Текст книги "Дыши нами, пока есть время (СИ)"

Автор книги: Иоланта Палла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 27. Добыча поймана, но зверь все еще голоден

Алексей

Смотрю только перед собой на точеную фигуру, которая настолько привлекает внимание, что адреналин и злость, бурлящие в крови, отходят на второй план. Плавно смещаются, погружая меня в совершенно другие эмоции. Те, которые я испытываю, находясь рядом с Рапунцель. Они заставляют крышу съезжать резко, даже если она держится крепко на сотне гвоздей или шурупов.

Взгляд замирает на светлых локонах, которые покачиваются при каждом ее шаге, а меня штырит. До скрежета зубов. Я ведь даже не прикасаюсь к ней, но отчетливо чувствую, как через пальцы проскальзывает тонкий шелк ее волос. Что она с ними делает?! Как придурок залипаю на чертовы волосы и не могу отвести от них глаз! В голове раз за разом прокручиваю твердо произнесенные слова.

Он не мой парень.

Я ухожу. С тобой.

Со мной она уходит, и если сначала все казалось идиотским спектаклем со стороны принцесски, то сейчас, когда она с гордо поднятой головой шагала к нашей копейке, мои брови ползли на лоб. Медленно. Очень медленно. От удивления. Вечер парадоксов, не иначе.

Принцесска ведь не собирается в нее сесть?

– Эта? – Поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.

Киваю, останавливаясь, и наблюдаю за тем, как тонкие пальчики касаются ручки, и через пару секунд Рапунцель садится на пассажирское сиденье рядом с водительским. Проблема лишь в том, что она привыкла к элитным иномаркам, и легким движением не смогла закрыть дверь. Пока я тупил, глядя на нее, Степа подошел и помог.

– Вообще-то это было мое место. – Буркнул ей, открывая заднюю дверь.

– Раз сможешь потерпеть. – Сразу полетело в ответ.

Друг усмехнулся и занял свое место во втором ряду, а я продолжать стоять еще пару минут, пока Вольный не постучал по стеклу.

Не понимал, почему вдруг ледяная дамочка, которая таяла лишь во время поцелуев, вдруг бросила своих друзей-дегенератов и пошла с нами. СО МНОЙ.

Нахмурился, задумываясь о ее мотивах, прошел к двери и сел за руль. Стучал по нему, глядя перед собой. С одной стороны, хотел поговорить с ней и не только, а с другой, испытывал такое напряжение, что выпроводить ее из машины было единственным нормальным решением.

– Ждешь, когда они очухаются и ментов вызовут? – Степины слова врываются в мозг так же резко, как и я поворачиваю ключ в зажигании. – Того парня, наверное, нашли уже. – Усмехается, поглядывая на особняк, оставшийся в стороне.

– Какого парня? – На лице Рапунцель мелькает эмоция, больно напоминающая тревогу.

– На выходе костюмы не раздают, если ты не заметила. – Улыбаюсь уголком губ и жму на газ, пока она удивленно хлопает ресницами.

– Что вы сделали? – Произносит на выдохе и выглядит при этом так смешно, что я фыркаю.

– Ничего криминального, – Вольный открыто ржет, видимо, как и я, вспоминая о парнишке, который остался в какой-то каморке в одних трусах, – одолжили Лехе проходной билет на вашу пати.

Рапунцель бросает на меня злобный взгляд, на что я развожу руки в стороны.

– Никого не бил.

– Ага, он так беднягу напугал, что тот добровольно с себя все снял. – Степа прижимает ко рту кулак, давясь приступами хохота, да и я прочищаю горло и хмурюсь, чтобы не заржать во весь голос.

Злость на мажоров, которые хотели повеселится с Маруськой, отпускает. Рапунцель прожигает меня взглядом несколько секунд, после чего сводит брови вместе.

– То есть, – протягивает она, – там какой-то парень остался чуть ли не голым?

– В точку. – Поддакивает Степа, пока я жду очередной едкой фразочки от принцесски.

Только вместо того, чтобы очередной раз сказать что-то грязное и унизительное, она прикусывает губу и еле слышно посмеивается. Вижу, как подрагивают от сдерживаемого смеха, хрупкие плечи, и сам лыблюсь, как придурок. От стремного напряжения, которое подирало меня всего минут так десять назад, не остается и следа.

Постепенно в голову снова начинают лезть мысли о ней. О сладких губах, которые хочется пробовать на вкус вновь и вновь.

Я ухожу. С тобой.

Нет у нее парня. Эта информация бомбит по мозгам, и внутри все плавится от нелепой детской радости. Такие ощущения у меня были лишь пару раз. В детском доме. Когда туда приходили парочки, чтобы выбрать себе ребенка. Как на базар за игрушкой. Условия практически те же. Они заходили в комнату, наблюдали, как мы играем, или смотрим на них щенячьими глазами, в которых читалась мольба, надежда и страх. Страх, что ты останешься за бортом. Выберут кого-то другого. Более подходящего под их вкус.

Так у меня было пару раз. Я улыбался и старался быть идеальным в такие моменты. Никто не знал, как внутри напряжен каждый нерв. Что ты подобен оголенному проводу. Стоит прикоснуться или сделать что-то не так, и тебя просто порвет к чертям! Убьет диким напряжением. Не оставит следа от надежды на то, что у тебя будет самое дорогое – семья.

Неописуемая радость и дикий восторг сменились жутким разочарованием, потому что меня обнадежили. Дважды. Обнадежили, а потом дали пинка. Никто не хотел брать себе мальчика, которого практически невозможно контролировать. Никто не хотел научить подавлять агрессию, а потом… Потом оказалось поздно что-то менять, да и мне не хотелось изображать из себя паиньку. Я сразу показывал зубы, и их не побоялась только беспринципная Альбина. Какая разница, кого воспитывать, если тебе это оплачивают.

Здесь так же. Нет у нее парня, и что?

Что это дает?

Показывает, что я ей нравлюсь, поэтому рисует портрет и отвечает на поцелуи?

Ничего столь же идиотского и придумать нельзя.

– Меня к бабуле. – Указывает Степа, когда мы оказываемся на перекрестке.

Только я автоматически жму на другой поворотник и съезжаю на знакомую дорогу. Несколько раз отвозили Лилю домой, и путь до элиток я знал наизусть.

– Я же сказал меня домой. – Недовольно звучит за спиной, но я упрямо жму на газ.

Оставаться с ней наедине опасно. Мне опять сорвет крышу, и вряд ли я смогу себя контролировать, зная, что нет никакого парня. Есть только упоротые друзья. Крепко сжимаю переключатель скоростей и не отрываю взгляда от дороги.

– Детское время еще не вышло. – Цежу сквозь зубы, паркуясь чуть дальше от нужного подъезда.

– Спасибо, – звучит с пассажирского, – что добросили.

Дверь хлопает, и вскоре перед глазами появляется ее фигура. Черное платье так обтекает идеальные формы, что я сглатываю слюну, словно голодная собака.

– Я вот не понял, – Степа подается вперед и раздражает своим речами, – мы зря так рисковали? Чтобы ее до дома отвезти?

– Чего тебе, а?

– Того, – бросает с ухмылкой, – ты вообще-то вернуть рюкзак хотел.

Черт!

Резко подрываюсь, хватаю рюкзак и выпрыгиваю из тачки. Успеваю хлопнуть рукой по двери в подъезд до того, как Рапунцель ее откроет.

– Напугал, – голубые глаза широко распахиваются, пока я скриплю зубами, – что? Заплатить вам?

– Дура. – Протягиваю рюкзак, на который она смотрит и не двигается. – Телефон внутри. Цел и невредим.

Не спешит забирать свои вещи, а я дурею от сладкого запаха, который щекочет ноздри и проникает в легкие, оседая в них ядовитой пылью. Что за чертовщина такая?! Меня уже конкретно начинает напрягать то, как она действует на мой организм. Просто теряю над ним контроль, хотя им никогда не мог похвастать.

– Ты лазил в моих вещах? – Спрашивает наконец.

– Они сами выпали. – Смысла не вижу врать.

Да, видел я твои рисунки, и что? Что теперь?

Принцесска злобно выхватывает рюкзак и краснеет так, словно ее прилюдно раздели и заставили стриптиз танцевать. Меня даже забавляет, как она прикусывает губу и отводит глаза в сторону. Неужели Рапунцель умеет стесняться?

– Все видел. – Добавляю с идиотской улыбочкой, пока она открывает рот, словно выброшенная на берег рыбешка. – Оценил.

– Да, ты просто самодовольный болван! – Шипит, подаваясь немного вперед.

– А ты избалованная стерва.

Пыхтит, раздувая ноздри, а мне уже не хочется уходить. Забываю про то, что в машине ждет друг. Смотрю на нее и погружаюсь в то самое состояние, когда хочется нырнуть в воду. Пусть ты не знаешь, какая там глубина. Может потом не сможешь выбраться из водоворота и потонешь. Только это не пугает, скорее наоборот. Манит и тянет в трясину. В болото, где хочется сдохнуть от удовольствия.

– Пусти! – Толкает мою руку, но я припечатываю вторую так, чтобы принцесска оказалась между ними. – Я сказала, пусти. – Произносит менее дерзко и смотрит в глаза.

– Почему ушла от друзей? Впечатлить хотела? – Задаю вопрос, который скребет внутри, но она задирает нос и прищуривается, крепко сжимая руками рюкзак.

– Они были не правы. Это раз. – Выдыхает с шумом. – Я не люблю, когда мне врут. Это два. Об остальном тебе знать не обязательно, дикарь.

– Спорное утверждение. – Перевожу взгляд на приоткрывшиеся губы, и контроль со скрежетом летит вниз.

– Не…

Снова закрываю ей рот уже полюбившимся способом. От прикосновения к алым створкам рая кроет на все сто, а то и двести, процентов. Крышесносно. В этот раз нет сопротивления. Ни капли. И это как то масло в огне, делает его сильнее и ярче. Хочу прикоснуться к волосам, чтобы у нее не осталось шансов на побег, но продолжаю исследовать сладкий ротик языком. Принцесска отвечает. С глухим стоном, который посылает характерные импульсы в стратегически важное место. Отрываюсь от губ и кривлюсь, припечатывая свой лоб к ее. Хочется задать еще один вопрос, но я молча отстраняюсь и, бросив на зовущее тело последний взгляд, иду к машине.

Плохая идея. Очень плохая.

Ничего хорошего ведь не выйдет.

Богатенькие девочки выбирают простых мальчиков только в одном случае. Чтобы повеселиться и постонать. Для отношений существуют такие, как мажорики. Беспринципные твари с кипой денег. Со злостью хлопаю дверью и сразу завожу мотор.

Степа уже сидит на пассажирском рядом и лыбится, как будто клоуна во мне увидел.

– Молчи. – Цежу сквозь зубы, а он поднимает руки вверх.

Без тебя понял, что влип.

И она встряла не меньше.

Шумно выдыхаю и газую в сторону дома Вольного.

Только сладкий аромат словно осел в салоне. Витал рядом и не давал забыть о ней.

Дикарь однозначно настиг свою жертву.

Вот только…

Добыча поймана, но зверь все еще голоден.

Глава 28. Мозг транслирует только ее

Алексей

Один удар.

Второй.

Третий.

Я уже сбился со счета, потому что так быстро махал руками, что мозг плавился, и глаза не успевали за кулаками, которые попадали точно в цель. Бедная груша скрипела и покачивалась, но я не переставал выбивать из себя дурь. И если сбить агонию с тела получалось, то мысли плавили мозги, как жар в духовке помогал сыру растечься по пирогу и превратиться в румяную корочку.

Я ухожу. С тобой.

Эти слова не давали покоя, как и светлые локоны. Уже несколько дней после посещения пати мажоров меня колбасило не по-детски. Все время вспоминал ее глаза и губы. Хотел снова ощутить их вкус. Хотя бы один поцелуй, от которого уносило в нирвану. Теперь ломка нариков казалась вполне знакомым состоянием, ведь я ощущал практически то же самое, но если зависимые от химии могли чем-то заменить наркоту, любой аналогичной отравой, приносящей кайф, то мне было сложнее. Мой доппинг был в единственном экземпляре и находился далеко.

– Заканчивай, Лех, а то угробишь себя. – Степа снова пришел, чтобы почитать мне лекции о вреде чрезмерных тренировок, но я не слушал, продолжая долбить несуществующего врага раз за разом, надеясь на то, что меня отпустит.

Вольный прошел вперед и встал позади груши, попадая в обзор и нервируя меня этим. Скоро он пойдет к Маруське, с которой будет миловаться, обнимать и разговаривать. Да, за сестричку я рад и за него тоже, вот только сладкие парочки в последние дни вызывали у меня агрессивную реакцию.

Возможно потому, что мне самому до жути хотелось сжать принцесску в объятиях, провести пальцами по ее манящим локонам и поцеловать так, чтобы она сгорела от желания. Черт!

От одной этой мысли кровь мгновенно закипела и прилила не к тому органу, который должен сейчас соображать. Удары по груше усилились, но в один из замахов Вольный отодвинул ее, и мне пришлось остановиться.

– Какого черта ты творишь?! А если бы я тебе зарядил?! – Злобно бросаю ему в лицо, но он не пугается, наоборот спокойно пожимает плечами и поглаживает моего врага с притворным сожалением.

– Ты беднягу уже уложил десять раз, – он тяжело вздыхает, пока я начинаю ходить из стороны в сторону, стягивая тейпы с рук, – сегодня. Если посчитать за все дни, то ты роту уложил не меньше.

Молчу, чтобы не начать ненужный разговор. Не настроен я сегодня на откровения. Никогда не готов, если быть точнее.

– Лучше бы поехал и поговорил с девчонкой.

– Ты мне советы пришел давать, альфа-самец недобитый. – Усмехаюсь, спрыгивая с ринга, и направляюсь в раздевалку.

Холеного уже нет, поэтому спокойно иду в комнату и скидываю с себя вещи. Вольный наблюдает за мной, хмурится и не теряет надежды на то, что я соглашусь на беседу. Вот только ошибается он. Меньше всего хочется с кем-то говорить, тем более о том, что происходит в душе.

– Ты себя так угробишь, Богданов. – Степа встает у меня на пути, когда хочу скрыться в душе и не ощущать на себе испытывающего взгляда. – Смысл себя гробить, если можно встретиться с ней?

– Ты у меня спрашиваешь, или у себя? – Останавливаюсь около него и поднимаю брови.

– Не переводи тему, Лех. Реально уже не смешно. На тебя смотреть стремно. – Кривится и показывает на мое лицо.

– Так не смотри. – Отодвигаю его и все-таки попадаю в душ, не забывая закрыть дверь на замок, а то у Вольного такие внезапные душевные порывы, что и помыться спокойно не даст.

Степа-Степа, все верит, что в нашей жизни есть место бескорыстной любви и прочей романтической хрени, не задумываясь над материальной стороной. Деньги всегда побеждают. Что бы не писали в книжках и не говорили на уроках, реальность выбивает почву из под ног, особенно у тех, кто старается стоять прямо при любых погодных условиях.

Не знаю, сколько провожу времени под прохладной водой, но когда выхожу из душа, друга уже нет. В клубе слышится шум. Перед вечером все работники словно оживают. Янкевич не исключение. В редкие моменты он показывает мастер-класс. Точнее крайне редко. Пару раз при мне. Говорит мало, но учит. Выдает свои коронные броски и другие фишки, помогающие выиграть бой даже с тем противником, который превосходит тебя в навыках и весовой категории.

Сегодня проплываю мимо, скупо попрощавшись. Кивком.

Выхожу на улицу и вдыхаю прохладный воздух. От легкого порыва ветра снова погружаюсь в мысли о ней.

Скриплю зубами, потому что избавиться от морока в виде принцесски не в состоянии. Мозг транслирует только ее.

Сажусь в тачку и завожу мотор. Пока салон прогревается, в дурную голову приходит бредовая идея.

Я просто посмотрю на нее, и все. Может все просто. Может меня просто клинит по вымышленному образу. Она ведь далеко не идеальная. Если только внешне, а вот характер ей изговняли отменно. Сам создатель постарался выдать миру самую хреновую модель принцесски. Именно так, и никак иначе.

На автомате еду к университету и останавливаюсь на противоположной стороне дороги. Отсюда хороший обзор на выход из здания. Стучу пальцами по рулю, глядя, как студенты покидают учебное заведение. Под ложечкой начинает противно посасывать. Веселые и беззаботные ребята, которым не нужно думать, как заработать себе на хлеб. В каком-то смысле я им даже завидую, но не настолько, чтобы начать ненавидеть. Нет.

Кому-то повезло, а кому-то нет.

Рапунцель вижу через минут двадцать. Выходит из университета одна. Снова в платье и на каблуках. Кутается в короткий пиджак и поглядывает по сторонам, словно ждет кого-то. Плавлю ее взглядом, который цепляет распущенные волосы. Хочу прикоснуться к ним. Снова пропустить сквозь пальцы. Сжать с силой.

Смотреть, как она приоткрывает ротик в ожидании поцелуя. Тесно прижимать к себе, чтобы чувствовать, как ее стройное тело откликается на малейшее прикосновение.

Идиот!

Провожу рукой по лицу и сглатываю слюну. Я не просто голодная собака, а дикая псина, сорвавшаяся с цепи и высматривающая свою добычу.

Принцесска останавливается у дороги, смотрит в сторону группы девчонок, среди которых виднеется рыжая шевелюра, и отводит взгляд.

В этот момент хочется сорваться с места и подойти к ней, но что я скажу?

Как больной накинусь, а потом что?

Плохая была идея.

Завожу мотор, бросая последний взгляд на Рапунцель. Лучше тебе, принцесска, быть от меня подальше. Так скажем, для всеобщего блага.

Уезжаю от университета. Механически сворачиваю к гаражу, в котором продолжаю подрабатывать, когда есть время после клуба. Антоныч крайне удивлен моему появлению, но допускает до ремонта иномарки. Кручу гайки под его чутким руководством, а сам зависаю на ней. Опять. Перед глазами бледное лицо. Печальный взгляд. Хрупкие плечи. И чертовы волосы по пояс.

Задерживаюсь допоздна, чтобы не было сил ни думать, ни делать. Антоныч практически выгоняет меня, всовывая наличку в карман. Я даже столько не заработал, но он не хотел ничего слушать. Указал на дверь. Пришлось умываться на скорую руку и топать к копейке.

Дорога домой показалась долгой, и оставив тачку чуть дальше от своего подъезда, я побрел к двери. Стоило только поднять глаза, как меня сковало. Около лавочки стояла принцесска. Она тихо подошла ко мне, шмыгнула красным носом, кутаясь в тот же пиджак, и посмотрела на меня.

Хотел спросить, какого черта она здесь делает, но залип на глаза. Плакала. Пусть сейчас уже не видно, но ресницы слиплись, да и веки слегка припухли. В грудную клетку тут же словно кирпич бросили.

– Привет. – Рапунцель попыталась улыбнуться, но получилось хреново. – Я тут… – Она протянула руки, где лежала небольшая коробка, и шумно выдохнула. – Вот. Может угостишь меня чаем? А то я замерзла… – Принцесска указала на коробку и прикусила губу, говоря уже тише. – У меня и вафли есть…

Глава 29. Ну что? Посыпалась, крепость?

Светлана

Молчит, пока мои руки окончательно коченеют от холода. Все-таки простоять несколько часов на улице было глупой затеей, но возвращаться домой категорически не хотелось, особенно после такого бурного разговора с матерью.

– Ты в своем уме, Света?! – Мама отчитывала меня, как пятиклассницу, которая впервые прогуляла урок. – Что за выкрутасы такие?! Неужели Я тебя так воспитала?!

Ее возмущения-вопросы сыпятся мне на голову, заставляя сжимать кулаки от обиды. Все эти дни после моего ухода с дикарем с вечеринки Ангела Саша обрывал мне телефон, слал сообщения, которые я не читала, и в конце убил тем, что позвонил матери и выставил все в дурном свете. Все по факту, но его субъективное мнение сыграло немаловажную роль, и мама сорвалась. Ее крики летели на всю квартиру, стоило только переступить порог. Я даже переодеться не успела после пар. Так и стояла перед ней, ощущая себя не любимым ребенком, а приемышем, которому место на помойке.

– Как ума хватило связаться с таким?! – Мама с силой тычет пальцем мне в грудь, от чего я слегка отшатываюсь. – Скажи, – произносит уже спокойнее, поправляя волосы, – этому я тебя учила? Скажи мне, Света.

Молчу. Сейчас мне не хочется ничего говорить, потому что я итак за эти дни истязала себя морально. Выжала, как лимон в соковыжималке. Думала и думала о том, что произошло, и если сначала отталкивала мысль о том, что Леша может мне нравится, то потом попросту прекратила. Я его нарисовала, позволила себя целовать и ушла с ним, наплевав на друзей, которых знала намного дольше. Наверное, это и есть показатель. Пусть он неотесанный болван, но…

Сомневаюсь, что дикарю пришла бы такая мысль в голову, взять и пожаловаться моей матери. Да, он не знает, что происходит в нашей семье, но я больше, чем уверена, он не стал бы ей докладывать, а нашел другой выход. Поймал бы меня и поговорил, а не засорял телефон ненужными сообщениями и звонками. Так же, как не стал ждать, а просто влепил Орлову за то, что тот оскорбил его сестру. Или помог мне, не оставив на улице без сознания.

А Саша…

Он меня разочаровал по всем фронтам. Было время подумать над его поведением и словами, и я подумала. Как следует, чтобы не осталось сомнений на его счет. Конечно, я не знала, что именно произошло с Марусей и парнями, только глаза друга все выдали. Ничего хорошего там не было, и борьба за внимание девушки была лишь предлогом. Сомневаюсь, что кому-то из них Маруся действительно понравилась. Дело тут точно в другом, но не в чувствах. За Захом и Елисеем я не наблюдала, но знала, как они относятся к отношениям. Чего-то серьезного парни сто процентов не планировали, а значит… Значит они попросту соревнуются. Нашли себе игрушку и делят, как могут.

– Я уже много раз говорила тебе, что твой круг общения определен статусом нашей семьи, Света. Тогда почему ты прилюдно втоптала нас в грязь? – Мама не унимается, а я усмехаюсь.

Надо же… Я втоптала их в грязь…

– Тогда почему, мама, – произношу холодно, стараясь не показывать ей эмоций, – статус нашей семьи не распространяется на Лилю? Скажи мне, пожалуйста, а то я немного не понимаю.

– У Лилии парень нашего круга, если ты не заметила, Света, и она не устраивает переполохов. Макс не бьет лица всем подряд и не состоит на учете в отделении полиции. Чувствуешь разницу? – Бровь родительницы взлетает чуть ли не до корней волос, пока я разочарованно качаю головой.

– А ничего, что стоящий на учете ее друг, мам? Это тебя не смущает? Круг общения твоей любимой дочери? – Выпаливаю на эмоциях, которые так старательно сдерживала, пока мама прыскала на меня ядом. – Только на меня распространяются ваши идиотские правила?! С кем ходить, куда и зачем… Я вам не собачонка, чтобы дрессировать.

– Лучше не заводи меня еще больше. – Предупреждает меня, но я уже себя не контролирую.

Злость и обида выплескиваются наружу, как гной из назревшего гнойника.

– Прежде, чем учить меня жизни, за собой последи! Заботливая мать и верная супруга! – Выплевываю ей в лицо, приближаясь на автомате. – Или нырять в койку к чужому мужику тоже соответствует статусу нашей семьи?!

Секунда, за которую все переворачивается внутри. Я смотрю на нее, но слева прилетает звонкая пощечина, от которой моя голова чуть ли не слетает с плеч. Внутренности тут же обливает горячей лавой. Жжет так сильно, что я не нахожу ничего другого, как отшатнуться в сторону двери со словами:

– Я вас… ненавижу. Как же я вас ненавижу…

От того, что дикарь молчит, прожигая меня взглядом, становится тошно. Идея прийти к нему сейчас кажется провальной. Поддалась эмоциям и моментально оказалась около невзрачного здания, где он жил. Коробка с вафлями приобретает вес с каждой секундой. Я проглатываю комок слез и выдавливаю из себя улыбку.

– Поняла. Пойду пожалуй.

Уже делаю шаг в сторону, как над ухом раздается громкий голос.

– Стоять, принцесска! – Оборачиваюсь и ловлю хмурый взгляд. – Пойдем.

Открывает дверь и пропускает меня в подъезд. Иду на ватных ногах, потому что нервничаю, а еще очень замерзла. Проклинаю себя за слабость, но повернуть обратно не могу. Будет глупо. Самой прийти, а потом включить обратный ход.

Мы доходим до нужной двери, и Леша снова пропускает меня вперед. Все так же хмурится, а я не знаю, что говорить. Топчусь на входе, пока дикарь снимает с себя толстовку и кидает на стул.

– Чего замерла? Проходи.

Скидываю туфли и осторожно ступаю по прохладному полу. Да, тут точно не Мальдивы, и как он спит в такой холодине? Поджимаю пальцы ног, чтобы согреть их хоть немного. Леша же подходит и забирает коробку, кидая ее на стол.

– Снимай. – Говорит приказным тоном и показывает на пиджак.

– Что? Зачем?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я сказал, – цедит сквозь зубы каждое слова, – снимай, принцесска. Пока я сам не снял.

Стягиваю с себя пиджак, который он забирает и вешает на спинку стула. Слежу за тем, как он идет к шкафу и достает из него свитер. Вручает мне его вместе с теплыми шерстяными носками. Глаза сами раскрываются на полную. Я стою и пялюсь на одежду, пока дикарь не усмехается.

– Надеялась, что я дальше раздевать начну?

– Нет.

Краснею от того, что он обо мне подумал, хотя… Да, не надеялась, а всего лишь допустила такую мысль.

– Тупишь? Или брезгуешь? – Снова кривая усмешка проползает по его лицу, на что я верчу головой. – Ты замерзла. Надо согреться, а у меня не пентхаус. Здесь плохо отапливают. Сама наденешь, или мне помочь.

– Сама. – Прячу взгляд, пока Леша включает чайник. – Спасибо.

Он встает около стола, складывает руки на груди и смотрит, как я надеваю его вещи, бросив сумочку на пол. Шум в ушах от нервов заглушает работа чайника, и я этому рада, потому что взгляд дикаря меня пугает и привлекает одновременно.

Абсурднее ситуацию не придумаешь. Я в одной комнате с дикарем. Добровольно. Кто бы сказал раньше, не поверила бы. Только реальность показывает обратное.

– Почему плакала?

– Я не…

– Врать плохо, Рапунцель. Я же вижу. – Очерчивает пальцами глаза и щурится, пока я пытаюсь заглушить внутреннюю боль.

– Ноготь сломала. – Не подаю вида и говорю спокойно, пока Леша криво усмехается.

– Ноготь значит, – произносит задумчиво, а я киваю, тут же убирая пальцы за длинные рукава свитера, очень теплого свитера, – хорошо. Готовить умеешь?

– Я?

– А тут еще кто-то есть?

Краснею. Опять. Не то, чтобы я не умела, просто не было необходимости. Усмехается, не получая от меня ответа и отходит к маленькому холодильнику. Мне становится стыдно, хотя раньше бы меня точно не смутил такой вопрос.

– Вот, – на столе появляется доска, лук и нож, – поможешь. Надеюсь, почистить и нарезать лук ты сможешь?

Киваю и тянусь к сумочке, чтобы убрать волосы в хвост. Черт с ним! Хочет, чтобы я резала лук, значит порежу! Я не немощная. Когда достаю резинку для волос и собираюсь убрать их, Леша резко задерживает мою руку.

– Не надо.

– Почему? А вдруг…

– Хрен с ними. С шерстью поем.

Забирает резинку, а я ошарашенно смотрю на него. Дикарь так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже. Тут же покрываюсь мурашками, но он отступает. Мне не остается ничего другого, как приняться за дело. Сначала думала, что Леша будет наблюдать, но он достал вторую доску и принялся расправляться с мясом. Не особо приятные действия, но я аккуратно резала лук, стараясь ни о чем не думать. Только, как на зло, глаза заслезились. Я упорно продолжала орудовать ножом, вытирая их тыльной стороной ладони.

– Я все еще жду. – Напоминает о себе Алексей, а я делаю вид, что не понимаю, о чем идет речь.

– Ноготь. Он всему виной.

– Наверное, на ноге, потому что на руках все целые.

Черт! Прочищаю горло и киваю. Не хочется делиться тем, что в нашей семье есть огромные проблемы, да и не только в ней. Наверное, проблема во мне, потому что…

– Ир? – Догоняю Штольман, которая проигнорила меня в столовой в очередной раз, делая вид, что мы не знакомы. – Остановись ты!

– Чего тебе, Суфлер? – Она недовольно смотрит на меня, сложив руки на груди.

– Поговорить хотела.

Штольман усмехается, пока я непонимающе смотрю на нее. Ну не сошлись во мнениях. Такое бывает. Неужели стоит из-за этого дуться?

– Поговорить она хотела, – с кривой улыбкой выдает Ира и хмурится, – знаешь ли, Алимеева, – она наигранно улыбается, хотя в глазах скользит презрение, которое я чувствую каждой клеточкой организма, – кроме тебя есть еще и другие люди. С чувствами. Эмоциями. Переживаниями. Представляешь, кому-то тоже может быть больно и обидно. Я думала, что стала для тебя другом, но нет. Я для тебя лишь жилетка. Бесплатный психоаналитик, к которому ты обращаешься только тогда, когда совсем прижмет. – Я открываю рот, но не произношу ни слова, ведь Ира горько усмехается. – И все бы ничего, Суфлер. Я смирилась с тем, что ты эгоистка законченная, но каждый раз плевать в себя я не позволю. Не подруга? Да, черт с тобой! Обратись к тем, кто вьется вокруг тебя, изображая дружбу. Только не удивляйся, когда кто-то из этих людей воткнет тебе нож в спину.

Штольман разворачивается и уходит, а я стою посреди коридора, словно оплеванная…

Настолько погружаюсь в эти мысли, что слезы пеленой встают перед глазами. Нож скользит не по луку, а по пальцу, и я тихо всхлипываю, тут же притягиваю к себе руку.

Нож падает на пол, а дикарь тихо матерится. Пока я моргаю, он ведет меня в маленькую ванную, которую ванной можно назвать с трудом. Каморка с раковиной, унитазом и ванной, которая в некоторых местах покрыта ржавчиной. Возится со мной, как с маленьким ребенком, пока я давлюсь слезами, которые льются рекой, будто кто-то повернул кран и не спешил закрывать.

– Трудотерапия не помогла. – Бормочет себе под нос, наклеивая на небольшую ранку пластырь.

– Что?

– Ничего, Рапунцель. Пойдем. – Он отстраняется, пропуская вперед. – Не вздумай. – Говорит, когда я поднимаю нож и хочу продолжить, хлюпая носом. – Пей чай. Сам закончу.

Наливает мне в кружку кипяток, бросает туда пакетик ароматного чая и подает мне. От таких пусть грубых, но заботливых действий меня пробирает. Никогда столько не плакала, как при нем. Как будто передо мной не простой парень, которого я считала врагом, а катализатор слезных желез. Персональный.

Принимаю кружку с котиком и дрожу так сильно, что она подергивается у меня в руках. Леша смотрит на меня и хмурится.

– Говорить не будешь?

Отрицательно качаю головой. Вряд ли сейчас могу выжать из себя хоть один нормальный звук.

– Обидел кто-то?

Снова качаю головой, а он тяжело вздыхает.

– Обними… меня…

Сама не понимаю, как эти слова вырвались наружу. Даже глаза отвела в сторону, чтобы не видеть холодного взгляда. Какая же я сейчас жалкая…

– Рапунцель просит меня о нежностях, – протягивает так, что я чувствую укол в область сердца, дура, – ты ведь понимаешь, что обнимашками я не ограничусь?

Киваю. Сжимаю кружку крепче, чтобы не разреветься во весь голос. Обними… Просто обними…

– Ну что? – Убирает кружку из моих рук, ставит ее на стол, вытирает пальцами влажные дорожки на щеках, от чего я поджимаю губы, пытаясь себя сдерживать. – Посыпалась, крепость?

Прижимает к себе, оплетая кольцом рук и упираясь подбородком мне в макушку.

Посыпалась. Да. Сильно. Так, что камни разбивались на мелкие частицы. Да, какие там частицы?! Огромные глыбы просто в пыль…