Текст книги "За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином"

Автор книги: Инна Волошина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Я открыл глаза – и всё исчезло. Стояла поздняя осень. Небо было хмурым, низко плыли облака. Срывался редкий дождь. Я почувствовал себя неуютно и одиноко в пустынном парке, где гуляли ветер да я… И как-то невольно, само собой меня повлекло на кладбище. Всех, кто читает эту главу, призываю никогда не делать этого! Запомните, внушите себе: как бы ни было тоскливо – не возвращайтесь к своим останкам! Зрелище ужасающее, а чувство отвращения после преследует очень долго…

Досужий человек может спросить, а как же праздники, когда приходят на кладбище поминать ушедших? Я отвечу. В отпущенные дни для помина, а ещё в день рождения и в день смерти, душа не видит смрада разложения тела и останков. Хотите вы или нет, а в особые дни вас ждут умершие, даже если никто не приходит на кладбище. Если нет возможности быть на кладбище – просто вспомните ушедших дома, и они придут к вам домой, туда, где вы есть!

Не забывайте ушедших, ибо и сами будете забыты! И если б вы знали боль сознания, что ты забыт, что о тебе не вспоминают, вам стало бы страшно. Помните ушедших, вспоминайте о них, думайте, мысленно обращайтесь к ним, потому что они живы! Они нуждаются в вас более, чем вы, особенно в первое время после ухода в мир иной…

Не хочу описывать виденное и пережитое мною в тот день. Воспоминание и по прошествии многих лет, леденит душу. Я был жестоко наказан! Внутренний голос твердил мне: «Остановись, остановись! Одумайся и вернись домой», но я шёл, подавляя в себе этот зов разума. Увиденное и пережитое довело меня почти до безумия. Собрав последние силы, я постепенно удалялся всё дальше… я помню только – бежал, бежал… ничего не видя в округе и не слыша. Обессилев, я упал. Больше ничего не помню… Очнулся я от холода.

Шёл снег. Первый снег в ту зиму. Он устилал пушистым покрывалом всё: и деревья, и пожухшую листву. Земля одевала белый саван. Где я находился – не знаю, и не знаю, как долго я пролежал вот так на земле. Меня трясло от холода. Хотелось вернуться домой, но… я не мог. Меня словно магнитом что-то невидимое удерживало здесь, на Земле. Я несколько раз пытался уйти домой, но не мог справиться сам с собой. Казалось, что я потерял рассудок, потому что не смог сконцентрироваться мысленно на чём-то определённом. Перед глазами все поплыло. Силы оставляли меня.

Я куда-то брёл, не различая места, где иду… Я вышел к какому-то селу, вошёл в первую попавшуюся мне избу, над крышей которой вился дым. Не обращая внимания на людей, зная, что они меня не видели, я прошёл к печи. Согреваясь, я приобретал уверенность в себе. Силы возвращались ко мне, но я не мог двинуться с места, когда вновь пожелал вернуться домой. Внутренний голос молчал, и я не знал, что мне делать: меня что-то удерживало на Земле, не давая возможности оставить её. Когда я согрелся, мысли приобрели ясность. Но я никак не мог вспомнить, как называется состояние, в котором я находился сейчас, а значит, не мог выйти из него. Я читал об этом, знал. Но не мог вспомнить…

Забравшись на русскую печь, которая ещё хранила тепло и дух испеченного хлеба, я, устроившись удобно, заснул. Проснулся перед рассветом. В доме ещё все спали. Мне показалось, что рядом со мной кто-то есть. Я присмотрелся и увидел: что-то спало рядом со мной. Я подумал: «Кто это?» И это нечто потянулось и, проснувшись, изумлённо посмотрело на меня.

– Ты кто? – спросило нечто меня.

– Я Николай, а ты?

– Я – Хозяин дома, – ответило нечто и встало.

Что же я увидел? С полметра высотой маленькое худенькое существо. Мохнатое, мордочка беличья. Но оно понимало меня, а я – его.

– Что ты здесь делаешь, в моём доме? – спросил Хозяин. – Я не знаю тебя.

– Я просто очень сильно устал и замёрз. А здесь я согрелся и выспался.

– Хорошо, что ты отдохнул. Теперь уходи! – это прозвучало беззлобно, но решительно и твёрдо.

– Я не могу сейчас уйти.

– Почему?

– Я забыл кое-что и мне это надо вспомнить…

– Хорошо, вспоминай быстрее и уходи, – настаивал на своём Хозяин дома.

А мне было смешно видеть его хрупкую фигуру, занявшую выжидательную позу. Видимо Хозяину передалось моё внезапное веселье и он спросил, укоризненно глядя мне в глаза:

– Чего ты тешишься? С меня что ли?

– И да, и нет.

– Как это: и да, и нет?

– Очень просто: ты такой маленький, но настроен воинственно. Мне просто стало немного легче от того, что я могу хоть с кем-то поговорить.

– Мне не до разговоров. Без тебя дел в доме хватает. Уходи быстрее, скоро проснутся в доме…

– Хочешь, я помогу тебе?

– Нет, мне не нужна твоя помощь. Вспоминай, что забыл и уходи, а не то я выгоню тебя сам.

Последняя фраза была угрожающей. Я понял, что говорю с домовым, а с ним шутки плохи.

– Послушай, Хозяин дома, я не буду шуметь и отвлекать тебя. Позволь побыть здесь ещё какое-то время и я уйду. Я не буду тебе в тягость.

– Хорошо. Оставайся здесь, сколько сочтёшь нужным, но чур! По хате не ходи, с печи не слазь!

– Я согласен. Спасибо тебе за приют.

– Ты не злой – это видно, поэтому я и разрешил тебе остаться, но ненадолго. Я ещё навещу тебя.

И он исчез, а я остался наедине со своими мыслями…

Я пытался осознать, что меня удерживает здесь, на Земле, почему я не могу вернуться в тот мир, откуда пришёл? Что-то внутри меня просыпалось и восстанавливалось обычное состояние. Когда я услышал внутренний голос: «Вспомни всё, что ты делал и хотел сделать!», – мне стало легче, значит круг размыкается…

Я вспомнил всё, что делал, заново, с ещё большей силой ощутил всё то, что пережил ранее. Это привело меня в ужас. Я хотел встать и бежать, но… не мог. В голове пронеслось: «Это Хозяин дома». Он как бы приковал меня своим поведением, поэтому я и не мог двинуться с места. Мне оставалось ждать, пока домовёнок соизволит вновь навестить меня и отпустить. А я хотел освободиться от снедающего меня угнетения, теперь я знал причину: почему я не мог вернуться домой, что меня удерживало…

Тяготение к телу, оставленному в земле, – вот что и не даёт возможности вернуться обратно. И пока не осознаешь, что именно довлеет над тобой, не сможешь от этого избавиться. А для этого надо вновь всё пережить, и не единожды. Ко мне сознание пришло быстро. Но очень часто бывает, что дух теряет самообладание и не может без посторонней помощи вернуться в прежнее состояние. Конечно, это испытывают лишь натуры утончённые, легкоранимые и легко подвергающиеся различным стрессам, хотя на этом может сломиться и сильный духом, пережив подобное потрясение.

Зачем надо возвращаться вновь на кладбище, если уже всё осознано? Потому что только оттуда возможен возврат в мир неземной после пройденного ужаса…

Я ждал, пока вернётся домовёнок. Мне показалось, что он пришёл почти сразу.

– Ты ещё здесь? – спросил он меня.

– Да, я жду тебя.

– Ты хочешь уйти?

– Да.

– Ты свободен и можешь идти.

– Спасибо за приём, ты очень помог мне.

– Чем? – удивился домовёнок.

– Ты позволил в спокойной обстановке мне решить все свои проблемы.

– Это хорошо. А что ты пытался вспомнить? – Домовёнок проявил ко мне непонятный интерес; повинуясь внутреннему чувству, я не стал ему объяснять ничего, наоборот, попытался быстрее уйти, чтоб не попасть под его влияние.

– Извини, Хозяин дома, я спешу.

– Но ты что-то вспоминал… Скажи, что? – его тоненький голосок приобрёл слащавый оттенок.

Я понял, что он что-то затевает.

– То, что я вспоминал – пустяк. Но теперь я должен идти, мне пора, – я говорил решительно, чем вызвал неодобрение домовёнка.

– Уходи! Не буду я тебя провожать…, – и он с обидой отвернулся от меня и зашлёпал прочь.

– Хозяин дома! – обратился я к нему. – Я не хотел тебя обидеть. Но право слово, мне надо торопиться. Ты не веришь мне?

Последние слова заставили вернуться домовёнка. Он подошёл совсем близко ко мне и зашептал, словно нас кто-то мог услышать:

– Знаешь, сколько блуждает духов? Нет! Ты этого не знаешь, ты не можешь этого знать, ты никогда не был домовым и тебе никогда им не быть!.. А я устал, понимаешь, устал от такой участи. Я наказан по праву бытия и никого не виню в этом. Но я хочу стать выше того, что я есть сейчас. Я гоняю блуждающих духов, оберегаю дом, меня это не тяготит. А ты… ты не из блуждающих. Ты просто неудачник, ошибся в чём-то, но не хочешь открыть мне тайну, зная которую я стану выше на маленькую ступенечку, но выше… Понимаешь?

Чем дольше я его слушал, тем больше поражался его развитости и уму. Я знал (мы проходили в Синоде «предмет о низших духах»), что такое невозможно для домового. Его разговоры и суждения поразили меня. А он смотрел на меня, ожидая участия в его горе, и я ему ответил:

– Ты не просто домовёнок, ибо для домового ты гениален! Придёт время – и ты освободишься от своего наказания, ты станешь сам собой, – слова свободно лились, словно поток воды, и я удивлялся себе, откуда во мне эта уверенность, но я верил в то, что говорил.

– Откуда ты знаешь мою тайну? – спросил домовой.

– Тайну? – переспросил его я.

– Да, ты сказал, что я стану сам собой. Ты знаешь, кем я был и кем стану?

– Нет, этого я не знаю. Но наказание даётся на определённый срок. Ты сам сказал, что наказан по праву бытия и никого в этом не винишь. Значит, ты был на другом уровне развития и в силу обстоятельств извержен на более низкий. А по истечении срока наказания ты вернёшься туда, откуда пришёл.

– По истечении срока… Я не додумался до этого сам! Ха-ха-ха! – он звонко рассмеялся и женщина уронила миску с кашей со стола, которая разлетелась, как назло, по всей комнате. Я видел это: домовенок ее подтолкнул, женщина запричитала, а, домовёнок хохотал: – Ха-ха-ха! Какой же я глупый. Ведь мой срок определён, и он рано или поздно кончится. Ха-ха-ха! Ты неплохой малый. Вот повеселил меня! Ха-ха-ха! Вот здорово! А я-то, глупый, и не знал…

Домовёнок выплясывал, отбивая чечётку босыми ножками по половицам пола, в такт прихлопывая в ладоши.

Я негромко спросил у него, боясь прервать веселье:

– Так я пойду? Ладно?

– Конечно, иди, ты меня развеселил! Мне теперь жить будет легче. Прощай…, – и он снова пустился в пляс.

– Прощай, Хозяин дома! – и я вышел на улицу. Солнце клонилось к горизонту, и сумрак спускался на землю. Долго же я находился в раздумье, если уж день клонится к закату. Да…

Внутренне содрогаясь, я усилием воли заставил себя вернуться на кладбище. Но я не стал подходить к своей могиле… Немного постоял, вслушиваясь в тишину. Казалось, ничто и негде не движется и не живёт. В другое время такая тишина могла бы привести в ужас, но сейчас она успокаивала меня. Я собрался с силами и оглянулся в последний раз туда, где лежало моё тело. Оно более не влекло меня, оно более не имело власти надо мной. Я освободился от гнёта! Я свободен… Я ощутил небывалую лёгкость в теле и стал свободно парить над землёй, радуясь этому полёту… Я подумал, что хочу вернуться домой, но прежде заглянуть к бабушке… Но внутренний голос одёрнул меня: «Не делай этого, навестишь после». Я повиновался этому зову и закрыл глаза…

Какое-то время я смотрел перед собой и не верил, что это – мой дом! Как он мне был дорог, и меня ничуть не страшила его пустота. Ведь в нём никого не было, жил здесь только я. Один… Но я в этот миг не ощущал одиночества, скорее, некое единение со всем этим миром, к которому я уже привык и в котором уже освоился, стал его частью. Впервые за последнее время я с лёгкостью вошёл в дом. Его обстановка действовала на меня утешающе, а не гнетуще, как раньше. Я был счастлив! Вновь я обрёл покой и равновесие души. Я испытал некую внутреннюю гармонию…

Чисто условно сам для себя, этим эпизодом я завершаю главу, считая, что в моей жизни был завершён один период, и я входил в новое состояние бытия.

ГЛАВА 9

После пережитого потрясения я долгое время находился в состоянии транса. Меня очень долго преследовали всякие кошмары. Я не мог ничего делать, потому что всё время находился в бреду… Не знаю, как бы я вышел сам из этого состояния, не будь рядом со мной Учителя. Он долго и терпеливо заботился обо мне. Когда я пришёл в нормальное состояние, первый вопрос, который я задал, был:

– Учитель?

– Да, это я, Николай.

– Где я? – снова спросил я, потому что, оглядываясь, не мог понять, где я нахожусь.

– Не волнуйся, ты дома, ты у себя дома.

Я закрыл глаза и через силу пытался вспомнить всё, что было со мной. Постепенно события выстраивались в определённом порядке. Повинуясь чувству логики, я менял местами всплывающие сюжеты, пока полностью всё не выстроилось упорядоченно. Почти всё время я чувствовал, что Учитель рядом со мной, он время от времени брал мою руку, как бы проверяя пульс. Когда все события моей жизни были восстановлены в памяти, обессилев, я заснул…

Проснувшись, я отчётливо всё вспомнил. Мне было хорошо, но я ощущал во всём теле слабость, из-за чего не мог встать с кровати. В доме было тихо. Я стал осматривать обстановку в комнате, здесь всё было мне знакомо и очень дорого. Во мне что-то изменилось, я явно ощущал в себе эту перемену: я более не хотел возвращаться в тот мир, откуда пришёл!

Вдруг мне показалось, что в доме кто-то есть, и я тихо позвал, зная наверняка, кто в доме:

– Учитель!

– Ты проснулся? – спросил он, входя в комнату.

– Да, давно уже.

– Что же ты сразу меня не позвал?

– Да я немного задумался…

– Что же интересного пришло тебе на ум?

– Я понял, что больше не хочу возвращаться на Землю.

– Это хорошо, Николай, значит ты полностью изменился и излечился от одолевавшего тебя пристрастия.

– Пристрастия? – переспросил его я.

– Да, стремление вернуть прошлое обличие, иначе сказать – стремление вновь войти в оставленное тело, это и есть пристрастие.

– Так вот что я не мог вспомнить…, – сказал я сам себе.

– О чём ты? – спросил меня Учитель.

– Да так, это уже не важно. Учитель, расскажи всё обо мне.

– Что именно ты хочешь знать?

– Как долго я здесь пролежал, и как ты попал ко мне?

– Здесь нечего особенно рассказывать. Ты знаешь о моей привязанности к тебе. Я чувствовал, что тебе плохо, поэтому пришёл в твой дом. Но тебя здесь не было. Я решил навестить Николоса. Он-то и рассказал мне о своих подозрениях относительно тебя. Я всё понял и вновь пришёл к тебе домой и стал ждать, пока ты вернёшься сюда.

– Мне кажется, когда я вернулся, в доме никого не было.

– Вот именно, что тебе кажется, – Учитель улыбался, глядя на меня, – хорошо, что всё уже позади.

– Ты что-то скрываешь от меня, Учитель?!

– Вовсе нет, просто ты немного нетерпелив… Ты вошёл в дом, и я, обрадовавшись, вышел тебя встречать. Но ты не замечал меня. Ты как-то странно смотрел, а потом вдруг упал. Я ринулся к тебе, осмотрев, понял, что ты без сознания. Я перенёс тебя на кровать…

Учитель замолчал.

– А что было после, Учитель?

– После? Тебе было плохо. Ты бредил, всё рвался куда-то, то пытался отгородиться от преследующих тебя видений. Постепенно тебе становилось легче. Помог и Николос.

– Он тоже был здесь? – удивился я.

– Да, и не только он…

– О чём ты, Учитель?

– …

– Ты не хочешь, чтобы я что-то знал?

– Да нет, не в этом дело… Какая разница, когда ты это узнаешь… и от кого… Наверное, будет лучше, если я расскажу тебе о происшедшем…

Некоторое время Учитель молчал, должно быть, обдумывал, как мне всё рассказать. Я ждал, пока он заговорит вновь.

– Николай, то, что я сейчас скажу тебе, очень важно. За время твоей болезни здесь было много разных людей.

– Учитель, я перебью тебя, ответь на один вопрос: как долго я был вне сознания?

– Почти полгода.

– Что?!

– Да, это так, не удивляйся. Поставить тебя на ноги помогли настои старца Николоса, да врачевание святого Пантелеймона. Не раз приходил и Óдин. Но всё это не так важно. Важно то, что ты мог перестать существовать вообще, как личность.

– Как это: вообще?..

– Ты очень чувствительная натура, пережитое тобой потрясение могло стать роковым. Но твоего исчезновения не могли допустить. Ты должен жить и учиться дальше.

– А что будет потом?

– Придёт время – ты всё узнаешь.

– Учитель, ты снова что-то мне не договариваешь?

– На этот раз – нет. Я не знаю, что именно будет определено тебе Свыше.

– Определено Свыше… Учитель, кто не мог допустить моего исчезновения? Ты говорил мне что-то об этом.

– Не отрицаю, говорил. Силы добра, вот кто! Ты – новая утверждающаяся личность, очень сильная духом, несущая положительное влияние на окружающих. Ты нужен миру, поэтому ты должен взрастить свой дух до определённого уровня, а потом, вернувшись на Землю, утвердить его. А что будет дальше – известно лишь Богу. Если что-то тебе и трудно сейчас осознать или принять реальное должным образом, не отчаивайся. Смирись и прими всё так, как оно есть. Верь мне, я говорю всё это тебе с отцовской привязанностью: верь в себя, в свои силы – и всё будет хорошо. За свою боль и страдания ты получишь сторицей…

Учитель говорил долго, и чем больше я вслушивался в его слова, тем спокойнее мне становилось. С новой силой чувство умиротворения разливалось во мне. Снова я ощутил полную и безвозвратную привязанность и принадлежность этому миру.

– Что это я совсем заболтал тебя, – вдруг спохватился Учитель и захлопотал вокруг меня.

Он принёс мне в постель и дал выпить какой-то отвар, сказав при этом:

– Данное снадобье поддержит твой жизненный тонус.

Он снова исчез и вернулся с маленьким передвижным столиком, на котором было наставлено множество яств.

– Ешь, Николай, я заговорил тебя, а ты и так ослаблен, тебе сейчас нужно больше кушать и дольше спать. Сон восстановит твои силы. Думаю, что через несколько дней ты сможешь встать на ноги.

Первое, к чему потянулась рука – это вяленые персики! Сбив охоту к любимому блюду, я аппетитно уничтожал сочные наливные яблоки вприкуску с пшеничными лепёшками. Довершил трапезу ароматным виноградом, а напоследок Учитель подал мне ароматный напиток. Не знаю, что входило в его состав, я смог лишь определить наличие мёда и травы.

– Это изобретение Николоса? – спросил я Учителя, допивая напиток.

– Нет, этот напиток для тебя составил святой Пантелеймон, а всё необходимое собирали Николос и Óдин. Пока не выпьешь всё, силы полностью не восстановятся.

Учитель явно шутил. Я догадывался, что он рад за меня. Рад хорошему аппетиту и настроению. У меня же от его присутствия было тепло на душе.

Покушав, я почувствовал чувство удовлетворения, но… Странное состояние: предметы, окружавшие меня, стали слегка покачиваться и удаляться от меня. Я успел только подумать: «Наверное в напитке есть что-то из снотворного», – и уснул.

Так продолжалось несколько дней: я просыпался, разговаривал с Учителем, ел и снова засыпал.

Однажды, проснувшись, я почувствовал в себе достаточно сил встать и пройтись по комнате. Что я и сделал. Учителя не было в доме: «Наверное он во дворе», – подумал я и, чувствуя лёгкое головокружение, вышел на улицу. Лёгкий ветерок охватил меня, слегка растрепав волосы. В его порывах было столько великолепия!

И всё-таки я был слаб, чтобы долго ходить. Я присел на ступеньки и ловил прекрасные мгновения, наслаждаясь пением птиц и доносившимся из сада ароматом липы. Я сидел, закрыв глаза, и, предавшись восприятию охвативших меня ощущений, не заметил, что вернулся Учитель.

– Николай, – тихо окликнул он меня.

Я открыл глаза и увидел Учителя.

– Ты уже встал? – спросил он.

– Да, я чувствую в себе достаточно сил…

– И всё-таки, ты ещё слаб, – перебил он меня и предложил вернуться в дом.

Его глаза светились загадочным блеском, по которому я догадывался, что он что-то затеял, но пока не хочет говорить об этом. Учитель помог мне дойти до комнаты, и я поспешил снова лечь, чувствуя слабость.

– Николай, – обратился ко мне Учитель, – приведи себя в порядок, у нас сегодня гости.

– Кто это, скажи, Учитель?!

– Ты очень обрадуешься, увидев этого человека, – вновь уклонился Учитель от прямого ответа.

Я не питал особых иллюзий относительно Тамары после подслушанного мною разговора, поэтому был серьёзно озадачен: к чему бы это так загадочен был со мной Учитель в последние два дня, а сегодня – особенно?

– И всё-таки, Учитель, – настаивал я, – что за гости?

– Ну, гости – это сказано несколько преувеличенно, просто – гость, а не гости.

– Стало быть, один человек?

– Выходит, что так.

– А кто?

– Николай, поторопись, иначе не успеешь привести свой внешний вид в порядок. Не гоже встречать гостя в измятой одежде и изрядно взлохмаченным. Поторопись… У тебя не так много времени, – и он вышел.

Я был смущён и в недоумении: кого же всё-таки имел в виду Учитель? Как бы то ни было, я решил привести себя в порядок, всё же в доме будет гость… А внутренний голос уточнил: «Гостья». Это привело меня в ещё большее замешательство. И всё же я, преодолев волнение, привёл себя в порядок, сменил одежду и расчесал волосы густым гребешком из слоновой кости. Вся эта процедура заняла не очень много времени. Поэтому я вновь сел на кровать, так как был не в силах унять внутреннюю дрожь.

– Николай! – услышал я голос Учителя. – Где же ты? Иди, встречай гостью.

От волнения у меня подкашивались ноги, но я всё же твёрдо и уверенно вышел в гостиную. Учитель стоял около окна. Услышав мои шаги, он обернулся в мою сторону и сказал:

– А я думал, ты не выйдешь… так скоро…

– Почему, Учитель?

– Да, так. Это мысли вслух.

– Кто же пришёл, Учитель? Я никого не вижу.

– Немного терпения. Хотя, вот уже, – и он указал рукой на дверь, – смотри…

Я обомлел, в распахнувшуюся дверь вошла красивая молодая женщина. Тонкая материя платья подчёркивала изящество её фигуры. Волосы были собраны на затылке и небольшими локонами спадали к плечам. От золотистого блеска волос, казалось, стало светлее в доме.

Я смотрел на вошедшую и недоумевал: «Кто она?» Хоть и точно знал, что ранее нигде её не встречал, во всяком случае в подобном виде и образе, но, глядя на неё, я также точно знал, что я её знаю и очень хорошо. Все эти мысли пронеслись в голове в короткий миг. А вошедшая улыбнулась и негромко сказала:

– Приветствую вас! Можно войти?

– Конечно, – не растерялся я, – входи. Мы тебя ждали.

Видимо, я говорил неуверенно, потому что женщина подошла ко мне и, глядя в глаза, спросила:

– Николушка, неужели ты меня не узнал?

В интонации было что-то очень знакомое. Знакомый до боли с лукавинкой взгляд и это обращение: «Николушка» … У меня что-то защемило в груди: «О, Боже! Как я мог ещё сомневаться?» Да, конечно, это была моя бабушка! А внутренний голос твердил мне: «Да, да, это она, твоя бабушка». Мы обнялись с ней. Она причитала надо мной, как будто я был совсем маленьким, почти ребёнком, а она – старушкой, измученной жизнью и давно не видевшей меня.

Да, конечно, я изменился. При жизни она знала меня другим. Но и она, бабушка, была далеко не бабушкой, которую я помнил и чей образ хранил. Нас захлестнула волна нежности и радости. Я даже забыл о том, что Учитель был здесь же, в гостиной.

– Николай, – услышал я голос Учителя, – я оставляю вас. Если будешь нужен, я найду тебя. Ты полностью оправился от болезни и не нуждаешься в моей помощи, а у меня много работы…, – и он отправился к выходу.

– Благодарю тебя за всё, Учитель! – только и успел я сказать ему, как он вышел.

Бабушка внимательно посмотрела на меня и строго, как раньше спросила:

– Что случилось, Николай? Ты был болен?

– Да, это так…

Мне пришлось рассказать всё о себе. Беседа была долгой. Бабушка слушала меня и удивлялась. Что-то уточняла, что-то переспрашивала… Мы засиделись допоздна. Я был благодарен Учителю, что он так предусмотрительно накрыл стол. Я-то уже прошёл период постоянного ощущения голода, а бабушка – нет. Она всего около четырёх месяцев была здесь.

Учителя ей не давали. Она не нуждалась в нём. Бабушка уже в третий раз возвращалась с Земли в этот мир. Ей было известно всё самое необходимое для существования. Со временем она лишь приобретала забытые навыки и знания.

Она рассказала мне, что её встречала сестра, ушедшая, будучи совсем юной. Сестра явилась к ней в том облике, который бабушка знала, а за рекой встречала в ином облике, в том, в котором она живёт здесь.

– Агафья всегда была красивой, – говорила мне бабушка, – даже очень красивой. Невозможно было пройти мимо неё и не оглянуться. За ней ребята ходили толпой, да она никого не привечала. Жила своими фантазиями да мечтами, часто ходила в церковь, что очень любила. Была часто задумчива, любила вышивать. Помню, старые люди говорили: «Ей не место среди нас всех. Ей бы в монастырь…»

– Бабушка, а от чего она умерла? – спросил я.

– Агафья-то? Да кто его знает… Прилегла днём отдохнуть, да больше и не встала. Ей всего-то шёл шестнадцатый годок…

– Да-а…, – протянул я и высказал мысли вслух: – Чего только в жизни не бывает…

– Это верно, Николушка… Она на Земле была красавицей, а здесь ещё краше. Когда я увидела её за ручьём – не узнала. Думала, сама Богородица сошла за мной. А она мне: «Это же я, Агафья, сестра твоя. Иди сюда, не бойся». Я-то и не боялась. Ручей перешла, ног не намочив: с бережка да на камешек, и снова на бережок. Оглянулась, вода в нём чистая. Захотелось посмотреть на себя – словно сила какая-то подталкивала. Глянула и ахнула: я и не я. Вот такой себя и увидела, – бабушка рукой очертила круг вокруг лица.

– А где же ты сейчас живёшь?

– Я то? Сначала сразу к Агафье пришли. У неё и жила. А вот недавно виделась с Всевышним. Он мне моё жильё и определил. Агафья с мужем и я вместе выбирали место для жилья. Ты же знаешь, как мне цветы любы, вот я и решила остановиться на планете Цветов! Мне и дом помогли справить и обжиться в нём. Вот к тебе выбралась в гости. Теперь ты ко мне будешь приходить. Верно говорю?

Бабушка была всё такой же неугомонной!

– Конечно буду приходить к тебе. Как же иначе?!

– А не забудешь слов своих?

– Нет, что ты, бабушка…

Она засмеялась и, похлопав меня по плечу, сказала:

– На бабушку я что-то не очень похожа, ты не находишь?

– Но я привык тебя звать так: «Бабушка», и уже не смогу иначе.

– Не обижайся, я знаю тебя.

– Скажи, бабушка, а откуда у Агафьи муж? Ведь замуж она не выходила…

– Да, это-то верно… Если хочешь, расскажу её историю. Интересная. Я и сама-то удивилась, увидев в доме мужчину, а она мне: «Это мой муж».

– Конечно расскажи!

– Так вот оно как бывает то: Агафья-то – не Агафья.

– Как так? – удивился я.

– Да ты слушай, не перебивай.

– Хорошо. Слушаю.

– Так вот, она раньше жила на Земле и звали её Оливия. У неё был любимый, хоть и жила с другим мужчиной и детей с ним имела. Не любила, а женой была верной. Это они уже тут встретились все трое. И муж её, и возлюбленный хотели быть с ней. А она-то, знамо дело, с любимым осталась. Венец здесь приняли. Он-то, её любимый, таки прожил бобылём, хоть и был у него сын. Помогал он той женщине, от ребёнка не отказывался. Воспитание ему надлежащее дал и имя своё. А жениться-то и не женился…

– Бабушка, а Агафья-то, что? – перебил я, зная, что теперь бабушка долго будет приводить примеры, вспоминать какие-то случаи. Она всегда была охотницей до разговоров и могла подолгу отвлечённо рассказывать что-либо, потом вновь возвращаясь к ранее начатому рассказу.

– А что Агафья? Жила припеваючи, да дурь в голову взбрела… Да…, – бабушка помолчала и снова продолжила рассказ: – Что на неё нашло: она и сама-то объяснить не могла. Да только с любимым венец приняла, мужем назвала, да стала к тому бегать. Он её отвергал, да любовь сильней оказалась. Стали тайно встречаться. Сначала просто виделись, а после и до неприличия дошли. В блуд она ударилась.

– Как же она так смогла?

– Да вот, не знаю… Только за это она и была наказана: наделили её красотой сказочной, да на Землю сослали. Но не поддалась Агафья более соблазну. Мечтала, но не позволяла себе даже смотреть на парней. А забрали-то её легко оттого, что отец подумывал её замуж отдать, и жених был на примете. Вот так, Николушка, бывает…

– А как же её возлюбленный? Встретил?

– Он любит её, и она его тоже. А любовь всепрощающая. Они счастливы вместе.

– А как же он теперь её зовёт? Агафья или Оливия?

– Ой, Николушка, что за дело до имени, если любишь? Оливия или Агафья – не всё ли равно? Агафьей он зовёт её, а забудется в порыве, так – Оливия …

Мы ещё долго разговаривали. Вспоминали, плакали, смеялись. Ночь сменил новый день, и день клонился к вечеру, когда бабушка засобиралась домой.

– Мне пора уж и до дома, – сказала она после непродолжительной паузы.

– Ты устала и хочешь отдохнуть. Бабушка, ты можешь остаться у меня, а потом я тебя провожу…

– Нет, Николушка, нет, милый, я как была домоседкой, так и останусь ей. Ты прав, я устала, но у меня хватит сил, чтобы вернуться домой и не только… А вот тебе точно надо отдохнуть, ты бледный стал.

– Я провожу тебя. Ладно?

– И не думай об этом. Пока не буду уверена, что ты спишь, я и с места не сдвинусь, – решительно заявила о своих намерениях бабушка.

Я знал, что спорить с ней бесполезно. Поэтому всё, что мне оставалось, это подчиниться и лечь в постель. Что я и сделал. Бабушка взяла мою руку в свои и, как в детстве, тихо стала напевать одну из любимых мной песен. Я чувствовал, что погружаюсь в сон. Мне было так легко и спокойно, словно я вновь стал маленьким мальчиком, не ведающим ни о каких проблемах…

Когда же я проснулся, бабушки не было дома. Посуда со стола убрана, и с её лёгкой руки по-иному виделась обстановка в доме. Я несколько раз прошёлся по дому, переходя из комнаты в комнату. Вышел в сад – и здесь всё было иначе: и цветы ярче, и птичьи трели звонче, и ветерок ласковее. Я не был здесь одиноким, как это мне казалось раньше.

Я по-иному посмотрел на мир! Мне надо было ещё так много всего обдумать, сделать для себя какие-то выводы, чтобы более полно определиться и войти в нормальное русло жизни.

Я удобно устроился на солнечной полянке в саду близ беседки, обвитой диким виноградом. Погрузившись в размышления, я не замечал времени. Мысли неслись нескончаемым потоком. Чем больше приходило утверждений: «Да, это так», тем становилось легче. Я всё как бы упорядочил, расставил по местам.

Мне было легко и свободно. Я радовался жизни и всему, что видел вокруг, будь то человек или небольшая букашка. После болезни ко мне вернулись не только силы, но и стремление жить!

Через несколько дней, проведённых в размышлениях, я решил навестить Учителя. Его не оказалось дома. Но уже известным мне способом я получил оставленную мне информацию: «Николай, у меня новый ученик. Вернусь домой не скоро. О приходе сообщу сам. До встречи». Эта информация предназначалась мне, и только я мог её считать.

Да, Учитель говорил мне, что не знает, чем будет занят в ближайшее время, пока ему не определят ещё кого-нибудь в ученики, и как долго он будет свободен. И вот он вновь Учитель, но не мой. Он занят и вернётся не скоро. Меня это не огорчило, ведь я теперь иначе смотрел на жизнь, я более не приписывал всё на свой счёт, как это делал раньше.