Текст книги "Дыши нами, пока есть время (СИ)"
Автор книги: Иоланта Палла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Глава 33. Благими намерениями…
Алексей
Меня лихорадит от злости. Трясет так, что дышать нормально не могу. Не замечаю ничего вокруг. В голове лишь его слова.
…ничего не светит…
…ты кусок дерьма…
Тебе не жить.
От понимания того, что я действительно ничего не могу ей дать, внутренности скручивает. До тошноты. До гребаной потери аппетита и желания распинать каждого, кто встречается на пути. Как бы я не хотел признавать слова птицы правдой, но частично так и было.
Рапунцель купалась в роскоши, а я перебивался с копейки на копейку, хотя Янкевич отламывал большой кусок за мизерную работу.
Да, сейчас я мог получить ее. Даже не задумывался над тем, что почувствую сопротивление. Нет. Может, во мне говорила самоуверенность, но принцесска пришла ко мне и с жадностью отвечала на поцелуи.
Только…
Я не хотел верить в сказу, которой не суждено стать реальностью.
Все рано или поздно заканчивается, а я сомневался, что смогу отказаться от нее потом, если от одного прикосновения, взгляда и объятий меня крыло с чудовищной силой.
– Братишка, – Маруся хлопает меня по плечу и вопросительно смотрит в глаза, – ты витаешь в облаках. Влюбился?
Ее улыбка раздражает, потому что хрень полная! Не влюбился! Но влип…
– Все взяла?
Киваю на корзинку с продуктами, из которых сестричка решила приготовить нам ужин. Сегодня она была радостной. Начала ходить в новую мажорскую школу, и если честно, я думал, что Маруська придет в слезах, но сестра была весела. Глаза искрились радостью, и я не мог испоганить ей хороший день.
– Не увиливай от темы.
– А ты не суй нос, куда не просят.
Маруська поднимает руки вверх, и мы бредем на кассу. Рассчитываюсь и беру пакет в руки. Аппетита нет, хотя не ел практически весь день. После разговора с отморозками стало не до еды. Да, что там?! Стало вообще похер. Думал только о ней.
Крутил в голове все моменты, останавливаясь на тех, когда через пальцы проскальзывали ее волосы. Сводили с ума роскошные локоны. Желание снова увидеть ее усиливалось, но я давил его злостью. Ненавидел себя за такую слабость. Нельзя впускать в душу того, кто потопчется там. Оставит грязные следы. Это ведь на всю жизнь.
Как с родителями.
С теми людьми, которые додумались произвести меня на свет, а ума воспитать не хватило. Зато бросить… Да запросто, сынок! Ты ведь нам не нужен. Но вдруг кто-то подберет, как собачонку, вырастит и даст то, что мы не дали.
Только…
Никто не дал.
Зато пинать мог каждый.
– Леш, я за тебя беспокоюсь. Все хорошо? Может, поделишься? – Маруська не успокаивается и уже после выхода из торгового центра начинает прессовать мой уставший мозг.
– Как в школе? Видимо, хорошо, раз Альбина спокойно отпускает тебя ко мне.
– Богданов, – сестричка шумно выдыхает и хмурится, – почему не хочешь отвечать мне на вопросы?
– Потому что у меня все замечательно. Не я пошел в новую школу.
– Зато у тебя две работы, разбитые руки и кислая мина. – Маруська кривится, а я таращусь в одну точку перед собой. – И кому, как не своей сестре, рассказать, что тебя беспокоит.
– Марусь… Достаточно того, что ты меня накормишь чем-то вкусным. О'кей?
– Вот ведь намучается с тобой твоя девушка.
– У меняя ее нет. Можешь не переживать.
– Так вот в чем дело? Это та блондиночка? Ну-у-у, скажи, братишка!
Маруська трясет меня за руку и улыбается. Ворчу что-то нецензурное и скриплю зубами. Не хватало еще ее причитаний. Она так и продолжает приседать на извилины, пытаясь выведать у меня хоть каплю информации о принцесске, усиливая раздражение. Я пытаюсь выбросить Рапунцель из головы хоть на минуту, но не получается. Совсем не получается.
Мы достигаем общежития, и я устало пинаю дверь ногой, повернув ключ в замке.
– Если не заткнешься, то я лягу спать голодным. – Кидаю ключи на стол и замираю у порога.
– Привет. – Посреди комнаты стоит принцесска и мнется, поглядывая мне за спину.
– Ой, приве-е-ет! – Тянет Маруська и проскальзывает мимо меня. – Так все-таки вы встречаетесь? – Сестричка потирает ладошки друг о друга и выхватывает у меня пакет из рук. – Отметим все ужином. Или…?
Только сейчас улавливаю аромат, которым пропиталась комната. Она что… что-то готовила? Взгляд сам ползет на плиту, а потом на стол. Продолжаю стоять у порога, проглатывая слюну и желание стиснуть чертову Барби в объятиях.
– Ничего мы не будем отмечать. – Грубо цежу сквозь зубы, а плечи принцесски медленно опускаются.
– Я хотела тебя поблагодарить. – Произносит она, а сестричка хмурится, переводя взгляд с меня на нее и обратно.
– Считай, что отблагодарила. Теперь вот, – отхожу от двери и открываю ее так, что она с грохотом ударяется о стену, – прошу на выход.
– Что… – Ее губы практически бесшумно шевелятся.
– Леш! – Сестричка не остается в стороне и возмущенно смотрит на меня.
– Еще раз повторить? – Выбираю одну точку и таращусь на нее, чтобы не видеть того, как реагирует Рапунцель.
– Она останется!
– Нет, он прав, – бесцветным тоном произносит Света, – я пойду.
Слышу, как принцесска собирается и идет к выходу. Даже дышать перестаю, когда она проходит мимо. Не хочу вдыхать сладкий аромат, исходящий от ее волос. Грудную клетку рвет на куски, но…
– Ты придурок, братишка. – Маруська тычет пальцем мне в грудину и заставляет посмотреть ей в глаза. – Думала, у меня умный брат, а ты… Обидел ее.
– Ты не понимаешь. Так будет лучше. – Сжимаю кулаки, а Маруська фыркает.
– Знаешь, братец, – она выходит в коридор и хватается за дверную ручку, – благими намерениями… – Шумно выдыхает и наивно полагает, что я изменю свое мнение. – Готовь себе сам, понял?! Клиника!
Дверь хлопает, а я кидаю пакет с продуктами на пол, пинаю стену и запускаю пальцы в волосы.
Ну какого хрена, Рапунцель, а?!
Глава 34. Ненавижу тебя!
Светлана
Так скверно я не чувствовала себя никогда. Даже когда мама выгоняла или папа, внутри так не жгло, а сейчас… Прошло несколько дней после того, как я нагло вломилась на территорию дикаря, приготовила ему ужин и ушла с позором, но мне было до слез обидно, что я ошиблась. Думала, нравлюсь ему. Надеялась, он обрадуется простому спасибо в виде картофельного пюре с котлетами, а оказалось…
Оказалось, ему это не нужно. Не знаю, почему он мне помогал. Может, по доброте душевной или просто так сошлись звезды. Теперь же мир вокруг меня приобрел темные краски. Они сгустились и закрыли собой, пробивающийся сквозь жуткую темную гущу, лучик света. Наверное, Штольман помогала мне держать лицо. Она, конечно, била словом точно в цель, но это отрезвляло.
– Я вот не понимаю, ну выпендрился парень, показал характер, поймал загон, но уже столько дней прошло… – Ира смотрит на меня во все глаза, а я пожимаю плечами.
– Мне все равно.
– Да-да, – хмыкает, подтягивая к себе стакан с коктейлем, – что-то не так. Может, Владимир Эдуардович с ним все-таки поговорил?
– Не думаю. После бесед с папой у таких, как Леша, срывает крышу. Я точно бы увидела, – обвожу пальцем лицо, – на папином фейсе кулак Богданова.
Да, я теперь фамильничала. Часто. Со Штольман. Не хотела называть Лешу дикарем, хоть он таким и был. Нашла его в соцсети и как ненормальная смотрела на немногочисленные фотографии. Кризис и ломка. Только ничего не могла с собой поделать. Все попытки Орлова помириться пресекла на корню. Сейчас я точно не готова выслушать его. Может, позже, когда папа перестанет толкать мне Сашу, как жениха.
– Нет, я бы на его месте челюсть уронила, если бы Светлана Алимеева приготовила мне ужин, да еще и поблагодарила. Словом и делом. Светка, парень просто кремень. – Усмехается Ира, а я веду взглядом по посетителям кафе, где мы заняли столик у окна.
– Да уж… Кремень.
Вздыхаю и кусаю губы от обиды. Уже вечер, а домой совершенно не хочется. Отец продолжает терроризировать меня слежкой, поэтому когда я пошла к Леше, пришлось подключить Штольман. Я отдала ей свой телефон и поехала к Богданову. Алиби было безупречное, и папа, к моему счастью, купился.
Хорошо, что я встретила хозяйку комнаты в прошлый раз, когда ждала дикаря. Она сказала, где живет, и вуаля! Несколько жалобных фраз, и женщина дала мне ключи от его комнаты. Жаль, что все усилия оказались напрасными, а у меня были глобальные планы…
Воображение рисовало такие красочные картинки, что щеки розовели. Только все пошло кувырком. Не так, как хотелось бы.
– И ты вот так сдашься?
– Не вижу смысла бегать за тем, кто меня прогоняет.
– Это мне говорит Света Алимеева. Звучит жалко.
Штольман откидывается на спинку стула и внимательно смотрит на меня. Обычно я так быстро не отступаю, добиваю человека, чтобы получить свое, но тут совсем иной случай. Если с другими я готова кусаться до последнего, то с Богдановым я чувствую себя слабой. Очень слабой. Хищником без зубов. Змеей без яда. Можно привести еще большое количество примеров, но результат от этого не изменится.
– А ты бы что сделала?
– Я бы не ушла, а вывернула ему на голову это чертово пюре, – усмехнулась Ира, да и я тоже, представив эту адскую картинку, – а котлетку засунула прямо…
– Я поняла. – Выставила руки вперед, слегка посмеиваясь, пока Штольман довольно играла бровями. – Нет. Я сделала несколько шагов вперед.
– Ты ли это, Суфлер? Неужели в светской львице проснулась та самая женственность и грациозная лань? Бог мой, – она сложила руки вместе и подняла глаза вверх, – спасибо, что сменил этой девочки мозги, а то мы уже и не надеялись.
– Еще один такой выпад, и я выбью тебе зубы тарелкой.
– Вот видишь, – Ира снова принимается за свой коктейль, тыча в меня укзательным пальцем, – это все влияние твое бойфренда.
– Он не мой… бойфренд.
Хмурюсь и перевожу взгляд в окно, пока Штольман хихикает.
Не мой. Только я была бы не против, чтобы стал моим. Целиком и полностью.
В кафе мы проводим еще некоторое время, меня тему на более спокойную. Штольман увлеченно говорит о программе, по которой она может стать стажером за границей, точнее в США. Я киваю и улыбаюсь, потому что искренне за нее радуюсь. Жаль, что разговоры не помогают избавиться от гнетущих мыслей.
Вскоре приходится вернуться домой. На пороге сталкиваюсь с довольной сестричкой, и скулы тут же сводит от злости. Ее радостное настроение вызвано тем, что Максим пихал в ее грязный рот свой превосходный язык, и это бесит. Не удерживаюсь от того, чтобы сказать гадость. Говорю, на что получаю презрительный взгляд. Как же она меня бесит, особенно тем, что может видеться с дикарем, а я нет!
Со злостью хлопаю дверью и запираюсь, чтобы никому не пришла в голову мысль, навестить меня. Остаток вечера посвящаю портрету. Дорабатываю каждую деталь. Особое внимание уделяю глазам. Увлекаюсь процессом так, что засыпаю с принадлежностями и альбомом в руках. Просыпаюсь от резкого порыва ветра.
Открываю глаза и ничего не понимаю. Потираю глаза, а когда до меня доходит, что в комнате я не одна, тут же открываю рот, но закричать не могу. Возле окна стоит Богданов и улыбается. Гад…
– Приятно, – говорит тихо и идет ко мне, от чего сердце подпрыгивает до горла, – что ты по мне скучаешь.
Сначала думаю, что все происходящее сон, но когда до сознания доходит реальность, я тут же резко поднимаюсь с кровати и ощетиниваюсь. Что он о себе возомнил?!
Что может вот так послать меня, а потом придти, словно ничего и не было?! Ну нет!
– Я даже не хочу знать, как ты сюда попал, дикарь. – Шиплю, пока он вальяжно шагает ко мне и улыбается. – Если не уберешься из моей комнаты, то я закричу и разбужу отца, а он тебя…
– С угрозами так и не завязала? – Леша оказывается совсем близко, и я открываю рот, теряясь от жара, который исходит от него. – Снова папочку приплетаешь.
– Пошел вон!
– Нет.
– Пошел. Вон.
– Нет.
Леша подходит ко мне максимально близко так, что я даже голову боюсь поднять. Обида никуда не ушла, но его взгляд способен сделать из меня желе, а я хочу удержать позицию. Хоть немного. Совсем чуть-чуть.
– Твой кулинарный талант оценил. – Говорит шепотом на ухо, от чего мурашки прыгают по коже, и дыхание предательски учащается.
– Надо было насыпать волшебного порошочка, – злобно прошипела, не удерживаясь и глядя в холодные глаза, – чтобы сидел на унитазе и вспоминал меня.
– Я и так вспоминал. – Протягивает руку и касается моих волос, усмехаясь и в тот же миг становясь серьезным. – Только на кровати. Ночью.
От того, как он произнес последние слова, к щекам мгновенно прилила кровь. Смуглые пальцы медленно перебрались от волос к щеке, а потом и к губам. Сопротивление и язвительные фразочки тут же испарились, оставляя в голове пустоту. Как ненормальная пялилась на него и ощущала, как внутри все переворачивается. Он пришел. Все-таки сделал шаг, как я.
– Ненавижу тебя! – Выпаливаю, когда он приближает свое лицо к моему.
– Взаимно. – Усмешка в ответ, и тут же горячие губы впиваются в мои и лишают разума.
Глава 35. Мы нарушаем правила
Светлана
– Зачем ты меня звал? – Хмуро смотрю на отца, который расслабленно сидел в кресле и изучал меня, вертя пальцами карандаш.
– Присядь, дочка. – Владимир Эдуардович великодушно указывает на стул, но я складываю руки на груди и стучу ногой по полу.
– Я тороплюсь. Говори, что хотел, и я пойду.
– Так торопишься к своей подружке?
– Ты о ней хотел поговорить?
Отец тяжело вздыхает, кидает карандаш на стол и поднимается, поправляя рубашку. От того, что он молчит, пока движется ко мне, каждую мышцу в теле сводит от напряжения. В последнее время я совсем не нахожу общего языка с родителями. Стараюсь избегать их, чтобы не возникало бесед об обследовании, ведь я только начала жить нормально. У меня даже парень есть, хотя если бы мне кто-то сказал, что им будет дикарь, то я бы рассмеялась этому человеку в лицо.
Только мы действительно вместе. Уже несколько недель я пропадаю в его скромной комнатушке, оставляя телефон Штольман. Приходится шифроваться, чтобы папа ничего не пронюхал, да и журналюги тоже. Конечно, мне надоело прятаться, но пока я не видела другого варианта.
– Ира, да, хорошая девочка, и семья у нее хоть и не нашего круга, но неплохая. К тому же я вижу, что она положительно на тебя влияет. – Папа останавливается напротив и через силу выдавливает улыбку, на что я лишь поднимаю одну бровь. – Но поговорить я хотел не о ней.
– А о ком?
– О Саше. Может, хватит избегать парня?
– Еще что-то?
– Света…
Отец перестает улыбаться, и теперь в его глазах появляется именно тот ледяной оттенок, от которого по моей коже медленно ползут мурашки.
– Орловы хотят поужинать семьями. Это отличный вариант. Пока мы будем обсуждать деловые вопросы, ты и Саша поговорите.
– Нет. Никаких ужинов, пап, и тем более пафосных бесед. Я знаю, что он мне может сказать, и не хочу слушать оправданий.
– Все из-за того парня, да?
Отец прищуривается, а я изображаю удивление, пока ладошки увлажняются от страха.
– Какого парня?
Если Владимир Эдуардович узнает, что я его обманываю и встречаюсь с Алексеем, то нам не поздоровится. Мне вряд ли причинят телесный вред, а вот Богданову…
– Мне нравится такой настрой. – Одобрительно кивает и возвращается к столу. – Только ужин с Орловыми уже не отменить. Он состоится, или ты хочешь, чтобы я выглядел идиотом перед влиятельными людьми? Напомнить, кто отец твоего друга?
Молчу, сжимая кулаки. Нет, мне не нужно напоминать о человеке, который по щелчку пальцев может перекрыть кислород каждому в городе, и как бы ни было печально, даже моему папочке. Стою и смотрю на отца, который садится за стол и прищуривается.
– Вопрос решен. С парнем ты поговоришь, иначе последствиями будем наслаждаться все.
Он указывает на дверь, а я еле сдерживаюсь, чтобы не кольнуть его побольнее, вот только папа прав. Если отец Саши вознамерился нас помирить, то мне не отвертеться. Никак.
Выхожу из его кабинета, накидываю на себя куртку и буквально выбегаю из квартиры, потому что с каждым днем находиться в ней подобно пытке. Все тяжелее и тяжелее. Сбегаю по лестнице, не дожидаясь лифта, и выскакиваю из подъезда, словно ужаленная.
– Опаньки! – Меня оплетает кольцо рук, и я чуть лине взвизгиваю, когда Богданов тянет меня за угол.
– Совсем с ума сошел?! Если папа увидит?! – Шиплю и семеню ногами, чтобы успевать за размашистым шагом Леши.
– Не беспокойся. Не увидит. Он же дома, а мы здесь. – Улыбается гад и тут же припечатывает меня к стене, не давая опомниться.
Жадно целует, заставляя забыть обо всем на свете, и я не могу сопротивляться. Что-то мычу, но тут же поддаюсь животному порыву им сама притягиваю его к себе. Мы жмемся друг к другу. Целуемся так, что дышать нечем. Извилины превращаются в клейкую и бесформенную массу. Хочется одного, чтобы удовольствие не заканчивалось.
В последние дни остановиться все сложнее, и кажется, если бы не холод вокруг, то уже ничего помешало стать ближе во всех смыслах.
– Продолжишь меня совращать и пропустишь сюрприз. – С улыбкой произносит Богданов, немного отстраняясь от меня, но пожирая губы глазами.
Готова упустить все радости жизни, чтобы продолжить, но нелепый страх перед неизбежным побеждает, и я киваю.
– Хорошо. Что за сюрприз? – Деловито отталкиваю его от себя и складываю руки на груди. – Где?
– Скоро узнаешь, принцесска. – Леша тянет меня за руку к копейке и пафосно открывает дверь.
Я уже привыкла к этому желтому подобию автомобиля, но уважала его труд. Степа сказал, что Богданов сам по крупице собирал машину, и я не могла его огорчить тем, что на вид она, как бы не особо хороша, зато двигалась желтая склянка, как настоящий Мерс.
Мы движемся на окраину города, и это меня тревожит. Я то и дело посматриваю на совершенно спокойного Алексея. Улыбается так, что я отворачиваюсь и кусаю губы. Мысли витают около него, даже когда я рядом с ним.
Отрубает все вопросы, которые должны задавать друг другу влюбленные люди, стоит только увидеть его, и мы тянемся друг к другу, как магниты. Говорить попросту некогда, потому что рты заняты более интересным занятием.
Наверное, по этой причине Богданов часто зовет Степана, чтобы мы не сорвались и не натворили непоправимого раньше времени, как в ту ночь, когда он залез ко мне в комнату. Я уже думала, что он залез по трубе, что проходит вдоль стены, но все оказалось проще.
Он притворился курьером. Один из жильцов впустил его в подъезд, а там дело техники. Жалобный взгляд соседке по лестничной клетке, и вот он Алексей, перебирается с одного балкона на другой, а после и нагло вскрывает мое окно. Подобных талантов у него оказалось много. Не зря папа называл его преступником.
– Прибыли. – Леша останавливается в темном переулке и глушит мотор.
От того, что мы сидим в кромешной темноте, я начинаю нервничать.
– Что ты задумал?
– Сейчас тихо идешь за мной. Все узнаешь.
Снова его голос пробирает до приятного томления. Не знаю, почему, но не возражаю, хотя место очень подозрительное. Я ни разу не была в этой части города. Сразу хватаю его за руку, когда мы идем по тропинке. Снег скрипит под ботинками, и я со страхом озираюсь по сторонам.
– Убью тебя, Богданов.
– И я тебя, Рапунцель.
Улыбается и пропускает меня в перед. Мы пробираемся через какое-то ограждение, подходим к двухэтажному зданию, и Леша принимается возиться с дверью.
– Только не говори, что ты сейчас вскрываешь замок?
Чуть ли не выдыхаю, и как раз в этот момент раздается щелчок. Богданов поворачивается ко мне и улыбается. Сердце начинает стучать быстро-быстро от адреналина, который прыскает в кровь, но сообразить я не успеваю, потому что дикарь тащит меня за собой. Как только дверь закрывается, мы оказываемся в темноте. Слышу шумное дыхание и холодею от ужаса.
– Какого черта мы делаем, Богданов?
– Не беспокойся, принцесска. Все просто. – Оставляет на губах невесомый поцелуй. – Мы нарушаем правила.
Глава 36. Мой Космос
Светлана
То, что происходит потом, вызывает во мне противоречивые чувства. Леша ведет меня вперед по темноте в какое-то помещение, где резко загорается свет, и я ахаю, потому что мы находимся на катке. Я смотрю по сторонам и не понимаю, зачем он меня сюда привел, только когда вижу дорожку из свечек, до меня доходит, что скупой на эмоции Богданов решил включить романтика.
И это очень приятно.
– Кататься умеешь? – Спрашивает шепотом на ушко и прижимает меня к себе, шумно втягивая воздух.
– Нет. Коньки, Богданов, это не мое. Даже пробовать не стану. – Говорю вполне серьезно, потому что всегда избегала травмоопасных занятий. – Если бы это был бассейн…
– То, что ты любишь искупаться, я заметил. – Фыркает и отстраняется от меня, перемещая пальцы на мои. – Пойдем.
– Я серьезно. Кататься не буду. – Пытаюсь убедить его в том, что затея неудачная, и я не буду позориться неумением передвигать ноги и грациозно вилять персиком, скользя при этом по льду.
– У тебя нет выбора, принцесска. – Хмыкает и бросает на меня знакомый взгляд. – Либо сама, либо я тебе помогу.
– Так не честно. – Хнычу, пока он заводит меня в комнатку, где на лавочке лежат вещи, а рядом расположены коньки.
– Все честно. Примеряй.
– А ты?
– Хочешь, чтобы мы не дошли до катка?
– Хм-м-м…
Развожу руки в стороны, понимая, что он от меня не отстанет. Приходится натягивать на себя теплый свитер и коньки. Подняться даже не пытаюсь. Сижу на лавочке, пока Леша не возвращается, и вот тут начинается сплошная пытка. Он доводит меня до льда, на который я должна ступить. Только загвоздка в том, что я идти нормально не могу, а что уж говорить о плавном скольжении. Богданова не волнует мое мнение. Он без лишних вопросов тянет меня за собой, и мне остается лишь с завистью наблюдать за ловкими движениями.
– Когда ты успел? – Спрашиваю, пока Леша пытается научить меня стоять ровно и держать равновесие. – Научиться этому?
– С Вольным часто сбегали, ну и… Нашли закрытую дверь. Что может быть интереснее?
– То есть, для вас это нормально?
Леша тяжело вздыхает и внимательно смотрит на меня. За все время у нас не возникало разговоров о детском доме. Больше про клуб, гараж, общагу и Маруську, но той части его жизни почему-то избегали. Оба.
– Рапунцель, когда тебе приходится выживать, научишься не только вскрывать замки и окна.
Жду усмешки с его стороны или еще какого-то знака, что сейчас беседа перетечет в другое русло, но Богданов лишь зубами скрипит.
– А ты… – Пытаюсь повторить движение, которое он мне показывал, чтобы не смотреть ему в глаза. – Ты помнишь своих родителей?
– Нет.
– И не знаешь, кто они?
– Нет.
Замолкаю, переваривая информацию. В голове столько вопросов, что не знаю, с какого именно начать свой допрос. Пока Богданов откровенно отвечает, нужно пользоваться моментом, иначе потом он снова закроется и будет переводить тему, кусаясь при этом словесно.
– Никогда не хотел узнать их имена? Может, даже найти?
– Зачем?
Леша хмурится, а я пожимаю плечами, не отрывая от него взгляда. Не представляю, насколько нужно быть жестоким, чтобы отказаться от своего ребенка, особенно когда я вижу, что потеряли эти люди. Он ведь… такой… чудесный!
– В глаза посмотреть. Спросить, почему они так поступили.
– Меня не интересуют оправдания, принцесска.
– Но, может, они были вынуждены обстоятельствами.
Богданов прищуривается, отводя взгляд в сторону. Видно, что эта тема его очень сильно напрягает, и я уже начинаю жалеть, что лезу к нему с такими вопросами.
– Никакие обстоятельства не отменят того, что меня бросили, Рапунцель. Можно сколько угодно утешать себя такой мыслью, но, – усмехается, притягивая меня к себе, – нет у меня родителей. Есть сестра, есть друг и подруга, есть девушка, а на остальным по барабану. Я не знаю причину и не хочу ее знать. – Леша толкает меня вперед и улыбается. – Давай, принцесска покажи класс.
– А это здание? Оно закрыто? – Спрашиваю, а сама делаю шаг вперед, ощущая, как сердце екает от страха упасть, ведь Леша лишь слегка касается моих пальцев своими.
– Почему? Работает по расписанию. Сегодня выходной, поэтому… – Он с невинным видом разводит руки в стороны, а я посматриваю по сторонам с опаской. – Сторожилы сегодня нет.
– Нас не поймают?
– Если быстро убегать, то, – Богданов усмехается, а я замираю с открытым ртом, – нет.
– Это не смешно. Мы проникли на чужую территорию.
– Никто от этого ничего не потеряет, принцесска, тем более ты любишь тайно фоткаться около развалин. Запечатлить? – Он сводит вместе большие и указательные пальцы рук, прикрывая один глаз и смотря на меня в этот «кадр». – Кстати, бахилы есть?
Я даже воздухом давлюсь от того, что он припомнил эту деталь. Бахилы стали неотъемлемой частью моей жизни. В сумке всегда лежала пара-тройка на случай, если вдруг станет плохо и придется в срочном порядке посетить так нелюбимую мною больницу.
– Пошутил, Рапунцель. – Богданов приближается ко мне и улыбается, заправляя выбившийся локон за ухо, – у нас еще есть время покататься. У тебя уже хорошо получается, а так будет намного лучше. – Он запускает пальцы в мои волосы и притягивает к себе, заставляя забыть и о бахилах, и о таких важных темах, как родители или вскрытие замков.
Целует. Так, что я обо всем забываю. Позволяю творить с собой невообразимые вещи, потому что мне нравится. Сейчас, как никогда раньше. Все эмоции острее.
Руки Леши скользят по коже под свитером, и я задыхаюсь от ощущений, которые проникают в каждую клетку организма. Только он резко отстраняется от меня и прислушивается. Слышу какие-то посторонние звуки и понимаю, что наступил момент бежать. Богданов тянет меня за собой, потому что я все еще не мастер кататься на коньках. Мы без слов скидываем их с себя. От адреналина начинает жутко подташнивать, но я не хочу подводить Лешу и быть пойманной.
Мы так быстро покидаем здание и садимся в машину, что я привожу дыхание в норму только через несколько минут, когда копейка плавно движется в центр города. Тошнота не проходит, и я беру бутылку с водой с заднего сиденья. Делаю несколько маленьких глотков, а Леша хмурится.
– С тобой все в порядке?
– Да.
– Побледнела так сильно.
Проводит пальцами по щеке и возвращает внимание к дороге.
– Это от страха.
– Сейчас вернусь. Посиди в машине.
Он останавливает копейку около кафе, а я открываю окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Постепенно становится легче, но ощущение легкого головокружения не покидает.
Богданов возвращается с пакетами. Довольный. Не могу сдержать ответную улыбку, когда он протягивает мне горячий шоколад.
Только мысли невольно возвращаются к внезапным приступам тошноты и головокружению. Такого давно не было… Значит…
– Вкусно?
Я отрываю взгляд от стаканчика с горячим шоколадом и киваю.
– Поехали к тебе.
– Что… Тебе же домой нужно.
Впервые вижу, что Богданов теряется. Не ожидал от меня такого.
– Поехали. К тебе.
Произношу каждое слово так, чтобы он понял. Срабатывает. Леша хмурится, скользит по мне горячим взглядом и заводит мотор. Сердце ухает, пока машина движется в знакомом направлении. И вроде я должна ему сказать обо всем, но язык не поворачивается. Хочется насладиться всеми мгновениями, проведенными вместе.
Пустые стаканчики летят в мусорку, а потом мы поднимаемся к нему в комнату. Пакет с ужином падает на пол, потому что я притягиваю его к себе и целую. Одежда мешает. Срываем ее друг с друга, как оголодавшие звери. Кожу обжигает от прикосновений. Слышу лишь шумное дыхание. Будто синхронное. Словно в комнате не два человека, а один.
Замирает. Пытается совладать с теми эмоциями, которые накрывают с головой.
– Если остановишься, то я тебя убью, Богданов. – Тихим шепотом ему в губы, пока мои горят от жадных поцелуев.
– Рапунцель, – хриплый ответ, – пока не поздно, можешь передумать.
– Заткнись, – толкаю его на кровать, и с гулко бьющимся сердцем забираюсь сверху, – просто дыши нами, – оставляю на любимых губах легкий поцелуй, – пока есть время.
Тут же оказываюсь на спине. Одно ловкое движение, и Богданов нависает надо мной.
– Ты не принцесска, – ведет пальцем по моей щеке, шее и ниже, заставляя задержать дыхание, которого и так катастрофически на хватает, – ты гораздо больше.
– Что… – Вырывается вместе со стоном.
– Ты – мой Космос.
