Текст книги "Миллионеров украшает скромность"

Автор книги: Инна Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Помощников я выдернула из постели и с ходу принялась объяснять, что от них потребуется. Райко я сунула ключ и показала два пальца. Хотелось верить, что понял он правильно, потому как, распили он вещицу пополам или, к примеру, укрась брелоком или даже бантиком, я осталась бы недовольна.

Нада с горечью смотрела вслед испарившемуся мужу, у которого, по ее мнению, может, и оставался шанс позавтракать в отеле, но на горячую пищу рассчитывать не стоило. Прикинув, что она расстроится еще больше, когда сообразит, что и поужинать ему, скорее всего, доведется не скоро, я принялась грузить ее заданием. Нада должна была с половины десятого занять наблюдательный пост в холле «Романии» и сидеть до того момента, как к администратору явится субъект для изъятия конверта. После чего подать сигнал, чтобы я, сидя в заранее нанятом такси, уяснила, за кем конкретно вести наблюдение. Особое внимание, разумеется, я уделила вопросам безопасности.

– Тебе надо имидж поменять, понимаешь?

Нада не понимала. Она растерянно моргала и не могла взять в толк, чего я добиваюсь. Взаимопонимание наступило только после того, как я замотала себе лицо косынкой, оставив щель для глаз. Нада радостно закивала, и у меня с души свалилась тяжесть.

Теперь оставалось придумать грим. Задача была не только сделать Наду неузнаваемой, но и не нажить себе врага в лице любящего супруга да и с ней самой не испортить напрочь отношения. Нада – просто душка, у нее легкий и на редкость доброжелательный характер, но даже у самой сговорчивой дамы есть свой предел. Не хотелось бы ненароком за эту черту переступить.

– Ладно, – вздохнула я, – пошли ко мне. Оставь Райко записку, что мы его будем ждать у меня в номере, и вперед.

Сунув озадаченной соратнице ручку и обрывок бумаги, я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Уже половина девятого, а у нас ничего толком не готово!

Усадив подругу в кресло, я начала демонстрировать походный набор лаков, красок и гелей. Учитывая, что и без того увесистая косметичка пополнилась еще остатками средств, осчастлививших обладательницу некогда зеленой шевелюры, Нада, как и следовало ожидать, впечатлилась.

– Профессия, профессионал, – объяснила я, потрясая арсеналом. – Damenmaster!

У нее загорелись глаза.

Чувствуя себя предательницей, я отрицательно замотала головой, давая понять, что радоваться ей осталось недолго. Знакомство с моими профессиональными навыками обещает Наде не самые приятные ощущения.

– Ненадолго! – пообещала я и на пальцах показала два, потом на всякий случай три часа.

Нада кивнула. Золото, а не женщина!

Запыхавшийся голодный Райко жену у меня не застал. На свое счастье. Лицезреть супругу, благодаря моим усилиям разом состарившуюся лет на двадцать, ему не довелось. Я решила, что Наде следует прибыть на место заранее, чтобы без спешки осмотреться и изучить обстановку. В данный момент она уже заняла стратегический пост в отеле и перебирала спицами в кресле напротив стойки администратора. Как бы с ее прилежанием и скоростью вязания мой незаконченный рукав не превратился в прикроватный коврик. Согласитесь, свитер не слишком украшает владелицу, даже если только один рукав доходит ей до колена!

– Сделал? Молодец! – похвалила я Райко.

У меня отлегло от души.

До последней минуты, пока воочию не удостоверилась, что ключей теперь два, я не была уверена, что инструкции он понял правильно.

– А теперь иди, я тебя буду гримировать.

Разумеется, побрив мужчину наголо, я бы сразу избавилась от множества проблем. Внешность в таком случае меняется просто кардинально. Причем не только у мужчин, но и у женщин, – можете проверить. Но конечно, Райко ничем не заслужил такой черной неблагодарности с моей стороны.

Пришлось ограничиться банданой и темными очками, которые уже однажды здорово меня выручили. Вместо его аккуратной неброской футболки я выдала ему свою весьма открытую маечку на тонких лямках, а хлопчатобумажные брюки Райко не поленилась закатать до колен.

Думаю, не стоит пояснять, что превращала я симпатягу Райко в неухоженного хиппи отнюдь не ради удовольствия и уж тем более не по его просьбе. Совсем наоборот. Когда я подвела несчастного к зеркалу и продемонстрировала плоды усилий, мужик чуть не зарыдал.

Я такую реакцию предвидела, даже была мысль вытолкать его на боевой пост без ознакомления с собственной внешностью. Остановило только то, что его реакция, случись Райко увидеть себя в витрине или еще где, без моральной подготовки запросто приведет к трагическим последствиям. Так что пришлось ему пройти испытание моим творческим гением. Держу пари, если супругов сейчас свести вместе, они признают друг друга далеко не сразу и, скорее всего, только по голосу!

От созерцания отражения пожарный впал в такую депрессию (это он еще жену не видел!), что у него даже пропал аппетит. Хотя, возможно, он отказался от предложенного чая без сахара и позавчерашнего пирожка по другой причине. Настаивать я не рискнула и отправила его ловить машину.

Куда расстроенному Райко следовало устремиться вместо завтрака, я написала на бумажке и велела показать шоферу. А вот пока объяснила, чем ему заниматься на автовокзале в Бургасе, чуть не поседела.

Тем не менее, как выяснилось впоследствии, указания он понял досконально и выполнил безукоризненно. Другое дело, что никакой пользы его героический поступок не принес, но об этом позже.

Я вообще-то опасалась, как бы человек, забравший ключ, не ушел от преследования. Где тогда его искать? Именно поэтому не поленилась ночью найти ячейку, к которой подходил ключ. Как раз там, возле камеры хранения автовокзала, Райко и должен был караулить. Кроме того, я допускала, что ключ могут поручить добыть кому угодно, даже человеку, не имеющему отношения к криминалу. Тогда тем более, нужно подстраховаться и подежурить у ячейки камеры хранения.

– Нада? – Райко вопросительно заглядывал мне в глаза, но объяснить, где она сейчас и что собирается делать, мне было недосуг.

Я вытолкала безропотного мужика из номера и приступила к очередному пункту плана. До назначенного времени оставалось минут двадцать. Я в них не уложусь, но это не важно. Я не подряжалась выслуживаться перед всякими криминальными элементами и, если бандитам придется подождать, не зарыдаю.

Открыв чемодан, я пошуровала и выловила приспособление, без которого не мыслю своего существования не только дома, но и вдали от родины. Швейцарский джентльменский набор: стамеска, напильник, отвертка, нож и пассатижи. Вещи, на мой взгляд, совершенно незаменимые в хозяйстве, обладание которыми я не афиширую. Как и имеющиеся навыки, привычно именуемые «мужскими».

Мне было чуть больше двадцати, а любимой племяннице, насильно скинутой под мою опеку на выходные, соответственно, что-то около десяти лет. Намечалось жизненно важное, можно сказать, судьбоносное, свидание, и присутствие «довеска» грозило сорвать все планы.

– Милуша, солнышко, ты посиди, я быстро, – умоляла я несговорчивую родственницу.

– Не напрягайся, – осадило «солнышко», – если он тебя любит, так и меня потерпит. А если ты ему на фиг сдалась, то для чего он нам, спрашивается, нужен?

Я попыталась возразить, но Милуша железным тоном велела «не нудеть».

– Все равно за тобой придется приглядывать, – сообщила она безапелляционно. – Так что или пошли вместе, или отменяй свою свиданку.

Представив, как разнообразит нашу встречу «милая крошка», я пришла в ужас и, сославшись на внезапно подкравшееся недомогание, осталась дома. Что не помешало нам с кавалером, впоследствии ставшим моим супругом номер один, два часа провисеть на телефоне.

– Да, конечно, – ворковала я, демонстрируя свои самые привлекательные стороны ухажеру, также распушившему перышки и развесившему уши, – я девушка нестандартная и не без достоинств. Как это, что умею? Да все. Копать, сверлить, забивать гвозди. При необходимости могу и бытовую технику наладить.

Появление разъяренной племянницы положило конец нашему трепу. Издав серию пронзительных визгов, чадо вырвало телефонную трубку и шваркнуло на рычаг.

– Сдурела? – завопила она, и я попятилась. – Что городишь-то, болезная?! С головой поссорилась?! Хочешь мужика себе на шею пристроить?!

Милка чуть меня не растерзала, снять трубку и объясниться с ошалевшим парнем она не позволила до окончания импровизированной лекции.

– Сегодня перезванивать не вздумай! У тебя телефон испортился, так что пусть потерпит, ценить больше станет. А завтра позвонишь и скажешь, что пошутила.

– Насчет чего пошутила?

Такой разъяренной я видела девицу только однажды, когда мать отказалась купить ей питона. Если не ошибаюсь, это был первый и последний случай, когда Елена проявила несвойственную ей строптивость.

– Насчет своих умений! – зарычала племяшка. – Или я тебя самолично пришибу! Таких махровых дур в нашем роду еще не было и, надеюсь, не будет!

– Да ты что, – заканючила я, – как я скажу! Неудобно!

– Неудобно заниматься сексом в стиральной машине, – парировала Милочка. – Позвонишь как миленькая! Пусть считает, что у тебя такое извращенное чувство юмора. Скажешь, что копаешь виртуозно, но исключительно детским совочком, подпилить возьмешься только собственные ногти, а сверлишь… – Фантазия родственницы иссякла, и она отрезала: – Про сверление ты сказала просто так, для красного словца! И запомни, горе ты мое луковое: можешь носить любые тяжести. Если душа просит, хоть штангу тягай, только по-тихому, так, чтоб мужик не догадался. При нем чтоб тяжелее чайника ничего не поднимала!

Я поджала хвост. И от души «поблагодарила» создателей мексиканских сериалов за достойное воспитание подрастающего поколения. Больше, по-моему, спрашивать было не с кого. Школа от участия в становлении Милочкиного характера однозначно открестилась еще в середине второго класса, а Елена, даже если поначалу и пыталась воздействовать на дочь, отнюдь не обольщалась в том, что ей это хоть в малейшей степени удалось.

Будьте уверены, урок я усвоила на всю оставшуюся жизнь. Если выходит из строя пылесос, я сначала припадаю к мужчине (при условии, что на данном этапе моей жизни таковой поблизости имеется) и только потом, когда глубокомысленно выносится диагноз: «Он свое отработал, выбрось ты этот хлам!» – приступаю к ремонту. Разумеется, тайно и со всеми мерами предосторожности. Не хочу себя хвалить, но еще не было случая, чтобы я оплошала.

Операция, для которой мне понадобился инструмент, заняла почти полчаса, но сделано все было идеально, – ключ теперь если к какому замку случайно и подойдет, то уж никак не к тому, для которого предназначался. «Подправленный» образец должен был стать очередной страховкой. На тот печальный случай, если и слежка за камерой хранения по какой-то причине окажется безрезультатной. Тогда я собиралась «облагодетельствовать» кассиршиным наследством одного подозрительного субъекта и посмотреть, что он предпримет. Дабы новый владелец ключа не испытал разочарования, вскрыв пустую ячейку, – если не преступники, то тугодум Крысилов наверняка догадается изъять содержимое, – я максимально усложнила доступ к ней, подпилив у ключа бороздки. Оставалось только переодеться.

Оглядев себя в зеркале, я порадовалась, что дело происходит не в Москве. Что могло бы остаться от репутации молодой и интересной дамы, от которой мужчины выходят один за другим в любое время дня и ночи? А если не выходят, то ждут под дверью. Кто сидя, кто стоя, а кто и прямо сразу в горизонтальном положении. Думаю, мои соседи, особенно любознательная старуха из квартиры напротив, диагноз поставили бы незамедлительно. Не прошло бы и недели, как кто-нибудь «случайно» столкнулся с Еленой и просветил относительно моего грехопадения.

Хорошо, что тут никому нет дела до морального облика окружающих и моей репутации ничто не грозит. Правда, есть опасность для жизни и свободы, но это уже дело десятое. К этому я, кажется, привыкла.

Приложив ухо к двери Пашиного номера, я поначалу дико испугалась. Оттуда не доносилось ни звука. Стараясь отогнать дурные предчувствия, я принялась деликатно стучаться, потом дубасить хлипкую дверь. Если через пять минут не откроют, побегу к администратору. И меня никто не убедит, что в одиннадцатом часу Павел и его жизнерадостный приятель уже доковыляли до пляжа или хотя бы до отельного ресторана.

– А? Кто? Чего надо? – осведомился мой недавний постоялец, зевая до хруста в челюсти.

Из одежды, кроме тапочки, на нем имелись коротенькая безрукавка, перстень и цепочка. Подтвердить отсутствие каких бы то ни было еще предметов туалета я могла бы даже под присягой.

– Не чего, а кого, – поправила я хозяина, стараясь смотреть ему только в глаза. – Я к тебе по делу.

Пашин взгляд мне не понравился. Опасаясь, как бы не пришлось ответить за его головную боль и несварение, я затараторила:

– Да это же я, Вика, и перестань на меня пялиться как Дракула. Говорю же, я по делу.

– А, это ты. – Паша посторонился. – Я тебя поначалу не признал.

Свое первое и, дает бог, последнее посещение этого «оазиса» я забуду не скоро. А уж здешним уборщицам он наверняка станет сниться всю жизнь.

Пол был усеян бутылками. Разумеется, пустыми. Если кому интересно, может поинтересоваться этикетками, а кто коллекционирует стеклотару, пусть смело подходит с мешком. Конечно, на окурки и объедки, занимающие ничуть не меньше места, охотников будет найти куда труднее.

– Паш, у вас что, не убираются? – испуганно поинтересовалась я. – Вы не впускаете обслугу?

– Это еще почему? – удивился вьюнош. – Убираются. Через день, что ли. Хотя могли бы и почаще. К нам бабы ходят, а тут такой бардак!

И ведь мальчики не прожили тут еще и двух недель! На что жилье станет похоже к концу их пребывания?!

Деликатно покашляв, я осведомилась, не побеспокоим ли мы его приятеля.

– Этого? – Он покосился на собрата, без задних ног почивающего на устрашающе измятом и заляпанном белье.

– А у тебя что, есть и другие? Ты им на балконе постелил?

– Вик, – взмолился Павел, – говори, чего пришла. Башка трещит, сил нет! И горючее закончилось.

Войдя в положение страдальца, я изложила свою настоятельную просьбу, и Паша позеленел еще сильнее.

– Да ты что?! Смерти моей хочешь?! Чтоб я копыта откинул?! Не пойду!

– Паш, ты, по-моему, чего-то недопонимаешь, – рассудительно заговорила я. – У тебя значительно больше шансов откинуть эти самые части организма, как раз если господа не получат вовремя требуемое. Ты ведь, кажется, с ними лично беседовал?

– Все равно не пойду! – Несостоявшийся кавалер был на грани истерики, но жалеть его я не торопилась. – Они же ждут тебя, я тут при чем?!

– Ни при чем, – кивнула я. – Вот только пристукнуть собирались кое-кого другого. Даже если я и соглашусь, что это в чем-то несправедливо.

– Да почему ты не можешь пойти?! – взвился парень. – Они тебе велели!

– Мало ли кто мне какую ерунду начнет приказывать. – Я пожала плечами. – Что же мне, всех слушать, что ли? – Видя, что Паша, того гляди, зарыдает, я сжалилась и шепотом пояснила: – Нежелательно, чтобы меня видели в моем теперешнем обличье. Я же не просто так замаскировалась! Хочу проследить за посылкой.

Мы еще попререкались минут десять, после чего я холодно заметила, что в принципе спешить ему уже некуда.

– Это почему? – насторожился упрямец.

– Так ведь времени-то сколько! Ты можешь гарантировать, что ребята нам попались терпеливые и согласятся ждать, пока ты удостоишь их своим вниманием?

Паша задергался:

– Но ведь они меня могут…

– Не мандражируй, – отмахнулась я. – Кто тебе что сделает средь бела дня и в людном месте? Не пристрелят же тебя, в конце концов?

По исказившемуся от ужаса лицу Паши я поняла, что он или регулярно читает российскую периодику, или – что вероятней его приверженности печатному слову – имеет личный опыт, вполне допускающий упомянутое действо.

– Ну ладно, дорогой. – Я поднялась и двинула на выход. – Храни тебя господь.

– Ты что?! – взвыл несчастный. – Уходишь?! А как же я?!

– А что ты? Человек сам творец своей судьбы. И кузнец своих несчастий, – добавила я, подумав.

Что уж стало последней каплей, не знаю, но Паша вдруг затрясся и повалился на кровать, где отходил от физических перегрузок и прочих издевательств над организмом его приятель. Раздался жуткий вопль, но побеспокоил отдыхающую общественность отнюдь не этот притомившийся «труженик».

– Ну, чего ты голосишь? – ласково спросила я. – Совсем ума лишился?

Оказалось, орал он от радости. Потому как задом наткнулся на бутылку. Не то припрятанную соратником на черный день, не то оставленную в качестве стратегического запаса на случай солнечных ожогов.

Заглотив стакан сорокоградусной ракии, Паша незамедлительно повеселел и выразил готовность немедленно отправиться в «Романию». Я его еле перехватила у двери.

– Так и пойдешь? – поинтересовалась я и скосила глаза на несомненные Пашины мужские достоинства, прикрыть которые безрукавка могла бы только в случае, если бы заканчивалась не у пупка, а сантиметров на двадцать – тридцать ниже. Правда, тогда это была бы уже не безрукавка, а мини-платье.

Остановила я расхрабрившегося героя и после того, как он опустошил бутылку и экипировался в заляпанные шорты.

– Теперь-то что не ладно? – недовольно осведомился Паша, изготовившийся к подвигам.

– Может, возьмешь? – Я протянула заклеенный конверт, в котором, кроме ключа, лежала записка с извинениями за опоздание.

Надеюсь, спящий побеспокоился о хотя бы двойной дозе «лекарства», прежде чем отрубиться. И по пробуждении не запамятует, где припрятал бутылку номер два. Иначе, боюсь, безопасность Паше сможет гарантировать разве что взвод хорошо обученных бойцов спецназа.

К тому моменту, как мой молодой соратник скрылся в дверях отеля, я уже несколько минут сидела в такси, нанятом на весь сегодняшний день. Велев шоферу припарковаться недалеко от входа, так чтобы обзор был максимально полным, я вглядывалась в людей, покидающих отель и, наоборот, входящих в вестибюль. Ничего и никого подозрительного я не заметила. Знакомых тоже.

Таксист, широкоплечий игривый мужичок лет сорока, сообщив, что его зовут Василием, счел начало беседы удовлетворительным и принялся развивать ее по всем направлениям. Ясное дело, моя маскировка была рассчитана только на тех, за кем я буду следовать на расстоянии и с кем мне не придется общаться. Я не обольщалась относительно своих талантов изъясняться басом или хотя бы баритоном и не пыталась ввести в заблуждение опытного ловеласа. А что такого? Если я не считаю такой прикид особо женственным и вырядиться в стиле унисекс меня заставили обстоятельства, это еще не означает, что того же мнения придерживаются и остальные представительницы моего пола. Мужик за рулем не первый год, на свете живет и того дольше, следовательно, можно предположить, что нечто подобное он уже видел. Хотя, понятное дело, совсем не обязательно одобряет. Так что все его авансы я объяснила не собственной неотразимостью даже в столь неприглядном одеянии, а исключительно вопиющей неразборчивостью и всеядностью водилы.

На вопрос, касающийся совместного проведения досуга, я ответила отрицательно. Причем отвергла посягательства на свое личное время не только на ближайшие дни, но даже и на месяцы, хотя, по правде говоря, собиралась их провести вне зоны досягаемости дамского угодника. Разумеется, дабы не задеть мужского достоинства самца, упирала не на его непривлекательность в моих глазах, а на собственную занятость.

– Чего мы ждем? – наконец сменил пластинку сердцеед, и я пожалела, что не присмотрела кого-нибудь менее болтливого. Надо было оговорить молчание непременным условием получения гонорара.

– Любовника, – нехотя бросила я, но затыкаться мужик и не подумал.

– А зачем? – не похоже, что перспектива оказаться в эпицентре банальной разборки его сколько-нибудь смутила. Скорее наоборот, знай он заранее, что приобщится к захватывающим событиям, скинул бы цену на услуги.

Ответить я, к счастью, не успела. Не уверена, что моя реплика считалась бы допустимой с точки зрения правил разговорного этикета. Из стеклянных дверей вывалился Павел и, радостно жестикулируя, кинулся к машине.

– Иди к черту, дурак, – зашипела я в приоткрытое окно. – Хочешь все испортить?!

– Да я… – залепетал придурок.

– Дуй в отель и жди меня там! – рявкнула я. Ну надо же, на радостях, что его пока не пристрелили, кретин забыл все мои наставления!

Паша все-таки убрался, и я откинулась на спинку, по-прежнему держа входную дверь под контролем.

– Это твой любовник? – Настырный шофер и не думал проявлять деликатность.

Хотя сейчас я была склонна простить его настойчивость. При первом знакомстве, тем более если контакт оставался чисто визуальным, Павел действительно мог произвести благоприятное впечатление. Высокий, худощавый, с буйной шевелюрой соломенного цвета. Я и сама, до того как он раскрыл рот, прикидывала, не остановить ли на нем тоскующий взор.

– Нет, это брат. Он тут случайно, – снизошла я до пояснений, и водила ненадолго заткнулся.

Увидев очередного мужчину, покидающего «Романию», я вздрогнула еще до того, как следом в дверях показалась Нада и принялась сморкаться, подавая условленный сигнал. Такой страхолюдный экземпляр, по счастью, большая редкость, особенно в Болгарии. Маленький, кривоногий, с совершенно асимметричным лицом и длиннющим носом, мужик производил удручающее впечатление. Но гораздо больше меня смутило, что я его уже где-то видела. Вот только где? И когда?

Но дело наполовину сделано – теперь я, по крайней мере, знаю в лицо одного из преступников. И тут я сообразила, какую оплошность чуть не допустила. Я же не знала наверняка, что за ключом придет мужчина. Надо было сразу предупредить шофера, что караулим любовника или его новую пассию. Хотя что бы я сказала, если б за конвертом отправили ребенка?! Ведь и это было возможно. Странно, что преступники не сообразили. Еще Шерлок Холмс нанимал подростков для несложных поручений!

Информацией к размышлению обзавелся и Василий. Он настолько обалдел, что даже тирадой разразился не сразу.

– И вот за этим ты бегаешь?! – Мужик пристально уставился на меня, словно выискивая подтверждение моей неадекватности.

– Вам-то что? – огрызнулась я, но сомнения в собственной нормальности все-таки постаралась развеять. А то как высадит меня прямо здесь и сейчас, и останусь я при своем бубновом интересе. – Он, между прочим, миллионер! У него дома в Париже, вилла на Багамах и банковский счет в Швейцарии с семью нулями! – выпалила я и поторопила: – Да заводите вы машину, наконец! Мы же его упустим!

У Василия, в отличие от нас с Крысиловым, до сих пор, скорее всего, не было опыта общения с миллионерами. Где ж ему было догадаться, что одеваются они в основном в обноски, останавливаются в двухзвездочных отелях, а их кулинарные запросы не простираются дальше фишбургера и чипсов? Его недоверие еще усилилось при виде рассыпающейся от старости колымаги, в которую юркнул кривоногий.

– Неужели непонятно? – рассвирепела я. – Это камуфляж, чтобы сбить меня со следа!

Не думаю, что это объяснение звучало достоверней, но таксист, кажется, угомонился. А неодобрительные взгляды, которые он время от времени бросал на мое бесполое одеяние и ненакрашенную физиономию, трудно было интерпретировать двояко: на месте любого представителя сильного пола, пусть даже довольствующегося мусорным бачком и придорожной канавой, он бы приложил не меньше усилий, чтобы избежать моих объятий. Ну и гусь! Пока я не отвергла его ухаживания, мужика вроде не напрягали ни мои тряпки, ни все остальное.

Рухлядь, которой мы «сели на хвост», продемонстрировала невиданную прыть и, как только мы оказались за пределами курортной зоны, развила скорость баллистического снаряда. Таксисту пришлось активизировать резервы своего гораздо более нового авто, чтобы не потерять объект.

– Слушай, а он и правда крут. – В голосе Василия слышалось уважение. – И машинка, похоже, далеко не так плоха, как выглядит.

– Ага, – саркастически поддакнула я. – Это перекрашенный «роллс-ройс». А «начинка» – от «мерседеса».

Василий шутку проигнорировал и снова принялся меня допрашивать. Скрупулезность, с которой он собирал информацию о моем мнимом возлюбленном, наводила на мысль, что теперь он поверил безоговорочно и, несмотря на явную традиционность половой ориентации, намеревается в ближайшем будущем приложить титанические усилия, чтобы занять освободившееся место. Недобрый оскал и ледяное выражение лица позволяли предположить, что теперь мы с ним соперники и за просто так от намечающегося счастья мужик не отступится.

Вот, скорее всего, именно из-за неспособности сконцентрироваться на двух вещах шофер и оскандалился. Наше кривоногое яблоко раздора подрезало автобус, перестроилось в левый ряд и испарилось. Как Василия не хватил удар, не знаю. Хотя не исключено, что последствия жесточайшего стресса, вызванного утратой всех самых радужных надежд, еще скажутся позднее, и хорошо, если дело закончится только параличом.

Теперь я наконец вспомнила, где видела «автогонщика». Это он беседовал с парнишкой, пытавшимся насильно послать меня на экскурсию. Наверное, он сидел за рулем автомобиля, в котором они тогда приехали к отелю. Господи, какое счастье, что я не клюнула на дармовое развлечение. Где бы теперь покоились мои косточки? И как бы болгарская сторона объясняла моей безутешной сестре невозможность выдачи ей близкой родственницы?

У меня защипало в носу, когда я нарисовала картину оплакивания этой безвременной кончины, но трезвая мысль, появившаяся как нельзя кстати, заставила посмотреть на ситуацию иначе. А с чего я взяла, что меня собирались убивать? Только потому, что до этого чуть не сбил автомобиль? Так то простая случайность. А кривоногому не было смысла лишать меня жизни. У него тогда вообще не могло возникнуть ко мне никаких претензий. Я еще даже не побывала в болгарском селе и не стянула «золотой ключик».

В общем, все непонятно и не поддается логическому объяснению. Точно известно одно – вислоносый как-то во всем замешан, и он не один. Я нечаянно угодила в гущу событий – не то мафиозные разборки, не то что-то столь же «безобидное». Не хотелось бы, конечно, воевать с какой-нибудь преступной организацией, но, в конце концов, меня втянули не спрашивая, так что просто ничего не остается, как продолжить опасное расследование. От судьбы, как говорится, не уйдешь!

Опасаясь, как бы ополоумевший мужик не кинулся меня пытать, чтобы вытрясти хоть какие-то координаты своего несостоявшегося благодетеля, я выдала ему обещанную сумму и на первом же светофоре выпрыгнула из авто. Согласитесь, инстинкт самосохранения – великая вещь, особенно для женщины, балансирующей на краю пропасти!

До Бургаса я добралась без приключений. Зачем меня туда понесло? Объясняю: ночью я методом тыка вычислила, где искать ячейку для ключа усопшей кассирши. Память у меня хорошая, так что сравнить его с ключами в камере хранения аэропорта и сделать вывод, что они далеко не братья, было нетрудно. Даже при том, что образец временно находился у Крысилова.

Я еще хотела наведаться в железнодорожную камеру хранения, но это не потребовалось. Ключ от камеры хранения на автовокзале Бургаса, за исключением выбитого номера и каких-то отличий на бородке, был идентичен тому, что я не так давно держала в руках. Именно сюда я утром отправила оголодавшего Райко. У меня ведь не было уверенности – и не зря, как показала практика, – что я сумею выследить преступника до камеры хранения. Да и потом, я не стала бы ручаться, что человек, забравший ключ из «Романии», не избавился бы от него, незаметно передав другому курьеру. Ну и подпилила ключ я не от скуки. Нужна была гарантия, что около ячейки преступник покопается и мы уж точно его не выпустим из виду. Я уже говорила, что на полицию уповать не собиралась. Во всяком случае, до тех пор, пока от ее имени выступает Крысилов. Так что подстраховалась со всех сторон.

Разумеется, разыскивать Райко я кинулась не с пустыми руками, а нагруженная всяческой снедью, купленной в очередном «Макдональдсе». Не поручусь, что югослав полностью разделяет кулинарные пристрастия покойного миллионера, но выбора у меня не было. Разыскивая заведение поприличней, я могла бы пропустить самое интересное. Если и так уже не опоздала. Учитывая невероятную прыть кривоногого, это было вполне возможно.

«Шпион» грустил на жесткой скамейке и поминутно отирал струящийся по лицу пот измятой банданой. Несомненно, ничего плохого в том, что не по назначению использует вещицу, он не видел, тем более что моих инструкций вроде и не нарушал. Утеревшись, Райко водружал тряпицу на прежнее место и снова устало пялился по сторонам.

По его жестикуляции я поняла, что ничего не происходило, и содержимое ячейки номер четырнадцать так и лежит нетронутым.

Райко только успел укусить своего «биг-мака», когда галопирующий мимо носильщик со всей дури прокатил ему по ноге свою тележку. Хорошо хоть не груженую. Пока несчастный выл, а я поносила всех неуклюжих уродов, носильщик сдвинул фуражку и оказался моим заклятым врагом.

– Идиотка, – зашипел он мне прямо в лицо, и я еле удержалась, чтобы не расцарапать наглую физиономию, – ты что еще, ненормальная, придумала?! Мало тебе неприятностей? Ищешь приключения на свою голову?! Убирайся немедленно и прихвати этого самоубийцу!

– Каким образом?! – вызверилась я. – На себе понесу? Ты же, дурак несчастный, мужика искалечил! Ищи теперь носилки или инвалидное кресло! Иначе мы с места не сдвинемся!

Терпение у болгарского мента, видимо, закончилось, он как клещами сжал мое предплечье. Я испугалась, что он с собой не совладает и нам понадобятся не одни носилки, а двое.

– Или ты немедленно отсюда убираешься, или уже сегодня будешь гнить в тюремной камере!

Кто бы сомневался: в случае неповиновения Крысилов обеспечит мне место за решеткой, даже если ордер ему придется выбивать из прокурора силой. Ничего не оставалось, как смириться.

Я подхватилась, и мы с несчастным Райко поплелись на выход. Три верзилы в штатском, явно науськанные Крысиловым, пообещали неприятности, если еще раз обнаружат нас в радиусе пятидесяти километров. После чего, не удовлетворившись посулами, запихнули нас в первое попавшееся такси и строго-настрого велели водителю не выпускать пассажиров до самой курортной зоны. Не думаю, что дяденька сильно обрадовался. Всю дорогу он на нас испуганно косился в зеркало дальнего вида, и с его лица не сходило выражение панического ужаса. Почему-то особенно его беспокоили стоны, издаваемые моим спутником всякий раз, как он вспоминал о брошенном впопыхах в зале ожидания пакете с припасами. Уж не знаю, чего он от нас ожидал, – выстрел в сердце или нож в спину, но удовольствия от поездки получил не больше нашего.