Текст книги "Книга 2. Быль о Холодном Огне"

Автор книги: Иней Олненн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

И молниеносным движением перерезал ему горло.

Рилг несколько мгновений смотрел на него, будто впервые увидел, а Дарк бросил, проходя мимо:

– Все равно нам больше не о чем было говорить.

Страж покачал головой, радуясь, что при всем этом не было Дима. Он не сумел бы объяснить мальчишке, что ормит поступил правильно, и что сам на его месте, пожалуй, поступил бы так же.

Рилг и Дарк поспешили на улицу.

Ночь озарялась кострами пылающих домов. Оглашая деревню яростными криками, наемники, точно муравьи, карабкались на стену, да стена была не ахти какая высокая и не ахти какая прочная. Авриски оборонялись грамотно, слаженно, без суеты, видно, не в первый раз уже, но силы были слишком неравны. Пока они удерживали ворота, старики, женщины и дети через скрытый лаз уходили в лес. Рилг и Дарк бросились в гущу мелькающих тел и сверкающей стали.

Вскоре, разнесенные в щепки, рухнули ворота, и наемники верхом на взмыленных конях ворвались в деревню. Стоны раненых и умирающих, звон мечей и топоров, дикое ржание коней и вой пламени горящих домов смешались в одно.

– Нужно уходить! – крикнул Дарку Рилг, хотя эти слова обжигали ему губы. – Мы обречены!

Он положил много наемников, его сапоги скользили по лужам крови, но ряды защитников быстро, слишком быстро таяли.

А Дарк ничего не слышал, захваченный пьянящим азартом боя. Рилг хорошо знал его таким и знал, как трудно его теперь остановить. Гуннхвар рубил направо и налево и пил горячую кровь. Дарк сшиб одного наемника с седла, взлетел на его коня и бросил быстрый взгляд по сторонам. Увидел Рилга, его со всех сторон окружили наемники, точно медведя – собаки, и поспешил на помощь. Вздымая снопы искр, падали горящие бревна, обрушивались крыши, конь танцевал под ним и становился на дыбы, но Дарк упрямо натягивал узду, отбивая мечом раскаленные головни.

И в этот миг тугая петля вдруг захлестнула шею, и чей-то клинок рубанул по правой руке. Дарк, задыхаясь, рухнул не землю, и десятки ног втоптали его в месиво из грязи и крови.

ГЛАВА 18

…Там ничто не радует глаз. До самого неба простирается ледяная пустыня. На ней ничего не растет, и люди не строят здесь дома. На бескрайних просторах хозяйничает ветер, и солнце тщится растопить неподвижные льды. Там находится Кахантар – замок Черного Короля. Никто никогда не видел его. И никто не знает, почему в сердце обладающего знаниями поселилось зло. Должно быть, он и сам уже не помнит этого…

Кирч Скронгир стоял на вершине скалы и смотрел вдаль. Позади остались Рок, Мелик-Тай и Каравех, впереди – через лесистую ложбину – раскинулись снежные степи Экбора. Кирч не любил это название – холодное, закостеневшее, но и назвать ледяную пустыню Махагавой он тоже не мог, язык не поворачивался.

Кирч был в пути уже одиннадцать дней. Он звал Риэл каждую минуту, но не слышал ее, он разговаривал с нею, но она молчала. Лишь однажды он смог прорваться сквозь пространство и уловил голос – единственный, который не спутал бы более ни с чьим, – слабый и далекий, он почти сразу исчез. И все же Кирч знал, что Риэл жива. Если бы она умерла, он в тот же миг почувствовал бы это, таким был его дар.

Мысленно прикинув расстояние, он начал спуск в ложбину. Куницы и белки испуганно прятались, заслышав треск сучьев или грохот упавшего с кручи камня. Чужаков здесь не было уже давно.

Срезая наискось склон, Кирч жадно вдыхал смоляной запах сосен и елей. Деревья росли все гуще, все сумрачнее становилось вокруг – мохнатые кроны закрыли и без того неяркое солнце.

На дне лощины, зажатый узкими берегами, бежал по камням студеный ручей. Белой крупой на стылой земле лежал снег.

Кирч вышел на открытое место. Он собирался уже пересечь ручей, когда мимо него скользнула нить чужого запаха. Страж обвел взглядом утесы, и сердце его вдруг гулко забилось: он увидел своих.

В одежде, сшитой из разных шкур, на выступе стоял человек – по виду старик, а по взгляду молодой, он смотрел на Кирча глазами темными, как земля, и словно ждал чего-то. Седые волосы обрамляли суровое, будто выточенное из камня лицо. Старик держал в руках посох, испещренный знаками столь же древними, как и он сам. У ног сидели два медведя и волк.

Кирч бесстрашно взобрался на утес и теперь, когда их разделяли всего несколько шагов, ощутил, как его окутало мягким теплом. Сердце стража дрогнуло.

Он вернулся домой.

– Прими человеческий облик, – повелительно произнес старик. – Я хочу увидеть, каким ты стал.

Кирч повиновался. Старик внимательно и придирчиво оглядел его и, должно быть, остался доволен, потому что сказал:

– Добро. Теперь идем.

И Кирч с радостью пошел за ним, и радостью встречала его суровая земля, ведь это она взрастила его.

Спустя час остановились, и место, куда они пришли, ничем не отличалось от места, где встретились: те же скалы, те же деревья, тот же ручей, только снежный пик Каравеха теперь оказался справа. Кирч знал, что это место – особое, как в доме – у очага.

Медведи, отфыркиваясь, грузно улеглись на землю, волк пошел напиться воды, и старик пил вместе с ним. Потом распрямился, вытер рукавом губы и сел напротив Кирча. Важные слова ожидал услышать Кирч и услышал их:

– Этот меч, – старик указал посохом на потертые ножны, в которых покоился Тангур, – выкован в Махагаве, на скалистом берегу Белого моря, откуда идет твой род. Мы оба, ты и я, принадлежим к племени Скронгиров. Я – твое начало. Я – пастырь зверей. Здесь твой дом, здесь тебе помогут всегда.

– Да, – сказал Кирч, – я нуждаюсь в твоей помощи, отец. Теперь, как и прежде.

– Я одинаково люблю тебя и Рилга, но беду младшего отведет старший, а если беда настигает старшего – моя забота его вызволять.

– Тебе ведомо, где сейчас Рилг? Пришел ли в Скаверу Огонь?

– Он будет там скоро. Рилг исполнил свой долг.

Приняв эти слова за упрек, что не отстоял ормиту, Кирч опустил голову. Длинные волосы скрыли лицо.

– Напрасно казнишь себя. Изменить волю эльмы Судьбы невозможно. Мы все стоим у черты.

– Грядет Ашгирм? – тихо спросил Кирч – Неужели мы стоим у этой черты?..

– Битва при Хемринверде – этого мало. Целое поколение ляжет костьми, чтобы смогли жить их дети. Сражаться будут все.

– И ты?

– И я. Но не так, как ты думаешь. Мое дело – направлять тех, за кого я в ответе, ибо взять в руки оружие права не имею, ведь мне вести в будущее тех, кто уцелеет. Я подчиняюсь закону, но времена нынче такие, что у многих велико искушение встать выше него. Ашгирм может низвергнуть в небытие и подарить бессмертие, разве сильный человек устоит перед искушением испытать судьбу?

– Черный Король не устоит, – сказал Кирч. – Великая битва – его цель. Он долгие годы шел к этой цели.

– Долгие века, – поправил его старик. – Судьба любит сильных, они движут мир, и удача благоволит им. Придет Ашгирм – и не станет добра и зла, ибо то – время выбора.

– Значит ли это, что добро само по себе победить не может?..

– Победит тот, кто сильнее всех, кто хитрее, у кого зубы крепче и хватка жестче, лишь это будет важно. Служишь ты свету или тьме – багряной звезде безразлично, она вознаграждает только того, кто повергнет противника наземь и поставит ногу ему на грудь. Уже потом победитель вспомнит, во имя чего он сделал это, и на троне мира воцарится либо Свет, либо Тьма. Жестокие времена принесет с собой Марах Азбар, жестокие, но недолгие. Одно я знаю точно: те, кто в своих руках держит силы земли, кто призван сохранять их в спокойствии и равновесии, в битве участвовать не будут.

– Кто же это? – спросил Кирч. – Ведуны?

– Да. Те, кого авриски встречают в облике мудрых старцев. Они путешествуют по миру, и каждый из них – его опора и смиритель. И если однажды они позволят выпустить на свободу знание, которое люди зовут магией, оно обратит окружающее в хаос, и людям придется уйти из Долины.

– Сдается мне, что Черный Король – не самое худшее, что нас ожидает, – пробормотал Кирч.

– Мы сами – вот то самое худшее, что ожидает нас.

Они говорили еще долго, пока седой пик Мелик-Тая не окрасился в синий цвет сумерек. Потом Кирч спросил:

– Я хочу увидеть Хелига. Ты позволишь?..

– Ступай, – старик поднялся, опираясь на посох. – Он давно ждет тебя.

Когда рассвело, старик коротким путем привел его туда, где заканчиваются горы и начинаются снега, и сказал:

– Я дам тебе новое обличье, чтоб ты сумел незамеченным подойти к замку Кахантар. А в логове Черного Короля тебе скрываться уже ни к чему, дорогу туда возможно прорубить лишь мечом.

Кирч обернулся и еще раз окинул взглядом горы. Солнце блистало на челе Рока и Мелик-Тая, а Каравех еще прятался в тени. Три исполина снисходительно глядели с заоблачных высот на младших собратьев, опоясанных темно-зелеными, почти черными, лесами, а небо синело над ними такой нежной синевой, какая может быть только в горах.

Кирч подумал о том, что случая увидеть эту красоту еще раз может уже и не представиться. Старик разгадал его мысли и сказал так:

– Иди, мой сын, и помни: нет на свете ничего, на что стоило бы выменять свою жизнь.

…В узкую щель, служившую оконцем, заглянул серый рассвет и бледным пятном растекся по убеленным инеем стенам. Риэл с трудом разлепила веки.

Она лежала в углу на охапке гнилой соломы, все тело, словно ледяной коркой, сковал холод. То впадая в беспамятство, то погружаясь в пучину бесцветных видений, она потеряла счет времени. Теперь время для нее – это крохотное оконце на недосягаемой высоте, но тусклый свет, что проникал в него, был не жизнью, а ядом, который медленно просачивался внутрь, медленно сползал по стенам и разливался по полу, стремясь добраться до нее, неподвижно лежащей в углу. Риэл знала: когда он до нее доберется, она умрет.

Разум застыл, чувства онемели, омертвели ладони, и Огонь не зажигался в них. Однажды она услыхала сухой треск, так трещат восковые свечи и сучья в костре. На стене вспыхнули огненные линии, потек иней, и линии сложились в слова: 'Твой Огонь мертв'. Слова пламенели несколько мгновений и погасли, не оставив следа.

– Твой Огонь мертв, – одеревеневшими губами повторила Риэл. – Мой Огонь мертв?..

Прикладывая неимоверные усилия, она подтащила к лицу руки и услышала, как загрохотала цепь – на запястьях висели два широких кольца, соединенные с толстой цепью, вделанной в стену. Риэл стала согревать руки дыханием, но пальцы не слушались, словно железная цепь выпила из них жизнь. От бессилия она заплакала, беззвучно и без слез, а ветер, залетающий в оконце, равнодушно бросал белую крупу на стылые камни.

Так продолжалось долго. В четырех стенах поселилась вечность – всесильная, бесконечная, но одним утром ее разбил слабый хриплый голос, прозвучавший совсем близко:

– Верь в то, что живешь.

ГЛАВА 19

Дарк пришел в себя и долго лежал, не открывая глаз. Жив он или мертв? Голова гудела, словно он долго бился лбом о стену. Все тело ныло, а от правой руки поднималась волна горячей боли и становилась все горячее. Дарк заставил себя взглянуть на нее и ахнул: кисть держалась только на клочьях сухожилий и кожи, покрытой бурой засохшей коркой, сквозь которую сочилась алая кровь, кость была надрублена. При помощи зубов и здоровой руки он разорвал рубаху и накрепко обмотал ею рану. После этого боль усилилась, и, чтобы не думать о ней, Дарк стал осматриваться.

Он сидел в железной клетке посреди лагеря наемников. Десятки крытых повозок составляли круг, в центре которого возвышался шатер из шкур, над шатром развевался стяг вождя. Догорали костры, около них вповалку спали степняки. Дарк попал в самое их логово. Знают ли они, что их пленник – ормит?

Шансов остаться в живых у Дарка не было. Он остался один, лишился руки и, что самое страшное, лишился Гуннхвара.

– Проклятье, – прошептал он. – Да лучше смерть, чем такой позор.

И снова впал в забытье.

Сильный удар под ребра заставил его поднять голову. Над ним возвышались трое степняков – двое с боевыми топорами, один – с мечом.

– Вставай, – сказали они.

Дарк не пошевелился. Тогда к его горлу приставили клинок. Нажали. Ормит почувствовал, как по груди побежала теплая струйка крови. Когда и после этого Дарк не поднялся, его просто подхватили под руки и потащили к шатру. От боли, пронзившей все тело, у него потемнело в глазах. Его бросили на землю, к ногам вождя. Когда круги перед глазами разошлись, Дарк поднял голову и смог разглядеть его.

Сын бескрайних степей и бесконечных дорог, вождь был приземист и широкоплеч, он казался высеченным из единой каменной глыбы. Смуглое, испещренное шрамами лицо обрамляли две тонкие косы, сплетающиеся с бородой. Голова была непокрыта – настоящий воин сражается с непокрытой головой, а этот степняк был настоящим воином. Широкую грудь защищал панцирь, поверх него висели медные и кожаные амулеты. Вождь сидел на походной скамье, держа на коленях короткий кривой меч.

Глаза авриска и глаза степняка встретились. Взгляд молодого воина скрестился со взглядом опытного.

– Назови свое имя, – громко велел вождь, голосом, привыкшим отдавать команды на поле боя.

Слегка пошатываясь, Дарк поднялся на ноги.

– Мое имя скажет тебе многое и не скажет ничего, – ответил он. – Пусть оно останется при мне.

Вождь некоторое время молчал, и молчали его воины, сгрудившись позади Дарка.

– Ты храбро бился, – наконец сказал вождь. – Мой народ уважает достойных противников. Ведь из всей деревни в живых остался только ты.

И пристально взглянул на пленника, желая увидеть отчаяние на его лице, но не увидел ничего.

– Ты отдал прачи многих моих людей, – сказал вождь, но без сожаления.

– Смерть ему! – крикнул кто-то.

– Смерть! – потрясая оружием, заревели наемники, и несколько человек схватили Дарка.

– Тихо! – подняв руку, крикнул вождь.

И сразу наступила тишина.

– Оставьте его.

Степняки нехотя отпустили Дарка, и тот упал на землю.

– Мы уважаем достойных противников, – повторил вождь, – так велят нам вечувары и души предков.

И он указал на стоявшего под навесом из ветвей идола – безмолвного деревянного истукана с черными дырами вместо глаз и прорезью вместо рта. У идола не было рук и ног, а все тело испещряла руническая вязь. Дарк сообразил, что перед ним – вечувар из древней Махагавы, оберег рода, которому поклонялись, быть может, и его предки. Дарку стало холодно. Он богам особенно не молился, признавал их силу, но никогда ни о чем не просил. А сейчас смотрел на вечувара, что был древнее их эльямаров – или это и был первый и настоящий облик бессмертных?.. – и просил у него помощи и защиты.

– Ты храбрый воин, авриск. Сразись с одним из моих бойцов и, если победишь, я подарю тебе жизнь.

Дарка мутило от боли, тлеющей в руке, но он в который раз поднялся на ноги, вытирая кровь с рассеченной губы.

Увидев того, кто бросил ему вызов, понял, что обречен.

На поединок вышел великан. Дарк считался высоким, но этот был выше его на целую голову и гораздо шире в плечах. Будь Дарк не ранен и с Гуннхваром в руке, и тогда ему было бы трудно тягаться с ним. Степняки славились упорством и выносливостью, их с рождения приучали к холоду и боли, щиты были их колыбелями, а игрушками – мечи и кинжалы. Дарк попал не к тем степняками, через пьяные тела которых он презрительно переступал на постоялом дворе в Ютвите, нет, здесь были те, чей удел – война.

– Дайте ему меч, – велел вождь.

Меч оказался не ахти какой – чересчур тяжелый, с грубой рукояткой, которая неудобно легла в ладонь.

– Бейся, – сказал вождь.

Выбора не было. С безжалостным лязгом встретились мечи, и воины закружили друг против друга, огибая сложенный из бревен костер, который Дарк инстинктивно старался сохранить за спиной.

– Убей его, Шерк! Убей! Снеси ему голову!

Рев оглушил Дарка, в него начали швырять камни, объедки, палки, кости, он не обращал внимания, сосредоточившись только на своем противнике. Левая рука его работала хуже, нежели правая, но выбирать не приходилось. Степняк наступал, орудуя мечом, как дровосек. Уже несколько раз он мог сразить Дарка, но в последний момент отступал, нанося лишь неглубокие раны. А десятки глоток восторженно орали:

– Давай, давай, выпусти из него кровь по капле!..

Дарк слабел. Отбросив в сторону меч, степняк нанес ему несколько ударов в лицо и живот, а когда Дарк упал, долго бил сапогом под ребра. Смех, визг, улюлюканье плескались вокруг них.

– Шерк – победитель! – орали степняки.

Залитый кровью Дарк попытался подняться, и великан в последний раз ударил его в лицо. Дарк отлетел на несколько шагов и рухнул прямо в горящий костер.

Он лежал в огне, но огонь не трогал его, и смех вокруг быстро стих. Онемевшие степняки смотрели, как пламя обняло неподвижное тело, высушило кровь, текущую из ран, и теперь нежно ласкало, вылизывало, как зверь – своего детеныша.

– Да ведь это же ормит! – волной пронеслось среди степняков, и первые отшатнулись, сбивая последних, словно сама богиня смерти явила им свой лик.

– Загасить пламя!

В костер тотчас вылили ведро воды. Огонь зашипел и притих. Вождь с минуту раздумывал, как поступить с пленником – убить немедля или передать в руки Черного Короля. Выбрал последнее.

– В клетку колдовское отродье! – велел он, и полог из беличьих шкур упал за ним.

…Ночью все иначе. Ночью обостряется чувство страха и опасности. Просыпаются многочисленные демоны и химеры – порождения человеческих душ. Дремавшие при дневном свете, теперь они выползали из своих убежищ, чтобы мучить и терзать хозяев. Ночь – время острого нюха, крови и обманчивых видений.

Над деревьями одиноко висел узкий серп зарождающейся луны, чей лик никогда не омрачают бренные заботы людей. Он равнодушно взирал на раскинувшуюся в чистом поле большую стоянку, заглянул в повозки, в которых спали воины, поиграл с тлеющими углями в догорающих кострах, посеребрил клинки дремлющих дозорных и отправился дальше.

Лунные лучи скользнули по шкуре волчицы, ведущей на промысел стаю. Сверкнули в глазах медведя, поднявшего морду к небу, рыси, перепрыгнувшей с дерева на дерево. Месяц увидел, как со всех сторон, из каждого логова стекаются полчища хищников, словно чей-то безмолвный приказ гнал их вперед. Темная река из вздыбленных шкур и ощеренных клыков текла, превращаясь в море, и замкнулась вокруг лагеря смертельным кольцом.

Дикий, яростный рев разбудил людей. Они повыскакивали из повозок и столкнулись с невиданным противником, и они не знали, как с ним воевать.

Ночное небо всколыхнули крики ужаса и боли, поднялись птицы с гнезд, и вздрогнул месяц. Обезумевшие люди метались по лагерю, но не находили спасения от страшных клыков и когтей. Лошади рвали путы и топтали своих хозяев. Ослепленные страхом, воины в панике рубили друг друга, не различая своих и чужих, и зычный голос вождя уже не мог остановить их.

В самый разгар кровавой охоты от дерева отделилась темная фигура и направилась к клетке, зажавшей в своей пасти человека.

– Дарк, эй, Дарк!.. Это я, Рилг!

Но ормит не пошевелился и не ответил. Тогда Рилг выхватил меч и с размаху ударил по прутьям. Посыпались искры, запахло каленым железом, и прутья упали. Рилг остервенело рубил клетку до тех пор, пока не искрошил ее на части.

– Хорош клинок, – пробормотал он, разгребая обломки.

Бегло осмотрев друга, он насчитал восемь ран, и три из них были смертельны, а когда размотал засохшую повязку на правой руке, едва не заплакал от отчаяния и злости.

– Потерпи, дружище, – сказал он, поднял его на руки и понес прочь.

Все звери тотчас последовали за ним. На их клыках и когтях еще дымилась кровь, но пламя смерти в глазах постепенно угасало. Охота закончилась.

Рилг шел куда глаза глядят и не чувствовал своей ноши. Он торопился, потому что жизнь покидала Дарка, и ормит остывал у него на руках.

Когда за спиной не стали слышны крики, стоны и хрипы степняков, страж остановился. Опустил друга на камни у ручья и омыл раны. Здесь и догнал его запыхавшийся Дим, он принес немного еды, вина, одежду и чистое полотно – скромные запасы, которыми наделили его деревенские женщины, что схоронились в лесу. Наемники дорого заплатили за гибель их мужчин.

При виде обнаженного, покрытого кровавыми рубцами Дарка, распростертого на холодных камнях, лицо мальчика жалобно сморщилось.

– Он умер? – всхлипнул Дим.

– Еще нет.

Рилг перевязал раны ормита, одел его и влил сквозь стиснутые зубы немного вина. Потом снова поднял на руки и понес. Дим последовал за ним, таща Эркриг – меч Рилга и Гуннхвар.

– Проклятье, – бормотал Рилг. – Не вздумай умирать, не сейчас! Я понесу тебя до самого Лет-Мирна, только живи!..

Позади, шмыгая носом, плелся Дим, тяжелые мечи пригибали его к земле, ведь мальчишечьи руки были слишком слабы для такого оружия.

На рассвете обессиленный Рилг опустил Дарка на свою куртку и сам сел рядом. Дим повалился в траву, как сноп, и тут же уснул, положив мечи под голову.

Рилгу показалось, что он лишь на минуту закрыл глаза, но когда открыл их – солнце стояло уже высоко. Дарк был еще жив, но дышал хрипло и прерывисто. Рилг заставил его проглотить остатки вина и разбудил Дима.

– Поешь, – сказал он ему. – Нам еще долго идти.

– А ты?

– Я не голоден.

Когда Дим подкрепился, Рилг взвалил Дарка на спину, и они снова зашагали вперед. Страж понимал, что жизнь Дарка поддерживает только сила дара, но и она скоро иссякнет, и тогда – конец.

Он шел упрямо до самого вечера, но все медленнее, силы покидали его. Солнце – огромный огненный шар – опускалось прямо в зеленые травы, окрашивая их в густой пурпур, и с ним небесный покой опускался на землю. Не было покоя только в сердце стража.

…Рилг сидел, скрестив ноги, и неподвижно глядел на закат. Дарк лежал рядом, его дыхание стало совсем неуловимым. Дим спал возле него.

Рилг думал о том, что не успеет донести друга не то что до Лет-Мирна, а даже до ближайшего жилья. На душе было темно и тоскливо, он двое суток не спал, ничего не ел и вообще о себе забыл. С мрачным отчаянием глядел он на багровое светило, что пульсировало, подобно обнаженному сердцу, и вдруг на его фоне увидел маленькую черную точку.

Сначала это была просто точка, но она приближалась, увеличивалась, и зоркий Рилг вскоре понял, что это человек. Человек шел прямо к нему.