Текст книги "Миллионеров украшает скромность"

Автор книги: Инна Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

Мое следующее утро началось ближе к обеду и, несмотря на то что я временно прекратила насилие над организмом, то есть будильника не заводила и проснулась исключительно по собственной воле, самочувствие, а главное, внешний вид оставляли желать лучшего.

Так поплохело, что я даже на палатку с мороженым покосилась неодобрительно. В ближайшее время, боюсь, ничего, кроме соков и минералки, мне не захочется.

Я доковыляла до бассейна и, обессилев, плюхнулась на лежак. Не удосужилась даже подстелить полотенце, и жесткие пластмассовые палки впились в отощавший живот. Если дело так пойдет и дальше, с горечью подумала я, за пребывание на курорте я заплачу инвалидностью и полной потерей трудоспособности. А уж о своей женской привлекательности – предмете куда более хрупком, нежели все вышеупомянутое, – я боялась даже и помыслить. Шло к тому, что скоро ни один мужчина на меня не посмотрит – разве с сочувствием. Можете поверить, ехала я вовсе не за этим!

Может, кого-то и утешит тот факт, что он мучается не один, я же, наоборот, расстроилась еще больше. Метаморфоза с моими еще недавно ухоженными и привлекательными друзьями тяжким грехом легла мне на душу.

Глаза у обоих были красные и слезились, лица осунулись и побледнели. В довершение ко всему, Райко непрерывно что-то жевал, и я испугалась, что полученный им шок, едва не закончившийся голодным обмороком, не пройдет бесследно. Не знай я, что супруги на отдыхе, причем уже не первый день, ни за что бы не поверила. Их плачевное состояние никак не сочеталось с солнцем, морем и витаминами. И скорей наводило на мысль о последствиях затяжной хронической хвори или серьезного душевного заболевания.

Тем не менее, напарники и не думали зализывать раны. Подруга отлепилась от лежанки и поплелась ко мне за дальнейшими указаниями. Я чуть не расплакалась от умиления, но эксплуатировать преданность и чувство ответственности своей немногочисленной гвардии не посмела.

Такие личности – гордость не только своей нации или страны, они – золотой фонд, сокровищница всего человечества. Если планета до сих пор не погибла, то только потому, что на Земле еще остались отдельные представители человеческой расы, отстаивающие идеалы добра, гуманизма, свободолюбия. Они никогда по-настоящему не впишутся ни в одну государственную систему, которая по определению не может быть совершенной, ни на что не променяют домашний очаг и верность традициям предков. Их не заставишь идти друг на друга братоубийственной войной, даже если у соседа больше нефтяных скважин или выше доход на душу населения. Они знают и помнят свои корни, до конца стоят друг за друга и никогда не забудут передать детям подлинные ценности: любовь, порядочность и бесконечную бескорыстную преданность.

Я не удержалась и от полноты чувств расцеловала верную боевую подругу, и мы обе вытерли глаза. Испуганный Райко присоединился к нашему дуэту.

Уяснив, что на сей раз в мои планы не входит лишить их еды или ночного отдыха, оба повеселели, и на поиски прессы Райко отправился насвистывая. Ворох газет, которые он притащил, радовал глаз, но и означал новые проблемы. Даже если мы отмахаем себе руки, мало вероятно, что я получу бесценные сведения о погибшем миллионере.

Выход нашла подруга. Она внезапно скрылась из виду, а вернулась с симпатичным молодым мужчиной.

Где она откопала соотечественника, Зорана, и как определила, что он знает русский, осталось секретом: нам следовало обсудить кое-что более существенное. Супруги углубились в прессу, а мы с Зораном – в светскую беседу. Я опять восхитилась ангельским характером Райко. Вместо нагоняя супружнице и колючего взгляда исподлобья ее новому знакомому, одарил обоих доброжелательной улыбкой, с незнакомцем обменялся рукопожатиями.

Уже через пару минут я сделала печальный вывод. Дареному коню, конечно, в зубы не смотрят, но суть от этого не меняется. Предполагалось, что русским молодой мужчина овладел в спецшколе, а потом шлифовал его в высшем учебном заведении. Итог оказался неубедительным. Или Зоран был нерадивым студентом и школьником, или его преподавателям русского языка следовало ноги повыдергать за безобразное качество обучения. Я снова приуныла.

К счастью, его английский – не в пример лучше. Тут, правда, я себя не ощущала рыбой в любимом аквариуме, но все равно общаться было можно. Мы как раз закончили обмениваться впечатлениями о болгарской кухне и погоде, когда соратники объявили о готовности выдать предварительную информацию.

Согласно печатному слову, Берг погиб от сердечного приступа. Помимо деловых партнеров, его оплакали граждане Швеции и безутешная молодая супруга. Многочисленные фото убедили меня в точности характеристики, данной журналистами внешним параметрам вдовы, но заставили сильно усомниться в искренности ее терзаний по усопшему. Элегантность и разнообразие нарядов, тщательная прическа и искусно наложенная косметика перечеркивали все попытки дамочки изобразить глубокую скорбь.

– Кем она была, пока не вышла за Берга? Сколько ей лет? И какое у нее теперь финансовое положение? – Я выстрелила вопросами на своем неуверенном английском и стала ждать многоступенчатого перевода.

– Манекенщица, не слишком удачливая, родом из Америки, – последовал ответ.

Это Нада знала и раньше: превращение американской Золушки в супругу миллионера подробно освещалось в прессе перед бракосочетанием. Они поженились чуть больше пяти лет назад, к этому времени Нада и Райко уже достаточно долго прожили на новой родине и шведским владели прилично.

– Тогда ей было двадцать два, Бергу сорок восемь. Теперешний возраст вдовы при желании подсчитать нетрудно.

Не возникло проблем и с подсчетом капиталов красавицы. Журналисты не скрыли от широкой общественности столь животрепещущие сведения. Думается, с половиной миллиарда долларов женщина сумеет найти в себе силы, чтобы жить дальше.

– Что-нибудь еще? – нетерпеливо дернулась я.

Райко пожал плечами. Если меня не интересует детальное описание туалета вдовы и содержание всех прочувствованных речей, сказанных на могиле, порадовать меня больше было нечем.

Ни на то ни на другое я не польстилась, и Нада принялась излагать, что ей было известно. Райко оказал супруге информационную поддержку. Но все равно я не узнала ничего, что продвинуло бы нас в расследовании.

Около года назад ушел из дому единственный сын миллионера, Кристофер. Оборвал все связи с отцом и почти наверняка уехал из страны. Как иначе объясняется факт, что самые серьезные меры, принятые родителем для возвращения дитяти в гнездо, окончились ничем? Разумеется, случись подобное в Швеции, парень бы никуда не делся, но в Америке раздобыть поддельные документы – не проблема. Конечно, если знаешь, к кому обратиться. Так полагали супруги, и я была с ними полностью согласна. Парень был явно не первым и не последним, кто испарился из Соединенных Штатов.

– А почему? – встряла я. – Если юноша хотел жить отдельно, что ему мешало снять квартиру? Неужели Берг был сумасшедшим отцом, который держал сына при себе, под неусыпным контролем, и не давал глотка свободы?

– Он бы нормальным родителем. – Зоран переводил быстро и с удовольствием. (Хотя до сих пор он, по-видимому, никогда не слышал об удачливом американском бизнесмене шведского происхождения, предмет разговора ему был далеко не безразличен. Может, у него тоже подрастает сын? И он боится совершить педагогическую ошибку?). – Правда, слишком занятым. Но этим грешит большинство успешных деловых людей. Кроме того, семейная жизнь с молодой красоткой не заладилась с самого начала. Бесконечные скандалы, закатываемые женушкой, отнимали у мужчины почти все силы. На бизнес его еще хватало, сыну же перепадали крохи.

В этом ли было дело, или у молодого человека случились проблемы на личном фронте, – у подростков, как правило, куча всевозможных сложностей, – но мальчишка связался с наркотиками. Года за три до побега. Правда всплыла довольно быстро.

Берг не стал рвать на себе волосы, а отправил сына в закрытую клинику. Тут-то он, похоже, и промахнулся. Парню не понравилось, как с ним обошлись. Даже самая распрекрасная лечебница – не сахар. Вероятно, от отца он ожидал иного.

В итоге, после лечения, от наркотиков он отказался, но с отцом прекратил всякое общение.

– И что Берг? – разволновалась я. – Все равно не сообразил, что мальчику нужна поддержка? Что ему не хватает понимания и любви?

Собеседники были не в курсе. Как ни старались Нада и Райко припомнить что-то еще, ничего не вышло. Продолжать мучить несчастных, и без того засыпающих на лету, было негуманно.

– Бай-бай, – скомандовала я, положив щеку на сложенные ладони. – Идите оба спать. На вас нет лица, а что делать дальше, я все равно пока не знаю.

Нада покивала. Они, оказывается, торчали тут с девяти, ожидая ценных указаний. Ну что за люди!

Выпроводив бравую гвардию, я задумалась. И совсем не о застопорившемся расследовании. Мне пришло в голову, что я нашла отличный способ не только повысить боеготовность родной российской армии, но и сделать пребывание в ней не столь болезненным для солдатиков и офицерского состава.

Что я предлагаю? Резко сократить численность рядов! Не в два и даже не в четыре раза, а на несколько порядков. То, что потребуется куда меньше денег на ее содержание, вооружение, экипировку, появятся даже средства для достойной оплаты ратного подвига солдат и офицеров – и так понятно.

Другое дело – если в распоряжении командного состава будет не рать немереная, а очень и очень ограниченный контингент, то и обращаться с ним придется соответственно. Людей станут беречь. Каждым дорожить как зеницей ока, как собственным единственным отпрыском, замены которому нет и быть не может. Вот тогда-то каждого солдатика будут учить не копать картошку, не драить туалет на генеральской даче и не пристраивать вторую баню возле четвертого бассейна на вилле у большого начальника, а воинскому делу, тому, что ему и впрямь понадобится, случись супостату напасть на нашу землю!

С такими мыслями я и заснула. И во сне благополучно довела свою инициативу до власть имущих. Только вот не помню, к кому я записалась на прием: к президенту или к верховному главнокомандующему. Но это и не важно. Главное, что до кого-то все же достучалась и, по-моему, получила твердое обещание, что в наиближайшее время предложение будет рассмотрено в самых высоких инстанциях. Так что пробудилась я в благостном расположении духа и ощутила зверский аппетит. Кажется, дело пошло на поправку!

Забросив пляжное шмотье в номер, я натянула любимое платье и занялась макияжем. Даже амазонки, я уверена, иногда вспоминали, что они женщины. И заботились о своей привлекательности. В перерывах между битвами или на привалах в многодневных походах они наверняка доставали какие-нибудь мешочки с арсеналом чудодейственных средств и наводили марафет. А я чем хуже? У меня сейчас тоже затишье.

Полчаса, проведенные перед зеркалом, меня успокоили. Ущерб, нанесенный женской красоте, оказался легко восполнимым. Отражение обещало заинтересованное внимание даже самых пугливых представителей мужского пола, тогда как еще утром я могла рассчитывать разве что на предложение услуг по транспортировке в госпиталь.

Экипировка и приятные размышления заняли еще некоторое время, так что номер я покидала, когда уже начало темнеть, в восьмом часу. И все равно спешить было некуда, я решила провести неторопливый вечер, напоенный ароматами экзотической зелени и сиянием ярких ресторанных огней. Сегодня я себе позволю расслабиться на полную катушку. Я даже забуду про диету и закажу все, чего пожелает душа!

Прежде чем завалиться в питейное заведение, стоило прогуляться. И найти такое место, которое будет полностью соответствовать моим настроениям. Не желаю никаких соревнований, ни со стульями, ни без. Не хочу, чтобы мои нежные уши забивали подбадривающие крики болельщиков и пыхтение азартных участников. Тихая, ненавязчивая музыка, хорошая кухня с преобладанием или, по крайней мере, широким выбором рыбных блюд, обилие зелени, приглушенные огни и приятный дизайн. Да, вот еще что: меня бы не устроило большое скопление народа. Многоголосье не впишется в мое романтически-мечтательное состояние.

Именно последний пункт требований к месту отдыха и вечерней трапезы – единственной за сегодня – помешал обосноваться за каким-нибудь столиком поблизости. Везде мне были рады, но тишину и тем более покой не гарантировало ни одно заведение. Пришлось прогуляться в сторону центра.

Ресторанов тут оказалось меньше, зато количество уличных торговцев на каждом квадратном метре возросло в геометрической прогрессии. Предлагали тряпки, косметику, детские игрушки и бесчисленные пляжные принадлежности: зонты, полотенца, подстилки, яркие аляпистые сумки. И опять полотенца, подстилки и кремы для загара, от загара, дезодоранты, лосьоны, солнцезащитные очки.

У меня зарябило в глазах, и я свернула на малолюдную боковую аллею. По обеим сторонам возвышались многолетние деревья, вдалеке светились огни очередного ресторана. Это наверняка именно то, что я искала, подумалось мне, а в следующий миг под ногой мявкнуло, взвизгнуло, распрямившейся пружиной взвилось в душистый прохладный воздух, и я, вырванная из неторопливых дум, с таким же неэстетичным звуковым сопровождением рухнула на газон. В парадном облачении, безупречном макияже и облаке французских духов английского разлива.

Впрочем, помимо слаженного вопля, моего и кошачьего, имелись и еще некоторые звуки. Каковые ни по отдельности, ни вместе, вероятно, не привлекли бы моего внимания, не накопись у меня за время пребывания на курорте богатого негативного опыта. У меня до предела обострились органы чувств и активизировался инстинкт самосохранения. Обычное дело на отдыхе, не находите?

Удар металлического предмета о дерево и последовавшие сразу за ним рев мотора и визг шин сорвавшегося с места авто мне категорически не понравились. Я поудобней устроилась на траве (терять ни мне, ни наряду было уже нечего) и принялась озираться.

Перво-наперво я разглядела кошку, вернее, котенка, о которого так бессовестно споткнулась, но, похоже, кроме обиды, существенного ущерба не нанесла. Животное выгибало спину и сверлило меня неприязненным взглядом с расстояния полутора метров. Если я правильно поняла, оно намеревалось потребовать компенсацию за причиненные неудобства. И не сомневалось, что, как честная женщина и человек, считающий себя порядочным, я расплачусь чем-нибудь съедобным.

– В общем и целом, не возражаю, – обнадежила я, – хотя и тебе следовало быть осторожней. Я же тебе не родственница, в потемках не вижу.

Тот факт, что мы не состоим в родстве, нахохлившуюся животину оставил равнодушной. Она, по-видимому, и так не сомневалась, что подслеповатое, не слишком умное громоздкое двуногое не может иметь ничего общего с грациозными и загадочными созданиями. А вот к обещанию отнеслась одобрительно. Подошла поближе и даже снисходительно разрешила себя погладить.

Скажу честно, против кошек я не возражаю. Но и аргументов «за» никогда не находила. Родители не держали в доме животных, когда же мы с Еленой стали взрослыми, обе обнаружили, что заняты не меньше предков. Ни у той ни у другой не возникло желания получить дополнительные хлопоты. Так что я без отвращения поглажу собаку или кошку (крысу не предлагать!) в гостях у друзей, налью блюдце молока или вынесу остатки супа бездомному животному, случайно забредшему на мою лестничную клетку, но это все. На большее я не способна.

Впрочем, разумное создание от меня подвигов и не ожидало. Мягкая, нежная шерстка оказалась хоть и короткой, но удивительно приятной на ощупь. Жировыми отложениями кошечка явно не страдала. Под шубкой выпирал скелет, острый и беззащитный.

– Да, подруга, садиться на морковь и яблоки тебе без надобности, – вздохнула я, взяла «подругу» на руки и приняла, наконец, вертикальное положение.

Маленькое сердечко билось рядом с моим собственным, сама себе удивляясь, я не торопилась опускать котенка на землю. И вот тут мой затуманившийся взор упал на ближнее дерево.

Из могучего ствола акации торчал явно чужеродный предмет. При детальном рассмотрении оказавшийся рукояткой ножа. Потребовалось минимальное умственное усилие, чтобы сделать вывод: предмет находится приблизительно на том уровне, где была бы моя грудная клетка, не споткнись я о маленькое тщедушное тельце. Я охнула и опять села.

Сколько я так сидела, не имею понятия. Если бы дело было дома зимой, наверняка успела бы окоченеть. В Болгарии же, тем более летом, на тротуаре можно сидеть в свое удовольствие хоть сутки напролет. И совершенно без последствий.

– Проблемы? – по-английски вопросил мужской приятный голос, заставивший меня выйти из оцепенения.

– No problem, – бодро отчиталась я.

Мужчина протянул мне руку.

В свете фонаря прохожий выглядел неплохо: высокий, представительный, даже, по-моему, не плешивый. Разумеется, утверждать это на сто процентов было рановато, окажись мы в более освещенном месте, я вполне могла получить сюрприз вроде отсутствия половины зубов или, например, бородавки на носу. Однако пока все выглядело достаточно привлекательно. Именно поэтому я не спешила отделаться от незнакомца и внесла посильную лепту в поддержание беседы.

– Отдыхаю, – пояснила я, вставая с его помощью, и растянула губы в улыбке. – Мы с моей любимицей притомились и позволили себе немного расслабиться.

– Неужели? – вежливо поддакнул иностранец.

Что-то в тоне прохожего меня смутило, и я проследила за его взглядом. Мужчина как зачарованный пялился на холодное оружие, застрявшее в акации. Выражение лица незнакомца свидетельствовало о распиравших его чувствах. В качестве основного я бы, пожалуй, назвала сожаление о попытке предложить свои услуги.

– Да-да, – принялась я вдохновенно импровизировать, – вы угадали, это мое хобби. Обожаю, знаете ли, размяться перед сном. После хорошей пробежки, – зачем-то добавила я, и тот обалдело покосился на мои «шпильки».

– Кстати, вы мне не поможете? – наседала я. – Не могу вытащить свой нож. А он мне очень дорог. Без него я прямо как без рук. Из дому не выхожу, – тарахтела я и чувствовала, что несет меня куда-то не туда. – Он у меня вроде носового платка или косметички. Привыкла, знаете ли!

«Носовой платок» мужчина освободил не без труда и протянул мне только после того, как самым внимательным образом оглядел «любимую» вещь. Я и сама не могла оторвать от нее взгляда. Совершенно необычный нож. Я раньше таких не видела: длинное лезвие и укороченная рукоятка, тяжелый и качественно сработанный. Не раритет, конечно, но думаю, специалисты, чтобы его заполучить, жаться бы не стали. Только надеюсь, что профессионалы обойдут меня своим вниманием. Торговаться с ними себе дороже, легче так отдать!

Упрятав «незаменимую» вещь в сумочку, я принялась прощаться. Как бы мне ни приглянулся мужчина в потемках, рассчитывать на его дальнейшие ухаживания было по меньшей мере глупо. Я имею в виду в данных конкретных условиях.

Скорей всего джентльмен и сам не собирался заходить далеко, но, выйдя на хорошо освещенное место, передумал. У меня сложилось впечатление, что чашу весов склонило в мою сторону присутствие у меня на руках домашней любимицы. Для англичан, да и других иностранцев из развитых государств любовь к животным – едва ли не основной показатель человеческой порядочности.

– Вам надо выпить, – мягко заметил он, и я похвалила себя за недавние усилия, потраченные на совершенствование отпущенного природой.

– Я тоже так думаю.

Мы дошли до ресторана и, расположившись за столиком в углу, сделали заказ. Иштван (мой новый знакомый оказался не англичанином, а чехом) попросил бутылку белого вина, я же велела принести себе салат, рыбное ассорти, отбивную с зеленым горошком, акульи плавники и нежную малосоленую семужку.

– Кошка проголодалась, – объяснила я, заметив, что брови иностранца поползли вверх. – Ей надо усиленно питаться.

Будто сообразив, что речь зашла о ней, моя спасительница высунула мордочку из-под стола и принюхалась.

– Потерпи, сейчас наешься, – пообещала я, прикидывая, много ли перепадет не менее оголодавшей «подружке» и не лучше ли было сразу заказать всего по два.

Поговорить мы так и не успели: официантка принесла заказ, и мы с кошкой налегли на съестное. Понадеявшись на ее скромность, я сильно просчиталась. Вместо того чтобы смирно сидеть под стулом и принимать угощение, она грациозно вспрыгнула на стол и приступила к дегустации всех блюд поочередно.

Только сейчас я смогла рассмотреть как следует свою спасительницу. Животное оказалось удивительно красивым и совершенно необычным. Во всяком случае, в Москве на улице такие экземпляры мне не попадались, а кошачьи выставки я не посещала.

Туловище выглядело довольно длинным, короткая шерстка была рыжеватого цвета с темными продольными полосками. Голова мне показалась маленькой и очень изящной. Огромные ярко-зеленые глазищи, не круглые, а вытянутой формы, умные и философски-спокойные, покорили меня раз и навсегда. А заодно и указали мне мое место. Обожательницы, почитательницы или хранительницы на выбор. Хозяев у такого великолепного создания природы быть не могло! Темные уши, хвост и кончики лап резко выделялись, придавая красавице особенную пикантность. Ее не портила ни явная неухоженность, ни едкий характерный запах. Ни то ни другое не мешало рассмотреть в ней подлинную леди. Надменную, холодную и абсолютно независимую. Даже будучи голодна, она деликатно разжевывала угощение, а не заглатывала куски с сумасшедшей скоростью. Впрочем, пару тарелок она успела незаметно вылизать еще до того, как я закончила осмотр.

– Гм, симпатичное животное, – подал голос Иштван, – правда… пахнет.

С этим я была полностью согласна, и все посетители, находящиеся в радиусе пяти – десяти метров – тоже. Как и мой знакомый, они совершенно справедливо полагали, что хозяев, доводящих питомцев до такого состояния, следует подвергать солидному денежному штрафу, а еще лучше долговременному тюремному заключению.

Официантка, даже если ее симпатии были на стороне защитников прав животных, указать мне на нарушения этих прав не посмела, только робко намекнула, что присутствие «крошки» на обеденном столе нежелательно.

– Да ради бога, – добродушно отозвалась я, поскольку уже уничтожила то, до чего кошка не дотянулась. – Мы все равно уже поели. Несите счет.

Чек был принесен в мгновение ока, и, тем не менее, на выходе нас опередили почти все посетители. Интересно почему? Хотелось бы надеяться, что не для того, чтобы провести со мной разъяснительную беседу.

Как человек вежливый, чех проводил меня до дверей отеля, но я могла поклясться, что ни на каком свидании он настаивать не будет. Запаршивевшее животное слишком уж нелицеприятно свидетельствовало о моральных качествах, образе жизни и круге интересов хозяйки. Как ни обидно, но на его месте я бы тоже не прониклась желанием продолжить знакомство. Поэтому меня крайне удивил вопрос, не соглашусь ли я с ним поужинать еще раз. От неожиданности я кивнула. Иштван сообщил, что будет меня ждать на этом месте завтра.

– Вас устроит в девять часов?

Я снова кивнула.

На ресепшене трудился херувим, следовательно, трудностей у меня и моей питомицы возникнуть просто не могло. Запуганный мужик не сказал бы мне и слова, даже если бы я приволокла громадного питона, двухметровую гориллу или средних размеров аллигатора. Вот не знаю, правда, как бы он отреагировал на попытку пронести гранатомет… Это все-таки уже из другой области. Но насчет животных он выступать не будет точно. Хотя на отеле не было значка, разрешающего проживание с домашними животными, за судьбу подружки я была спокойна.

Первым делом девочку следовало искупать, и я заранее смирилась с воплями и борьбой не на жизнь, а на смерть. Животное, однако, приготовило мне сюрприз. Оно не только не издало ни звука во время помывки, но и охотно подставляло поочередно лапки, хвост и спинку под струю воды. Не уверена, что оно получало удовольствие, но, по крайней мере, не возражало. И вело себя на редкость разумно. Это, конечно, глупость, но мне на секунду подумалось, что кошка намеренно кинулась мне под ноги, спасая от неминуемой гибели. Только с чего бы это ей озаботиться моим благополучием?

Закончив с водными процедурами подружки, я поставила ей в туалете большое керамическое блюдо, предназначенное в подарок сестрице, помешанной на такого рода посуде, и влезла под душ. Когда я вернулась в комнату, гостья уже спала, уютно свернувшись клубком на моей постели. Я вздохнула и легла на соседнюю. Теперь часто придется поступаться своими интересами. Хорошо, что мне не привыкать. В прошлом у меня печальный опыт двух неудачных супружеств, и если сравнить манеры и запросы кошки и моих обоих благоверных, то, честное слово, она гораздо больше заслуживает, чтобы я с ней считалась. Не говоря уже о том, что ей я обязана жизнью!

Я проснулась полностью восстановившейся, в безоблачном настроении и в совершенно неурочное время. Никогда бы не подумала, что в пять часов утра, пусть и по местному времени, можно себя чувствовать человеком. Да еще и испытывать желание дать организму хорошую физическую нагрузку.

Откинув простыню, я обнаружила, что почивала не одна. Новая постоялица, благоухающая моим самым дорогим шампунем и выглядящая ослепительной красавицей (хорошо, если я смотрюсь хотя бы вполовину столь же привлекательно), потягиваясь, спрыгнула с кровати. Разумеется, мне приходилось слышать про всякие чудеса, якобы свойственные кошкам, – исцеление смертельных недугов и прочие глупости, – но я и не предполагала, что они соответствуют истине. Кошка меня не только спасла, но и буквально обновила, возродила к новой жизни!

– Радость моя! Рыбонька! Солнышко! – проворковала я. – Да я без тебя больше шагу не сделаю! А если мне не позволят везти тебя на родину, так лучше поселюсь в Болгарии! Тем более, что в целом мне здесь нравится. Работу я найду запросто. Мастеров моего уровня не так-то много. Так что вместе – отныне и навсегда!

Собираясь на пробежку, я сообразила, что до сих пор так и не дала своей «рыбоньке» имени, и усовестилась. Я притормозила с физкультурой и принялась шевелить мозгами.

Разумеется, о Мурках, Дуськах и Марусях не могло быть и речи. Аристократки таких имен не носили. Отпадали Пуся, Фифи и Долли. На вульгарно-претенциозную кличку леди не откликнется.

На пробежку я вырулила только в седьмом часу. Зато проблема была решена. Красавицу я окрестила Бастиндой, для краткости Басей. Только она у меня не злая колдунья, а просто волшебница. Которая не может быть доброй или злой. Она справедливая и неподкупная. Короче, Бастинда для посторонних и для близких – Бася.

– Бася, побежишь со мной или останешься? – поинтересовалась я, и кошка неторопливо двинула к дверям.

Больше ничему не стану удивляться, пообещала я себе, завязывая шнурки. Если я чего-то не знаю, это еще не означает, что такого не существует в природе!

Пока я нарезала круги, кошка спокойно восседала на камне и равнодушно созерцала мои попытки обзавестись железным здоровьем. На появление Свинюгера, моего давнего и безуспешного поклонника, она отреагировала приблизительно так же, как на соседнюю каменюку: без напряга, но и без заметной радости. Я последовала ее примеру.

– Где ты пропадала, Вика? – Толстокожий Свинюгер не врубился, что две красивые дамы в его обществе не нуждаются, и принялся скакать козлом возле одной из них.

Он терзал меня упреками, обвинял в бесчувствии и эгоизме, намекал на то, что отдых, на который он возлагал большие надежды, по моей милости отправился псу под хвост.

Я не спорила, знай себе приседала и задирала конечности. Человек, между прочим, хозяин своей судьбы. Пусть и не всегда. Меня вон тоже отпуск чуть не довел до инвалидности, ну так и что теперь? Я же не вешаюсь! Совсем даже наоборот. Закаляюсь и оздоравливаюсь.

– Бегать надо, – не удержалась я от совершенно уместного, на мой взгляд, совета, но кавалер почему-то подпрыгнул.

– Издеваешься?! – разозлился он.

– С какой стати? – изумилась я. – Просто делюсь собственным опытом. Ничто так не восстанавливает пошатнувшееся здоровье, как физические упражнения.

Свинюгер ничуть не подобрел. Или он свято верил в целебную силу иных упражнений, которые я упорно отказывалась проделывать с ним вместе? Если он не представляет себе отдых без хорошего, здорового секса, почему бы ему не поискать кого-нибудь еще? Что он все меня-то домогается?!

Надутый Свинюгер, по-моему, собирался продолжить список претензий, но тут вторая дама, незаслуженно оставшаяся без мужского внимания, сочла себя обиженной и предъявила счет. Немец тоненько взвизгнул, и его мясистая мохнатая голень, которую коротенькие шорты демонстрировали со всеми малоаппетитными подробностями, расцвела пятью замечательными царапинами.

– Больница! – заорал Свинюгер. – Дикое животное, мне надо уколы!

– Надо, – согласилась я. – И уже давно. Но по другой причине. А животное вполне здорово. Если вы, конечно, его ничем не заразили.

Я хотела приступить к водным процедурам, но у Свинюгера был такой несчастный вид, что я сдалась.

– Ладно, – смилостивилась я. – Пойдемте, я замажу вам царапины. Только не заикайтесь больше про уколы и не говорите, что моя кошка бешеная. Иначе я вас тоже оцарапаю.

Немец безропотно кивнул и поплелся за мной. Все равно, держу пари, после того, как я обработаю его мохнатую конечность, он побежит в медпункт и будет требовать полного освидетельствования и лечения!

Доставая медикаменты, я была готова к предсмертным стонам немца и его наказам относительно ритуальных услуг и места захоронения. Первый муж приучил меня к тому, что даже самая незначительная хворь у сильного пола вызывает тягу к покаянию и состояние полной внутренней готовности к перемещению в лучший мир.

Например, однажды он позвонил мне на работу и потребовал немедленно бежать домой. Кинув под «сушкой» даму в бигудях, я понеслась ловить такси.

Уже на лестнице шибануло запахом французских духов. Господи, это сколько же надо на себя вылить изысканного парфюма, чтобы по основным показателям он переплюнул слезоточивую гранату? От дальнейших нехороших мыслей в адрес недотепы меня удержала мысль о том, что проживающие на этаже семидесятилетняя малоимущая старушка, слесарь-алкоголик и школьная учительница – ярко выраженный синий чулок, из всей косметики благоволившая разве что к хозяйственному мылу, – никак не могут быть повинны в преступлении против здравого смысла и чувства меры. Оставался собственный супруг.