Текст книги "Смертельный номер"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Убедившись, что при выполнении задания никаких накладок не возникло, Руслан одобрительно кивнул головой. Для себя он решил, что впредь будет поручать Совку только серьезную работу. Больше никаких электричек и нирван. Не стоит без необходимости травмировать психику такого отличного специалиста. Нищими могут заниматься менее квалифицированные кадры.

Небольшая коробочка незаметно перекочевала под столом от Совка к Свидерскому. Допив кофе, Руслан расплатился и вышел из сумрака леса на слепящий солнечный свет. Совок заказал себе еще одну кружку "Будвайзера". Глядя на миниатюрную обнаженную фею, загадочно улыбающуюся у кромки воды, он вспоминал ускользнувшую от него фальшивую румынку из электрички и пытался представить, как она будет выглядеть без одежды.

* * *

Выставочный павильон у площади Испании был оцеплен кольцом полицейских, без особого успеха пытающихся разогнать плотную толпу зевак. Фоторепортеры азартно щелкали камерами, операторы телеканалов жадно ловили объективами носилки с ранеными, которых команда спасателей извлекала изпод обломков. Завывали сиренами отъезжающие с места трагедии машины скорой помощи.

"Баски", "взрыв", "террористический акт", – повторяли люди из толпы.

Эту версию приняла полиция, телевизионщики и зеваки. Не верили в нее лишь Доминго Рибейра, полковник Главного департамента государственной безопасности и работающие под его началом агенты.

Полковник так и не смог понять, в чем заключался их просчет. Операция была тщательно подготовлена, работающий под прикрытием лейтенант Орталь действовал согласно плану. Более того, он находился под постоянным наблюдением сотрудников DGSE.

Казалось, что риск практически исключен. Человек, пообещавший вывести Орталя на потенциального покупателя шахмат Канесиро, назначил встречу в людном месте, набитом видеокамерами и полицейскими. Прежде, чем начать переговоры, он хотел взглянуть на пешку и убедиться в ее подлинности.

Ни одна подозрительная личность не приближалась к Орталю до момента, когда раздались взрывы. Помимо стандартного взрывного устройства, обрушившего северный угол павильона, сработали шумовые и дымовые гранаты, после чего началась полная неразбериха. В возникшей панике люди полковника потеряли Орталя из виду. Съемка на скрытую камеру тоже ничего не дала – все помещение было заполнено густым дымом.

В итоге выставочный павильон взорван, Орталь убит – заколот заточкой, а драгоценная пешка Канесиро бесследно исчезла. Сотрудники DGSE не имели ни малейшего представления о личности убийцы. К нему не вела ни одна ниточка. Лейтенант Орталь в самых разных местах, где его могли услышать темные личности из числа русских эмигрантов, сообщал, что ищет покупателя для уникальных восточных шахмат, усыпанных бриллиантами. Притворяясь пьяным, он терял в барах визитные карточки с номером своего сотового телефона или оставлял их своим новым знакомым.

Человек, назначивший Орталю встречу в выставочном павильоне, позвонил из телефонаавтомата. Он был настолько осторожен, что воспользовался модификатором голоса. Никаких сведений о себе он не сообщил, лишь сказал, что его интересуют шахматы, но вначале он хочет на них посмотреть. Орталь ответил, что из соображений безопасности приносить на встречу шахматы не станет, но готов показать их фотографию и одну из фигурок. Встретиться в выставочном павильоне предложил звонивший. Назвать себя или описать свою внешность он отказался и сказал, что в такоето время сам подойдет к Орталю.

Полковник Рибейра не сомневался в том, что убийца знал наверняка, что никаких шахмат у Орталя нет. Более того, убийца был уверен, что Орталь принесет на встречу пешку Канесиро. В противном случае он не стал бы организовывать столь тщательно продуманное убийство. Вывод очевиден: убийца Орталя или человек, пославший его, имеет осведомителей в Департаменте Госбезопасности. Это было намного хуже, чем катастрофический провал операции.

Подумав о предателе, полковник стиснул зубы. Его терзала ярость от осознания собственного бессилия, от невозможности изменить происшедшее. Возможно, этот провал станет концом его карьеры в DGSE. Да что там карьера! Лейтенант Орталь потерял жизнь.

Несколько мгновений Рибейра боролся искушением поднести пистолет к виску и спустить курок. Хотя нет. Самоубийство – выход для трусов.

Трусом полковник себя не считал, но сейчас он сам не мог понять, что его больше ужасает – предстоящей разнос у начальства или объяснение с женой погибшего лейтенанта.

* * *

Весело насвистывая, Совок поднялся вверх по Рамбле и, свернув на улицу Кармен, бодро зашагал вглубь Китайского квартала. Он направлялся в каталонский ресторанчик, знаменитый своей паэльей.

На перекрестке с улицей Хоакина Косты он задержался, привлеченный свистом и возбужденными возгласами мусульманских эмигрантов. Причину этого неожиданного оживления он понял сразу.

К перекрестку, звонко цокая каблучками по асфальту, шла молодая блондинка в туфлях на высоченной платформе. Ее умопомрачительные формы, плотно обтянутые лоскутками блестящей ткани, которые язык не поворачивался назвать одеждой, были способны ввести во грех самого пророка Магомета.

Прекрасно сознавая силу своих бабьих чар, девица зазывно раскачивала бедрами, а ее вздымающийся в такт дыханию бюст, казалось, вотвот выпрыгнет из глубокого как горное ущелье выреза блузки.

Невольно Совок округлил рот, собираясь, подобно маврам, восторженно присвистнуть, но звук, едва родившись, замер у него на губах. Блондинка перехватила его взгляд, и самодовольное выражение на ее лице в мгновение ока сменилось испугом.

Совок наморщил лоб, соображая, чем вызвана столь резкая перемена настроения, и тут же понял, в чем дело. Отвлекшись на упоительный танец бедер и манящую таинственными глубинами ложбинку между грудями, он не обратил внимания на лицо блондинки, иначе бы он сразу ее узнал.

Совок всегда гордился своей зрительной памятью. Вот и сейчас перед его внутренним взором нарисовались светлые серые глаза и вздернутый хохляцкий нос с задорными конопушками в обрамлении надвинутого на лоб вдовьего черного платка. Фальшивая цыганка из поезда!

Злорадная ухмылка Совка убедила Крусиграму, что ее узнали. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Сорвавшись с места, хохлушка со спринтерской скоростью помчалась вперед. Ее тяжелые платформы грохотали по асфальту, как подковы скакового жеребца. Промедлив не более секунды, за ней стартовал и Совок. Вслед бегущим неслись возбужденные возгласы мусульман.

* * *

– Итак? – Зиновий Аристархович Ростовцев вперил в начальника службы безопасности тяжелый немигающий взгляд.

– Я все выяснил, – доложил Михаил Батурин и поведал олигарху историю о пьяном Совке, сбившем одним выстрелом два вертолета.

Ростовцев пожевал губами, размышляя.

– Ты уверен, что все было именно так?

– В Испании у меня надежные осведомители.

Встав изза стола, Зиновий Аристархович зашагал по кабинету, возмущенно всплескивая маленькими пухлыми ручками.

– Пьянство! – энергично восклицал он. – Вот в чем корень зла! Именно пьянство в конце концов погубит Россию. Подумать только! Пьяный идиот одним выстрелом угробил тщательнейшим образом подготовленную операцию.

– В любой операции невозможно полностью исключить элемент случайности, – пожал плечами Батурин. – Случай способен погубить даже самый безупречный план.

– Что с пешкой Канесиро? Ее необходимо вернуть.

– Испанские спецслужбы даже не удосужились проверить ее на наличие передающего устройства, – ухмыльнулся Михаил. – Так что мне попрежнему удается отслеживать ее перемещения. Около трех часов назад в одном из выставочных павильонов Барселоны произошел взрыв. В момент взрыва пешка находилась там. Затем она начала двигаться в сторону Рамблы.

– Любопытный фактик, – хмыкнул Ростовцев. – Думаешь, взрыв имеет какоето отношение к пешке?

– В этом я не сомневаюсь. Испанские средства массовой информации считают, что это очередной террористический акт баскских сепаратистов, но до сих пор ни одна организация не взяла на себя ответственность за взрыв.

– Хотел бы я знать, в чьих руках в данный момент находится пешка.

– Это будет выяснено в ближайшее время. Пока можно только строить предположения. У меня есть некоторые соображения на этот счет. Марат Багиров продает оружие баскам. Если он какимто образом узнал о пешке, то вполне мог приложить руки к взрыву.

– Значит, так, – подытожил олигарх. – Прямо сегодня ты отправляешься в Испанию. Перед тобой стоят три задачи. Первая – вернуть шахматную фигурку. Вторая – ликвидировать Марата Багирова, и, наконец, третья – перехватить крупную партию алмазов, которую Багиров в ближайшее время должен получить из Западной Африки. Каким образом ты это организуешь, меня не интересует. Главное – результат, и чтобы больше никаких роковых случайностей. Вопросы есть?

Михаил собирался чтото сказать, но, наткнувшись на колючий взгляд Ростовцева, сдержался.

– Вопросов нет, – повоенному четко ответил он.

* * *

Мария Гриценко окончательно утратила способность ориентироваться. Пытаясь уйти от преследующего ее Совка, она сворачивала в первые попавшиеся улочки, становящиеся все уже, безлюднее и грязнее. Здесь уже не было магазинов, лишь плотно закрытые металлическими шторами гаражи и складские помещения. В спертом застоявшемся воздухе витал устойчивый запах мочи.

Свернув в очередной раз, Крусиграма поняла, что сама загнала себя в ловушку. Она находилась в тупике. Спрятаться было негде. Здесь не было даже мусорных баков. Только серый потрескавшийся асфальт и, на расстоянии полутора метров друг от друга облупившиеся стены домов, покрытые непристойными надписями и потеками мочи. Двери в подъезды по испанскому обыкновению были надежно заперты. Девушке оставалось лишь надеяться, что Совок еще раньше потерял ее след.

Прижав ладони к стремительно бьющемуся сердцу, хохлушка вдохнула едкие ароматы Китайского квартала в горящие от напряжения легкие. Пару секунд она боролась с искушением задержаться здесь, чтобы перевести дух, но решила не рисковать и со всех ног помчалась к выходу из западни.

Совок коварно выставил изза угла ногу именно в тот момент, когда Мария собиралась завернуть на соседнюю улицу. Споткнувшись о неожиданное препятствие, девушка рыбкой нырнула вперед, проехалась бюстом по асфальту и, наконец, остановилась, врезавшись головой в стену дома.

Перевернув оглушенную добычу на спину, Совок изумленно присвистнул. Декольтированная блузка Крусиграмы не выдержала столь грубого соприкосновения с дорожным покрытием, и сногсшибательные груди хохлушки, хотя и слегка поцарапанные, предстали перед бандитом во всем своем великолепии. Ничего подобного он не встречал даже в самых дорогих борделях.

– Вот это, блин, нирвана конкретная, в натуре, – восхищенно изрек Совок, мгновенно забывая о желании всыпать лжецыганке по первое число за ее оскорбительное поведение на платформе.

– Ну и буфера! Высший класс! – блаженно мычал бандит, стискивая ладонями вышеозначенные фрагменты женской анатомии.

Прикрыв глаза от удовольствия, он мял упругий бюст хохлушки, чувствуя, как снизу поднимается жаркая волна, от которой странно, болезненно и непривычно заныло сердце.

За свою жизнь Совок имел множество женщин. Были и сауны с проститутками, и буйные попойки в компании дешевых или дорогих шлюх, и доступные провинциальные девочки, млеющие от его крутизны, "мерседеса" и тугого кошелька. Он грубо и агрессивно овладевал ими, кичась собственной мужской доблестью, а на следующий день забывал об их существовании, как забывают о вчерашнем ужине. Женщин было много, но ни одна из них до сих пор не оставила следа в его сердце.

Впервые в черствой душе бандита дрогнула и затрепетала тонкая пронзительная струна. Это было так неожиданно и странно, что в первый момент Совок не сообразил, что с ним происходит. Он зачарованно смотрел на неподвижное тело лжерумынки, ощущая, что с этой женщиной он готов нарожать с дюжину детей, прожить вместе сто лет и умереть в один день. Неожиданно Совок понял, что именно это чувство люди называют любовью.

Увесистая плюха, обрушившаяся на левое ухо бандита, грубо прервала поток романтических мечтаний. Оклемавшаяся Крусиграма твердо решила защитить свою честь.

– Ах ты, рожа бандитская, чмо подзаборное, – пронзительно кричала она, осыпая Совка яростными ударами.

– Да тише ты, успокойся!

Перехватив руки девушки, бандит прижал их к земле.

– Прекрати орать – я ничего тебе не сделаю.

– Зато я тебе сделаю, урод! А ну отпусти меня, мудила – штопаные яйца, урка недоделанный! Что тебе от меня надо? Кто ты вообще такой?

– Совок, – представился бандит.

– Совок? – не поняла хохлушка. – Какой еще Совок? Мусорный?

– Мусорато тут причем? Обычный Совок. Кликуха у меня такая. А тебя как зовут?

– Не твое собачье дело! Отпусти!

– Ты, мочалка, больното не борзей, – начиная закипать, прикрикнул на Крусиграму бандит. – У меня разговор короткий. Значит, под румынскую цыганку канаешь? На нашей территории денежки гребешь, а крыше не платишь. Нехорошо получается. Знаешь, что у нас с такими умными делают? Не хочешь неприятностей – сбавь обороты. Можем договориться и похорошему.

Крусиграма и сама понимала, что следовало бы вести себя подипломатичнее, но сдержаться уже не могла.

– Договариваться с тобой? – яростно взвизгнула она. – Накось, выкуси! Ишь, чего захотел, фраер лажовый, фуфло безмозглое, чмырь чугунный…

– Сама дура, – обиженно рявкнул Совок, с трудом удерживая бьющуюся под ним хохлушку.

* * *

Пабло Монтолио сам толком не понимал, чего ради он выскочил из магазина вслед за Крусиграмой. Подыскивая логичное объяснение своему внезапному порыву, он без особого успеха пытался убедить себя, что эта женщина может оказаться ценным источником информации. В то же время нечистая совесть агента подсказывала ему, что в данном случае личные мотивы явно перевесили чувство служебного долга. За хохлушкой его влекла неукротимая природная сила, та самая, что заставляет самца мотылька лететь за многие километры на едва уловимый аромат самки.

Остановившись на перекрестке улицы Кармен и Хоакина Косты, Пабло некоторое время растерянно оглядывался по сторонам. Куда так неожиданно исчезла Крусиграма? В том, что она совсем недавно здесь проходила, не было сомнений – мужское население Китайского квартала продолжало восхищенно присвистывать и обмениваться впечатлениями.

Подбежав к молодому пакистанцу, Пабло спросил его о блондинке в изумрудной блузке и короткой черной юбке. Лицо пакистанца озарилось. Возбужденно размахивая руками, он объяснил, что девушка (ай, какая девушка, мечта, а не девушка!) неожиданно побежала, и за ней погнался какойто мужчина.

– Куда она побежала?

– Туда, в сторону Драссанес, – эмигрант махнул рукой, указывая направление. – Свернула за угол у овощного магазина.

– Спасибо, – на бегу бросил Монтолио.

Он сам не понимал, каким образом выбирал направление. Интуитивно, ни о чем не задумываясь, он лавировал между пешеходами и припаркованными автомобилями, сворачивал на узкие грязные улочки. Пабло, как стремящегося к продолжению рода мотылька, вело по следу сексапильной хохлушки неведомое науке шестое чувство, успевшее атрофироваться у большинства избалованных цивилизацией представителей человеческого рода.

Лейтенант вихрем пронесся по улице Египтян, свернул на Робадор, оттуда в какойто грязный проулок, где до его слуха донесся пронзительный женский крик.

По мере приближения к источнику звука, испанец с облегчением понял, что крик этот исполнен скорее ярости, чем испуга.

– Фраер лажовый, фуфло безмозглое, чмырь чугунный…

Теперь Пабло ясно различал слова, хотя и не мог толком вникнуть в их смысл – как уже упоминалось, в русском сленге он был не силен.

Первое, что увидел лейтенант, завернув в очередной проход, были вздымающиеся над съехавшей блузкой роскошные груди Марии. На самом деле он, конечно, заметил и лежащую на земле девушку, и оседлавшего ее шкафообразного бугая, но сознание Пабло под действием выплескивающихся в кровь гормонов из всей этой драматической картины в первую очередь выделило два восхитительных белых полукружья, увенчанных смертоносными дулами сосков. Зрелище это лишило испанца дыхания, ввергая в почти сомнамбулическое оцепенение.

Из состояния транса агента вывел грубый окрик Совка:

– Ты, козел, что зенкито вылупил? Вали отсюда, пока цел!

Встрепенувшись, как конь при звуке боевой трубы, лейтенант бросился на бандита и мощным рывком отшвырнул его от девушки.

Заправив груди в декольте, освобожденная Крусиграма поднялась, с жадным любопытством наблюдая за ходом поединка.

Совок был на голову выше и килограммов на тридцать тяжелее испанца. Пабло Монтолио, неосмотрительно решивший, что после полученной в тренировочных залах подготовки он без особого труда расправится с наглым здоровяком, довольно быстро убедился в том, что черные пояса по карате и дзюдо не обеспечивают преимущества в бесчестной уличной драке.

Гнусно хохоча, бандит отвечал на проводимые по всем правилам атаки агента мерзкими и подлыми приемчиками, сводящими на нет все усилия Пабло.

Если бы не присутствие Крусиграмы, Совок вырубил бы лейтенанта уже в первую минуту боя, но желание покрасоваться перед женщиной его мечты перевесило доводы здравого смысла. Совок долбил Пабло головой об стену и валял по асфальту, как тренировочный манекен. Иногда он наигранно благородным жестом помогал Монтолио подняться и тут же, хитро обойдя каратистские защиты, сбивал его с ног новым совершенно нетипичным ударом.

– УНИБОС[9], блин, – выполнив очередной гнусный прием, назидательно произносил Совок. – Это тебе не вшивое каратэ.

Что такое УНИБОС, Монтолио не представлял, но уже понял, что ему просто необходимо этому обучиться.

Складывающаяся ситуация все больше беспокоила Марию. Она сразу узнала симпатичного кучерявого испанца, не сводившего с нее глаз в книжном магазине. То, что он последовал за ней и не побоялся вступить в битву со здоровенным бандюганом, говорило о многом. Такой может и жениться.

В ушах Гриценко победно зазвучал свадебный марш Мендельсона. Она представила себя законной испанской гражданкой, живущей в большой белой вилле на берегу моря. Никаких больше переодеваний в цыганку, никакого нищенства в поездах, никакого танца живота на Рамбле. Ее ждет восхитительносладкая заграничная жизнь. Вот обзавидуются подружки, оставшиеся на Украине!

С другой стороны, чтобы подружки обзавидовались, потенциальный жених для начала должен как минимум остаться в живых.

Немного подумав, Крусиграма расшнуровала и сняла супермодерновые туфли от Нормы Нуньес. На этот шедевр обувного искусства она копила деньги целых полгода. Еще два месяца она потратила, чтобы научиться, не шатаясь и не спотыкаясь, с непринужденной легкостью вышагивать на десятисантиметровой платформе и двадцатисантиметровом каблуке. Отделанные серебристой кожей туфли весили около килограмма каждый и были тверды, как оружейная сталь.

Взяв одну из туфель за каблук, Мария приблизилась к Совку, увлеченно тычущему своего противника носом в расплывшееся на стене пятно мочи, и, размахнувшись, со всей дури вмазала ему платформой в висок. Бандит покачнулся, отпустив свою жертву, и тут же на него обрушился новый удар. Мысль об испанском гражданстве придала хохлушке силы, и она вложила в удар мощь молотобойца.

Изумленно хрюкнув, Совок зашатался, обмяк и шмякнулся на асфальт.

– Ты как, в порядке? – участливо спросила Крусиграма, помогая Пабло встать.

На агента было жалко смотреть. Его куртка была порвана, из многочисленных ссадин сочилась кровь.

– Это ты его вырубила? – недоверчиво глядя на поверженную тушу бандита, осведомился Монтолио.

– А ты видишь здесь еще когонибудь? – Мария с гордостью продемонстрировала смертоносную туфлю. – Платформа – оружие пролетариата. Ладно, герой, пойдем. Окажу тебе первую помощь.

* * *

Руслан Свидерский имел обыкновение, возвращаясь к машине, каждый раз проверять ее на наличие «жучков» и взрывных устройств. Вот и в этот раз, достав из сумки прибор для обнаружения подслушивающей аппаратуры, он приступил к выполнению привычной процедуры.

Прибор почти сразу же издал характерный писк, предупреждая о наличии передатчика сигнала. Это был спутниковый радиомаяк. К удивлению Руслана, передатчик находился не в машине, а в его собственном кармане, точнее, в лежащей в этом самом кармане шахматной фигурке.

Спина Свидерского покрылась холодным потом. Его трудно было чемлибо испугать, но на какоето мгновение Руслана охватило чувство, близкое к панике. Если радиомаяк был установлен сотрудниками DGSE, ему конец. В этом случае спецслужбы уже установили наблюдение за Совком и за ним самим. Убийство агента и террористический акт в выставочном комплексе – от такого все секретные службы на уши встанут.

Свидерский глубоко вздохнул, усилием воли успокаивая стремительно бьющееся сердце.

Совок дал понять, что "хвоста" за ним не было. Руслан тоже никого не заметил, но профессионально организованную слежку на нескольких машинах обнаружить практически невозможно, тем более, если объект отслеживают по радиомаяку. Тут может помочь лишь шестое чувство.

Свидерский шестым чувством обладал, точнее, был уверен, что обладает. Раз он ничего не почувствовал, значит, его не "вели". Из этого следует, что радиомаяк в фигурку вмонтировало не DGSE, а заказчик, пославший в Каталонию погибшего в брюхе акулы киллера.

Неужели испанские "чекисты" даже не удосужились поверить пешку на наличие радиомаяка? Это вполне вероятно. Спецслужбы допускают и не такие проколы. В любом случае, кто бы ни поставил радиомаяк, от него надо как можно быстрее избавиться.

Достав перочинный нож, Руслан внимательно осмотрел основание пешки. У самого низа под слоем лака он обнаружил практически незаметный для глаза шов. Осторожно орудуя лезвием, он отделил пластину, под которой обнаружилось крошечное, как зернышко чечевицы, устройство.

– Made in Израиль, – удовлетворенно пробормотал Свидерский, профессионально определив национальную принадлежность "жучка".

Он знал, что испанцы закупают шпионскую технику в Германии и Штатах. Израиль в числе их поставщиков не значится. Значит, радиомаяк установили всетаки русские.

Прихватив из "бардачка" кусочек клейкой ленты, Руслан вышел из автомобиля и огляделся. Поблизости никого не было. Чуть наклонившись, он приклеил лейкопластырем радиомаяк под днище соседнего автомобиля. Проведя по лейкопластырю тыльной стороной ладони, чтобы стереть отпечатки, Свидерский сел в свою машину и включил зажигание.

В Канельес он добирался кружным путем, окончательно убедившись, что никто за ним не следит.

* * *

Василий Стародыбов задумчиво повертел в руках деревянные кастаньеты с изображением тореро, вонзающего шпагу под лопатку быка, и вздохнул.

Стоящий за прилавком сувенирной лавки индус тоже вздохнул. Странный покупатель перебирал кастаньеты уже минут сорок, придирчиво разглядывая рисунки и в каждом находя какойнибудь изъян. Индус уже понял по акценту, что покупатель русский, и сделал вывод, что не устраивает его скорее цена, чем качество изделия.

– Можете взять эти кастаньеты за полцены, – сказал продавец.

– Именно эти? – уточнил Василий.

– Именно эти.

– Почему именно эти? – насторожился Тамбовский Красавчик.

– Потому что мне так захотелось. Я уступаю в цене. Берете или нет?

– У них тут царапинка, – сообщил Стародыбов. – И рисунок чуть блеклый.

– В таком случае предложение снято. Скидки не будет.

– Как это? Почему не будет? – заволновался Василий.

– Не люблю капризных клиентов.

– Нетнет, я согласен. Я беру – за полцены, разумеется.

– Хорошо. Давайте деньги.

– А вы можете упаковать их как подарок?

Индус молча кивнул головой и, отсчитав сдачу, завернул кастаньеты в яркую оберточную бумагу.

Засунув сверток в карман, Стародыбов с гордо поднятой головой вышел из лавки на Рамблу, как всегда, заполненную полчищами туристов.

Кастаньеты он собирался подарить Марии Гриценко, украинке с совершенно сногсшибательными сиськами, которую он встретил однажды на дискотеке и которую с тех пор никак не мог позабыть.

Крусиграма воспринимала ухаживания Стародыбова без малейшего энтузиазма. Она принципиально не хотела иметь никаких дел с русскими эмигрантами. Гонора и планов у них хватало на десятерых, только толку от этого никакого.

Время от времени хохлушка снисходила до встречи с Васей, но дело заканчивалось тем, что, отужинав в ресторане за счет Стародыбова, она гордо удалялась, оставляя первого русского тореро несчастным и разочарованным.

Деньги на ресторан у Василия водились редко, а без них на общество соблазнительной, но корыстной Марии рассчитывать не приходилось. В данный момент у него в кармане лежало около семидесяти евро, заработанных не самым лестным для бравого тореадора способом – кастрацией молодых бычков, и Стародыбов чувствовал себя настоящим богачом.

– Надо же, какие люди! – донеслось Васиных до ушей восклицание, произнесенное родным русским языком. – Да это же Тамбовский Красавчик, первый русский тореро, мировая знаменитость!

Щеки Стародыбова порозовели от удовольствия.

"Может, еще и автограф попросят, " – подумал он, поворачиваясь лицом к источнику звука.

Одного взгляда на глумливые физиономии двух крепких парней в кожаных куртках оказалось достаточно, чтобы понять – автографами такие не интересуются. Типичные бандиты.

– Эй, куда же ты!

Подскочив к Василию, Штырь крепко ухватил его за рукав.

– Разговор есть.

– Какой еще разговор? – опасливо осведомился Стародыбов.

– Что ж ты, падла, родину позоришь? – с истерическим надрывом в голосе осведомился Волкодав.

– Рродину? – от волнения Василий начал слегка заикаться. – Ккакую родину?

– Во дает, козел! – укоризненно покачал головой Волкодав. – Не понимаешь, значит, какую родину? Родина, фраер, у нас одна, Россией называется. Вот я и спрашиваю: что же ты, гад, родину позоришь в глазах иностранных граждан? Или ты не читал, что про тебя в газетах написали? Хер ли ты на арену суешься, если только плясать и умеешь? Или решил с бычком на пару танец маленьких лебедей изобразить?

– Да пошли вы, – вяло огрызнулся Стародыбов, попытавшись вырвать рукав из цепких пальцев Штыря. Это ему не удалось.

– Куда это мы так заторопились? – глумливосладким голоском осведомился Штырь. – За позор платить надо.

– Платить? Как платить?

– Кровью, – зловеще хохотнул Волкодав.

– Отпустите меня! Или я сейчас полицию позову! – Василий был близок к панике.

– Я бы на твоем месте не стал этого делать, – заметил Волкодав.

– Что вам от меня надо?

– Знаешь анекдот? – Штырь с удовольствием приступил к своему коронному монологу. – Мужик просыпается утром и находит записку: "Я уехала. Твоя крыша." Так вот в данном случае все наоборот. Твоя крыша не уехала, а приехала. Если еще не врубился, о чем идет речь, поясняю: твоя крыша – это мы. Сколько тебе там отвалили за корриду?

При упоминании о деньгах Стародыбов понял, что надо срочно делать ноги. Полученного за корриду гонорара ему едва хватило на то, чтобы расплатиться с квартирной хозяйкой, которой он задолжал за пять месяцев.

Тамбовский Красавчик сделал еще одну попытку вырваться. Ткань рукава затрещала, но хватка Штыря была крепче стали. Заскулив от немого отчаяния, Василий врезал бандиту коленом в пах и сам ужаснулся содеянному. Высвободив, наконец, рукав, Стародыбов изо всех сил толкнул согнувшегося от боли Штыря, свалив его на Волкодава.

Лавируя в толпе, незадачливый тореро помчался прочь с такой скоростью, словно за ним мчался разъяренный бык, готовый в следующую секунду поднять его на рога. Отчаянно матерясь, братки неслись вслед за ним. Штырь, на бегу придерживающий рукой пострадавшую часть тела, заметно отставал от приятеля.

Свернув на Эскудельерс, Василий вихрем пронесся по Ноу де Сант Франсеск и выскочил на площадь герцога де Мединасели, где он припарковал свой старенький "сеат марбеллья". Братки выбежали на площадь в тот момент, когда тореро отъезжал от тротуара. Не удержавшись, Стародыбов открыл окно и высунул в него сжатую в кулак руку с глумливо выставленным вверх безымянным пальцем.

В бессильной злобе Штырь и Волкодав гнались за машиной еще с минуту, но силы были слишком неравны.

Промчавшись по проспекту Колумба, "сеат" растаял в голубой дали. Приклеенный к его днищу радиомаяк из пешки Канесиро исправно посылал на спутник короткие импульсные сигналы.

* * *

– Куда мы идем? – спросил Пабло.

– Ко мне домой, – томным голосом героини любовного сериала ответила Крусиграма. – Это рядом, в бутылке.

– В бутылке? – не понял лейтенант.

– На улице Бутылки, – объяснила девушка. – Странно, что русские до такого названия не додумались. Наши алкаши удавились бы за возможность жить в подобном месте. Ктото из наших даже подписал под табличкой с названием улицы: "Латинская водка. Не дай себе просохнуть."

– Бутылка – это фамилия, – уточнил Монтолио, слегка уязвленный словами Крусиграмы. – Абундио Бальтасар Бутылка был известным деятелем культуры.

– Да хоть бы это было воинское звание, – усмехнулась хохлушка. – Бутылка – она и есть бутылка.

– И всетаки это фамилия.

– Ладно, я поняла. Бутылка – это фамилия, а не объект вожделения европейских алконавтов. В любом случае сейчас мы отправимся ко мне на улицу Бутылки. Там я продезинфицирую твои раны. Ты спас мне жизнь, и теперь я твоя должница.

– Если говорить о спасении жизни, скорее это я у тебя в долгу, – покраснел Монтолио.

Ему было мучительно стыдно за свое позорное поражение.

– Глупости! – решительно отрезала Мария. – Я просто застала этого урода врасплох. Ты и без моего вмешательства разделал бы его под орех.

В глазах хохлушки светилось столь неподдельное восхищение, что лейтенант почувствовал себя увереннее. Действительно, что может женщина понимать в тонкостях рукопашного боя? Наверняка, она считает, что он дрался как лев.

Заметив облегчение, отразившееся на лице испанца, Крусиграма мысленно себе поаплодировала.

"До чего же наивны мужчины! – подумала она. – Стоит отпустить пару комплиментов их силе и мужественности – вот они уже и растаяли."

– Что это был за тип? – с небрежномужественным видом поинтересовался Пабло.

– Совок, – лаконично пояснила Мария.

– Кто? – не веря своим ушам, нервно переспросил лейтенант. – Как ты его назвала?

– Совок, – повторила Крусиграма. – Кличка у него такая.

– Так вы знакомы?

– Еще чего! – фыркнула девушка. – Первый раз его вижу. Стану я водить знакомство с такими уродами! Похоже, этот тип считает неприличным насиловать девушку, предварительно не представившись. Одно прозвище чего стоит – Совок! Глупее не придумаешь. Вот ведь кретин!