Текст книги "Похищение на бис"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Тут она запнулась, требовалось набрать воздуху, так как сведения изливались из нее на напряженно внимавших слушателей водопадом. Кашлянув, девушка окинула взглядом стол, и четыре руки моментально подсунули ей чай, вареники, вино и минералку. Наталка выбрала вареник с картошкой, запила двумя последними напитками и глубоко вздохнула.

– Вы извините, что я так сумбурно… – покаянно начала она.

– Не валяй дурака, – резко оборвала ее Малгося. – Мы только этого и ждем и внимаем изо всех сил. Я, во всяком случае, внимаю.

– Вы так…

– Нечего выкать, я – Малгося.

– А я – Витек.

Я предложила изъять официальность из обращения. Мы обе, Аня и я, – две исторические фигуры, относившиеся к старшему поколению. Мне, к примеру, было бы неловко называть английскую королеву Лизой, так что Наталку я хорошо понимаю. Однако юная следопытка без лишних книксенов и реверансов двинулась дальше.

Во время своих изысканий она случайно оказалась на школьном стадионе, где на переменке какой-то тип набрасывал портреты детишек: штришок, другой, а сходство поразительное. Малышня была в восторге, тем более что рисунки он раздавал даром. Ну, дети как дети, от десяти до пятнадцати, среди них и обожаемый сыночек. Вот здесь у нее что-то и екнуло. Когда екало без толку, по ошибке, и рассказывать нечего, только время терять, но в тот раз екнуло правильно.

– И этот гадкий Трескевич не захотел мне помочь, – заявила Наталка с возмущением и съела вареник. – Похоже, я проголодалась и полагаю, что все это можно есть без спроса Когда я слишком обнаглею, вы меня остановите.

– Наглей на здоровье, – подбодрила я дорогую гостью.

Та благодарно кивнула, не отвлекаясь на глупости.

– Так вилял, что я его даже подозревать начала, но об этом потом. Пришлось самой за сопляком последить, правда, с занятиями напряженка получалась, но позиции у меня крепкие, в общем, справилась. Машина у меня развалюха, но на ходу. Нет, вру, справилась, да не совсем.

Наталка, не переставая рассказывать, умудрилась сжевать второй вареник и, как мне показалось, была немного удивлена его содержимым. Она внимательно пригляделась к блюду. Подозреваю, один попался с творогом, другой – с картошкой, или наоборот. Я решила нюансы своей кухни объяснить позже. Сейчас были дела поважнее.

– Паренек нормальный, без закидонов, – продолжала она, с явным интересом приступая к третьему варенику. – Школа, дом, бассейн, приятели, компьютеры, ничего особенного. Два раза за ним наблюдала, а на третий чуть не проворонила, как раз в какую-то машину садился, когда я подъехала. Не будь я настороже, и внимания бы не обратила, Ну, наклонился мальчишка к машине, что-то пальцем показывает, как проехать, небось спрашивают, сел к ним по собственной воле, наверняка чтобы дорогу показать… Вот только что-то мне подсказывало – не к добру это, не иначе похищение.

– За ними ехать… – дружно посоветовали двое из нас.

– Понятное дело! Только далековато они были, и движение там одностороннее, пришлось квартал вокруг объезжать, тут район-то и определился. Ведь тот же самый, что тогда!

Нотки триумфа в ее голосе все поняли правильно, только для нас это была свежайшая информация, а для Наталки, можно сказать, древняя история. Ведь определившийся район оказался тем самым, что она исколесила на велосипеде, разыскивая автомобиль Липчака и заодно приглядываясь к местным зданиям. Несколько вилл вполне бы подошли, но у нее, как у всякого мыслящего существа, возникли сомнения.

– Что же они, обтяпали очередное свинство на своей же территории? Сомнительно!

– Для отвода глаз, – предположил Витек и, заинтригованный Наталкиным выражением лица, потянулся за вареником, хотя вообще-то худел. – Угонишь чужую тачку и бросишь у своего подъезда, найдут ли ее, это еще бабушка надвое сказала, а на тебя ни в жизнь не подумают, это каким же дегенератом надо быть, чтобы паленый товар на своей улице светить?

– По дурости, в спешке, опять же дергались, – обнародовала я свой вариант.

Аня и согласилась, и нет.

– Есть три возможности. Две вы назвали, а третья – что базируются в другом месте, а здесь только сменили машину.

Я принялась перечислять известные мне с давних пор районы довоенной застройки, где старые виллы занимали большие участки. Неподходящих жильцов оттуда потихоньку выселяли, дома приводили в божеский вид и превращали в жилье экстра-класса.

– Рацлавицкая сразу за Волоцкой… Вилянов, но не на Черняковской, а в глубине… Волица, всякие там Ананасовые улицы. – Августовка…

– А еще по другую сторону Вислы, Саска Кемпа, Зачише… А Жолибож?

– Вряд ли бы они рискнули тащиться через весь город аж на Жолибож с пассажиром в тряпке, движение напряженное, пробки…

– По-моему, они все-таки где-то на юге угнездились, – заметила Наталка. – В ваших палестинах, так получается.

Никто особенно и не спорил. Наталка уже справилась с первыми эмоциями и притормозила свой рассказ, тем более что все чаще ощущала потребность в поддержке общественности. Искренне заинтересованной общественности.

– Обнаружила я три виллы, в точности подходящие. Две в самом конце Черняковской, ближе к Повсинской, а одна недалеко от Секерок, но там собаки жутко лаяли, невозможно не услышать. А о собаках никто не вспоминал…

– Минутку, – прервала ее Аня. – А что с тем последним похищенным парнишкой, с которого пылинки сдували?

– Так из-за него-то я в этот район и вцепилась. Поехала я за ними, далековато были, но на мое счастье в городе пробки случаются. Правда, я от них за пятнадцать машин стояла, какие уж тут номера, ладно, хоть направление определила, но потом упустила. А все же голову даю на отсечение, что где-то их логово между улицами Повсинской и Собеского.

Наталка замолчала и вопросительно взглянула на нас. А у меня перед глазами возникла вилла, где я была всего раз, но жутко подходящая. Несмотря на близость оживленной улицы, она пряталась в густой зелени, вокруг было тихо, разве что полуподвальное окно великовато, а садик; маловат, но для одного заключенного достаточно. Я нырнула в зеленый блокнот, выудила оттуда пани Мону и назвала адрес.

Наталка просияла.

– Это одна из тех двух, что я нарыла!

– На какую букву, холера, у тебя эта пани Мона? – простонала Малгося. – Не усну, пока не скажешь!

– На букву И…

– Почему?

– Ну, не запоминалась у меня ее фамилия, как я ни старалась, а работали мы вместе в издательстве, проще простого. Она тогда временно там проживала, а я к ней по работе заходила.

– Сейчас там не живет? – встряла Наталка.

– Давным-давно. И кто после нее поселился, понятия не имею.

– Опишите, пожалуйста, дом.

Я описала без проблем. Наталка встречала горячим одобрением каждую подробность, за исключением четвертого этажа, где я была, а она, по понятным причинам, проигнорировала.

– А другой дом? – вмешалась Аня.

– Очень похож. Через две улицы. Архитектурные нюансы те же, разве что фасад лучше виден и подъехать удобнее.

– К тому сзади можно, – добавила я. – Хоть и тесновато.

– К этому тоже.

А мне вдруг ни с того ни с сего всполошились рассказы Зузы и Павла Павлов гад с почкой, что отправляет свои шедевры в мусорную корзину, и Зузин Бодя, который никак не может кончить начатого. О проблемах Павла присутствующие не знали. Мои подозрения росли с невероятной быстротой…

Вспомнив о своих обязанностях хозяйки, я поднялась из-за стола и направилась в кухню, чтобы подогреть чайник, прихватив заодно пустую сигаретную пачку и тарелку с остатками сыра с целью восполнить убыль закуски.

– Погодите, – одновременно уточнила я. – А вход виден? Главный?

– В первом нет, а во втором – немного…

Поймав себя на том, что сырную тарелку пихаю в мусор, а мятую пачку чуть не сунула в чайник, я поняла, что задумалась слишком глубоко. Скорректировав свои действия и добавив на тарелку нового сыра, я решила, что полностью пришла в себя, и вернулась к гостям без чая.

– Погодите. Да замолчите же! А как выглядел тот, что рисовал портреты детей?

– Я его сняла на телефон, – моментально доложило маленькое чудо по имени Наталка. – Вот, пожалуйста, можете посмотреть.

– Витек! – рявкнула я с такой силой, что, казалось, стул сбросил его сам.

Видок у племянника был такой, будто за ним гонится привидение. Вырвав сотовый у Наталки, он скрылся в мастерской.

Я по-прежнему пребывала в уверенности, что со мной все в порядке. Из кухни раздалось недовольное бульканье и потрескивание чайника.

– Ты воду в чайник налила? – спросила с подозрением Малгося.

Я удивленно взглянула на нее и не удостоила ответом. Та вскочила и ринулась в кухню. Треск и бульканье прекратились.

– Он сейчас на компьютере распечатает, – уведомила я собравшихся, пребывая в сомнении, выдавать Павловы тайны или нет. – Я на этих сотовых фотографий не разбираю.

– Как же у вас клево! – восхитилась Наталка, имея в виду, несомненно, атмосферу.

Исключительно благодаря стараниям Ани в нашей работе удалось навести хоть какой-то порядок. Драгоценный сыночек был возвращен в идеальном состоянии. Размеры выкупа неизвестны – папаша не признавался ни за какие коврижки, был положен в районе Окенче на территории садового товарищества, второй участок направо по главной аллее, жутко заросший. Собственно говоря, не столько положен, сколько с размаху заброшен в густые кусты. Папаша не утерпел, притворился, что уезжает, а сам сделал крюк и полчаса караулил за деревом. За эти полчаса с участков никто не выходил, наоборот, зашел дряхловатый старикан, который к тому же запер за собой калитку на ключ.

Наталке удалось узнать, кому принадлежит запущенный участок. Оказалось, одной старушке, совсем одинокой, в то время находившейся в санатории на море, что также далеко от Варшавы, как и от всяких похищений. Выйти же с того участка можно преспокойным образом сзади, через чужие сады и без малейших проблем.

– Если честно, то Трескевич не такая уж сволочь, – призналась Наталка. – С сыночком помог, о старушке из санатория разузнал, он вообще невиновных легко и охотно разыскивал, а как только до преступников доходило, тут же на глазах тупел.

Витек принес распечатанный снимок, увеличенный насколько возможно. На вид тип как тип, скорее среднего возраста, лицо приятное, гладко выбритое, рост и фигура – не придерешься. Из нас никто его не знал, хотя мне и показалось, что могла когда-то встречать.

Я решилась, схватила мобильник и удалилась в мастерскую звонить Павлу.

– Павел, у этого гада есть фамилия?

– Есть-то есть, но я ее не знаю. А вот имя – очень даже королевское – Болеслав.

– А выглядит как?

– Без понятия!

– Тогда давай Конрада. А то Клара никак не ловится!

– Где я его тебе сейчас возьму? Умотал из дома и шляется где-то, небось за Кларой и бегает.

– А сотовый?

– Не отвечает. Мог и дома забыть, с ним бывает.

– Вот черт. Найди мне его как можно скорее!

Пришлось звонить пани Изе в тихой надежде, что после застольной беседы с Кларой она меня вспомнит. Бесценная пани Иза помнила всех, и меня – и Бодю, и его фамилию. Весьма оригинальную – Скочигай. Подтвердила и полное имя – Болеслав.

Я вернулась к гостям.

Тут пришлось выкручиваться. Меньше всего на свете Павел хотел бы выставлять на всеобщее обозрение свои семейные тайны, пришлось поэтому проявить чудеса дипломатии, чтобы гада с почкой осветить, любвеобильного папочку затушевать, а Клары едва коснуться, да и то в случае крайней необходимости.

С Зузой проблем не возникало, вести от портнихи были доведены до Наталки совместными усилиями. Что касается отца Павла, мне удалось его обойти; в конце концов, факты развода, второго брака и еще одного сына на сенсации никак не тянут. Добравшись до Конрада, Клары и гада с почкой, я начала заикаться:

– Этот Конрад, брат Павла, его знает. Очень может быть, что это тот самый Бодя, но полной уверенности у меня нет, подход к работе у них уж больно похож.

– У каких? – спросила Малгося, застыв над тетрадью. – Я тут записывать пытаюсь, Ты о троих говоришь или о четверых? У меня раз выходит, что Конрад – брат Павла, а то, что это разные люди…

– Конрад – брат Павла, и это один человек.

– Ясно, значит, трое: Конрад, Бодя и гад. У кого там общий подход?

– Мне кажется, Бодя и гад – это тоже один человек, – заметила Аня. – Если судить по имени.

– Мне тоже так кажется, но одного имени мало. Михаилов и Мартинов, конечно, еще больше, на каждом шагу встречаются, но и Болеславы – не редкость, ошибочка может выйти. Я бы уж, скорее, на отношение к работе ставила, ничего до конца не доводит, ну, и профессия – художник.

– Тогда двое остаются, – констатировала Малгося с претензией. – Или вообще сейчас в одного превратится?

– Нет. – Здесь я была уверена. – Конрад и Бодя – разные люди, головой ручаюсь. И сферы деятельности у них разные: один визуальной продукцией занимается, а другой рыбами. В придачу, если Бодя – тот самый гад, то его фамилия Скочигай. Память у пани Изы замечательная, а у Конрада как и у Павла.

– Отлично, тогда – двое, ну, с напрягом – трое…

– Надо раздобыть их адреса, – добавила Аня, которая сама записей не делала, но внимательно следила за работой Малгоси.

Наталка чуть не подавилась очередным вареником, заглотила его целиком и запила вином.

– Это я… Вот, пожалуйста. Три возможные виллы, адреса я записала. – Она извлекла из сумочки немного помятый листок. – Здесь их больше, кое-что я повычеркивала, а те три наоборот… Хотя на Секерках, наверное, тоже надо бы вычеркнуть, уж слишком те собаки… Вот, возьмите!

Все внимательно уставились на листок, подчеркнутые адреса никому ничего не говорили. Я пошла за планом города, принесла три, разных лет, обнаружила приблизительное место, где жила пани Мона. Один адрес вроде бы совпадал, но нужно было проверить.

– Трескевич мне даже сказать не хотел, кто там живет, – обиженно пожаловалась Наталка – Знаю только, что снимал некий Олдяк… Я в курсе, что Олдяк тоже из жертв… Наверняка паршивец сел кому-то на хвост, но снова стал дурака включать и, похоже, все больше боялся. С самого начала мне так казалось – нарыл что-то, что его жутко испугало, вот он отполз в сторонку и прикинулся ветошью. Фамилии, что тут называли, мне ни разу не попадались, Каминский, Скочигай… Впервые слышу, а уж Скочигая точно бы запомнила.

– Нам нужен Конрад, – сделала я вывод. – Павел обещал до него добраться, вот только когда?

– Можно и Клару побеспокоить, – не без язвительности подсказала Малгося. – Уж этого Бодю от Олдяка она должна знать!

Мы принялись рассуждать, до кого бы неплохо было добраться и осторожно порасспросить, и рассуждали бы еще долго, но тут позвонила Мартуся. В голосе ее звучало нечто такое, что я тут же заорала на Витека:

– Сделай громче! Быстро!

Мартуся было перепугалась моего ора, но я ей объяснила, что у нас гостит Наталка Комажевская и нет сил все ей повторять, пусть слышит из первых уст, за что была удостоена похвалы.

– Я только хотела сказать, что Альберт завтра едет в Варшаву, и Юлька согласилась, чтобы с тобой встретился. Этой Наталке сколько лет?

– Двадцать три, – ответила за себя Наталка.

– Ну, не знаю… Красивая?

Наталкин инстинкт сработал безошибочно:

– Где там! Корова разъевшаяся, вся в угрях, нос кривой и уши оттопыренные, а еще – плоскостопие!

Мы слегка офонарели от такого автопортрета, тем более что перед нами сидела прелестная девушка, ни толстая, ни худая, а в самый раз, с красивыми чертами лица, очарования которому придавала молниеносная смена выражения. На ее лице отражались все эмоции от мягкой кротости до дикого упорства и гнева на общем жизнерадостном фоне. При желании и хорошем макияже из нее можно было бы сотворить несколько совершенно разных персонажей. Идеальная фактура для фальшивых паспортов.

Вот, не удержалась все-таки, а то я не женщина!

Наталка оказалась абсолютно права, так как Мартусин вздох облегчения был слышен даже на террасе.

– Тогда Юлька согласится, чтобы он, в случае чего, на нее напоролся…

– Совсем не обязательно ему напарываться. Наталка у меня не живет, но если он не против… А то пересказывать по двадцать раз я уже не в силах!

Мартуся засомневалась:

– Кто его знает? Ты уж сама с ним договаривайся. Слушай, он что-то видел, молчит как проклятый, но дал понять, что вам скажет. Лично, с глазу на глаз и совершенно частным образом. Боится, невооруженным глазом видно, и злится – сил нет, того и гляди лопнет от своего молчания, а Юлька тоже вся на нервах, ведь догадывается же, а из него слова не вытянешь. Ей не сказал, что вам скажет, и мне тоже велел не говорить, поэтому я только вам говорю, и мне страсть как хочется с ним приехать…

– Ты что, сдурела?! Вот Юлька-то обрадуется! И вообще Аня советует не толпиться и с каждым беседовать по отдельности..

– А что у вас новенького?

– Снимок подозреваемого.

– Обалдеть! И кто он?

– Никто его не знает, поэтому нужен тут один, что знает… Брат Павла.

– Какой брат?

– Сводный.

– У Павла есть сводный брат?!

Я прикусила язык, но поздно, для Мартуси это была сенсация, и она в нее вцепилась как пиявка Спасла меня Малгося.

– И Клара! – заявила она столь же громко, сколь и злорадно.

Поможет ли это делу – уверенности не было, но еще как помогло: Мартуся тут же переключилась на Клару:

– Шутишь?! Издеваетесь надо мной, да? Клара его знает, подозреваемого? И призналась, что знает?

– Пока не призналась, и вообще не известно, знает ли, может, он и не подозреваемый вовсе и, похоже, этих подозреваемых двое..

– Даже если двое, одного Клара точно должна знать, – не сдавалась Малгося. – И мне самой жутко интересно, – сознается ли.

– И кто он, этот один?

– Некий Бодя Скочигай, – охотно пояснила я, довольная, что удалось оставить в покое Конрада. – Мелькал в издательстве, графикой промышлял, художник, а Клара там тогда работала-.

В трубке как будто что-то взорвалось, не иначе Мартусин дом взлетел на воздух.

– Да вы что?! Быть такого не может! Прикалываетесь, да? Болек Скочигай – подозреваемый? Слишком хорошо, чтобы было правдой!

– А что? Ты с ним знакома? – прорезался наконец Витек. – Да не ори так, а то тут посуда дребезжит. Похоже, ты от него не в восторге?

– Ты с ней поосторожнее, сам слышишь, у нее уже штукатурка с потолка сыплется, и балкон рухнул, – сделала мужу выговор Малгося.

По долетавшим из телефона звукам и правда можно было подумать, что рухнуло пол-Кракова. Мартуся всегда реагировала, мягко говоря, импульсивно и, возможно, сейчас пустилась в какую-нибудь благодарственно-ритуальную пляску, схватив в объятия все, что подвернулось под руку: стул, собаку, дочку и даже мужа. Впрочем, бывшего. Если, конечно, случайно тот оказался поблизости.

– Толком говорите! Как подозреваемый? Почему? Вот здорово! Я этого паразита ненавижу, гнида паршивая!

– Что он тебе сделал-то?

– Всю сценографию, поганец, псу под хвост… Я студию по часам арендую, а эта сволочь с материалами на полчаса опоздала! Я уж дыры затыкала чем придется, а потом гнала как на пожар, хреново вышло, никаким монтажом не исправить! Все из-за этой грязной свиньи…

– Не обижай зверюшек, – вступилась за фауну Малгося.

– Из-за мрази блохастой… Блохи сойдут?

– Сойдут.

Мартуся прошлась по всем отвратным насекомым и наконец вернулась к фактам.

– Я-то знать не знала, что он у вас в подозреваемых ходит, ведь здесь этот паразит недоделанный только изредка возникает, а как его увидела, то меня чуть не стошнило!

– Когда ты его видела и при каких обстоятельствах?

– При обычных, в пивной. Вчера.

– Как это вчера?

– Ну, вчера вечером. Сидел с одним типом…

– Не могла ты вчера его видеть в Кракове, если он лежит сейчас в больнице в Варшаве!

Вся наша компания впала в легкий ступор, только одна Мартуся не оценила важности собственной информации, а просто удивилась:

– Вы что несете? Не может он лежать в Варшаве в больнице, когда сидит в пивной в Кракове. То есть вчера сидел. Вы там трезвые?

Я быстро обвела взглядом людей и продукты на столе.

– До неприличия. А уж Аня наверняка.

– Пани Аня тоже там?

– Тоже.

– А почему молчит?

– Некуда слово вставить. Она слушает.

Мартуся радостно передала Ане привет, получила ответный и вернулась к прерванной теме.

Выяснив со всей определенностью, что Мартуся лично знакома со Скочигаем и обознаться не могла, а я точно уверена, что он надолго угодил в больницу, алы попытались прийти к каким-нибудь выводам. Без особого успеха Пришлось зайти с другой стороны.

– Слушай, а этот Болек ваш, краковский?

– Тьфу на тебя! – оскорбилась Мартуся. – Разве такая вошь может быть из приличного города? Наездами здесь бывает, останавливается у приятеля, где-то на окраине, там у него мастерская, он интерьерами занимается. Нормальный человек.

– Не может быть нормальным, раз такого пиявца жить пускает! – Витек был категоричен.

– Пиявку, – машинально исправила Малгося.

– Пиявца! Пиявец – это самец пиявки.

На пиявца все согласились, так как вслед за Мартусей начали испытывать к обсуждаемой персоне явную неприязнь, правда, наши изыскания это мало продвинуло.

Оставалась только фотография. Все как-то разом вспомнили, что Мартуся знает пиявцеву морду.

– Витек! – опять взвыла я.

Тот, похоже, уже привык к моему ору и даже не поморщился.

– Мартуся, у тебя есть MMS?

– У меня нет. У Вероники.

Ясное дело, всякими электронными излишествами молодежь балуется. А Мартусина дочка была самой что ни на есть молодежью.

– Где Вероника?

– В ванной.

Пришлось встрять.

– Пусть даст тебе эти эмэмэсы, или как их там, я в электронике не сильна! У нас его рожа есть в Наталкином мобильнике! Витек тебе отправит! Говорит, что может прям сейчас!

Витек, правда, ничего не говорил, но Мартуся так прониклась, что грохот в дверь ванной и у нас было слышно. Через пару минут еще лучше были слышны ее крики:

– Он самый, гаденыш вшивый! Болек, конечно! Откуда фото?

Мы объяснили. Не мешало все же удостовериться Здесь – Бодя, там – Болек. Я попыталась украдкой снова позвонить Павлу, Конрад был недоступен. Собравшись с силами, набрала номер Клары – телефон отключен.

Как всегда, мало говорившая, но много размышлявшая Аня решила дело:

– На данном этапе мне кажется целесообразным подключить маленький кусочек полиции. Подчеркиваю – совсем маленький…

* * *

Прежде чем комиссар Беляк в гордом одиночестве если не считать трех кремовых роз, нанес нам очередной визит, мы успели провернуть массу дел и получить определенные сведения. Я пожертвовала собой и лично съездила к пани Изе, которая тоже пошла навстречу и спустилась с четвертого этажа, чтобы пообщаться со мной в магазинчике сувениров неподалеку от издательства. Секретарша была жутко заинтригована.

Взглянув на фотографию, она не сомневалась.

– Разумеется, это Болек Скочигай, я отлично его помню. Качество, конечно, не очень, но я абсолютно уверена А что, опять кого-то подвел?

– Пока не знаю, но хотелось бы одну мелочь уточнить. Как его все-таки зовут – Бодя или Болек?

– Болек, конечно, – удивилась пани Иза – Это ведь уменьшительное от Болеслава! Ах, да. Вы же с моей племянницей разговаривали, Зуза все время эти имена путает…

Черт! Интересно, что еще Зуза перепутала?..

С Павлом я пересеклась в кафешке на улице Гагарина, ему совсем рядом, а мне – по дороге. На долгие задушевные беседы ни у него, ни у меня времени сейчас не было.

– Так лежит этот гад в больнице, в конце концов, или нет? – раздраженно спросила я. – А то его позавчера вечером в Кракове видели. Его что, на побывку отпускают?

Павел страшно удивился:

– Не может быть! Ты уверена?

– Люди, что знают его лично, еще не ослепли и амнезией не страдают… Мартуся столкнулась с ним в краковской пивной, а пани Иза только что подтвердила его личность. Ни в жизнь не поверю, что они сговорились, тем более что вообще не знакомы… Опять же невероятно, чтобы были два Скочигая, и оба – Болеславы!

– Тогда я ничего не понимаю. Позавчера этот придурок был у него в больнице вместе с Кларой, и в придачу не с утра, а после обеда. Полный дурдом!

– Оба вместе с Кларой у его постели дежурили.

– Нет, Клара к нему пошла, а он дожидался…

Обретенная было ясность опять затуманилась.

– Найди мне Конрада! Пусть сам на эту рожу посмотрит и скажет, кто это такой!

– Не нравится мне это дело. Слишком воняет! – мрачно констатировал Павел, на чем мы и расстались.

С Юлькиным Альбертом были сплошные сложности. Полиции он боялся больше всего на свете, и даже не скрывал этого, и говорить с ними отказывался наотрез. В Варшаву он приехал всего на один день, какая-го деловая встреча, и тут же возвращался, но посвятить часа два на разглашение тайн был готов. Да что там готов – прямо-таки горел желанием.

На Аню он согласился. Та приехала буквально на секунду раньше и успела мне шепнуть, что с Беляком она договорилась на вечер. Наталка уже сидела на лестнице, что вела в спальню для гостей, где я ее спрятала под свою ответственность, поверив на слово Малгосе, будто оттуда отлично слышно все происходящее в гостиной и столовой.

Альберт появился во второй половине дня, так что вполне еще успевал вернуться в Краков к полуночи Впечатление он произвел на нас хорошее, из напитков выбрал кофе и приступил к делу.

– Вы, уважаемые дамы, в курсе. Отличные манеры один укольчик, почти как у стоматолога, – и быстро приходишь в себя, а связывать – так просто мастера, никаких следов не остается. А я пораньше очухался, притворился, что в отключке, и успел одного рассмотреть. Ну и троглодит, доложу я вам! Амбал, морда тупая, только волосы нетипичные: башка не совсем бритая, а так, сантиметра на полтора, и, чтоб мне лопнуть, еще и курчавые! Будь он вообще черный, так ничего странного, ан нет, темно-рыжий, такой вот красавец. По образованию я художник, так что портретик потом украдкой набросал, не шедевр, конечно, но я горжусь. Похож.

– Где?.. – начала Аня.

– Дайте посмотреть! – решительно потребовала я.

– Разумеется, я захватил. – Не прерывая своего рассказа, Альберт достал из чемоданчика папку. – Вот, пожалуйста. А чтоб было еще смешнее, я один голос узнал. Слух у меня, конечно, не абсолютный, но я и не глухой. С юности, можно сказать, с актерами трусь. В театре декорации в антрактах менял, на телестудии, опять же во время озвучивания режиссер всю душу вынет: это говори более грозно или хрипло, писклявее там, ты боишься, а ты слезы сдерживаешь, в общем, всякого такого понаслушался.

Он прервал вещание и глотнул кофе, а мы тем временем разглядывали портрет пещерного человека.

– Вы его знаете? Видели?

– Никогда, – категорически открестилась я.

Аня засомневалась.

– Не уверена. Что-то такое вспоминается… Эти кудряшки мне мешают. У вас лысой версии не будет?

– Нет, – с сожалением признался Альберт. – В голову мне не пришло, а можно было бы на компьютере… Не додумался! А голос скорее всего измененный, низкий, почти мужской, а все же женщина… Сил нет с этим таскаться, лучше уж пристроить в добрые руки.

Я была польщена. Для Ани это было обычное дело.

– Пожалуйста, пристраивайте, только в полном объеме. Имя, фамилия, все, что вам известно о подозреваемой…

– Во-первых, почти ничего, а во-вторых, если какая утечка..

– Я сейчас сама утеку! – взбеленилась я. – Не она первая под подозрением, не она последняя, а до сих пор ничего отсюда не утекало! Мы тут частным образом подозреваем, можно сказать, камерно, в узком кругу, а неофициальная проверка еще никому не повредила, так что смело режьте правду-матку!

– Зовут ее Флоренция. Так ее называли. Фамилию не знаю. Высокая: метр семьдесят шесть…

– Откуда такая точность? Метр семьдесят шесть… Вы что, ее измеряли?

– Разумеется. Не в натуре, позже, я помнил, у какой картины стояла и куда головой доставала, минус каблуки. Стройная, но не худая. Не из Кракова, только наездами бывала. В искусстве разбирается, чем занимается – не знаю, но что-то связанное с декорациями, картинами, а больше всего – с рекламой. Глаза темные, что касается волос, тогда были каштановые, короткие, но понятно, что могут быть любые. Макияж агрессивный, а под макияжем, на мой взгляд, лицо достаточно бесцветное, без особых примет, продолговатое. Пришла с какими-то журналистами на вернисаж, я там рядом занимался, никого из них не знаю. Вот и все. Ну, я побежал, а то еще Юлька прицепится, с кем это я так долго любезничал. Надеюсь, обойдемся без всяких глупостей о конфиденциальности?

Мы обе даже не стали ему отвечать.

Так что в ожидании комиссара Беляка скучать не пришлось…

Засовывая розы в вазу, я чуть не расхохоталась как дура, когда Беляк вместо вступления предположил, что, пожалуй, нет смысла скрывать некоторые вещи. Все единодушным хором заверили, что нет. Малгося с Витеком уже прибыли, а Наталка могла больше не прятаться, так как Беляк против ее присутствия совсем не возражал.

Я, разумеется, не утерпела.

– Мы и так уже столько знаем, но я давно хочу спросить, почему вы вообще начали с налета на мой дом, нет чтобы понаблюдать, поразведать потихоньку, слежку установить? Опять же, с одной стороны целая антитеррористическая бригада, а с другой – никто даже наручников не достал, мордой в пол не положил… Непоследовательно как-то!

Надо мной тут же сгустились тучи всеобщего осуждения, а в словесную форму оно не вылилось только потому, что вся настроенная на сотрудничество с полицией общественность потеряла дар речи от моей наглости. Господин комиссар проявил удивительную выдержку и ответил не задумываясь и очень вежливо:

– Вы не сопротивлялись, и никто не пытался бежать. А вообще-то у нас были шумовые гранаты, слезоточивый газ, ну, и так, по мелочи…

– Перестань! – напустилась на меня Малгося. – Человек пришел по дружбе, частным образом, а теперь обидится и ничего не скажет!

– Постарайтесь не обращать внимания, – попросила смущенная моей бестактностью, Аня.

– Пани Хмелевская, собственно говоря, права, что тут обижаться. Для нас это была полнейшая неожиданность. Анонимный звонок, что через полчаса в доме уже никого не будет, так как сообщили в полицию, а жертве будет плохо. Вот и поднялись по тревоге… Я затем и пришел, чтобы обменяться информацией, вы и так больше нас знаете, поэтому я на вас рассчитываю.

Аня поспешила его заверить, что очень правильно рассчитывает. Из напитков Беляк выбрал кофе и весьма предосудительное сочетание огромного количества минералки, массы льда и чуточку виски. Вискаря не хватило бы и на чайную ложечку, – это я на глаз прикинула и с трудом воздержалась от замечания, что алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах Вот так и становятся алкоголиками, главное – правильно начать.

Беляк всего попробовал, глубоко вздохнул и возвестил:

– Продолжается это уже много лет, все-, так скажем… заинтересованные лица полиции избегали, как чумы… И по-прежнему избегают. Только по некоторым косвенным сведениям удалось сделать вывод, что странные «элегантные похищения» имели место достаточно часто, выкуп требовали сравнительно умеренный..