Текст книги "Кровавая месть"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Понятия не имею. Не запомнила.

– Ну ладно. Доминик должен знать… И как его обдурила своей задней услугой. Насколько мне известно, Доминик жульничества не любит?

– Категорически не выносит.

– Вот именно. Ну, что скажешь?

Майка хранила молчание, потягивая водку и закусывая минералкой. У неё не было уверенности, есть ли смысл снимать бельмо с глаз Доминика как раз сейчас, да и вообще она сильно сомневалась, что кому бы то ни было, имей он хоть ангельские крылья, удастся такой финт. Закрывать глаза на очевидные вещи её любимый болван умел, как никто другой.

Разгорячённая Боженка с недопитой рюмкой в руке ждала ответа.

– Погоди, не торопи меня.

– Ты о чём мозгуешь?

– Понимаешь, до меня только теперь дошло, что если б не эта овечья падаль, Доминик никогда бы так не лопухнулся. Видишь ли… тут такое дело… Как бы тебе помягче и поприличнее…

– Разрешаю и неприлично, простыми солдатскими словами.

– Таких слов ни в одной нормальной армии не употребляют и даже знать не знают. Так вот… Доминика никогда ни на какие эротические выгибоны не тянуло – всякие там извращения и прочее. Сопляком ещё информацию раздобыл, не без того, просветился и остался отнюдь не в восторге. И угораздило же его теперь вляпаться…

– Хочу заметить, что Вертижопка существует в единственном экземпляре, – сухо прервала подругу Боженка. – Я ни от кого не слышала, чтобы кто-нибудь на такое извращение где-то ещё напоролся. Трепались, правда, о профессиональном танце живота, но сразу признавали: совсем не то.

– Вот именно. Влип в порядке исключения. И по уши…

– По уши, по уши, впечатлился сильно и хочет добавки!

– То-то и оно. А раз уж помещение нашлось, зловредная поганка окажет благосклонность…

– А если не окажет?

Майка задумчиво покивала:

– У Доминика есть достоинства, не спорю, но до святого Франциска ему далеко. И до Симеона Столпника тоже. Ты слышала о сдержанном жеребце или бугае в кругу разохоченных дам своего вида?

Боженка отрицательно покрутила головой:

– Наоборот, слышала о быке, который вышиб в хлеву ворота, и все разбежались…

– Не будем требовать слишком много. Я рассчитываю на самые примитивные ссоры, Вертижопка глупа и может переборщить с капризами.

– А если нет?

– А если неееет… – Майка малость растянула слово. – Вот я и думаю… Если нет… Тогда одно из двух. Или ему надоест, ведь для Доминика женщина – тоже человек, а в человеке должен быть полный набор анатомических элементов, а не всего одна деталь… А кстати, каким чудом Анюте удаётся беседовать с Вертижопкой? Та откровенничала с помощью обычного человеческого языка?

Боженка возмутилась так, что выплеснула остатки жидкости из рюмки себе на грудь:

– Тьфу, пропасть! Да ты что! Хорошо, что не сладкое, само высохнет, только жалко, подлей мне, пожалуй… Где Вертижопка, а где нормальная речь! Но Анюта её знает и умеет с ней общаться. Вертижопка говорит лишь «да» или «нет», изредка может ещё слово посерёдке вставить, обозвать «дурой» или «недоделанной» тоже сама в состоянии. Важно, что Анюте удаётся задавать правильные вопросы. Вообще Анюта считает, что инквизиция ей теперь, после разговоров с Вертижопкой, в подмётки не годится – закоренелых преступников может допрашивать, профессиональных шпионов и кого только хочешь. Наловчилась уже, как-никак с детства знакомы.

– Доминик любит обстоятельные беседы, – заметила Майка, и погода вокруг неё начала как бы меняться. Тучи посветлели, поредели и нехотя признали, что где-то там за ними существует солнце. Даже сам воздух стал легче.

Боженка некоторое время с интересом наблюдала сие явление, не понимая, правда, его природы, но воспринимая как явно положительное. Затем вспомнила, что Майка так и не досказала начатого:

– Ну ладно. А или что?

– Что – «или что»?

– Ты сказала: «или ему надоест, или…» Или что?

Майка молчала уж очень загадочно.

– Или… – наконец произнесла она. – Вот именно. Или. Больше Боженка так ничего и не узнала.

И снова финская осталась едва початой. Спрашивается, разве это можно назвать настоящим злоупотреблением?

* * *

Майка решила.

Вертижопка начала войну за Доминика без его ведома, а тем более согласия. Уработалась вдрызг, вогнала этого беззаботного дебила в какую-то маниакальную паранойю и своего добилась.

Ну почти. Пока не до конца.

И независимо от того, как этот конец будет выглядеть, отомстить ей надо. Обязательно. Из чувства элементарной справедливости.

Приняв окончательное решение, Майка предалась размышлениям.

У Вертижопки было только одно оружие. И это оружие требовалось выбить у неё из рук.

Впрочем, руки отношения к делу вообще не имеют…

А следовательно, объектом мести должна была стать агрессивная задница.

Лучше всего Майке думалось за работой. Занятые глаза и руки сотрудничали друг с другом в полном согласии и без участия мозга. Устройство же в голове могло спокойно заняться своими делами.

Было совершенно очевидно, что отвратные задние фрагменты Вертижопка приводила в движение при помощи мышц. Силу воли Майка сразу исключила. Глядя попеременно то вдаль, то на лист ватмана перед собой, она принялась вспоминать всё, чему научилась по анатомии ещё в школе. Оказалось до неприличия мало, поскольку в их школе биология находилась почему-то в загоне, опять же многие годы эта самая анатомия была Майке без надобности. В итоге единственное, что осталось в памяти, это прочная уверенность, что у человека имеется тридцать два зуба. Во всяком случае должно иметься.

Существует где-то вроде как двуглавая мышца. В руках, в ногах? Вообще есть мышцы гладкие и те, другие какие-то, как же их… без разницы, перекрёстные. А может, полосатые?

Нет, не так. Двуглавая мышца, как из самого названия следует, это бицепс, а бицепс – это рука. Значит, в случае Вертижопки в расчёт не принимается.

Что движет ягодицами?

Нет, стыдно быть такой дремучей! Майка не выдержала, бросила своё рабочее место и достала энциклопедию. Откуда вычитала, что такое анатомия и когда в этой области совершались первые открытия, что, к сожалению, новостью не являлось. Тогда попробовала найти ягодицы, но в учёной книге имелись только ягоды, что ничуть не продвинуло вперёд её изысканий.

Кажется, существуют ещё сгибатели и разгибатели… Хотелось бы знать, которые из них сидят в ягодицах?

Напряжённые размышления были прерваны грохотом на лестнице, коротким вскриком и стоном. Затем стало тихо.

В пять секунд Майка оказалась под дверью. Две секунды ушло на подслушивание, не будет ли ещё каких звуков, но больше времени она уже не теряла. Грохот был основательный, раз услышала его, находясь в противоположном конце квартиры, но особо тревожной казалась тишина. Господи, кто-то упал с лестницы и убился, раз так страшно молчит!

Она открыла дверь, и выяснилось, что почти угадала. На площадке головой на последней ступеньке лежала молодая женщина, но живая. Видно было, что жива, дышала, слегка постанывая.

Не вступая с ней в разговоры, Майка кинулась за мобильником. «Скорая»! Хочет жертва получить медпомощь или нет, она её получит, такого полёта с лестницы ни один позвоночник не выдержит… О, точно, ещё один элемент человеческой анатомии – позвоночник! Ещё парочка несчастных случаев, глядишь, доберёмся и до мышц задницы…

«Скорая» без возражений приняла вызов, спросила фамилию. Майка с разбегу назвала свою, возраст…

– Не знаю, сколько ей лет, я вообще её не знаю, мне кажется, молодая, жива, жива. Дышит, но не говорит… Что? А, говорит, что говорит, только очень слабо. Ясное дело, не буду её трогать, разве я по телефону кажусь идиоткой? А может, ей хоть полотенце под голову подсунуть, ведь на ступеньке лежит…

– Полотенце разрешили, но осторожно, – сообщила Майка жертве. – Сейчас вернусь.

Схватила махровое полотенце из ванной, свернула и аккуратно вложила между краем ступеньки и пострадавшим затылком, практически его не потревожив. Жертва упорно пыталась общаться – шёпотом, достаточно разборчивым, хоть и тихим.

– Як вам пришла. Шеф велел мне встретиться с вами лично…

– И лестницу изучить? – рассердилась Майка. – На кой чёрт вы шастали туда-сюда по лестнице? Вы же сверху сверзились!

– Этажи перепутала. Он из Швеции…

– Кто?

– Шеф.

Майка попыталась было найти связь между Швецией и варшавской лестницей, но быстро от этой идеи отказалась. Женщина самым очевидным образом пользовалась случаем и вела с ней деловые переговоры.

– Супермаркет. Весенняя экспозиция, сменяемая раз в две недели. С выездом. Вы согласны?

– И где это? Швеция большая.

– Стокгольм… Он оплачивает самолёт…

– Такой расточительный? Или у него какой интерес?

– Хочет переплюнуть Париж… – доверительно прошептала жертва и застонала от боли.

Деловая беседа на лестничной клетке оказалась чрезвычайно интересной и поразительно плодотворной. Ещё до приезда «скорой» Майка успела как дать согласие на крайне соблазнительную, хоть столь же обременительную работу, так и познакомиться с собеседницей. Данута Мартенсон, в девичестве Зентек, сообщила, что её сотовый разрядился, поэтому она и моталась по лестнице вместо того, чтобы позвонить. Дамы почти подружились, что, как оказалось, имело весьма далекоидущие последствия, поскольку деловые переговоры вела бизнес-вумен, пани Данута Мартенсон, а поминутно ойкала и стонала принцесса на горошине. Правда, из Швеции, а не из Дании, но всё равно скандинавская.

– Разрядился? У вас что? «Нокия»? У меня тоже, моя зарядка должна подойти. Сейчас подключу и привезу вам в больницу ещё сегодня.

Укладывая на носилки постанывающую пациентку, «скорая» выразила удивление, почему так пусто. Всего один человек, а где толпа зевак, где соседи?

– Люди на работе, дети в школе и в саду, – объяснила Майка. – Так народ подобрался, что четыре этажа одного возраста, а две бабушки в это время, как всегда, в магазинах.

– А вы?

– А я тоже на работе, только половину своей работы дома делаю. Творческую, в смысле концептуальную. А уж потом перехожу к практическому исполнению и превращаюсь в грубую рабочую силу. День ненормированный, а сейчас и вовсе поеду с этой женщиной, у неё, похоже, никого здесь нет, только где-то там…

– В Гданьске, – охнула заезжая принцесса. – И в Стокгольме.

– А позвонить вы не можете?

– Не помню телефоны…

«Скорая» перестала косо поглядывать и отбросила возникшие было подозрения, что Майка столкнула с лестницы соперницу. А ведь столь соблазнительная концепция с самого начала витала в воздухе. К величайшему сожалению, пришлось от неё отказаться.

Из-за поздних возвращений Доминика организацию домашнего быта Майка довела до совершенства. А потому всё успела: оставила лестничную жертву в больнице на обследовании, впустила домой детей, согласовала, что надо с кем надо, забрала зарядившийся мобильник, оставила детей в подходящей компании, осчастливив их сообщением, что, вне всякого сомнения, ещё в этом году купим машину. Ради семейного авто дети готовы были проявить просто чудеса послушания.

В больнице чудес, особенно по части вежливости, ожидать не приходилось.

– Никаких переломов, – информировала Майку старшая медсестра таким обиженным тоном, будто та подрядилась обеспечить тяжёлую контузию и не сдержала обязательства – Сильный ушиб копчика и лёгкое сотрясение мозга. Без кровоизлияния. Множественные гематомы.

Майка в последний момент успела ухватить её за полу халата:

– Как долго ей придётся здесь лежать?

– Три-четыре дня. Завтра доктор скажет. – Вырвала халат из хищных когтей и сбежала.

На больничной койке лежала особа, единая в двух лицах: исстрадавшаяся сказочная принцесса и разъярённая Данута Мартенсон. Окончательно перемешавшиеся.

– Они меня доконали! – в слезах стенала принцесса. – Шевельнуться невозможно: дерёт, жжёт и жутко болит! Пролежни! – яростно рычала Данута. – Это не врач, а дегенерат какой-то. Пролежни выдумал, чтоб он ими подавился, за день появились у меня, что ли? – И опять принцесса: – Конский пластырь мне прилепили эти дурищи и сорвали вместе с кожей, это невыносимо, повернуться не могу, сделайте же что-нибудь! Не могу я лежать на спине! – в бешенстве заорала Данута. – Дайте мне подушку, такую круглую, для почек, наверняка у них есть, должна быть!

Майка энергично вмешалась в дело. Две насмерть перепуганные медсестрички, молоденькие девчушки, бормотали что-то о предписаниях, отсутствии предписаний, противоречащих друг другу предписаниях, отсутствии всего, а под конец рванули в разные стороны и скрылись из виду. Майка отправилась на поиски компетентного персонала, чувствуя, как в ней нарастает ощущение безнадёги, а параллельно озверения.

На помощь пришёл счастливый случай. Она неожиданно наткнулась на знакомую медсестру Беату, с которой тесно познакомилась и даже сдружилась десять лет назад, когда нуждавшаяся в медицинском уходе бабушка упёрлась, что хочет умереть дома, в своей постели, что ей и удалось. Бабушка была со стороны отца и к невестке относилась неприязненно, а папа, единственный её сын, в сиделки не годился. При виде больной у него всё летело из рук. Оставалась внучка Именно эта бабушка и оставила Майке квартиру.

Беата моментально разобралась в ситуации, подкладной круг обеспечила незамедлительно, по ходу дела осмотрела болячки принцессы, огляделась вокруг и высказалась:

– Я здесь случайно, работаю в полостной хирургии. Кто эту девушку так уделал и, хотелось бы знать, зачем?

Майка уже тоже кое о чём догадалась:

– Те две дурынды, вон там, в углу, теперь, похоже, ругаются. Какой-то коновал ей пролежни выдумал, а они выполнили процедуру, да что-то, мне видится, не слишком удачно. Старшая сестра разговаривать не желает, сбежала и где-то прячется.

– Погоди-ка. А эта пациентка давно лежит?

– Сегодня в обед привезли.

– А до того?

– Что «до того»?

– Где лежала и сколько?

– До того лежала у меня на лестнице не больше получаса. Довольно быстро приехали.

– А-а! Это от твоей лестницы у неё пролежни. Понятно. Дай-ка я с ними поболтаю…

Две перепуганные девчушки от Беаты сбежать не успели. Со слезами на глазах обе признались, что так старались выполнить предписание руководства..

– Откуда вы эти пролежни взяли? – сурово допрашивала их Беата.

– Убегайло сказал…

– Только взглянул и сказал…

– И сразу ушёл…

– Что это за Убегайло такое? – с подозрением спросила Майка.

– Врач, – с горечью буркнула Беата.

– Доктор Убегайло, – одновременно с ней ответила одна из медсестёр. – Фамилия у него такая.

– Говорят, что из-за фамилии так быстро смывается, – не утерпела вторая.

– Он прописал пластырь?

– Нет, это не он. Это старшая сестра. Мол, чего мы ждём, сонные тетери, пластыри от пролежней в аптечке…

– А кто отрывал?

Девчушки переглянулись, и у них на глазах опять выступили слёзы.

– Ну, мы… Примчалась опять через два часа, скандал устроила, мол, убрать это, снять немедленно, дуры мы набитые и вообще…

– И всё скорей, скорей, а оглядывалась, будто боялась, что доктор увидит…

– Как раз уже обход начинался…

В последних словах отчётливо слышались язвительность и мстительное удовлетворение. Было очевидно, что девчушки не слишком любили старшую медсестру своего отделения. Впрочем, Майку это совсем не удивило.

– И таким образом вы содрали ей всю кожу с одной ягодицы и половину со второй, – безжалостно констатировала Беата. – Поздравляю. Если она не подаст на вас в суд… Помоги, а? – резко повернулась она к Майке. – Она имеет право, а у нас, господи, денег совсем нет! Кто будет платить? Эти две балды? Та мегера, старшая по отделению? Тот придурок Убегайло? Или министерство со страховой компанией в придачу? Как же, держи карман, пациенты заплатят!

Где-то у них за спиной принцесса издала душераздирающий стон, хотя минуту назад Данута на шведском вела энергичную беседу по сотовому. Не иначе, как попробовала повернуться. Она не прислушивалась к тихому диалогу неподалёку, поскольку занималась устройством служебных и личных дел и совсем забыла об осторожности.

А в Майке вдруг как солнце сверкнуло. Только сейчас до неё дошло, что она видит и слышит. Ягодицы! Задница! Вертижопка с противопролежневым пластырем на заду… Вот это находка!

– Нет, – заявила она уверенно. – Не подаст. Я им сделаю такую экспозицию, что вся Скандинавия сдохнет от зависти, всё это будет её заслугой, и шеф её озолотит! Только умоляю, вытащите её из этого дерьма!

– Сделаем, – пообещала Беата. – Когда дежурство сестры Марты?

Перепуганные девчушки усердно отвечали, перебивая друг друга:

– Сегодня кончилось в два. Только благодаря ей эту пани взяли на обследование и всё сделали…

– Но она была с ночной и ушла…

– Завтра утром точно будет и наверняка займётся. Сестра Марта – просто золото. Ангел!

– Не то что эта гарпия…

– Отлично, я с ней поговорю, – решила Беата. – Майка, ты хорошо её знаешь? Эту пациенту?

– Сегодня на моей лестнице познакомилась, – отвечала Майка удивившим всех беззаботным тоном. – Но ты не переживай, у меня заказ от её шефа. Обо всём уже договорено, она девушка сообразительная и оборотистая. Завтра я ей привезу, что нужно…

– Завтра здесь уже будет моя сестра, – прервала её Данута. – А вечером и мой муж, скорее всего он меня отсюда сразу же заберёт. Я смогу ходить?

Беата задумалась, разглядывая табличку, прикреплённую к кровати.

– Судя по тому, что я вижу, сможете. Но с трудом – поначалу, потом нормально. Если честно, то дольше всего вас будет беспокоить покалеченная, прошу прощения, попа. Ну и позвоночник должен отдохнуть. Завтра, скорее всего, вас положат на живот, я подойду и прослежу, а вот сразу забрать домой не получится. Три дня надо спокойно полежать, что бы там ни говорили о нашей медицине, а больного с внутренней гематомой мы на улицу не выгоняем.

– Во всяком случае, редко, – утешила Майка.

Оживлённого обмена мнениями об особенностях поведения внутренних гематом не прервал даже вечерний обход, который ненавязчиво мелькнул и исчез вдали. Конец дискуссии положила Данута.

– Пусть только этот доктор Выкидайло попробует ко мне подойти! – страшно прорычала она. – Богом клянусь, у самого будут пролежни, а пластырь – железно, уж я позабочусь. Фамилию я услышала. И запомнила!

– Он Убегайло, а не Выкидайло… – робко попыталась её поправить одна из сестричек, которые, проигнорировав обход, по-прежнему торчали у постели проблемной пациентки уже не столько напуганные, сколько озабоченные. Старшая мегера-гарпия делала вид, что их не замечает.

В разговор вступила вторая девчушка:

– Завтра с утра будет доктор Курвель.

– Как?

Вторая смутилась:

– Да я знаю, что он не Курвель, но никак не могу запомнить. Такая хитрая фамилия… Кулер? Бойлер? У меня как этот Курвель застрял, так и остался, по-другому не выходит.

– Куйвелер, – сухо исправила Беата. – И смотри, чтобы он этого «Курвеля» не услышал, он обидчивый. А вообще-то вполне приличный, только ко всем пациентам относится как к бесчувственным чурбанам или на редкость тупым коровам. Людей не видит, одни истории болезни.

– Из большой бутылки раз, – вырвалось у Майки, которой уже никак не удавалось сдерживать своего отличного настроения.

Сказанное привлекло всеобщее внимание, и пришлось его удовлетворить. Майка охотно пересказала историю, которой поделился предыдущий техник, работавший ещё до Вертижопки и красочно описывавший медицинские процедуры, применяемые в армии. Солдаты-новобранцы стоят в строю, все с одним недомоганием – поносом. Пан доктор идёт вдоль шеренги с санитаром и командует: «Из большой бутылки раз!» Сопровождающий его санитар немедленно выдаёт порцию лекарства.

Один солдатик возражает, что никакого поноса у него нет, зато есть сердечная недостаточность. Пан доктор долго думает и, наконец, отдаёт приказ: «Из большой бутылки… два раза!»

И представьте, солдат выжил.

Добычей Майки стал противопролежневый пластырь, который Данута хотела во что бы то ни стало увидеть собственными глазами. И добилась своего. В порядке извинения одна из девчушек позаимствовала из аптечки даже два пластыря, один побольше, другой поменьше, и предъявила потерпевшей. Загадочным образом тот, что побольше, оказался в Майкиных руках, и ей никто не помешал забрать его с собой. Так, на всякий случай…

Нет, определённо знакомство со шведской бизнес-принцессой оказалось бесценным!

* * *

– Так вот, из того, что она говорит и делает… или не делает, следует вывод, – оживлённо рассказывала она Боженке. – Это сдирает с человека кожу и исключает любое движение. Где там крутить – она своим задом шевельнуть не может, и ещё неизвестно, восстановится ли та кожа полностью. Огрубевшая отрастёт и совсем станет негодящая для гимнастических упражнений.

Подруги сидели в мастерской озеленителей, поскольку Майка, вдохновлённая своим открытием, подогнала ночью работу и с частью рисунков приехала в офис. Боженка сосредоточенно выслушала отчёт о лестничной катастрофе.

– Это мысль, – похвалила она. – Ведь без своей задницы Вертижопка – ничто. Погоди, говоришь, каждому, у кого настоящие пролежни, так кожу сдирают? Странный какой-то способ лечения…

– Да ты что, вовсе нет. Я узнавала – осторожно отлепляют, медленно и аккуратно. Это те две дурынды испугались и в спешке отодрали.

– Везучая деваха, – сочувственно пробормотала Боженка и встала с кресла на колёсиках. – Анюта должна вот-вот вернуться, но я всё равно кофе заварю. Тут у меня ассоциация появилась, немного из другой области, но по теме, если взять колючую проволоку и кожу, больше всего подходит этот, как его, бизон…

У Майки перед глазами тут же пронеслось стадо бизонов, размалывающих в пыль лежащего на животе наказуемого, но сразу стало понятно, что это не то. Боженка говорит о чём-то другом.

– Бизон? Может, бизун – плётка такая?

– Что? О, господи, и ошибиться нельзя! Ну правильно, плётка, кнут с такими узлами или шипами, лично я дела не имела, но где-то слышала или читала, что кожу разрезает. Погоди, из чего подмётки делают? Из воловьей шкуры, верно? Ну вот, шкуру старого вола спокойно рассекает, а из кого понежнее может бефстроганов сделать. Я бы голосовала «за». Предпочитаю кофе из чашек, потому их тут и держу.

– Мне кажется, узелки у разных приспособлений имелись, – осторожно заметила Майка. – Я тоже люблю из чашек. За исключением кипу, что, скорее, в интеллектуальных целях использовали. Всякие там нагайки, батоги, забыла, что ещё… Очень может быть, твой бизун – самый подходящий.

Боженка заварила растворимый кофе и подала Майке, осторожно разместив чашку на пустой в данный момент подставке для цветов. Обе размышляли насчёт сахара и не заметили, как вернулась Анюта.

Та вошла с огромной пачкой снимков в руках, а за ней Луиза несла большую плоскую картонную коробку. Обе сразу скрылись за развешенными рабочими фотографиями и занялись распаковыванием принесённого.

– Ты права, – продолжала Майка, помешивая кофе. – Этот вертлявый зад надо обезвредить, потому как он является очевидной угрозой обществу. Откуда нам знать, на кого попадёт?

– Ниоткуда, – поддержала подругу Боженка и подъехала со своим кофе к ней поближе. – Только точно не на моего Януша.

– С чего ты взяла? – заинтересовалась Майка.

– Уже видел её, и ничего. Не повёлся.

– Уверена? А вдруг притворялся?

– Ничего подобного, ему притворяться, как корове танцевать, мы со средней школы знакомы, ему никогда худосочные блондинки не нравились. Потому меня и выбрал.

– Это ты для него раздобрела? Боюсь тебя огорчить, но в последнее время ты ещё прибавила.

– Не боись. Ему и ещё толще сгодится, предпочитает держать в руках крупный объект. Разнесло меня от обжорства, но я собираюсь малость сбросить – для себя и для твоего кресла, того, античного. Сама видишь, не держу здесь никаких пирожных, батончиков и прочей дряни, а эта рассада вообще несъедобная, опять же служебная.

– Да и немного её, на приличное блюдо не хватит, – заметила Майка, критически разглядывая несколько ящиков с растениями. – Я, во всяком случае, решила и решения своего не изменю. Её паршивая задница пострадает!

Боженка с энтузиазмом поддержала решение подруги:

– Отомстишь?

– Точно. Это будет месть.

– И как всё-таки – если пластырь и бизун ненадёжны?

– Задом вертят мышцы, это я в больнице узнала от одной медсестры, когда с пострадавшей Данутой валандалась. Лучше всего было бы порезать мышцы на ягодицах. Поперёк.

Боженка одобрительно кивала головой, попивая кофе. У неё за спиной Анюта в полном молчании варила кофе для себя и Луизы, которая за стендом с фотографиями и вовсе, казалось, не дышала.

– Вот, к примеру, бритва бы тоже сгодилась, – продолжала практические рассуждения Майка, уставившись на острые листочки молодой поросли. – Мой прадедушка опасной бритвой брился. Мне пять лет было, он отлично выглядел для своих лет, помню, точил бритву на брючном ремне.

– На себе? – изумилась Боженка.

– Нет, что ты. Привязывал его к дверной ручке. А я глаз не могла оторвать. Как она резала, невероятно! Не знаю, куда бритва подевалась после прадедушкиной смерти, но я бы ей всё равно пользоваться не стала.

– Почему?

– Противно к Вертижопке приближаться.

– А если на длинной палке закрепить?

– Тогда можно… Хотя, нет, ненадёжно: длинная палка или тяжёлая, или шаткая, трудно попасть.

– Жаль, – расстроилась Боженка совершенно бескорыстно, поскольку Януша дело не касалось. – А что, если саблей? Вроде саблями даже фитили свечей срезали, значит, они острые. И длинные, – добавила она многообещающе.

Майка наморщила брови, задумалась и допила кофе.

– Ну, не знаю… Сабля же кривая, правильно? Здесь рассечёт, там оставит… Не на ту мышцу попадёт и не справится с заданием…

– А шпага?

– Шпага вообще, чтобы колоть, а не сечь.

– Просто безобразие, не может такого быть, чтобы не нашлось подходящего оружия для задницы! – расстроилась Боженка.

Некоторое время подружки напряжённо размышляли, перебирая в уме все известные им колющие и режущие инструменты, как кухонные, так и мясницкие. И правда, ничего не годилось, сплошное расстройство!

Майку вдруг осенило:

– Вот что надо. Меч!

Вконец замороченная Боженка неуверенно взглянула на подругу.

– Кладенец… – прошептала она со священным ужасом.

– Совсем сдурела? – возмутилась Майка – Стала бы я былинное оружие о Вертижопку марать? Какой-нибудь обычный.

– А где ты обычный возьмёшь? Обычные, которые археологические, все ржавые, искрошенные и тупые…

– В музее войска польского. Там пара штук висит, вполне приличной сохранности, из тех, что помоложе, не такие древние, хорошо очищенные, очень может быть, что и наточенные.

– Украсть собираешься?

– Если понадобится…

Боженке меч упорно не нравился, и она с сомнением покачала головой:

– Меч ведь жутко тяжёлый. Рубануть сверху вниз – ещё куда ни шло, но Вертижопку-то надо поперёк! Где эту Анюту черти носят, давно должна была вернуться… эти чашки маленькие, а мне бы хотелось…

– Здесь я, здесь, – поспешно прервала начальницу Анюта, высовываясь из-за фотостенда. – Принесла я другие – покрупнее, разбираю, сейчас побольше кофе сварю… А вообще-то хотела сказать насчёт меча, что можно и сверху вниз, ведь задница у неё здорово откляченная.

Она привычно занялась приготовлением кофе: налила воду в чайник, забрала и вымыла опустевшие чашки, а две дамы, планирующие тяжкие телесные повреждения человеческого организма, наблюдали за ней с живейшим интересом.

– Ну? – нетерпеливо произнесла Боженка.

– Я же делаю!..

– Нет. Откуда знаешь про задницу?

– А-а… Видела. Она такие тесные портки натянула, что стало очень заметно. Особенно в профиль. Раз встала так к столу, локти в него упёрла, как та… Скарлетт из «Унесённых ветром», вот так… – Бросив на минуту кофе, Анюта продемонстрировала нужную позу: оперлась локтями на чертёжный стол и сильно выпятила заднюю часть. – Когда там польку танцевали, та тоже эдак… спереди – вроде просто смотрит, а сзади – всё так ходуном и ходит вместе с ногами.

Боженкина помощница выпрямилась и вернулась к хозработам:

– У меня, как у неё, не выходит, задница не оттопыривается. Честное слово, стакан с чаем можно было поставить и даже не покачнулся бы!

Боженка с Майкой без малейшего труда различали обеих обсуждаемых.

– А когда прямо стояла?

– Так я потому и обратила внимание: она выпрямилась, а оттопырено не меньше. И если бы, когда она просто так стоит, опустить на неё вертикально лист жести – точно кусок задницы бы отрезало!

– Думаешь?..

– Как пить дать. Все на неё пялились.

В голосе Анюты смешались зависть и жгучее желание натравить на врагиню благородных мстительниц. На столе появился кофе, а помощница скрылась в глубине мастерской, выглядывая время от времени, чтобы поучаствовать в такой захватывающей беседе. Майке обсуждение способов нанести урон Вертижопке доставляло истинное наслаждение.

– Лист жести… Прочной и с острыми краями… Ничего, подходит. Даже алюминиевый сгодится.

– Если в карманах будет что-то твёрдое, погнётся, – предупредила Боженка.

– А кстати, Анюта, у неё были в тех портках карманы сзади?

– Были.

– Ну вот, могут помешать… Но ведь не обязательно ей ягодицы отрезать, достаточно было бы всыпать хорошенько – чтобы у неё, как у Дануты, что в больнице: ушибы, мышечные травмы…

– Ну, и содранная кожа, – напомнила Боженка, – Этот пластырь мне понравился, я о нём подумаю…

– Ему будет приятно.

– Дура, креативно. Буду думать креативно.

– Это ему ещё больше понравится. Мы с тобой по второму кругу пошли, с пластырем у нас ничего не получалось. Нет, мне всё-таки больше меч по душе!

– Слушай, а может, у неё просто глисты есть? Избавление от глистов открывает заманчивые перспективы…

В дверях уже довольно долго стоял Павел из конструкторского и слушал с нескрываемым интересом. Ни одна из беседовавших дам его не заметила, но теперь он шагнул внутрь.

– Привет, девушки, о чём это вы так кровожадно? Майка получила заказ на камеру пыток? Или мне внутренний голос верно подсказывает: тут замешана Вертижопка?

– Подслушивал, – с осуждением заметила Боженка.

– Ничего подобного. Торчал, как пень, у всех на виду и даже дышал нормально, а не каким-то там шёпотом. – Только тут он сообразил, кого видит и с кем разговаривает: Майка, жена Доминика, выглядывающая из-за стенда Анюта, того же Доминика поклонница, и для полноты картины, в качестве темы – Вертижопка, коварная соблазнительница, которая увела Доминика из семьи. В дружественных мастерских проектного гиганта тайны долго не сохранялись, Павлу стало страшно неловко, и он растерянно замолчал.

– Собираешься и дальше торчать? – всё ещё недовольно поинтересовалась Боженка. – Если уж твой внутренний голос такой проницательный, можешь вступить в клуб кровожадных катов. ККК.

– Известная аббревиатура, но, кажется, та милая организация никогда не выступала против блондинок. А вот я охотно.

– Выступишь против блондинок?

– Против одной. Не нравится она мне.