Текст книги "Кровавая месть"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Почему в нервах? – заинтересовалась Майка. – И которая?

– Сдаётся мне, обе. А почему, не знаю, но по моим ощущениям выходит, что у обеих не клеится, обе локтями работают, да без особых успехов.

– Что так? Объект неподатливый?

Боженка с удовольствием поёрзала на сиденье, наслаждаясь удобством, доела последний кусок сыра и прикончила кофе.

– Не нравится мне всё это. Анюта бекала и мекала – «да» и «нет» не говорите, чёрный-белый не берите, – пришлось из её тумана самой выводы делать. И получилось у меня, что они обе, сначала Анюта, а потом Вертижопка, нацелились на конструкторов, но вот на кого именно, мне из неё выдоить не удалось. Ушла в кусты.

– Что за кусты такие?

– На свой счёт такую дымовую завесу устроила, что никак не прорваться, а насчёт Вертижопки Зютека мне подсунула. Зютек, сама знаешь, разведённый, без проблем…

– Ничего я не знаю, – возразила Майка, вооружившись уже двумя рольками и тремя фломастерами. – Что разведённый, в курсе, а что без проблем, впервые слышу. Ему некогда мне исповедоваться, я по большей части всухую работаю, с водой мало дела имею.

– Ну, теперь знаешь, что без проблем и ухлёстывает за Вертижопкой, а по слухам, из-за неё-то и развёлся, на ней жениться собирается. А она крутит не только задом, а вообще. Слушай, я только сейчас заметила… вспомнила и заметила… что совсем недавно… Ну, месяца два, может, чуть больше… Анюта вдруг здорово стала меня выручать, такая услужливая сделалась, аж противно. За любой мелочью к конструкторам бегала, с каждым оттиском, с каждой фоткой, с любой дурацкой калиткой, и сидела там до посинения. А теперь что-то перестала бегать.

Майка одним глазом поглядывала на Боженку, а другим – на чертёжную доску, где появлялись разноцветные каракули.

– Там рядом механики сидят, к их же мастерской относятся, симбиоз у них с конструкторами, – вспомнила она. – Ты уверена, что Анюта не к ним бегала?

– Ни в чём я не уверена, но о механиках речи не было. А вообще-то, по её словам, Вертижопка себе богатого мужа ищет…

– У конструкторов?! С дуба рухнула!

– Может, она и рухнула, Анюта же считает, что ищет, а Зютека про запас держит. Если судить по заднице, она и впрямь дурында, а тогда всё возможно.

Солёная соломка тоже закончилась, Боженка нехотя, но без особого труда встала с кресла, подошла к Майке и удивилась:

– Батюшки! Красотища какая! Слушай, да ты никак свою рекламку доделала?

Майка, наконец, внимательнее пригляделась к своему творению.

– Это ж надо, глянь, само вышло! Давай почаще о Вертижопке сплетничать, она меня вдохновляет. Сейчас на компьютер скину, а ты давай, стимулируй свою Анюту или ещё кого, у меня заказов чёртова туча…

* * *

Будь Майка чуть поменьше загружена халтурой, она наверняка раньше заинтересовалась бы окружающим. Но конъюнктурой надо было пользоваться и деньжат подзаработать, ведь Доминик так этого не любил…

Она даже не заметила, какой он стал нервный.

А может, и заметила, да временем не располагала, чтобы вникать в нюансы его настроений. Присмотреться повнимательнее к действительности её заставила Зося, когда при оформлении небольшой выставки исторического костюма Майка наткнулась на малоприятную жену Стефана, подозрительно сверкавшую зелёными глазами.

– Я бы на твоём месте вмешалась в интеллектуальные разгрузочки своего супруга, – небрежно бросила злорадная Зося. – Я тобой почти восхищаюсь.

– А что я такого делаю? – поинтересовалась Майка.

– Как? Разве ты не обратила внимания, что он всё позже домой возвращается?

– Позже? Что ты говоришь? А я и не заметила.

Интриганка Зося стояла на своём.

– Внимательнее надо быть. А то мало ли что…

С кем другим Майка, может, иначе бы говорила, но тут тоже упёрлась. Не доставит она злыдне-Зосе удовольствия, не станет расспрашивать и показывать своё беспокойство. Махнула равнодушно рукой и пошла прочь.

Но факт остаётся фактом: забеспокоилась.

Двумя часами позже её отловила по сотовому Боженка. Майка была неподалёку и решила заскочить к садовникам, на что, к немалому её удивлению, Боженка согласилась после лёгкого колебания.

– Да ладно, чего уж там, – отчаянно заявила она после непродолжительного молчания. – Заходи, будь что будет.

Заинтригованная, что такое теперь будет, Майка вошла в офис Боженки и с порога восхитилась макетом очаровательного сада с невероятным количеством беседок и разнообразных укромных уголков, а также небольшим озером с искусственным островком.

– Какая прелесть! Это что?

– Бордель, – сердито ответствовала Боженка. – И два разводных мостика в придачу.

– Такой… на свежем воздухе?

– Не совсем, хотя и на свежем тоже. Здание вот здесь стоит, где пусто, но меня оно не касается. Тебя коснётся, поскольку я тебя уже сосватала на предмет интерьеров. Если хочешь, могу его показать.

Майка хотела. Боженка полезла обеими руками под стол, с натугой извлекла оттуда довольно небрежно сделанный макет строения и водрузила его на пустое место. Объект приобрёл вполне завершённый вид.

– Похоже на ресторан, – заметила Майка. – Почему бордель?

– Кабак, танцзал, скорее, в миниатюре, небольшое казино и много отдельных номеров на манер гостиницы. Локализация ни к селу ни к городу. В прямом смысле. От города далеко, а природы вокруг никакой, и что это, по-твоему, должно быть? Подкрепились чуток за игрой и сразу домой пилить? Для дам там гардеробные комнаты предусмотрены, а ещё остров, как видишь, с отрезанным от мира домиком благодаря двум подъёмным мостикам, чтоб им пусто было!

– И ты мне эти их интерьеры?

– Тебе пригодятся. Чует моё сердце.

Майка ещё поизучала макет, бросила сумку на стул и оглядела комнату.

– Анюта, как я понимаю, помчалась с мостиками к конструкторам?

– Смотри-ка, как ты сразу нащупала нужную тему, – язвительно похвалила подругу Боженка и занялась приготовлением кофе в собственной кофеварке. – Помчалась, аж пыль столбом, по собственной инициативе, правда, к конструкторам ли, не уверена Для них она марафет наводит больше, чем, к примеру, для фотосессии. А сегодня она недостаточно фотогенична, а потому, очень может быть, прячется в каком-нибудь нужнике, чтоб её никто не видел.

– А что с ней случилось?

– По моим сведениям, проревела всю ночь. Возможны варианты: грызла что-нибудь и била посуду. Живёт она одна, может дать себе волю. А когда утром заявилась, то так ядом сочилась, что пол прожгла.

Заинтригованная Майка обратилась в слух.

– И с чего это она так? Рассказала?

– Выплюнула, выстрелила, вырыдала, выкричала и всё, что ещё хочешь. Чуть соплями не подавилась, а главная героиня этих страданий – наша Вертижопка. Смертельный враг номер один, помноженный на десять тысяч.

– Да что она ей такого, прости господи, сделала?

– Увела из-под носа распоследнего хахаля, в смысле, который последний… Что может быть хуже?

Майка, собиравшаяся уже закурить сигарету, остановилась на полпути.

– Ну, пара вещей найдётся. А кто этот распоследний? Кто-то из конструкторов? Кто именно?

– Не сказала. Ты смотри, человеческий вид, считай, потеряла, тряпка тряпкой, а язык за зубами сдержала. Я по очереди то на Павла грешила, то на Адама, то, что без взаимности в Стефана втюрилась, то в Доминика, в Юрека вроде нет…

– Если без взаимности, то Вертижопке и уводить было нечего.

Боженка нацедила из кофеварки две чашечки отличного кофе. Одну чуть не пролила, когда пожимала плечами.

– Ты от неё в таких обстоятельствах ещё логики ждёшь? Может, раньше на неё обращал внимание, а теперь перекинулся на Вертижопку.

– Ни в жизнь не поверю. Они же все над её раскрученной задницей насмехаются!

– Здесь насмехаются, а там глазом зыркают, – философски заметила Боженка. – Разве мужик когда признается? Каждый предпочитает свалять дурака втихаря.

– Я Зоею встретила, – недовольно прервала подругу Майка. – Теперь до меня дошло, что она какие-то подозрительные намёки делала.

– Это которую Зоею?

– Стефанову. Только что.

Боженка сразу заинтересовалась.

– И что?

– Инсинуировала. О каких-то развлечениях Доминика в нерабочее время. Прикажешь поверить, что ухлёстывал за Анютой, да вдруг бросил? А раз бросил, то что переживать?

– Не он ухлёстывал, а Анюта ухлёстывала, – поправила её Боженка и тут же отрицательно помотала головой. – Нет, здесь что-то посложнее будет. Анюта в отчаянии, а не Доминик… Он у тебя не в отчаянии?

Она подозрительно уставилась на Майку. Та задумалась. Закурила, наконец, свою сигарету, которую всё ещё держала в руке, и поделилась сомнениями.

– Если где и отчаивается, то точно не у меня, может, в подвале, громко стенает и изводит все носовые платки… Не, в подвал он не ходит, а платки дети изводят, не настираешься. Но, похоже, нервничает… Не, даже не нервничает, а вроде как начинает терять терпение. Точно, скорее нетерпеливый, чем нервный.

– Может, ему терпения не хватает от нервов? – без особой уверенности подсказала Боженка.

– Может. Но связи с Анютой всё равно не вижу. И видеть не хочу. Кстати, это ты из-за её перекошенной физиономии не горела желанием, чтобы я сюда пришла? А не горела точно, из телефона следовало.

Боженка кивнула, сняла из сада макет пристанища разврата и, охнув, затолкала его обратно под стол. Выпрямляясь на стуле, охнула снова.

– Худеть пора, что ли, а то сало давит, когда наклоняюсь. Правильно догадалась, хотела я к этой кретинке по-человечески отнестись, но проблема отпала, она, как только услышала, что ты к нам напросилась, сразу смылась. Весь день ведь сидела спиной к свету тише воды, ниже травы, вот я и старалась быть тактичной, проявить понимание. А тебе – дудки.

– Что мне? – удивилась Майка.

– Фиг тебе. Не собираюсь быть тактичной. Не нравишься ты мне.

– Красота – дело вкуса.

– Балда. Ладно, скажу прямо, ничего конкретного эта зарёванная ослица не сказала, но я сама додумала из того, что между строк, и уверяю тебя: тут пахнет Домиником, к гадалке не ходи. А ты как ни в чём не бывало.

«А?

– Да что ты ко мне прицепилась? – не выдержала Майка, поскольку подруга задела как раз то, что она всеми силами старалась в себе задушить. – Доминик ничем не пахнет. Он моется часто и основательно.

У неё вдруг мелькнула мысль, что слишком основательно. В последнее время всё более редкие часы, что Доминик проводил дома, он в основном находился в ванной. Майка немедленно свернула голову этой мысли, нечего распускать.

– Балда, – повторила с жаром Боженка. – Я тебе давно твержу, что Вертижопка у конструкторов пасётся, а на Доминика все бабы западают, сама рассказывала, что на твоей свадьбе их шесть штук; рыдали.

– Одной из них была моя мама!

– Велика разница Просто чудо, что он не поддаётся, а что не поддаётся, сама видела по чистой случайности, как к нему та царица Екатерина клинья подбивала, ты её должна помнить…

Царицу Екатерину забыть было трудно, и вовсе не по причине славы исторического прототипа, а из-за выходок весьма посредственной подражательницы матушки государыни, в миру – финансового директора, а может, контролёра-надзирательницы, присланной излишне подозрительным инвестором. Полная страсти и огня, видная собой дама так энергично домогалась получения личной выгоды и дополнительных персональных услуг, что просто невозможно было её не понять и не наградить соответствующим прозвищем.

– Видела её однажды, – призналась Майка. – Но Доминик устоял.

– Ещё как! А та всё наседала, впилась в него, как пиявка, я уж думала, дожмёт, а он хоть бы хны. Наглая баба его в открытую зубами и когтями в постель тащит, и полный облом…

– Лахудра мерзопакостная, – констатировала Майка спокойно, но с отвращением.

– Ничего себе мерзопакостная, хотелось бы мне быть такой мерзопакостной. Мужики, завидев её, копытом били, правда, и побаивались. А Доминик твой – кремень, такой вежливый, такой корректный, что руки опускаются, вот и она опустила, сдалась. Я тогда удостоверилась, что он – антибабник. Но теперь, ты меня подруга извини, а что-то здесь не так, чует моё сердце…

Боженкины предчувствия прозвучали так убедительно, что Майка, быстро сделав ревизию своих подработок, решила-таки заняться мужем сразу, как только закончит две самые срочные.

Боженка сделала последний, контрольный выстрел.

– А что до интриганки Зоей, то я бы её совсем уж не игнорировала, – предостерегла она подругу. – Обрати внимание, что у них со Стефаном не тишь да гладь, а скорей, совсем наоборот, а тот с Домиником каждый божий день бок о бок отирается. Тебе Стефан не скажет, не сможет из себя выдавить, а вот ей? И позволь тебе напомнить, она сама по Доминику сохла. Ты там где-нибудь себе заруби!

Майка послушалась и себе зарубила.

* * *

Сразу за зарубкой последовал дикий скандал, разразившийся у соседей.

Решив как можно скорее покончить с двумя самыми срочными халтурами, чтобы выкроить чуток свободною времени для собственных семейных дел, Майка корпела в воскресенье за работой. Доминика с детьми она выпроводила гулять, не заморачиваясь, как они там собираются развлекаться, а сама, сунув в духовку двух цыплят на обед, приступила к завершающей стадии проекта, стараясь придать ему понятный для клиента вид.

Её всегда ужасно раздражало, что люди не умеют читать чертежи, а это заставляло её делать дополнительную, совершенно лишнюю, по её мнению, работу. Приходилось изощряться, чтобы показать им то, что они должны увидеть, ни на грош воображения, сплошные тупицы безглазые… Майка злилась на весь мир.

В этот удачный момент и заявилась соседка с невинной просьбой, не одолжит ли Майка чуточку корицы. Ну, побольше такую чуточку?

Майка корицей практически не пользовалась, точнее, совсем не пользовалась, поскольку Доминик терпеть её не мог, а редко готовившая домашнюю еду Майка старалась хотя бы не пичкать семью тем, что той было не по вкусу. И всё-таки ей помнилось, что корица где-то в приправах завалялась. Чуточку корицы, да уж… вот если бы чуточку воображения… И такую бы чуточку, побольше!

– Вроде где-то была, – произнесла она без особой уверенности и пошла на кухню. Соседка двинулась следом.

– Забыла купить, хотя, честно говоря, и не собиралась… Это он куриную печёнку купил, ещё вчера, а вспомнил только сегодня, в багажнике возил, придурок, хорошо ещё, что похолодало, а теперь упёрся, подавай ему печёнку по-еврейски, а как без корицы, мог бы своей тупой башкой допетрить, чтобы и корицу заодно купить…

Майка порылась в ящике и нашла-таки жалкие остатки корицы, с пол-ложечки. Больше не было.

Соседка чуть не расплакалась.

– Господи, боже мой, этого мало, вкуса не даст, а магазин уже закрыт, нет, чтоб у людей дома немного больше было!

– Точно! – мрачно согласилась Майка. – Я тоже «за», чтоб у людей побольше было.

– Корицы?

– Ну, не только. Можно и воображения.

В этот момент в кухню ввалился вздрюченный соседкин муж, который то ли подслушивал под дверью, то ли просто хотел таким образом вырваться ненадолго из домашней атмосферы, донельзя шумной.

– А не мешало бы кое-кому воображения прибавить! – орал он, перекрикивая своё потомство, отлично слышное через двое приоткрытых дверей. – Вот только у кретинок его ни хрена нету! Моё почтение!

– Не только у кретинок… – попыталась сгладить ситуацию Майка, но напрасно старалась, соседи занялись исключительно друг другом. Претензии выдвигались одновременно, и можно было незамедлительно узнать, что малая ревёт почём зря, а сопляк уже достал своими погремушками, корова палец о палец не ударит, и зад лень поднять, чтоб до магазина дойти, урод безмозглый мясо в машине катает, а за пиво с футболом по телеку денег не платят, и пусть тот ухажёр только нарисуется, пожалеет, что на свет родился, человек, как вол, корячится, да ещё и покупки делает, а тормоз своего ребёнка на горшок посадить не может, шалава с утра до вечера другой заботы не знает, как только расфуфыриваться, а чтоб воображение включить, это извините, а ясновидения не желаете, и Загурские, как на грех, на пикник укатили, делать людям нечего!

Продолжать соседи решили у себя, и скоро к ору добавились глухие удары и звон посуды. Правда, выметаясь, соседка предусмотрительно прихватила остатки корицы, а Майка догадалась, что жильцы третьей квартиры на их этаже имели наглость уехать за город, тем самым не оставив ни малейшей надежды разжиться корицей у них. Ближайший магазин по воскресеньям закрывался в два пополудни, а гараж соседа был в полукилометре от дома.

Майка вернулась к работе, проведав предварительно на всякий случай цыплят, раз уж завелась поблизости невезуха, неизвестно, кого заденет. Нет, до духовки пока не добралась, цыплята чувствовали себя превосходно.

Доминик с детьми вернулись к позднему обеду, все жутко довольные и голодные. Майка о готовке, понятное дело, забыла, благодаря чему цыплята ужарились в самый раз, до румяной хрустящей корочки, а зелёная фасоль разогрелась на маленьком огне сама. Невезуха пока обходила её стороной. Доминик выглядел нормально, но если уж она решила вникнуть… минутку, а во что? Майка никак не могла вспомнить. В него? В себя? Ну, не в царицу же Екатерину! Ах, да, не сейчас надо вникать, а когда с работой будет покончено.

Она уже собралась встать из-за стола, забрать чашку с чаем и вернуться к работе, как Доминик, явно предвидя её намерение, пригрозил:

– Если уйдёшь, я посуду не мою.

Пришлось Майке временно отказаться от трудовых подвигов и перебраться с чашкой на кухню. Она подумала, сколько времени зря будет потеряно, но промолчала. Затем подумала, что ещё совсем недавно молчать бы не стала, а поставила вопрос ребром, ведь для неё потеря времени – это потеря сна, а она и так страшно не высыпается. Дальше Майка принялась размышлять, с чего она вдруг сделалась такая сдержанная, и вышло, что, похоже, поверила дурацким сплетням. С Домиником что-то не так, и не стоит его раздражать, только разобраться во всём осторожно и дипломатично. Тут она вспомнила дипломатические таланты Боженки и рассмеялась.

Весь процесс Майкиного мышления пролетел так быстро, что Доминик успел только открыть кран и пустить воду.

– Что? – заинтересовался муж. – О чём подумала?

– Обо всём, – ответила Майка и не соврала, поскольку мысли у неё мелькали с бешеной скоростью. О дипломатических талантах упоминать не следовало, поскольку отложенная на потом тема тут же ворвалась бы в кухню, но мысли касались в равной мере соседей и воображения, как такового. – Сдаётся мне, что я невольно подлила масла в скандал у Новаков. Уж больно злилась, вот и ляпнула про воображение.

Доминик потребовал подробностей, ему нравились Майкины рассказы. Мытьё посуды прошло без сучка и задоринки, ничего не пригорело, не засохло и не прилипло, а мужу нравились лёгкие и конкретные занятия, когда результат виден сразу, и он мог чувствовать себя образцовым супругом: жена готовит, муж моет посуду…

– Между нами, я бы предпочла посудомоечную машину, – вздохнула Майка, выходя из кухни. – Претензий меньше и не требует моей компании. Вот бы вы ещё не рвали на каждом шагу штаны и ботинки и не вырастали в таком темпе из одёжек…

– Ну, не все вырастают, – беззаботно заметил Доминик. – Опять же посудомоечная машина не питает к тебе нежных чувств…

Раздался звонок телефона. Майка усаживалась за компьютер. Доминик был ближе и снял трубку:

– Да, слушаю!

Пристраивая поудобнее на рабочем месте свой чай, Майка взглянула на мужа. Без всякой конкретной причины, просто любила на него глядеть. Тот какое-то время слушал, а затем Майка с изумлением увидела, как краска заливает его лицо, а ей прекрасно было известно, что так муж реагирует, когда злится. Нет, злость – слишком слабое слово. Ярость. Гнев. Бешенство. Что его могло так взвинтить?

– Нет, – ответил Доминик крайне резко и твёрдо. – Это должно быть готово к двенадцати.

И бросил трубку. Осторожно бросил, чтобы не нанести аппарату никакого ущерба, а затем посмотрел на сидящую за компьютером Майку. Краснота быстро сходила с его лица.

– Вот было бы здорово, – сказал с сожалением Доминик, – если бы все так относились к работе, как моя жена. И единственным человеком, кто иначе бы относился к работе, чем все, была бы моя жена.

– А ты? – вырвалось у Майки.

– Что я?

– Если бы мой муж относился к работе, как все…

Доминик несказанно изумился:

– Плевал? Подводил? Косячил? Делал левой задней ногой?

– Да боже упаси… Нет. Получал за неё деньги.

К немалому её удивлению, Доминик не возмутился, не возразил и не обиделся. Только тяжко вздохнул:

– Вот именно. Может, я всё-таки обдумаю то предложение…

– Какое предложение?

– Пока об этом рано говорить, да и не очень-то мне хочется, но я подумываю об одной дополнительной подработке. Ну, за деньги. Очень мне это не по душе, чувствую, будто я продаюсь, впрочем, сама знаешь.

Майке стоило невероятного труда сдержаться. Знала, ещё как знала! Залив приличным глотком чая бушевавший внутри вулкан, она постаралась выдавить из себя максимум сарказма, на который была способна.

– И радуйся, счастье моё, что есть у тебя жена, которая обожает работать, а как охотно продаётся – ни в сказке сказать, ни пером описать, и представь себе, за самое заурядное бабло. Это тебя звонок так расстроил по службе или как?

Доминик сразу помрачнел:

– По службе. Идиотские отмазки, а мне нужны все распечатки на совещание у руководителя проекта. Терпеть не могу таких вещей.

– Проблемы?

– Проблемы. Не будем о них сейчас говорить.

Не будем, так не будем. Майке тоже не особо хотелось. Она угадала. Доминик переживал из-за служебных неурядиц, а если в придачу на горизонте замаячила сверхурочная, да к тому же хорошо оплачиваемая халтура, то ему было от чего расстраиваться. Отказаться, значило подвести людей, потому что работа явно планировалась коллективная. Обломил бы своим чистоплюйством весь фарт Юреку и Стефану. А согласиться? Кошмар. Обязательства, сроки, расписанное под завязку время…

Майка похвалила себя за догадливость.

И совсем не обратила внимания на его удивительную молчаливость вплоть до позднего вечера, а что битый час уже торчит в ванной, заметила только тогда, когда самой туда понадобилось. Муж освободил место общего пользования без малейшего протеста, зато категорически потребовал, чтобы жена прекратила валять дурака и ложилась спать, как все нормальные люди. Так твёрдо стоял на своём, что Майка сдалась, покинула рабочее место необычно рано, за пару минут до полуночи, и даже весьма охотно поддалась урагану супружеских чувств. А что в них больше было огня, чем нежности, так таинственному стрессу Доминика требовалась разрядка, и пожалуйста, для того жена и существует.

Атмосфера тем временем сгущалась. Доминик возвращался домой поздно, раздражённый и злой. А также усталый. Это мгновенно отразилось на детях, поскольку папа перестал укладывать их спать. Обычно Доминик появлялся, когда дети уже спали, а значит, от них последовали неизбежные вопросы.

За ответом Майка в карман не полезла:

– Я вам скажу, только упаси вас бог, говорить с ним на эту тему.

– Почему? – немедленно спросила Кристинка.

– Ещё больше огорчится. Они втроём, пан Стефан, пан Юрек и ваш папа, получили очень большой и важный заказ и должны выполнить его в срок.

– За бабло? – вырвалось у Томека – В смысле за деньги?

– Слава богу, да За деньги. Вашему папе это ужасно не нравится, свою работу он любит, но хочет её делать как ему удобно, сам всё решать…

– Когда вдохновение? – прервала понятливая Кристинка.

– Вот именно. По вдохновению. А тут совсем другое дело. Во-первых, их трое, и вдохновение могут испытывать не синхронно, а во-вторых, жёсткие сроки, после них работу перенимают другие специалисты, которые ждать не будут. Выходит, надо напрягаться, а ваш папа напряга терпеть не может, потому и нервничает, а работы жутко много, вот он и приходит поздно. Нужно набраться терпения и переждать, ну, как дождь или пробку на дороге.

Специалистов Майка добавила от себя по ходу дела. Для пущей убедительности. Вышло удачно. Все реалии детям были прекрасно известны и понятны, уважение к труду впитали ещё с молоком матери (во всяком случае, Майке лестно было так думать), таким образом результат объяснения оказался положительным.

Вдвойне.

Поскольку практически с самого начала его выслушал и Доминик. Вошёл он потихоньку, думая, что дети уже спят или как раз засыпают, боялся их разбудить, разулся в прихожей и услышал в глубине квартиры голоса. Он замер, стараясь не шуметь, и прислушался.

Информация, что он не любит напрягаться, не стала для Доминика новостью. Знал за собой такое практически всю свою сознательную жизнь. Изложение сложившейся ситуации в Майкином исполнении ему очень даже понравилось, тем более что избавляло его от необходимости что бы то ни было объяснять. Детей Доминик и в самом деле очень любил. По большому счёту он остался доволен, вот только неприятно резанули эти слова… Не терпит напряга.

И что с того, что он всё знает? Кому какое дело, что он находится, так сказать, под тройным напряжением? Противно такое осознавать, мочи нет! И нечего лезть в душу, сам разберётся, но не сейчас…

Важно, что дети успокоились и не будут чувствовать себя несчастными.

Когда Майка закрыла дверь детской и вошла на кухню, она застала там мужа в домашних тапках и с портфелем в руке.

– Отличная ты моя жёнушка, – признал Доминик, врезав портфелем отличной жене пониже спины, тогда как верхнюю её половину заключил в объятия. – Я всегда знал, что на тебя можно положиться!

Отличная жёнушка охнула:

– Что ты в этом бауле таскаешь? Мортиру, гранаты?

– Нет, пару хитрых шарниров. Проверю на практике, – ответил Доминик и выпустил портфель, который грохнулся об пол, одновременно доказав, что не содержит взрывчатых материалов. – Я есть хочу. Найдётся что пожевать?

– Пельмени. Горячие. Я, пожалуй, тоже перекушу.

Доминик обожал пельмени. В принципе он был всеядный и капризничал за столом весьма умеренно, пельмени же мог есть всегда. Всё равно, какие. С мясом, с грибами, с капустой, хоть с ягодами, с чем попало. Правда, с ягодами или творогом – это, скорее, уже были вареники, но Доминик не придирался к названиям. При всей своей дурости Майка не докатилась до того, чтобы возиться с этими трудоёмкими изделиями собственноручно, зато обнаружила на базаре киоск, хозяйка которого располагала такого рода деликатесами, притом отличного качества. Майка покупала про запас и держала их в морозилке.

Приятная пельменная перспектива вернула Доминика практически в нормальное состояние, а это Майке как бальзам на сердце. И зря Боженка языком треплет, плевать на её дурные предчувствия, всё в их семье в порядке. С Майкой по-прежнему её обожаемый муж, без которого ей жизни нет, и к чертям все зловредные сплетни.

Однако на всякий случай решила не отступать от задуманного и в очередное воскресенье, как только покончила со второй срочной халтурой, ушла с мобильным на кухню и начала со Стефана. Тот всегда охотнее делился информацией. Дома его не застала, а сотовый был отключён. Пришлось звонить Юреку.

– Юрек, будь человеком. Что у вас там происходит? Я в курсе вашей серьёзной работы, знаю, что Доминик не в восторге, но уж больно он дёрганный сделался. Может, объяснишь?

Недовольство Юрека прямо ухо резало:

– Обязательно со мной надо выяснять?

– А с кем? Стефан по телефону не ловится…

– Отключился. Специально. Ладно уж, главное ты знаешь…

– Очень прошу, не нервируй меня. Главного недостаточно, я даже больше знаю, что подработка ваша весьма неплохо оплачивается.

Юрек слегка оживился и помягчел:

– Ещё как неплохо! И в этом первая трудность.

– Поскольку Доминик на оскорбительное предложение ответил презрительным отказом?

– Изящно формулируешь…

– Я его чуток знаю.

– Спасибо, облегчаешь мне задачу. Старая песня: не станет он унижаться и прочее в том же роде, а тогда мура получается. Мы же одна команда, если он нет, то и мы со свистом пролетаем и можем поцеловать себя… ну, ты понимаешь… Другими словами, лишает нас куска хлеба с маслом.

Пока Юрек высказывался, Майка интенсивно соображала:

– Погоди. Сдаётся мне, что не только вас?

– А ты как думала? Примкнувшие к нам товарищи – это тебе не какие-нибудь сбоку припёка. Павел, Эльжбета… – Тут Юрек запнулся. – Механики, опять же электрики. Я тебе напрямик скажу, как простой солдат, без Доминика нам полный коллаж. И как при таком раскладе он мог отказаться?

– Если не последняя свинья, то никак.

– Категорически поддерживаю выступление предыдущего оратора. Он к дантисту уже бегает в свободное от непосильных трудов время?

– О, господи, нет, – испугалась Майка. – Да у него и нету свободного времени. А зачем к дантисту?

– От такого скрежета любые зубы полетят. Но человек он благородный, с отвращением, а сдался. До сих пор его благородство нам атмосферу отравляет, но мы уже принюхались. Так оно вкратце выглядит, и я тут бессилен.

– И долго оно ещё продлится?

– Полгода основной проект, а вторые полгода на всякие заковыристые детали.

– Батюшки, тяжеленько нам всем придётся… Ну да ничего. Спасибо тебе на добром слове, успокоил, что это всего лишь тяжкая работа, а не паранойя.

– Всегда пожалуйста.

Переговорив с Юреком, Майка продолжила свои мысленные упражнения. Всё правильно она отгадала. Доминик дёргается, что впрягся в кабалу, а что ещё хуже – за солидные деньги, и хоть занят любимым делом, но пока с изменой своим принципам не смирился. А глянь-ка, в самую точку угодила, подсовывая детям прочих нетерпеливых специалистов.

Поздравила себя и вдруг спохватилась.

Обычно малоразговорчивый Юрек в беседе с ней просто разболтался. Поначалу тормозил, упирался и только потом разошёлся. На Эльжбете споткнулся, это точно, слуховых галлюцинаций у неё, Майки, пока нет, а не замешана ли тут Эльжбета? Красавицей её не назовёшь, высокая, костлявая, не слишком ухоженная, а если откровенно – и вовсе не ухоженная, зато умница необыкновенная, блестящий математик с прекрасным чувством юмора… Доминик ей симпатизирует и не скрывает этого… Нет, раз не скрывает, то и нечего себя накручивать, он вправе испытывать к ней симпатию просто как: к человеку.

А что же тогда Юрек так заикался?

Минуточку. Большой проект и надолго. При таких контрактах обычно подписывают договор, а инвестор выплачивает аванс. И где, спрашивается, этот аванс? Доминик забыл принести его домой? У каждого из них был свой банковский счёт, но у другого был доступ к счёту супруга Доминик не снял денег и ничего ей не сказал. Она ночей не спит, как последняя дура, он ещё смеет дуться, а деньги себе лежат? Всё, её терпение лопнуло!

Майка здорово взбеленилась, но не настолько, чтобы немедленно кинуться искать банковские документы. Если лежат, пусть лежат, есть не просят и никуда не сбегут, а скандал она всегда успеет закатить. Нет, здесь ещё что-то было.