Текст книги "Дыши нами, пока есть время (СИ)"

Автор книги: Иоланта Палла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15. Пошатнувшаяся крепость

Светлана

– Хочешь сказать, что Сашка решил этой троице отомстить? – Ира хмурится, ковыряясь в тарелке с салатом, пока я веду наблюдение за парочкой у окна.

Лиля с Максом мило обедают и так приторно улыбаются друг другу, что у меня челюсти немеют. Так сильно сжимаю зубы. Нет, ну она совсем обнаглела! Если в первый раз я повелась на ее отмазку про факультатив, то сейчас точно знала, никаких дополнительных занятий у них нет. Я ведь проследила.

Парочка просто смывалась, чтобы побыть вместе, и мне было очень интересно, где эти двое проводят время. Без меня!

Нет, я не хотела вписываться в их компанию, потому что мне там точно не место, но все-таки папа наказал обоих, а найденыш снова пыталась всех обхитрить себе во благо, пока я сидела в универе и словно верная псина ждала ее появления якобы с дополнительных занятий.

– Там не столько Саша, сколько его отец. – Пробубнела я, отводя взгляд в сторону от парочки, которая уже и за ручки держалась.

Пальчики друг другу наглаживают. Господи!

– Да, Георгий Павлович успел прославиться. – Усмехается Штольман, но в ее глазах мелькает лишь тревога. – Он же метит туда. – Указывает пальцем в потолок, а я кусаю губы от переживаний. – Через полгода выборы. Наверняка он пролезет вперед. С такой-то силушкой.

– Я не о политике тут пришла поговорить. – Кривлюсь, хотя понимаю, что Ира права.

Старший Орлов всегда использовал грязные методы. Даже отец с ним не решался тягаться от греха подальше. У Георгия Павловича в городе связей было не то что много, а полно. Все структуры подмял под себя. Я не удивилась бы, узнав, что на каждого у него есть компромат. Жулик и волчара в овечьей шкуре. Ради своей выгоды пойдет на все. Сашку тоже иногда заносит, но чтобы он полностью походил на своего папочку, нужно еще расти и расти. В плохом смысле конечно.

– Благодари Бога, что я вообще пришла, Суфлер, потому что игнор я категорически не переношу, а ты обнаглела. – Тычет в меня вилкой и смотрит с обидой.

Не отвечала на звонки и сообщения, да, и что с того? Было мне с кем поговорить, а вот после последнего общения с Орловым стало жутко. Он был настроен агрессивно. Елисей и Захар тоже. И если первый еще мог показать свои эмоции, то двое других точно задумали что-то и вполне могу провернуть дело втихушку. Может быть, они бы успокоились, но мало того, что дикарь, Макс и тихенький хорошенько их унизили, так кто-то додумался слить видео драки в сеть. Канал телеги пестрил сообщениями и разными мемами. В общем, ребята лютовали, и я их понимала. Нет ничего приятного в том, что все окружение над ними потешалось. Пусть за спиной, ведь в глаза боялись что-то сказать, но это даже хуже.

– И только попробуй сейчас сказать что-то гадкое и ядовитое в твоем духе. Предупреждаю, я сразу поднимусь и уйду. Я, конечно, добрая девочка, но не до такой степени. Потом не дозвонишься, поняла, Алимеева? – Прозвучало очень правдоподобно, и я открыла рот, чтобы пульнуть в Иру колкостью, но не стала.

Стоит признать, что она оказалась единственным человеком, с которым я захотела поделиться произошедшим. О состоянии здоровья я молчала, но о другом поведала вкратце. Слишком странным было наше общение со Штольман. Никогда не видела в ней нормального человека, хоть и перекидывалась фразами, а теперь мы сидим за одним столом в столовой университета и обсуждаем мои проблемы.

– И можешь не смотреть на них. Видно же, что парочка спелась. Пускают друг на друга слюни. – Даже не оглянувшись на Макса и Лилю, произнесла Ира.

– Вижу я. Только наглость этой девки детдомовской уже зашкаливает. – Процедила сквозь зубы и схватила чашку с кофе, чуть не пролив его на себя. – Черт!

– Это карма, Суфлер. – Штольман подала мне салфетку, чтобы вытереть капли бодрящего на столе.

– Молчала бы.

Игнорирую протянутую салфетку, а Ира со вздохом кидает ее на пролитый напиток.

– Не могу, Алимеева. Все, что ты посылаешь во вселенную, то тебе и возвращается. – Она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди с видом знатока. – Вот ты злишься и тут же получаешь ответочку. Забей на парочку и займись собой. Как там твой неандерталец?

Вот погорячилась я с тем, что Ира нормальная девочка. Сильно погорячилась.

– Во-первых, он не мой, а во-вторых, мне откуда знать?! Дикари по части сестрички.

– Я бы так не сказала. Она-то как раз воспитанного выбрала.

– Ой, да иди ты!

Ира ухмыляется, а поднимаюсь и иду к выходу. Не получится у них жить долго и счастливо. Я не дам, по крайней мере очень постараюсь испортить настроение. Иду к парковке, где стоит БМВ Макса и жду их. Внутри борются непонятные чувства. С одной стороны, я могу в это время заняться чем-то полезным. Для себя. И папа не узнает. С другой, уж слишком велико желание испортить день сестричке, поэтому я стою в ожидании чуда.

Уже издалека вижу, как лицо найденыша коробит от того, что я стою здесь. Мои губы расплываются в улыбке, самой искренней на данный момент.

– Итак, голубки, куда вы там ездите на факультатив? Может, и мне будет интересно позаниматься с вами часок другой. – Радостно вещаю, а парочка переглядывается.

Останавливаю вопросительный взгляд на Круглове, который с тяжелым вздохом поднимает руку и нажимает на кнопку брелка. Сигнализация пикает, и я открываю заднюю дверь, прыгая на сиденье и предвкушая последующее веселье. Мое естественно.

– Поехали, Максик. Не терпится посмотреть, где вы уединяетесь. – Хлопаю ресничками и потираю ладошки друг о друга.

В салоне витает печаль. И все от сестрички, которая насупилась и смотрела в окно на прохожих, пока я улыбалась во весь рот и ждала открытия тайны. Куда же они всегда смываются?

Вот только когда перед глазами проплыло знакомое здание, улыбка сама вползла вниз.

– То есть, вы сюда ездите? – Недовольство в голосе невозможно скрыть, да я и не пытаюсь, потому что уже глазами ищу того самого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дикаря. Если Лилия здесь, то и дружки ее тоже? Логично ведь.

– Тебя действительно волнует, куда мы ездим? – С не менее сильным недовольством произносит найденыш, а я фыркаю, глядя на то, как эти двое переплетаю пальцы.

– Да, сестренка, меня волнует, потому что с вами тащусь и я, а мне важно, где я буду и с кем. Надеюсь, что твои друзья-неандертальцы на этот раз остались за бортом. – Иду за ними, ощущая, что внутри все переворачивается.

Как там твой неандерталец?

Слова Штольман сами всплывают в памяти, но я встряхиваю головой, чтобы прогнать их подальше. Не мой он, да и не интересует меня вовсе. В зале его нет, лишь тихенький бродит с задумчивым видом. Вижу хозяина заведения и складываю руки на груди. На ринге двое бьют друг другу лица. Кривлюсь от вида разбитой губы и отворачиваюсь. Звери!

Прохожу по залу к каморке Макса, но дойти не успеваю, потому что из-за угла выплывает дикарь. Волосы взъерошены. Каждый мускул напряжен. Тащит какой-то тренажер в соседнее помещение, и мне бы пройти молча, но…

– Чернорабочие нынче в цене, – протягиваю с улыбочкой, а он замирает, окидывая меня злобным взглядом, – ты только по части грязной работы? Или…

Договорить не успеваю. Тренажер с грохотом падает, а дикарь молниеносно оказывается около меня. Слишком близко и нагло. Я даже теряюсь.

– Что ты сейчас сказала, Рапунцель? Повтори-ка.

Время останавливается в это мгновение. Я открываю рот и замираю в таком положении, потому что он находится на непозволительно близком расстоянии от меня. Таком, что можно разглядеть поры на носу, который практически моего коснулся. Снова нервно сглатываю, только отступать не собираюсь. Глупо нарваться на неприятности, а потом бежать от них, поджав хвост. Лучше всей грудью броситься на амбразуру, как Александр Матросов.

Пусть мой подвиг и не подвиг вовсе. Далека я от такого героизма, но все же…

– Ты все прекрасно слышал. – Вздергиваю нос, глядя в голубые глаза.

Красивые между прочим. Мне есть с чем сравнить. Многих людей рисовала. Портреты. Глаза – душа человека. По ним сразу можно понять, есть ли внутри что-то, хорошее или плохое. Передо мной яркие, чистые, но полные презрения… Ко мне, на минуточку! И это дает пинка! Не будет какой-то неандерталец ТАК смотреть на меня. Никогда!

– Для особо одаренных повторять не собираюсь. Если есть проблемы со слухом, то обратись к врачу. Кстати, и к психологу загляни, чтобы помог с очевидным диагнозом.

– Каким же? – Надвигается на меня, от чего я невольно делаю шаг назад, потом второй, и вот путей отступления уже нет, потому что спина упирается в стену.

– Диссоциальное расстройство личности, как минимум. Все симптомы на лицо. Агрессия, – начинаю загибать пальцы, пока дикарь скрипит зубами и испепеляет меня взглядом, – импульсивность, асоциальность, уверенность в правоте собственных потребностей…

– Лучше перестань, – цедит сквозь зубы и впечатывает меня в стену окончательно своим телом, при этом руки оказываются в плену его горячих пальцев, – умничать. Тебе не идет. Не пытайся пойти против природы.

– Что?! – Усмехаюсь, стараясь не замечать, что каждая клетка организма задрожала от этой никчемной и противной близости.

– Блондинка, привыкшая топтаться по людям, может только наряжаться и хлопать накладными ресницами. Я бы продолжил список твоих способностей, принцесска, но ты ведь сама понимаешь, что там нет пункта «Интеллект». Не по твоей это части.

– Хамло уличное, – шиплю и пытаюсь вырваться, но дикарь даже с места не сдвигается, наоборот еще больше впечатывает меня в чертову стену, – ты даже не представляешь, на какие неприятности можешь нарваться.

Снова в голубых глазах мелькает подозрительный блеск. Злится, но и я не меньше, потому что его самоуверенность бесит. Повторная попытка освободиться из его крепкого захвата приводит к тому, что этот нахал проводит носом по моей щеке. Понимаю, что это произошло случайно, но от прикосновения все тело прошибает током. Глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться, и прикрываю глаза на пару секунд. Он все так же нависает надо мной. Как та хищная птица, которая давно выслеживала жертву и сейчас хочет ее сожрать. Наглость дикаря поражает, и я злюсь. Только на данный момент больше на непонятную реакцию своего тела.

– Убери от меня руки! – Кричу во весь голос, чтобы привлечь внимание.

Не будет же он при всех издеваться надо мной. Движение вокруг заглушается стуком сердца, которое вот-вот грудную клетку разломает.

– Лех?!

Не понимаю, кому принадлежит голос, но эффекта от него ноль. Леха продолжает смотреть на меня и сжимать запястья.

– Убери. От меня. Свои. Грязные. Руки! – Кидаю ему с гордо поднятой головой, на что получаю злобный прищур.

– Грязные значит? – Цедит сквозь зубы, но отпускает мои руки.

Они, к моему великому стыду, дрожат. И вроде нет страха, но эту дрожь ничем не унять.

– Да. Кто тебе вообще дал тебе право меня касаться? Возвращайся в свою пещеру, пока не поздно. – На этих словах толкаю его ладонями в плечи, но парень даже не пошатывается от этого движения.

– Да? Тогда ты вернешься в свою башню, Рапунцель. – Отступает на шаг, а я жадно втягиваю воздух через нос.

Кажется, что на этом конфликт исчерпан, но я ошибаюсь. В следующее мгновение дикарь подается вперед и кидает меня к себе на плечо. Снова! Как в клубе! Я бью его по спине, верчусь и кричу, надрывая голос. Только бесполезно. Он движется в направлении выхода из зала. По тусклому освещению понимаю, что до красной двери осталось немного. От эмоций просто разрывает. Меня никто так нагло не трогал. Никто! Никогда! Не позволял себе такой наглости!

– Отпусти немедленно! Тебе конец, дикарь! Мой отец тебя в асфальт закатает!

– Ха! И все?! Это все, на что способна блондинка-интеллектуалка?! Папой мне угрожать?!

Прохладный воздух и громкий удар двери о стену пугают меня. Где-то здесь должен стоять охранник, но, видимо, специально для меня его не оказывается на месте. Снова бью упертого по спине и мигом оказываюсь на ногах. Порадоваться не успеваю, потому что он снова толкает меня к стене и прижимает к ней. Смотрит плотоядно то в глаза, то на губы. И вновь я нервно сглатываю, потому что внутренности находятся в полете, и я не могу назвать его неприятным, скорее чувство предвкушения. До дрожи в коленях. До учащения пульса в сотни раз.

– Сама ты из себя что представляешь, принцесска? – Говорит тише, но с той же нотой презрения. – Без богатого папы и друзей-ублюдков? Кто ты?

– Я хотя бы кто-то, а ты… – Шиплю от обиды и злости, которые ядом разливаются по телу. – Ты никто. Пустое место. Если тебя не станет, то никто и не вспомнит.

Одна бровь дикаря взлетает вверх. Долго смотрит на меня и наклоняет голову, касаясь носом моего. Даже дыхание задерживаю, потому что от него слишком вкусно пахнет. Это не брендовый аромат. Нет. Еле уловимый древесный. Тот, который легкие заполняет и пропитывает меня им. Вот черт!

– Уверена?

Спрашивает практически шепотом, а моя грудь часто-часто поднимается от того, что неотесанный болван переходит все границы дозволенного. Он проводит носом по моей щеке, опаляя ее горячим дыханием. Не знаю, что происходит, только тело меня предает. В колени словно ваты напихали. Еще немного, и я упаду. Его губы находятся на крошечном расстоянии от моих, и по взгляду дикаря понятно, что он намерен сделать. И что удивительно, я и не сопротивляюсь ни капли. Просто обмякаю в его руках, как марионетка. Губы приоткрываются и дрожат. Больная…

– Не хотела, чтобы мои грязные руки тебя касались, а теперь свои ботексные вареники мне подставляешь. – Усмехается в лицо, даря взгляд, наполненный еще большим презрением и ликованием, от чего я открываю рот. – Далеко пойдешь, принцесска. Вот только я до такого не опущусь. Лучше жабу из пруда достану и поцелую. – Отстраняется от меня, а я даже слова вымолвить не могу, теряя всякое желание препираться, да теперь и не с кем, потому что дикарь резко разворачивается и уходит.

На автомате дохожу до машины Макса и оглядываюсь. Ушел.

Щеки начинают гореть от стыда и обиды. Я значит хуже жабы?!

И нужно бы отбросить его слова в сторону, ведь он – пустое место?!

А я сжимаю губы и стекаю по машине вниз, прикрывая глаза. Что это вообще было, и почему так хочется плакать?!

Глава 16. Лагаю

Алексей

От эмоций, которые словно шарами жонглировали внутренними органами, разрывало. Стремительно шагал подальше от этой чиканутой принцесски, вот только ее алые губы до сих пор стояли перед глазами. Впервые мне так хотелось ощутить вкус «ботексных вареников». Не потому что она такая превосходная богатенькая куколка, а по другой причине.

Желание закрыть ее противный рот иглами впивалось в кожу, словно я на гребаный массаж пришел и должен был лечь под длиннющие иглы ради собственного блага. Извращенный метод мазохистов успокоить свое неспокойное эго. Только что-то подсказывало, выбор такого способа обоснован не только потребностью заткнуть Рапунцель, но и другим…

И это ДРУГОЕ бесило до скрежета зубов!

Отвергать то, что блондинка была привлекательной внешне, все равно, что стоять напротив Анджелины Джоли и утверждать, что она так себе красотка, и весь мир ошибается. Глупо и по-детски.

От того, что собственный организм начинает меня предавать, злюсь еще сильнее, ускоряя шаг. Останавливаюсь за углом, когда обхожу здание вокруг, смотрю, как она сидит около тачки холеного, опустив голову вниз. Черт!

Плачет что ли?

Сомнительно.

Такие выдают эмоции только на публику или камеру, чтобы поаплодировали и пожалели. Ухмыляюсь, но уходить не спешу. Наблюдаю за ней.

В ребра колет будто заточкой, когда она слегка поднимает голову и вытирает щеки.

Реально плачет…

Не могу понять, что со мной в этот момент происходит. Девчачьи слезы трогают только в том случае, если они стекают по щекам Лили, чего я не видел никогда, и Маруськи, на других дамочек собственно наплевать.

Сглатываю противный комок, образовавшийся в горле, и кривлюсь, борясь с самим собой. Да, сказал грубо, потому что хотел ее задеть больнее, как она меня своим идиотскими словами про чернорабочих!

Я прекрасно знал свое место в жизни и не пытался прыгнуть выше головы, но было лишним тыкать меня носом в якобы низшее происхождение. Мы все равны. Просто кому-то повезло с родителями, а кому-то не очень.

Сжимаю кулаки, не сводя с принцесски глаз. Такая хрупкая со стороны, а на самом деле маленькая пиранья. Проплыви не там и мгновенно сожрет.

Прикрываю глаза и убираю руки в карманы спортивных штанов. Считаю до десяти и вновь смотрю на нее. Неужели так задело?

До сих пор сидит около машины и не двигается. Уже делаю шаг вперед на автомате, но из клуба выходят Макс и Лиля. Хмурюсь.

Рапунцель поднимается и с невозмутимым видом садится в БМВ. Актриса чертова! А я чуть было не повелся!

Жду когда тачка исчезнет и возвращаюсь в зал. Степа подлетает ко мне с гадкой улыбкой на губах. Бесит намеками, которые я игнорирую, пытаясь погасить чувство вины внутри. Хотя с чего бы оно взялось?! И почему у меня?!

Отношу тренажер, который бросил на пол пути, и иду к груше, чтобы окончательно выбить из головы голубые глаза и алые губы.

Далеко там до ботекса.

Настоящие.

Сочные.

Привлекающие внимание.

Идеальной формы.

Красивое сердечко.

Идиот!

Бью еще несколько раз. Сильно. Быстро. Пульс зашкаливает, а легкие и вовсе разрывает от нехватки кислорода.

Прислоняюсь лбом к груше и качаю головой.

Очередной лаг.

Со мной такое редко.

Обычно подвисание на одной эмоции бывает в драке. Злость. Ярость. Я не могу их контролировать. Тело действует вперед мозгов. Понимаю, что придурок, но ничего не могу с этим сделать.

А тут…

Тут что-то иное. С чем я хочу разобраться, только… Как?!

Из раздумий выводит звонок Маруськи. Ревет белугой в трубку. Что-то невнятное лепечет, и сопли утирает. Меня ломать начинает. Кроет.

Накидываю толстовку, не заботясь о том, что тренировка была слишком интенсивной. До дома долетаю за кратчайшее время. Хлопаю дверью и залетаю в ее комнату, откуда слышатся крики Альбины.

– Меня не волнует! Удумала мне тоже! Уйдет она! Куда?! – Приемная мать красная от ора, от которого стены квартиры сотрясаются.

– Какого черта здесь происходит?! – Из груди вырывается какой-то рык, а не слова, но Альбина реагирует, отходит и смотрит на меня, пока Маруся трет глаза, сидя на кровати.

– Ничего! Полюбуйся! Вот последствия твоего гадкого примера, Леша! – Орет невменяемая, а Маруська снова захлебывается слезами.

– Он… Ту… Тут не… Не при чем, ма… Мам-а-аа…

– А кто виноват?! С кого ты дурной пример взяла?! Мало того, что дерешься, как дворовая девчонка, так еще и сбежать решила!

– Марусь? – Зову ее, пока Альбина пар выпускает.

Сестренка смотрит на меня с такой надеждой, что грудную клетку ломает от эмоций. Лихорадит и колбасит. Лишь бы не сорваться…

– Что ты Маруськаешь?! Наглец! Знала бы, чем обернется жест доброй воли, ни за что бы не усыновила!

Отшатываюсь от такого заявления, а Маруся поднимается, когда Альбина толкает меня в грудь, пытаясь вытолкнуть из комнаты.

– Мам, нет!

Сестренка цепляется за руку горе-мамашки и тянет назад. Понимаю, что наступил тот самый финиш, и сжимаю кулаки.

– Так и не нужно было. Я бы только спасибо сказал, потому что больше не за что.

– Скотина неблагодарная! Пошел вон из моего дома, приживалец! Нахлебник на мою голову! – Очередной толчок в грудину, и я резко перехватываю ее запястье. – Ой! Что ты творишь, негодяй малолетний?!

– Не нужно выводить меня из себя, мамочка! – Заламываю ей руку за спину, рычу на ухо и толкаю от себя.

– Леша…

Только Маруськины слезы останавливают, когда шагаю к испуганной Альбине. Голову разрывает от бешеной пульсации, и я часто дышу, пока что-то внутри с жутким скрежетом ломается. Отступить в этот момент тяжело, но я вынужден, чтобы не сделать сестренке хуже.

Выхожу в коридор и с пеленой перед глазами иду к себе. Кидаю вещи в спортивную сумку, которая осталась у меня еще со сборов в армию. Символично. Снова отчаливаю. Одежды у меня не так много, как и всего прочего. Уже около порога замираю, возвращаюсь и открываю ящик, где лежат фигурки Маруськи. Скидываю к вещам и их.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От криков Альбины и сестренки плющит, только нельзя мне срываться.

Выхожу из комнаты и иду к выходу, пока приемная мать с довольным видом складывает руки на груди. Маруся бьет по двери в своей комнате. Она закрыла ее. Скриплю зубами, засовывая ноги в кроссы.

– Помни мою доброту, Лешенька…

Летит в спину, но я перекидываю сумку через плечо и сбегаю по ступенькам вниз, чтобы не передумать. Нельзя. Нельзя ее трогать. Это равносильно тому, что добровольно лечь под поезд. Без шансов выкарабкаться.

Вылетаю из подъезда и иду на площадку. Сажусь на лавку и запускаю пальцы в волосы. Руки трясутся от гаммы эмоций. Негативных.

Глотаю обиду и смотрю на окна, где мелькает Маруська.

Не могу так уйти.

Жду.

Темноты.

Чтобы некоторые правильные соседи не вызвали ментов. Пишу смс сестренке и подхожу к зданию, глядя вверх.

– Была не была.

Сам себя мотивирую и использую трубу не по назначению. Силы хватает, как и ловкости, чтобы добраться до нужного окна и постучать в него. Слегка, чтобы Альбина не услышала. Адреналин бьет в голову, и мышцы каменеют. Да, детдомовские детки такие. Вертлявые обезьяны.

– Леш…

Маруська обнимает меня сразу, как только я спускаю ноги с подоконника.

– Тише, а то кобра услышит. – На ухо шепчу и глажу ей по волосам.

Немного отпускает. Мы так и стоим. Долго. Пока сестренка не успокаивается.

– Что случилось?

– Я убежать хотела, а она раньше пришла.

Маруська отстраняется и виновато опускает глаза. Я тяжело вздыхаю, потому что прекрасно ее понимаю. В детдоме у меня часто бывало такое желание. Глупое. Да, и в этой квартире оно не проходило.

– Я не хочу учиться в той мажорской школе, Леш. Не хочу. Они же все там крутые. И никого нет. Из моих никого просто… – Снова всхлипывает. – А она… – Переходит на шепот, поглядывая на дверь. – Она уже обо всем договорилась. Мне конец. Это просто конец…

– Не надо так говорить, Марусь, – вытираю ее щеки пальцами, пытаясь говорить бредовые и несвойственные мне слова правдоподобно, будто так и надо, – ты вольешься. Ты же боец, сестренка! – Толкаю ее в плечо кулаком. – Ну?! Перестань! Престижная школа, а потом ВУЗ. Не бери с меня пример. Он не очень. – Усмехаюсь, ведь пример с меня реально хреновый. – Подожди.

Лезу в карман и достаю увесистый конверт. Премии. Наличка вне кассы. Металлолом. Тут результат моей работы. Как знал, что нужно прятать.

– Что это? – Маруська берет конверт и заглядывает в него. – Нет, Леш, я не могу…

Толкает мне его обратно в руки и вертит головой. Прижимаю ее к себе, утыкаясь подбородком в ее лоб. Дуреха!

– Не сбегай, Марусь. Тут хватит на пару супер модных шмоток или чего-то другого. Твое. Не глупая. Потратишь с умом.

Снова вертит головой и плачет. Больше ничего не говорит. Да, и я молчу. Слишком тяжело сейчас потому что…

…потому что дико лагаю.