Текст книги "Смертельный номер"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

К западу от Кенемы простиралась плоская как стол саванна, восточный пейзаж радовал прихотливой линией невысоких холмов, переходящих на границе с Гвинеей и Либерией в плоскогорье.

Главным и, пожалуй, единственным развлечением Кенемы был рынок, раскинувшийся прямо под открытым небом на берегу лениво катящей мутные желтые воды реки Моа.

Рынок кипел и бурлил. Он слепил глаза неописуемыми сочетаниями цветов и сбивал с ног одуряющими запахами пряностей, пота, полежавшей под солнцем рыбы и скотного двора, оглушал разноголосьем африканских наречий и пронзительными криками поросят.

Юрий Барышев любил заходить на базар. Африканская экзотика еще не успела его утомить. Следуя неписаным правилам, он научился долго, азартно и со вкусом торговаться, чем завоевал уважение местных торговцев.

После оживленной получасовой дискуссии с крупной плоскостопой негритянкой в оранжевозеленом тюрбане, Юрий снизил цену шипастого похожего на морскую мину дуриана с двух леоне до четвертака.

Протягивая торговке монеты, он почувствовал, как чьято рука проворно нырнула в задний карман его брюк. Капитан рефлекторно попытался перехватить ее, но лишь коснулся чьейто кисти, угрем выскользнувшей из его пальцев.

Обернувшись, Юрий увидел оживленно жестикулирующую толпу покупателей, в которой воришка уже успел раствориться.

Барышев знал, что карман был пустым, но на всякий случай сунул в него руку и обнаружил сложенный вдвое обрывок бумаги. Развернув записку, он увидел криво накарябанные поанглийски слова: "Сегодня в то же время на том же месте".

Подписи не было, но она и не требовалась. Юрий знал, что записка была от полковника Хеди Хармеля.

* * *

Оставив Кирилла за столиком «Милой Мексики» допивать третью чашку экспрессо, Пабло извинился и вышел в туалет. В кабинке он достал мобильник и набрал номер полковника Карденаса.

Полковник поднял трубку после первого же гудка, и Монтолио кратко обрисовал ему ситуацию, частично прояснившуюся после разговора с барменом.

В отличие от Кирилла, бармен "Милой Мексики" провалами в памяти не страдал. Не выразив удивления по поводу задаваемых ему вопросов, он описал человека, подсевшего за столик к Баркову. Несомненно, тот был русским. Говорил поиспански хорошо, но характерный акцент все же выдавал славянское происхождение. На внешность бармен внимания не обратил – вроде на вид лет тридцатьсорок, рост выше среднего, нормальное телосложение, волосы темные, никаких особых примет. Во что он был одет, бармен тоже толком не помнил, лишь то, что одежда была темных тонов. Этот человек заказал tapas[18] и бутылку VallDamm[19], потом расплатился за обоих, и ушел из бара вместе с Кириллом. Кирилл не выглядел обеспокоенным, скорее довольным. Нет, пьян он не был, это точно.

– Похоже, Баркову ввели какойто наркотик, возможно даже загипнотизировали, – подытожил лейтенант.

– Наркодопрос, – констатировал полковник. – Не слабо. Любопытно было бы узнать, какую информацию пытались из него выудить. По нашим данным ничем противозаконным Кирилл не занимается, за исключением разве что продажи в книжном магазине продуктов питания. Выходит, есть чтото, чего мы не знаем.

– Мы можем сделать то же самое, – сказал Пабло.

– То есть?

– Гипноз. Загипнотизируем Баркова, выясним, о чем его спрашивали, а потом сделаем так, что он ничего об этом не вспомнит. Наверняка у вас найдется для этого подходящий специалист. Только надо проделать все чисто, чтобы я не засветился.

– Загипнотизировать, говоришь… – задумчиво повторил полковник. – Неплохая мысль. Свяжись со мной через час. Думаю, за это время я сумею чтолибо организовать.

* * *

Пролистав страницы своего нового паспорта, Михаил Батурин, преобразившийся в жгучего брюнета с тонкими холеными усиками, остался доволен. Великолепная работа. Теперь его звали Игорь Стацевич.

Несмотря на то, что главной и, возможно, единственной ниточкой, ведущей к пешке Канесиро, был Василий Стародыбов, в данный момент мысли Михаила занимала отнюдь не охота за первым русским тореадором.

Новости, полученные из Африки, заставили Батурина поиному взглянуть на ситуацию. Не исключено, что его планы на ближайшее будущее переменятся самым радикальным образом.

Сидя за рулем новой, арендованной на имя Стацевича машины, Михаил думал о назначенной на эту ночь встрече Юрия Барышева с полковником Хармелем и генералом Ньерере. Если произойдет то, на что он надеется, Стародыбов станет ему не нужен. Ему тогда вообще никто не будет нужен. Если только обстоятельства сложатся в его пользу…

Батурин был убежденным атеистом, но иногда и ему хотелось верить в то, что молитва – не просто набор слов, что неким непостижимым образом она способна повлиять на ход событий. Не упуская из поля зрения расстилающуюся перед ним серую ленту шоссе, Михаил полуприкрыл глаза и, сделав глубокий вдох, попросил бога или дьявола, судьбу или высшие силы – любого, кто его услышит, вложить в уста лидеров африканских заговорщиков слова, которые помогут ему обрести долгожданную свободу.

* * *

– Ты уверен, что это удобно? – неуверенно спросил Кирилл.

– Разумеется, – пожал плечами Пабло. – Ампаро сама попросила привести тебя. Она всегда мечтала познакомиться с экзотическим русским парнем, только случая до сих пор не представлялось.

– А я экзотический? – на всякий случай уточнил Барков.

– Раз русский, значит экзотический.

– Занятно. Русские девушки, напротив, считают экзотикой латинских любовников.

– Это лишний раз подтверждает верность поговорки, что нет пророка в своем отечестве. В любом случае, подобное заблуждение нам только на руку.

– Боюсь, после того, что случилось ночью, я немного не в форме.

– Об этом не беспокойся, – ухмыльнулся Монтолио. – Один взгляд на Ампаро, и форму ты обретешь.

– Что, так хороша?

– Сам увидишь.

Пабло припарковал машину у высокого здания на Виа Аугуста.

Поднимаясь в лифте на седьмой этаж, Кирилл пытался представить внешность любительницы экзотических русских мужчин.

Предупрежденная по домофону, Ампаро уже ждала гостей у гостеприимно распахнутой двери. При виде ее у Баркова перехватило дыхание. Даже ослепительные гурии, являющиеся ему время от времени в эротических снах, не стоили одного её волоска, длинного, блестящего, иссинячерного, как вороново крыло.

Девушка была одета в обтягивающее золотистое платье с глубоким асимметричным вырезом, Единственная вызывающе тонкая лямка на смуглом восхитительно округлом плече не позволяла невесомой переливающейся ткани соскользнуть вниз. На мгновенье Кириллу почудилось, что эта эфемерная перемычка растает под его взглядом, и платье упадет на пол, как сорванный ветром лепесток.

"Тигровая Орхидея", – подумал Кирилл.

Более подходящего сравнения он не мог подобрать.

Пабло тем временем по испанскому обычаю дружески расцеловался с Ампаро в обе щеки. Кириллу и в голову не пришло, что они видят друг друга в первый раз.

Как в тумане, Барков увидел приближающееся к нему лицо девушки, ощутил бархатистую прохладу ее губ, дважды прикоснувшихся к его щекам. Сквозь туман он услышал обращенное к нему приветствие Ампаро, как в тумане, он последовал за ней, когда девушка, смеясь над его неожиданно охрипшим голосом, взяла его за руку и провела в гостиную.

– Я приготовлю тебе кофе, – сказала она.

– Совсем забыл, – спохватился Пабло. – Мне нужно сходить за сигаретами.

– Я думал, ты не куришь, – удивился Барков.

Ампаро снова рассмеялась. Смех у нее был нежный, как далекий перезвон маленьких серебряных колокольчиков.

– Когда испанец хочет исчезнуть, он говорит, что идет за сигаретами, – объяснила она. – Эту традицию начал Сантьяго Росиньоль, каталонский миллионер, художник, поэт и актер. Однажды он отправился за сигаретами и исчез на целых пятнадцать лет.

Монтолио лукаво подмигнул Кириллу.

"Замечательный парень", подумал Барков, когда за Пабло захлопнулась дверь.

Он не видел, как Тигровая Орхидея добавила в кофе прозрачную жидкость из маленького пузырька, а если бы даже и видел, вряд ли обратил бы на это внимание. Из ее рук Кирилл, не колеблясь, принял бы и кубок с цикутой.

Несколько минут спустя мир приятно закружился вокруг Кирилла. Дразнящая лямочка на платье наконецто порвалась, но оно, вместо того, чтобы соскользнуть вниз, почемуто взлетело вверх, а затем превратилось в трепещущие золотистые крылья за спиной божественно прекрасной бабочки с лицом Ампаро.

Поглощенный наплывающими на него образами, Барков не заметил, как Ампаро включила направленную на него видеокамеру, не услышал, как по сигналу девушки в квартиру вернулся Пабло.

Голос Ампаро проникал в него струями теплого летнего дождя. Он журчал и переливался, он чтото спрашивал, и Кириллу было приятно отвечать. Его голос тоже напоминал струи дождя, золотого дождя, в форме которого Зевс некогда оплодотворил заточенную отцом в неприступной башне Данаю.

Пабло внимательно слушал, время от времени тихо подсказывая Ампаро интересующий его вопрос. Когда вопросы иссякли, он встал.

– Пойду приготовлю нам кофе, – сказал он. – Не забудь подкорректировать ему память.

– Не учи ученого, – усмехнулась Тигровая Орхидея.

* * *

Этой ночью львиный рык не нарушил ночную тишину. Вероятно, звери ушли вглубь саванны. Река Гбеа, разделяющая СьерраЛеоне и Либерию, неслышно несла свои темные илистые воды к Атлантическому океану.

На сей раз Юрий Барышев позволил себе закурить. То, что африканцы назначили новую встречу так быстро, было хорошим знаком. Почти наверняка речь пойдет о переправке первой партии алмазов.

Лунный свет очертил два черных силуэта за его спиной. Барышев снова не заметил приближения своих партнеров по переговорам и вздрогнул от неожиданности, услышав голос полковника Хармеля.

– Потушите сигарету. И запомните на будущее: человек, забывающий об осторожности, мертв, даже если он еще не знает об этом.

Повернувшись к Хармелю и Ньерере, Юрий кивнул и, бросив окурок на землю, молча раздавил его каблуком. Извиняться за свою оплошность он не хотел: в глазах африканцев это было бы признаком слабости не только его, но и тех, кто за ним стоит.

– Вы приняли решение?

Выдержав паузу, генерал Ньерере слегка наклонил голову.

– Мы будем сотрудничать с вами.

– Когда вы сможете переправить первую партию алмазов?

– Всему свое время, – уклончиво ответил генерал. – Сейчас речь пойдет о другом. Нам удалось получить информацию о партии алмазов, которую Бакунга и Джагнота отправили Багирову. Это самая крупная поставка за все время их сотрудничества.

– Ее можно перехватить?

– В противном случае мы не стали бы заводить этот разговор.

– Где будет осуществлен перехват? В Африке?

– В Африке мы не нуждались бы в ваших услугах, – покачал головой генерал Ньерере. – К сожалению, информацию мы получили слишком поздно. Груз находится на пути в Испанию, но вы сможете по нашей наводке перехватить его в пункте назначения.

– Каковы ваши условия?

– Треть алмазов забираете себе, за две трети рассчитываетесь с нами оружием.

– Две трети – это слишком много, – возразил Барышев. – Основная часть работы будет лежать на нас. Пополам – это будет справедливо.

Генерал Ньерере перевел взгляд на Хеди Хармеля.

– У нас нет времени на торговлю, – сказал тот. – Я согласен на половину.

– Ладно. Пусть будет пятьдесят на пятьдесят, – подытожил Ньерере. – Теперь дело за вами.

* * *

Полковник Карденас уже в четвертый раз внимательно просматривал видеозапись допроса Кирилла Баркова. Пабло тихо сидел в углу кабинета. Понимая состояние начальника, он старался не напоминать о себе.

Габриэль Карденас был вне себя. Испанские спецслужбы никогда не отличались особой эффективностью, но так позорно проколоться – это было уже слишком.

Даже мысль о том, что вина за недосмотр целиком ложится на DGSE, а не на CESID, полковника не утешала.

Из туманносбивчивых ответов находящегося под наркогипнозом Кирилла, полковник извлек следующую информацию.

Человека, вколовшего в магазине Баркову наркотик, интересовал вопрос, где находится полученная Кириллом пешка Канесиро. Убедившись, что о пешке Барков не имеет ни малейшего представления, он стал выяснять, кто именно находился в магазине с часа до двух, в частности, заходил ли в этот период в магазин Василий Стародыбов, с кем из покупателей он контактировал, и не видел ли Кирилл, чтобы он чтото комуто передавал.

Тамбовский Красавчик действительно посетил книжный магазин приблизительно в указанное время. Точное время Барков назвать не мог – на часы он не смотрел. Передавал ли чтото Василий другим покупателям, Кирилл не видел. В магазине одновременно со Стародыбовым находились четыре покупателя, имен которых Барков не знал, художниккреативист Жан Лисичкин и глухой амбал, который пытался приобрести ядерную боеголовку.

Тамбовского Красавчика интересовала в основном скидка на воблу, которую он так и не получил. Наиболее тесным образом он контактировал с глухим, здорово его напугавшим. Больше ничего вразумительного Кирилл сообщить не смог, за исключением подробного описания внешности гипнотизера – им оказался тот самый Икс из локаля Ебаньков, который пытался похитить Тамбовского Красавчика, и которого, в свою очередь, пытался похитить Совок. Это многое проясняло.

– Наверняка в пешке был радиомаяк, – скрипнул зубами полковник Карденас. – Эти кретины из DGSE его прошляпили.

Тот же самый вывод Пабло сделал задолго до комментария начальника.

– Я начинаю сомневаться, что выстрел Совка по вертолету был случайным, – продолжил полковник. – Совок замешан в деле с бриллиантами де Бирс так же, как Икс, работающий на того, кто направил сюда убийцу. Непонятно лишь одно: каким образом пешка попала к Василию Стародыбову? Икс уверен, что пешка Канесиро находилась или находится у него. Если бы я собственными глазами не видел выступление Тамбовского Красавчика, я, возможно, поверил бы, что он имеет отношение к взрыву в выставочном павильоне, но вообразить, что это танцующее недоразумение может оказаться в числе организаторов взрыва, я не могу.

– Его роль могла сводиться только к передаче пешки, – заметил Пабло.

– Я бы такому типу доставку пиццы не доверил, не говоря уже о пешке Канесиро, – раздраженно произнес Карденас.

– Вы сами говорили, что к поступкам русских нельзя применять обычные критерии, – пожал плечами Пабло.

Полковник вздохнул.

– Иногда я жалею о том, что Советский Союз развалился. Сидели бы русские спокойно за своим железным занавесом, и у нас бы голова не болела.

Лейтенант Монтолио сочувственно кивнул.

– В любом случае, необходимо срочно отыскать Стародыбова и установить за ним слежку, – подытожил полковник. – То же самое в отношении Икса и Совка.

– У меня есть идея. И Стародыбов, и Совок влюблены в эту женщину, Крусиграму… – лицо лейтенанта заметно порозовело. – Я мог бы продолжить ее разработку…

– Разработку? – насмешливо вскинул брови Карденас. – Теперь это так называется?

– Не понял…

– Видел бы ты себя в зеркало. Стыдно смотреть. Что в этой девице такого особенного?

– Грудь, – мечтательно произнес Монтолио. – Если бы вы только ее видели. Памела Андерсон отдыхает. И еще бедра. И щиколотки…

– Я не просил тебя вдаваться в анатомические подробности, – поморщился полковник. – Это был чисто риторический вопрос.

– Простите.

Несколько секунд полковник задумчиво созерцал вспыхнувший на лице подчиненного румянец, после чего заговорщицки ему подмигнул.

– А как девица? Тоже к тебе неровно дышит? Держу пари, что и она положила на тебя глаз. У всех этих русских красоток навязчивая мечта выйти замуж за испанца.

– Да, вроде, все шло неплохо, только она здорово на меня разозлилась. Я дважды убегал, когда она пыталась пригласить меня к себе.

– Убегал? У тебя что, какието проблемы… ну, с этим делом…

Карденас сделал неопределенный жест рукой.

– Нет, что вы. Просто в первый раз я побежал за Совком, а во второй раз должен был связаться с вами.

– Если так, все в порядке. Твоя девица получит вожделенного испанского жениха. Надеюсь, в этот раз ты ее не разочаруешь. Отправишься к ней. Установишь в квартире подслушивающие устройства, а как только там появится Стародыбов или Совок, установим за ними слежку.

– Но я даже ее имени не знаю, не говоря уж об адресе…

– По этому вопросу уже работают. Фоторобот есть, квартал, где она проживает, тебе известен. Установить все остальное – дело техники.

– Вы правы.

– И еще одно. Когда будешь охмурять свою красотку, не забывай о том, что представления русских женщин об испанских любовниках в основном основываются на бульварных романах о страстных латинских мачо и фильмах Альмодовара, то есть весьма далеки от действительности. Изобрази горячую латинскую страсть в лучших кинематографических традициях – и успех тебе обеспечен.

– Об этом можете не беспокоиться, – ухмыльнулся Пабло. – Я ей такое кино устрою – Альмодовар позеленеет от зависти.

– Только сначала установи подслушивающие устройства. Все остальное – потом.

– Разумеется, – кивнул Пабло. – Работа превыше всего.

* * *

Василий Стародыбов чувствовал себя полностью разбитым, даже не просто разбитым, а полностью уничтоженным.

После позорного бегства от Марии, тореро некоторое время бесцельно шатался по улицам, терзаясь от пережитого унижения. Затем Василий ненадолго заскочил в снимаемую им квартиру, где быстро покидал в рюкзак самые необходимые вещи. Вопреки его опасениям, засады на квартире не оказалось, но это ничего не значило – убийцы могли появиться в любой момент.

Что делать и как жить дальше, тореро не представлял. Возвратиться на ферму Роблеса он не мог. Дело было даже не в гордости – наверняка убийцы в первую очередь стали бы искать его именно там. Вольный как ветер, Стародыбов мог отправиться куда угодно – в любую страну Европы, в Африку, а то и в Латинскую Америку. Мочьто он мог, да только денег на это не было.

"Ладно, будет день – будет пища. Главное – убраться из Барселоны", – решил Василий.

Спустившись во двор, он столкнулся с группой подвыпивших подростков, среди которых выделялся прыщавым лицом и воровато бегающими глазами Хавьер Молина – шалопаистый сынок живущего в подвальном этаже мусорщика. Увидев Хавьера, Тамбовский Красавчик оживился.

– Hola[20], Хави, – приветствовал он юного Молину.

– Олее, тореро! – глумливо заорал тинэйджер, размахивая в воздухе пустой бутылкой изпод Риохи[21].

Остальная банда загоготала, засвистела и заулюлюкала. Один из парней приложил к затылку руку с расставленными в форме буквы V пальцами, имитирующими рога, и сделал вид, что собирается забодать Стародыбова.

– Ты еще не продал свой старый мопед? – спросил Тамбовский Красавчик, благоразумно подавляя порыв как следует наподдать обидчикам. Силы были слишком неравны.

– Хочешь купить?

– Если цена будет разумной… Ты говорил, что по этой рухляди давно помойка плачет.

– Зачем он тебе? Ты ж, вроде, на машине ездишь.

– Машина сломалась. Уступишь за двадцатку?

– За двадцадку? – изумился Хавьер и выразительно повертел пальцем у виска. – Совсем с катушек съехал! Может, тебя бык в голову боднул?

– А сколько ты хочешь?

– Полторы сотни, как минимум.

Теперь пришел черед тореро изумляться.

– За эту кучу металлолома?

– Не нравится, не бери, – пожал плечами подросток. Громко харкнув, он плюнул тореро под ноги.

– Да ладно, продай ты ему, – толстяк в синем спортивном костюме ткнул приятеля локтем в бок. – Еще вина купим.

– Двадцать пять евро, – сказал Василий.

– Стольник, – покачал головой Молина.

Сошлись на сорока.

Разжившаяся деньками компания помчалась на ближайшую дискотеку, а Тамбовский Красавчик остался наедине с ржавым облезлым мопедом, казавшимся ровесником войны франкистов с республиканцами.

Став владельцем транспортного средства, Василий немного повеселел. Хоть пешком не придется из Барселоны выбираться. Куда же всетаки поехать? Тореро обратил глаза к небу, ожидая особого, понятного ему одному знака. Безразличные к судьбе отставного майора звезды молчали, с высокомерной отрешенностью мерцая в бескрайних просторах Вселенной.

Преисполнившись пронзительной жалости к самому себе, Василий глубоко и печально вздохнул. Рубашка на его груди натянулась. Державшаяся на "честном слове" пуговица не выдержала и оторвалась. Прокатившись по асфальту, она скрылась под колесом мопеда. Стародыбов чертыхнулся и, опустившись на четвереньки, в неверном свете фонаря принялся разыскивать пропажу.

Пару минут спустя Василий извлек изпод колеса маленький пластмассовый кружок. Осененный неожиданной мыслью он уставился на пуговицу с видом молодого адепта дзенбуддизма, достигшего просветления после того, как учитель, следуя излюбленной дзенской традиции, со всей дури долбанул его молотком по голове.

Пуговица! Конечно же! Вот он, долгожданный знак!

Спрятав пуговицу в карман, воодушевленный тореадор оседлал мопед и с сорок восьмой попытки завел его. Рассыпая по улице дробный грохот страдающего одышкой мотора, он вылетел на Гран Виа де лес Кортс Каталанес и понесся по ней на юг, туда, где Гран Виа переходила в шоссе, идущее вдоль Коста Дорады.

Целью Василия была маленькая деревенька между Канельес и Оливельей. Там в старом крестьянском доме снимала комнату знаменитая Марфа Симакова – комипермяцкая гадалка, пользующаяся широкой популярностью в "рюсскогаварячей" эмигрантской среде. Сам Василий у Марфы не бывал, но был наслышан о ее чудесном даре от Остапа Кваши – зубного врача, за полцены выдирающего зубы своим безденежным соотечественникам.

Симакова гадала по разноцветным пуговицам. Свой уникальный дар предвидения она получила от самого Заратуштры. Марфа утверждала, что легендарный персидский пророк, родившийся в Биарии, на исторической родине славного комипермяцкого племени, не только был комипермяком, но и являлся ее отдаленным предком.

Не будучи религиозен, Василий Стародыбов отличался почти маниакальной суеверностью. Он верил в гадания, в приметы, в дурной глаз, в гороскопы, в то, что черные кошки приносят несчастье, а подковы, наоборот, удачу, и так далее, и тому подобное.

Убежденный в том, что без подсказки оракулов человек не способен правильно распорядиться своей жизнью, Тамбовский Красавчик периодически прибегал к помощи всевозможных гаданий – на кофейной гуще, на картах, на рунах, на книге перемен. При этом он изрядно лукавил сам с собой, неизменно интерпретируя результаты гадания в желаемом для себя направлении, так что и волки были сыты и овцы целы.

Сейчас положение Василия было слишком серьезным, чтобы он решился лично определить ход своей судьбы. Ему как никогда требовалась помощь профессионала, и комипермяцкая прапрапраправнучка самого Зороастра была для этого просто идеальной кандидатурой.

Безбожно тарахтящий мопед не без труда взобрался вверх по серпантину Костас де Гарраф. Перевалив через хребет, тореро с облегчением вздохнул. Теперь дело пойдет легче. Еще минут десятьпятнадцать – и он свернет на дорогу, ведущую к Канельяс. Там снова будет подъем, но уже не такой крутой. Наверняка, мопед его выдержит.

Беда, как известно, не приходит одна. К неприятностям этой безумной ночи добавилась новая: Тамбовский Красавчик самым позорным образом заблудился среди похожих друг на друга как близнецы холмов с разбросанными на их склонах небольшими двухэтажными домиками. Решив не жечь понапрасну бензин, тореро остановил мопед около старой развесистой оливы, лег на землю и попытался заснуть. До рассвета оставалось несколько часов. В темноте он точно ничего не найдет, да и гадалку неудобно будить среди ночи – не дай бог, рассердится и напророчит несчастье.

Заснуть Василию так и не удалось. В бок впивались мелкие острые камешки, в штанины заползали муравьи. Преисполненный жалости к самому себе, Тамбовский Красавчик вертелся на жестком ложе, пытаясь понять, почему судьба так к нему несправедлива.

Дом Марфы Симаковой измученный тореро отыскал только к полудню. Еще несколько часов он просидел перед запертой дверью, пока комипермяцкая предсказательница не вернулась с корзиной улиток, которые она собрала на обед на расположенных неподалеку виноградниках.

Родственница Заратуштры оказалась высокой костлявой старухой с желчным характером. К счастью для Тамбовского Красавчика, корридой Марфа не интересовалась, и приняла его за обычного эмигрантанелегала, мыкающегося в безуспешных поисках "сладкой жизни".

– И чего вам дома не сидится, – ворчала старуха, замачивая улиток в облупленном эмалированном ведре. – Все едуть, едуть… Европы им, видите ли, захотелось…

То же самое Василий мог бы сказать и в отношении Симаковой, но предпочел промолчать.

Поставив на огонь казан с рисом, гадалка повела Стародыбова в небольшую комнату с белеными стенами. Скрипучие деревянные стулья, квадратный, покрытый белой полотняной скатертью стол, выцветшие чернобелые фотографии на стенах, металлическая кровать с шишечками – такую же обстановку Василий не раз видел в деревнях российского нечерноземья.

– На что гадатьто будем? – деловито осведомилась Марфа, доставая из источенного термитами комода жестянку изпод леденцов, доверху наполненную разноцветными пуговицами. – На любовь, на недругов, на работу, на прошлое, на будущее, на судьбу?

– А можно на все сразу? – робко спросил Василий, прикидывая, нужно ли за каждый раздел платить отдельно.

– Можно и на все, только это дороже будет. Что тебя интересуетто?

– Извечные вопросы российской интеллигенции: "что делать?" и "куда податься?", – вздохнул тореро. – Ну и по поводу любви, если можно. А вы случайно, приворотами не занимаетесь?

– Ежли будет на то дозволение КоклиМокли, – неопределенно изрекла пермяцкая гадалка.

– КоклиМокли? – растерянно переспросил Тамбовский Красавчик, решивший в первый момент, что речь идет о какомнибудь "братке", обеспечивающему Марфе "крышу". – А кто это?

– Покровитель гадания и ворожбы. Плод совокупления человека и первосущности бога Ена с большими кривыми ногами, – пояснила Симакова.

– А почему у бога Ена большие кривые ноги? – шалея от обрушившейся на него информации, поинтересовался Василий. – Наследственность плохая?

Марфа недружелюбно покосилась на него.

– Кривые ноги не у Ена, а у КоклиМокли. А теперь заглохни. Мне нужно сосредоточиться.

Вытащив из жестянки горсть пуговиц, Симакова высыпала их в черный пластмассовый стаканчик, напоминающий те, что используются при игре в кости. Накрыв отверстие ладонью, старуха затрясла стакан, как детскую погремушку, приговаривая чтото на непонятном наречии и периодически поминая большеногого КоклюМоклю.

С пронзительным взвизгом, от которого Тамбовский Красавчик испуганно вздрогнул, гадалка рассыпала пуговицы по крахмальной скатерти, и принялась пристально вглядываться в них, чтото нечленораздельно бормоча.

– Что они говорят? – подергиваясь от нетерпения, осведомился Стародыбов.

Симакова поджала губы и покачала головой.

– Смерть… – зловеще прошипела она.

– Смерть? – Василий испуганно моргнул. – Ччья смерть? Моя?

– Может быть, и твоя, а может и нет. В этом пока нет ясности. Сказано тебе – помолчи.

Побледневший тореро провел сложенными вместе большим и указательным пальцами по губам, жестом показывая, что его рот на замке.

– Каменный мешок… – торжественно провещала Марфа. – Несметные богатства…

– Богатства? – подпрыгнул на стуле Василий. Какие богатства? Где? В каменном мешке?

– Еще одно слово – и я вышвырну тебя отсюда! – сухо отчеканила старуха. – КокляМокля не терпит вмешательства. Не зли большеногого бога, или он покарает тебя.

По спине Стародыбова пробежал холодок. Тореро энергично закивал, всем своим видом показывая, что раздражать КоклюМоклю не входит в его намерения.

Стараясь ничего не упустить, Василий напряженно вслушивался в хриплый полушепот старухи.

– Блеск этих сокровищ обманчив. Они огромны, но на них кровь. Кровавые деньги приносят несчастье. Так говорит КокляМокля.

"Несчастье приносит отсутствие денег", – подумал Тамбовский Красавчик, Памятуя о суровом характере большеногого бога, он удержался от произнесения этого замечания вслух.

* * *

Прежде чем отправиться на завоевание Крусиграмы, Пабло Монтолио просмотрел пару фильмов Педро Альмодовара, посвященных буйным любовным страстям.

Иностранные поклонницы фильмов Альмодовара, как правило, не подозревали, что обладающий незаурядным чувством юмора режиссер, внешне отнюдь не напоминающий мускулистого испанского мачо, создавал в своих фильмах главным образом пародии на латинского любовника и доводил образ страдающего избытком тестостерона самца до уровня абсурда. Наивные русские, украинские, английские и американские барышни иронии не замечали и пребывали в заблуждении, что настоящий испанский мужчина непременно должен вести себя именно так, и никак не иначе.

Входя в роль, лейтенант Монтолио стоял перед телевизором, копируя жесты и выражения лица главных героев – тореадора, который для повышения остроты ощущений периодически убивал своих любовниц и дамы, которая по той же причине убивала своих любовников непосредственно по завершении полового акта. Тореадор был осведомлен об этой особенности своей новой подружки, что придавало их сексуальной схватке особую пикантность.

– Я люблю тебя больше, чем саму себя мертвой! – с выразительной жестикуляцией повторил Пабло реплику обнаженной героини, изнывающей от страсти в жарких объятиях латинского мачо.

Сцена исступленного секса закончилась двойным самоубийством героев, совершенным исключительно с целью увеличения сексуального кайфа. Лейтенант Монтолио также дважды нажал на воображаемый курок, содрогнулся в предсмертных конвульсиях и, измученный переживаниями, смахнул пот со лба.

CESID уже успел выяснить имя и адрес соблазнительной хохлушки. Ее звали Мария. Пабло казалось, что это самое прекрасное имя на свете.

"Вряд ли Мария придет в восторг, если я заявлю, что люблю ее больше, чем самого себя мертвым, – размышлял Пабло. – Скорее она спустит меня с лестницы. Надо придумать чтото менее экзотичное."

Его взгляд задержался на стоящей в углу гитаре.

"Может, стоит спеть ей серенаду? – подумал лейтенант. – Русской девушке это должно понравиться. Только надо выбрать какойнибудь текст поромантичнее."

Монтолио взял инструмент и подкрутил колки, настраивая звучание.

Наплевать, что электричества нет,

А инфляция увеличивает свой бег,

Я живу только лишь для того

Чтоб нагим войти в сердце твое…

– надрывно исполнил он.

– Не пойдет, – вздохнул лейтенант. – Русскую девушку вряд ли заинтересует испанец, не способный заплатить за электричество. Может, это:

Ай, негритяночка, вставь мне катетер,

Введи мне любовь, как инсулин,

Дай мне нежности твоей витамин,

У меня вырос биллирубин….

Пабло покачал головой и еще раз вздохнул. Тоже не лучший вариант. Мария может не знать, что такое биллирубин, а в сочетании со словом «вырос» любое непонятное слово может быть неправильно истолковано. Традиционное «Бесаме мучо» тоже не пойдет – оно давно у всех в зубах навязло. Черт, что же ей спеть?