Текст книги "Дыши нами, пока есть время (СИ)"

Автор книги: Иоланта Палла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17. Если взглянуть с другой стороны

Светлана

– Почему я должен отменить наказание? – Папа расстегивает пуговицы на воротнике рубашки и смотрит в монитор ноутбука, пока я заламываю пальцы, держа руки за спиной.

Меня все еще не отпускает та ситуация. Всего пара часов прошла с того момента, как мы вернулись из «Дракона». При Лиле и Максе мне пришлось держать лицо. Жалости к себе я точно не потерплю, особенно от найденыша, которого пригрели мои родители.

Владимир Эдуардович откидывается на спинку кресла после нескольких быстрых движений мышью по коврику. Теперь его взгляд прикован ко мне. Жутко. В горле пересохло от волнения. Я боялась того, что он мне откажет.

– Я не могу находиться в обществе Лили.

– Не аргумент, Света. Я для этого вас и наказал, чтобы наконец нашли общий язык.

Безэмоциональный тон чуть ли не тон из меня выбивает. Даже не знаю, какие доводы нужно привести, чтобы добиться своего.

– Мы его не найдем. У нас разный круг общения, пап.

Сейчас пытаюсь говорить, как он, не включая те чувства, что разрывали внутренние органы на мелкие частицы. Больше всего мне хотелось закрыться в комнате и плакать, только чтобы никто не слышал и не видел, а все из-за мерзкого дикаря, который посмел меня оскорбить.

– Чем шире круг общения, тем лучше. Еще вопросы?

– То есть, – облизываю пересохшие губы, опуская плечи, – ты ничего не отменишь?

– Нет.

Несправедливо! Я с психом отворачиваюсь, но замираю, поджимая губы. Не могу так уйти!

– Тогда я вообще из дома не выйду, – поворачиваюсь к нему, – неужели ты не можешь понять, что ничего не изменится. Я ее не-на-ви-жу! И чем больше нахожусь рядом, тем сильнее! Может, – губы начинают дрожать от напряжения, а в голове так вообще кавардак, – мне рассказать ей, по какой причине вы приютили несчастную?!

– Света. – Звучит предупреждающе, но меня уже несет по встречной на высокой скорости.

– Я расскажу, что она просто замена! На случай, если если…

– Замолчи немедленно!

Вздрагиваю, прикрывая глаза, когда отец резко ударяет по столу рукой так, что чашка с кофе подпрыгивает, и поднимается, опираясь на его край.

– Я не собираюсь искать тебе оправданий. Больше не собираюсь. – Говорит уже спокойнее, а я открываю глаза и смотрю в пол, слушая не только его вибрирующий голос, но и безумный стук своего сердца. – Ваше наказание отменяется, но лишь потому, что я уже устал от трепли нервов. Продолжишь в том же духе, сядешь на домашнее обучение под присмотром медсестры.

– Пап…

– Пошла вон! – Цедит сквозь зубы, а мои ноги превращаются в бесформенное желе.

Еле перевожу стеклянный взгляд на родное лицо, которой сейчас искорежено откровенной злобой.

Ко мне.

Сглатываю и молча иду к себе. Происходящее со мной кажется каким-то жутким кошмаром. Сначала переезд Лили, потом появление дикаря, а сейчас злость родителей и ужасающее «пошла вон». От обоих.

Падаю на постель и утыкаюсь лицом в подушку. Крепче стискиваю зубы и сжимаю ее пальцами. Бесшумно плакать я научилась давно. Вот только так. Навзрыд. От бесконечной боли рыдала лишь раз, когда мне сообщили мой диагноз.

Не знаю, сколько времени проходит, но я засыпаю в таком положении. Когда открываю глаза на утро, вставать не хочется. Отражение ужасает, и ничто не помогает привести себя в порядок. Даже косметика. В итоге накидываю на глаза очки и первой ухожу из дома, пока все спят.

С собой беру рюкзак и принадлежности, оставляя айфон отключенным. Иду в парк, накинув на голову капюшон от худи. В груди подобно шарикам лопаются надежды на то, что все изменится.

Нет.

Даже для дикаря я всего лишь пустая оболочка, без внутреннего наполнения. Без души.

Не знаю, почему его слова так сильно задели, но эта ухмылка и «ботексные вареники» не отпускали. Никто не смел так со мной поступать, трогать или что-то говорить.

А ведь я ждала, что он меня поцелует!

Глупо бы было это не признать!

Потому что даже у серой мышки Лили появился парень, и судя по тому, как они зажимались около подъезда, там уже поцелуи зашли за грань по-детски.

Совсем рехнулась!

Села на лавку и покачала головой. В парке практически ни души. Только несколько бегунов оттачивают свой навык, а значит мне никто не помешает.

Только рисовать не получается. Мысли перебивают все. Этот дикарь, будь он не ладен!

Его глаза холодные. Так грамотно сыграл свою роль, что мне становилось дурно.

Света-а-а, признайся сама себе, что он тебе понравился еще тогда, когда ты не знала, кто он.

Сидел на соседней лавке и был вполне себе симпатичным.

Кривлюсь и закрываю лицо руками. Дура! Какая дура!

У него же девушка есть. Прохожая не будет ТАК обнимать!

Теперь его слова о поцелуе с жабой становятся правдивее, чем до этого момента. На нервах поднимаюсь и иду к выходу из парка. Неподалеку есть кафе, нужно выпить кофе и успокоиться. Срочно!

Рука тянется к телефону, чтобы набрать Орлову, ну или Штольман. Я даже достаю его, но тут же вписываюсь в кого-то, роняя айфон и теряя остатки самообладания.

Снова он!

Стоит пробежать по торсу, облаченному в серую толстовку, и остановиться на лице, которое не выражало ни одной эмоции, как меня накрывает с утроенной силой. Весь негатив, что копился внутри, начиная со вчерашней стычки, вылился в бурный поток слов.

– Ты меня преследуешь, чертов неандерталец?! Неужели не видишь, куда идешь?! Или намеренно хочешь задеть?! – Толкаю его руками в грудную клетку, а он даже с места не сдвигается от моего напора. Скала, а не человек! – Не получится!

Проходящая мимо парочка с ребенком странно на нас посмотрела, но этот идиот лишь пожал плечами и покрутил пальцем у виска, намекая на меня.

– Что ты о себе возомнил?!

– Заметь, принцесска, в очередной раз я тебе и слова ни сказал. С чего вдруг накинулась на меня? – Спокойно так говорит и сканирует меня взглядом.

Только сейчас понимаю, что вид у меня не тот, к которому он привык. Совсем иначе выгляжу, еще и глаза скрыта за темными очками.

– С того, что тебе пора к окулисту!

– А тебе к психиатру!

Часто дышу, глядя, как он усмехается, после чего наклоняюсь и поднимаю айфон. Черт! Экран разбит, и эта мелочь почему-то окончательно меня добивает. Чувствую, что вот-вот из глаз снова польются слезы, и отступаю в сторону пешеходной дорожке. Вроде она должна быть где-то неподалеку.

– Игрушку разбила, Рапунцель? – Усмехается дикарь, а я крепче сжимаю телефон пальцами, пока он издевательски смотрит на меня. – Так папа новую купит, ну или друг твой белобрысый.

– Пошел ты! – Шиплю подобно змее и продолжаю отступать.

Когда собираюсь повернуться, слышу виз тормозов, но дикарь резко хватает меня за толстовку и тянет на себя, издавая при этом такие звуки, что я бы предпочла послушать ребенка, который учится играть на скрипке. Было бы намного приятнее.

От неожиданности цепляюсь за его плечи. Очки слетают с носа и разбиваются об асфальт. Я запинаюсь, каким-то чудесным образом подставляя подножку дикарю. В итоге мы падаем вместе, при этом я умудряюсь попасть одним из локтей прямо по очкам. От резкой боли, которая его пронзает, зажмуриваюсь, стараясь не издать ни звука.

– Мать твою, принцесска, ты всегда такая проблемная, а?! – Цедит сквозь зубы этот ненормальный, и эти слова настолько сильно цепляют, что я даже подняться не могу, когда он слегка отталкивает меня от себя и становится на ноги, отряхивая одежду.

Проблемная…

Сама не понимаю, как крупные капли скатываются по щекам. Телефон и очки разбиты, а еще мне будто острых осколков в душу накидали в это мгновение. До невозможности больно осознавать, что для людей ты проблема, особенно для близких.

Сижу и, чтобы немного успокоиться, собираю стеклышки от очков, точнее то, что от них осталось.

– Рапунцель, ты лучше не играй на нервах, потому что… – Начинает со злобой и садится на корточки передо мной. – Ты что делаешь?

В пору бы посмеяться над ним, сказать что-то обидное или ударить, но я не могу. Сил не осталось.

– Не понял… Из-за очков убиваешься? Неужели такие дорогие?

Боже, какой идиот…

– Мне плевать на очки, понял?! – Вытираю тыльной стороной ладони одну щеку и повышаю на него тон, сама того не замечая. – И на тебя плевать! На всех, ясно?!

– А чего ноешь тогда?

Искреннее недоумение отражается в холодных глазах, когда я в них смотрю, погружаясь словно в океан.

– Не твое дело!

Изучаю его, часто дыша от разрывающих меня эмоций, и жду очередного высказывания про жабу. Только дикарь молчит, и это добивает. Лучше бы сказал, потому что я сжимаю кулак, забывая про осколки, которые собирала, и резко выкидываю. Поздно…

На ладони красуются порезы, и из них уже сочится кровь.

– Рапу-у-унцель… – Протягивает дикарь и тянет ко мне свои мерзкие руки.

– Не смей.

– Я помогу. Черт! Не беси меня, принцесска. Руку порезала, локоть разбила, меня чуть не угробила, еще и ноешь, как царевна Несмеяна. Все. – Он проводит одной рукой по волосам, взъерошивая их, хватает меня за запястья, мгновенно поднимая на ноги, а я усиленно сопротивляюсь. – Успокойся!

– Нет! – Отбиваюсь от него, как могу, но не долго, потому что в следующее мгновение сильные руки притягивают меня к грудной клетке и сжимают в кольцо, лишая возможности пошевелиться, хотя я стараюсь.

За ребрами рождается паника, которая вперемежку с истерикой превращается в опасный коктейль. Просто не могу контролировать себя, но дикаря это мало волнует.

– Отпусти меня немедленно! Я не разрешала себя трогать!

Ударяю ему по бокам. Безуспешно.

– Я себя и не трогаю, – спокойно отвечает, пока я пытаюсь вертеться, как уж, сдерживая слезы, стоящие в глазах, как могу, – до такого еще не дошел.

Еще раз пытаюсь вырваться, но перед глазами резко плывет дорога, машина, небо. Я инстинктивно цепляюсь пальцами за толстовку дикаря и обмякаю в его руках, словно получила выстрел в голову.

Глава 18. Не безнадежна

Алексей

Всего ожидал. Что эта ненормальная продолжит вертеться в руках, как уж, или еще что-то агрессивное выкинет, но только не был готов к тому, что сопротивление напрочь исчезнет. Блондинка просто прекратила всякие движения и повисла на моих руках, опустив голову на плечо.

– Эй, Рапунцель, хватит выдавать! – Усмехнулся, но не решился отпустить ее.

Молчала и не шевелилась. Учитывая то, что перед этим произошло, начинаю хмуриться и даже встряхиваю ее. От этого ее голова отклоняется, как у марионетки, и до меня сразу доходит, что она без сознания. Какого черта вообще?!

Подхватываю тельце так, чтобы освободить одну руку и пощупать пульс. Благо она легкая будто перышко, и я с легкостью проделываю этот маневр. Слабый, но есть. Оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, с кем приехала принцесска, но около парка только пара тачек, так скажем, для среднего класса. Блонди вряд ли бы села в такую.

– Черт! И чего я поперся сюда?! – Говорю больше сам себе, поднимая ее на руки.

Вариантов у меня особо не было. Придется тащить в общагу, где я снял комнату. Тут буквально через пару домов находилось серое здание, где сдавали комнаты по символической цене. Помещение размеров в восемнадцать квадратов, санузел и пошарпанная ванная. Зато в ней была необходимая мебель и даже плита с холодильником.

Из-за того, что райончик так себе, мне удалось сбить цену и устроиться подобно царю. Именно так я себя почувствовал утром, когда мне дала ключи Анна Семеновна, пожилая женщина. Очень добрая и душевная оказалась. Даже помощь свою предложила, если вдруг что-то понадобится. Оказывается она жила на том же этаже через пару комнат от моей. Удобно. Далеко ходить за оплатой не нужно, да и всегда жилище под присмотром.

Старался не думать о том, что у меня на руках сейчас была дочка богатого и не последнего в городе человека. Если с ней что не так, то мне голову с плеч снесут, как минимум. Трусом я не был, но вот то, что принцесска так и не пришла в себя, слегка озадачивало.

Дошел до здания быстро, поднялся на второй этаж и понял, что не смогу открыть дверь. Черт! Прислонился лбом к двери, продолжая держать блонди, лицо которой стало еще бледнее. И какого дьявола мне захотелось прогуляться с утра?

– Все в порядке, Лешенька? – Хозяйка комнаты шла по коридору и с недоумением смотрела на меня.

– Не совсем. Можете дверь открыть, а то…

– Хорошо-хорошо. – Анна Семеновна поспешила. – В каком кармане?

– Справа в толстовке.

– Ага, все. Нашла. Сейчас открою. – Она достала ключ и открыла дверь, пропуская меня вперед.

Как и ожидал, Анна Семеновна вошла следом и с интересом поглядывала на меня и принцесску.

– Все точно хорошо? Может… – Начала она издалека.

– Нет, не совсем. Вырубилась она. Резко. – Аккуратно кладу Рапунцель на кровать и прикладываю руку ко лбу.

Попал я конкретно.

– Сознание потеряла?

– Ага.

– А с руками что?

Вот же любопытная и глазастая!

– Упала она и поранилась. У вас аптечка есть? Бинты там и перекись?

– Да, сейчас принесу.

Женщина скрывается за дверью, а я смотрю на чертову блондинку, которая в очередной раз проблем принесла. Спрашивается, что она делает в такую рань в парке, да еще и в таком виде? Даже голову наклонил, чтобы рассмотреть. Если бы не гадости, которые вылетали из ее рта, то я бы подумал, что передо мной другой человек.

Простая девушка. Милое личико без косметики.

Что еще не вписывалось в рамки, так это ее слезы. Не думал, что такие вообще способны переживать. У нее же все есть – родители, дом, деньги, учеба, шмотки. Что еще нужно?

– Так, – Анна Семеновна вывела из раздумий и протянула мне коробку, – сейчас мы приведем ее в чувство, – она вязла бутылек ватку, пока я держал аптечку, но когда хотела поднести нашатырь к носу принцесски, я перехватил ее руку, – что такое, Лешенька?

– Не нужно ее в чувство приводить.

Женщина замерла с открытым ртом, посмотрев на девушку, а потом и на меня.

– Почему?

– Сначала сделаем кое-что, а потом пусть открывает свои прекрасные глазки.

Анна Семеновна изумлена. Даже впадает в какой-то ступор на пару мгновений, но потом помогает мне снять с принцесски толстовку. Стараюсь делать все аккуратно, чтобы эта ненормальная вдруг не очнулась и не начала орать, как она умеет. Сгибаю ее руку и смотрю на в мясо изрезанный локоть. Надо же было так приземлиться.

Обмениваемся с Анной Семеновной понимающими взглядами. Она приступает к обработке ран на ладони, а я вожусь с локтем. Вата в крови раз за разом отлетает в сторону. Пока тщательно промываю раны, успеваю отметить бледность кожи у Рапунцель. И вроде мне нет до этого дела, но… Какого хрена она шарилась в парке в такую рань?!

Еще и слезы эти крокодильи…

От картинки, как принцесска, опустив голову, собирает осколки и роняет на них огромные слезки, в горле образовался комок. Непривычно и не к месту! Ненавидеть же должен за то, какими словами бросается, и за отношение мерзкое!

– Девушка твоя? – Шепчет Анна Семеновна, а я перекрещиваюсь, не задумываясь. – Красивая.

Усмехаюсь и концентрируюсь только на ранах и ссадинах. Нужна мне такая, ага! Истерит на ровном месте и нос задирает там, где не положено.

– Такой хрупкой выглядит. – Семеновна поднимает и смотрит на принцесску, пока я заканчиваю с локтем.

Парочку ран пришлось заклеить лейкопластырем. Соседка тоже постаралась. На ладони теперь красовался длинный пластырь. Вот так-то лучше. Сейчас можно рискнуть и разбудить спящую красавицу.

– Только выглядит, – хмыкаю, поднимаясь и забирая у хозяйки комнаты аптечку, – вы бы, Анна Семеновна, вышли на всякий случай, а то она буйная.

– Шутишь, это хорошо. – Женщина улыбнулась, но направилась к двери, пока я собирал испачканную вату с пола. – Если что-то понадобится, то обращайся.

– Спасибо. – Бросаю скупо, а Семеновна тяжело вздыхает.

Выбрасываю вату и возвращаюсь к кровати. Желания пробуждать спящий вулкан у меня нет, но и оставлять надменную нечисть на своей территории опасно.

Держу ватку с нашатырем в руке и рассматриваю блондинку. Действительно кажется, что прикоснись и рассыпется. Светлая кожа. Молочная. Настолько чистая и светящаяся, что я снова сглатываю ком в горле. Да какого черта?!

Быстро подношу чудно бодрящую смесь к миниатюрному носику и жду реакции. Длинные светлые реснички начинают подергиваться, и через пару мгновений Рапунцель смотрит на меня. Взгляд расслабленный плавно меняется, пока я стою с протянутой рукой, держа ватку около ее лица. Что странно, злости в эту минуту я не испытываю, скорее… жалость.

Дожил, Богданов, жалеешь истеричку!

– Предупреждать нужно, что тебя резко вырубает. – Недовольно произношу, отходя от нее.

Ставлю бутылек на стол и выбрасываю ватку в мусорное ведро. Она молчит. Только глазами огромными от удивления по помещению водит. Ну да, не богато живу, не спорю, но хоть что-то на первое время. Главное работу у Янкевича не потерять, а то останусь и без убогой комнаты в общежитии.

– Не обязана. – Ворчит и присаживается.

Удивление в голубых глазах сменяется отвращением, и это бесит. Я ее тут спасаю, а в ответ даже спасибо не слышу.

– Я мог тебя бросить там и уйти, принцесска. Бомжи бы вдоволь порезвились, пока ты в вырубоне была. – Резко отвечаю, а она обнимает себя руками, поглядывая на свою толстовку, которую я бросил на пол.

– А так сам порезвился, да? – Звучит ровно, но вот глаза выдают.

– Больно надо.

Ее глаза еще больше становятся. Указывает на толстовку и вопросительно поднимает брови.

– Видимо, надо, раз посмел ко мне прикоснуться.

Медленно поднимается, а я закипаю, но в отличие от нее очень быстро. В коем веке решил засунуть гордость подальше и помочь мажористой девице, а она снова выводит меня из себя. своими выходками, словно около парка была другая версия принцесски. Пусть истеричная, но более человечная и настоящая.

– Я не раз это сделал. И?

– Болван неотесанный! – Резко поднимается и хватает свое шмотье.

– Еще одно слово, Рапунцель… – Цежу сквозь зубы, наблюдая за тем, как она направляется к двери, только вот проблема, сначала придется меня обойти.

– Только попробуй тронуть меня хоть пальцем и…

Замирает рядом и часто дышит. Бледная кожа постепенно приобретает розовый оттенок, особенно на щеках. Злишься, принцесска? Так я тоже не в восторге сейчас.

– Что? Позовешь на помощь папочку? Будешь козырять деньгами? Опять?

Надвигаюсь на нее, буквально припечатывая к стене. Ненавижу чертову Барби так сильно, что готов прямо сейчас сотворить что-то противозаконное. Задерживаю взгляд на губах, на мгновение залипая в порочных мыслях, но противные слова заставляют рычать от злости и вести себя соответствующе, как зверь…

– Я по крайней мере могу это сделать, а ты, судя по всему, нет. – Намекает на жалкую комнатушку, вот только если раньше на прекрасном личике при таких словах появлялась кривая улыбочка, то сейчас ее нет. – И? – Подается вперед и практически касается носом моего, и я даже ощущая сладкие нотки ее духов. – Что теперь сделаешь? Снимешь и остальную одежду? Или можешь это сделать только, когда я без сознания?

Возможно, так и сделал бы, вот только ее фразочки оказали другой эффект. Залип на глаза, не произнося ни слова, и отстранился, хоть и с трудом, ловя себя на мысли, что пахнет она крышесносно.

– Твои намеки, Рапунцель, мимо кассы. – Резко перехватываю тонкое запястье и указываю на пластырь. – Раны нужно было обработать.

– Это можно сделать, когда человек в трезвом уме и здравом рассудке. – Пыхтит, но уже не пытается вырваться, кажется, даже расслабляется, или я уже сам себе начинаю придумывать то, чего нет.

– Без обид, но это не про тебя.

– Что… Хамло!

Не отхожу от нее, пока она возмущенно раздувает ноздри. И в общем-то не мое дело. Нужно просто отступить и дать ей уйти, и мои проблемы на этом закончатся, но я по какой-то неведомой причине стою на месте. Сражаюсь с ней взглядами.

– Не спорю. – Отпускаю руку, которую она и не пыталась вырвать из моих пальцев, и засовываю свои в карманы толстовки, чтобы ненароком не приложить их к какому-то интересному и привлекательному месту на ее теле. – Со здоровьем проблемы?

– Ч-ч-что? – Часто хлопает ресницами и рот оставляет приоткрытым, ну издевается же?!

– Ничего, – делаю шаг назад, а то вероятность удара током увеличивается в разы, – просто так в обморок ни с того ни с сего не падают, принцесска. Неужели дома не кормят? Или намеренно поддерживаешь кости в сухом состоянии?

– Это не твое дело, дикарь.

Фырчит и складывает руки на груди, а я пожимаю плечами.

– Пока ты не уронила меня на асфальт, возможно. – Цокаю, глядя на стол, где стоит нетронутая пачка с шоколадными вафлями. – Но после того, как уложила на лопатки, да еще и прокатилась на руках, а они к слову не казенные, обязана объясниться.

Молчит, пока я отхожу к столу и включаю чайник. Жду ответа. Резкого. Ядовитого, но она снова осматривает комнату, потом свои руки и вновь возвращает мне свой колючий взгляд.

– Ты же не дал мне под машину попасть, – говорит тихо, словно вспоминает, – это…

– Благородно с моей стороны. Наверное, стоит поблагодарить. – Развожу руки в стороны, а она мнется, будто ее поймали на чем-то гадком. – Ну…?

Не знаю, почему жду от нее гребаного спасибо. Не особо оно мне надо. Не ради этого помог.

Разве можно было иначе? Оставить там одну или сбагрить кому-то, чтобы разбирались?

Будь на ее месте кто-то другой, сделал бы то же самое.

Напряжение в комнате такое, что шевельнись, и убьет. Смотрим друг на друга, словно идиоты, честное слово. Мои нервишки сдают, поэтому…

– Спасибо.

Ох, ну ни хрена себе! Глаза сами увеличиваются, когда слышу пусть тихое, но заветное слово. Даже выдыхаю, только сейчас замечая, что не дышал все это время.

– А ты не безнадежна, Рапунцель.