ног. Промокшая до нитки графиня тоже оказалась на полу.

Ругаясь, как базарная торговка, она поползла по полу, отыскивая выход из этого ада.

Когда Жозефина вновь обрела способность соображать и ориентироваться в пространстве, она обнаружила, что находится на узкой боковой аллее парка, примерно на полпути между дискотекой и отелем "Пик Дьявола". Вода капала с подола её платья. Графине казалось, что она тает, как Снегурочка под жарким весенним солнцем.

"Как же я ухитрилась во всё это вляпаться?" – удивилась графиня, осматривая себя с ног до головы. "С тех пор, как меня угораздило умереть, со мной постоянно чтото случается. Чувствую, добром это не кончится."

Надо было признать, выглядела она достаточно жалко. Её платье было порвано, к тому же она содрала кожу на локтях и ушибла бедро.

На некотором расстоянии от неё, как серые отсыревшие привидения, бродили другие жертвы дискотечного побоища. Они стонали, жаловались и ругались. При бледном свете полной луны они казались заблудившимися в бесконечности пришельцами из другого мира.

"Надо бы разыскать Поросёнка", подумала графиня. "Не хватало ещё, чтобы он снова столкнулся с Предсмертным кошмаром. Хотя как я его отыщу в темноте? Может, у него хватило ума вернуться в гостиницу?"

Мысль о гостинице согревала душу. Жозефине не хотелось больше испытывать судьбу. Не даром это место пользуется дурной славой! Лучше она вернётся в номер, продезинфицирует царапины, примет ванну, переоденется во всё сухое, выпьет пару глотков коньячка для успокоения и спокойно подождёт Франсуа. Рано или поздно он всё равно вернётся. Похоже, у него есть ангелхранитель. Если он ухитрился уцелеть до сих пор, после трёх аварий и нескольких столкновений с Предсмертным кошмаром, вряд ли с ним случится чтолибо фатальное. В конце концов, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Приняв это мудрое решение, графиня с облегчением вздохнула и огляделась по сторонам, прикидывая, в какой стороне находится отель.

Пронзительный женский крик разорвал тишину гдето справа, совсем недалеко от неё. В этом крике было столько невыразимого ужаса, что Жозефина вздрогнула и, отреагировав почти автоматически, бросилась на крик.

Фонарей в парке было немного. Скуповатый муниципалитет округа, как всегда, экономил на электричестве. Пробежав по траве метров двадцать, графиня споткнулась о корень и упала. Затем она закричала сама.

Луиджи Манчини лежал на земле прямо перед ней. Его одежда была пропитана водой и кровью, причём крови было больше, чем воды. Голова упавшей Жозефины и её правая рука погрузились в лужу казавшейся в сумраке почти чёрной крови, льющейся из перерезанного от уха до уха горла её бывшего любовника. Разрез был настолько глубок, что голова почти отделилась от тела, и торчащая из горла белесая трубочка трахеи казалась частью какогото сложного, испорченного механизма.

Задыхаясь от ужаса, графиня вскочила с земли, поднеся к лицу перепачканную красным руку, и встретилась взглядом с окровавленной, как героиня фильма ужасов, Лили Кюизо.

Зубы лжеСтефании выбивали дробь. У неё уже не хватало дыхания, чтобы кричать, и она издавала какието странные хриплые звуки, напоминающие карканье полузадушенной вороны.

Вокруг них уже начали собираться подбежавшие люди. Они суетились, размахивали руками и чтото кричали про полицию и скорую помощь.

– Жозефина! Ты ранена? – бросился к графине Большеухов.

Подбежавший вслед за ним Влад изза загораживающих место происшествия спин не заметил лежащего на траве Луиджи. В темноте кровь на лицах Стефании и Жозефины он принял за грязь и решил, что весь хай поднялся изза того, что прекрасные дамы, не поделив очередного мужчину, подрались, извозюкавшись при этом в земле.

"Вот дурак", подумал Драчинский о Пьере. "Ему бы принцессу утешать, а он вместо этого дурью мается. Тоже мне, Ромео! Если так и дальше пойдёт, пари выиграю всётаки я!"

Решительно растолкав народ, он выскочил вперёд, намереваясь схватить принцессу в объятия примерно так же, как Пьер проделал это с Жозефиной.

– Стефания! – воскликнул он, и в этот момент его взгляд упал на мёртвое тело Манчини.

Не выносивший вида крови поэт закатил глаза, и, отключившись, как перегоревшая лампочка, плашмя рухнул на труп итальянца.

– Merde! – произнёс Харитон своё любимое ругательство. – Вот это merde, так merde, етит твою мать! – мешая русские и французские слова, добавил он. – Такой кровищи я не видел с тех пор, как конкурирующая фирма расчленила бензопилой моего заместителя. А поэтто наш тоже хорош! Скапустился прямо на глазах у принцессы. Нет, всётаки молодёжь не та пошла. Нет у них нашей, советской закваски!

Ерофеев вздохнул и, укоризненно покачав головой, подхватил за руку обмякшее тело поэта и, крякнув, взвалил его себе на плечо.

Ксавье Ледрю нажал на кнопку спуска, крупным планом запечатлев хмурое лицо бывшего нефтяного магната и свесившееся с его плеча заляпанное кровью Луиджи туловище Драчинского.

– Полиция! Всем оставаться на местах! Что здесь произошло? – воскликнул инспектор Гранье.

Патрульная машина прибыла на Пик Дьявола по вызову в связи с дракой на дискотеке, однако инспектор, лучше других осведомлённый о событиях, происходящих в этом богом проклятом месте, предчувствовал, что дракой тут дело не ограничится. Предчувствия его не обманули.

– Убийство! – ответил Ледрю.

– Жертва – этот мужчина? – поинтересовался Жак Гранье, указывая на болтающегося на плече Харитона окровавленного поэта.

Изза закрывающих обзор людских спин он, как и Влад, не сразу разглядел мертвеца.

– Нет, этот просто отключился, – ухмыльнулся экслегионер. – Кишка оказалась тонка. А убитый лежит там, на земле.

– Пропустите! – скомандовал инспектор. – Свидетелей прошу не расходиться. Аккуратно расступитесь и сдайте назад. И не затаптывайте место преступления!

Полицейский достал из кармана миниатюрный фонарик, и, присев на корточки около тела, осветил голову Луиджи. Затем он задумчиво покачал головой. Гранье нашёл то, что искал. Линия волос за ухом жертвы была чутьчуть неровной, как будто ктото отрезал оттуда небольшую прядь.

* * *

– Этого не может быть, – пробормотал Лука Фавроль, когда Грегуар Шартье постучал к нему в комнату и сказал, что убит их постоялец, и в отеле полно полиции.

– Тем не менее, это так, – пожал плечами Грегуар.

– Нет, этого не может быть! – Лука изо всех сил ударил кулаком о дверной косяк. – Убийства давно прекратились! Здесь больше никто не может умереть!

– Убийства? – переспросил Шартье. – О чём это вы? Насколько я помню, это первое убийство в наших краях. Раньше речь шла исключительно о несчастных случаях, если, конечно, не считать самоубийства моего отца.

– Да, конечно, ты прав! – кивнул головой хозяин гостиницы. – Просто мне чтото нехорошо. Наверное, съел чтонибудь не то. Голова просто гудит. Вот я болтаю сам не знаю что.

– А может вы правы, и это не были несчастные случаи? – пристально посмотрел в глаза Фавролю Грегуар. – Кстати, где вы находились в течение последнего часа?

– Что? – оторопел Лука. – О чём ты говоришь? Ты что, интересуешься, есть ли у меня алиби? Да здесь я был, дома. Спал в своей собственной кровати! Прекрати молоть чушь и катись отсюда! Передай полицейским, что я сейчас спущусь!

Фавроль захлопнул дверь и привалился спиной к стене. Его лицо заливала смертельная бледность.

– Действительно, где я был в это время? – спросил он сам себя. – Как же могло получиться, что я ничего не помню?

* * *

Лили Кюизо упала ничком на кровать в номере Предсмертного кошмара и зарыдала горько и безнадёжно. Она чувствовала себя примерно так же, как лишённый власти и сосланный на остров Святой Елены Наполеон Бонапарт, а, может быть, даже и хуже. Наполеону, как ни крути, удалосьтаки побыть императором, а её карьера в роли принцессы Стефании закончилась, так толком и не начавшись. В сложившейся ситуации она не могла продолжать играть свою роль. Полиция разоблачила бы её в мгновение ока.

Боже, какую гордость испытывала она, когда она шла через дискотеку, а люди за её спиной, перекрывая грохот музыки, восклицали: "Принцесса! Стефания!", а на их лицах отражались восхищение и интерес.

И что теперь? Изза этого проклятого убийства её тайна оказалась раскрытой. Более того, возможно полиция арестует её, как подозреваемую в убийстве, ведь она первая обнаружила тело. К тому же в темноте она ухитрилась споткнуться о тело Луиджи и упасть на него, перемазавшись кровью с ног до головы. Теперь её, как и всех остальных свидетелей, попросили на время задержаться в отеле "Пик Дьявола", до тех пор, пока полицейские не получат все необходимые им показания.

– Какой позор! – простонала Лили. – Боже мой, какой позор! Я этого не переживу!

– Изза чего ты так переживаешь – изза смерти Луиджи, или изза того, что все узнали, кто ты есть на самом деле? – поинтересовался Предсмертный кошмар.

– Плевать мне на этого итальянца! – воскликнула девушка. – Это всё изза него! Если бы не убийство, все продолжали бы считать меня принцессой Стефанией!

– Зачем тебе это? – удивился рокер. – Ты это ты, а принцесса – это принцесса! Лично мне ты нравишься гораздо больше, чем Эстефания де Монако. К тому же ты моложе и красивее настоящей принцессы.

– Ты не понимаешь, что значит быть дочерью алкоголика и глупой полуграмотной толстухи, – всхлипнула Лили. – А так все считали меня особой королевской крови! Мои снимки появились бы в журналах. И пусть даже потом все узнали бы правду, я успела бы прославиться! Весь мир говорил бы обо мне! В памяти людей я осталась бы второй Эстефанией! Возможно после этого я смогла бы опубликовать свои мемуары или даже получить роль в кино! Такая, какая я есть, я никому не нужна. Даже ты меня бросил!

– Сглупил я, – признался рокер. – Если ты меня простишь, обещаю больше никогда тебя не бросать. Кстати, тебя я бросил всего один раз, а принцессу мужчины бросали уже целых три раза. Так что, как ни крути, у тебя и тут преимущество.

– Иди к чёрту, – проворчала девушка. – Я всё равно тебе не верю.

– Придётся поверить, – усмехнулся Предсмертный кошмар. – А как ты смотришь на то, чтобы стать княгиней? Княгиня – это почти принцесса.

– Какой княгиней? Что ты несёшь? – разозлилась Лили. – Лучше уж помолчи. И без тебя тошно.

– Ты станешь княгиней, если выйдешь за меня замуж, – сказал рокер. – Когда я сбежал из дома, я взял себе новое имя – Доминик, чтобы ничто не напоминало мне о прошлом. На самом деле меня зовут Алексей Оболенский, и я принадлежу к знаменитому в России княжескому роду. Если для тебя это так важно, имей в виду, что в моём генеалогическом дереве можно обнаружить и членов семьи Романовых, и даже некоторых монархов Европы.

– Ты – русский князь? – презрительно усмехнулась Кюизо. – В таком случае я – Эрнесто Ганноверский! Да ты небось и порусскито ни слова не знаешь! Вот уж не думала, что у тебя тоже развилась нездоровая склонность к титулам!

– Ты можешь спросить у Жозефины, – пожал плечами Алекс. – Она знает моего отца. И порусски я свободно говорю. А если ты убедишься, что я князь, ты выйдешь за меня замуж?

Лили села на кровати и пристально посмотрела в глаза рокеру. Сама не понимая почему, она начинала ему верить.

– Значит, если я выйду за тебя замуж, я породнюсь с королевскими династиями Европы и России? – уточнила она.

– Именно так, – подтвердил Предсмертный кошмар. – Если захочешь, даже сможешь вступить в Российское Монархическое Общество. Отец будет счастлив.

= Княгиня Оболенская… – задумчиво произнесла Лили. – По моему, звучит не хуже, чем Эстефания де Монако.

– Мне тоже так кажется, – согласился ПК.

* * *

– Так вы репортёр, – констатировал Жак Гранье.

– Точно, – подтвердил Ксавье Ледрю.

– Не люблю репортёров, – заметил инспектор.

– В точности такие же чувства я испытываю по отношению к полицейским, – усмехнулся экслегионер.

Гранье достал из кармана трубку и стал неторопливо набивать её табаком.

– Держу пари, что вы пошли работать в полицию, потому что в детстве мечтали стать вторым комиссаром Мегрэ, – заметил Ледрю.

– Держу пари, что вы тот самый снайпер, который теряет сознание при виде живой мишени, – отпарировал Жак.

Ксавье почувствовал, что краснеет. Похоже, этот раунд он проиграл.

– Откуда вы знаете? – спросил он.

– Если хочешь стать комиссаром Мегрэ, приходится многое знать, – с достоинством произнёс полицейский. – А если честно, так мы оба лечились у одного и того же психотерапевта.

– А как же врачебная тайна? А клятва Гиппократа? – возмущённо воскликнул папарацци.

– С врачебной тайной было всё в порядке, по крайней мере со стороны доктора, – ухмыльнулся инспектор. – Помнишь его рыженькую секретаршу с большими сиськами?

– Разве такую забудешь! – мечтательно закатил глаза Ледрю.

– Она слишком много болтает в постели, – объяснил Жак. – Онато и рассказала мне о снайпере, которому её босс, отчаявшись его вылечить, посоветовал стать папарацци, а потом както раз она указала мне на вас, когда вы выходили из кабинета. Ну так как, будем сотрудничать?

– На трёх условиях, – сказал Ксавье. – Вопервых вы никогда никому не расскажете, почему я стал репортёром, вовторых, я буду единственным журналистом, посвящённым в подробности расследования, и втретьих мне бы хотелось знать, по какой причине вы посещали психотерапевта.

– Только между нами, – доверительно произнёс полицейский.

– Замётано, – согласился Ледрю.

– Я лечился от комплекса неполноценности, – подвинувшись поближе к папарацци, прошептал Гранье.

– Да ну? – удивился Ксавье. – А по вам не скажешь. Вроде с виду нормальный мужик.

– Я и есть нормальный, – вздохнул инспектор. – Комплекс неполноценности у меня возник изза этих проклятых смертей на Пике Дьявола. Я просто нутром чую, что чтото тут нечисто, но всё проделано так тщательно, что не подкопаешься. Я столько думал об этом, что чуть не свихнулся.

– А что посоветовал психотерапевт? – поинтересовался Ледрю.

– Найти убийцу и успокоиться или просто плюнуть на всё это дело и позабыть, – горько усмехнулся Жак.

– Такой совет я мог бы бесплатно дать, – пожал плечами Ксавье. – Помоему, вся эта психотерапия – сплошное надувательство. А почему вы так уверены, что это не были несчастные случаи?

– Изза волос, – ответил Гранье. – У каждого из погибших была срезана тоненькая прядка волос за ухом, но она была срезана так аккуратно, что трудно было понять, что это – дефект причёски или дело рук убийцы. Поэтому никто вначале не придавал этому значения. Так вот, у последней жертвы, Луиджи Манчини, тоже была отрезана небольшая прядь.

– Но в данном случае убийство не было замаскировано под несчастный случай, – заметил репортёр.

– Поэтому мы должны проверить все версии, – объяснил полицейский. – Вы тут покрутились некоторое время. Возможно вы чтолибо заметили – с кем здесь общался с Манчини, не ссорился ли он с кемнибудь, и всё в таком роде. Сейчас уже слишком поздно допрашивать людей. Завтра с утра я начну собирать свидетельские показания, но сначала я хотел бы узнать от вас всё, что возможно, о людях, с которыми мне придётся иметь дело.

– Я могу назвать по меньшей мере троих человек, испытывавших неприязнь к итальянцу, – сказал Ледрю. – Вопервых, это Пьер Большеухов, вдовец графини МотерсидеБелей. Всем было известно, что Луиджи Манчини спал с его женой. Вовторых это Ивон Карпентье, подружка Манчини, приехавшая вместе с ним. Именно она явилась инициатором драки на дискотеке, из ревности набросившись на Луиджи, танцевавшего с принцессой, вернее, с этой девушкой, выдававшей себя за Стефанию де Монако. И третья, самая загадочная женщина, это некая Жозефина Леклерк. Я не знаю, кто она, но я обратил внимание на взгляды, которые она бросала на Луиджи в ресторане, когда он пришёл туда со своей подружкой. Если бы взгляды могли убивать, этот итальянский жиголо умер бы намного раньше.

– Было бы любопытно узнать побольше про эту Жозефину Леклерк, – задумчиво произнёс инспектор.

– Я, конечно, не полицейский, – заметил Ксавье, – но я бы из чистого любопытства прямо сейчас снял отпечатки пальцев с дверной ручки в её номере и послал бы их по факсу в полицейское управление. Если эта женщина зарегистрирована в вашей картотеке, вы сразу узнаете всю её подноготную.

– Дельная мысль. Из вас мог бы выйти неплохой полицейский, – одобрительно кивнул головой Гранье.

Он затянулся и неторопливо выпустил изо рта несколько аккуратных колечек ароматного дыма.

– Если бы, конечно, вы не боялись стрелять по живым мишеням, – усмехнувшись, добавил он.

* * *

– Это кошмар! Нас всех арестовали! – простонал Эжен. – Я пропал!

– Не говори глупостей, – возразила графиня. – Нас просто попросили некоторое время не выезжать из отеля. Завтра у нас возьмут свидетельские показания, и отпустят на все четыре стороны.

– Но они же будут проверять наши документы! – свистящим шёпотом произнёс Карданю.

– Ну и что? – пожала плечами Жозефина. – Или ты чегото боишься?

Она уже успела примириться с мыслью, что завтра, вполне возможно, её инкогнито будет раскрыто. Что ж, рано или поздно это должно было произойти. В любом случае она ничего не теряла.

Эжен смотрел на неё, нервно теребя в пальцах край одеяла.

– Я… Я должен сказать тебе одну вещь, – промямлил он. – Лучше я сам во всём признаюсь тебе. Я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думала!

– В чём это ты собираешься мне признаться? – с подозрением посмотрела на него графиня.

Карданю глубоко вздохнул. В уголках его глаз блеснули слёзы.

– Франсуа Порселет не существует, – собравшись с духом, выпалил он. – На самом деле меня зовут Эжен Карданю.

– Жаль, – вздохнула Жозефина. – Тебе очень шла фамилия "Поросёнок". Чем ещё ты меня порадуешь?

– Я украл деньги из банковской кассы и сбежал, – выдал следующую порцию информации Эжен и с ужасом уставился на графиню, ожидая, что она, преисполнившись презрения, немедленно отречётся от него.

К его удивлению, Жужу отнеслась к столь ужасающему признанию спокойно и даже с интересом.

– Зачем ты это сделал? – спросила она.

– Я хотел уничтожить всех наследников Ренье де Монако, чтобы после смерти принца Монако вошло в состав Франции, – зажмурившись, объяснил Карданю.

Когда он открыл глаза, Жозефина смотрела на него с какимто странным выражением на лице.

– Знаешь, поросёночек, тебе удалосьтаки меня удивить, – задумчиво сказала графиня. – Давайка выпьем по бокалу шампанского, и ты спокойно расскажешь мне всё с самого начала.

* * *

– Ну что? – спросил инспектор Гранье в телефонную трубку. – Вам удалось идентифицировать какието отпечатки?

– Только одного человека, – ответил дежурный сержант. – Но вы не поверите, если я скажу вам, кому они принадлежат!

– Кому? – нетерпеливо произнёс инспектор. – Да отвечайте же, не тяните резину!

– Этот отпечаток принадлежит недавно погибшей в автокатастрофе графине МотерсидеБелей! – с явным удовольствием ответил сержант.

– Что? Графине МотерсидеБелей? – недоверчиво переспросил Гранье. – А вы уверены в том, что говорите?

– На сто процентов, – подтвердил сержант. – Отпечаток очень чёткий. Несколько лет назад графиню задержали за вождение автомобиля в нетрезвом виде и создание опасной ситуации на дороге. Тогда же у неё сняли отпечатки пальцев. Так что сомнений быть не может. Жозефина МотерсидеБелей жива!

– В чём дело? При чём тут графиня Мотерсиде Белей? – нетерпеливо спросил Ксавье Ледрю замершего с телефонной трубкой в руках инспектора.

– Она жива, – задумчиво ответил Гранье, аккуратно укладывая трубку на место.

– Кто? – не понял экслегионер.

– Жозефина МотерсидеБелей не погибла в автокатастрофе, – объяснил Жак. – Она лишь инсценировала свою смерть.

– А кто же тогда погиб? – чувствуя, как его охватывает охотничий азарт, спросил репортёр.

Если он первым сообщит в прессу эту новость, он прославится на всю страну. Тогда уже будет неважно, что принцесса Стефания, за которой он так долго охотился, оказалась не настоящей.

– Интересный вопрос, – заметил инспектор.

– Так значит Жозефина Леклерк и есть графиня МотерсидеБелей? – потирая руки, воскликнул Ледрю. – Теперь понятно, почему она с такой ненавистью смотрела на Луиджи и Ивон. Её любовник изменял ей с другой женщиной! Вот вам и мотив для убийства!

– Если бы не пряди волос, я был бы в этом почти уверен, – сказал полицейский.

– Так допросите её прямо сейчас! – предложил Ксавье.

– Лучше я подожду до утра, – покачал головой Гранье. – Она никуда отсюда не денется. Мои люди следят за выходами из отеля. Мне нужно время, чтобы подумать.

* * *

– Ну, ты даёшь! – восхитилась графиня МотерсидеБелей. – Как только тебя угораздило додуматься до такого?

– Моя жизнь не имела смысла! – всхлипнул Эжен. – Я никому не был нужен! Никто меня не любил! Я просто хотел, чтобы люди узнали обо мне, чтобы они восхищались мной. Я хотел совершить чтолибо великое и патриотическое! Я хотел, подобно Александру Македонскому, расширить границы своей страны!

– Но ведь границ уже нет, – заметила графиня. – Франция вошла в состав Объединённой Европы. Теперь она чтото вроде штата Кентукки в Америке. Неужели тебе пришло бы в голову из патриотизма расширять границы штата Кентукки?

– Да что я, псих! – возмутился Эжен. – Терпеть не могу этих янки!

– Тогда оставь в покое границы Франции и династию Гримальди, – предложила Жозефина. – Я прошу тебя об этом, как о личном одолжении. К тому же я знакома с принцессами и отношусь к ним с большой симпатией. Ты ведь не станешь убивать моих друзей?

– Ну что ты, дорогая, как можно? – воскликнул Эжен. – Я уже и сам подумывал оставить эту дурацкую затею. К тому же я выиграл в МонтеКарло такую кучу денег! После этого бы както невежливо убивать принцесс! Только как быть с украденными деньгами? Вдруг полиция выяснит, что у меня поддельные документы?

– А где ты их взял? – поинтересовалась графиня.

– У одного очень надёжного человека, – ответил Карданю. – Я заплатил за них двенадцать тысяч франков.

– В таком случае, если документы сделаны профессионально, тебе нечего опасаться, – успокоила его Жозефина. – К убийству ты отношения не имеешь, так что полиция не станет усердствовать, раскапывая твоё прошлое.

– Хоть бы ты оказалась права! – вздохнул Эжен.

* * *

Лука Фавроль налил себе уже пятую рюмку бренди и, не закусывая, выпил его. Сегодня даже алкоголь не приносил ему успокоения.

"Наверное, я схожу с ума", подумал Лука. "Со мной уже не в первый раз случаются эти короткие провалы в памяти, особенно после того, как я выпью лишнего. Но я ведь не убивал этого итальянца! Или убил? Я точно помню, что больше никого не хотел убивать. Эта смерть означает конец моего бизнеса. Как же такое могло случиться?"

Фавроль сжал голову руками и глухо застонал. А тут ещё этот Грегуар… Как он посмел явиться к нему и интересоваться, есть ли у него алиби? Неужели он чтото подозревает? Но ведь даже полиция не усомнилась в том, что смерть бывшего хозяина "Пика Дьявола" была самоубийством. Не стоило поддаваться жалости и давать этому парню работу в отеле.

Лука плеснул себе ещё бренди. Затем он, не раздеваясь, забрался в постель и закрыл глаза, пытаясь уснуть.

* * *

Около восьми утра свидетели по делу об убийстве стали собираться в ресторане, как и просил их полицейский инспектор.

Лука Фавроль, как и положено хозяину, тоже спустился вниз. После вчерашних событий и избытоного количества бренди он чувствовал себя совершенно разбитым.

Харитон заказал на завтрак бутерброды с копчёным иберийским мясом, залитые слоем расплавленного сыра и украшенные колечками помидоров и веточками петрушки.

– Ну всё, я влип, – свистящим шёпотом пожаловался Драчинский. – Сейчас они обнаружат, что у меня нет визы, и – прощай, свобода.

– Задолбал ты нас совсем с этой визой, – вздохнул Ерофеев. – Я же говорю тебе – в данном случае им нужна не виза, а алиби. Это же не служба эмиграции. В случае чего я тебя прикрою. У меня есть коекакие знакомства в соответствующем департаменте, так что расслабься и дай нам спокойно поесть.

– А стоит ли о нём беспокоиться? – решил поразмышлять вслух Большеухов. – Тюрьма поэтам только на пользу идёт. Возьми хоть Пабло Неруду. А Чернышевский в тюрьме вообще "Что делать?" накатал, за это его даже в школьную программу включили. Или Пушкин с его Болдинской осенью. Правда он был не в тюрьме, а в ссылке, но от скуки сколько шедевров сотворил! А представляете, если бы его в тюрьму засунули? В тюрьме вообще ни на что отвлекаться не надо – сиди себе, да строчи. Кстати, ты не знаешь, с чем рифмуется слово "карцер"?

– Заткнись, – прошипел Влад. – Мне сейчас не до смеха!

– Карцев, – неожиданно сказал Харитон. – Роман Карцев. "Вчера продавали раков по пять рублей, но больших".

– Ты это о чём? – удивлённо посмотрел на него Пьер.

– О рифмах, – объяснил Ерофеев. – Это рифма к слову "карцер". Как тебе:

Захожу я както в карцер,

Там на нарах Рома Карцев.

– Ну, ты даёшь! Да ты у нас настоящий поэт! – восхитился Большеухов.

* * *

– Так… Кого ещё не хватает? – заглянул в список инспектор Гранье.

– Ивон Карпентье, подружки Луиджи, – подсказал ему Ледрю.

– Ивон Карпентье. Номер 211, – отыскал в списке номер инспектор. – Сходи в двести одиннадцатый и попроси девушку спуститься в ресторан, – обратился он к сержанту Леруа.

* * *

Жозефина МотерсидеБелей, отхлёбывая маленькими глотками обжигающий чёрный кофе, пристально смотрела на Пьера Большеухова. Она размышляла о том, как её драгоценный супруг отнесётся к тому, что она восстала из мёртвых.

Большеухов повернул голову, почувствовав на себе её взгляд и, улыбнувшись, помахал графине рукой.

– Какой нахал! – заметил Эжен. – Он ещё смеет заигрывать с тобой в моём присутствии!

– Успокойся, мой маленький ревнивый НафНаф, – усмехнулась графиня. – Он просто меня поприветствовал. В этом нет ничего плохого!

* * *

Сержант Леруа, которого Жан посылал за Ивон, бегом влетел в столовую и застыл, тяжело дыша.

– Инспектор! – взволнованно воскликнул он. – Ивон Карпентье убита! Ей перерезали горло так же, как Луиджи Манчини.

Эти слова услышали все. Люди начали вскакивать со своих мест, устремляясь к выходу.

– Спокойно! Сядьте на свои места! Без моего разрешения никто не имеет права выходить из ресторана, – крикнул Гранье.

Инспектор прикоснулся к рукаву Ледрю и сделал знак рукой, приглашая репортёра последовать за ним.

– Вызови экспертов и труповозку, – на ходу бросил он сержанту.

Сжимая в руке фотокамеру, Ксавье побежал за ним.

* * *

– Действительно, роковое место, – заметил Предсмертный кошмар. – А начиналось всё с обычных несчастных случаев.

– Скорее бы убраться отсюда, – передёрнула плечами Лили. – Меня раздражает то, что на меня все пялятся. Наверняка они смеются надо мной!

– Никто над тобой не смеётся, – сказал рокер. – А если кто и посмеет смеяться, я ему мигом зубы пересчитаю.

– Как ты думаешь, кто убил Луиджи и Ивон? – спросила девушка. – Зачем комуто вообще понадобилось их убивать, да ещё таким ужасающим способом?

– Меня самого интересует этот вопрос, – произнёс Алекс. – Хотел бы я побеседовать с этим типом с глазу на глаз, – добавил он, незаметно прикоснувшись к спрятанному под надетой навыпуск рубашкой "кольту" Франсуа Порселета.