Текст книги "Миллионеров украшает скромность"

Автор книги: Инна Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Я рухнула в кровать и залилась слезами.

Глава 17

Нареветься всласть мне не удалось. Сначала кошка хватала за ноги, бессовестно отвлекая от страданий, в которые я намеревалась погрузиться всерьез и надолго, потом в дверь забарабанили.

Да что же это такое?! Оставят меня в покое или нет?! Если это обслуга явилась по жалобам постояльцев, то лучше бы она подыскала другое время для выговора!

Я распахнула дверь, и племянница, опухшая от слез и с потекшим макияжем, кинулась мне на шею.

От неожиданности я заткнулась. Подобного зрелища, то есть Милочки в расстроенных чувствах, мне еще видеть не доводилось. Впрочем, сомневаюсь, что в подобном состоянии ее заставал и кто-нибудь другой.

– Людмила, что стряслось?!

Родственница повалилась на кровать, чудом не придавив Бастинду, и принялась орошать подушку слезами.

Забыв о личном горе, я схватила бутылку и принялась вливать в племяшку испытанное средство. После третьей рюмки девушке заметно полегчало, а после четвертой она начала подробно посвящать меня в историю своего разрушенного счастья.

Леон оказался негодяем, коварно обманувшим ее светлые надежды и девичьи мечты. Предателя, которого по какому-то недоразумению ее угораздило принять за порядочного человека, она отныне ненавидит. День, когда ей пришло в голову с ним связаться, будет ежегодно отмечать как траурную дату и, как только найдет в себе достаточно сил для решительных действий, немедленно уволится из его фирмы и станет искать любое другое рабочее место.

– Хоть официанткой, хоть уборщицей, – всхлипывала она, – а еще лучше пойду стриптизеркой в кабак! Пусть пеняет на себя, мерзавец!

– Эй, эй, – испугалась я, по опыту зная, что, уж коли Милочка что-то вбила себе в белокурую головку, отговорить ее практически невозможно, – стриптизеркой-то зачем?! Лучше уборщицей!

– Ничего не лучше! Буду голой плясать, так ему, козлу, и надо! – мстительно всхлипнула племяшка. – Уборщицу этот гад переживет.

В том, что «козел» переживет и стриптизершу, я почему-то не сомневалась, а вот относительно того, выдюжит ли ее собственная мать, – наоборот. Другое дело, что давить на Милу бесполезно, уговаривать – чаще всего – тоже.

– Может, хоть обождешь немного? – взмолилась я. – Остынь, поразмышляй хорошенько. – Подумаешь, один раз не повезло! Бывает! В следующий раз будешь выбирать внимательней. И почему ты считаешь, что отомстить мужчине можно только таким способом? Есть же, в конце концов, и другие средства в женском арсенале!

– Полагаешь, следует нанять киллера? – протянула Милочка в задумчивости, и я чуть не скончалась от сердечного приступа.

– Людмила, окстись! – заорала я. – Ты что, умом тронулась?! Какой киллер?! Тебе же потом с этим жить!

Милочка, похоже, и впрямь образумилась. Может, конечно, ее остановили другие соображения, а не будущие угрызения совести, но про киллера она больше не заикалась. Да и вообще вести себя стала спокойнее, даже попросила поесть.

– Да где же я тебе возьму в такое время? – удивилась я. – Четвертый час утра. Если только сходить в круглосуточный супермаркет…

– На фига мне твоя забегаловка, – обиделась племянница, – в чемодане достань. Там шоколад, французский сыр и коньяк. По ночам есть вредно.

Пить по ночам Милочкины принципы, по-видимому, не запрещали, так что мы с ней оприходовали полбутылки дорогущего французского напитка. Нет, все-таки, что ни говори, жадность в списке пороков ее ухажера не числилась.

После обильного возлияния обе расслабились, и мир, совсем недавно коварный и жестокий, показался более приемлемым. Мила даже согласилась, что наличие одного придурка среди славного мужского поголовья вовсе не лишает ее приятных перспектив.

– Вот отдохнешь немного, придешь в себя, – ворковала я, вгрызаясь в швейцарский шоколад, – и оглядишься по сторонам. Знаешь, сколько вокруг хороших людей? Даже мужчин?

Милочка не знала. Ее жизненный опыт как раз свидетельствовал об обратном.

– Хватит грустить, пессимистка несчастная! – потребовала я. – Все еще будет хорошо, и мужа тебе найдем замечательного, и детишек нарожаешь…

Мила вздрогнула:

– Вот только про детишек не надо. Я к ним еще не готова. Вы с Леоном прямо как сговорились!

Не так уж и плох этот Леон, если мечтает о детях, подумалось мне.

– А замуж я больше не хочу. Лучше разведусь! – прозвучала очередная Милочкина реплика.

– Это как?! – поразилась я. – Вы что, расписались?!

– Не расписались, а зарегистрировались, – поправила Милочка.

– Да когда вы успели?! И где?!

– Вик, ты бы хоть свою серость не демонстрировала, – поморщилась племянница. – Мало, можно подумать, в мире мест, где это не проблема? Тем более, что все равно это уже не важно. Теперь я буду разводиться.

Сообщив о твердом решении вычеркнуть из жизни негодяя, племянница снова исступленно зарыдала, а я одной рукой схватилась за голову, а другой принялась капать себе валерианку.

В дверь снова заколотили. Соображать я перестала уже несколько часов назад; от попыток понять происходящее отказалась после последнего Милочкиного заявления и последовавшей за ним истерики, так что появление крепенького мужичка с чемоданом и решительным выражением лица восприняла совершенно индифферентно. О том, что это и есть ее «козел», то есть законный супруг, можно было не спрашивать. Именно таким я его себе и представляла по Милочкиному описанию. Сделанному, разумеется, задолго до того момента, когда ее руководитель превратился из «душки» в парнокопытное животное.

Мужчина был весьма невысоким. Метр шестьдесят пять – метр семьдесят от силы, однако коротышкой я бы его назвать не посмела. Во-первых, он был божественно сложен: широкие плечи, мощный торс, красивые мускулистые руки, обтянутые натуральным шелком дорогой рубашки. Во-вторых, у него было поразительно интересное лицо, умное, одухотворенное с изысканно-тонкими чертами. Темные кудри, спадающие почти до плеч, и миндалевидные задумчивые глаза напоминали Иисуса Христа старых мастеров. И это он парнокопытный?! Что-то тут не то, где-то у Милы не стыкуется!

– Вы позволите? – вежливо осведомился гость, и я посторонилась.

Что-то мне говорило, что войдет он независимо от моего ответа. Этот человек привык добиваться своего. Хотя недозволенные методы приберегает на самый крайний случай.

При виде «негодяя» Мила побледнела. Леон же, наоборот, побагровел.

Он поставил чемодан и негромко попросил предоставить им с Людмилой уединение.

– Всего на пару часов, – добавил он, взглянув на свои, если не ошибаюсь, «роллекс».

Я замялась. С одной стороны, я была убеждена, что опасность племяннице не грозит – Леон не способен причинить ей зло, – с другой, как можно за что-то ручаться, совершенно не зная человека и руководствуясь исключительно интуицией?

– Ни разу в своей жизни я не поднял руку на женщину, – ровным голосом сообщил Леон, – и впредь не собираюсь совершать поступков, унижающих мужское достоинство.

– Не вздумай уходить! – Милочка закусила удила, Леон по-прежнему сохранял спокойствие, по крайней мере внешне. – Я с ним одна не останусь!

Воцарилась неловкая пауза. Я переминалась с ноги на ногу и не знала, на что решиться. Гость оставил попытки выпроводить меня из номера и насел на строптивую жену:

– Зачем ты это сделала?

– Затем, что не позволю тебе себя третировать! У тебя нет на это права!

– Такого права нет ни у кого, – невозмутимо поведал визитер. – И мне бы в голову не пришло обращаться с тобой неуважительно. Более того, я потакаю всем твоим капризам, разумеется, если они не выходят за рамки моих принципов.

– Знать не хочу про твои паршивые принципы! – взвилась племяшка. – Живешь в каменном веке, во времена Домостроя, и хочешь, чтобы и я жила так же! Вся Европа загорает топлесс!

Вот теперь я, кажется, поняла, в чем дело. Вся вина «мерзавца» в том, что он не хочет, чтобы на обнаженную грудь его жены пялились посторонние мужчины. Действительно подлец. И самодур.

– Леон, вы никогда не загорали на нудистском пляже? – неожиданно встряла я.

– Конечно нет, – испугался мужчина.

– Напрасно. Вы сложены как античный бог. Уверена, дамы сойдут с ума.

У Милочки вытянулось лицо, и мне показалось, что она сейчас заплачет. Очевидно, предположение о том, что мужчине есть чем гордиться и в обнаженном виде, имело под собой реальные основания. Отпускать супруга к нудисткам племянница явно не рвалась.

Бросив Леону ободряющий взгляд, я двинула на выход. Мужчина, кажется, понял, как себя вести, и в моей поддержке больше не нуждался. Надеюсь, они все-таки поладят, потому что я не переживу потерю такого замечательного родственника.

Можете поверить, выходить на люди с такой физиономией, как у меня сейчас, рискнет не всякая уважающая себя фемина. Но просить пару минут на приведение лица в порядок я не рискнула. Мало того что на ликвидацию последствий безудержного рева может понадобиться значительно больше времени, так я еще и засыпала на ходу.

Господи, когда же я выйду на работу? И смогу, наконец, отоспаться? Странно, раньше мне казалось, что пять, реже шесть часов ночного сна – это недостаточно. Теперь о таком я только мечтала.

Бастинда, как ни странно, ходко последовала за мной. Хотя не исключено, что ее просто мутит от семейных скандалов. Во всяком случае, она не отставала и даже сделала попытку потереться о мои ноги. Вот и хорошо, вдвоем веселей. Да и предлог для пребывания в холле теперь есть – скажу, у кошки бессонница, вот мы и вышли прогуляться.

Херувим, оставленный на хозяйстве, мирно дремал, положив голову на скрещенные руки. Я опять поразилась тому, как он скверно выглядит, и последовала его примеру. Примостившись в глубоком кожаном кресле, я зарылась носом в теплую кошачью шерсть и моментально погрузилась в сон. Что подумают постояльцы, обнаружив сопящую парочку, и когда мне позволят вернуться в собственный номер, меня не волновало совершенно. Здешняя жизнь потихоньку учит меня философски относиться к происходящему. Еще немного, и я смогу делиться наблюдениями с широкими народными массами. Только вот не успела решить, телевидение или прессу осчастливить.

Пробудилась я от того, что кто-то тряс меня за плечи. Свинюгер! Да что же это, в конце концов, такое! Я ему не жена и даже не секретарша! По какому праву он себе позволяет меня контролировать?!

Убедившись, что мы с Бастиндой открыли затуманенные очи, немчура отскочил на безопасное расстояние и устроил форменный допрос.

Настроение у меня и так было не безоблачное, а от побудки во внеурочное время, да еще столь бесцеремонной, во мне и вовсе проснулся зверь. Раньше шансы Свинюгера на мою благосклонность равнялись нулю, сейчас же ему вообще оставалось только посочувствовать. Теперь я знала, кто ответит за мои неудачи на личном фронте, исковерканный отдых и отсутствие элементарных бытовых удобств.

– Вы что это себе такое позволяете?! – очень тихим голосом начала я.

– А? – испуганно пискнул ухажер.

– Заявляетесь ни свет ни заря, руками хватаете, бесцеремонные вопросы задаете!

– Но ведь я… ведь вы… – заблеял несчастный, – я же не в номер к вам…

– Еще не хватало, – сурово проговорила я. – Зарубите на носу, Свинюгер, я свободная личность, и сама решаю, где и когда мне находиться. Мои причуды – это мое личное дело, и я имею полное право поступать по своему усмотрению. В следующий раз, если вы, к примеру, обнаружите меня загорающей на крыше экскурсионного автобуса, я разрешаю вам пожелать мне доброго утра, но только в том случае, если я уже проснулась. Вам ясно?!

Вопросов не имелось. Мою оригинальность и независимость кавалер признал всецело и безоговорочно. Не приходилось сомневаться, что теперь, угляди он меня хоть отдыхающей на взлетно-посадочной полосе, как раз на пути разбегающегося лайнера, мой покой потревожить не посмеет.

Одарив нахала высокомерным взглядом, я встала и направилась к лифту. Бастинда, в грациозной поступи которой совершенно ясно читалось презрение к невеже, незнакомому с правилами этикета, горделиво прошествовала следом. Обалделый Свинюгер и потрепанный жизнью херувим остались обмениваться потерянными взглядами и осторожными высказываниями в адрес противоположного пола.

Стучала я, наверное, четверть часа, прежде чем попала в собственный номер. Открыла зевающая Мила и на мое законное недовольство дернула плечиком:

– Да ладно тебе разоряться. Поздно легли, устали после перелета. У тебя, в конце концов, целый день впереди!

Тут она осеклась, потому как и днем у нее, по-видимому, были собственные планы на наше совместное жилье.

– Ну, подремлешь чуточку на пляже, – смущенно проговорила она, отводя глаза. – Но ты не волнуйся, к вечеру Леон нам подыщет что-нибудь приличное.

Я хотела мысленно заклеймить сестрицу, испортившую девчонку, но вовремя сообразила, что и моя вина в воспитании махровой эгоистки кое-какая имеется. Не припомню, чтобы я ей хоть раз в чем-то отказала.

Ладно, что сделано, то сделано. Дальше, в конце концов, с ней мучиться Леону.

– Ты мне хоть дашь переодеться? Да и не мешало бы себя в порядок привести. Все-таки шляться незнамо где предстоит до вечера!

– Вик, ну хватит тебе дуться, – взмолилась племяшка. – Тебя никто не гонит, переодевайся сколько влезет.

По пути в душевую я не смогла удержаться и не кинуть беглый взгляд на спящего Леона. Судя по Милкиному сытому виду, надрывался он не только во время перелета.

Трудно поверить, но и спящий он был не менее красивым и мужественным. Глубокие тени, залегшие под глазами, ничуть его не портили, иконописный лик завораживал, и я с трудом заставила себя оторваться от созерцания утомленного бойца.

Утренние процедуры пришлось подсократить, и прощаться с новобрачной я была готова уже через полчаса.

– Вик. – Она потянула меня за руку и вытащила за собой в коридор. – Не сердись, пожалуйста. Знаю, что веду себя как свинья, но ничего не могу поделать. Потерпи, ладно? Прошу тебя!

От таких слов, которые, держу пари, и родная мать не слышала от Милы, на глаза навернулись слезы.

– Да ладно, девочка, все я понимаю.

– Нет, не все, – серьезно покачала головой племяшка. – Я его люблю. Если бы он не приехал, я бы немного подождала, а потом пошла и утопилась.

Я схватилась за сердце.

– Не пугайся, – успокоила Людмила. – С ним то же самое. И кроме того, дурить я больше не стану.

– Да? – Боюсь, недоверие я скрыла не слишком умело.

– Да, – твердо ответствовала девушка. – Я теперь знаю, как мне будет без Леона.

Я чуть не прослезилась. При таком раскладе я была готова провести еще одну ночь у телевизора. Хоть кто-то из близких нашел свое счастье!

О том, чтобы напроситься на постой к югославам, не могло быть и речи. Спать под елкой я тоже не рискнула – не ровен час во сне кто-нибудь прирежет.

Оставалось припасть к стопам экскурсовода Бонки, что я и сделала сразу после завтрака.

Обрадованная неожиданной активностью строптивой курортницы, гид, тем не менее, агитировать меня не спешила.

– Да, конечно, есть одна экскурсия. – Она посмотрела на часы. – Автобус отходит через полтора часа, но я не уверена, что тебе понравится.

– Вот как?

Оказалось, прогулка на остров Робинзона довольно утомительна. Проводится в самое жаркое время и ничего особо любопытного не обещает.

– Ты там уснешь, – предположила Бонка.

– Так это замечательно, – обрадовалась я. – Ехать долго?

Девушка кивнула.

Немедленно оплатив столь замечательное мероприятие, я прошвырнулась по магазинам и запаслась минеральной водой и провиантом. Если я намереваюсь спать, это еще не значит, что мне не захочется есть. Так что чипсы, пакет винограда и вафельное печенье с шоколадной прослойкой, скорее всего, лишними не окажутся. И не на себе же я потащу снедь!

Я успела заскочить к бассейну и предупредить друзей, что буду повышать свой культурный уровень. Сообщила и о прибытии родственников, чем супругов чрезвычайно обрадовала. Надобность в присмотре отпадала, и теперь они немного расслабятся.

– А задание? – спохватился неугомонный Райко.

Я вспомнила настырного немца и хищно прищурилась.

– Есть у меня на примете один немчура. Ну очень подозрительный. Последите?

Супруги кивнули. Я объяснила, как найти «преступника», и дала его описание. Даже если товарищи ошибутся и последят за кем-нибудь другим, большой беды не будет. Главное, чтобы чувствовали себя при деле.

Быстренько купнувшись, я переоделась, вручила пакет с мокрым купальником подруге и попрощалась. До автобуса оставалось десять минут.

Ехали мы, кстати сказать, совсем недолго. Я не успела не только соснуть, но даже задремать. Автобус остановился на пристани, и нас пересадили на баржу. Там спать вообще было грех, потому что с внешней палубы оказались прекрасно видны косяки рыбешек, проплывавших мимо, и огромные прозрачно-фиолетовые медузы, мирно качавшиеся на волнах. Да и само море, – оторваться от него было невозможно. Это совсем не то, что смотреть на него с берега, перешагивая через потные тела и стараясь не слишком реагировать на кудахтанье озабоченных мамашек и визгливые крики их отпрысков.

Здесь, в отдалении от береговой черты, море выглядело бескрайним и загадочным. Оно, казалось, затаилось на время и выжидало, раздумывая, разрешить ли беззаботным туристам наслаждаться покойным неведением или пошалить, продемонстрировав свою мощь небольшим штормом.

Именно потому, что слишком увлеклась созерцанием водной стихии, я не сразу заметила, что на барже у меня есть знакомые.

По правую руку восседала бородавчатая дама с супругом, встреченная во время первой экскурсии. Она мне еще рассказывала про свои опасения подвергнуться разбойному нападению в номере отеля. Мадам меня пока не видела, и кидаться ей на шею с приветствиями я не стала. А вот впереди, на самом открытом и продуваемом месте, восседал красавец венгр и устало отбивался от домогательств полной крашеной блондинки неустановленного возраста и национальности. Интересно, откуда они тут взялись? Неужели я их проглядела в автобусе?

Впрочем, не исключено, что знакомые подъехали другим автобусом. Их на пристани было три-четыре, а плавсредство вмещало пассажиров в несколько раз больше, чем экскурсионный транспорт. Открытие ничуть не расстроило. Насильно меня общаться не заставят.

Нас привезли на пустынный берег, который островом, естественно, не был, но все равно смотрелся довольно романтично. Если кто, конечно, любит голые скалы, козьи тропы и с негодованием отвергает любую растительность. Я-то как раз предпочитаю зелень, а дорожки, по которым мне предстоит гулять, – если уж не асфальтированными, то хотя бы ровными. К скалолазанию у меня сроду интереса не было, и я не думала, что он прорежется именно теперь.

Выбора, однако, не было. Экскурсоводы сбили в стадо разморенных жарой путешественников и споро погнали по серпантину.

Как никто не сверзился, до сих пор не понимаю. Не иначе как с перепугу. Единственной участницей «прогулки», действительно получившей удовольствие от променада, была моя Бастинда, стелившаяся по извилистой тропе и то и дело исчезавшая за валунами. Остальные, боюсь, испытали восторг, только благополучно вернувшись. Разумеется, если их увечья не оказались смертельными.

Где-то через полчаса коллективных стенаний и сопения скала была покорена и обойдена чуть не по периметру. С противоположной стороны обнаружилась небольшая утоптанная площадка, на которой и должно было развернуться представление.

– А где артисты? – принялась оглядываться по сторонам юркая бабулька, моя соотечественница.

– Да вот, – обвел рукой нашу невеселую компанию вертлявый паренек в униформе.

От обжигающих взглядов обманутых туристов гиденыш укрылся за спинами старших товарищей, а его плечистый могучий коллега принялся строгим голосом объяснять условия конкурсов. На повестке дня имелись самые разнообразные и высокоинтеллектуальные развлечения.

Танцы босиком на раскаленной площадке, как я поняла, были наиболее щадящим из аттракционов и предназначались, соответственно, для малых, старых и увечных. Остальным предстояло испытать себя в рискованных трюках. Например, мужчинам предоставлялось почетное право проделать ряд непростых физических упражнений, держа на плечах жену или подругу.

Я посмотрела на увесистых спутниц российских туристов и прикинула, скольких мужиков придется транспортировать обратно волоком.

В общем, я засобиралась назад. Ничего не случится, если я тихонько подремлю в автобусе. Можно, конечно, покемарить и в какой-нибудь тенистой расселине, но я боялась, что разосплюсь совершенно и уедут без меня.

Обратная дорога оказалась легче, так что я почти не покалечилась и разорвала одежду только в трех местах. Опять же во всем есть положительные моменты, надо только их вовремя заметить. Я так опасалась упокоить бренные останки в здешней пропасти, что ни разу не вспомнила о своих бесчисленных неприятностях. Но даже такая польза от посещения здешних красот не заставила бы меня записаться в эту благословенную экспедицию, имей я о ней представление заранее.

На баржу я не попала по той причине, что она куда-то делась. Я решила не паниковать и поискать что-нибудь цивильное вроде ресторана или хотя бы затененного закутка.

Направившись в сторону, противоположную той, куда угнали туристов, я очень скоро обнаружила искомое плавсредство. Оно благополучно стояло у другой пристани, и рядом находилось еще одно судно, что-то вроде яхты, с него сгружали какие-то мешки и переправляли на нашу баржу.

Что-то мне подсказало, что свое появление лучше не афишировать. Может, я, конечно, дую на холодную воду, но как-то странно, что баржа, предназначенная для туристов, еще и официально служит для перевозки грузов. Это, по-моему, неправильно. Хорошо, если я ошибаюсь, а если нет?

Пристроившись за валуном, я принялась наблюдать.

Мужики работали слаженно и четко, никаких тебе разговоров или перекуров. Мешков, однако, было многовато. У меня сложилось впечатление, что наша посудина здорово осела. А что же будет, когда загрузятся усталые туристы?

Увлекшись нарисованной богатым воображением картиной, я немного увлеклась и, потеряв бдительность, слишком высунулась из-за каменюки. И встретилась глазами с одним из грузчиков. Его реакция на красивую молодую незнакомку мне очень не понравилась.

Мужик скинул свою ношу на палубу и рванул в мою сторону. Я, понятное дело, моментально покинула опасный наблюдательный пункт.

Теперь мы оба неслись сломя голову по неровной каменистой поверхности, и я молилась, чтобы успеть добежать до своей многострадальной группы. Уверенность, что скалу можно обогнуть с противоположной стороны и попасть в объятия соревнующихся в удали туристов, поддерживала мои тающие силы.

Оглянувшись, я обнаружила, что преследователей уже двое. Причем второй мерзавец оказался проклятущим Иво. Все-таки не зря я негодяя подозревала с самого начала! Что бы сдать его полиции?! Сейчас бы третью неделю объяснялся в участке, доказывал, что не верблюд, а у меня, глядишь, одним гонителем было бы меньше!

Подлый венгр обошел коллегу и скачками сокращал расстояние между нами. Я взвыла от отчаяния, но ужас вовсе не придал мне сил, как обычно пишут в детективах. Наоборот, я чувствовала, что слабею, что ноги почти не держат, а скорость, с которой я их переставляю, сделала бы честь только старой больной черепахе.

И вдруг… Я глазам своим не поверила. Мне навстречу мчался Свинюгер! Милый, родной немчура, в своих коронных тесных шортах, с ногой, обмотанной бинтами.

Увечье, полученное от Бастинды, не помешало ему набрать бешеную скорость.

– Свинюгер, родненький, давай! – завопила я, совершенно упустив из виду, что поклонник один, а негодяев двое, да еще неизвестно, сколько прибежит им на помощь.

– Давай, родимый, жми, благодетель.

Благодетель поднажал, и я вскоре оказалась ровно посередине между участниками сафари. Значит, теперь все зависело от меня. Я представила, что мне навстречу несется не Свинюгер, а один хорошо знакомый полицейский, и живо обрела запасные крылья.

Мой спаситель и преследователи сошлись в поединке. Я лежала обессиленная на горячей земле. И хотя старалась следить за рукопашной, самое важное все же упустила. Как могло случиться, что молодые, сильные мужчины оказались поверженными?! А самодовольный немец отирал пот с загорелого чела, как землепашец после долгого трудового дня?

Верный рыцарь протянул мне руку, и я с трудом поднялась.

– Спаситель, – прохрипела я.

Молниеносный, жутко болезненный удар в челюсть опрокинул меня навзничь. Падая, я, похоже, хорошенько приложилась головой.