Текст книги "Черное солнце"

Автор книги: Ирина Арбенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Полоцухина отнесла это на свой счет. Что ж, это ее дело. Но у Светловой появились сомнения: что-то другое испугало господина Полоцухина! Отнюдь не гипотетический гнев супруги. Вряд ли также, что он «играл», симулировал этот смертельный страх.

Так что же его испугало?

Вернее, чем его испугала визитерша?

И опять эта баба «в белом»!

Или все-таки – не баба?..

Не исключено, что это можно считать главным итогом их с Ладушкиным вояжа на полуостров.

Еще один был мертв. Неважно – диабет, не диабет. Он мертв, как и остальные двое. Как Николаев и Гец…

Причины, из-за которых они все погибли, – разные, но результат – практически одномоментно! – одинаков. А какие бы ни были причины, но если смерть случается в одно и то же время и при сходных обстоятельствах – после посещения дамы, – их что-то, да объединяет. Но что?

И Полоцухина тоже накануне смерти посетила какая-то женщина.

Она сообщила что-то ужасное?

Или…

Что же скрывалось там, под низко опущенным капюшоном?..

Никто из свидетелей посещения, ни Инна Гец, ни жена Полоцухина, – никто из тех, кто был в данный момент жив, не видел лица под капюшоном.

Почему же все они, не старые и не слабые мужчины, повидавшие в жизни всякое, были так напуганы?

Чем она их так потрясла?

Просто не женщина, а Медуза Горгона какая-то!

От одного взгляда стынет кровь.

Вот она у них всех и застыла. Увы, на той самой температурной отметке, на которой прекращается жизнедеятельность.

И люди превращаются в мертвецов.

* * *

Аля Фокина, не раскрывая штор, подошла к зеркалу. Подошла, зажмурившись.., и, наконец, решила взглянуть. Так, в полутьме, в сумерках, было не слишком страшно.

Долго стояла перед зеркалом, затаив дыхание.

Где же, где она, где справедливость ? Неужели никто не должен за это ответить?!

Потом, еле передвигая ноги, подошла к, телефону.

Набрала междугородный номер.

Трубку взяла девочка.

– Будьте любезны, попросите к телефону Полоцухина Александра Федоровича.

– Его нет, – ответил с некоторой заминкой детский голос.

– А когда он будет ?

– Никогда.

– Что, переехал ?

– Папа умер.

В трубке послышались гудки.

Она стояла с трубкой в руках. «Папа», то есть Полоцухин, умер.

Наконец она положила трубку на место.

Еще один.

Глава 6

В конце «Новостей» обычно были сообщения неполитические. Что-нибудь забавное и не слишком серьезное. Что-нибудь про львенка, которого выкармливают детскими смесями в африканском национальном зоопарке добрые смотрители.

На сей раз это был сюжет о черепахах. На каком-то острове в каком-то океане…

Анна смотрела и не верила своим глазам: это был видеоряд, иллюстрирующий слово в слово то, о чем бормотала Яна Васильевна, когда они сидели с ней в сторожке Вершинина на острове посреди озера.

Умирающие на раскаленных камнях и скалах гигантские черепахи вытягивали морщинистые шеи, пытаясь вырваться из-под панцирей своих сородичей, которые упорно все лезли и лезли на берег.

И два добрых человека в шортах, английская пара, метались среди этих панцирей, поливая водой из пластиковых бутылок вытянувшиеся из-под них в агонии черепашьи головы.

Загадка природы. Откуда они взялись там в таком количестве? Почему стремились выползти на берег? На верную смерть. Ну кто бы мог все это объяснить?

* * *

Анна задумчиво полистала записную книжку.

И наконец нашла то, что было нужно.

Трубку сразу сняли – по одному этому можно было представить себе пожилого человека, который один-одинешенек в ненастный день сидит безвылазно в квартире и рад любому звоночку, да просто человеческому голосу.

– Федор Андреевич!

– Анечка?! Я вас узнал!

– Спасибо.

– Чему обязан?

Чувствовалось, что старику хотелось поболтать, но он был реалистом и понимал, что если к нему вдруг проявили внимание, то это означает одно – что-нибудь от него да надо.

Общение просто так – ради самого общения – в Москве последние годы редкость.

– Знаете, о чем я хотела вас спросить? Как там земной шарик, Федор Андреевич? Подрастает?

– В каком смысле?

– Помните, вы говорили летом, что якобы он…

Ну, будто бы существует такая научная теория: земное ядро все время растет и…

– А-а, не забыли! – Федор Андреевич довольно хмыкнул: надо же, его слова запомнились! – Да уж, Анечка, с лета сколько времени-то прошло… Подрос, наверное, наш земной шарик. – Старик засмеялся. – Шучу.., земной шар не капуста. Если и растет, то не так быстро.

– Федор Андреевич, а правда, что вы консультируете в одном известном фонде?

– Ну, не скрою: интересуются мнением старика.

Востребован. Без ложной скромности скажу: и машину присылают, когда очень нужен.

– Вы вчера новости смотрели? Там такой сюжет показывали о черепахах!

– А, да, да… Я тоже обратил внимание. Любопытно. Да что там любопытно. Удивительно!

– Загадка природы, правда? Откуда они взялись в таком количестве?

– Ну…

– Почему выползали на берег? На верную смерть…

– Ну, что вам сказать… Не то чтобы совсем загадка… Но не изучен, однако, этот вопрос! Не изучен…

– А что-нибудь еще из этого ряда явлений вам известно? Подобные факты наука отмечала?

– Ну, если бы можно было как-то объяснить, кроме необъяснимого, поведение этих черепах, и самоубийства китов, и взрывы популяций, и бешеный рост травы в Подмосковье… Или невесть откуда взявшиеся сонмы ос и комаров, которых еще вчера почти не было. Неожиданно появляются и так же неожиданно идут на убыль.

– Да, в самом деле, то они есть, то нет.., то густо, то пусто.

– А какие загадочные толчки подвигают живые существа к размножению, оживлению жизнедеятельности? К сверхактивности? От самых огромных и сложных до самых крошечных и простых?

– Самые крошечные – это кто? Мышки?

– И не только. Есть и поменьше. Бактерии, вирусы.

– Да? А они тоже подвержены таким приливам и отливам?

– И никто, разумеется, не отказался бы выслушать объяснения, отчего это происходит, но никто их пока, увы, не в состоянии дать.

– Никто?

– Возможно, очень возможно, что все это связано как раз с поведением Солнца, – продолжал Федор Андреевич, дезавуируя свое предыдущее утверждение и намекая тем самым на то, что он-то как раз такие объяснения может дать.

– Солнца?

– Да. Видите ли, мощь Солнца невероятна. Жар его короны достигает полутора миллионов градусов по Цельсию. И вот представьте: на этой раскаленной гигантской сковородке появляется пятно…

– Отчего?

– Загадка.

– Какого происхождения?

– Неизвестно.

– А причины появления?

– Пока все это для нас тайна за семью печатями.

Самые маленькие из этих пятен имеют диаметр до тысячи километров. И живут они недолго – не более двух суток. Размеры больших – до ста тысяч километров в диаметре, и уж эти держатся подольше, иногда – до ста дней.

– И когда они появляются, что-то обязательно происходит?

– Совершенно верно.

– И что же?

– Случается то, что называют солнечным штормом. То есть происходит временный выброс огромного количества энергии.

– Происходит взрыв?

– Ну, по концентрации энергии – да. Скажем, возьмем взрыв атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму…

– Возьмем… – покорно согласилась Аня, смирившаяся с тем, что ей предстоит выслушать небольшую лекцию.

– Так вот представьте, что взорвалась она не одна, а сорок миллиардов таких бомб.

– Не представляю, – честно призналась Светлова. – Вряд ли это доступно человеческому воображению. , – Именно! Но, к счастью, мы далеко, и до нас долетают только отголоски этих штормов.

– Я рада!..

– Землю защищает магнитное поле. Но выброс энергии настолько силен, что и оно неизбежно деформируется.

– Надо же!

– Да. И поэтому каждого такого «плевка» Солнца в сторону Земли люди боятся, ибо за ними следуют всякий раз разрушения, эпидемии…

– А какие-то загадочные явления, связанные с поведением живых существ, могут объясняться действием Солнца?

– Надо полагать, да.

– Какие же именно?

– Например, очень интересно проследить воздействие солнечной активности на человеческие массы. Знаете, считается, что войны, революции… всевозможные обострения, конфликты на нашей планете тоже с этим связаны.

– То есть вы хотите сказать, что, когда у толпы начинает «ехать крыша», то это, возможно, тоже проливает свет на активность Солнца?

– Не слишком изящная и научная формулировка, но, в общем, по сути, именно так.

– И что, у черепах тоже поехала крыша?

– Не понял?

– Крыша, говорю!

– А! Вполне вероятно. Да и то сказать… Если уж на разумное существо поведение солнца воздействует, то что уж говорить о твари бессловесной и неразумной.

Аня не стала ничего рассказывать Федору Андреевичу про ясновидящую Орефьеву.

Она знала, что, когда старику сообщали что-нибудь «этакое», он начинал, по его собственному признанию, бешено хохотать – ведь как-никак бывший комсомолец и материалист! Ну, не верил, и все тут!

Однако для себя Аня решила, что это все же удивительное совпадение. Очевидно, появление черепах на безымянном острове было связано с каким-то важным для планеты происшествием, глобально охватывающим радиусом своего действия огромную территорию и множество людей. И тогда, не исключено, что люди с повышенной чувствительностью и способностью проникать в «мировой информационный банк», способны увидеть вещи и не имеющие, может быть, к ним прямого отношения, но происходящие в данный момент за сотни километров от них.

А может быть, все-таки имеющие?

Может быть, Орефьева, пока они бок о бок томились с ней в темном подвале, со свойственной ясновидящим сверхчувствительностью, уловила то, о чем напряженно и неотступно думала все последнее время сама Светлова? И из вороха мировых происшествий ее интуиция извлекла то, что напрямую связано с ответами на мучившие Анну вопросы?

Светлова долго дозванивалась на телевидение.

Наконец там ей ответили, что черепахи – это был далеко не свежий сюжет, пришедший некоторое время назад по каналам Рейтер. Просто раньше его никогда не пускали в эфир.

То есть отсюда следовало, что Орефьева видеть этот сюжет раньше никак не могла.

Но, может быть, она видела что-то похожее?

Ведь создается впечатление, что некоторые новости словно штампуют: еще один «львенок с соской», еще один ураган…

Однако совпадение таких деталей, как муж и жена.., англичане на острове.., и, главное, эти пластиковые бутылки из-под минералки, в которых мужчина с женщиной носят воду и из которых поливают умирающих черепах, – вряд ли возможно такое совпадение…

* * *

Что же тогда происходит?

Значит, Геннадий Гец знал о существовании Осипа Николаева и Александра Полоцухина? И о Марион Крам, Марии Крамаровой, тоже знал и был с ней как-то связан? Крам оставила завещание Игорю Багримовичу Тегишеву. А Игорь Багримович сказал, что он не знает никакой Марии Крамаровой.

Соврал, по-видимому: безусловно, между ними существовала какая-то связь.

А есть ли связь между Тегишевым и этими тремя умершими?

К сожалению, они на этот вопрос ответить уже не могут, и, может, это как раз и объясняет их преждевременный уход из жизни?

Но если они не могут ответить, значит, надо спросить об этом самого Тегишева, благо он еще жив.

И как бы он ни ответил… А он скорее всего соврет, как и в случае с Крам, но это уже будет все равно: какая-никакая, а информация будет получена.

И вот Светлова решила посетить Тегишева экспромтом, без предварительного звонка, потому что нет ничего проще, как отказать человеку по телефону.

И в один прекрасный день она просто появилась на пороге уже знакомого ей дома.

Консьерж довольно мирно отнесся к желанию гостьи поговорить по домофону. И стало очевидно, что никаких приказов от Игоря Багримовича – «а вот эту и близко на порог не пускайте!» – он не получал. Стало быть, прошлый Анин визит Игоря Багримовича не испугал и, вообще, судя по всему, настроение ему не испортил…

– А его нет дома, – ответил Анне уже знакомый, «почти детский» голос.

– Жаль… Я, видите ли, из адвокатской конторы…

Я у вас уже была как-то.

– Какой еще конторы?

– Ну, видите ли, речь идет о наследстве из Амстердама…

– Да? А папа мне ничего не говорил.

«Так низко пасть! – Светлова мысленно краснела от стыда. – Самое последнее дело – пытаться вытянуть информацию из детей!»

– Нам, что, досталось наследство, а папа не хочет его брать?

– Получается что-то в этом роде.

– Ничего себе, «что-то в этом роде»! Да это просто безобразие!

– И мне так показалось…

– Я вообще никогда еще не получала наследства. Должно быть, это очень приятно. Знаете что?..

Поднимайтесь к нам!

Аня оглянулась на консьержа – лицо его оставалось непроницаемым во все время бурного обсуждения перспектив получения голландского наследства.

Вот это профессионализм!

* * *

Девушка – скорее даже девочка – встретила Светлову в пижаме, с толстенной старой книгой в руках – палец заложен между страницами.

– Ну, так что за наследство?

– Извините, но это строго конфиденциально и касается – пока! – только вашего отца.

– Вот как? – Хозяйка квартиры была явно разочарована. – Ну что ж! Подождем папу.

– Подождем.

И они стали ждать папу.

– Чего читаешь? – поинтересовалась ради приличия Светлова.

– Книгу.

«Отличный ответ, – похвалила про себя Аня. – Главное – исчерпывающий».

Светловой вообще нравились эти совсем маленькие, только-только подросшие девочки. Их предельный лаконизм.

– Какую книгу? – решила все-таки уточнить Анна. – Ну, если не секрет, конечно.

– Не секрет.

Гусенок немного оживился, открыл книгу на том месте, где держал палец, и начал читать вслух:

– "Молодого гуся или утку узнают по лапкам.

Они должны быть желтыми и блестящими, а перепонки хрупкими. Клюв должен быть яркого цвета.

Покупая гуся или утку, нужно следить за тем, чтобы клюв был желтый, а никак не красным и не темным. Откормленный гусь покрыт большим количеством жира. Под ножками у него валики сала. Если стремятся вытопить побольше жира, выгоднее покупать небольшого гуся…

У молодой птицы лапки светлые и гладкие, по виду влажные, у молодого голубя – розовые. Перьев мало…"

– И откуда такое поэтическое описание? – Аня прервала это вдохновенное декламирование.

– Из книги о вкусной и здоровой пище. – Гусенок перевернул обложку. – Славной чешки Марты Гавелковой.

«Птицу нужно убивать быстро и таким образом, чтобы не причинить ей ненужной боли и чтобы из нее не вытекла вся кровь. Если вытечет вся кровь, то мясо будет темным. Голубю отрубают головку острой сечкой…»

– Б-рр!.. – не выдержала Анна.

– Это еще что!

– Что, есть и еще более художественные описания?

– Разумеется!

– Ну, например?

– Это мы еще не дошли до главы «Как убивать рыбу».

– А есть и такая глава?

– Обижаете! – Девочка пожала плечами. – Вот!

«Завернутую в полотенце рыбу кладут на доску спинкой вверх. На голову накидывают угол полотенца и оглушают деревянным молотком. После этого острым ножом разрезают хребет у самой головы…»

– Ну, просто стынет кровь!

– «Закалывать угря несколько труднее, так как он очень живуч, а поверхность его чрезвычайно скользкая… Угря оглушают, как и прочих, ударом молотка между глаз или, держа в мокром полотенце головой вниз, несколько раз ударяют его о каменный пол, а затем быстро разрезают позвонок…»

– Ужас! Как там сказано? «Как и прочих», ударом молотка между глаз?

– «Как и прочих рыб» – там сказано.

– Ну да, да! Все равно ужасно.

– Зато рыба хорошо усваивается человеческим организмом, как совершенно справедливо отмечает великий кулинар Марта Гавелкова. А уж она что-то в этом да понимала.

– Я так и подумала.

– Видите ли, ведь это старая книга. А раньше все приносили на кухню с базара и несли это все живым, свежим, парным. Так что кухарке нужно было знать и как, и какой позвонок разрезать. И все такое прочее.

– Впечатляет! – Анна с любопытством взглянула на девочку.

– Правда?

– Клянусь!

– А давайте что-нибудь приготовим!

– Приготовим? Чтобы скоротать время, пока дожидаемся твоего папу?

– Ну да… Вот, например…

Девочка принялась быстро перелистывать книгу.

– Паштет из гусиной печенки! У меня тут как раз глава «Птица»…

– Ну…

– Впрочем, где ж ее взять, эту гусиную печенку?

Надо сначала пойти купить гуся с желтым клювом!

– Да уж!.. Именно с желтым, а отнюдь не с красным.

– Давайте цыпленка?

– Ну, давайте.

Пока Аня с недоумением взирала на свою энергичную собеседницу, девочка открыла холодильник и извлекла оттуда запечатанного в целлофан цыпленка.

– Вот! – Она бегом вернулась к «священной» книге Марты Гавелковой. – В помидорном соусе!

– Вы уверены?

– Нет, вы правы: не уверена! Давайте лучше «цыпленка с шампиньонами».

– Жаль, что мы так и не узнаем никогда, какие у него были лапки: светлые и гладкие или еще какие-нибудь, – заметила Аня, скорбно глядя на обезглавленную и «обезлапленную» распотрошенную птичью тушку, запечатанную в целлофан.

– Будем надеяться, что светлые.

– Итак?

– "Цыпленка готовят либо сразу же после того, как он был заколот, либо на второй-третий день.

Мясо цыпленка должно созреть. Но не слишком, ибо в противном случае оно теряет свой аромат. В блюда из цыпленка нельзя класть слишком много специй, они уничтожают специфический вкус куриного мяса… Маленьких цыплят жарят. Больших запекают или тушат", – торжественно процитировала вслух свою священную книгу девочка-девушка.

– Я все поняла.

– Итак, цыпленок маленький и, стало быть, будет жареный. Правда, готовим мы его неизвестно на какой день после кончины. Но все остальное будем делать по правилам!

– О'кей! – согласилась Светлова.

– Нарезаем на порции и обтираем салфеткой… тушка ни в коем случае не должна быть мокрой… Далее обжариваем до румяной корочки… Затем добавляем мелко нарезанный лук. Затем обжариваем и только после этого солим… Потом заливаем несколькими ложками горячей воды и кладем шампиньоны или белые грибы.

Дочка Тегишева колдовала вдохновенно.

Наконец стол был накрыт.

Аня отрезала кусочек цыплячьего мяса.

– Ого!

– Вкусно? Правда, вкусно?

– Нет слов!

– Точно?

– Клянусь!

– Еще?

– Спасибо, мне достаточно.

– Ну, пожалуйста…

– Нет, нет, благодарю.

– Ну, еще кусочек…

– В самом деле, достаточно!

– Но…

– А вы сама?

– Я?

– Да. Вы сами ведь даже не попробовали.

– Нет, спасибо.., что-то не хочется.

– Даже попробовать?

– Знаете, когда готовишь, аппетит пропадает. Никогда нет желания есть то, что приготовила сама.

– Да, это так. Самый плохой аппетит и желудок, как известно, у поваров…

Аня с неподдельным интересом посмотрела на свою «кормилицу».

Что-то ее настораживало, но Анна и сама еще не понимала, что именно.

– А ты чем вообще-то занимаешься? – поинтересовалась Светлова между делом.

– А-а.., так! – «гусенок» махнул рукой.

– Учишься?

– Нет, школу я бросила.

– Так что же, значит, ничем, и в свободном полете? По принципу «больше всего я делаю, когда ничего не делаю»?

– Да нет. Почему же? – Анина собеседница недовольно нахмурилась. – Я не лентяйка. У меня есть занятие, даже, можно сказать, дело.

– И какое? – Аня кляла свою неприличную назойливость и стремление задавать вопросы тем, кто явно не горит желанием на них отвечать. Но ведь это было ее делом – тормошить, расспрашивать.

Но и «гусенок» был по-шпионски неболтлив. То ли осторожен – «в папу», – то ли просто эта тема была ей неинтересна.

– Так… – Девочка зевнула. – Дело как дело…

Ничего особенного.

* * *

Тегишева Анна так и не дождалась. Ушла, что называется, не солоно хлебавши. Если, конечно, имела право так сказать после столь вкусного обеда.

* * *

«Один неглупый англичанин в прошлом веке утверждал, что по пристрастию к той или иной пище можно судить о характере человека не хуже, чем по чертам лица», – рассуждала про себя несколько отяжелевшая после еды Светлова.

По сути, ей в одиночестве пришлось уплести целого цыпленка – но ведь так было вкусно! А девочка даже не дотронулась до еды.

И это удивительно.

Так вот, например, тот англичанин уверял, что инстинктивно избегает тех, кто любит рубленую телятину.

А его друг, поэт Кольридж, и вовсе был уверен, что, например, «человек с чистой душой неспособен отказаться от пончиков с яблоками»!

– Отличный шоколад!

Юлсу дотронулась губами до края чашки и сделала судорожный глоток…

Они долго бродили, не чуя ног, как и полагается влюбленным, пока ее Эмерику вдруг не захотелось шоколада.

Его аппетитный густой запах витал над столиком кафе «Ладо», смешиваясь с пьянящим запахом весеннего парижского воздуха и бензина.

«Милый, милый, милый… Милый человек!»

Ради Эмерика она бы согласилась даже на шестиразовое принудительное питание да еще плюс питательный коктейль в промежутках между приемами пищи… Именно такой прописали недавно одной ее знакомой девочке.

Отхлебнуть шоколад она, однако, заставить себя не смогла. Ее замутило от одного только запаха густого сладкого варева.

А Эмерик с удовольствием поглощал фруктовое мороженое.

– Ты не будешь?

– Нет.

– И напрасно.

Он принялся теперь и за ее пирожное.

– Ты совсем ничего не ешь… Так нельзя!

Вокруг переливались огни, и стоял тот удивительный гул веселых, довольных жизнью голосов – шум безмятежного веселья, легкости и счастья, который бывает только в Париже и только в двенадцать ночи, весной, на Елисейских Полях.

Рядом, за столиками соседнего кафе, послышались аплодисменты, громкие веселые крики.

Они с Эмериком оглянулись.

Компания девушек устроила представление: одна из них, одетая в подвенечное платье, с длинной фатой – и на лыжах! – громко стучала лыжными палками по асфальту.

Какой-то японец, смеясь, фотографировался рядом с «невестой», а все кругом тоже смеялись и аплодировали.

– Смешная! – заметил Эмерик.

Но она даже не улыбнулась: почему-то эта ряженая невеста вдруг неприятно ее поразила.

Шутка веселых девушек показалась не смешной.

Вдруг и она станет такой же «невестой» ? Смешной и нелепой?! Как эта девушка, в фате и на лыжах, когда вокруг нет ни одной снежинки ?

Какая участь ожидает ее, Юлсу?

Она испуганно взглянула на Эмерика, рассеянно наблюдающего за импровизированным представлением.

Глава 7

– Ладушкин, нам предстоит грандиозная слежка! – провозгласила Светлова, засучив рукава и, как это делают домохозяйки, объявляя великую стирку или тотальную суперуборку. – Будем следить.

– И долго?

– Долго.

– Как долго?

– До упора. Пока не обнаружим хоть что-то, хоть какой-то краешек, хоть пятнышко, хоть клочок чего-то – неизвестно пока чего! – за который можно зацепиться.

– О'кей! – кивнул Ладушкин с видом знатока. – В нашем агентстве «Неверные супруги» я это отлично освоил. Тоже все так и начинается… Посмотришь на какую-нибудь.., какой-нибудь объект слежки…

Ну, ангел! Чисто ангел непорочный!

– Не чисто ангел, а чистый ангел! – поправила своего сотрудника Светлова. – Так, во всяком случае, раньше произносили это словосочетание.

– Ну, неважно.., пусть чистый ангел. Как будто без единого изъяна женщина. Носки штопает, капусту солит, блины печет, пылинки с мужа сдувает Спросишь, «где была?» – расскажет весь свой день, как вахтенный матрос, по минутам. Словно в судовом журнале записи ведет: у маникюрши была во столько-то, потом солярий во столько-то… А как сядешь на хвост этой мадам непорочной, елы-палы1 В борделе отдыхают – по сравнению с этим-то «ангелом»!

– Гоша! – Аня укоризненно посмотрела на увлекшегося описанием изнанки жизни Ладушкина. – Оставьте вы эти свои.., темы. Это уводит нас в сторону.

– Ну, так уж и уводит! – буркнул недовольно Ладушкин, остановленный «на скаку».

– Да, уводит. Поскольку мы не собираемся изобличать Тегишева в супружеской неверности, поскольку у него вообще нет жены.

– А где же она?

– Ну, это мы еще выясним. А пока… Будем следить попеременно, по очереди.

* * *

Два дня ничего не дали.

На третий «на хвосте» сидела Светлова – Тегишев выехал из города.

К загородному особняку, очевидно ему и принадлежащему, они добрались уже затемно.

К недвижимости Тегишева примыкал кусок леса. И это сыщику оказалось на руку: темнота и деревья. Иначе в этой безлюдной дачной местности Светлова просто вынуждена была бы бросить слежку – уж слишком все на виду.

А так она, оставив машину в лесочке, пешком дошла до дачи Тегишева. И увидела, что Игорь Багримович, выйдя из машины, открыл ворота, возле которых его, подпрыгивая на холоде, поджидал какой-то молодой человек. Они оживленно начали о чем-то говорить. Точнее, оживлен был молодой человек, а Тегишев, как всегда, немногословен, величественен и непроницаем. Наконец он вошел в дом, а тот, кто его встречал, юркнул за ним.

Светлова огляделась.

Собак на участке не было и забора как такового тоже. Ибо забором в России декоративное легкое ограждение, подчеркивающее красоту дома и символически обозначающее границу собственности, не считается. Несерьезно это все. Забор – это глухая, как минимум метра три в высоту непреодолимая преграда. Чтобы снаружи обитателей не видно было и не слышно.

Так же, как и затемненные стекла, эти забором были приметой нынешней России.

Любопытно, что у Игоря Багримовича такого забора не было. Вокруг его участка шло как раз именно декоративное легкое ограждение, подчеркивающее красоту дома и символически обозначающее границу собственности, однако не нарушающее общий архитектурный замысел.

* * *

Кроме луны, тегишевский дом освещал фонарь над крыльцом. Было прозрачно-холодно и звездно.

Такая погодка хороша тем, что не дает заснуть.

И все равно Светлова чуть не задремала прямо стоя, как лошадка, в темноте за деревьями.

Поэтому она вздрогнула от неожиданности, когда дверь дома с грохотом отворилась и на пороге, в прямоугольнике освещенного проема, возник мужской силуэт.

Человек пятился задом с поднятыми руками.

Это был тот самый, давешний, молодой человек, поджидавший Тегишева часом ранее у ворот.

– Прощелыга! Букашка! Гнус! – гремел с крыльца баритон хозяина.

Гость Тегишева попытался, продолжая пятиться задом, перешагнуть порог, но споткнулся.

И в это время раздался выстрел. Молодой человек с завыванием скатился с высоких ступеней в траву.

Прямо под ноги Светловой.

Однако вместо предсмертных хрипов перевернулся, словно игрушка «ванька-встанька», и довольно шустро встал на четвереньки.

Дверь дома с грохотом захлопнулась.

– Вам не больно? – поинтересовалась Аня.

– Больно! – захныкал пострадавший. – Мне больно, больно, больно!

– Сочувствую.

– Он меня убил, убил, убил!

– Вы уверены?

– Убил! Мне больно.

– Одно другое исключает. Не плачьте. До свадьбы все заживет.

– Да о чем вы говорите? Не будет никакой свадьбы! Вы что, не видите, куда он мне попал?

– И правда! – подивилась Светлова, глядя на простреленные штаны своего собеседника.

– Покалечил, покалечил, покалечил!

– Но мне кажется, что это… Это не огнестрельное ранение. Иначе вы выглядели бы сейчас гораздо хуже.

– Не огнестрельное, говорите? Да вы не представляете, какое у них, этих военных, может быть разработано сверхсекретное оружие! Может быть, я только сейчас, поначалу, так неплохо выгляжу, а потом умру в страшных мучениях…

– Да что вы!

– Они ведь, знаете, как умеют заметать следы?

Выстрелят сейчас, а человек прощается с жизнью через долгое время. Чтобы не возникло никаких подозрений!

– Долгое.., насколько? – уточнила Аня.

– Ну… Генералу Тегишеву виднее!

– Генералу? – Аню не на шутку заинтересовали слова собеседника.

– Разумеется.

– Игорь Багримович – генерал?

– А я вам о чем? Генерал, правда, в отставке, а ныне бизнесмен. Ушел из армии в бизнес, благо стартовый капитал для этого бизнеса генералу ЗГВ найти было несложно.

– Прощелыга! Букашка! Гнус! – снова вдруг загремел с крыльца баритон Тегишева.

Очевидно, выкинув гостя и выпив после этого еще, генерал решил, что еще не все высказал ему до конца…

– Я тебе покажу Гринпис! Я тебе такой «пис» покажу! Да тебе, прощелыга, весь мир, весь «пис» покажется не зеленым, а малиновым в крапинку!

Аня оглянулась.

Тегишев, не сходя с порога, картинно опирался на ружье; фоном ему служил освещенный дверной проем.

– Я тебе покажу, как меня преследовать! Да я тебя собакам скормлю на псарне!

– Орлов-Задунайский. Местное отделение Гринпис, – торопливо представился Ане пострадавший.

«Хорошо, что не Потемкин-Таврический, – хмыкнула про себя Светлова. – Интересно, почему у всех защитников окружающей среды фамилии почти как у фаворитов Екатерины Второй?»

– По-моему, нам нужно отсюда как можно скоре выбираться, – заторопился подстреленный представитель Гринпис. – Иначе этот зверь…

– Да, кажется, генерал немного подшофе.

– Немного? – не согласился Орлов-Задунайский. – Да это форменное пьяное чудовище, и к тому же у него оружие.

– Ну что ж, я вам, пожалуй, помогу, – согласилась Светлова. – Но в обмен на откровенную беседу.

– Видите ли, вся информация нашей организации сугубо конфиденциальна.

– Ну, тогда.., извините! – Аня повернулась, чтобы уйти.

– Нет, нет! Я согласен! – Увидев, что Светлова готова раствориться во тьме подмосковной ночи, защитник окружающей среды резко изменил свое мнение. – К тому же вы не можете меня бросить здесь одного.., раненого. – – Могу.

Видно было, что своим лаконичным ответом Светлова сильно разочаровала собеседника.

– И хватит вам! – Аня поморщилась. – Пищать!

– Да, я пищу! – гордо вскинул голову Орлов-Задунайский. – Да, я пищу, когда мне больно. Скажу больше: да, я боюсь! Боюсь! Но это не значит, что ради принципов нашей организации я не готов приковать себя к…

– К чему?

– К воротам усадьбы Тегишева!

– Учитывая приближение зимы, лучше приковаться где-нибудь поближе к камину. – Аня зябко повела плечами. – Потому что ждать покаяния от Игоря Багримовича вам придется ох как долго. Не такие генералы люди, чтобы каяться перед букашками!

– Я готов и к воротам! – героически не сдавался Анин собеседник.

– А что вы, собственно, от него хотите?

Глаза Орлова-Задунайского подернулись легким туманом. Такое лицо, знала Аня, бывает у людей, приготовившихся к вдохновенному вранью.

Светлова, кажется, уже поняла, кто перед ней. Вариант Репетилова. Хлестаковско-репетиловская разновидность российского мужчины, необычайно распространенная на бескрайних просторах родины.

– Видите ли, генерал, возможно, причастен к разработкам сверхсекретного оружия, создание которого нарушает гуманистические принципы…

– Откуда вы знаете? – поинтересовалась Светлова. – Ведь оно, как вы говорите, не просто секретное, а сверхсекретное? Как же вам-то стало это известно?

– Видите ли, с нашей организацией сотрудничают самые информированные и осведомленные люди… В том числе и такие, кто немало проработал в определенных ведомствах. – Орлов-Задунайский многозначительно посмотрел куда-то вверх. – Тегишев, безусловно, причастен к разработкам сверхсекретного оружия, создание которого нарушает гуманистические принципы…

– Уж не к тому ли самому оружию, которым он вас так безжалостно поразил?

– Не смешно, право.

– Понятно! – Аня вздохнула. – Значит, оружие!

Значит, именно таким образом генерал согрешил перед мировым сообществом. Пожалуй, для меня это слишком, ведь я все-таки не из международного трибунала в Гааге.