Текст книги "Кровавая месть"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

События развивались молниеносно. Вертижопка всё-таки покосилась на подходившего и отпрянула. Господи, да это не Доминик! Не-Доминик поднял руку с чем-то, свёрнутым в кольцо, размахнулся, кольцо развернулось, издав резкий свист, который на мгновение перекрыл даже строительный шум. Тип в шлеме опять махнул рукой, Вертижопка заверещала, а Харальд разглядел ремень с металлическими, блестевшими на солнце жуткими шипами и так заорал, что заглушил все прочие звуки. Содержание ора было не особо замысловатое:

– Хей, хей, хей! Курррва, курррва, хей, хей!!!

Столько-то по-польски Харальд знал.

Рука у нападавшего дрогнула, раздался очередной свист, целью которого определённо являлась Вертижопка, но она недаром брала уроки циркового мастерства. Там, где только что стояла, было уже пусто, и пострадала только ни в чём не повинная рябина. Зловещий, хоть и не слишком похожий лже-Доминик быстро свернул кнут, вскочил на мотоцикл, вырвал задним колесом клок сухой травы и был таков.

Взбудораженная и не столько испуганная, сколько оскорблённая Вертижопка решила, что с неё хватит. Прервав солнечные ванны, она оделась и твёрдо постановила отыскать Доминика… Ведь это же точно был не он? Отыскать и не давать ему спуску!

Харальд не сделал и шагу в её направлении. Раз уж попался такой сногсшибательный материал, нельзя было терять ни минуты. Спасать нимфу не требовалось, ничего с ней не случилось, держалась она отлично, всем своим видом демонстрируя негодование и оскорблённое достоинство, но самые выразительные жесты концентрировались в её лучшей части. Разве можно было упустить такой случай, вот он и не упускал.

Тем временем Доминик прочно застрял у механиков, куда его затащил технолог, специалист по городкам аттракционов. Настропалённый инвестором технолог настаивал на обязательном замке ужаса, без которого ни один луна-парк просто не имел права на существование. Понятно, здесь не планировалось возведение второго Евродиснейленда и на жуткие космические путешествия никто не замахивался, не предполагалось и рифов, на которые со страшным треском налетал бы корабль, грозя перевернуться и пойти ко дну вместе с пассажирами, но надо же было чем-то попугать посетителей. В убогом польском варианте места и возможностей хватало только на несчастную камеру пыток – что ж, тоже вещь полезная и весьма познавательная, а посему камера пыток планировалась обязательно. Решение было принято гораздо раньше, а теперь технолог, так сказать, принимал работу механиков и конструкторов, оценивая и утверждая их предложения.

Собственно говоря, он остался доволен практически всеми наработками. Задержался под самый конец у одной странной штуковины.

– А это что такое? Батюшки светы!

Автор изделия, некий Добусь, в последний момент успел перехватить его руку.

– Стоп. Это ещё не доделано. Не надо лап… хватать, не глядя!

– Да я только пощупать хотел!

– Нечего щупать! Кусать, понятно, будет, но не с такой силой!

Оживлённая дискуссия завязалась у странной штуковины, похожей на античное полукресло с х-образными ножками. Упрощённое, вытянутое, нечто вроде сиденья старинных качелей для человека в теле. Мягкое, оно так и приглашало присесть и малость покачаться. Технолог хотел потрогать и лишь благодаря молниеносной реакции Добуся сохранил руку. Целиком бы он лишился верхней конечности или только половины, экспериментально не проверяли.

– Суть в том, чтобы пугались, когда прихватит, но мягко, а не так!

Технолог присмотрелся к устройству и покачал головой:

– Мягко, – пробормотал он. – Ничего себе…

Острые железные клыки выскочили из сиденья сверху и снизу со страшным лязгом. Полностью они не сомкнулись, оставался зазор, которого было бы достаточно, к примеру, для не слишком толстого батона колбасы, который лежал бы себе преспокойно, как в колыбели, и особо голодные из публики могли бы его сбоку вытащить и при желании слопать. Батон покрупнее, несомненно, пострадал бы.

– У кого зад потолще, половину бы срезало, – заметил кто-то.

– Скорее, посекло, – внёс коррективу технолог.

– Ты где такое орудие пыток видел? – заинтересовался присутствующий на демонстрации Стефан.

– Нигде, – честно признался Добусь. – Я вообще никаких орудий пыток в натуре не видел. Была раз возможность, да там такой хвост стоял, суток на двое, ну я и плюнул. Просто представил себе, и всё. Что-то меня вдохновило, сейчас уже и не вспомню… Это можно ослабить, смотрите.

Он заскрипел рукояткой с одного боку, клыки подались назад и спрятались в обивке, поскрипел ещё, подправил винт с другой стороны и нажал рукой на сиденье. Клыки выскочили опять, но на этот раз остановились на большем расстоянии друг от друга, оставив место для солидного рулета с маком. Ну, может, чуток задели бы румяную корочку.

– Да уж, ослабь окончательно, – попросил развеселившийся Доминик. – И вообще, голову-то включи, это не должно быть из железа! Мы не казематы инквизиции строим, а городок аттракционов.

Критические замечания посыпались со всех сторон:

– Штаны кому порвёт или юбку, вот и готова хохма.

– А если кто криво сядет? Здесь не достанет, а там исколет, мало не покажется…

– А вдруг тётка толстенная? Подкрути ещё!

– Везде таблички с предупреждениями, народ у нас грамотный…

– Оно в принципе должно быть мягкое, резиновое, к примеру…

– Такого не должно быть вообще, – вынес высочайший вердикт технолог. – А пока как-нибудь на время это обезопасьте… Где ваши таблички? И пошли со мной, покажу вам на моем компе парочку интересных моделей, в машине оставил, жаль, что сразу не захватил. Остальное годится, особенно тот пьедестал, что из-под ног уходит, но вдруг что ещё присмотрите…

Отправились практически все механики и конструкторы, последним был Добусь, который с огромным сожалением подкрутил что-то в своём изобретении и поплёлся вслед за остальными. Демонстрация последних достижений развлекательной индустрии проходила в гараже. В мастерской остался один Юрек.

«Хонда» с имитацией Доминика выехала через боковые ворота стройплощадки, не привлекая к себе внимания.

Зютеку экскаватор подстроил пакость, расширив речку там, где не надо, и ему снова пришлось корректировать проект. Отловив Вертижопку с документацией, он намертво приковал её к себе. Но поскольку экскаватор перестарался и требовалось вернуть часть грунта на прежнее место, возник спорный вопрос, кто будет за это платить. Вопрос после продолжительных баталий удалось-таки урегулировать, но Вертижопка успела улизнуть. Воспользовалась, зараза, замешательством и через полчаса смылась. Зютек выходил из себя, и единственным утешением было то, что документацию эта кретинка тоже бросила.

Харальд, потеряв объект съёмки, вернулся взятым напрокат авто прямиком к Майке, с которой ему не терпелось поделиться новой добычей и разработать план использования материала в следующих экспозициях.

Вертижопка не намерена была тащиться на автобусе. Правда, стройку обслуживали в основном самосвалы, но в этом отношении она не привередничала. К сожалению, строительный транспорт растянул её поездку на целый час, что только усилило её негодование и обиду по прибытии на место.

В офисе конструкторов она застала одинокого Юрека, погружённого в вычисления.

– Доминика не видел? – спросила она, как бы походя.

– У механиков, – отмахнулся Юрек, совершенно позабывший о массовом исходе обеих команд в гараж. Орудия пыток его не интересовали, он имел удовольствие с ними ознакомиться уже дважды, а теперь обсчитывал прочность фундамента, на котором должны были размещаться всякие хитрые механизмы.

Вертижопка отправилась к механикам, где вообще не застала ни единой живой души. Не долго думая, она решила ждать до упора – ведь должен же был, в конце концов, хоть кто-нибудь появиться! А раз Доминик всё время проводил с ними, значит, и вернутся, скорее всего, все вместе.

У механиков царил исключительный бардак. Даже сесть некуда. Она попробовала было снять с одного стула какую-то фигню, что там валялась, но фигня вдруг подскочила, тявкнула и дьявольски захохотала. Не то чтобы громко, но жутко зловеще. Вертижопка вздрогнула и упустила то, что держала. Часть фигни шлёпнулась назад на стул, а несколько штук покатилось по полу. Судя по звуку, штуки были металлические.

Входя в комнату, Вертижопка полностью проигнорировала и табличку на двери: ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН, и три другие, развешенные по помещению: РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ! НЕ ПРИКАСАТЬСЯ! ТОЛЬКО ТРОНЬ – И ТЫ ПОКОЙНИК! К надписи на двери она привыкла – такие висели тут с доисторических времён, а объявления в мастерской даже не удосужилась толком прочесть, считая их глупым приколом.

Скукотища вокруг царила смертная. Находись в соседней мастерской кто другой, а не Юрек, она отправилась бы дожидаться к конструкторам, но от Юрека так и разило неприязнью, да и разговорчивостью он не отличался. Выдавить из него хоть словечко требовало немалых усилий, а Вертижопка к усилиям была не расположена. Вот и слонялась в гордом одиночестве по захламлённому помещению в надежде отыскать-таки, на чём можно усесться поудобнее. Самой привлекательной казалась такая маленькая колыбелька, обитая чем-то мягким и стоявшая в углу, а потому и не сразу замеченная. Аккурат над ней на стене висела идиотская надпись о покойнике, но Вертижопка не стала отвлекаться на чтение всякой чуши.

Подойдя поближе, она приняла решение и развернулась, чтобы сесть. Сделала полшага назад и наступила на одну из хохочущих железяк, что раскатились по полу. Нога Вертижопки поехала вперёд, а она сама – назад и… с размаху плюхнулась на пыточное сиденье Добуся, заняв самую, что ни на есть, нужную позицию. Падая, она машинально схватилась за обе рукоятки, стараясь удержаться. Подкрученные пружины соскочили. Вертижопка подавилась криком, дёрнулась и застыла, намертво схваченная жутким креслом.

Устройство, изгнанное с позором за профнепригодность из замка ужасов, честно выполнило свою работу…

Возвращавшиеся с демонстрации трудовые коллективы конструкторов и механиков уменьшились на два человека: технолога и Доминика. Технолог поехал к себе, а Доминик здорово проголодался, поскольку утром не завтракал. Дети поели, а он почему-то нет. Злой, как чёрт, в личном плане, но весьма довольный в профессиональном, он свернул в буфет.

А вернувшиеся на свои рабочие места так и застыли в дверях. Зрелище, открывшееся их взорам, было поистине невероятным и казалось изощрённым кошмаром, дурной шуткой, страшным сном. Бледная, как смерть, Вертижопка сидела в кресле Добуся совершенно неподвижно, вцепившись в рукоятки. Открытый рот не издавал ни звука, немигающие глаза сосредоточенно глядели куда-то в пространство, а обивка сиденья постепенно пропитывалась кровью.

В обморок никто не грохнулся, и удар никого не хватил, хотя недоставало всего ничего. Зато потом началось настоящее светопреставление, но на удивление тихое.

* * *

Майка получила три отчёта о Вертижопке. От Харальда, Стефана и Боженки, причём первоисточником последнего являлась Анюта, а, следовательно, он и был самым подробным.

Добравшийся до Майки раньше всех Харальд пребывал в таком изумлении и восторге, что даже не набросился сразу на рубец. Не прошло и получаса, а уже весь обеденный стол оказался завален удивительными снимками, а на всех экранах мелькали ещё более поразительные сцены.

– Ничего не понимаю, – твердил швед, как заведённый. – Сама посмотри, этого хватит на все четыре времени года, да ещё про запас останется.

– Экономить надо, а то примелькается, – осторожничала Майка, стараясь одновременно глядеть в трёх направлениях. – Чего тут не понять? Загорала она так, в движении.

– Это я понял. Дальше смотри, что будет.

– Как ты только умудрялся и фотографировать, и на видео снимать?

– Не проблема. Хорошая аппаратура сама работает, а точка постоянная. Я то, что потом было, не понял… вот, сейчас… гляди – начинается!

В кадр попал мотоцикл, видно было переднее колесо, полностью появилась фигура в шлеме и чёрной кожанке и начала махать сверкавшим на солнце бичом. Потрясённая Майка молча доглядела сцену до конца. Фигура исчезла, Вертижопка, подумав, начала одеваться. Без особой спешки.

– Это тоже пригодится, – продолжал радоваться Харальд. – Только я так и не понял, что это было. Нападение? Или секс такой, с элементами садизма? Не вышло у них, я закричал. Даже не думал мешать, просто не сдержался.

– Марку мотоцикла помнишь? – спросила Майка деревянным голосом.

Харальд ни минуты не сомневался:

– «Хонда». Средненькая. Можешь мне объяснить, в чём дело?

Майка выдохнула с облегчением и ответила уже нормальным тоном:

– «Хонда»… Нет, не могу… То есть догадываюсь, но понятия не имею, что это за тип. Вроде чужой, хотя и знакомого в таком виде не узнаешь. Интересно, а где был Зютек…

– Не знаю, кто такой Жутик. Отбери снимки… Так ты растолкуешь мне, что это было?

С Харальда слетела вся его скандинавская сдержанность, чему, впрочем, трудно удивляться. Замаскированная мотоциклетной униформой фигура хлещет по заднице искусительницу, от которой в Стокгольме балдеют несметные толпы, а красотка даже не удивляется. Швед так настойчиво требовал объяснить ему загадочную сцену, что Майка сдалась (сама же, в конце концов, подсунула ему Вертижопку):

– К ней слишком многие имеют претензии…

Рассказывать она начала сдержанно и дипломатично, насколько могла. На всякий случай достала из морозилки рубец, не стала совать его в микроволновку, а поставила разогреваться на медленном огне, помня, что надо добавить ещё чуточку имбиря, чтобы тот сделал своё дело. Харальд слушал в полнейшем изумлении, никак не врубаясь: дама, соблазняющая всех подряд, не пойми зачем, поскольку ласками одаривает крайне редко и под настроение, возбуждает надежду и обманывает… Какой в этом смысл? А своеобразный гимнастический талант может, конечно, вызывать определённые чувства, но не до гроба же!

Майка поняла, что приличными словами ей Харальду всего не объяснить, не зря же Вертижопка была столь исключительной фигурой. Здравомыслящий швед ни за что на свете не мог врубиться, по какой такой причине обманутый поклонник пытается отстегать соблазнительницу по самым желанным прелестям. А чтоб было веселей, это не какой-то конкретный поклонник, а один из многих, в итоге так и оставшийся неизвестным. Рубец распахся самым наглым образом на всю квартиру, и Харальд решил, что просто стал свидетелем проявления буйного польского темперамента, нечего заморачиваться и пора бы подкрепиться. Вертижопка была для него прекрасным рекламным ходом и ничем больше.

Зазвонил телефон.

– Судя по телефону, ты дома, – произнёс Стефан с какой-то странной интонацией. – Давай-ка сядь, а потом я продолжу.

Майка в десять секунд поставила перед Харальдом дымящуюся тарелку и холодное пиво и села, как было велено. За стол напротив гостя.

– Всё. Уже сижу. Что случилось?

– Даже не знаю, как сказать. Прямо слов не подберу. Но, похоже, Вертижопка совершила акт самоуничтожения.

Майка машинально взяла стакан Харальда и отхлебнула.

– Объясни как-нибудь попроще, – попросила она – А то моего серого вещества явно недостаточно.

– Попробую. Раскроила себе задницу, невзирая на предупреждения!

До Майки всё равно не дошло. Сначала она подумала, не упился ли Стефан случайно вдрабадан, но рабочий день кончился всего четверть часа назад, а за пятнадцать минут так нажраться не получится при всём желании. На работе никто из них не пил, опять же после работы не мчались по домам, как нормальные люди, а засиживались допоздна. Снова не срасталось.

– Что бы там ни было, явно продолжалось какое-то время и проходило определённые фазы, – очень мягко произнесла Майка. – Попробуй рассказать по порядку. И лучше начни с самого начала.

Стефан был на всё согласен:

– Полагаю, ты должна узнать об этом первой. А началось с того, что механики занялись меблировкой замка ужасов, и Добусь придумал такую ловушку, что мы чуть было не остались без технолога…

Майка терпеливо слушала и понемногу начинала разбираться в происшедшем. К счастью, Харальд ел медленно, наслаждаясь любимым блюдом. Стефан обогатил свой рассказ изложением идей, что возникли у зрителей после просмотра любимых игрушек технолога, и приступил, наконец, к сути.

– Ну, и прикинь, все в дверях столпились. Семь рыл! Первые окаменели, а другим же интересно – вот кучей малой и давились на пороге. Трое худо-бедно вперёд прорвались, а остальные шеи на метр повытягивали… Ты только представь, прямо обалдеть: каждый думал, что умом двинулся. На троне Добуся сидела Вертижопка! Точнёхонько под надписью, что это нельзя трогать!

– И что? – боясь сглазить, спросила Майка.

– И ничего! Прикинь? Совсем ничего! Сидела, как каменная! Ни слова!

– Так… так удобно… ей было?

– Удобно?! С дуба рухнула? Попалась она!

У Майки захватило дух. В голосе Стефана слышался восторг, чуть прикрытый правилами приличия:

– Мамой клянусь, я даже подумал, что это не она, а манекен – кто-то тайком постарался и сделал куклу – рот открыт, глаза не мигают, а сама белая, аж жуть! Мы бы там до сих пор торчали, если бы кто-то не заметил, что из-под неё кровь сочится, с боков, и в ткань впитывается…

– Много?

– Что?

– Крови много?

– Да не очень. Эльжбета охнула, ну мы и очухались. Добуся чуть кондрашка не хватила, а в придачу оказалось, что Вертижопка намертво вцепилась в рукоятки механизма, оторвать не могли… Когда Добусь те «челюсти» разжал…

– А что они – в смысле «челюсти» – ей сделали?

– Представь, ничего особо страшного – куснули сверху и снизу, середина в порядке. Да не схватись она за рукоятки, вообще ничего бы не было, Добусь их заблокировал… Ну потом она кончила куклой прикидываться и принялась стонать: «Доминисик, Доминисик»… ой, прости!

– Ничего. А Доминик что?

– А его вообще не было. С технологом остался – в смысле пошёл червяка заморить, раньше всё некогда было, совсем оголодал…

Сначала Майке сделалось жарко, теперь, когда прошёл шок, стало просто замечательно:

– «Скорую» вызвали или сами куда отвезли?

– Обижаешь! Добусь готов был её на руках куда угодно отнести, только неофициально. Ходить-то ей трудновато, да и сидеть, сама понимаешь, тоже, опять же кровила… А, как тебе известно, у меня сестра имеется…

О родственнице Стефана, опытной медсестре, знали на фирме все. К ней и отправилась Вертижопка, обмотанная туалетной бумагой и бумажными полотенцами из того же туалета. На её протесты никто не обращал внимания, все были заняты поисками опытного хирурга, способного, с одной стороны, сшить повреждения, если такая необходимость возникнет, а с другой – сохранить тайну, поскольку эта необходимость уже возникла. Среди родных и знакомых сотрудников обоих бюро нашёлся один ветеринар, два гинеколога и один дантист. Оба трудовых коллектива готовы были скинуться, лишь бы слух о производственной травме Вертижопки не вышел за пределы фирмы.

Харальд, понятное дело, из Майкиного разговора не понимал ни слова, но, видя выражение её лица, даже не просил добавки. Наслаждался упоительными запахами и терпеливо ждал, когда хозяйка освободится. Отчёт Стефана, к сожалению, подходил к концу:

– Упёртая она, сил нет – сестра, то бишь: перевязку сделала по всем правилам, но предупредила, что ответственности на себя не возьмёт. Зажить оно заживёт, не боись, но как именно, не известно. Может ползадницы так продырявленной и остаться…

– Ах! – не смогла сдержать восторга Майка.

– То-то и оно. Абсолютно с тобой солидарен. Так ведь та зараза упёрлась, что надо шить, и едем, мол, в приёмное, чтоб хирург, как положено… По мне, так ветеринара с неё за глаза бы хватило. А впрочем, они-то со своими пациентами бережно обходятся, не то что эти больничные коновалы…

– А по мне, и ветеринар для Вертижопки слишком хорош!

– Тут в другом заминка. Ни одному ветеринару не втюхаешь, что перед ним настоящая овца, а людей им нельзя… Пришлось отвезти. Добусь с ней носился, как с тухлым яйцом, хотя все договорились, что это она на грабли упала. Даже Юрек готов был присягнуть, что на грабли, а ведь его вообще там не было. Странно, но эта баядерка тоже на грабли согласилась, ума не приложу, почему, но предпочла грабли кресельной ловушке. Поехали туда… как его… ну, ты знаешь – где скандалила та шведка, что сейчас с Шаманом о шведском заказе договаривается…

– Ах! – воскликнула Майка с ещё большим восторгом.

– А в чём дело? – заинтересовался Стефан.

– Вдруг угодит на тех прекрасных врачей и медсестёр, что и Данута, тогда её заднице конец! Ой, нет, – расстроилась Майка, – они же из ортопедии, а тут мягкие ткани… А там чудесная Беата… Мне срочно нужно заловить Беату!

– Не знаю такую, но раз надо – лови… У меня всё. При ней только Добусь остался дожидаться, когда сошьют. Вот что меня удивило, так это Доминик. Не могу не поделиться – и не в порядке сплетни, а в качестве личного наблюдения, – ведь ты же знаешь, я на твоей стороне…

– А Доминик знает?

– Должен знать, если не совсем дурак, но ему я не скажу, а то даст мне в морду и будет прав. Ты – другое дело…

– Торжественно обещаю, что в морду тебе не дам!

– Смею надеяться. Так вот, поначалу Доминик вроде как застыл, на манер этой гурии на пыточном ложе, а потом просто озверел. По-своему, без единого слова. И на мой взгляд, причина тут совсем другая. А в придачу – можешь себе представить? – в больницу не поехал! Сидит и вкалывает, аж дымится. Что будет, когда Добусь вернётся, даже подумать страшно.

Майка задумалась:

– Устройство подлежит доработке?

– Ничего подобного. Снято с проекта.

– Значит, никогда его и не было. Предупреди Добуся, пусть засунет подальше и молчит в тряпочку. Никаких извинений! Никаких технических деталей!

– Технически там всё понятно…

– Тем более. Никогда это чудесное дерьмо не существовало. Вертижопка споткнулась и неудачно приземлилась на грабли – отличная идея. Откуда там у вас грабли – посоветуйтесь с Боженкой. И я тебе категорически заявляю, ты – лучший парень в мире!

– Приятно слышать, приму во внимание и готов к дальнейшим доносам по первому твоему требованию…

Майка немедленно потребовала и велела держать руку на пульсе. Положив трубку, она взглянула на Харальда такими сияющими глазами, что тот на минуту впал в сомнение: глаза лучше или рубец? Но глаза в отличие от небольшой кастрюльки не пахли. Майка немедленно одарила гостя новой порцией, а сверх того, торжественным жестом водрузила на стол едва початую бутыль финской водки.

– В этом городе имеется такси, – сообщила она Харальду. – Выпьем за частный успех и несчастный случай на производстве! Скол!

– Файн! – согласился швед и принялся за рубец, предварительно бросив на хозяйку вопросительный взгляд.

– Всё это, – прочувствованно начала Майка, неопределённо махнув в пространство вилкой, – сокровища, воистину бесценные. Нутром чую, что больше нам такого не достать, накрылась наша главная рекламная фишка. Придётся использовать материал крайне экономно, растягивать на годы, предварительные намётки у меня уже есть, начну сразу, как только получу наброски от модельеров. Всего мы сегодня всё равно обмозговать не успеем, но уже имеющееся придётся беречь, как зеницу ока!

– Понял. Несчастье на производстве. Какое?

– Модель повредила себе задницу. Твои съёмки – последние. Просто чудо, что ты успел!

– Выходит, всё не так страшно. А частный успех?

Майка задумалась, как бы ему объяснить:

– Лично мой. Уж очень она мне не нравится.

– Эта гимнастическая… дама?

– Точно. Гимнастическая… глиста.

Харальд едва успел подумать и о своём личном успехе: вот, прикончил добавку рубца под водочку, как хозяйка в панике сорвалась с места:

– Батюшки, дети же возвращаются! Напрочь о них забыла! Прячь это быстро! Диски, фото – всё вон! Чтоб ничего этого не видели! Немедленно убирай!

Харальд первым делом схватился за те снимки, что были предварительно отобраны, часть из них слетела на пол, он кинулся поднимать… Майка сгребала валявшиеся на столе в такой спешке, будто вокруг бушевал пожар:

– Всё туда, в гостиную!

Виды на Вертижопку удалось спрятать с глаз долой только благодаря тому, что воспитанные дети провозились в прихожей, снимая одежду и обувь, прежде чем пройти дальше. И всё же только слепой не заметил бы, как мама с гостем торопливо собирают разбросанные по столу, буфету и прочей мебели какие-то рабочие материалы. Водка на столе могла показаться куда более компрометирующей, но детей это не интересовало, гораздо интереснее был Харальд.

– Я говорю по-шведски! – гордо заявил Томек по-датски с весьма приличным произношением.

– Файн! – обрадовался Харальд, зависнув всего на пару секунд. – Только ты говоришь по-датски.

Томек взглянул на мать.

– Я говорю на шведском, – сказала Майка по-шведски и перешла на польский. – А ты сказал по-датски, смотри, как эти языки похожи. Но ты говорил с очень хорошим акцентом, а датский акцент труднее шведского.

Если бы не заданные на дом аллигаторы, урок иностранных языков затянулся бы до позднего вечера. У Харальда были дела, и, хочешь не хочешь, пришлось уходить, завтра они вместе с Данутой улетали в Швецию.

Не успели аллигаторы покинуть экран, позвонила Боженка.

– Ты не поверишь… – начала она.

– Очень даже поверю, – решительно заявила Майка. – Во что хошь поверю, так что давай, приезжай немедленно!

* * *

Подруги сидели в той части гостиной, где обычно трудилась Майка, над початой бутылкой водки и неуверенно глядели друг на дружку.

– Думаешь, пора уже доставать шампанское? – с сомнением произнесла Майка.

– Даже не знаю, – озадачилась Боженка. – Боюсь сглазить. Ведь эта гадина могла опять сухой из воды выскочить.

– Вот и я того же опасаюсь. Но с другой стороны… Сама посуди: кто бы сомневался, что и стрела, и проволока против неё были направлены, а пострадали невинные люди. Ей же хоть бы хны. А я сама в этих историях палец о палец не ударила, зато – ты ведь в курсе – вон как удачно её использовала, чему только рада. Хотя в случае с Добусем опять, глядишь, выкрутится…

Боженка мрачно воззрилась на водку:

– Нет. Давай лучше пиво. Осторожность не помешает.

Майка отправилась за пивом, пока Боженка делала несколько глубоких вздохов:

– Слушай, мне тут Анюта такого понарассказывала, что в голову не лезет. Анюта её навещала.

– А где она?

– Дома.

– Как дома? Почему не в больнице?

– Зашили и выгнали. Тот, что с ней цацкался, как дурень с писаной торбой… погоди, как его… а, Добусь! Механик, помню такого. Лично её доставил, она всю дорогу стонала..

– Пришёл и её черёд постонать, – констатировала Майка и задумалась. – А знаешь, это утешает. Раз её в таком темпе обработали, вряд ли очень старались, залатали на скорую руку – есть шанс, что напортачили.

Боженка кивнула и малость повеселела:

– Вот и я на это надеюсь. Зато никак в толк не возьму, что там случилось? Ведь она говорит… в смысле, она-то не говорит, но Анюта из неё вытянула, что вроде как загорала она за можжевельником… Это ж надо, до чего упрямая…

– И дура.

– Это – медицинский факт. Так вот, по её словам, был там один тип, что за ней подглядывал, а Доминик узнал и приехал на мотоцикле с какой-то саблей или ещё чем, да как на того типа набросится. Тот, другой, заорал благим матом и удрал. А Доминик уехал. Бред какой-то. Что ты об этом думаешь? Мне в такую чушь никак не верится.

– И правильно. Даже не пытайся верить. Значит, она думает, что это был Доминик?

– На все сто уверена. А что, нет?

– Ну я же говорила, что дура! Доминик на «харлее» ездит, а там была «хонда». Харальд точно кричал, но никуда не сбегал, а пополнил отснятым материалом наши наработки для будущих проектов. Смотался тот, что был на «хонде».

– Ты уверена?

– Сама запись видела. А теперь поняла, почему Вертижопка не испугалась. Ждала, когда рыцарь вернётся. И никакой там сабли не было: Харальд утверждает, что это бич. И правда, похож на бич с такими железяками…

Боженка удовлетворённо вздохнула и отхлебнула пива:

– И кто же это был?

– Без понятия. Может, тот, из Канады? Только сомневаюсь, чтоб он на «хонде» гонял…

Некоторое время ушло на рассмотрение различных кандидатур. Майка пошла за новым пивом, а Боженка с удовлетворением приходила в себя.

– Всё равно не угадаем Лучше объясни, как её покалечило у механиков? Что Стефан рассказывал?

– Нет, сначала поделись, что за бредни Анюта из кретинки выдоила!

По Боженкиным словам выходило, что Анюта наломалась похлеще горняка в забое. Вытянула из Вертижопки информацию, будто Доминик воспылал жуткой ревностью, что и продемонстрировал в кустах, но не вернулся, а потому она решила сама его разыскать, зачем и отправилась на фирму. А вот там…

У них там всякие ужасы, вся комната этой дрянью забита Никого не застала, сколько можно дожидаться, присела на минуточку, а в неё как вопьётся. Что-то кошмарное. Вцепилось, она пыталась вскочить, закричать, но не могла, воздуху не хватило. Да и что зря кричать, у конструкторов один Юрек сидел, а его ничем не проймёшь. Даже пошевелиться боялась. Сперва-то рыпнулась, но что толку: намертво схватило. И жутко больно. А потом…

Никак не признавалась, что Доминика ждала, хотела, чтоб вроде как случайно. А таблички там, и правда, висели – ничего не трогать, но она думала, это для хохмы. Возможно, и сломала что-нибудь, да обойдётся, исправят. Так они придумали, будто вообще ничего не случилось, а она на грабли упала. Упасть, мол, каждый может. И слышала, как кто-то говорил, что грабли должна обеспечить Боженка..

– Анюта, как такое услыхала, сразу переполошилась, – продолжала Боженка свою реляцию, до крайности путанную и туманную. – Сразу ко мне примчалась с вопросом, чего от нас хотят с этими граблями?

– Чтоб вы устроили показательные бои на граблях, – живо выдвинула инициативу Майка. – Из донесения Стефана следует, что её схватила как бы здоровенная зубастая пасть, вот и требуется пара граблей…

– Ты соображаешь, что несёшь?

– Подрядите парней, пусть прикинут: если бы дрались граблями, а потом их побросали, а она напоролась…

– Так получила бы по лбу палкой, а не зубьями по заду!

– Кончай нагнетать! Пусть рассчитают, как должны лежать, чтобы она на них плюхнулась, проведут такую стереометрическую компьютерную симуляцию. Доминик этим очень увлекается.

Боженка с сомнением взглянула на Майку:

– Так прям и вижу, как Доминик обсчитывает катастрофу своей ненаглядной пиявки…

– Не такая уж она ненаглядная, как бы ей хотелось, – беззаботно отозвалась Майка. – Что-то мне подсказывает, перегнула она палку с давлением на Доминика, а он этого ой как не любит…

* * *

Доминик настолько погрузился в работу, что забыл о своей ярости, забыл даже о Вертижопке. Мало того, забыл, чего он хочет, а получить не может, и довольно долго вспоминал, что же это такое. Ах да, Вертижопка. То есть нет, Эмилька. Желанная Эмилька…