Текст книги "Лесь (вариант перевода Аванта+)"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Где Збышек?!.. – хрипло простонал он в непередаваемом отчаянии.

Зав почувствовал, как его бросает в странный жар. Паническое состояние Леся передалось и ему. Он вперился в Леся остолбенело и с ужасом.

– Я рад… – повторил он, смутно представляя бессмысленность высказанного, но не в силах овладеть собой.

– Я рад… Как это где Збышек… Что? Да здесь Збышек! – поспешил он сообщить, с огромным облегчением увидев входившего главного инженера.

Главный вошел, не опасаясь никакой напасти, и удивился – все присутствующие молча уставились на него. От растерянности он остановился в дверях, и в этот момент все физические и умственные способности вернулись к Лесю.

– Дорогой мой!!! – рявкнул он душераздирающе и пал в объятия несостоявшейся жертвы, тыкаясь в лицо и плечи безумными поцелуями.

Главный в первый момент совсем ошалел. Он пытался увернуться от такой бури чувств, но не тут-то было: Лесь держал его крепко и изо всех сил прижимал к груди.

– Любимый мой!!! – орал он, почти рыдая от счастья.

– Дорогой!!!..

Главного мороз продрал по коже, зародилось ужасное подозрение, что Лесь, помешавшись, заодно утратил способность различать половые признаки и объектом своих чувств, по странному совпадению, выбрал именно его. Поскольку решительные протесты, отчаянные и бесполезные усилия ни к чему не привели, он воззвал к онемелым и застывшим сослуживцам.

– Да встанет ли кто-нибудь, черт вас возьми! – рявкнул он яростно. – Уймите этого извращенца!!! Пан Лесь, вы что, с ума сошли! Убирайтесь к дьяволу!!

Суматоха, возникшая в результате совместного, всем коллективом, отрывания возгоревшегося пылкой любовью Леся от его жертвы, улеглась лишь через четверть часа. Зав мастерской, несколько охолонув от впечатлений, заново приступил к незаконченной теме премий и поощрений. Объяснение Леся, дескать, видел страшный сон с инженером в главной роли, пусть и хаотичное, всех убедило. Только он сам все еще не мог обрести равновесие, не мог и удержаться от влюбленных взглядов, то и дело бросаемых на главного инженера.

Зав ^мастерской снова подошел к нему и протянул руку.

– Я рад, пан Лесь, искренне рад, что мы смогли, наконец, выразить признательность за вашу работу, – он сердечно пожал Лесю руку. – Надеюсь, это не в последний раз. Я уверен, мы неоднократно будем иметь подобный повод…

Ошеломленный Лесь с трудом оторвал взгляд от главного инженера, взглянул на зава в благоговейном умилении.

– Больше никогда, – возвестил он торжественно и с силою. – Ни за какие сокровища! Больше никогда!..

Зав мастерской, едва пришедший к выводу, что Лесь уже больше ничем и никогда не сможет его удивить, услышав эти клятвенные слова, усомнился в своих умственных способностях.

Часть вторая. Налет столетия

С некоторого времени над мастерской навис несомненный финансовый крах.

Началом и непосредственной причиной этого печального положения вещей стал великолепный монументальный конкурс, в котором зав мастерской решил принять участие вместе с родным коллективом.

Искушение было велико: предлагалось разработать большой курортно-туристический комплекс для разбивки в самых живописных уголках отечества – от комфортных зданий до эстетичных, радующих глаз мусорных контейнеров. Весьма подбадривал и дополнительный стимул: комплекс предназначался скорее на экспорт, нежели на отечественную реализацию. Призеров ждали слава, почет, да и немалые денежки!

Зав мастерской загорелся с первого момента: очами души созерцал он толпы восторженных иностранцев, заполнивших прекрасные гостиничные, им спроектированные строения; заморские гости плескались в живописных бассейнах, скользили в танце на паркетах ресторана и кафе, орали от восхищения и визжали от восторга на каждом шагу; пожелтелые от зависти лица и вытаращенные глаза иностранных архитекторов маячили в его сновидениях. Заголовки хвалебных статей в отечественной и зарубежной прессе мелькали повсюду – на стенах и потолках, причем на мыслимых и немыслимых языках, а однажды привиделась лестная надпись арабскими закорючками; правда, расшифровать ее он не смог, но сердце подсказало, что она самая хвалебная из всех. Вот он в окружении государственных мужей, поздравляющих его: пиджак оттягивают всевозможные медали и ордена. Под конец приснился сам премьер, затормозивший около него черный «мерседес»: первый сановник страны вышел из машины и публично, на весьма людной улице, выразил ему глубочайшее уважение.

Это видение из высших сфер воодушевило его до крайности, и зав без особого труда заразил своим энтузиазмом весь коллектив.

Три с лишним месяца шла адова работа. На три с лишним месяца двенадцать подвижников забросили текучку, изощряясь в точнейшем черчении, лепке, рисунке, обрамлении и расчетах, выкладывая на поставленную цель последние гроши, вкалывая по ночам до потери пульса. Настал звездный час зава: окрыленный великим порывом, он хотел как можно искусней воплотить блистательное провидение и до последней минуты изменял, улучшал, дополнял, не обращая внимания на приближение неумолимого срока. И вот время выкинуло обычный свой фортель – остались последние сутки.

Последние сутки – конец света, землетрясение и Дантов ад, вместе взятые.

В семь вечера на импозантный макет туристического комплекса наводили последний глянец. Януш и Каролек сбивали из досок ящик, в коем шедевр уезжал во Вроцлав, волевая Барбара, с трудом сдерживая лихорадочное нетерпение, тщательно и тонко засыпала последние газоны порошковой зеленой краской, Влодек-электрик феном для волос просушивал фотооттиски, а зав топал ногами и бушевал в переплетной мастерской, где обрамляли цветные таблицы.

В девять вечера выяснилось, что на таблице одного из интерьеров отклеилась целая стена, выложенная клинкером. В половине одиннадцатого кто-то сигаретой прожег последние страницы пояснительной записки к проекту, старательно выпестованной пани Матильдой. В одиннадцать при упаковке макета оторвалась труба котельной. В одиннадцать тридцать весь коллектив зашелся в истерике – в машине Влодека-электрика не включалось зажигание, а именно этому средству передвижения выпала почетная обязанность доставить ценный груз в экспедицию на Центральном вокзале. Машина зава не годилась, ящик с макетом можно было впихнуть только в «вартбург-комби», принадлежавший Влодеку. Поиски грузового такси поздним вечером – дело гиблое, равно как поиски шофера-филантропа. Надо заметить, что истощились все капиталы коллектива, самоотверженно вложенные в конкурс.

Ровно в полночь кончался срок сдачи конкурсных работ.

Зав призывал бороться до конца. К тому же стоящая рядом с ним, локоть к локтю, пани Матильда – олицетворение административного усердия – выкрикивала нечто мало вразумительное, но безусловно ободряющее:

– Дата… Сегодняшнее число! Через мой труп!.. Число!..

В час ночи на улице перед зданием мастерской слышался согласный рев:

– Эх… взяли! Эх… взяли! Да пихай же, черт подери, чего стоишь, корова! Эх… взяли! Третью включай, баран, третью!!! До вокзала тебя толкать?!

Доведенный до отчаяния коллектив победил, наконец, капризы зажигания.

Экспедиция на Центральном вокзале была последним бревном на пути к славе. Бревно это взвалила на свои плечи пани Матильда.

Сверкающим оком она безошибочно вычислила пани, шлепавшую печать с датой. Предоставив будущим лауреатам метаться около весов, она атаковала оную пани. Бормоча что-то дикое, извлекла из-за стойки удивленную и обеспокоенную женщину, затащила в дамскую уборную и там прикипела к ней, заливаясь обильными слезами.

– В пани всё наше будущее! – вопила она. – Наша судьба зависит только от вас! Я всё для вас сделаю! Всё!..

При этом, одной рукой обхватив шею потрясенной работницы – экспедиции, другой она пихала ей кровные, отложенные про черный день, сто злотых. Из драматических, трагических, слезливых, а в иные моменты и кровожадных выкриков пани Матильды несчастная женщина, наконец, поняла, что речь идет о пустяке, о пометке посылки не сегодняшним числом, а вчерашним.

– Всего полтора часа! – голосила пани Матильда. – Полтора часа!.. И целая жизнь!.. Что для вас эти полтора часа!..

Смущенная, застигнутая врасплох и безмерно удивленная владелица печати прониклась неведомой трагедией, разыгравшейся на ее глазах и на ее шее. К тому же она, очевидно, засомневалась в психическом состоянии пани Матильды и благоразумно предпочла ей не перечить. Передвинула в почтовом штемпеле одну цифру и, разнервничавшись, принялась лупить печати одну за другой. Пани Матильда – спутанные волосы, безумные глаза, фанатичная гримаса – стерегла ее, будто палач свою жертву, ни на минуту не отцепляя взгляда. И лишь с последним ударом штемпеля героиня перевела дух.

– Судьба вас возблагодарит, – заявила она торжественно.

Тут ошеломленная работница экспедиции вспомнила о насильно всученных ей в интимном помещении ста злотых и попыталась вернуть деньги пани Матильде – больно все это смахивало на взятку, – но пани Матильда с ужасом содрогнулась и, громко протестуя, обратилась в бегство. Конкурсный проект отправился к месту назначения вовремя.

А на следующий день выяснилось: уже неделю назад срок конкурса был продлен на четыре недели из-за протестов и настояний большинства заинтересованных авторов. Это известие не дошло не только до ошалелого от творческого порыва зава, не только до его в равной степени ошалелых сослуживцев, но даже до значительно менее ошалелого главного инженера. А дойдя post factum, известие не вызвало уже никакой реакции.

Совершенно очумев от бешеной нагрузки, коллектив чуть-чуть оклемался и вспомнил про запущенные будничные занятия. И тут началась новая драма.

Три месяца о договорах с заказчиками никто и не вспоминал, сверхурочной не было, премий тем более, а взамен посыпались договорные неустойки за просроченные работы. К счастью, не слишком высокие. Хотя зав, воспарив к творческим высотам, утратил всякий здравый смысл и интерес к темам приземленным и рутинным, главный инженер сохранил бдительность, по крайней мере, до середины конкурсного срока и трезвый взгляд на служебные обязательства. Разработанный им план действий на ближайшие полгода позволял питать надежды, что при интенсивных усилиях мастерская встанет на ноги с условием, правда, получения достаточного количества заказов.

Однако насчет заказов дело обстояло совсем не блестяще: инвесторы, разочарованные полнейшей халатностью исполнителей, не очень-то давали о себе знать. Таким образом, только победа на конкурсе и получение заказа на реализацию давали шансы доблестному коллективу выйти с почетом из запутанной ситуации. В ожидании еще весьма не близких творческих результатов все сотрудники в едином порыве объявили боевую готовность, которая, конечно же, исключала любую деятельность вне родной мастерской. Никакой халтуры, никаких подрядов, никаких дополнительных заработков на стороне! Все силы – общему делу!

А между тем великая цель высосала все личные и служебные капиталы…

Побледневший Влодек вспомнил, как уже трижды вежливый директор бюро по продаже в кредит согласился на перенос срока очередного платежа за машину. Теперь плати, по меньшей мере, три взноса, а, может, и четыре, что вместе составляет семь тысяч двести злотых, иначе все пропало.

Янушу и Каролеку грозило отлучение от жилищного кооператива, который нагло домогался выплаты от каждого скромной суммы в шестнадцать тысяч, причем, благодаря тяжкому труду предков, Янушу не хватало только девяти тысяч, а Каролеку – восьми.

Красавица Барбара забуксовала в самом разгаре квартирного ремонта. Ее супруг, погруженный в докторскую диссертацию по химии, отказался участвовать в этом оздоровительном мероприятии, и вся тяжесть ответственности обрушилась на ее плечи. И теперь красивые глаза пылали мрачным огнем, когда милейшим и мягчайшим голосом она убеждала по телефону столяра: вот-вот и всенепременно заплатит долг в семь тысяч. Мрачный огонь поддерживала не менее мрачная уверенность в полной безнадежности благополучного исхода.

У Леся дела обстояли еще хуже. Четыре телефонных счета, три за свет и газ и три за квартиру вместе составили приятную сумму в четыре тысячи злотых, не поражающую, правда, астрономическим размахом, но вполне достаточную для отключения телефона, света и газа. Лесь без всяких раздумий взял бы взаймы необходимую квоту у богатых друзей, но, с одной стороны, вокруг него наблюдался неурожай на богатых друзей, а, с другой, он и так был должен разным людям около пяти тысяч. Смертельно опасаясь конфликтов с бюро по продаже в кредит и стараясь скрыть от жены печальное положение своих финансов, Лесь пока что регулярно платил взносы за холодильник и телевизор. А теперь беспардонное поведение телефонщиков, электриков и газовщиков потрясло фундамент его семейного счастья и радикально отучило от ранних возвращений домой.

У главного инженера, который пошел в кабалу за семейный домик, не было денег на очередной взнос. Зав мастерской увидел дно в своей шкатулке как раз в тот момент, когда уже почти считал себя полноправным обладателем механического средства передвижения. Анджей, сантехник, не смог своевременно опутать себя супружескими узами по причине отсутствия денег на обручальные кольца, что произвело поистине фатальное впечатление на семью будущей жены. Личная свобода Стефана, тоже сантехника, оказалась под угрозой, поскольку, будучи причиной автомобильной аварии, он был не в состоянии оплатить штраф, и перед ним замаячила перспектива шестинедельной отсидки. Остальной части обслуживающего персонала, проживающей последние деньги, также грозил финансовый крах.

Короче говоря, мастерская заехала в беспросветный денежный тупик.

В спортлото играли и раньше, но каждый на свой страх и риск. Вскоре выяснилось, что азарту предаются все и полагают в нем единственное спасение от наступающей нищеты. После этого открытия хаотичная и единоличная забава сменилась коллективной, научно обоснованной деятельностью. Поздно вечером сосредоточенно производились сложнейшие математические подсчеты, разрабатывались новые, усовершенствованные системы игры.

Усовершенствованные системы подсказали четверку и три тройки, что никоим образом не удовлетворило потребностей играющих. Нужда наступала на пятки. А потому, не отказываясь от мысли снова вернуться к научным системам, решили испробовать факторы сверхъестественные.

Вдохновение осенило доведенного до крайности Леся, ибо жена беспрерывно кормила его прессованным творогом, к тому же диетическим. Известно, однако, что творог удивительно стимулирует какие-то мозговые клетки: сослуживцы смогли убедиться в этом однажды в пятницу вечером.

– Знаете, мне кажется, мы допускаем ошибку, – задумчиво сообщил он, с отвращением глядя на оставшийся кусок творога. – В этом спортлото все основано на случае. Наш способ наверняка хорош, и с нашим методом должно получиться, только неизвестно когда. Может, как раз выпадет под самый конец?

– А что ты предлагаешь? – Каролек с любопытством посмотрел на него и добавил: – Давай меняться: мне творог, тебе яйца. Видеть не могу яиц.

– Что ты говоришь, а я творог не выношу, – обрадовался Лесь, согласившись на обмен. – Мне кажется, нам тоже надо уповать на случай. Не то чтобы всегда, но разок, другой…

Из своего кабинета зав услышал голоса сослуживцев и весьма взволновался… Да, исключительные люди! В такое время… Он взглянул на часы. В десять вечера энтузиазм, оживление! И это конец недели, пятница, люди тяжко работали всю неделю, не говоря уже о тех трех месяцах чудовищного напряжения всех сил!

Нет, в самом деле, с таким коллективом, с таким коллективом…

Отдаленные голоса то затихали до едва слышного говора, то взрывались с небывалой страстью. Растроганный зав почувствовал интерес: какая же это профессиональная проблема вызывает у его сотрудников столь горячие споры. Возможно, необходима помощь? Возможно, необходим его авторитет для разрешения серьезных, очевидно, сомнений? Он встал – ответственный и гордый – и отправился в комнату близких его сердцу коллег архитекторов.

И только он взялся за ручку двери, в комнате воцарилась тишина, и раздался гневный, нетерпеливый окрик:

– Куда плюешь, кретин?!

Странный с профессиональной точки зрения вопрос на мгновение задержал зава на месте. Чрезвычайно заинтригованный, он несколько неуверенно открыл дверь и глазам его предстала картина, редко в проектных мастерских встречаемая.

На полу, спиной к нему, стоял на коленях Лесь, который с увлечением зеленым мелком доводил до совершенства на плитках полихлорвинила идеальный круг. Спиной к кругу на стуле стояла Барбара и в поднятой руке держала бумажный фунтик в виде рога изобилия. Каролек сидел за столом над купонами спортлото, а засмотревшийся на Леся Януш вытирал о брюки коробок спичек и ворчал:

– Придурок, мои спички оплевал…

О том, что зеленый мелок перед употреблением был ритуально оплеван всеми членами группы, и о том, что увлеченный Лесь случайно наплевал и на Янушевы спички, зав мастерской не знал. При всем желании он не мог уяснить услышанное восклицание.

– Ну, закончил? – нетерпеливо спросила Барбара.

– Да, – Лесь поднялся с колен.

– Через левое плечо! – предостерегающе крикнул Януш.

Барбара как-то странно замахнулась, и из рога изобилия посыпался дождь белых бумажек на зеленый круг и его окрестности.

Группа, занятая бумажками, не обратила ни малейшего внимания на стоящего в дверях начальника. Януш и Лесь бросились к бумажкам, попавшим в круг, и поспешно принялись их разворачивать.

– Шестнадцать, – сообщил Януш Каролеку.

– Четырнадцать, – сообщил Лесь.

– Боже милостивый, что это такое? – спросил зав.

Ученые коллеги, пойманные на занятиях черной магией, на мгновение прервали борьбу с судьбой. Они рассеянно поглядели на зава, рассеянно переглянулись и, слегка поколебавшись, вернулись к таинственному занятию.

– Семнадцать, – продолжил Януш. – Барбара, объясни ему, у нас тут проблема. Попало восемь штук.

– Заполняем купоны по пятьдесят шесть злотых, – решительно потребовала Барбара. – Не мешай нам, в сверхурочные часы мы имеем право на личную жизнь. Разве только дашь нам взаймы тысяч сто злотых.

Зав молчал, поскольку немножко опешил. Коллеги жадно смотрели на него, ибо вопреки всякой логике возымели вдруг абсурдную надежду. Они показались заву шайкой голодных людоедов, облизывающихся на упитанного миссионера – не сбрендила ли часом вся группа? Ведь среди них находился Лесь…

– Дорогие мои, откуда у меня сто тысяч, – ответил он на всякий случай мягким, примирительным тоном.

Затем пятясь отступил с опасной территории.

А в оставленной им комнате черная магия разбушевалась вовсю. Сочетание колдовских и научных методов, по мнению группы, не могло не принести желаемых плодов. С нетерпением ждали понедельника.

– Тройка наверняка есть, – мрачно заявил Януш в понедельник. – В крайнем случае на сигареты хватит.

– А, может, надо выбирать числа в полночь? – уныло предположил Лесь.

– В какую полночь? – равнодушно отозвался Каролек.

– А ведь правда, – оживилась Барбара. – В полночь, в пятницу и при свечах.

В целях экономии количество свечей ограничили до трех. Благодаря чему подожгли не все, а лишь несколько старых фотокопий чертежей. Удалось больше ничего не поджечь. Лесево размышление про черного кота вызвало общее смятение: и в самом деле, не все аксессуары соблюдены.

Каролек составил список необходимого.

– Я вам вот что скажу, – подытожил он. – Абсолютную уверенность в выигрыше можно гарантировать, если угадать числа в пятницу, в полночь и на распутье трех дорог, к тому же в полнолуние. И, насколько я могу судить, хорошо бы иметь черного кота, нетопыря, сову, тринадцать похоронных свечей и сушеную змею. И, кажется, парочку пауков, правда, тут я не уверен.

Барбара вздрогнула:

– Никаких пауков!

– Кот есть, – с отчаянием сказал Януш. – Нетопыря и змею еще удалось бы как-нибудь достать, а вот похоронные свечи… если только украдем. Говорят, они стоят дорого.

– А вообще-то сейчас как раз полнолуние, – добавил Каролек с отвращением.

Капиталы кончились. Сроки платежей угрожали все серьезней. Доставание денег требовало прямо-таки акробатического мастерства. И вдруг стряслось нечто неслыханное, напрочь отбросившее нудные денежные заботы коллектива.

В мрачный вечер понедельника, сразу после очередного фиаско в борьбе с судьбой, трое из славной четверки сидели в задумчивости. Злые силы определенно ополчились на незадачливых колдунов. Несмотря на заимствованных в дружеской организации одного дохлого желтопузика, двух нетопырей и вороньего чучела, несмотря на увеличение свечей до семи, несмотря на научные компьютерные расчеты в еще одной дружеской организации, в отосланных купонах не набралось даже трех угаданных чисел. Вероятно, над группой тяготело какое-то таинственное заклятье.

В поздний час никто не работал. И никто не проявлял излишнего стремления отправиться домой. Дома сидели ожесточенные чада и домочадцы, задающие назойливые и дурацкие вопросы. А кто мог дать на них ответ? Каролек, Барбара и Лесь точно не могли. Ибо неисповедимы пути должников жилищного кооператива или уклонистов от справедливых претензий столяров и слесарей! И разве мог Лесь возжечь свет в темной вечерней квартире?

В тоскливой, гробовой тишине раздался звук, на слух самый обыкновенный – никто из друзей по несчастью и не заподозрил, что звук сей возвещает события удивительные и великие. Хлопнула входная дверь, кто-то галопом взлетел по лестнице и потом постарался несколько затормозить на скользком паркете, но безуспешно. Закон инерции не дал сбавить скорость, Януш, скользя, ворвался в комнату, немного перекосив створку дверей, и чуть не врезался в стол Леся. Он оперся о чертежную доску и тяжело дышал, с ужасом вытаращив глаза на коллег.

Барбара, Каролек и Лесь отвлеклись от драматических размышлений и проявили некоторый интерес к только что прибывшему товарищу по несчастью.

– У тебя что – жар? – вскинулся Лесь, поправляя чертежную доску.

– Я летел… по… лестнице. – Януш пыхтел, запинался и с его физиономии не сходило выражение ужаса.

– Что случилось? – осторожно спросила Барбара, предчувствуя очередное несчастье.

– Гнались за тобой что ли? – любопытствовал Каролек.

Януш глубоко вздохнул несколько раз, дабы сообщить нечто поразительное самым эффектным образом. И предельно трагически произнес:

– Конец! Труба!

Все трое согласно повернулись к нему, предчувствуя зловещее, из ряда вон выходящее.

Януш вздохнул еще раз.

– Я сейчас прямо от Гени, – в его голосе послышались отзвуки погребального звона. – От Геньки, доходит?

– Но ведь Геня в Италии, – удивился Каролек.

У него мелькнуло, не вернулся ли Януш из Италии, но, с другой стороны, как можно съездить туда и обратно, покинув мастерскую часа три назад? Каролек совсем запутался и только таращил глаза на отпыхивающегося Януша.

– Не в Италии, а в Белостоке, – решительно опроверг Януш.

– Так ты вернулся из Белостока? – наивно спросил Лесь.

– Кретин, – буркнул Януш и, чуть помолчав, зачастил: – Слушайте все, повторять сил нет, а то просто сдохну. Геня вернулся из Италии полтора месяца назад и сидит в Белостоке с группой этих щенков, группу создали недавно, помните, они еще орали, что всем нос утрут. Сегодня я поймал его случайно, хотя, черт знает, может, и предчувствие какое, а завтра утром он уезжает…

Януш остановился перевести дыхание, все остальные быстро сообразили насчет вступительного сообщения… Краткая и безошибочная оценка этот сообщения присутствующими вызвала такое любопытство, что дух перехватило.

– Я ждал чуть не полчаса – его где-то носило с семейством – и смотрел фото из Италии, этот обормот всюду раскидал всякие снимки – вдруг кто ненароком не поверит, что он там был. И рабочие фотокопии тоже. Разные. Увидел я там один проект, где-то около Неаполя будут строить или еще где. Техно-рабочий проект. В глазах так и стоит, мать честная, вот это решение!..

Он замолчал, и мрачная его физиономия на секунду осветилась восторгом. Однако тут же вернулся к рассказу, напряжение в комнате сразу повысилось на несколько градусов.

– А после, ну, короче, когда узнал, что мы отослали свой проект две недели назад, показал фотооттиск их проекта…

Теперь Януш замолк уже осознанно и ответственно. Катастрофическое его настроение стало передаваться слушателям. Он по очереди посмотрел на них, оценил сосредоточенное внимание, глубоко вздохнул в третий раз и объявил четко и зловеще:

– Точь-в-точь с итальянского проекта!

Черные мысли касательно денежных передряг улетучились подобно вороньей стае. По сравнению с добытыми Янушем секретными сведениями все остальное казалось полной ерундой. Присутствующие почувствовали себя примерно так же хорошо, как на огнедышащем кратере.

Скорость света – ничто по сравнению с потрясенной человеческой мыслью. В какую-то долю секунды были уточнены три основных пункта проблемы.

Во-первых, польская группа отсылает на польский конкурс украденный итальянский проект. Законченное свинство, полное стыдобище и абсолютный профессиональный позор!

Во-вторых, бездарные воображалы – щенки из Белостока – безнаказанно проворачивают махинацию: посредством подлого обмана наверняка хапают первое место и втираются в архитектурную элиту страны! Дикая, вопиющая несправедливость!

В-третьих, все другие коллективы автоматически лишаются великого шанса. Подумать только: энтузиазм, творческий труд в жарищу, то есть буквально в поте лица, в муках рожденный опус – и все к чертям собачьим! Тоска, жуть, конец светлой надежде!

Доля секунды на размышления, доля секунды на тишину. И затем взрыв. Трое сорвались с мест, бросились на четвертого; крики, галдеж, запальчивые вопросы, хлесткие мнения о коллегах по профессии, призывы к отмщению, упования на сверхъестественные силы. Суматоха несколько улеглась минут через пятнадцать, поскольку участники доорались до хрипоты, а на стол Леся перевернули большой пузырек с тушью. Надо было срочно спасать залитые чертежи, и посему наступило затишье.

– А ведь этот Генька – придурок, – философски заметил Каролек. – Как это он не сообразил, что ты можешь вычислить?

– Он же не знал, что я видел те фотокопии, – ответил хитроумный Януш, вытирая Лесеву рейсшину собственным носовым платком. – Когда он уходил, я изучал журнальчик по французскому стриптизу, а когда вернулся, я любовался датской порнографией. Ему и в голову не пришло, чтобы я от этих занятий оторвался.

– Мне бы тоже не пришло, – сознался Лесь, пытаясь стряхнуть тушь с бутерброда.

– Ну и как быть? – нервничал Каролек. – Так все и оставить?

– Нет, – отрезала Барбара. – Свинство кругом сплошное. Нечего нюни распускать, надо бороться!

– А как? Стукнуть ^в Союз архитекторов?..

Кипение страстей несколько стихло. Помолчали, переглянулись.

– Нет, – поморщилась Барбара. – Это уж слишком…

– Что и говорить, – согласился Януш. – Не допустить – это одно, а доносить… Если докажут, им хана. Надо все же дать шанс.

– К тому же, ты еще сам и доказывать должен, а то в Союзе подумают, мы-де просто хотим их заложить, – логично рассудил Каролек.

– Вот именно. А доказать так сразу не получится, итальянский проект-то еще не реализован. Кажется, они заканчивают рабочие чертежи. Концепция, правда, взяла первую премию на каком-то ихнем конкурсе, потом ее малость подработали. И уверяю, ну просто точь-в-точь наша территория. Холмистая и даже, черт, речка течет!

– А фотооттиски?

– Генька сам делал, он с теми парнями немного работал.

– На память?

– А черт его знает. Может, у этого болвана и бродили кое-какие мыслишки… А, все равно. По глупости рискнули на плагиат, это наверняка, и приструнить их надо, но ведь не давить же совсем, и права такого не имеем…

– А полюбовно уладить не удастся?

– Сейчас? За неделю перед отправкой?

– Что же делать?..

– Украсть, – выпалил вдохновенно Лесь, который покамест молчал и думал.

Три пары глаз растерянно вскинулись на него.

– Что? – тупо переспросил Януш.

– Украсть, говорю. Весь проект или хоть половину. Полкомплекта ведь не станут отсылать.

Ошеломленная группа смотрела на вдохновенного Леся, примерно, как на пятиногую корову. Никто, понятно, не подозревал о его криминальном опыте и заготовках преступлений, по сравнению с коими налет с целью кражи был просто мелочью, не стоящей упоминания.

– Слушайте, а ведь это мысль! – поддержал Януш.

– Это вовсе неплохая мысль! – добавил он и посмотрел на Леся, на сей раз Ъ восхищением.

– А как украсть? – заинтересовался Каролек.

– Не знаю, – с честным сомнением ответил Лесь, памятуя о трудах, затраченных на собственное преступление. – Как-нибудь сообща. Забраться, что-нибудь тяпнуть…

Януш покачал головой.

– Так просто не пройдет. Сторожат, закрывают тщательно и Ъообще носятся с проектом, как с писаной торбой.

– Ну и что? А если хорошенько помозговать?

– Говорю же, стерегут, как черти, а теперь, под конец, сидят и днем и ночью, почти без перерыва. И вломиться нельзя—окна у них забраны решеткой, был я как-то, видел.

– Может, поджечь дом? – наугад предложил Каролек.

– Так он тебе и загорится. Каменный, окна в стальных переплетах, двери обиты железом. До войны тюрьма была, а теперь мастерскую открыли.

Снова воцарилось молчание, будущие налетчики прикидывали и то и се, и за и против. В сложившейся ситуации кража представлялась единственным возможным выходом. Во-первых, кража воспрепятствовала бы наглой фальсификации. И все осталось бы в тайне, а затем у этих придурковатых мерзавцев появилась бы возможность раскаяния, сожаления и морального обновления. Только вот как совершить эту высоконравственную кражу?

– Из помещения не выносят? – спросил Каролек.

– А зачем выносить? Вынесут, когда будут отсылать.

– Так, может, именно тогда?..

– И что, будешь там дежурить в маске и с наклеенной черной бородой, чтобы тебя не узнали? Нас ни в коем случае не должны подозревать!

– У меня есть шлем с забралом, – похвастался Каролек. – От каких-то предков. Заржавел от старости и забрало заело, вообще со стороны не видно, что там внутри.

– А из шлема что-нибудь видно?

– Ничего, потому как глазные прорези не на том месте.

– Ну просто супермаскировка. Засунь башку в любой старый горшок, то же самое будет.

– Стоп! – крикнула Барбара. – Заткнитесь! У меня идея!

Каролек и Януш прервали дискуссию о горшке и забрале. Лесь оставил бутерброд с творогом, из которого извлекал пропитанные черной тушью кусочки. Все втроем полными надежд взорами уставились на красу коллектива. Краса поднялась, продефилировала по комнате, потом решительно повернулась к сослуживцам.

– Резюмируем. Мы ни в коем случае не можем допустить подобного издевательства. Не говоря уже обо всем прочем, эта афера затрагивает и нас лично. Этот проект ни в коем случае не должен попасть на конкурс!