Текст книги "Only you (СИ)"
Автор книги: Иоланта Палла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 52
Барин
– Ну же, ну, – Василиса заметно волнуется, кусая губы, когда смотрит, как ребята из группы преодолевают препятствия.
Сейчас носятся в мешках, смеются, падая и явно проигрывая соперникам. Громче всех, что удивительно, хохочет Машенька. Ура! Я запомнил, как ее зовут. Время в обществе Кукушкиной не прошло даром. Теперь я знаю имена практически всех детей.
За пару недель нога перестала беспокоить, и о той ночи остались лишь воспоминания и шрамы на коже. Хотя, возможно, они залегли глубже, чем хотелось бы.
Отец не уставал протаптывать дорожку к своей любовнице, маяча перед глазами. Я плевал на его появление и каждый раз уходил к Ваське, чтобы словить цзен. Получалось не плохо. Не смотря на разногласия, которые становились причиной моего избиения всем, что могло под руку попасть, Кукушкина заполняла мои мысли. Не постепенно, что было бы гораздо легче принять, а разом, лишая легкие возможности нормально функционировать.
– Мы продули, – констатирую факт, подсчитывая очки в уме, а Василиса грустно улыбается, пока ребята внимательно слушают тренера, который оглашает результаты.
– Не страшно, – произносит с тяжелым вздохом Кукушкина, – зато ребята счастливые.
Замолкаем, думая о своем. Знаю, что за победу в соревнованиях вожатым должны вручить по конвертику. Мне плевать, а вот Васька заслужила. Она так водилась с детками-конфетками, что у меня появилось желание выдать ей премию из своего кармана, только не примет же, вредина.
– Нина Михайловна согласилась организовать для нас небольшой пикник, – вдруг произносит Василиса, толкая меня в бок локтем, – в честь завершения работы и соревнований.
– Прощальный ужин, – хмыкаю, – как мило.
– Баринов, – кривится Васька.
– Что?
– Ничего, – дует щеки, а я, игнорируя сопротивление, притягиваю ее за талию к себе, – неужели месяц в лагере ничего для тебя не значит?
Улыбаюсь и кусаю мочку ее уха, за что получаю оплеуху, избегая ответа. Васька отвлекается на разговор с Вероникой, а я впитываю в себя каждую минуту, проведенную на территории «Радужного». Последний день, который мы должны провести в роли ответственных вожатых, а потом – возвращение в суетливый городской поток, где не будет возможности поиграть с пацанами в футбол. От тоски, неожиданно накрывающей меня, стискиваю зубы. Мне не свойственна сентиментальность, но эти недели оставили в душе след. Да и детские воспоминания смешались с нынешними, заставляя свести брови в кучу.
Победу праздновала прилипала и ее подружка. Что удивительно, меня это совсем не трогало, а вот Вика дула губы и пафосно отворачивалась, стоило нам с Васькой пройти мимо. После того ее разговора с мадам-кокон Кукушкина стала другой. Видел, что она переживает, но тему про родителей не поднимает. Что происходит в светлой головке Василисы Прекрасной, можно было только гадать. Но, одно было неизменно, при появлении моего отца в периметре, Кукушкину триггерило, как и меня.
Сегодня он ожидаемо явился в разгар веселья, которое устроили девчонки вместе с Ниной Михайловной. Кукушкина старшая встретила его с гордо поднятой головой. Я, возможно, и не заметил бы предка, но взгляд Василисы, направленный в их сторону, сработал, как сигнализация на дорогой тачке.
Сколько бы я не настраивал себя на то, что мне все равно, не помогало. Один взгляд отца, и вся выдержка летела к черту. Они некоторое время стояли около здания и наблюдали за нами, переговариваясь и скупо улыбаясь, а я не мог отвести глаз от этой парочки. Сжимал кулаки, пока они не скрылись в здании. Только тогда заметил, что Васька стояла рядом, а не расхаживала около резвящихся детей. Накинул на лицо привычную ухмылку, но Василиса оставалась серьезной и даже не моргала.
– Ты знаешь, да? – произнесла она таким тоном, что внутри все похолодело.
– О чем ты? – играть дурака под пристальным вниманием голубых глаз чертовски сложно, но я попытался.
Касаться темы отношений между моим отцом и ее теткой не хотелось. Что можно было сказать? Все же очевидно.
– О них, – Васька указала пальцем на здание, где скрылись любовнички, – ты же знаешь, – утвердительно произнесла, – знаешь…
Сердце чуть грудину не пробило от того, каким взглядом меня смерила Василиса. Она развернулась и пошла в сторону спортзала. Я, конечно, двинулся следом, не зная, что тут вещать. Разве можно оставить комментарий под фоточкой отца и мадам-кокон?
Васька резко останавливается и садится на газон, глядя на детей, носящихся вокруг Нины Михайловны. Смех. Гам. Веселье. Ребячество, а у меня пятна перед глазами.
Приземляюсь рядом и беру ее за руку.
Не сопротивляется, и это радует.
– Давно знаешь? – произносит равнодушно, не реагируя на то, что я, как маньячила, натираю ее пальцы своими.
– Нет, – не вижу смысла лгать и говорю, прищуриваясь и следя за выражением лица Васьки, – здесь увидел. Случайно.
Кивает. Следующий вопрос не озвучивает, но он виснет в воздухе. Молчу, и она не спешит говорить.
– Отец умеет налаживать связи, – тру большим пальцем ее ладонь, тупо глядя на линии, которые ее украшают, – с матерью они давно развелись, но до сих пор ходят на все официальные мероприятия вместе, играя счастливую пару, которой никогда не были. – Усмехаюсь, а Василиса напрягается. – Я не хочу, как он.
Кукушкина опускает голову и следит за тем, что я вытворяю с ее кистью. Некоторое время безотрывно смотрит на это, а потом резко впивается в меня взглядом.
– Смена закончилась, – об отъезде мы заикались, но серьезно то, что будет потом, не обсуждали, и я непроизвольно выпрямляю спину и напрягаюсь, – твое наказание подошло к концу.
Хмыкаю. Наказание. Я сам не заметил, что наказание папочки давно переросло в удовольствие, а всему причиной Василиса Прекрасная.
– Хочешь разбить мне сердце и кинуть сейчас, не дождавшись рассвета? – улыбаюсь, а сердце набирает обороты, потому что Кукушкина слишком серьезная, и я не знаю, какой реакции от нее ждать на каждый свой выпад.
– Я… – начинает, отводя взгляд в сторону, но я перебиваю, чтобы избежать ненужного размусоливания.
Рожа горит от эмоций, которые внутри все сворачивают, крошат и выкручивают.
– Поедешь со мной вечером?
– Куда? – с непониманием возвращает мне взгляд.
– Домой, – усмехаюсь на показуху, ожидая ее ответа с грохочущим мотором за ребрами, – какая разница сейчас или утром?
Вкладываю во взгляд и слова максимум эмоций. Как оказалось, говорить о своих настоящих чувствах, не просто тяжело, а просто не выносимо. Пока Васька молчит, успеваю продумать десять вариантов ее похищения, но она сжимает мою руку в ответ, кусает губы и удостаивает меня кивка.
– Вот так просто? – снова улыбаюсь, а Кукушкина пожимает плечами. – Удача на моей стороне, – довольно добавляю, – надо купить лотерейный билет по дороге. Вдруг лям выиграю.
Глава 53
Васька
Я чувствую себя Золушкой, сбегающей с бала, или крысой с тонущего корабля в тот момент, когда споркар Баринова выезжает за ворота «Радужного». В любом случае наш отъезд с Никитой был незапланированным, и единственными людьми, с которыми я попрощалась, стали Вероника и Нина Михайловна. С тетей мы не нашли контакта. Я не рвалась к ней с разговорами, а она избегала меня, поставив на одну планку с другими работниками летнего лагеря, что должна была сделать еще по приезду сюда, но от чего-то внутри неприятно скребло. Теть Соня улыбалась другим, а меня обходила стороной, словно я пустое место.
Будто я скрывала правду несколько лет и встречалась с женатым человеком!
Как я ни пыталась найти ей оправдание, не могла. Злилась, и совсем не удивилась тому, что Никита знал об отношениях теть Сони и его отца. Теперь его поведение и взгляд на мою родственницу виделись мне в другом свете. Совсем в другом.
Никита тихо включает музыку, и я, о боги, нагло засыпаю. Наверное, сказывается насыщенный день и переживания. Просыпаюсь, когда глохнет мотор. Баринов виновато смотрит на меня, а я тру глаза, оглядываясь. Мы находимся на въезде в город. Вокруг темнота и только кафе, где притормозил Никита, освещается яркими огнями.
– Решил взять кофе, – он устало проводит рукой по волосам, от чего на его голове возникает хаос, и прядки упрямо торчат в разные стороны, – ты будешь?
Киваю, пытаясь прогнать остатки сна, и слежу за тем, как Баринов скрывается за дверью придорожного кафе и вскоре появляется с двумя стаканчиками ароматного кофе и пакетиком с выпечкой. Круассаны с шоколадом. От запаха, который разлетается по салону автомобиля желудок скручивается и требует немедленного поглощения вкусностей.
Перекусываем в молчании. Баринов задумчиво жует круассан и смотрит в лобовое стекло. Я открываю рот, чтобы нарушить тишину, но он первым поворачивается ко мне.
– Не хочу везти тебя домой, – произносит с усмешкой, вызывая во мне приступ волнения.
В животе происходит что-то странное. Может, такие ощущения и называют порханием бабочек. Я рада и смущена одновременно. Если честно, то не расставалась бы с ним ни на секунду, хоть иногда Никита выводит меня на зверские эмоции, и я перестаю себя контролировать. Удивительная черта.
– Мне домой ненадолго, – говорю, теряя аппетит, – хочу к Иришке поехать, – озвучиваю давно принятое решение, которое будет самым лучшим в сложившейся ситуации, – но сначала забрать свои вещи у тети.
Баринов молчит, изучая мое лицо, и после кивает. Мы уезжаем от кафе, и чем ближе оказываемся к дому, тем сильнее я нервничаю. Чтобы не выдать эмоций, прижимаюсь губами к трубочке и потягиваю уже остывший кофе.
– Тебе помочь? – спрашивает, когда я открываю дверь и ставлю ноги на асфальт.
Мне не хочется одной находиться в квартире, где я выросла, поэтому киваю. Мы поднимаемся на лестничную клетку, не встречая любопытных соседей, и это к лучшему. Нет желания отвечать на вопросы и играть позитивную девочку. Никита с любопытством осматривает наше с тетей жилище, пока я скидываю в сумку свои книги и оставшуюся одежду.
Наверное, нужно было сказать теть Соне, что я съезжаю, но после последнего разговора у меня появилась боязнь. Она и ее любовник всегда найдут аргументы, чтобы заставить сомневаться в своем существовании, не говоря уже о других жизненных обстоятельствах.
Занося руку над рамкой с нашей фотографией, стопорюсь. Снимок сделан год назад примерно в то же время. Селфи на телефон. Фото я распечатала и поставила в рамку. Убираю руку и выхожу из комнаты, оставляя воспоминания там. Никита забирает у меня тяжести и улыбается, придавая уверенности моему поступку. Иришка охает и ахает, требуя подробностей, когда я спишу ей смс с просьбой о ночевке. Спорткар Баринова плавно движется по ночным улицам города. Он не лихачит, что меня очень радует. В пути у него начинает вибрировать телефон, и он, не хотя отвечает.
– Не против, если мы заедем в одно место? – спрашивает, посматривая на меня.
– Хорошо, – пожимаю плечами, – я никуда не тороплюсь.
Никита уверенно ведет машину к элитному району города, и я вовсю разглядываю здания. Огни и тьма прекрасное сочетание и характеристика нынешнего внутреннего состояния. Переживания в сплетении с фейерверком чувств к Баринову, как яркие вспышки на темном покрывале.
– Не пугайся, – вдруг произносит он, паркуясь около светлого здания, – она не укусит.
– Что? Кто она? – он загадочно улыбается, а я во все глаза смотрю на женщину со светлыми волосами, которая встречает нас у подъезда.
– Наконец-то, блудный сын вернулся, – она прижимает Никиту к себе, как только мы выбираемся из машины и подходим ближе, а я в волнении переминаюсь с ноги на ногу, – та-а-ак, а тут у нас кто?
Женщина с интересом рассматривает меня. Слов не нахожу и даже улыбку из себя выдавить не в состоянии.
– Василиса, – наконец-то выдавливаю из себя, а Баринов с улыбкой человека, который завоевал мир, подходит ко мне и по-хозяйски притягивает к себе за талию.
– Моя девушка, – дополняет, заставляя меня покраснеть до кончиков ушей.
– Девушка, – женщина улыбается, приподнимая одну бровь, – Марина Игнатьевна, мать этого балбеса.
– Эй…
– Уже успел достать? – не слыша возмущений сына, спрашивает меня и не отводит изучающего взгляда с моего лица.
– Если только чуть-чуть, – улыбаюсь, а Никита фыркает.
– Познакомиться не успели, а уже спелись, – Баринов снова сжимает меня, словно я куда-то могу испариться, – тогда пора пройти проверку на прочность, да, мам?
Марина Игнатьевна качает головой и указывает рукой на вход в здание.
– Будто знала, чай вкусный заварила, – сказала она спокойно, – пойдемте.
Она уже повернулась, чтобы уйти, а я замерла, вызвав у Никиты недоумение.
– Извините, Марина Игнатьевна, уже поздно, – я, чувствуя себя жутко неловко, произношу каждое слово, глядя, как мать и сын странно переглядываются, – может, в другой раз?
Женщина улыбается и кивает. Судя по их лицам, это и была проверка.
Глава 54
Васька
Неуверенно жму на звонок и жду, когда тетя откроет дверь. За прошедшие дни я успела договориться насчет комнаты в общежитии. С трудом убедила Никиту не хватать меня в охапку и не тащить к нему на съемную квартиру. Свои первые отношения я не хотела испортить спешкой и превратить их в приобретение опыта. Иришка много примеров приводила. Возраст. Разный социальный статус. Расстояние. Статистика не в пользу, и я боялась, что после того, как мы переступим черту, сделав общение более тесным и близким во всех смыслах, сказка растворится в буднях. Так ведь бывает.
Теть Соня тому яркий пример. Я переминалась с ноги на ногу и думала над тем, что ей сказать. Столько времени не виделись и не общались, что сейчас между нами стояла высокая непреодолимая стена и входная дверь, которую родственница не спешила открывать. Я бы не появилась у нее на пороге, если бы не глупая забывчивость. Скоро начнется учеба, а я в спешке забыла взять методички. Наверное, оставила на полке. Можно было бы купить новые, но я вроде не транжира. К тому же, нахожусь в поиске работы. Деньги, заработанные в лагере, практически закончились. Никита, конечно, против, но указывать не спешит.
– Васька, – удивленно выдыхает тетушка, приоткрыв дверь.
Вид у нее уставший. Она даже улыбается, пропуская меня внутрь. В нос ударяет запах выпечки, и я невольно сглатываю слюну. В «Радужном» была одна версия моей тети, а сейчас в халате и ушастых тапочках она снова была той, кто заменил мне родителей и воспитал. Я указываю на свою комнату, стараясь говорить ровно.
– Я методички забыла. Заберу.
– Конечно, – она отступает в сторону, пока я снимаю обувь, – я чая налью.
Я ничего не отвечаю. Не планировала задерживаться в квартире, но, когда сгребаю методички и прохожу мимо кухни, замираю. Теть Соня сидит за столом, на котором стоит две чашки любимого чая и поднос с пирожками. Сворачиваю к ней и сажусь на стул, не представляя, как себя вести. Как прежде уже не получится, а по-новому слишком больно.
– Я тебя не осуждаю, Василиса, – тетушка сама начинает разговор, а я кладу в сторону методички и беру кружку в руки, – сама была молодой.
Она замолкает, и я не произношу ни слова. Обида на нее засела слишком глубоко, чтобы резко исчезнуть после пары размытых фраз.
– Я много думала, Вась, – тетушка пододвигает поднос с пирожками ближе ко мне, – и не хочу тебя потерять. Назара я всегда любила. Когда он за твоей матерью увивался, не строила воздушных замков. Где он, а где глупая сестренка любимой девушки. – Тетя горько усмехается, пока я смотрю на нее во все глаза. – Разошлись по разные стороны. Он на Марине женился. Я замуж вышла за человека, который в тот момент добивался меня. Все вроде хорошо было, а потом случилось несчастье с твоими родителями, и Назар появился в моей жизни. Знаю, что все это неправильно, но…
Я беру пирог и кусаю, чтобы хоть как-то сбавить градус возникшего напряжения за столом. Родственница пьет чай, после чего продолжает.
– Я не хотела говорить о Веронике и родителях твоих. Это так больно, – она часто моргает, а я опускаю глаза, – Ника она ведь узнала обо мне и Назаре в тот самый день, поэтому сбежала. Никто не думал, чем все закончится. Я до сих пор чувствую себя виноватой.
От услышанного у меня мурашки бегут по коже. Еле проглатываю вкусный кусочек пирога и смотрю на тетю, которая не дает волю слезам. Снова строит из себя железную женщину.
– Мне жаль, – сиплю, откладывая пирог на поднос и крепче сжимаю кружку.
– Тогда сбежала Вероника, а теперь ты, – она разводит руки в стороны и истерично улыбается, – не хочу, чтобы все закончилось тем же.
– Я в порядке.
– Вернись домой, Василиса, – она берет меня за руку и крепко ее сжимает, – пожалуйста.
– Нет, – отрицательно качаю головой и поднимаюсь, выдергивая руку, – мне идти нужно. Никита ждет.
– Вась, – тетя подскакивает со стула и спешит перегородить мне дорогу, – я не буду лезть в твою жизнь. Хочешь встречаться с Никитой, встречайся. Он скоро улетит, а ты одна останешься. Вместе будет легче.
– Кому?
Слова о скором отлете Баринова цепляют за живое. Мы долго отодвигаем эту тему, но рано или поздно она все всплывет.
– Тебе и мне. Всем. Мы ведь не чужие люди.
Я беру методички и прохожу мимо теть Сони, которая следует за мной в коридор. Сердце громко стучит, а руки трясутся. Ее слова не могу переварить здраво. Эмоции захлестывают.
– Вась…
– Мне правда нужно идти, – сухо проговариваю, запихивая ноги в кроссовки, а она меня обнимет.
– Хорошо, – улыбается, отстраняясь, потому что в ответ я так и не обняла ее, – ты хоть в гости заходи.
Киваю и ухожу. По лестнице и вовсе бегу. Когда вижу довольного Никиту, немного успокаиваюсь. Возможно, со временем я смогу наладить с тетей нормальное общение, но не сейчас.
Сейчас слишком больно и обидно.
Глава 55
Барин
– Здесь красиво, – Василиса разглядывает мое съемное жилище и прикусывает нижнюю губу, привлекая внимание именно к этой сладкой части своего тела, от которой я с ума схожу на протяжении последних двух месяцев.
– Ты каждый раз говоришь, – усмехаюсь и привлекаю ее к себе, утыкаясь носом в распущенный волосы и вдыхая их аромат, который моментально кружит голову.
Она тяжело вздыхает, но не убирает мои руки, которые нахально лезут под ее футболку. Пальцы проскальзывают по животу, который она на автомате втягивает, издавая тихий стон. Кожу покалывает от невесомых прикосновений к девушке, в которую я влип, как жвачка в щель на подошве ботинка. Ломка от воздержания не прекращается который день, особенно, когда рядом оказывается Кукушкина. Я издеваюсь над собой знатно. Настоящий трэш.
Дэн уже прозвал меня нариком за патовой пристрастие к Василисе Прекрасной, но я ничего не мог с собой поделать. Дышал ей и не мог насытиться ароматом, прекрасно понимая полных людей, которые становились зависимыми от вкусных десертов. Только в тех было много химии, а моя зависимость волне себе натуральная с привкусом счастья.
– Тут город, как на ладони, – выдыхает, откидывая голову мне на плечо и открывая доступ к нежной шейке, на которой часто пульсировала венка, – вид просто…
Васька не договаривает и ойкает, когда мои руки нагло лезут вверх. Замираю, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Долбит, как басы в колонке, если звук врубить на максимум. У меня так же. Каждая клетка оголилась и жаждала близости с Василисой.
– Когда у тебя вылет? – глухо спрашивает Кукушкина, а я прикрываю веки, начиная считать секунды, чтобы охладиться.
– Я не брал билет, – спокойно отвечаю, а Васька резко отстраняется и лишает меня удовольствия трогать нежную кожу и представлять, как мы…
– Никита, – ее глаза смешно округляются, напоминая о наших стычках в «Радужном», – почему? А как же твоя стажировка? Скоро ведь…
– Я не хочу тебя оставлять, – хриплю, отводя взгляд в сторону на чертов прекрасный вид за стеклами панорамного окна.
Скромная однушка, которую я снял на последнем этаже высотки, стала нашим убежищем, и мне не хотелось его покидать. Наш маленький мир, который мы так усердно оберегали, не пуская в него других людей, мог разрушиться из-за исполнения моей мечты. Я не мог этого допустить и последние дни напряженно думал, решив, что Васька для меня важнее.
Слова отца наложили свой отпечаток. Тут ему нужно отдать должное. Умел придавить аргументами.
Сколько пар выдержали и сохранили отношения на расстоянии?
По статистике такие чувства тянутся максимум два-три года. Мое обучение и стажировка замет в округлении около пяти лет. Этого достаточно, чтобы попрощаться с Василисой, и нонсенс, последняя оказалась ценнее, чем мечта о достойном образовании, которое маячило у меня перед носом, соблазняя и проверяя на прочность.
– Я никуда не денусь, – говорит удивленно, словно не понимает, на какие жертвы идет, – на дворе двадцать первый век, технологии и все такое. Мы всегда будем на связи.
– Да, – усмехаюсь, проводя пальцами по волосам, – а под боком возникнет Петька, который вместо меня будет заглядывать тебе под юбку. Нет уж.
Васькины глаза расширяются. Хотя, казалось бы, куда еще больше, но я без отрыва всматриваюсь в огромные голубые глаза, которые наполняются не нежностью, а злостью. Уж спектр эмоций, беснующихся внутри Кукушкиной, я смог изучить за все недели, проведенные вместе.
– Думаешь, – прищуривается, делая ко мне шаг с наигранным спокойствием, – как только самолет взлетит, то я тут же свистну, и прибежит тот самый Петька?
– Я не так сказал, – отступаю назад, пока Василиса надвигается на меня, – хотя смысл практически уловила.
– Баринов… – рычит и хватает с полки буклет, принимаясь меня избивать.
Смеюсь, конечно, хотя веселого в ситуации нет ни капли. Просто видеть ее раскрасневшиеся щеки и горящие глаза – наивысшая степень удовольствия. После поцелуев, которые в последнее время становятся все жарче и делаю меня до чертиков нервным. Через пару минут избиения торможу Василису, перехватывая со спины и вырывая истерзанный буклет из ее рук. Сердце разъяренной Кукушкиной колошматит, словно автоматная очередь.
– Ненавижу тебя… – выпаливает, но не вырывается, повиснув на моих руках, и часто дышит после покушения на столь ценную персону.
– Спорное заявление, – улыбаюсь и трусь носом о ее пылающую щеку, как щенок.
Зависаем в сумерках, которые стремительно сгущаются над городом, и наслаждаемся моментом.
– Ты должен взять билет, Ник, – тихо произносит Васька, пока мои руки шалят под ее футболкой, – нельзя отказываться от того, к чему шел. Я… Я поддержу тебя.
Поворачиваю Кукушкину к себе лицом и скриплю зубами от того, как она на меня смотрит. Выворачивает наизнанку и крошит.
– Не будет никаких Петек, – говорит серьезно и целует.
Сама. Такое явление крайне редко, поэтому застываю и лишь через пару мгновений срываюсь, истязая губы Василисы Прекрасной.
– Только Васьки, – добавляет с улыбкой и тут же оказывается на кровати, куда я ее кидаю, нависая сверху.
– Так значит, – она перестает улыбаться и облизывает губы, скользя по моему лицу взглядом.
– Возьмешь?
– Тебя или билет?
Толкает в плечо ладошкой, а я усмехаюсь и вновь попадаю под прицел ее глаз.
– Я серьезно.
– Я тоже.
Часто дышу, наклоняюсь и утыкаюсь лбом в ее лоб, не решаясь принять решение.
– Возьму, – выдыхаю через стиснутые зубы.
Василиса улыбается, а я чувствую укол в сердце, которое обливается жаром и давится кровью в этот момент. Все слишком серьезно. Еще никогда в жизни не ощущал, как мотор в грудине трещит по швам, а сейчас именно так.
– А меня? – прошибает вопросом и трется губами о мои.
– Васька…
– М-м-м?
– Only you, детка, – целую ее в ответ, шепотом рассекая пространство, – only you, – повторяю, задирая чертову ткань и не замечая, как за окном один за другим загораются огни, освещая трепещущие ресницы Василисы Прекрасной, образ которой отпечатывается в памяти на долгие годы.
