Текст книги "За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином"

Автор книги: Инна Волошина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– А как называется городок? – поинтересовался я.

Мужчина был чем-то смущён, но быстро справился со своими чувствами:

– Название его просто и несколько замысловато: Скало-До. Что значит это название, объяснить не берусь, не знаю даже, откуда оно пошло.

– А что это за планета?

– Планета? – переспросил он и тут же ответил, – Планета Озёр.

Теперь был удивлён я. Усилием воли я подавил рвущийся возглас. Но знаю, как моё молчание воспринял мой спутник, но он продолжал рассказ:

– Здесь очень красиво, множество озёр маленьких и больших на равнине и в горах между скал…

– Я знаю, – проговорил я, оборвав его на полуслове.

– ….? – мужчина явно недоумевал, что это со мной: то говорю, что здесь впервые, то говорю, что знаю об озёрах.

Настал мой черёд объяснить, что же всё-таки происходит:

– Я хотел повидать своего друга. Я путешествую и у меня много свободного времени, вот почему я здесь. Но мы расстались не при очень благоприятных обстоятельствах, и я не знал, где он находится всё это время, пока не отправился в путь. Но что меня поразило? Я сам живу на Планете Озёр достаточно долго, но ни разу не выбирался хорошенько её обследовать. Вот почему я так был озадачен. Ведь мы с ним живём рядом, а я даже об этом и не догадывался.

– Откуда же ты тогда? – спросил мужчина.

– Город, в котором я живу, называется Дубовый бор.

– Я слышал о таком. Он расположен в бору, как бы врезаясь в зелёный массив.

– Да, это верно.

– Надо же как бывает! – не унимался мой попутчик, находясь всё ещё под впечатлением неожиданной ситуации, в которую попал я.

Пока мы беседовали, прошли через площадь и свернули на одну из крупных улиц, разбегающихся в разные стороны от площади.

– Что ж, мы вроде как соседи, получается. Давай познакомимся. Меня зовут Виктор.

– А я Николай.

– Хорошо, Николай, если ты не возражаешь, я ненадолго покину тебя, а чтоб ты не скучал, походи по магазину, здесь я тебя и найду.

– Я ничего не имею против и подожду тебя здесь.

Виктор пошёл вдоль магазина, а я вошёл внутрь. Магазин не сильно большой, но и маленьким его не назовёшь, он представлял собой простое сооружение: длинное здание с высокими потолками, витрины располагались с одной стороны; с другой же – чуть ли не во всю стену окна. Огромное количество света давало возможность рассмотреть всё, что находилось на витринах и стеллажах. Окна были задёрнуты очень тонкой, слегка розоватой материей, что создавало внутри магазина особый уют.

Я не успел пройти и одной трети магазина, как ко мне подошёл Виктор. Он появился в тот миг, когда я рассматривал замысловатую композицию, вырезанную из дерева.

– Ты что-то хочешь приобрести? – спросил Виктор.

– Да, хочу Бену сделать подарок. Думаю, ему понравится, – ответил я, указывая на понравившуюся мне вещь: небольшое озерко, у берега заросшее невысокой травой, по нему величаво идут птицы, изящные как фламинго, а на берегу – раскидистое дерево, по форме и окрасу похожее на персик декоративный, что мы с Беном видели на Радужной. А птицы напоминали о Розовой. Так в одном предмете сочеталось всё сразу, что было так дорого и жило в памяти.

Неожиданно за прилавком возник молодой человек. Он открыто и весело смотрел на нас. Подойдя к нам, он спросил:

– Что вам подать?

Я ответил. И тут же, аккуратно упаковав хрупкую вещицу в тонкую шелестящую бумагу, молодой человек опустил свёрток в прозрачный и очень эластичный пакет, который и подал мне.

– Так будет удобнее нести, – сказал он, широко улыбаясь. – Может быть, нуждаетесь ещё в чём-либо, я могу помочь быстро найти необходимое.

– Нет, ничего больше не надо. Благодарю, – также улыбаясь, ответил я ему.

Не знаю, но может быть от этой улыбки у меня поднялось настроение. Что особенного сказал мне этот молодой человек? Ничего. Всё обычно, но вот его глаза! В них светилась неподдельная весёлость, это и было приятно.

– Ты хочешь осмотреть весь магазин? – поинтересовался Виктор.

– Нет, не сейчас. Думаю, у меня ещё будет время заглянуть сюда.

– Тогда идём, – и он вывел меня на улицу через дверь, которой я и не заметил.

Возле магазина мы свернули в небольшой проулок. Аккуратные домики располагались хаотично, то ближе к дороге, то дальше. Везде возле домов были палисадники или просто хорошо ухоженные газоны, поросшие разной растительностью – от небольших кустарников до простых цветов среди изумрудной зелени травы. Вдали виднелось более крупное круглое здание с тремя куполами. На куполах – длинные шпили с разноцветными лентами.

– Что это за здание? – спросил я Виктора.

– Это наш городской театр. Если хочешь, можно зайти посмотреть, представление только началось.

– Нет, я не хочу. Давай лучше побродим по городу.

– Хорошо, я согласен. Но при условии, что ты зайдёшь ко мне в гости.

Я уже не удивлялся такой открытости и гостеприимству людей, как в первое время. Я уже знал, что это обрыв жизни. Вспомнив о Бене, я всё же не смог отказать Виктору в его просьбе и в знак согласия кивнул головой.

Не торопясь, мы прошли мимо театра, из которого доносилась приятная музыка и красивое пение.

– Сегодня идёт опера «Русалка в лунном свете», – прокомментировал Виктор, – а вон там, – продолжил он, – смотри, за театром вдаль… Видишь…

Я ахнул от открывшейся моему взору панорамы. Мы были почти на окраине города. Вдали возвышалась огромная скала, по форме напоминающая медведя, который лёжа, вытянув лапы, держал небольшой домик с мансардой. Да, это было именно так!

– В этом домике живёт Ютиш. Несколько странный человек. Чтобы построить там дом и развести вокруг него небольшой сад, ему пришлось очень много работать: перетаскивать туда землю. О нём говорят, что он чудак, но я так не думаю, он вполне нормальный человек. А совсем недавно Ютиш взял на воспитание к себе девочку лет четырёх-пяти. Не знаю, почему ребёнок оказался одинок, но Ютиш говорит, что ему она в радость, с ней всё же веселее, чем одному.

Пока Виктор всё это рассказывал, я любовался прекрасным видом.

– Виктор, ты должно быть, общаешься с этим человеком?

– Да! Он очень интересный собеседник. Если будешь ещё в нашем городе, я обязательно познакомлю тебя с ним.

– А сейчас? Где он сейчас? – у меня возник интерес к этому человеку, и мне хотелось повидать его.

– Сейчас Ютиша нет дома. На днях он говорил мне, что отправляется в путешествие с Леонорой по долине скал. Они ещё не вернулись.

– Мне бы хотелось побывать там, но… – вздохнул я, – видимо, не суждено.

– Не отчаивайся, Николай, это вполне поправимо. Идём, я ещё хочу показать тебе очень красивое место. Только мы не будем идти пешком через весь город.

Он взял меня за руку, а когда отпустил – у меня перехватило дыхание от чарующей красоты. Мы стояли на вершине бесформенной, распластанной по земле скалы. Эту громаду со всех сторон обступал зелёный массив леса. Создавалось впечатление, что скала – это остров среди волнующегося под лёгким ветром зелёного моря. Сама скала бедна растительностью. Редко где в расщелинах прорастает трава, и непонятно, каким чудом держатся деревья. В скале же образовано углубление практически правильной округлой формы, заполненное водой. Поражает такое совершенство формы озера. В центре озера выступает немного вытянутый островок, на котором с одной стороны возвышается раскидистое дерево с листьями, отливающими серебром. Весь островок утопает в щедрой зелени травы вперемешку с яркими цветами. О! Это было восхитительное зрелище. Виктор ничем не нарушал молчания, давая мне возможность насладиться этой красотой. Потом через некоторое время он тихо заговорил:

– Я говорил тебе, Николай, что здесь очень красиво, я мог бы ещё показать тебе много прекрасного, но это займёт очень много времени.

– Да, конечно. Но после увиденного мне пока больше ничего смотреть не хочется. Я хочу на какое-то время сохранить в себе эту красоту, ничем её не нарушая.

– Тогда, может, мы отправимся ко мне домой? Ведь ты обещал зайти в гости.

– Я не возражаю.

Впечатлений на этот день было более чем предостаточно, и я отдался на волю этого человека, так радушно встретившего меня. Виктор снова взял меня за руку, и мы перенеслись к его дому.

Здесь, видимо, нас ждали. Едва мы вошли во двор, из дома навстречу нам вышла женщина. Белокурая, по-простому с косой, почти безликая: белёсые брови и ресницы почти не заметны на её лице: но она всё же казалась красивой. Лишь встретившись с её взглядом, я окунулся в мир без границ и сразу же забыл о бесцветности лица.

– Я рада, что вы пришли вместе, – первой заговорила женщина, открыто и приветливо улыбаясь.

– Это моя жена, Ольга. А это – Николай, – представил нас друг другу Виктор.

Эта милая чета производила приятное впечатление, и я, может быть, ещё дольше задержался бы у них, но как-то внезапно почувствовал толчок; откуда-то изнутри идущий голос сказал мне: «Бен вернулся домой». Я был шокирован. Конечно, я знал, что такое возможно, но… сам испытал впервые. Видимо, на моём лице что-то отобразилось, я ещё не совсем научился владеть собой в критических ситуациях, и Ольга взволнованно спросила:

– Николай, что-то случилось?

– Нет, всё нормально, но мне пора…

– Куда же ты так быстро собрался вдруг?.. – перебил меня Виктор.

– Я пришёл к другу, его не было дома. А сейчас у меня такое чувство, что он вернулся.

– Если ты спешишь, – заговорила Ольга, – мы не будем тебя задерживать. Но когда будешь в наших краях, заходи в гости, двери нашего дома всегда открыты.

– Ольга права, – добавил Виктор, – мы всегда будем рады тебя видеть.

– Спасибо за радушный приём, я обязательно ещё навещу вас. А теперь мне пора идти, – сказал я с лёгкой грустью. Мне действительно не хотелось уходить.

Есть люди и дома, которые принимаешь сразу, полагаясь на интуицию и первое впечатление. Так было у Ольги с Виктором. Просторные светлые комнаты, скромная обстановка, но всё изящно и со вкусом. В этом доме царил уют, в нём не было ощущения пустоты, как в моём доме. Именно поэтому мне не хотелось уходить от них. Но меня радовала предстоящая встреча с Беном. Простившись с четой, я пошёл к дому Бена.

Подходя к дому, я прислушивался к себе. Мой внутренний голос говорил мне, что Бен действительно дома. И вот, знакомый мне домик. Цветы на клумбе возле дома недавно политы, а на краю сложена слегка повядшая сорная трава. Я улыбнулся, Бен всегда любил возиться с цветами и вообще работать в саду. Дом, где они жили с Мартой, содержал этот мальчуган. Я внутренне радовался за него, словно это был мой сын. Я даже испытал за него отцовское чувство гордости.

На какое-то мгновение я задержался возле дома и тут услышал звенящий, до боли знакомый голос Бена:

– Николай! – Бен бежал мне навстречу. – Николай, неужели в самом деле это ты? … Я не верю своим глазам…

Высокий статный юноша, широкий в плечах и узкой талией, обнимал меня. И если бы не конопушки и непокорные вихры волос, я бы не узнал Бена. Но это был он – Бен!

– Николай, как здорово, что ты пришёл…

– Я тоже рад встрече, Бен, но…

– Никаких «но», – оборвал меня Бен на полуслове, – идём в дом, что ж стоять так на улице. Идём, – Бен увлёк меня за собой, а сам всё говорил, – я сейчас не один, с Учителем. Я познакомлю вас.

И вот мы в доме. Обстановка более чем скромная, так воспитывали мальчиков-спартанцев. Я удивился, а Бен тормошил меня за руку:

– Николай, познакомься, это мой Учитель, – указал Бен на мужчину, стоявшего у окна, – а это Николай. Учитель, я рассказывал тебе о нём. Это он приходил к нам с мамой, когда мы жили на Выборне.

Это название я слышал впервые.

– Бенедито, я рад вашей встрече и не буду мешать, вам есть о чём поговорить. Оставайтесь, я вернусь через три дня.

– Учитель, но ведь ещё не…

– Да, я знаю. Я даю тебе три дня отдыха. Мы успеем наверстать это время. Вы свободны в своих действиях.

– Учитель, я могу побывать где захочу? – спросил Бен с лихорадочным блеском в глазах.

– Да. Но только с Николаем. И, прошу тебя, без чудачеств. Помни, что Николай теперь отвечает за тебя, как я. Не думаю, что ты поставишь друга в неприятное положение.

– Обещаю, Учитель, – отозвался Бен, отведя глаза от моего проницательного взгляда.

– Тогда, до встречи. Я вернусь в это же время через три дня.

– До встречи, Учитель.

– До встречи, – попрощался с Учителем Бена и я.

Он ушёл, а мы с Беном ещё какое-то время стояли молча, глядя друг на друга.

– Бен, – первым нарушил молчание я, – объясни мне, что здесь происходит? – и я обвёл рукой комнату.

– Ой, Ник, и не спрашивай… – махнул Бен рукой, назвав меня по-прежнему – «Ник», – ты располагайся где-нибудь, не всё сразу, но я тебе объясню.

– Бен, – проходя к жёсткой тахте у стены, я спросил: – а что значит Выборна?

– Да…, – он немного помолчал. – Так называется место, где мы жили с мамой.

– Почему ты сразу сник? Что-то не так?

– Да нет, Ник, всё нормально. Только…, наверное, не стоит и говорить об этом…

– Бен, почему ты не хочешь высказаться? Тебе станет легче, или ты не доверяешь мне?

– Что ты, Ник, всё нормально, как ты только мог такое подумать? Ты для меня ближе всех, не считая мамы.

– Бен, а что случилось с Мартой? Почему ты оставил мать?

– Я оставил не её, а их. Ты ведь помнишь, что к нам вернулся отец? Мать решила следовать за ним, а меня отправить к бабушке, но я отказался и от того, и от другого. Я ведь не ребёнок, хоть и выглядел мальчишкой. Мне был дан выбор, вот я и выбрал – быть с Учителем.

– Это по-мужски, и всё-таки, я не совсем понимаю: что значит эта обстановка и столь строгое замечание Учителя?

– Ой, Ник! Не всё сразу. Ладно?! Я так рад встрече с тобой. Расскажи, как ты живёшь? – Бен сел рядом со мной, положив голову мне на плечо.

– Знаешь, Бен, я удивился, узнав, что ты живёшь здесь.

– Почему?

– Ведь мы живём на одной планете.

– Ну и что? Я так захотел.

– Ты ведь хотел жить на Радужной?

– Да, это так. Но не сейчас. Мне ещё не время свободно распоряжаться собой. После учёбы – тогда буду сам определяться, а пока я в подчинении Учителя. Он говорил о Розовой и о планете Озёр. Я выбрал эту, чтобы быть поближе к тебе. Но…, – Бен осёкся и замолчал.

– Бен, почему ты ни разу не пришёл ко мне, если знал, что мы рядом?

– Я не мог, мне не позволяли.

– Почему?

– Этого я ещё не знаю. Но Учитель говорил мне об особом моём положении, что я должен обрести форму, стать личностью и только потом могу поступать, как мне захочется. Ник, а почему ты не искал меня?

Я ждал этот вопрос, и ответил на него просто:

– Понимаешь, Бен, я учился. И в течение года я не должен был оставлять ни занятия, ни Учителя, он говорил мне, что ещё не время, что есть дела более важные. А теперь я свободен.

– Как это свободен? – переспросил Бен.

– Свободен, и всё, что ж тут непонятного: я могу делать всё, что захочу. Вот я и решил отправиться в путешествие, и тебя навестить.

– Ник, а учёба? Ты где-то учился или только был с Учителем?

– Я учился в Синоде Духовного Образования, а также уроки, но несколько иные, мне давал мой Учитель. А ты?

– О! Синод явно не для меня, во всяком случае – не сейчас. Меня ведёт только Учитель, так он говорит: «Я веду тебя». А потом пойду в школу. Представляешь, такой громила, – Бен резко встал, демонстрируя свой рост и фигуру, – и в низший уровень…

– Бен, что ж ты так отчаиваешься? Это на Земле учатся в основном в детстве, а здесь учатся все, в каком бы ни были возрасте.

– Это правда, Ник? – Бен смотрел на меня, умоляюще.

– Бен, разве ты этого не знал?

– Нет, Ник, не знал, глупый я, понимаешь, веду себя, совсем как мальчишка. Я всё Учителю навредить стараюсь, слишком уж он строг ко мне.

– И что? Помогает? – засмеявшись, спросил я.

– Что помогает? – удивился Бен.

– Как что? Ты вредишь, и тебе становится лучше?

– Если бы! Видишь? – и Бен обвёл красноречивым жестом пустую комнату рукой. – Всего уже лишил, да ещё говорит: «Подожди, не то ещё будет»… Вот я ему устрою, рад не будет, пугать меня.

Бен горячился. Не знаю, что в нём вызвало такое ожесточение к Учителю, но я знал, какие могут быть последствия этого противостояния, и мне стало жаль моего мальчишку Бена. Я встал, подошёл к нему и, обняв за плечи, сказал:

– Мальчик мой, хочешь дам один совет? Послушайся его, и тогда всё будет хорошо.

Бен освободился от моих рук и с иронией в голосе процедил сквозь зубы:

– Все вы тут мудрые, все с советами. А я-то? Я!? Я что-то значу!? Или я только пустышка, которым можно помыкать? Я ничтожество, да? Перерождающийся дух, и со мной можно поступать как захочешь, я всё снесу, я ведь не совсем нормальный…

Бен задохнулся в порыве гнева и нервно стал ходить по комнате из угла в угол. Эта его выходка заставила меня задуматься, а когда я начал говорить, то хорошо обдумывал свои слова и их постановку в предложении, не забывая об интонации. Я видел, что с ним не всё в порядке, он был озлоблен и сильно взволнован. Поэтому я попытался его успокоить.

– Бен, – обратился я к нему, – пойми меня, я не хотел тебя обидеть. Я ведь не знаю, что произошло с тобой. Давай для начала выпьем чего-нибудь охлаждающего и спокойно поговорим. Расскажи мне всё то, что сочтёшь нужным или уместным, а я постараюсь тебе помочь.

Мои слова подействовали на Бена успокаивающе, он как-то сразу внутренне преобразился: глаза приобрели обычный оттенок, во взгляде появилось тепло, а на губах заиграла озорная улыбка. Теперь это был прежний мальчишка Бен, которого я знал давно. Он стал извиняться, что совсем забыл правила хозяина дома, что не предложил ничего в угощение, а лишь нагрубил.

– Не переживай так, Бен. Я не осуждаю тебя за это. Наоборот, хочу понять, что происходит и, если есть возможность, помочь тебе.

– Это правда, Ник? Ты правда поможешь мне?

– Конечно, помогу. Только ты объясни мне всё, расскажи.

– Ник, я совсем запутался…

Живой огонёк в его глазах потух, Бен даже не заметил, что опрокинул свой бокал с соком вишни. Он сидел какое-то время неподвижно, погрузившись в свои мысли и образы. Я терпеливо ждал, когда он заговорит сам.

– Знаешь, Ник, – заговорил Бен, глядя в одну точку, – самые светлые воспоминания за все эти годы, что я провёл здесь – это время, когда появился ты, когда мы путешествовали с тобой. Ты помнишь?

– Конечно, Бен, я ничего не забыл.

– А всё остальное – серо. А после разлуки с мамой совсем плохо стало. Я даже не знаю, правильно ли я поступил, ведь он всё же отец мне…

– Бен, ты из-за него оставил мать?

– Да, я его ненавижу. Кроме страха у меня к нему не было никаких чувств. А тут ещё мама, как говорится, подлила масла в огонь, сказав, что она последует за ним, где бы он ни был.

– Это её право.

– Ник! Но как так можно? Ведь он принёс ей столько боли, из-за него же и я столько выстрадал за годы ожидания… Я не понимаю…

– Любит она его.

– Что же это за любовь? Где же её чистота, возвышенность, которые так свято чтимы?! Где…

– Бен, о любви сложно говорить. Она либо есть, либо её нет…, – я осёкся, мелькнула мысль о Тамаре.

Бен уловил мою реакцию и попытался сменить тему разговора:

– Ник, я совсем не знаю, как мне быть…

– Что ты имеешь в виду?

– Понимаешь, мне хочется, чтобы всё было хорошо или уж сносно, но не получается.

– Ты вздоришь с Учителем?

– Не всегда, но бывает. Он строгий очень.

– В чём его строгость?

– Заставляет делать то одно, то другое, до тех пор, пока я не измучаюсь совсем или пока не получится то, что надо. Не пускает меня никуда, и не только это… Начнёт говорить что-нибудь и на полуслове смолкает. Понимай его как хочешь.

Бен тяжело вздохнул. Что я мог ему сказать? Ведь сам прошёл через всё это.

– Пойми, Бен, Учитель дан тебе прежде всего на определённый срок. Ты знаешь это?

– Да, на три года. Прошло уже чуть больше года.

– Ну вот, видишь, всё не так уж и плохо – ты знаешь срок, на который тебе определён Учитель, а я не знал этого.

– Да ты что? Правда? – изумился Бен.

– Да, не знал. Но давай поговорим о тебе. Ты считаешь, что Учитель очень требователен к тебе, и ты часто устаёшь?

– О! Не то слово, устаю, чуть с ног не падаю.

– Бен, но ведь от него тоже требуют.

– Как это? Кто?

– Я не могу сказать кто, не знаю. Но тебя отдали ему в учение и по истечению определённого срока с него спросят, чему он тебя научил.

– А я об этом как-то и не думал.

– А ты задумайся. Он ведь за тебя в ответе, как я в эти три дня, что мы будем вместе. И на то, что он недоговаривает, не обращай внимания. Я хочу сказать, не злись, а наоборот – будь более внимателен. Следи за тем, что он говорит, с какой интонацией, с каким выражением лица.

– Да уж, лицо у него – как бронь непробиваемая. Ничего не проглядывает.

– В таком случае чаще смотри в глаза. На лице можно не заметить того, что отразят глаза, пусть в короткий миг, но можно хоть что-то уловить.

– Это ты здорово придумал. Он увиливает, когда я смотрю ему в глаза.

– Я не придумал этого, Бен. Это истина: «Глаза – зеркало души».

– Учитель часто мне это говорит.

– Знаешь, Бен, всё же послушай моего совета.

– Согласен. Только не читай мне нотаций.

– Я и не думал поучать тебя, Бен, вовсе нет. Просто я уже прошёл через это, хочу, чтобы и тебе помогло моё маленькое открытие.

– Твоё открытие? – удивился Бен.

– Да, если это так можно назвать – открытие. Бен, я усвоил одну истину, пригодную для тебя. Не Учитель тебя, а ты его изматывай, посмотришь, что из этого получится.

– Как это: я его буду изматывать? Чем?

– Очень просто – задавай больше вопросов.

– Всего-то? – хмыкнул Бен.

– Я сказал, что это очень просто. Я не настаиваю, если захочешь, попробуешь и узнаешь, каков будет результат. Главное, чтобы вопрос начинался примерно так: «А что будет, если сделать так…» или «А что если…».

– Он будет уклоняться от прямых ответов.

– Пусть, а ты задавай один и тот же вопрос по-разному, вывернув его… наизнанку, и при разных обстоятельствах. А потом анализируй, что и как отвечал тебе Учитель. Так постепенно доберёшься до истины.

– Это здорово! Я обязательно попробую.

– И ещё. Бен, старайся к учению относиться не как к наказанию, а как к игре, где твоё любопытство и интерес будут диктовать условия игры и её правила.

– Ник, разве такое возможно?

– Ты сомневаешься в том, что я говорю тебе?

– Да… нет… я не знаю…

– Чтобы убедиться, надо испытать. И перестать строить козни Учителю. Ты увидишь, что его отношение к тебе резко изменится.

– Правда, Ник? А он не будет мне мстить за прошлое?

– Нет, Бен, не будет. Он Учитель и этим всё сказано. Ты противишься ему, он наказывает, призывая тебя тем самым к порядку. Будешь послушен ему – он будет идти тебе навстречу, открывая перед тобой всё больше нового и интересного. А твоё неравнодушие к учёбе подарит вам обоим крылья. Вы можете стать друзьями, пустившись в путь по лабиринтам знаний и истин.

– О! Ник, как здорово ты сказал. Это стих в прозе. Как здорово, что ты пришёл навестить меня. Я обещаю тебе, что исправлюсь. Я теперь по-другому смотрю на всё это. В своих неприятностях я виноват сам. Ты веришь мне, Николай, что я исправлюсь? – Бен пристально смотрел мне в глаза.

Любой уклончивый ответ или взгляд, отведённый в сторону, он бы не принял, и я ответил ему, чеканя слова:

– Тебе, Бен, я верю.

Это надо было видеть, каким счастьем заискрились его глаза, как преобразилось его лицо.

Конечно, мне ещё о многом хотелось расспросить Бена, но я не торопил события. У нас с ним ещё два дня впереди. А на сегодня достаточно и этого. Мы оба были возбуждены и утомлены одновременно и радостью встречи, и этим разговором. Я предложил Бену отдохнуть, на что он возразил:

– Мне некуда даже положить тебя спать, только вот эта тахта… или…, – он с лукавинкой взглянул на меня, – или мы можем поспать на улице в навесных качалках для отдыха. Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Это даже интересно. Я так ещё ни разу не спал.

– Вот и попробуешь. Знаешь, а мне нравиться.

– Что ж, идём.

Ночной воздух был пропитан ароматом жасмина, доносившегося от соседних домов, и наполнен серенадами цикад. Удобно устроившись в навесных качалках, мы долго молчали, размышляя каждый о своём. Потом я было решил заговорить с Беном, но он дважды ответил мне невпопад. Я понял, что он в полусне. Ночь прошла быстро, а утром мы с Беном отправились путешествовать. Оба сошлись в одном – хотим побывать там, где уже раньше были – на Розовой и на Радужной.

Весь день мы бродили по Розовой планете, обойдя её вдоль и поперёк. Обошли все знакомые нам места и отрыли для себя много новых красивых мест. Что-то вспоминали, веселились, разговаривали о жизни. Разговор был простой, а мне многое хотелось узнать: о Бене, о Марте и о многом другом.

В этот день мы домой не возвращались, предавшись воспоминаниям, мы отправились уже под вечер, на Радужную, к Óдину.

Óдин был дома. Он очень обрадовался нашему приходу, хотя не сразу узнал Бена в статном, белокуром юноше. Вечер прошёл быстро. Часть моего любопытства была удовлетворена, когда Бен заговорил о Марте, о семье.

– Когда пришёл отец, – начал Бен, – я ушёл из дома и несколько дней не возвращался. Я знал, что мама переживает за меня, а также знал, что нам настало время оставлять наш дом, где мы с мамой прожили столько лет, и я всё-таки вернулся домой. Ты помнишь, Николай, когда меня отсюда забрал Незнакомец? Это мой Учитель. Мы с ним пришли в дом, где мне было всё было до гвоздика знакомо, но в нём был чужой мне человек.

– Как это: чужой, Бенедито? Ведь это – твой отец! – возразил Óдин.

– Он никогда мне не станет близким. Он мне чужой, хоть и мой отец, – парировал Бен, – вот тогда я и сбежал. Потом вернулся. Мне говорили, говорили, что-то объясняли, но я чувствовал, что от меня что-то скрывали. Отец пытался льстить. Мама плакала и молчала. Я ни с кем не хотел оставаться – ни с отцом, ни с мамой. Я метался. Тогда пришла бабушка, это она встречала нас здесь…

Бен замолчал, обдумывая что-то своё, а потом тихо заговорил снова:

– Тогда я решил идти с Учителем… – Бен снова смолк.

– Бенедито, почему родители не остались вместе, ведь мама ждала своего мужа? – нарушил молчание Óдин.

Бен потухшим взором окинул Óдина и вздохнул, у меня же мелькнула мысль, что, наверное, не стоит задевать больную для него тему. Видимо Óдин уловил мою мысль, также мыслью он ответил мне: «Ему надо выговориться. Так будет лучше для него. Он очень подавлен».

Всё это было молниеносно. Бен, вздохнув, продолжил рассказ:

– Да, мама ждала его, – Бен никогда, почти никогда не называл его отцом, просто «он», и всё, – но пройдя путь испытаний, и встретившись с нами, он не мог оставаться там, где могли быть мы…

– Почему? Так кем-то определено? – тихо спросил я.

– Сорока дней ему было мало. Его путь – в шесть лет скитаний определён. А что будет после, как можно узнать? Как? Вот ты, Óдин, ты очень проницателен, что можешь сказать ты?

– Об этом ни я, никто другой тебе ничего не скажет. Это тайна Всевышнего, она сокрыта ото всех, – не растерявшись ответил Óдин Бену, видимо ожидая такой поворот разговора.

– Вот видишь, и ты ничего не можешь сказать, а что было делать мне, юнцу-переростку?

– Не доводи себя до отчаяния, Бенедито, – спокойно и убедительно заговорил Óдин, – всё уже позади. А ты сделал достойный для мужчины выбор, решив идти с Учителем.

– Ты так правда думаешь, Óдин? – в глазах Бена мелькнула живая искорка.

– Я всегда говорю то, что думаю.

– Бен, а что с Мартой? – спросил я, желая отвлечь внимание Бена от его собственной персоны.

– Мама, как и раньше, решила его ждать, но я не мог более оставаться в том же состоянии, что жил столько лет, а значит не мог быть с ней. Она бы вольно или невольно тормозила моё развитие, и бабушка уговорила её уйти к ней. А он…, я даже не знаю, где он сейчас и что с ним, да и знать не желаю… Маму только жалко, не достоин он её любви. И что только она в нём нашла!? – вызывающе проговорил Бен с иронией и горечью в голосе.

– Она любит его, – просто сказал Óдин.

– Что же это за любовь? Любовь, которая губит цветок на корню…

– Часто любовь бывает слепа. Лишь чистая, искренняя любовь окрыляет и живёт вечно, но её надо найти. Найти настоящую Любовь, а не погрязнуть в тенётах страсти и обманчивого влечения плоти, – Óдин говорил спокойно.

Я же волновался и, чтобы не выдавать своего волнения, молчал.

– А я, Óдин, я найду свою Любовь?

– Бенедито, рано или поздно ты пойдёшь на Землю за тем, что поставишь себе целью обрести: будь то любовь, дети, карьера или какие-то познания и навыки. Что выберешь себе сам, за тем и пойдёшь.

– Я знаю это…

Больше мы в этот вечер не возвращались к расспросам Бена. Он, извинившись, вышел прогуляться к морю. И мы тоже с Óдином из дома перебрались на улицу за маленький столик под деревом во дворе. Больше теперь говорил я, а Óдин слушал меня, лишь изредка переспрашивая или уточняя что-либо.

Я говорил и о Синоде. Óдин порадовался за меня и моим успехам. Это теплом коснулось моей души. Я говорил и о Тамаре, скорее о своей тоске по ней и о тщетных поисках её и о своих приключениях. Óдин либо отмалчивался, а если и говорил, то абстрактно или уклоняясь от поставленного вопроса. Я прекрасно понимал его и ни на чём не настаивал. Но мне надо было выговориться, я остро ощущал в себе эту потребность. И только в этот вечер, когда Бен уже вернулся с прогулки, и мы отправились спать, я понял, что бегу сам от себя, бегу от своих мыслей, дум, от всего того, что влечёт меня к прошлому, а именно – к Тамаре.

То, что я усиленно занимался и то, что пустился в путешествие, – всё было лишь стремлением заглушить в себе все думы и мысли только о ней, о Тамаре.

На следующий день мы с Беном отправились в гости к старцу Николосу. Его не оказалось дома, но я знал, что в этот дом я могу свободно войти и без его хозяина. Почти весь день мы были там, ожидая возвращения Николоса. Мы поработали в цветнике, подправили грядки и полили клумбу около дома. Я настолько увлёкся работой, что и не сразу понял, что у меня спрашивает Бен:

– Ник, я там видел говорящий цветок! Разве такое бывает?

– …?

– Ник, да что с тобой?

– Ты что-то спросил раньше?

– Да, я говорю, что видел цветок, который умеет рассказывать истории…

– Какие такие истории? – удивился я.

– Я ровнял край грядки и услышал тоненький чистый голосок, похожий на детский.

– Что он тебе сказал?

– Знаешь, Ник, он говорил примерно так: «Это очень красивая история. История о любви. Я слышал её, когда юноша подарил букет цветов девушке. Она была счастлива, когда он сказал ей слова любви».

Я был зачарован этой историей. У меня не находилось слов сказать что-либо и я просто спросил:

– Бен, а ты запомнил, какой цветок рассказал тебе эту историю?

– Конечно. Это самый красивый цветок на грядке!

– Покажи мне его.

– Идём…

И прежде, чем Бен успел опомниться, я срезал указанный цветок. У Бена была та же реакция, что и у меня раньше, когда старец Николос срезал розу.