Текст книги "Лесь (вариант перевода Аванта+)"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Мрачные подозрения испарились, словно утренний туман. В порыве восторга он рассказал Касеньке о жестокой борьбе с судьбой, избравшей своим орудием купоны спортлото, а она взамен рассказала всю правду о себе. Не какой-то там хахаль задержал жену той памятной ночью, а гусь – птица невинная, благородная и полезная. Неслыханное дело, чтобы запеченный гусь когда-либо разбил чье-нибудь счастье.

Взаимному доверию бесспорно способствовал обнаруженный в разгар бала конверт, завязанный красной ленточкой и положенный на столик, где значилось место Леся, в коем лежало около шестнадцати тысяч злотых и красивая открытка с надписью:

«Разумеется, это была среда! Мы не свиньи.

Благодарные должники»

В понедельник после бала, вопреки обыкновению, сильно запоздал Януш. Медленно и неуверенно вошел он в рабочую комнату, сел за свой стол, дрожащими руками закурил и пристыженно посмотрел на сослуживцев.

– Ох, как нехорошо получилось…

Мрачный тон Януша не повлиял на мажорное настроение группы. Три пары глаз уставились на него с беззаботным любопытством.

– А почему? – удивился слегка Каролек. – По мне, так все обстоит неплохо.

– Как кому, – уныло буркнул Януш. – Я скотина. Не знаю, как теперь выйти из положения.

– Да ты вовсе не был уж так пьян, – великодушно запротестовал Лесь.

– Совсем чуть-чуть, – присоединилась Барбара. – Ну приспичило тебе пройтись в полонезе с директором треста, что тут такого. Он заупрямился лишь из скромности.

– Я – с директором треста? – возмутился Януш. – С ума вы все посходили. Не помню ничего такого, и вообще не об этом речь.

– А о чем? – поинтересовался Каролек.

– О Гене.

По понятным причинам, Геня не был фигурой, которая не пользовалась особой симпатией коллектива. На всех трех физиономиях появилось неприязненное выжидание.

– А что он опять натворил? – хмуро осведомилась Барбара.

– Опять Геня? – поморщился Каролек. – Неужели он вечно будет путаться в наши дела?

Януш понуро засмотрелся вдаль.

– Недоразумение, – вздохнул он тяжело. – Я все видел, потому и опоздал, что смотрел фотокопии. Знаете, ведь они получили поощрительную премию… Оказывается, ничего не содрали у итальянцев, отправили свой проект. Совсем другой. Все честно, как порядочные люди.

Трое сбитых с толку приятелей молча переваривали услышанное.

– И мы собирались грабануть их собственный проект?! – ужаснулся Каролек.

– Вот именно, – коротко согласился Януш.

– Слава Богу, не сперли, так в чем дело?

Януш даже подскочил.

– Я-то теперь каков? Законченная свинья и скотина! Оклеветал парня ни за что ни про что. Сочинил целую историю, еще и вас натравил, сделал из парня, черт знает, кого – прохвоста, вора!.. Оправдать его надо или нет? Надо? А как? В газете что ли объявление давать? Или прийти к нему, дай, мол, мне по морде? Понимаете, холера знает, как теперь быть!..

Три пары обескураженных глаз глядели на него, и сочувствие на трех физиономиях сменилось растерянностью. Высокое понятие о справедливости не замедлило отозваться уколами совести.

– К нему являться, может, и не следует… – неуверенно начал Лесь. – А вообще-то, в самом деле что-то надо…

– Обидели человека, – вздохнула Барбара.

– Сам напросился, – недовольно возразил Каролек. – Сунулся тут со своими фотооттисками! Значит, наврал?

– Пожалуй, отчасти, – ответил Януш. – Честно говоря, у них была идея малость слизать, да сразу отказались. Генька меня, конечно, разыграл, но ведь соображать надо, чего свинство устраивать.

Компания всерьез призадумалась.

– Надо с этим кончать, – решил Каролек.

– Ясно, только как?

– Не послание же покаянное строчить, – рассудила Барбара. – На бумаге ничего не зафиксировано, значит, извиняться надо не на бумаге. На словах.

– Правильно, – загорелся Лесь. Облаял его, так? Ну, теперь надо обратно отлаять, и баста.

– Отлаять обратно; всем, кто знает, сообщить, – Каролек тоже воодушевился. – Кому об этом говорил?

– Только вам, больше никому.

– Ну, значит, еще Стефан и Влодек. Их тоже позовем.

Привели Влодека и Стефана, сообщили о роковой ошибке и о намерении обелить репутацию Гени. Церемонию постановили провести торжественно и ритуально. Януш под столом и на четвереньках трижды отречется от всех поклепов, пролаяв в промежутках и в конце.

С момента сообщения результатов конкурса зав мастерской раздумал консультироваться с психиатром. Радостное потрясение, полагал он, лучшая панацея от возможных умственных помрачений, вызванных прошлыми заботами и огорчениями. Атмосфера в мастерской вроде бы очистилась, дружный коллектив наливался бодростью и пока что не проявлял отклонений от нормы. Даже Лесь вел, себя как принято, хотя в его случае отклонения были бы вполне допустимы – ведь художественная натура не любит себя стеснять правилами.

Поэтому зав деловито и без помех заходил во все комнаты мастерской, не испытывая желания забаррикадироваться в кабинете, когда издали доносились какие-нибудь вопли. К тому же дикие сцены, потрясавшие его психическое здоровье, разыгрывались обычно в сверхурочные часы, и во время рабочего дня его не волновало никакое дурное предчувствие.

Он собрал со стола служебные документы, подлежащие обсуждению, и отправился в коллектив архитекторов.

Недалеко от их комнаты он услышал резкие отрывистые звуки, напоминающие лай. Увлеченно обдумывая проблему обследования местности, он не обратил на это особого внимания, только несколько удивился – откуда в служебном помещении собака. Открыл дверь, взглянул и замер.

Вокруг выдвинутого на середину комнаты Каролекова стола сидело на корточках пять человек с физиономиями серьезными и торжественными. Под столом на четвереньках пребывал Януш, покаянно глядя в пол.

– Гав, гав, гав! – лаял он хриплым басом. – Геня не скотина и не свинья! Гав, гав, гав!..

– Три раза, – проворчал кто-то предостерегающе.

Зав и не пытался понять, кто. Если бы под столом лаял Лесь, происшествие можно было бы как-то обосновать. Но Януш! Очевидно, независимо от всех достижений, «нечто» неумолимо распространяется и не щадит никого.

– Геня не скотина и не свинья! – отчаянно завывал Януш. Потом, самое страшное: – Гав, гав, гав! Гав, гав, гав! Гав, гав, гав!..

Зав дрогнувшей рукой закрыл дверь в бедлам. На ватных ногах добрался до кабинета. Вспомнил, что в детстве был слабеньким и хилым. Взял телефонный справочник и в конце концов нашел раздел: «Врачи».

Часть третья. Путь к славе

Группа архитекторов в проектной мастерской увеличилась еще на одну рабочую единицу.

Лестное количество заказов и благородный энтузиазм зава, твердым курсом идущего к оптимальному обеспечению потребностей общества, снова привели к сокращению сроков работ. Коллектив трудился за двоих и за троих, безуспешно пытаясь справиться с изобилием заказов.

Зав удостоился чести приглашения на беседу к одному из государственных мужей. После беседы глубокое волнение и чувство высокой ответственности поселились в его душе и обосновались в ней, судя по всему, надолго. Не менее четко запечатлелось убеждение, что количество работы не только не уменьшится, а даже увеличится.

Посему пригласили еще одного сотрудника. Иностранца, соотечественника самого нерешительного во всей истории принца. Нового сотрудника горячо рекомендовал оный государственный муж. Зав охотно согласился взять на работу иностранца, считая, что собственная слава не только не пострадает, напротив, ее ореол распространится далеко за пределами отечества. Его не отпугнула даже полная невозможность как-либо объясниться с новым подчиненным, который на глаз показался весьма приятным и симпатичным.

Пришлось пока что ограничиться впечатлением чисто оптическим: иностранец не знал польского. Едва-едва и чуть-чуть объяснялся по-английски. В группе, куда его определили; двое владели французским, двое неплохо немецким, по-английски же разговаривали, примерно, на уровне заморского гостя. О датском – родном языке нового сотрудника – никто и понятия не имел.

В довершение всех бед его звали странным именем, выговорить которое не было никакой возможности. Почти час Барбара, Каролек, Лесь и Януш, бросив все занятия, повторяли слово «Бйорн», всеми силами и способами пытаясь воспроизвести акцент бородатого молодого человека с мягким взглядом голубых глаз.

– Хватит, – заорал остервеневший от болезненных усилий Януш. – Все едино, как это звучит, ясно одно: нечто короткое на «бэ» – это он. Он тоже привыкнет. Оставим это, на шее более важные вещи.

Зав, сам в глубине души несколько обеспокоенный своим решением, привел молодца в комнату архитекторов, поручил втянуть его в работу и тут же улетучился, не вдаваясь в детали оного втягивания. Рекомендовал относиться к нему вежливо и по-дружески и произвести хорошее впечатление.

Лишняя пара рук очень даже не мешала, и Януш поспешил выполнить приказ начальства. Он всячески принялся устраивать нового сотрудника за свободным столом, дабы передать ему часть работы. Первые минуты реализации хороших намерений привели к мрачному вопросу: а существуют ли хоть какие-то общие черты между представителями разных национальностей. Разум оказался понятием чисто теоретическим.

– Сядешь здесь. Вот здесь, – указал Януш место за столом жестом столь выразительным, что нельзя было его не понять.

Иностранец с интересом осмотрел доску и стул.

– Я так, – вежливо ответил он.

Януш застрял в повороте к своим чертежам и удивленно взглянул на него.

– А кто не так? – покосился Януш.

– Ва ба? – явно спросил иностранец, глядя на него с добродушной симпатией.

– Вот вам ролики для вашего Бобика или как его там, – объявил, входя в комнату, Влодек. – Матильда разыскала на складе. А рейсшину, так и знайте, Ипочка от сердца оторвал. Подавитесь. А шнура нету.

– Ладно, шнурок найдется, – рассеянно ответил Каролек, поглядывая на сцену за соседним столом. – Слушай, я не понимаю, чего ему_

– А разве кто-нибудь понимает? – удивился Влодек.

– Мне показалось, он по-польски говорит. Сказал: я так.

– А кто не так? – рассудительно заметил Влодек. – И чего это он так?

– Посажу его за тем столом. Неизвестно, кто не так. То есть известно, никто другой там не сядет, и чего он на это упирает?

– А, может, у них сажают по несколько штук за одной доской? Чтобы не скучали™

– Одурел, я на картинках видел: у них места побольше, чем у нас. Януш, чего он говорит?

– Черт его знает, – пыхтел Януш, в поте лица пытавшийся объяснить иностранцу, как подготовить стол для работы. – Давайте рейсшину, разговорами ни черта не добьешься.

При виде роликов иностранец безусловно и наглядно удивился. Он издал несколько вопросительно интонированных горловых звуков, осмотрел рейсшины, прикрепленные на остальных досках, подвигал их легонько и жестами показал, что не понимает отсутствия кульмана, то есть поперечника на рейсшинах. Он осмотрел привинчиваемые Янушем ролики, обследовал механизм приспособления, и на лице его отразились полные неуверенность и сомнение.

– Для него и ролики внове? – ухмыльнулся Лесь. – Дичь какая-то на этом Западе… А еще толкуют про ихний технический уровень!

Иностранец махнул рукой по левому краю чертежной доски и загулькал явно вопросительно.

– Скажи, работаем, мол, на роликах, у нас нету третьей руки для поперечника, – подсказал Янушу Каролек. – У них, может, и есть, а у нас нету.

– Сам скажи, – проворчал Януш. – Я занят. И, вообще, вдолбите ему, что это параллельные, а у меня больше нету сил.

Каролек и Лесь бросили работу. Несколько насильно оторвали иностранца от Януша и принялись за какие-то анатомо-технические объяснения, видя в этом единственный шанс на успех. Через пятнадцать минут все обороты старых фотооттисков были разрисованы, причем чаще всего фигурировал мотив трехрукого человека. Пока Януш приспосабливал стол для работы, в голову нового сотрудника усиленно вбивалось убеждение, что где-то в Европе существуют таинственйые существа о трех руках, работающие с традиционными рейсшинами. По нарисованным на старых фотооттисках чудесным историям выходило: существа эти эмигрируют из Польши, не оставляя после себя никаких следов, если не считать отрубленных, по-видимому, топором, третьих рук. Иностранец балдел и тупел на глазах.

– Ничего, он когда-нибудь привыкнет, – утешал Лесь.

– Говорят, дрессированные обезьяны даже на машинке печатать умеют.

Януш отер лоб и закурил.

– Ничего не поделаешь. Раз козе смерть, берем быка за рога.

Сия эффектная пословица немало озадачила присутствующих. Сосредоточенный Януш отмахнулся от объяснений и ринулся в лобовую атаку на иностранца. Посадил за стол и разложил перед ним несколько старательно выбранных чертежей. И, похоже, стена непонимания все-таки треснула.

В голубых иностранных глазах впервые блеснуло любопытство. Новичок внимательно осмотрел разрез строений и сделал рукой жест сечения.

– Snit, cup.

– Правильно, разрез, – согласился Януш. – Разреза еще нет. Not jet. Ты сделаешь, понял? Это эскизы. You. Machen. Arbeiten.

В горле чужестранца забулькало, словно он чем-то давился, заикал, заскрежетал – словом, выражал полное одобрение.

– Ему нравится, – обрадовался Каролек. – Я всегда говорил: это административное здание у нас неплохо получается.

– Человек дикий, а вкус есть, – согласился Лесь.

Первые трудности были преодолены, и новый сотрудник начал понемногу приспосабливаться, вполне благожелательно выслушивая весьма вольные трактовки своего имени. Служебная жизнь коллектива снова обрела разнообразие и свободу маневра.

Интенсивное обучение польскому языку давало слабые результаты. За отсутствием единого способа взаимопонимания использовались нужные в данный момент слова из каких-нибудь других языков, причем никто из заинтересованных лиц не отличался излишним педантизмом насчет грамматических правил. Чужеземец вообще плевать хотел на грамматику.

– Дает мне калька, ты. Please, – обращался он с приветливой улыбкой в голубых глазах к пани Матильде. Улыбка, вероятно, была и на губах, но из-за густой бороды это лишь угадывалось. Пани Матильда в ответ всякий раз нервно вздрагивала.

– Не имеется план фундаментен, – деловито сообщал Януш, стараясь говорить предельно понятно. – Ты gehen к инженер.

Однако два выражения, с непонятным упорством употребляемые иностранцем, вызывали особое недоумение. Одно особо подчеркивало, что речь идет о его персоне, а второе звучало как «висель».

– И чего он все про свой индивидуализм талдычит? – ворчал Каролек. – Он так, да он так. А кто не так, к черту?

– Отъединиться желает, – объяснил Лесь. – Слышал насчет коммунизма, вот и психанул. Думает, у нас все общее, а он хочет быть индивидуальностью.

– А вдруг это, наоборот, согласие? – сказал Януш. – Он, мол, на все согласен, а другие пусть как хотят. Ведь приехал же он в Польшу и сидит тут…

– Возможна Почему-то ведь он явился сюда. Кто знает, вдруг да хочет дать понять, что ему наш строй нравится?

«Висель» беспокоил больше, чем возможное отношение чужеземца к строю. Звучало это слово ежедневно и постоянно и заинтриговало всю группу донельзя.

– И чего он лезет, черт побери, с этим виселем? – нервничал Януш. – И чего он имеет в виду.

– Верно, это сокращение от висельника, – твердил Лесь. – Его кто-то научил, а он привык.

– Допустим. Ну а что у него при этом на уме? – размышлял Каролек. – Чаще всего кроет этим словцом при обсуждении проектов. Может, он Януша так поносит?

Тайна висельника в конце концов измучила всех. Потребовали объяснений от зава. Зав мастерской, ежедневно подвергающийся атакам оголтелых от любопытства сослуживцев, после долгих и бесплодных поисков знатока датского, обратился в последнюю инстанцию – к государственному мужу, который протежировал новому сотруднику. Усилия несколько ошеломленного сановника увенчались успехом, и ответ пришел по той же лесенке, что и вопрос, только в обратном направлении.

– Он вовсе не говорит «висель», – сообщил зав, счастливый, что ему удалось выяснить столь животрепещущую проблему. – Он говорит «we shall». Будущее время ко всему. А «я так» по-датски значит «да, спасибо». Купите датский словарь и не делайте из меня идиота.

По сему случаю купили единственную доступную книгу

– «Польско-датский разговорник». Сей труд целиком почти заполняли рассуждения о вкусной и здоровой пище. Судя по данному произведению, оба народа ничем на свете не интересовались, кроме потребления пищи и закупки продуктов. Про одежду там упоминалось от случая к случаю. Посему чтение разговорника привело к естественному результату.

Прекрасным весенним днем улыбчивый чужестранец вошел в служебную комнату, несколько запоздав, положил на стол завернутую в небольшой листик бумаги колбасу и триумфально изрек:

– Кал… баса!

Наступило тревожное, сосредоточенное молчание. Потом Каролек вполголоса выдал:

– Моча тенора.

– Что?! – спросил изумленный Януш.

Каролек слегка засмущался.

– О Боже, по ассоциации. Есть такое дурацкое перекручивание слов. Кол баса и зуб тенора и так далее. Что, не слышал?

– А, – Януш как-то растерялся. – Сначала висель, теперь кал тенора, ой, пардон, кол… баса…

– Перестань, из-за тебя колбасу перестану есть! – возмутилась Барбара.

Чужеземец рассматривал их с любопытством.

– Калбаса! – повторил он с радостной гордостью.

– Кол! – поправил Януш. – Кол! Кол! Колбаса! Боже мой, он нас всех доведет до идиотизма. Меня доконает этот словесный кавардак! Только хочу сказать «я так», тут же хватаю себя за язык, может, я не так, может, вообще все наоборот! Польский уже забываю!

– Вот он полегоньку научится, и ты вспомнишь, – утешил Лесь. – У него уже неплохо получается!

Изучение польской речи и в самом деле продвигалось, хоть и не быстро, зато постоянно. Почему-то Бьерн-Бобик для оживленных конверсаций выбрал Каролека и частенько на нем оттачивал свое мастерство.

– Сколько имеешь сантиметры, ты? – спросил он неожиданно, прерывая сосредоточенную тишину в комнате и разглядывая Каролека с любопытством.

Каролек поднял голову от чертежа и удивленно захлопал глазами.

– Какие сантиметры?

Чужестранец, нахмурив брови, продолжал его разглядывать.

– Сколько имеешь сантиметры? – повторил он с усилием: – Долгости…

– Иисус Христос! – простонал Каролек. – Это он про что?!

– Какие-то интимные подробности выясняет, – осторожно и наудачу предположил Лесь.

– Да уж, сказанул, – фыркнул шокированный Януш.

– Наоборот, я слышал, они очень тактичный народ.

– Идиоты, – спокойно вступила Барбара. – Он говорит «долгости», длины, значит.

– Дльюны! – обрадовался датчанин. – Сколько сантиметры ты имеешь?

Замешательство в комнате продолжалось. Настырный иностранец не на шутку ошеломил Каролека.

– Не знаю, – пробормотал он. – Чего, Господи?!

Бьерн встал с места и показал рукой от башмаков до макушки.

– Здесь, там. Сколько сантиметры ты имеешь?

– А, какой рост? Высота? – обрадовался Каролек.

После долгих и многочисленных вопросов, наконец, уразумели: у любознательного Бьерна был брат, очень похожий фигурой на Каролека. После других, еще более жутких словесных мытарств, выяснили: оного брата Бьерн решил осчастливить подарком в виде закопанского кожуха, размеры же задумал выпытать у Каролека. После передачи необходимых сведений Каролек разошелся и предложил самолично примерить кожух перед покупкой. Узы дружбы постепенно крепли.

– Я те любит, – сообщил Бьерн вскорости, глядя на Каролека с доброжелательной улыбкой.

– Господи милостивый, ну чего он ко мне липнет, как репей к собачьему хвосту?! – возопил Каролек.

Януш, радуясь, что избежал агрессии иностранных чувств, не отказал себе в удовольствии поиронизировать:

– Любит тебя, не слышишь что ли? А к кому ему еще липнуть? Любимое существо, ох как, притягивает.

– Но почему ко мне? – протестовал Каролек. – Почему именно ко мне?

– Дам те рыла, – благостно улыбнулся Бьерн.

– Не хочу! – застонал Каролек, отнюдь не соблазненный подобным обещанием.

– И напрасно, – съязвил Лесь. – Пусть даст, посмотрим, что это такое.

– Что такое рыло? – наивно удивился Януш.

– Я те любит, – повторил Бьерн, упорно обращаясь к Каролеку. – Отважься.

– Надо же! Любопытно, – Барбара с интересом прислушивалась к беседе. – Он, верно, имеет в виду что-нибудь другое.

Путем изощренного дознания и последующего анализа других столь же поразительных высказываний были установлены два источника пикантных польских словечек. Оказывается, датчанин бросил отечество и временно перебрался в чужую страну из-за некой молодой, соблазнительной дамы: их отношения, вероятно, отличались столь бурной эмоциональностью, что обучение языку в ее обществе ограничивалось лишь одной областью. Остальные уроки чужестранец усвоил в совершенно иных местах, а точнее, в пивных. Он просто не мог жить без пива и почему-то с самого момента приезда считал, что уличные киоски – единственный источник этого нектара. Там-то, прохлаждая и услаждая гортань несколько раз на дню, он заодно услаждал память народной лексикой, что в сочетании с уроками дамы сердца принесло плоды неординарные и поэтичные.

– Поедет вся группа, – самоотверженно решил зав. – Темп обследования местности необходимо взять рекордный, в целом, все надо разработать на месте, на нас ложится большая ответственность!

После сих вдохновенных слов участники совещания продолжали сидеть молча. Совещание было чрезвычайным, созванное по чрезвычайным обстоятельствам в сверхурочные часы, и обсуждалась тема тоже чрезвычайная.

Уже давно подозревали – нечто готовится. Туманные высказывания зава мастерской, всевозможные его намеки, странное волнение по временам – все это приводило к мысли, что контакты с высокопоставленным мужем не останутся без резонанса. Так и вышло. Резонанс получился весьма основательный. Под видом обычного проектирования началась великая революционная акция по модернизации исторических объектов в туристических целях.

В первую голову пошли места, где планировалась реализация конкурсного проекта. Высоким стилем и с жаром зав мастерской сообщил своим несколько ошеломленным масштабами мероприятия подчиненным о расширении диапазона их деятельности.

– Будем реализовывать не только конкурс! – заявил он с размахом. – Делаем все! Обследуем весь городок, всю территорию, ремонтируем существующие строения, в работе учитываются ближайшие развалины замка! Развалины в прекрасном состоянии!..

Перепуганная группа уже видела перед собой) перспективу обследования, без малого, половины страны. Охваченному эйфорией заву были нипочем какие-то границы или кордоны.

Основательно оглушив огромной задачей всех своих сотрудников, зав перешел к конкретике. Начинать следовало с того, чем территория располагает.

– Это значит как? Нам и по полям-лугам мотаться? – не удержался обеспокоенный Януш, прерывая воцарившееся на чрезвычайном заседании чрезвычайное молчание.

– Нет, все геодезические замеры сделаны. Обследованию подлежат все здания, а в особенности развалины замка. Необходимо решить, что разобрать, что консервировать, что восстанавливать…

– А не надо ли пересчитать крыс, обмерить паутину, взвесить скелеты? – попытался сострить Каролек.

– А паутину на метры или как? – поинтересовался Лесь.

– Там наверняка и белая дама появляется… – подзуживал Януш. – А может, и черная…

Зав в своем творческом полете был выше булавочных уколов, а потому легко парировал все выпады.

– За дамой можете приволокнуться на досуге, – усмехнулся он. – Паутину в свободное время сматывайте в клубки. Зато есть очень благоприятное обстоятельство. Местность перед самой войной была подготовлена саперно-ремонтной бригадой, водопроводная сеть хорошо сохранилась, кое-где ею даже пользуются, и, кажется, она подведена под самый замок. Все это вы тоже должны учесть.

– А каким образом, позвольте узнать? – подозрительно вкрадчиво заговорила Барбара. – Перекопать всю территорию?

Зав замахал руками самым кокетливым манером и торжествующе объявил:

– Представляете, есть документация. В местном народном совете есть, от немцев остался, план со всеми сооружениями и коммуникациями. Все учтено. Возьмете этот план и сверите его с нынешним положением, внесете возможные изменения, и можно делать проекты с покраской. Стефан и Влодек подъедут на два-три дня, сориентируются в коммуникациях.

– Ладно, – подумав заявил Януш. – Это меняет ситуацию. Иначе работы хватило бы на полгода!

– Исключено! – запротестовал зав. – Закончить необходимо за несколько недель. Поэтому и едут все.

– А где мы будем жить и где работать? – озабоченно спросила Барбара. – Обследование надо провести на месте. Одни только замеры ничего не дадут, пояснительная записка необходима, в случае чего трудно уточнить.

Зав чуть-чуть смутился.

– Там есть такой экс-пансионат, теперь уже бездействующий. Отлично его обживете, даже помещение для работы найдется. Правда, достать столы и доски – вот проблема. Попросим местный совет, чтобы дали уборщиц… Он, верно, малость запущенный, зато расположен в очень красивых окрестностях. Справитесь, не сомневаюсь.

Многочисленные согласования письменно и по телефону подтвердили лишь одно: все нужно было везти с собой, местные власти располагали лишь одним письменным столом и чуть не цистерной чернил. Но поскольку пансионат находился далеко и от городка, и от развалин, требовались средства передвижения. Единственным таким средством оказался Влодеков мотороллер, каковой отремонтировали за счет мастерской и конфисковали на время под жалостные вздохи владельца.

– Радуйся, что машину не отбираем, – пресек его жалобы Януш. – И вообще тебе чистая прибыль. Мотороллер на ходу, а что случись, так свои пять тысяч все равно получишь.

– Только, чур, я ни при чем, если грохнетесь где-нибудь, – предостерег Влодек уныло.

Наконец, организационные проблемы были разрешены и текущие дела закончены. В первых числах мая на живописном шоссе из Зомбковиц Силезских появился чудной табор. Во главе колонны тарахтел самосвал, нагруженный пятью большими досками, пятью козлами, пятью вертящимися стульями, пятью чемоданами, рулонами кальки и бристоля, узлами с постелями, одной электроплиткой и одним чайником. За самосвалом тащилось такси марки «варшава», а за такси рокотал мотороллер. Других средств передвижения группе найти не удалось.

– Кака красивы страна имеете вы! – Бьерн с искренним интересом смотрел в окошко, сидя в такси с Барбарой и Лесем.

– Слушай, сиди прямо, черт, чего все валишься на одну сторону! – орал выведенный из терпения Януш Каролеку, который прикорнул за его спиной на мотороллере.

– Да не могу я прямо, там какая-то пружина торчит и колет кое-куда, – оправдывался Каролек. – Смотри, вон замок уже видать!

– Где?

– Налево, на склоне.

– Точно, вроде бы не совсем разрушен.

Табор проехал городок и начал взбираться по серпантину в гору.

– Не дай Бог, пойдет дождь, в самый раз будет на мотороллере разъезжать, – поморщился Лесь.

– Splendid, – говорил Бьерн. – Красива разна край.

Барбара молчала – ее одолели самые мрачные предчувствия.

Пансионат был воздвигнут на крутом склоне около ветки главного шоссе. После того, как ввернули лампочки и открыли ставни, когда-то забитые гвоздями, пансионат оказался прямо-таки гостиницей люкс. На всякие мелочи, вроде выбитых стекол, некоторых снятых с петель дверей и огромных потеков на стенах и потолке, решили не обращать внимания. Самое главное: из крана на кухне тонкой струйкой потекла вода. Это вызвало всеобщее удивление и нечто вроде почтения к довоенным сантехническим достижениям.

– Не будем же мы здесь киснуть всю жизнь, – воскликнул оптимист Каролек. – Ну, а для курорта здесь прямо-таки рай.

– А в саду бьет фонтан! – оживленно крикнул с улицы Лесь.

– Где ты нашел сад? – полюбопытствовал Януш.

– За домом, пониже, должен же быть сад или нет?

На задах пансионата сбегала вниз переплетенная чащоба кустов и всевозможной зелени. В том месте, где зелень затянула стену здания, била вверх солидная струя воды.

– Точно, – обрадовался Каролек. – Действует! Надо же…

– Малость, странное место для фонтана, – критически заметил Януш.

Струя вдруг потеряла упругость, съежилась, зашелестела в листве и исчезла.

– Где же фонтан? – спросила Барбара, выйдя на лесенку.

– Только что работал, – ответил Каролек, пораженный исчезновением фонтана, равно как и его местонахождением. – Било, било, и вдруг сдохло.

– Интересно, – начал Януш и замолк.

В зелени снова зашуршало, струя взметнулась и опять забила с прежней силой.

– Ив самом деле, – удивилась Барбара. – А я думала, вы по привычке ерунду городите.

Фонтан с минуту функционировал и вдруг исчез так же внезапно, как и появился. На лестнице показался Бьерн, вытирающий полотенцем руки.

– А что есть фон… тан?

– Spring-water, – осенило Каролека. – Только его уже нет. Был да сплыл.

– Видно, работает периодически, – неуверенно заключил Януш. – Автомат что ли здесь? А вообще-то, странное место для фонтана?

– А я собирался руки вымыть, – пожаловался Лесь. – Так редко удается вымыть руки в фонтане!

– Можешь и под краном вымыть, не больно ты важная птица, – посоветовал Каролек и обратился к Барбаре:

– А в кране какая вода? Пить можно?

– Сначала шла ржавчина, теперь уже чистая. На всякий случай будем кипятить.

– Не понимаю, зачем устраивать фонтан в таком дурацком месте, – упрямо твердил Януш. – Ведь вода подмывает строение…

Он замолчал, из зелени снова вырвалась струя.

Крики привлекли из кухни Леся с мылом в руках.

– Ну, я иду мыться в фонтане, – крикнул он и вернулся на кухню закрыть кран.

Фонтан исчез. Лесь появился на лесенке.

– Черт! – он поглядел на то место, где только что звенел серебристый ручеек, и снова отправился на кухню.

Фонтан вновь забил.

Похоже, не все в порядке. Компания созерцала струю до того момента, как Лесь кончил мыть руки и остановился в дверях.

– Ну и как? – спросил он с надеждой. – Не работает?

– Ну-ка, пойди открой опять кран, – нахмурился Януш.

– Зачем? Ведь я уже умылся, – запротестовал Лесь.

– Иди, открой и не закрывай, и возвращайся.

Лесь, было, заколебался, но выполнил поручение. Струя воспряла с удвоенной силой. Лесь выбежал.

– Работает! – обрадовался он.

– Работает, чересчур хорошо работает, – буркнул Януш. – Иди закрой. Черт все возьми, подмоет стену. Пока мы отсюда уедем, халупа рухнет.

– Пока что не рухнула, даст Бог, еще продержится, – утешил его Каролек. – Труба лопнула только в одном месте, остальное, кажется, в порядке. Хорошо еще, снаружи лопнула, а не внутри.

– Тут могут поджидать всякие сюрпризы, – зловеще предрекла Барбара. – Давайте сразу проверим всю электропроводку.

За исключением пустяковых изъянов, как то: розетка в кухне, предназначенная для плитки, работала лишь в том случае, когда на нижнем этаже поворачивали выключатель, а свет в комнатах зажигался с помощью выключателя в подвале, – электричество работало безупречно. На крыше обнаружили даже громоотвод. А возможность в любое время устраивать фонтан с помощью крана в кухне всем пришлась по вкусу и компенсировала малочисленные неудобства. В саду открыли тропинку, сбегающую круто вниз, прямо к городку, что сокращало путь, по меньшей мере, в пять раз. Сразу обсудили и способ передвижения с места на место.