Текст книги "Похищение на бис"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Полмиллиона евро – весьма умеренная сумма, – не преминул съязвить Витек.

– Сиди тихо и не мешай!

– Требовали умеренный, – на этот раз твердо повторил Беляк. – Жертвы возвращались здоровые и довольные жизнью. До того самого момента, пока не случилось несчастье…

О Розочке Земчак, Липчаке, детях и еще нескольких он мог подробно не рассказывать, это алы и так знали. Но подозрительных несчастных случаев на самом деле оказалось гораздо больше, и теперь мы уже не удивлялись, почему следственные органы так нервничали. Вспоминая прежние неудачи, Беляк и сам разволновался:

– Всякий раз – та же песня: заявление об исчезновении, потом оказывается, что ничего подобного, трагическая неосторожность, несчастный случай, жертва мертва, но никаких следов насилия. И ни одной зацепки! А сколько было «элегантных» похищений – алы даже и не знаем! Доказательств нет дело закрывают! Мне это не нравится, да и не мне одному, но если просочится, что я тут болтаю, вмиг с работы вылечу, а то и похуже…

– С вами может произойти несчастный случай, – охотно подсказал Витек.

– Почему бы и нет? С людьми всякое случается. – Беляк был настроен философски. – Впрочем, одних-то мы взяли, тех, с кем вы имели удовольствие пообщаться. Прошу это пока держать при себе.

– Что именно держать прикажете? – не смогла я удержаться, чтобы тоже не съехидничать. – Полрайона свидетелей было, и я в том числе.

– А я от людей узнала, пока сюда ехала, – осторожно подала голос Наталка, до тех пор на удивление молчаливая.

– Расскажите нам все, как было, подробно, – распорядилась Аня, чем разблокировала Беляка окончательно.

Два примитивнейших ублюдка решили срубить деньжат. Ошибка, а может, неадекватность больной на всю голову Ивоны много лет назад ввела их в заблуждение. Адрес позаимствовали из старой телефонной книги, как назло той, где один-единственный раз я фигурировала под псевдонимом. Номер телефона раздобыли через какого-то журналиста, допрошен, ясное дело; журналисты, конечно, чего только не навыдумывают, но все же телефоны первым попавшимся бандитам за здорово живешь не раздают.

Таскали несчастную жертву по разным заколоченным дачам, заброшенным сараям и складам, ну, и подзадержались здесь в пустом доме напротив винного магазина. С разных, правда, сотовых, но дважды звонили из одного места, договариваясь о способе передачи долгожданного выкупа Кстати, все разговоры были с моего телефона переключены на полицию, то-то мы заметили, что бандиты больше не беспокоили!

Тут их всех и повязали, тихонечко, на цыпочках, сначала зареванную жертву изолировали, а затем и похитителей. У жертвы, кроме утраты фрагмента уха других повреждений не зафиксировано, а на носилках выносили, так у нее все затекло – столько времени к разным стульям привязывали. Одним словом, полные дегенераты, правильно Малгося говорила один дурнее другого, а другой – за главного. Со вчерашнего дня за решеткой.

– И вовсе это не те, кого мы так хотели поймать. – с горечью завершил свой доклад Беляк.

Все четверо набросились на него с вопросами, перебивая друг друга.

– Но ведь у обеих Хмелевских заработки легальные…

– Их уже допросили?

– Мне эта мадам покоя не дает…

– А это не было очередной попыткой подражать?

– Если бы эти светские похищения не держали в такой тайне…

– А фамилии и адреса у этих уродов есть?

– А с потерпевшей уже можно поговорить?

Беляк эту атаку выдержал с достоинством, не иначе как закалился на пресс-конференциях. Время от времени он то кивал, то мотал головой, но полной уверенности, что поспевает за вопросами, не было. К порядку всех нас призвала, понятное дело, Аня, которая ввиду отсутствия молотка принялась стучать по столу декоративной пробкой для закупоривания открытых винных бутылок Таких пробок в моем хозяйстве было несколько.

– Попрошу соблюдать тишину, иначе прикажу очистить зал! Ой, простите, ради бога, это у меня по привычке… Но давайте попытаемся задавать вопросы по очереди!

Беляк поддержал это здравое предложение, а выступить первой мы предоставили Ане из уважения к ее профессионализму.

Аня начала с темы, которая, по-моему, напрашивалась сама собой, поэтому я могла себе позволить помолчать и, в свою очередь, покивать головой. Я поймала себя на мысли, что это, похоже, превосходная гимнастика для подбородка и шеи, вот и отлично, из всего можно извлечь пользу.

– Верно подмечено, что это обращение «мадам» – отнюдь не случайность. Некто неизвестный ни с того ни с сего, и к тому же с трудом, через силу, пытался сподобиться на воспитанность, отсюда эти вежливые обороты речи. Однако все выглядело так, будто кто-то его локтем в бок пихал, чтобы направить в нужное русло. Возможно, похитители были наслышаны о так называемых «светских похищениях». В любом случае эта показная любезность не может быть случайной Может, в уголовной среде идут какие-то разговоры на эту тему? Кружат слухи?

Кивание головой оказалось заразительным, так как все кивнули разом, включая и комиссара.

– Мы исходим… Давайте-ка мной ограничимся, я исхожу из того, что для несчастных случаев требуется рабочая сила. Не каждый годится… Что говорили жертвы и их близкие – вы знаете лучше меня. Хотелось бы услышать какие-нибудь конкретные примеры, цитаты… Пока единственное, что я слышал собственными ушами, это в вашем случае, с пани Хмелевской.

Наталка, по-прежнему молча, принялась рыться в сумочке.

– Мне кажется, у нас что-то записано, – без особой уверенности напомнила Малгося.

– Точно! – обрадовалась я. – От Каси!

– Парочка махинаторов из тех, что помельче, могла бы анонимно, конечно, и по телефону чего не то повторить, – произнес Витек, ни к кому конкретно не обращаясь, после чего уставился на Аню так, будто видел ее впервые в жизни.

Аня намеки поняла правильно.

– Возможно… Давайте попробуем Это запись на моем сотовом. Я включу громкость…

В полном молчании мы слушали, как собеседник Ани напрягал память и делал выводы. Да, похититель использовал оборот «милостивый государь», говорил разговорным языком, но весьма правильным, грубых выражений вообще не употреблял…

– Знаете ли, – на этот раз голос анонима звучал в моем доме гораздо тише, чем уже ставшие привычными дикие завывания из моего телефона, – так, во всяком случае, мне казалось… Во время эмоционального напряжения ты своих впечатлений не анализируешь, а вот теперь я почти уверен, что он делал над собой некоторое усилие. Культурный человек, который пытался говорить на уличным сленге, но получалось не очень. Наносная вежливость, преувеличенная, а если преувеличенная, то кажется фальшивой. А здесь все как раз наоборот…

– Может, он лингвист? – полюбопытствовала я после прослушивания фонограммы. – Социолог?

– Мы договаривались об анонимности, – укорила меня Аня, поэтому вопросы пришлось снять.

– Если дебил пытался так разговаривать, значит, прикидывался светским человеком, – сделала свой вывод Малгося. – Где у тебя Касины бумаги?

Так называемые Касины бумаги, найденные сразу после антитеррористического наезда и дополненные по результатам состоявшейся позже встречи, включали мои записи и непосредственно Касины наброски.

Все указываю на тот же тип личности, никакой вульгарности, истинный джентльмен или леди, Версаль отдыхает.

Выходило, что наши похитители, жаждавшие пообщаться со мной, моей дочкой, сынком и внучком, просто-напросто обезьянничали. И эти жалкие попытки казаться кем-то накрылись медным тазом.

Беляк вежливо напомнил собравшимся, что, во-первых, это он намекал на обезьяну, а во-вторых, хотел бы все-таки разжиться информацией, которой пока явно не хватает.

Упоминание о супервежливых переговорах сразу выдвинуло Альберта в первые шеренги подозреваемых. Беляку был предъявлен портрет кудрявого бугая. Комиссар с жадностью в него вцепился, хотя мы и не собирались его отбирать, там более что Витек успел сделать несколько копий. На вопрос, кто рисовал и где, мы отвечать категорически отказались.

С голосом мы тоже намучились. Фонограммой мы не располагали, изобразить были не в состоянии, поэтому Беляку пришлось довольствоваться именем и описанием внешности подозрительной дамы. Зато мы со всеми потрохами сдали полиции вреднюгу Тресквича, не желавшего сотрудничать с Наталкой, и сообщили три адреса подозрительных домов.

– Только я бы на вашем месте туда так сразу не ломилась, – со свойственной мне деликатностью предупредила я. – А вдруг в этом пятизвездочном подвале сейчас, как назло, ни одной жертвы не сидит, и что будете делать? Ну, обнаружите вы там какие-нибудь лохмотья, парики, цирковые костюмы и надувные подушки. Разве это доказательства? Парики и у меня можно найти, на лохмотья, правда, неурожай, при переезде потерялись…

– Есть немного, наскребем, – внесла поправку Малгося.

– Но мало. Несколько тряпок на целую антитеррористическую бригаду?

Беляк с непроницаемым выражением лица разглядывал портрет предположительной рабочей силы.

– Ну, на тряпки-то нет… – рассеянно произнес он. – А жертва и сейчас там может быть, о чем мы не имеем ни малейшего понятия. Похищение перепутанной Хмелевской – это, вне всякого сомнения, дешевое подражание, но… Фамилии похищенных мне бы очень пригодились, и далее не стану скрывать, зачем. Ведь об этих людях кто-то должен был знать и доносить кому следует…

– Вот и мы так же думаем! – обрадовалась я.

– Но если вы предпримете официальное расследование… – с беспокойством начала Аня.

Беляк мгновенно отреагировал:

– Не такой уж я дурак. Вы прекрасно понимаете, что я в данный момент совершаю если не преступление, то как минимум служебный проступок и в крайнем случае займусь резьбой по дереву. Экология сейчас в моде, а дядя у меня – столяр-краснодеревщик. О каких бы то ни было официальных действиях и говорить нечего, я могу положиться от силы на четырех человек…

– Вы из школы Гурского? – вырвался у меня бестактный вопрос.

– А то! О всяких там махинациях и грязных деньгах мы побольше знаем, чем вся общественность вместе с похитителями… И плевать бы на эту салонную мафию… Тоже мне мафия – малое предприятие, нормальных людей не трогает, если бы не погибшие. В том числе дети. Такого откровенного свинства терпеть нельзя!

Прозвучало это жестко, и нам ужасно понравилось.

Аня высказала дополнительное пожелание:

– Надеюсь, вы проконсультируетесь с соответствующим человеком. И я бы попросила сделать это кудрявого с бритой головой. Вам будет нетрудно, а мне хочется взглянуть. Из персонального любопытства..

Ясно было, что персональное Анино любопытство для Беляка представлялось важнее, чем Библия, кодекс Хаммурапи, клятва Гиппократа и не знаю, что там еще, вместе взятые. В уме почему-то застряли египетские жрецы и Стонхендж. С трудом выбросив из головы непотребную сейчас историю, я приняла активное участие в доносах и сплетнях.

При этом я с самого начала выдвинула представителю власти свои требования.

– Не подумайте, что мы такие бескорыстные, – ядовито предупредила я. – Они – еще может быть, но я – точно нет. Хочу знать, кто живет в тех трех домах, чьи адреса мы вам дали. Хозяин или съемщик виллы, прописан или так проживает. Для вас это пустяк, а мне не придется таскаться по всяким местным регистрационным конторам и время терять! Хочу знать, и немедленно!

Беляк на мое категоричное, чтобы не сказать наглое, требование отреагировал спокойно и после секундного колебания попросил уточнить адреса, так как первоначальная информация состояла из тыканья пальцем в карту города. У Наталки все было записано. Комиссар получил не только названия улиц и номера домов, но даже почтовые индексы. Забив это все в свой сотовый, он с неизменной вежливостью попросил меня немного подождать.

– Тогда чем займемся? – хотел знать деловой Витек.

– Что касается панны Комажевской, – заметил Беляк, осторожно покосившись на упорно молчащую Наталку, – то все, что вы натворили за последние годы, мне известно. Целый ряд случаев, на которые вы вышли, вещь просто бесценная, но не у всякого такая мания…

Наталка наконец подала голос. Хлебнув первое, что попалось под руку – похоже, это было неразбавленное виски, – она проглотила возмущение и приняла бой:

– Ах, вы все-таки соизволили со мной разговаривать? Прямо-таки не верится – сподобилась! Хотя, должна признать, с вами я до сих пор не сталкивалась. В основном имела удовольствие с прокуратурой… И уж лучше помолчу, что думаю об этих… спокойно… дамах и господах. Не просто думаю, а знаю. Набраться бы мне раньше нахальства и отловить пани Хмелевскую…

– Двенадцать лет назад… – попыталась я ее успокоить, – остынь, ты же ребенком была.

– И ребенком настырным, не спорю. Фамилии вам нужны? Вот вам фамилии. – Она вытащила из сумочки стопку скрепленных листков и с размаху шлепнула ими о стол перед Беляком. – Они вам прямо не скажут, это люди приличные, я имею в виду присутствующих, а я плевала на приличия, прошу прощения, но если кого из этого списка кондрашка хватит – на вашей, господин комиссар, совести будет! Я на всех углах раззвоню, так что вам меня лучше заранее пристукнуть!

Страшная угроза почему-то Беляка не испугала. Он сгреб листочки с явной благодарностью и восхищением:

– Наконец-то… Сказка! Фамилии и комментарий…

– Друг, враг, знакомый, паразит, болтун, брошенная баба и так далее.

В сложившейся ситуации мы с Малгосей решили, что не мешает подкрепиться, и произвели на столе некоторые перемены, благодаря чему тот приобрел, так сказать, витаминизированный вид. Я выставила все имеющиеся в доме оливки: с паприкой, миндалем, козьим сыром и даже с чесноком, которого раньше и в рот не брала, а в придачу – корнишоны, маринованные грибочки и маринованный же лук. А также селедку. Похоже было, что я слегка тронулась, но Малгося не возражала, а просто выполняла мои указания.

– Совсем сдурели, – ужаснулся Витек.

– Это не я! – открестилась Малгося.

– Все проголодались, а здесь калорий кот наплакал, – просветила я собравшихся по-хозяйски.

– Ладно, так и быть. Можно и на такси, – сдался Витек, доставая из холодильника соответствующую бутылку.

– Я – на патрульной, – буркнул Беляк.

Аня взглянула на меня вопросительно. Она отлично знала, что я зажала снимок Болека Скочигая, и не понимала причин такого моего поведения, думая, что, может, я забыла о капризном гении. Мы достаточно давно были знакомы, чтобы она прочла ответ по лицу.

Я по-прежнему намеревалась свято хранить семейные тайны Павла и не предъявлять Беляку фотографии, пока не свяжусь с обоими братьями: и Павлом, и Конрадом. И отдельно – с Кларой, которую тоже никак не могла отловить и чье исчезновение с радара моего мобильника казалось мне крайне подозрительным и попахивало враньем. Наталка, похоже, тоже что-то заподозрила и предпочла о фото промолчать.

Не успела я принять решение, как забряцал сотовый Беляка.

– Извольте, – он обратился ко мне, – адреса, что вы просили..

Ручка и бумага были под рукой, но Малгося меня опередила.

– Накарябаешь – потом разбирай, – проворчала она и положила перед собой столетнюю тетрадь.

Первая фамилия была нам абсолютно не знакома.

– Алина Вжосяк, – продиктовал комиссар. – Бывший спортивный тренер, двое взрослых детей, сын и дочь. Несудимые.

Вторая – еще как знакома..

– Скочигай Болеслав. Без постоянного места работы. Декоратор, свободный художник, работает по договорам. Несудимый.

И третья.

– Лясковский Казимеж с супругой. На пенсии. Часто выезжает за границу, на лечение. Есть в базе, но не как преступник, а как потерпевший. Здоровье потерял в автоаварии. Это все. Будут еще пожелания?

Как не быть, но я пока никак не могла определиться, какие именно. В голове колом торчала информация, что у Лясковской короткие ножки. Ну, и какое отношение к делу, скажите на милость, имели ее ножки?

К счастью, другим гостям ножки мозгов не затуманили, и предположения посыпались одно другого интереснее.

– Тренерша спортивная, может быть, здоровенная лошадь, – подхватил Витек. – Нам такая и нужна, а взрослые детки – на подхвате…

– И это сыночек? – Малгося с состраданием ткнула пальцем в физиономию троглодита. – Дочурка такая же?

– Почему нет? Семейное предприятие.

– Лясковская отпадает, – пробормотала я, все еще пытаясь отцепиться от навязчивых ножек. – Насколько я понимаю, Лясковский – инвалид…

Аня мягко напомнила, что из Зузиных сплетен это вовсе не следовало. Скорее наоборот, явная неприязнь к жене свидетельствовала об интересе к мужу. Никто из нас его не видел, да и если Мариэтта на него запала, какой уж тут калека?

– Я бы на эту Вжосяк поставил, – упорствовал Витек – Муж у нее есть?

– Даже если есть…

– А черт его знает, может, он – сущая обезьяна и детки в него пошли…

– У нас есть еще Болек, – осторожно напомнила Аня.

– Болек – идиот, – вынесла свой приговор Малгося. – Мартуся так на него плевалась, что из трубки брызгало. Зуза и пани Иза говорят то же самое. Сопляк безответственный, ничего до конца не довел, да он ни одной жертвы прилично бы не выкрал!

– Нам надо знать о них больше! – открыла я Америку и уставилась на Беляка.

Тот смутился.

– Ну, знаете, господа… Вопреки тому, что о нас говорят, полиция законопослушными гражданами не интересуется. За всеми подряд мы не следим, да и никаких сил не хватит. Этого, как его… Лясковского еще можно в деле найти, хотя он абсолютно ни в чем не виноват. Преступник, кстати, в состоянии алкогольного опьянения, врезался в него на парковке. Это все, что я помню по делу, да и то только потому, что все дивились, каким чудом его по капоту не размазал.

Аня продолжала гнуть свою линию:

– Представляется разумным, чтобы вы тоже нам немного помогли. Две фамилии нам знакомы, но только фамилии. Раз уж мы сотрудничаем, полагаю, что некоторые из нас частным образом узнают больше. А вы, со своей стороны, официально…

– Совершенно с вами согласен. Думаю, что завтра у меня будет для пани, для всех вас… информация… И разумеется, фотография этого типа в лысом варианте…

* * *

На столе оставалось слишком много закусок, чтобы можно было вот так просто взять и разойтись.

– А зачем вам этот лысый гоблин с кудряшками? – с любопытством обратилась Малгося к Ане. – Есть вероятность, что вы его знаете?

– Вероятность как раз минимальная, скорее, слабая надежда… Возможно, что мелькнул на одном из последних слушаний как незначительный свидетель, может, бритого наголо и узнаю. Все были бритые. Во всяком случае, попытаться стоит, ведь в деле есть фамилии. А вот фигура этого горе-художника Болека Скочигая представляется мне весьма интересной.

– Законченный кретин! Все твердят одно и то же – каши с ним не сваришь.

Аня отрицательно покачала головой и решилась на оливку с сыром.

– Эго может быть камуфляж. Нарочно прикидывается безответственным неудачником, чтобы его никто не заподозрил в хорошо продуманных и последовательных преступлениях. А контактов с людьми у него масса.

– Ну, не один он такой общительный.

Я достала листок с физиономией Болека и положила на стол.

– Не хотелось бы быть излишне бестактной, – начала Аня, – и совать нос в личные дела, но что там с больницей? Мартуся встречает его в Кракове, а ты уверена, что он лежит в варшавской больнице…

Я тут же взорвалась:

– Ни в чем я не уверена. Поэтому и хочу их отловить. Павел так сказал, а он замороченный – дальше некуда, и сам толком не знает, кто лежит в больнице и что там с этой проклятой почкой..

– С какой почкой?

Тьфу, о почке же речи не было… Вопрос я проигнорировала.

– И где Клара, пропади она пропадом! Бьюсь об заклад, что она в этом замешана!

– Ну, слава богу! – довольно вздохнул Витек и, положив на свою тарелку корнишон, маринованный грибок и оливку с паприкой, с наслаждением долил себе виски. – Мы тебе уже сто лет талдычим, что нечего ей так доверять, а ты – ноль внимания…

– Уже не ноль. Из Италии совсем другая вернулась.

– Совсем другая уже уезжала, – отрезала холодно Малгося. – Может, когда и была иной, но все это давно и неправда И вообще я удивляюсь, как ты в этого Павла веришь, все она притворяется…

Звякнул мой сотовый. Это телефонировал Павел – легок на помине.

– Ты мне звонила, – напомнил он. – Я зайду?

– А ты где?

– У твоей калитки.

– Так чего там торчишь? Но предупреждаю, здесь полно народу.

– Плевать, я иду!

От машины он отказался сразу, как только взглянул на стол Заявив, что все имеет свои границы, а его терпение лопнуло, он бухнулся на стул Ясно было, что в одно такси все не уместятся.

– Ты им рассказала?

– Да ты что! Только что само вырвалось.

– Отца трогать не будем, пусть себе спокойно лежит в земле. А ведь ты была права, он там не лежит.

Я-то сообразила, что он имеет в виду, а вот в сообразительности остальных гостей не была уверена При этом я тихо порадовалась, что Павел доехал до меня в целости и сохранности, без ДТП, хотя внутри он весь кипел и преспокойно мог поехать на азимут по чужим заборам и газонам. Благо с младых ногтей увлекался гонками по пересеченной местности.

– Витек, плескани ему беленькой, – распорядилась я. – Кусок селедки еще остался. К черту виски и коньяк, да здравствует польская водка!

В моем холодильнике на почетном месте стояла бутылка водки отечественного производства – образцовый национальный продукт, заточенный специально под селедку и употребляемый по этой причине крайне редко, так как селедку я готовила не чаще трех раз в год, так уж почему-то получалось. Стоял, стоял и вот дождался.

Витек не поскупился, Малгося быстро принесла из кухни кусок черного хлеба. Видно было, что Павлу нужно время, чтобы прийти в себя.

– Я им растолкую? – попросила я, на что Павел одобрительно кивнул.

– Это Павел? – удостоверилась шепотом Наталка, на что теперь уже кивнула Аня.

– В могиле лежит отец Павла и его брата, в этом нет ничего особенного, там мы его в покое и оставим. А вот в больнице гад, то есть Болек, не лежит. Мартуся была права, мотается по родному краю, а кто лежит в больнице – понятия не имею. Конрад…

– Конрада я к батарее пристегнул по твоей рекомендации, – вставил с набитым ртом Павел.

– Конрад, по имеющимся у меня на данный момент сведениям, – продолжала я несколько неуверенно, сбитая с толку последним Павловым заявлением, – влюбился в Клару на всю оставшуюся жизнь…

– Уже разлюбил, – совсем огорошил меня Павел, продолжая налегать на корнишоны и сыр.

– Сколько ему лет? – сурово вмешалась Малгося.

– Младше ее на одиннадцать. Я тут потрудилась и подсчитала. Любил, теперь уже в прошедшем времени. А она на гада глаз положила, вспомните Зузины слова, что Олдяк морщился… А может, Мариэтта, точно не помню… что какая-то девка гаду голову морочит и потому он никак работу не кончит. У меня выходит, что это как раз Клара и есть. На Мариэтту похожа Если хочет, пусть сам дальше расскажет…

Павел отрицательно замотал головой, по-прежнему налегая на разносолы.

– Ну, нет так нет. Конрада до того переклинило, что он собирался гаду, то бишь Болеку, раз мы уже установили, что это он, отдать здоровую почку для Клариного удовольствия…

Витек громыхнул стулом.

– Эй, никто мне не докажет, что я всего двумя сотками виски набрался, да еще со льдом и закуской! Вот заснуть мог, но такой байды и во сне не увидишь!

– Вот и слушай внимательно, потому как никогда и не услышишь. Гад, пардон, Болек должен был лежать в больнице и дожидаться почки, но оказывается, что-то здесь не срослось, и не лежит…

– Мамуля, – произнес Павел четко и зло.

– Что мамуля и чья мамуля? Конрада?

– Ну не моя же!

– А я ведь о мамуле спрашивала! – рассердилась я. – Недаром мне казалось!

Пришлось Ане снова вмешиваться, так как она была единственным человеком, способным навести порядок в этом дурдоме. Она так грохнула по столу декоративной пробкой, что аж эхо отозвалось.

– Прошу соблюдать тишину! Иначе я ухожу и больше в этом не участвую. Я уже не молоденькая и должна заботиться о своем здоровье! Гад не лежит, но кто-то лежит, если Клара сидела… Совсем ум за разум заходит! Можно мне немножко кальвадоса? Я знаю, что здесь есть.

Витек рванул к буфету – он лучше меня ориентируется, где в доме какие напитки. Обеденный стол при этом опять пришел в движение. На Анином лице читалось удовлетворение, что она так предусмотрительно выбрала за ним себе место и, находясь с внутренней стороны, пребывает в полной безопасности. Мне излишняя подвижность стола не мешала, уже привыкла, и вообще, живу я здесь.

Каждый получил, что хотел, Павел по-прежнему придерживался концепции патриотизма, а я обратила, наконец, внимание на то, что пью. Оказалось – чай. Пришлось срочно перестраиваться и потребовать белого рейнского.

Наталке впервые удалось перекрыть общий шум, и настолько удачно, что ее вопрос был услышан всеми остальными:

– Как ее зовут и где она живет? Мамуля эта! – А пальцем она ткнула в Малгосю: – Мне, пожалуйста, вон того…

Она имела в виду красное вино. Малгося выполнила заказ.

– Флора, – ответил Павел. – Я рассказывал, мухлюет с паршивцем-гадом-Болеком.

– Я просила соблюдать тишину, – напомнила нам уже совсем успокоившаяся Аня. – Давайте по порядку: Конрад влюблен в Клару…

– Был, – поправил ее Павел весьма категорично.

– Принимается, был. Клара положила глаз на гада Болека. По первоначальной версии Болек лежал в больнице и ему требовалась почка, правильно?

Мы предоставили Павлу возможность ответить:

– Правильно.

– Конрад из любви к Кларе согласился отдать гаду свою почку?

Павел скрипнул зубами и допил то, что оставалось в бокале. Витек тут же подлил еще.

– Согласился. Обследовался, и вышло, что годится.

– И мамуля Конрада не возражала? Если я правильно услыхала, ее зовут Флора?

– Флора.

– Объявляю перерыв. Попрошу еще кальвадоса.

Угадайте с трех раз, куда Аня отправилась со своим мобильным? Я начала подумывать, не пора ли мне украсить достойным образом дверь в бойлерную.

Дальше я уже не в состоянии передать, кто что говорил, так как все пытались перекричать друг друга Но волновало нас одно и то же. Все возмущались, что эта сука готова искалечить родного сына, что Конрад был гораздо младше Болека как минимум лет на пятнадцать, и куда, черт побери, этот проклятый Болек подевался, раз не лежит в больнице?

Я даже не сомневаюсь, что мы получили бы самые невероятные ответы, если бы Аня не вернулась в столовую.

– Судебное следствие возобновляется, – сухо объявила она. – Мать Конрада Каминского, Флоренция, девичья фамилия – Скочигай. Согласно Актам гражданского состояния она является родной сестрой Болеслава Скочигая, имена родителей совпадают. Если бы Конрад был ей чужим человеком, то ее намерение использовать его ради брата было бы понятно, но, по всей вероятности, Конрад является ее родным сыном. Я подчеркиваю – по всей вероятности.

За столом на минуту воцарилась напряженная тишина.

– Кроме того, Болеслав Скочигай вовсе не лежит в больнице. Кто и когда в последнее время видел Болеслава Скочигая собственными глазами?

– Мартуся, два дня назад, – спешно доложила я.

– Я гораздо раньше, почти три недели назад, когда его фотографировала, – с сожалением призналась Наталка.

– Я – никогда, – мрачно заявил Павел, – а Конрад сегодня утром в городе.

Ну разве я могла не похвастать своей проницательностью?

– Так он поэтому Клару разлюбил? Просек, наконец, что она ему лапшу с почкой на уши вешает!

– Но кто же все-таки в больнице лежит? – рассвирепела Малгося.

– Некий Казимеж Лясковский, которому почка вовсе не требуется, так как ему удалили камни неделю назад, – спокойно информировала нас Аня. – За ним ухаживают два человека: Лясковская, его жена, и некий Скочигай, который прицепился к нему как репей и чуть ли не на коленях перед ним ползает, совершенно непонятно, с какой стати.

Опять Лясковская! В голове у меня снова завертелись коротенькие ножки, и я забыла, что уже в прошлом разговоре с Павлом начала подозревать то, что сейчас как раз и подтверждается. Фантастическая подстава, странное Кларино вранье! За кем она, собственно, бегает – за гадом Болеком или за Лясковским? И на кой ляд Конраду результаты обследования на совместимость с Болеком, если с почкой… без почки… нет, все-таки с почкой, лежит Лясковский?!

Тут до меня дошло, что Аня продолжает свое следствие. Павел послушно давал показания:

– Флора Каминская, в девичестве Скочигай, проходит в настоящее время курс лечения в косметической клинике, не так ли? С какого времени и когда должна вернуться?

– Из того, что сказал Конрад… Я почти все знаю со слов Конрада. Ее нет две недели, и через две недели возвращается. Нет, теперь уже через двенадцать дней.

– Таким образом, отсутствие Флоры и пребывание Лясковского в больнице совпали по времени?

– Похоже на то. Может, сговорились.

– А от кого Конрад узнал, что почка нужна Болеку и надо обследоваться, вдруг ему подойдет?

– От Клары. Такие представления устраивала, что тот сам готов был в петлю лезть, а после каждого удачного анализа ласками его, зараза, одаривала. Насчет ласк, это я так думаю, Конрад ничего такого не говорил, джентльмена из себя строит, но его так плющило – любой осел бы догадался. А как выяснилось, что это Лясковский, а Лясковскому Конрад не подходит, тут она ему шабаш ведьм по первому разряду закатила, еще похлеще, чем когда в дом не пустили.

– Откуда ошибка? Конрад знает?

– Нет, но Клара проговорилась, что гад подвел…

– Странно было бы, если бы не подвел, – съязвил Витек.

– А потом пыталась это замазать, что ее еще больше разозлило. Вот тогда Конрад и очухался.

– Так зачем же ты его в таком случае приковывал к этой… как ее… батарее?

– Отомстить рвался. Совсем башню у парня снесло. Убить Лясковского.

– Не вижу логики, – недовольно возразила Аня.

– Ну, он пока не решил. Может всех поубивать. Я боюсь, выскочит на улицу и угодит под трамвай.

– Он все еще там сидит? – забеспокоилась я. – Или уже освободился?

– Нет, я его у себя дома пристегнул. Батареи у нас старые, чугунные. И морду ему кляпом заткнул.

– А откуда у тебя наручники?

– Это еще с молодости, когда гонками увлекался Один мент совсем от гонок ошалел, так я ему кружок дал проехать, а он из благодарности у меня в машине наручники и потерял, вместе с ключом.

Аня какое-то время раздумывала, листая свои записи.

– Секретарь бы пригодился… Минуточку. Давайте уточним Конрад узнал от Клары, что должен пройти обследование, так как Болеку нужна почка. Прошел. Кто подтвердил, что все подходит?

Павел пожал плечами.

– Не знаю. Конрад тоже не знает. Какие-то врачи, должно быть, во всяком случае, Клара так ему сказала. А раньше мамуля намекала, Флора, но та осторожно, а в основном Клара давила.

– Флора была за?

– За. При каждой встрече исподтишка так подзуживала и в этом вопросе была с Кларой заодно.

– Получается, они все друг друга знали?