Текст книги "Похищение на бис"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Тут я решила купить вино. Винный магазин, на самом углу, располагался ближе всего к атакованной вилле, и голову даю на отсечение, что продавец намертво прилип к окну. Вино я у них редко брала, мое любимое здесь не держали, но все же иногда покупала В конце концов, можно приобрести абы что: коньяк, джин, виски, даже ром. Не протухнет.

В ответ на мой вопрос, что произошло, продавец охотно поделился впечатлениями:

– Прямо не знаю, что вам сказать… Так тихонько подкрались, я далее не заметил, никаких тебе мигалок, ни сигналов, только «скорая» завыла, когда подъезжала И вообще дом пустой стоял, хозяева недели две как в отпуск уехали, на экскурсию, какая-то горящая путевка по норвежским фьордам. Ребенка из школы пораньше забрали, я в курсе, знаком с ними, часто у меня вино берут, красное в основном, полусухое, вы такое не любите Я помню. Странно немного, должна была домработница остаться, чтобы не пустовало, а тут никого, улетучилась деваха, почитай, неделю ее не было. А сегодня как на грех ее и принесло. Прямиком в самый бардак угодила.

– Это та, что хотела входить и не входить?

– Она самая. Совсем обалдела Я оконце в подсобке приоткрыл и слышал, как она орала, что живет здесь…

– А тот тип, что удрал?

– Вместе с ней приехал и, похоже, раньше допетрил. Жених, может? Первый раз вижу. Может, случайно подвернулся, вот и дал деру, а может… кто его знает?.. дружков навещал?

– Вот именно. Дом пустой, а людей полно?

– Да какие там люди, одно жулье. Шпана. А ведь странное дело, сидели тише воды ниже травы, я бы об заклад побился, что в доме нет никого. Разве что ночью шевелились, ночью меня здесь не бывает, в семь закрываемся. А ведь там трое себе лежку устроили, бабу вынесли, может, пораненную, но не слишком, разорялась тут на всю улицу, а в придачу еще двое гадов без определенных занятий в отличном состоянии. Никак в толк не возьму: если лезли дом очистить, то откуда эта поврежденная взялась? И какого, извините, рожна они там торчали, вместо того чтобы линять с барахлом? Странное дело…

Больше ничего разузнать не удалось. Я купила бутылку коньяка и уже беспрепятственно добралась до продовольственного.

* * *

Аня приехала первой, не дожидаясь, что ее кто-нибудь подбросит, съела бутерброд и согласилась начать бутылку вина.

– Хочу тебе рассказать, пока никого нет, так как некая таинственная особа просила держать это до поры до времени в секрете. Похитители Хмелевской вместе с жертвой задержаны.

Я испустила радостный вопль.

– А-а-а-а-а! Зря я вино откупорила, а надо было – шампанское! Ты не поверишь, но, похоже, я все видела… Если, конечно, не повязали одновременно две бригады похитителей… И подумать только, лицезрела себя саму в момент загрузки в «скорую»! Ты рассказывай первая; что я видела, никакой секретности не требует, да и продавца из винного молчуном не назовешь. Пока то да се – успеешь!

– Еще как успею. – Аня отхлебнула вина и похвалила – Очень приличное. О второй бригаде похитителей я ничего не слышала… Информации пока не густо, но и то хлеб. Вычислили их по локализации сотовых, сидели в пустом доме, пока владельцы были в отъезде. Уверяют, что проникли туда без ведома хозяев, но это, конечно, сейчас тщательно проверяется. А то каждый может сделать вид, что уехал, и обеспечить себе алиби, а дом предоставить в распоряжение знакомых головорезов. Но там еще домработница имеется, тоже может быть замешана, но вроде слишком глупа, и один тип, говорит, что жених, тоже проверяют. Жертва в больнице под опекой врачей, домработница с женихом трясутся от страха, похитители несут околесицу, вот пока и все.

– Не густо. – Я была настроена критически. – Даже непонятно, что тут скрывать.

– Не хотят, чтобы пресса что-то пронюхала Совершенно очевидно, что от тех троглодитов до сути дела как отсюда до Луны. Так что рано нам пить шампанское!

– Слушай, а если… – принялась я рассуждать, – этот экскурсант… сам смылся, а примитивных уголовников оставил, чтобы следы замести? Бандюги и знать не знают, как все на самом деле обстоит…

Ане моя мысль понравилась.

– В этом есть логика… Однако… Дом большой?

– Маленькая вилла, двухэтажная.

– А еще ребенок-школьник. Нет, невозможно, чтобы в маленьком доме, где ребенок школьного возраста, домработница, жена, держать заложников так, как все рассказывали. Тихо, спокойно, никаких звуков…

– Смотаюсь-ка я в этот винный еще раз, – постановила я. – Куплю что-нибудь ненужное. Может, ребенка бабушке отдают, а домработницу в деревню посылают за яйцами от свежих кур… Ну, ты меня поняла, а жена – сообщница в черном парике. Как вообще этот хозяин выглядит? А жена? Продавец точно знает. Эх я балда, сразу не спросила!

Аня не успела толком отреагировать на мою самокритику, как заявились остальные гости.

Я буквально в последний момент вспомнила, зачем мне портниха, и не придумала ничего лучшего, как укоротить и удлинить юбки. Все они валялись в спальне, и оставалась только одна проблема: я никак не могла решить, какие удлинять, а какие укорачивать. Ну да не беда, попримеряем, не вопрос.

Племянница пани Изы, молодая особа с выдающимися формами по имени Зуза, пребывала в восторге от визита и своего восхищения не скрывала Энергия била из нее фонтаном, как, впрочем, и откровенные речи, так что с самого начала стало ясно, что, если знает, скажет все, лишь бы знала Уже с порога она заявила, что ненавидит свое библейское имя Зузанна и просит называть ее не иначе как Зуза, а то огорчится и всю работу запорет!

Никто ее обижать не собирался, ради бога, может быть Зузой. А поскольку речь сразу зашла о работе, мне пришлось настроиться на юбки, любую другую работу она может запороть.

Примерок я всегда терпеть не могла, но вела себя покладисто, чтобы поскорее перейти к следующему пункту программы. Зуза мое поведение оценила, ожидала, что такая знаменитость будет выкаблучиваться, а тут – ничего подобного, и восхитилась еще больше.

Одного слова оказалось достаточно, чтобы вырулить на нужную нам тему. Вот уж кто выкаблучивал, так это пани Мариэтта Олдякова! Волосы дыбом вставали!

С характером пани Мариэтты алы познакомились во всех подробностях, не прошли также мимо врагов и друзей пана Олдяка, как и взаимоотношений супругов. С каждой каплей выпиваемого винца Зуза только набирала обороты.

– Раз такую модельку принесла, слово даю, завидки берут! Всего-то черточками набросано, не выкройка, ничего такого, а как у этих художников, там полоска, здесь загогулинка, и уже новая мода. Абы кто по такому рисуночку не выкроит, не сошьет, но пани Ядя – талант немереный, потому эта Олдякова в нее и вцепилась. И представляете – сшила! Пани Мариэтта потом в этом то ли в Лондон, то ли в Вену ездила…

Ни у кого из нас интуиция даже не почесалась. А должна была!

– Олдяк потом скандал закатил – только держись! Ухажеры за ней табунами носились, а она, сексица такая, только хвостом крутила, а все бизнес-сферы, и в морду никому не дашь, вот он и бесился, она сама рассказывала, жутко довольная. А то раскатал было губу, за одной такой испанкой намылился приударить, а тут фигушки, пришлось за женой следить, так ему и надо. Пусть знает!

Почему Зуза сочувствовала пани Мариэтте, которую терпеть не могла, оставалось загадкой, но для нас сейчас важно было другое. Мы только поощрительно поддакивали в ожидании продолжения. Зуза нас не разочаровала.

– Еще тетя говорила, что он ревнивый, как этот из сервиза., из сериала., нет, как же… из сераля этого… ну, которому мерины гарем стерегут. А пани Ядя тогда спросила, откуда, мол, рисуночек, так Мариэтта, Бодей его называла, говорит – гений, но рассеянный, сам не помнит, что нарисовал. О, точно! Тетя тоже Бодю вспоминала, был такой в редакции, Олдяка всякий раз кондрашка хватала! Этот Водя как начнет, так просто чудо, а конца не дождешься. Уж так с ним цацкались, а все без толку…

При помощи нескольких наводящих вопросов Ане удалось установить, что упомянутый Водя – художник, занимается обложками, рекламками. Олдяк носился с ним, как курица с яйцом, но заставить работать нормально не смог. Таким образом, он был вполне достоин зачисления в группу приятелей, равно как и неприятелей, пана Олдяка. Фамилии пресловутого Боди Зуза не помнила, хотя тетя один раз называла. Как он выглядит, понятия не имела, так как никогда с ним не встречалась.

– А Мариэтта ему за те наброски платила? – поинтересовалась Аня.

– Господь с вами! – возмутилась Зуза. – Уж если, так только натурой, но не похоже, о любовнике так не отзываются. Не знаю, как сказать, что-то я краем уха слышала, раз только, далее слов не подберу… Что вроде он за одной, на пани Мариэтту похожей, ухлестывал? Или наоборот, она на него вешается, на Мариэтту похожая, а Мариэтта не вешается… Не знаю, что-то в этом роде говорили, но я не разобрала.

Мне живо представилось, как выглядел бы допрос Зузы в полиции, и я горячо посочувствовала следственным органам. И эти люди пытались бы от нее что-нибудь узнать… Слезы душат.

– Я вообще про другое хотела, – энергично продолжала племянница секретарши, не теряя желания поделиться сплетнями. – Пани Мариэтте очень Лясковский глянулся, они все знакомы были, и на одной тусовке, высший класс, сплошная элита, на Лясковской наряд был – отпад, Мариэтта головой об стенку билась, что от Боди. Тоже ей рисуночек набросал, представляете, этой грымзе! Да на ней все как на корове седло, и ножки у нее коротенькие!

Похоже, Зуза здорово недолюбливала неизвестную нам Лясковскую. Мое сочувствие к полиции росло в геометрической прогрессии.

– А Лясковский тоже на Мариэтту глаз положил и аж копытами стучал, вот мужик – хоть на выставку! – добавила Зуза с завистью, что тут же сделало понятной ее неприязнь к коротконогой Лясковской.

Думаю, всем присутствовавшим пришло в голову, что хулить и поносить пана Олдяка совсем не обязательно должен мужчина… Женщина, во всяком случае в лице Зузы, справлялась с этим приятным заданием преотлично. Закусывая сухое вино пирожными, она продолжала трещать без умолку, хотя с вином не перебарщивала – главным источником жизненных соков для нее оставалась человечина.

Все прозвучавшие имена и фамилии Малгося тайком записывала в старую тетрадь в твердом переплете, которую держала на коленях под столом. Зузу отвезли домой вместе с моими юбками в надежде на пополнение знаний, когда доставит их обратно.

Мы занялись сортировкой и анализом полученной информации.

– Вот если бы завтра удалось извлечь столько же из Наталки! – размечталась Малгося, извлекая из-под стола древнюю тетрадь. – Вечно у тебя такие полезные вещи черт-те где валяются, я случайно нашла Совсем чистая, неиспользованная, а ей лет сто как минимум!

* * *

Просто чудо, что Павел начал говорить, когда я уже поставила свою чашку с чаем на стол, а то бы точно упустила.

– Мой младший брат. Ты о нем ничего не знаешь. Это мой сводный брат, по отцу. Ты с матерью дружила, а она бы первым же словом о нем подавилась…

Я плюхнулась в кресло и принялась напряженно размышлять. Знакомы мы с ним были лет с четырнадцати – его, а не моих. Мать Павла была моей подругой и как раз только что развелась. Ни о каких дополнительных сыновьях я ничего от нее не слышала, а теперь уже и не услышу, так как она умерла несколько лет назад. Отца я тоже знала, и как-то не похоже было, впрочем, он тоже умер…

– Скажу прямо, – продолжал Павел, вернувшийся в свое обычное уравновешенное состояние, хотя все еще немного смущенный. – Он младше меня на пятнадцать лет и возник в крайне неблагоприятный момент, когда родители подумывали, не сойтись ли им снова. Особенно отец. Мама сомневалась, а как о нем узнала, так рассвирепела, что, если бы не онемела от ярости, точно запретила бы мне с ним видеться. А отец – наоборот, ну, и вот…

Мне понадобилось время, чтобы освоиться с такой сногсшибательной новостью. Организм мой функционировал уже нормально, так как меры по его оживлению я начала предпринимать с восьми утра, а Павел как человек тактичный приехал к одиннадцати. Память мне никаких подлостей не подстраивала.

Всю жизнь сын разведенных родителей находился с отцом в прекрасных отношениях, и похоже, братишка ему ничем не мешал. И в этом нет ничего странного, не его муж, не его и пиявки. Опять же понятно, что молчал о нем, боясь сделать больно матери.

– Ну, – подстегнула я гостя, будучи уверена, что не ради этой семейной тайны он поднял меня ни свет ни заря.

– Он запал на Клару.

– Кто? – глупо вырвалось у меня, ведь понятно же было, что не покойный отец.

– Конрад, мой брат.

Это было уже слишком. На пятнадцать лет младше Павла, почти на десять Клары. Клара неровно дышит к Павлу, а тому и даром она не нужна. Что-то здесь не срастается. Клара не приехала за машиной, Павел после ее звонка умчался как ошпаренный, надеюсь, не на дуэль? Сверхоригинальная акция похищения Хмелевской сработала, похоже, как песчинка, которая вызвала камнепад, но только что между всем этим общего?

Я поднялась, плеснула себе ненавистного коньяка и тяпнула сразу половину. Никогда мне эта дрянь не нравилась и употреблялась исключительно как противное лекарство. Павлу я не дала, так как был за рулем, и вообще приличные люди до обеда не пьют.

– Давай поподробнее, – потребовала я.

– Затем и пришел, – признался Павел. – Не пойму ничего и не знаю, что делать. Клара нацелилась тут на одного, а он, на мой взгляд, редкостный гад.

Что касалось моего взгляда, то Клара нацелилась как раз на Павла, который на роль гада никак не годился, но я предпочла пока не спорить.

– У нее ведь бабла навалом?

– У кого?

– У Клары.

– Навалом.

– Вот именно. Я думал, из-за бабла, так нет. Странный тип.

Совсем мне голову заморочил, а тут еще камешек из лавины погромыхивает.

– Я бы и не влезал, люди взрослые, так надо же, этот обалдуй, братец мой, в самую середку вляпался. Понимаешь, пятнадцать лет разницы, отец умер…

– А мать?

– Что мать?

– Его мать. Кто-то же его родил, обычно это делает мать.

Павел то ли вздрогнул, то ли пытался что-то с себя стряхнуть. Сплетни не были его сильной стороной. Любая баба на его месте тут же бы расцвела если не буйным цветом, то как минимум свежими листочками. Возьмите хоть клинический случай Зузы.

– Его мать мне тоже не нравится, – рубанул он в отчаянии.

Пришлось брать допрос в свои руки, и я горячо пожалела, что нет Ани. Все вокруг так друг за друга цеплялись и переплетались, а меча для рубки узлов в моем хозяйстве, как назло, не оказалось. Пообещав себе запомнить все, что смогу, и даже больше, я принялась выспрашивать:

– Давай по порядку. И по пунктам. Понятно, что ты эту мать знаешь. Сколько ей лет?

Павел взглянул на меня с таким безграничным восхищением, что я даже поежилась.

– Ну ты даешь, в самую точку!

– Ни в какую ни в точку, просто я старая и давно живу.

– Хотел бы я быть таким старым. Так у этой матери пунктик насчет молодости. Погоди, давай я сначала. Приятного мало, но отцу всегда соплячки нравились. Совсем молоденькие, подростки. Эта мать старше меня всего на два года и делает все, чтобы быть моложе на десять. И у нее это даже иногда получается.

– Понятно, неровно к тебе дышит?

– Теперь уже нет.

– Тоже понятно. А к этому Клариному гаду?

Павел вздохнул, но похоже, ему полегчало.

– Тут я как раз ничего и не пойму. По моим прикидкам, она с гадом в доле, а никаких амуров тут и близко не лежало…

– Все-таки ты – не женщина, – вырвалось у меня чуть ли не с горечью.

– Я вообще-то не в претензии. А что?

– А то, нюансов не чувствуешь. В таких вещах любая баба самой нюхливой собаке даст сто очков вперед. Совместные дела?

– Ну и дела! – Павел презрительно фыркнул. – Совместное еще что-то может быть, а уж дела – точно никакого. Я там пригляделся, если бы не Конрад, по барабану бы мне было, но если брат влип… Ну и что, что сводный, я к нему привык. Гад, видите ли, гений артистический, театр, телевидение, кастинги, сценография, художник, мать его так, мир без него – никуда, а он, поганец, морду воротит. Эта язва, Флора ее зовут, ничего не поделаешь, имечко у нее такое, поганца поддерживает, вроде как менеджером у него пристроилась, а Конрада отфутболивает.

– В смысле?

– В общем. Чтобы не влезал, голову не морочил. А от Клары его осторожно так оттирает… Да не в этом дело, раз уж я разнюхал… Тут самое непонятное. Он ни разу ничего не закончил. Сомневаюсь, чтобы хоть одно его великое произведение увидело свет. Начинать-то он начинает, я раз даже случайно на такое начало угодил, ничего не скажу, впечатляет, но ни на продолжение, ни тем более на окончание лучше не рассчитывать. Я однажды в мусоре нашел кусочки распечаток!

Я не стала вникать, зачем и в каком мусоре копался Павел. Кропотливая исследовательская работа была коньком Павла, и в этом на него можно было положиться. Интересной мне показалась скромность гениального художника, который столь самокритично оценивает свои достижения, и мелькнула махонькая ассоциация.

– Ну, хоть раз он что-нибудь довел до конца и отдал заказчику?

– Процентов пять, и то с опозданием.

– Так на что же он живет? Из Клары, говоришь, не тянет. Из этой язвы – Флоры?

– Мима Она, конечно, изредка по рекламной части что и наскребет, но это не деньги.

– Из твоего брата?!

– Отпадает. Его можешь сразу вычеркнуть.

– А чем он по жизни занимается?

– Какими-то рыбьими исследованиями. Ихтиолог. Я – механик, в водной живности совсем не секу. Ну, и за Кларой бегает. До того свихнулся, что готов этого ее гада на руках носить.

– И мамуся одобряет?

– Похоже на то. Во всяком случае, не возражает, хотя от Клары отгоняет. Все чертовски закручено, погоди, это еще были семечки, а теперь самое дерьмо и вылезло, а то стал бы я такой шухер поднимать. Прикинь, этот сопляк малахольный, мой брат, хочет ему почку отдать!

Так меня огорошил, что я совсем перестала соображать, а ассоциация тут же улетучилась.

– А на кой ляд гаду его почка?

– Для пересадки. Эта сволочь в больнице лежит, почки у него, видите ли, не в порядке, и одну надо железно менять, и как можно скорее. И этот мой убогий братец уже умудрился обследоваться, и вышло, что подходит! Клара издергалась вся, с ума сходит, но свою почку не предлагает…

– А где яга… то есть язва Флора где?

– Похоже, что сейчас в Швейцарии, в очередной раз омолаживается, и как минимум еще недели две до нее не доберешься. А этот чокнутый уже разбежался, отец в гробу переворачивается… Что мне делать?

Мне пришел в голову только один вариант: похищение его брата.

– Давай я тебе еще чаю налью, – неуверенно предложила я, обдумывая свою неожиданную идею. – Разве что машина тебе уже не понадобится?

– Да черт его знает, я бы с радостью стаканчик опрокинул, но у меня еще пара дел в городе На тебя вся надежда, может, что придумаешь.

– Деньги…

– Полно. Гребет бабки совковой лопатой! Откуда – ума не приложу, ведь работает, как дохлая курица, а Конрад сам лезет, брат милосердия долбанутый, чтобы Кларочка им восхищалась!

Я налила чаю и решила не церемониться:

– Раз такое дело, связать твоего братца и приковать к батарее. Сотовый отобрать. На всякий случай рожу заклеить, то есть морду, в смысле… рот!

– Ты так думаешь? – обрадовался Павел. – Приходило мне такое в голову, наверное, в связи с этими идиотскими похищениями. Даже не знаю… Если не будет другого выхода…

– А сейчас он где, братец твой?

– В настоящий момент дома. Должен о себе заботиться, хорошо питаться, не нервничать… Работает, конечно, у него такая маленькая лаборатория, а по компьютеру – связь со всем миром, исследования проводит насчет здоровья и наоборот, только не разберу, рыбье здоровье или его.

– А когда операция?

– То-то и оно. Или послезавтра, или через три дня. Времени совсем мало.

– А ты раньше не мог сказать?

– Да не ожидал, что все так сразу свалится, анализы делали, обследовали, я тихо надеялся, что мой придурок не подойдет, и вообще не думал, что это серьезно. Вот только когда они вместе с Кларой в больницу поехали, а машину она у тебя бросила, меня как стукнуло… А тут еще всякая ерунда… Знаешь, ведь он ее видел..

– Погоди, ты меня не путай. Кто кого видел?

– Брат Клару, как выходила из дома гада, сказал, что сам видел, а она впала в истерику, пузырь вина вылакала, может, и два, я не считал, еще столько же могла слезами наполнить и пыталась ему глаза выцарапать. Вроде все. Фу!

Но я Павлу расслабиться не дала;

– Давай опять по порядку. Если я правильно поняла, Конрад сказал, что видел, как Клара выходила из дома гада, а она ему за это хотела выцарапать глаза Конраду, ясное дело, не гаду. Правильно?

– Абсолютно.

– Точно видел?

– Сто процентов.

– Дверь за собой закрывала? Или стучала? Может, его дома не было и она даже внутрь не входила? Договорились, а тут от ворот поворот! Да еще Конрад как нельзя кстати, мало что был свидетелем ее позора, так и напомнил, чтобы больнее сделать!

Павел засомневался:

– Слушай, а ведь могло быть и так. Спросить его?

– Спросить! Расследовать! У него сейчас на каждом глазу бельмо, а все мысли на одно нацелены, если вообще чего соображает. Могла случайно мимо дома проходить, а он ее уже внутри видел, в ванной с зубной щеткой. Ты уж разузнай поподробнее, не нравится мне все это. Пропади они пропадом с такой безумной любовью! Где это видано: ловить девицу на почку для соперника? Бред сивой кобылы!

– Может, ты ему мозги вправишь?

– Какие мозги? Где ты у него мозги видел? И вообще… Насколько я знаю жизнь, толку от чужого вмешательства будет мало. Вот поймать и приковать к батарее – это дело верное…

Воспрянувший немного духом Павел уехал, прикидывая, по всей видимости, какая батарея надежнее всего.

* * *

До чего же удачно я вчера купила продукты! Правда, немного дала маху с готовкой и сварила в одной кастрюле вареники с картошкой и с творогом. Сначала огорчилась, но потом утешила себя мыслью, что творог с капустой был бы хуже.

Витек с заданием справился отлично. Вчера вечером я, можно сказать, только намекнула на сенсационные события в районе винного магазина, обещав рассказать о деталях и последствиях позже, а сегодня он уже раздобыл новую информацию. Пока я направляла Павла на путь истинный, Витек провел разведку боем, благо и магазин, и продавца знал преотлично.

– Он в курсе, что я его держу за кретина, – беззаботно сообщил нам мой племянник, запихивая в холодильник бутылку джина. – Я заодно джину прикупил, поскольку у тебя уже подходит к концу. И ни чуточки это ему не мешало, щелкал клювом – аж эхом отдавалось. Рад был до безумия, что наконец-то больше меня знает. Про вино, рыбалку, фотографию – против меня слаб, а другие темы как-то не подворачивались. Вот теперь-то он душу отвел!

– Надеюсь, ты демонстрировал должный интерес, – с опозданием взялась я поучать Витека.

– Да что там демонстрировать, он и так рта не закрывал.

– Если я правильно поняла, вы получили новые данные об отсутствующих подозреваемых? – догадалась Аня, которая сегодня была гораздо менее скована, из чего я сделала вывод, что можно будет не соблюдать с такой строгостью вчерашние жуткие тайны.

Подстегнутый ее вопросом, Витек наконец захлопнул дверцу холодильника и приступил к отчету:

– Фамилия его Скочек, который хозяин дома. Роста среднего, не толстый, почти брюнет, энергичный, подвижный, коммуникабельный. Жена ему под стать, чуть потолще, насчет волос продавец не уверен, всякая бывала, но чаще темные и короткие, кажется симпатичной. Ребенок – девочка, на вид лет десять, тоже худенькая, в родителей пошла, но не болезненно худая, а нормальная, одноклассники у нее бывают, но все прилично, без скандалов. Ну, и домработница.

Домработница показалась нам самой перспективной источницей информации, но как раз на ней Витек и замолк. Подумал, вздохнул и полез в холодильник.

– Все. Сдаюсь. Столько всего запомнить – это выше моих сил. За руль не сяду, надо взбодриться!

Он достал бутылочку виски и потянулся за стаканом.

– Я тебе сама лед положу, только все хорошенько вспомни, – обещала Малгося, прекратив попытки определить по внешнему виду, какие вареники с чем.

Я машинально заняла свое место за столом. Аня подозрительно осмотрела стол и уселась напротив меня, чтобы больше не рисковать быть зажатой в углу, хотя вроде очередного налета антитеррористических сил не ожидалось.

Витек продолжил отчет;

– С ней он тоже знаком, с домработницей. Ее регулярно в винный посылают, только обязательно с листочком, где написано по принципу или-или. Обязательно что-нибудь из заказанного да будет, а из-за листочка она и призналась, что деревенская, вроде как на селе уже все есть, а в приличных винах еще не слишком разбираются. В городе у этих Скочеков уже три года работает и очень даже довольна Хозяев, почитай, весь день дома нет, дите в школе. Раньше должна была за ней ходить, теперь сама возвращается, девочка уже большая и умная. Утром ее родители отвозят. Для этой Хани – о, вспомнил, ее Ханя зовут…

– Ты смотри у меня, будешь забывать – стакан отберу! – пригрозила Малгося. – А мне дай пиво, раз уж Мартуси нет, должен же кто-то ее заменить.

– Смотрю в оба, – заверил Витек, вынимая из холодильника банку пива. – Для этой Хани дом в порядке содержать – плевое дело, главное – готовка, так как всякой дряни там не жрут, а раз все худые, то надо откармливать. Это продавец Ханю цитировал, а я за ним повторяю. Сама она деваха в теле, по его словам, лет эдак за тридцать, замуж очень даже не прочь, а тут и жених в деревне нарисовался. Здесь четких сведений не имеется, ни у продавца, ни у меня, но вроде как жених тоже деревенский, только сейчас из города, то ли на родные просторы вернулся, то ли наоборот. Она к нему на выходные ездит, или он ее навещает. А кличут его Вицек.

У Ани сработал судейский скептицизм.

– И этот продавец столько всего запомнил?

– А чем ему еще заниматься-то? Три клиента в день – максимум. Это сейчас у него покупатель косяком пошел, когда такое счастье через улицу привалило.

– Получается, что удирал жених, в «скорую» грузили жертву похищения, а Ханю увели в дом для допроса, – попыталась я расставить всех по местам. – Что до похитителей, то и говорить нечего…

И тут появилась Наталка Комажевская…

Все было нараспашку: калитка приоткрыта, двери никто не закрывал. Калитку Наталка поняла правильно как приглашение войти, в дверь хотела вежливо позвонить, но ошиблась кнопкой и зажгла свет на террасе, так что мы вместо звонка услышали стук каблучков.

Без всяких версальских церемоний и приветствий, не посмотрев даже, к кому обращается, Наталка сразу взяла быка за рога:

– Нашла я этого частного детектива, а он со мной разговаривать не желает!

Все были заинтригованы, далее Аня, которая с частными детективами имела дело скорее теоретически, чем практически, ведь при коммунистическом режиме такой профессии официально не существовало.

– Ежи Трескевич, – с разбегу выпалила Наталка. – Толку-то! Ой, простите, я – Наталка Комажевская…

– Знаем, – хором ответили все четверо присутствующих.

– Наконец-то кто-то этим безобразием заинтересовался! Не подумайте, что я такая хамка, здравствуйте, просто я столько всего знаю, что, кажется, сейчас лопну. Можно сесть?

Столь оригинальное начало визита обещало многое, и обещания тут же начали сбываться. Наталка оказалась бесценным источником наблюдений и настоящей сокровищницей знаний. В первую очередь она очистила от всяких подозрений отсутствующего господина Скочека.

– Да что вы, – пренебрежительно заметила она, – уж не знаю, что им обоим надо было бы на себя напяливать и на каких каблучищах ходить, чтобы стать большими и толстыми. И где им перекинуть здоровенного мужика с водительского на пассажирское сиденье! А я сама это видела, в жизни не забуду. И вообще, это не тот дом.

– Откуда ты знаешь? – слегка надавила Аня.

– Тесно здесь. Я по дороге глянула, когда к вам ехала О поимке похитителей уже наслышана, вот и посмотрела. И подвала такого нет.

Я одобрительно кивала головой. По моим прикидкам получалось ровно то же самое. Каждый знает, как выглядит дом с глубоким подвалом или цокольным этажом, внизу должны быть окна, а тут – три входные ступеньки с улицы. И сам домик маленький, невозможно изолировать жертву, не говоря уж об акустике, при такой плотной застройке крики бы услышали.

На столе чудесным образом появились разнообразные напитки вместе с закусью, ибо вчерашние мои покупки сожрать еще не успели, закусь дополнили вареники. Малгося вооружилась столетней давности тетрадью, теперь уже не скрывая ее под столом.

– Они мне, к сожалению, вперед не сообщают, когда и кого будут похищать, – обиженно говорила Наталка, когда мы уже пополнили наш список очередными жертвами. – Заинтересованные лица уже в курсе: будешь молчать – будешь жить, а начнешь трепаться – совсем наоборот. Но они сами себе промоушен делают, только благодаря этому у меня сведений и прибавляется, ведь везде не поспеешь. Фамилии по телефону называют, рекомендации, видите ли, чтобы люди друг друга убеждали, что лучше. А если полиция объявляется и начинает вопросы задавать, то все врут прямо в глаза и не краснеют, шутки, мол, глупые, ха-ха, а ха-ха под статью не подведешь, мало ли у кого какое чувство юмора.

Ну, понятно, поэтому меня Беляк так исподтишка в спальне и выпытывал!

Чем-то они были похожи, Зуза и Наталка, одного возраста, может, Зуза годом младше, и обе прямо-таки набиты сведениями. Только Зуза, скорее, сплетнями, что разлетались искрами во все стороны, а из Наталки вырывался поток информации под высоким давлением, который никто не рисковал дозировать. Могло здорово ошпарить, а то и вовсе руку оторвать.

На одну жертву Наталка вышла по цепочке, через брата, который жил в Варшаве, только жениться поехал в Гданьск, на родину невесты. Теперь они в свадебном путешествии, а квартира в столице уже есть, и вообще брат сейчас не нужен, она его и так слишком напрягла.

По ее сведениям, молодежь для похищения – самый подходящий контингент. Недаром на Западе киднеппинг называется. Потому как с похищенными мужьями и женами никогда не знаешь, что получится, заплатит один за другого или совсем наоборот – жутко обрадуется и помчится к ментам, чтобы уж наверняка. А молодые – существа легкомысленные, опять же, родители детьми обычно дорожат.

Надыбала она одну семейку, папаша левые дела проворачивал, посредничал по-крупному, земля, участей под строительство и всякое такое, половину своих гонораров брал… И сейчас берет наличными, из рук в руки, понятно, никаких налогов не платит, все шито-крыто, но кое-кто догадывается. Ясно, что шума, как огня, боится, потому как налоговое ведомство не дремлет, а у него двое детей, не у ведомства, конечно, у папаши, старшая дочка и младший сын. С сына он пылинки сдувает, ну, Наталка и выследила… Собственно говоря, из брата выудила с дюжину таких, финансово непрозрачных, и начала изучать. Одним из изучаемых объектов оказался и вышеупомянутый папаша. Пригляделась к домам, семьям, так, чуть-чуть, отсюда и знания о детях…