Текст книги "Дракон проснулся (СИ)"
Автор книги: Инесса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Как я уже сказал, приказ короля у капитана гвардейцев, – покашлял Альберт в нетерпении.Я встал и хлопнул в ладоши, будто хотел выразить восхищение. Туман принялся рассеиваться.
– Как он узнает, какому именно приказу надобно следовать? – с самым невозмутимым видом произнёс я, смотря поверх плеча союзника. Он был верен мне, как и вознаграждению, весьма щедрому. И обещанию вернуть ему истинное имя.
– Полно, Дениел. Говорят, что его величество получил в дар Древние камни. Пять самоцветов, равных которым по силе ещё не встречались на поверхности. Это поистине королевский подарок.
– Я был рад служить его величеству. И ещё послужу в будущем.
Камни всегда возвращаются к владельцу. Однажды они просто исчезнут из сокровищницы человека, чтобы появиться в сундуках Дракона.
– Разумеется, – Рикон поклонился. – И морок Геранты я отпустил, как условлено. Не забудь, Хамен, о своём обещании. Я свои сдержал.
– Я связан клятвой. Всё будет исполнено после нашей с Ниарой свадьбы.
Рикон кивнул и пошёл прочь с моего согласия. Не оглянулся, ему было всё ясно, счёты почти закончены.
Туман стал редким, как потрёпанная марля.
– Господин, путь свободен? – Курт подошёл почти бесшумно.
Я оглянулся и отыскал взглядом Оливию, скрывающуюся под сенью деревьев неподалёку. Слава Богам, она не делала попыток приблизиться и попрощаться с дядей. Незачем ему оказывать подобные почести!
– Можем идти.
– Тут неподалёку развилка, о которой вы говорили.
– Там будет ждать экипаж. К исходу дня мы будем на месте.
Я взглянул на хмурое солнце, ещё скрытое паутиной тумана. Он окончательно рассеется через час, нас уже здесь не будет. Простая мера предосторожности.
– Мешочки при тебе?
– Да, господин. Я сохранил.
Курт похлопал по сумке, висевшей на плече.
– Можешь выбросить. Они больше без надобности.
Я направился к Оливии и молча подал ей руку. Она выглядела плохо: растрёпанная, в испачканном дорожном платье, с чёрными кругами под глазами и сухими обветренными губами, но глаза, глаза оставались живыми, а взгляд ясным.
Руки она меня удостоила после небольшого колебания. И ни о чём не спросила. Обернулась на тело дяди лишь раз, хотела что-то спросить, а потом прикусила нижнюю губу и промолчала.
– Ты навестишь меня. Ты обещал. Один раз?
– Верно.
Экипаж был закрытым чёрным возком, окна задрапированы плотной тёмной тканью. Смотреть было не на что, самое время – сосредоточиться на разговоре.
– Мы грязные, как разбойники. И сбегаем также, – Оливия говорила больше самой себе, чем в мою сторону. Наши взгляды почти не встречались, руки её были скрещены, будто она хотела отгородиться от меня. Опасалась того, кто сидел напротив.
Можно сто раз говорить, что ты Дракон, но когда тебя увидели, нет, даже почувствовали твою силу в Тени, заслоняющей солнце, больше ничто не будет прежним. Оливия молила Богов о скорейшем завершении нашего совместного путешествия.
В этом её отличие от Ниары. Та не испугалась, наша связь, возникшая с первых мгновений первой встречи, только окрепла.
– Мы едем домой. Домой возвращаются в любом виде, дом примет нас такими, какими мы есть, – как можно спокойнее ответил я и откинулся на спинку сиденья и надвинул шляпу на глаза, сделав вид, что хочу отдохнуть.
Так ей будет легче. Разговоры между нами были бы излишне.
Всё, что могли, мы друг другу уже сказали.
Поездка оказалась короче, чем я предполагал. Лошади шли резво, никто не пытался остановить нас, а единственную заставу мы миновали без происшествий.
Оливия отказалась от помощи и сама шагнула в открывшийся Портал. К последнему лучу солнца мы уже стояли перед храмом Семи сестёр.
– Он великолепен! – Оливия не могла дышать, смотрела на башни, покрытые мозаикой и рисунком на камне, на бесконечный сад, в глубине которого можно потеряться, но стоит захотеть, тропинка выведет к главному выходу. И на молчаливых прислужниц, которые заметно оживились при виде Оливии и оказали ей те почести, которые она заслужила.
Я поговорил с настоятельницами, их было семь, каждая отвечала за магию одной стихии или ветра, и храм находился в вечном, непоколебимом равновесии. Здесь можно было смеяться и не бояться осуждения, молчать и петь. И писать картины. Живопись вплетала нити магии в стены и укрепляла Предгорье.
Здесь Оливия будет в безопасности. И в счастии.
– Переночуем, господин? – спросил Курт, когда формальности были улажены.
– Нет, нам пора обратно. Я хочу попасть домой до рассвета.
Там меня ждала Ниара. Как и обещала. И Геранта. Пришла пора попрощаться с прошлым, в котором для меня не осталось места.
Зато настоящее открывало свои объятия, и я был готов не оглядываться.
3
Ниара
…не оглядываться – это безумно сложно.
В моём случае ещё и неблагоразумно. Я столько всякого слышала о Геранте!
Нет, ничего толком, никаких подробностей, только общую канву, из которой следовало, что эта дама была той ещё стервой. Не любила мужа, это я понять могла, и одновременно предала другого близкого, не совсем человека, а вот это было уже недоступно моему осознанию.
Ну правда, вот я, к примеру. Ниара Морихен – старшая дочь лорда, его гордость, похожая на прабабку так, словно её портрет писался с меня. Я тоже думала, что не полюблю. Что не способна быть человеком, именно быть, не притворяться, а быть готовой отдать ради любимого часть себя, даже если он об этом никогда не узнает.
Даже лучше, если не узнает.
Я рисковала ребёнком, тогда это казалось правильным. Ребёнка я не чувствовала, только тошноту и бесконечную, утомительную смену настроения, но когда Дениел находился рядом, даже если сидел и читал, делая пометки грифелем прямо на странице, совсем не обращая на меня внимание, мне хотелось расшибиться в лепёшку и сделать для него что-либо приятное. Не за награду, не за ласковое слово, от полноты души.
Это чувство боролось с болезненной, обострённой чувствительностью и обидчивостью, которых ранее я не испытывала.
Как скрип острой грани бриллианта по стеклу. Я не могла терпеть это долго.
Когда на меня накатывало, я поднималась в спальню и плакала. А потом вытирала глаза, так чтобы не слишком было заметно, велела Берте припудрить меня, и слушала Дракона, желая выискать в его словах малейший намёк на Геранту.
На то, что он не забыл прежнюю любовь, что сравнивает меня с нею, старается забыться. Потому что не может прикоснуться к ней.
И я ненавидела Геранту. Если бы она была жива, тогда я бы исчезла без следа. Невыносима была одна лишь мысль, что когда-то, встретившись в обществе или на бульваре, на водах или в театре, я замечу, какой любовью дышит его лицо. Любовью-предательством.
Что одному величайшее наслаждение, для другого – горше мучительного яда.
Я спрашивала. Один или два раза, хотя горло разрывало от желания изводить его этим вопросом несколько раз в день. Но это было бы безумием. От которого она умерла, или от собственного предательства. Иногда в человеке столько яду, что рано или поздно он сам им отравится.
И я была готова на многое, чтобы стереть память о ней, и не хотела этого. Да и невозможно заставить человека забыть ту, коей служишь напоминанием.
А теперь оказалась лицом к лицу с прошлым.
– Давай я заберу твоего ребёнка. Дети приносят боль, стыд и страдание. Ты не знаешь, что тебя ждёт. Ты будешь ненавидеть своё распухающее тело, и он станет чураться тебя. Смотреть на других дам с осиной талией.
Так говорил морок в моей голове. После той самой встречи на поле чужой брани мы соединились, а потом, когда меня выбросило, я очутилась в гостиной. И она была там.
Стояла у окна, улыбалась по-змеиному, недобро. Не все красавицы добры.
– Уходи, – вяло ответила я. Слабость, тошнота – всё накатило вдруг, будто ребёнок во чреве решил обратить на себя моё внимание.
Села в кресло, то самое, из которого выбросило в другой мир.
– Я уйду, – кивнула с царственным презрением, не оборачиваясь и не повышая голоса. – Но знай, ты его не любишь.
– Люблю, – сглотнула я слюну, даже не понимая, о ком, собственно, идёт речь. О Дениеле, кто обещал вернуться до захода следующего дня, ведь в Предгорье дни текут иначе, чем в Сангратосе, или о ребёнке. – Они оба часть меня.
– А кого больше?
Теперь обернулась. Одетая по старинной моде, точь-в-точь как на портрете, она напоминала мне о собственном отражении.О той, кем я могла бы стать: нервной, как натянутая струна, готовая лопнуть от малейшего прикосновения и поранить того, кто посмел дотронуться.
Посмел в моей душе обнажить любовь, которую она стеснялась.
– Почему? Ты боялась его любить, ненавидела за то, что любишь? И презирала себя.
Казалось, я несу чушь. Как так можно?
Но я знала ответ раньше, чем она его произнесла. Прямо перед тем, как исчезнуть.
– Я была рождена принцессой, стоять у трона. А он заставил меня усомниться в этом. Я не могла допустить, чтобы мои дети стали отверженными, несли печать Дракона. Возможно, когда-то это было честью, но времена изменились.
Изменились, это точно. Или это я такая неправильная, что никогда не желала «стоять у трона?. Быть её величеством без права распоряжаться своей судьбой и даже мыслями!
Я мечтала открыть ювелирную лавку и слушать камни утром, днём и вечером. Даже обычные драгоценности могут шептаться между собой, когда думают, что их некому слушать. В основном сплетничают о бывших хозяевах.
– Что случилось, госпожа? Вы с кем-то разговаривали?
В гостиную заглянула Берта, разрумяненная и подобревшая в груди. Воздух Предгорья идёт ей на пользу.
– Простите, если я не вовремя…
– Я просто молилась. Но ты права, становится душно, голова разболелась. Поднимусь наверх, скажи, чтобы меня не беспокоили.
Я торопливо скрылась в темноте спальни.
«Я тоже подчиняюсь року», – говорил один из каменьев. «Имя есть всё», – вторил ему другой. Древние камни снова заговорили со мной, но на этот раз я была уверена, что они хотят сказать. Дениел скоро будет здесь.
И неопределённость моего положения закончится. Я скажу свой ответ на его предложение, но сначала хочу быть уверена, что он выбрал меня, а не Геранту.
4
– Она здесь? – спросил я, когда мы с Ниарой встретились у порога. Смотрели друг на друга, впервые стесняясь посторонних, и не смели прикоснуться, соединить руки. Потому что когда это произойдёт, уже не сможем расстаться.
Я подхвачу её на руки и отнесу в спальню, чтобы обнять и уже не отпускать. Чтобы показать, что весь мир теперь наш, а если он нам обоим не нужен, будем жить там, где никто не потревожит. Время от времени вылезая в толчею столицы Сангратоса.
– Это морок, отпечаток. Он говорит то, что ты ожидаешь услышать, озвучивает твои потаённые страхи.
Мы медленно поднимались в спальню, шли рука об руку на неком приличном расстоянии, хотя никто бы не осудил, если бы оно сократилось до предосудительного. Но я понимал правила: пока Геранта между нами, Ниара не позволит к себе прикоснуться.
Даже представить не хочу, что там они друг другу наговорили!
– И всё же, Дениел. Ответь, если бы ты мог вернуть всё назад, если б знал, что она предаст, сказал бы ей об этом? Дал понять, что тебе всё известно?
Дверь плотно закрылась на щеколду. Ниара остановилась за креслом, в котором любила сидеть, смотря в окно, выходящее в сад.
Ниара хорошо «держала лицо», при нашей встрече она спросила о битве, выразила радость, искреннюю, настоящую, но сдержанную, как если бы обиделась. И вот теперь надо было поставить точку.
– Сказал. И ушёл бы сам. Или даже испарился раньше, чтобы всегда думать, что она бы не посмела одарить меня брошью. Мне было бы приятнее полагать, что в последний момент Геранта передумает. Прогонит меня или обманет ложной надеждой, но не обречёт на смерть. Или на плен.
Кровавый зрачок в россыпи бриллиантов сверкнул в раскрытой ладони Ниары.
– Но ты можешь её простить?
– Нет!
Ответ был однозначным. Я давно нашёл его и не собирался лгать.
Ниара стояла и смотрела таким доверчивым взглядом, что я сделал шаг навстречу, поднял руки, чтобы обнять, а она протянула мне брошь.
– Уничтожь её! Я не хочу больше её видеть. Знаю, она должна быть у меня, но я не хочу.
– Уверена?
Её лицо озарила нервная улыбка.
– Только при одном условии: ты скажешь мне «да».
Она вздрогнула и посмотрела так, словно хотела сказать: «Перестань меня мучить. Скажи сам и докажи».
– Смотри.
После того как Рикон отдал мне власть над мороком, я мог вызывать её по простому заклинанию. И не делал этого. Ниара не спрашивала меня, я думаю, она тоже знала это. Связь между нами сделалась такой прочной, что это даже пугало.
Я должен буду объяснить всё Ниаре: в её общении с мороком виноват ребёнок, которого она носит, но это позже. Сначала докажу, что между нами больше никого нет.
– Дениел! Я люблю тебя, только тебя! – запела Геранта, появившись из тумана посреди спальни. Протянула мне руки, но я не стал отвечать. Это лишь обманка, а если бы и нет, что с того? Пусть любит, её дело. Больше не моё!
Прошептал слова вызова наоборот, и в спальне раздался приглушённый стон. Морок не может ничего делать, это слепок с некогда любимого тела. Набор тех реакций, что сопутствовали хозяйке при жизни. Например, хитрости и притворства.
– А я тебя – нет!
Громкий хлопок, запахло серой, и на полу осталось жирное пятно.
– Можно будет закрыть его ковром, или если хочешь, переедешь в другую комнату.
– Нет, пусть будет так, – улыбнулась Ниара и первой шагнула в мои объятия.
В тот день мы даже поужинали глубоко за полночь. Берта, подруга и наперсница моей невесты, деликатно удалилась в свою спальню и носа из неё не казала до самого полдника. А остальные и вовсе ждали моей команды, не смея мешать.
– Я согласна, – произнесла Ниара, когда мы проснулись поутру. Время близилось к полудню.
– С чем?
Я уже давно не чувствовал себя таким беззастенчиво довольным, точно кот, объевшийся сметаны. Нет, котов я не любил, звериное чутьё позволяло видеть в них не милых крошек для тисканья, а своенравных хозяев. Драконам же приятнее, чтобы хозяин в доме был только один.
– С тем, что сегодня отличный день. Предчувствую, что сегодня мы займёмся чтением писем, – промурлыкала моя черноволосая любовь, присев в постели и свесив ножки, и тряхнула локонами, рассыпавшимися по обнажённой спине.
– Вот ты и настоящая ведьма, можешь угадывать события. Но без окончательного ясного ответа я тебя не отпущу.
Поймал её, заковав в кольцо рук и мягко опрокинув на постель.
– О чём ты?
В её глазах плескалась Тьма, но теперь она меня не просто не пугала, а даже притягивала.
– Скажи последний раз, – вдруг посерьёзнела она. – Когда смотришь в мои глаза, видишь её?
– Нет, она никогда не любила смотреть в глаза. И я не любил, боялся увидеть то, что мне не понравится. И я отвечаю тебе в последний раз. Больше о Геранте ни слова! Пусть поится в обители Богов с миром! Или не с миром, мне всё равно.
Она прижалась ко мне и какое -то время я слышал только её дыхание.
– Я потеряла ту брошь. Она просто исчезла, и всё. Вот держу её в руках, а потом её просто нет нигде. Что если кто-то сможет найти брошь и использовать против тебя?
– Не сможет. И не найдёт. – ответил я и заставил замолкнуть все страхи и тревоги в её душе.
Когда-нибудь я расскажу Ниаре, что все её страхи, ревность и предчувствия вызваны бременем, и как только оно разрешится, прошлое окончательно растворится в тумане, сотканным моей магией. Возможно, однажды я и сам буду считать его только дурным сном.
Эпилог
Ниара
Предчувствие снова меня не подвело.
Курт, навестивший нас вечером, принёс три письма, которые пришли на адрес Дениела в том мире. Вероятно, Альберт позаботился о том, чтобы письма дошли до адресата. Очень уж ему не терпелось получить причитающуюся оплату. Когда я узнала о ней, долго смеялась.
А потом попросила Дениела прочитать вслух письмо от короля. Нас милостиво прощали за все самоуправства и ждали ко двору к празднику Наступления Осени. И выражали уверенность, что нам будет что преподнести к последующим за ним Именинам его величества.
Я только улыбалась. Золото открывает самые тщательно охраняемые двери и стирает написанные кровью прошлых поколений обычаи. Дениел сказал, что сокровищ у него хватит, даже если я решусь родить ему дюжину детей, на что я легкомысленно ответила: мол, не заставишь.
Письмо от отца я прочитала в одиночестве. Папа был рад за меня и говорил, что если я захочу, двери родительского дома для меня и ребёнка всегда открыты.
Но всё это я узнала позже. А пока вслух продекламировала пафосные нравоучения матери, сквозь строки сквозило ликование и облегчение от того, кого я избрала себе в мужья. Теперь к сёстрам будут свататься лучшие женихи Сангратоса. Каждый хотел породниться с Драконьим семейством, чтобы иметь право пририсовать к гербу голову чудовища.
А потом потекло лето. Мы с Дениелом гуляли, побывали у самого подножья Гор, которые подпустили нас так близко, как никого ранее. Всё дело в моём ребёнке, так говорил Дениел.
И пел мне песни при лунном свете, катал на спине, но нечасто, боясь за моё положение, которое, впрочем, было довольно крепким. К исходу лета тошнота прекратилась, зато иногда по ночам мне стали снится звёзды и драконьи крики с той стороны моря. А когда мы с Дениелом вернулись в обычный мир, я уже смотрела на него другим взглядом.
Посетив развалины «Острого Пика», я будто увидела то, что было скрыто под большими камнями, поросшими густой травой. А потом Дениел провёл меня тайным ходом в его личную сокровищницу. И подарил кольцо с красным рубином, закованном в серебряной стариной оправе.
– Его зовут…
– Terra incognita. Я слышу его.
– Именно. Неизведанная земля. Прими это как подарок на помолвку.
Он надел кольцо мне на палец, и я впервые почувствовала себя свободной от тревог. Теперь всё пойдёт так, как и задумано, Возможно, я сама выбрала этот путь много лет назад, или Боги предназначили меня в жёны этому человеку, о чьём возрасте я не имела понятия.
Провели его ко мне через тьму веков, и вложили мою руку в его.
– Ты проживёшь дольше меня?
– Боюсь, ты стала менее внимательна, Ниара, – он помог мне выбраться на воздух и сесть в экипаж. – Я давал тебе прочитать ту самую книгу о Драконах. Когда женщина носит ребёнка от Дракона, он делится с ней своим долголетием. Возможно, однажды ты станешь вдовой.
Я обернулась на ступеньке и еле удержалась, чтобы не дать ему пощёчину. Но заметила озорные искорки в его глазах, а также прочла во взгляде ту теплоту, от которой однажды согрелось моё ледяное сердце, и только погладила по щеке прошептав:
– Не дождёшься. Лучше подумай о нашей свадьбе.
На самом деле, думать было не о чем. Всё решилось почти без нашего участия.
Родители, к которым мы приехали спустя пару дней после триумфальной победы Дениела, приняли нас с распростёртыми объятиями. Отец был по обычаю сдержан, но я видела, что он украдкой смахивает слёзы. Которых, разумеется, кроме меня, никто не заметил.
Даже Дракон. Не знаю, как остальные, а мой не отличается особой чувствительностью к людским страданиям.
Мама же чуть не упала в очередной обморок, узнав, что свадьба будет не так скоро, как ей хотелось. Особенно удивительным было то, что она и так это знала: без разрешения короля такие дела невозможны. Пусть и формальность, а в письме его величества уже было дано прощение, но только король может решать, когда выйдет замуж его кузина.
– Но ты на сносях, – причитала мама, пока отец не посмотрел на неё с укоризной. Это действовало без осечек.
– Я просто беспокоюсь, как бы тебе не пришлось терпеть насмешки, – обиженно проворчала она, но тут уже Дениел заверил будущую тёщу, что никто не посмеет осудить столь прекрасных и высокородных дам королевской крови.
Слово «высокородных» возымело магическое действие. Драконы нечувствительны к страданиям людей, но легко видят их слабые места. Впрочем, не они одни.
Королева-мать со свойственным ей высокомерием и желанием уколоть исподволь заметила, что я округлилась.
– Уж не двойня ли? Или вы скрываете истинный срок?
В другой раз я бы вспыхнула, а теперь лишь пожала плечами и загадочно улыбнулась. Аудиенция происходила в саду, была почти неофициальной. Королева сидела на скамье под вишнёвым деревом, а мы стояли перед ней, но она умудрялась смотреть так, будто была выше на целую голову.
– Вы, правда, Дракон, господин Рикон?
– Хамен, ваше величество. Это моё истинное имя, возвращённое его величеством, да продлят Боги дни его царствования, – Дениел умел завоёвывать расположение, когда это было необходимо.
Вот и сейчас на увядающем лице королевы вспыхнул свет, зажженный его льстивыми, но вполне искренними комплиментами её царственному достоинству.
– Ах да, я слышала, что прежнее ваше имя теперь возвращено владельцу. Странная история. Когда-то я попрошу вас, милорд, рассказать мне её со всеми подробностями.
– Всенепременно, ваше величество.
Дениел коротко поклонился. Я заметила, что сейчас он сделает всё, чтобы этот тягостный разговор как можно скорее иссяк по желанию инициировавшей его стороны.
– После. Молодожёны интересуются только друг другом, а потом, когда остынете к молодой супруге…
– Боюсь, тогда, ваше величество, на ожидание уйдут десятилетия.
На лице королевы проступили красные пятна. Она махнула рукой и отослала нас прочь, чего Дениел и добивался. Кому понравится намёк, что у собеседника нет в запасе этих десятилетий!
– Знаешь, я бы не хотела пышной свадьбы, – произнесла я сразу после того, как мы покинули «Шипастую розу».
– Это невозможно, король должен похвастаться мной перед всем миром.
Я только вздохнула. Как-нибудь переживу и льстивые речи, и завистливые шепотки в спину, и интерес к моему новоявленному мужу. Главное – чтобы не навредили ребёнку, которого я всё сильнее чувствовала в утробе. Иногда он мне снился: мальчик с тёмными глазами и каштановыми волосами, как у его отца.
Но одно дело осталось незавершённым. Я не простила себя за смерть прежнего жениха. Писала его матери, но ожидаемо, кроме оскорблений, ничего не получила в ответ.
Мы даже ездили на берег, где погиб Небесный гигант, но это не принесло успокоения.
Дениел занялся благотворительным фондом, который выпросил у короля под своё крыло, так он искупал зло, причинённое семьям. Убийства людей, летевших на борту Небесного Гиганта, остались нераскрытыми, неотомщёнными, Дениел говорил, что однажды ему придётся дать ответ перед всеми ними, но к тому времени, он надеялся, чаша Небесных весов в руках Бога Справедливости склонится в его пользу. А пока и думать не следует. Делать, что должен, это правильно, а скорбные мысли приближают смерть.
А нам с ним надо думать о жизни. О своей и той, кого мы собираемся привести в этот мир.
Был у меня порыв назвать сына, когда он появится на свет, в честь Орнака, но и тут Дениел спустил меня на грешную землю. Дракон, а людей понимает!
– Это не даст ровным счётом ничего! Лучше помоги его родственнице, слышал, в их семье кое-кто нуждается в помощи.
– Орнак был вторым графом королевства, – возразила я. – У них достаточно земель и титулов, чтобы не нуждаться ни в чьём покровительстве. Кроме королевского.
– И всё же земли и титулы не говорят о том, что у них много денег, дорогая. Знаю, ты привыкла считать богатство и титул – сёстрами, но это не всегда так было в моё время, уверен, сейчас ничего не изменилось.
Как обычно, он оказался прав. И как только успевает быть в курсе всего!
Я нашла дальнюю родственницу Орнака, обделённую наследством, ушедшим после смерти отца в руки братьев, а те не удосужились выделить сестре ничего, кроме скромного места в дешёвом пансионате для девиц благородных семейств. Нашла и, переговорив с директрисой, начала перечислять девушке Агнессе приличную сумму в год с условием, что большую часть этих денег она получит по достижении совершеннолетия. А другая пойдёт на улучшения её содержания в сей скромной обители на Севере, где даже летом мёрзнут без перчаток руки, и на улучшение её образования.
Стряпчий отца помог оформить всё так, чтобы братья Агнессы не имели прав на эти деньги.
Всё было сделано, и я с лёгким сердцем принялась готовиться к свадьбе.
Она состоялась на исходе лета. Листья деревьев уже подёрнулись предвестником той желтизны, которая приходит на смену зелени вечного праздника тепла и солнца, а ветер сменил направление и принёс прохладу. Я выбрала платье из роскошного жаккарда, рукава выполнены гипюром, кружева их переплетаются в столь сложный узор, где сочетаются символы моего дома и дома Дениела. Наконец, он получил своё имя и мог с гордостью носить его, не боясь обид или неприятия!
По подолу шла атласная лента небесно-голубого цвета. Само платье по королевской традиции было кремово-белым с красным воротом, лента в подоле говорила о том доме, в которорый я вхожу. Мой округлившийся живот платье не скрывало, а наоборот, подчёркивало, чем я очень гордилась. Даже странно, но чем дольше я была в тягости, тем больше принимала своё новое положение, находила в нём прелесть, а грудь теснила грусть по тому времени, когда я смогу взять ребёнка на руки.
Наверное, в этом тоже будет своя прелесть, ждать осталось недолго. Роды выпадали на конец зимы, а пока у меня была одна цель – достойно выдержать свадебные торжества.
Гостей в храме Богини-Матери набралось столько, что всем приглашённым места не нашлось. На скамьях расселись члены королевской семьи и те, кто были с ними особенно близки, церемония прошла торжественно-скучно, я не раз ловила на себе умоляющий взгляд Дениела, слышала его притворные вздохи, вся цель которых была в том, чтобы рассмешить меня. Стоять долго было невыносимо тяжело, от запаха свечей кружилась голова, но я выдержала.
Свадебный пир гремел три дня, народу раздавали сладкие пряники с вензелем королевской семьи, а из фонтана около Ратуши била не вода, а вино. В последний день празднований вечером Дениел устроил фейерверк. Конечно, не самолично, но с использованием своей магии – огромные Драконы раскрасили чёрные небеса и затмили блеск фонарей внизу и звёзд вверху.
Под конец представления один из Драконов подлетел ко мне и осыпал золотыми блёстками.
Я родила здорового сына чуть раньше, чем планировала. Это был мальчик, в глубине глаз которого беспрестанно вспыхивали огненные искры. А потом я понесла снова. И снова через два года от последней беременности, они давались мне легко и обостряли мой Дар. Через семь лет у нас с Дениелом было три сына и дочь.
Два дома – мы отстроили Острый Пик и расширили дом в Предгорье, где любили проводить зимы. Там они малоснежные, тёплые, и там осталась моя Берта, которая сошлась с Куртом, и вела хозяйство, пока нас не было. Я бы спросила, не скучно ли ей в таком тихом месте, но видя её счастливую улыбку, точно знала ответ.
Вот и сейчас, подъезжая в экипаже к дому, издали слышала звуки рояля, доносившиеся из его нутра. Светящиеся прорези окон обещали покой и уют, защиту и надежду, что так будет всегда. Что нам есть где спрятаться от тревог Сангратоса и мира людей.
За все годы я почти перестала считать себя одной из них. Теперь я мать Драконьего семейства.
– Знал ли ты, что так будет, когда проснулся? – с улыбкой спросила я Дениела, уткнувшись головой в его плечо.
– Если бы знал, проснулся бы раньше, – был мне ответ.
Экипаж остановился, и дети первыми высыпали во двор.
– Наконец-то мы дома, – произнесла я и приняла протянутую руку Дениела.
* * *
Дениел
Я сдержал обещание и навестил Оливию.
В первый раз это случилось незадолго до первых родов Ниары. Я должен был убедиться, что моя подопечная устроена наилучшим образом, что я свободен от обещания.
После рождения первенца я нескоро оставлю семью.
Навестить Оливию – не означало, что я был готов с нею общаться. Переговорил с тремя из семи настоятельниц, и все они дружно заверили меня, что девушка из внешнего мира ведёт себя смирно, трудится от зари до зари, хотя никто её к этому не принуждает.
Добавлять это необходимости нет было. В Предгорье, особенно на перекрёстке миров близ Портала, где находится храм Семи сестёр, каждый делал то, к чему имел сродство. Оливия рисовала картины и фрески для храмов.
Мне показали одну из картин, украшавшую трапезную для послушниц, ещё не принявших сана. Или не собирающихся принимать его, но живших в храме, как в бессрочном убежище.
На полотне была изображена святая, простирающая руки к небесам, дабы те защитили её от разбойников. Женщина, довольно молодая с виду, спряталась за кустами, а разбойники с жуткими размалёванными лицами, похожие на демонов, уже подбирались к ней со спины.
– Она не безумна?
– Пока признаков не наблюдается, милорд, но вы знаете, это изменится, – ответила старая и толстая матрона с рябым лицом, которую настоятельницы выделили мне в провожатые.
– Где она проводит свободные часы?
– В саду, милорд. Хотите, я провожу вас?
Я кивнул. Почему бы и нет? Если она заметит меня и захочет поговорить, я не стану прятаться.
Меня проводили в дальний тенистый уголок сада, где в беседке, увитой плющом, проводила дни Оливия. Я заметил её спину, девушка стояла возле мольберта с палитрой красок в одной руке и кисточкой в другой. Её волосы были покрыты косынкой, а поверх платья послушницы надет фартук.
Матрона оставила меня шагов за десять до беседки. Я присел на корточки и внимательно наблюдал за Оливией. Мне не было видно, что именно она рисует, но я не сомневался, что весь мир для неё сейчас сосредоточен в этом холсте. Стрекотали кузнечики, стрекозы, голову припекало, но я не шевелился.
Время от времени Оливия с самым счастливым выражением лица, которое я у неё видел, вытирала тряпкой лоб, отходила на пару шагов и поворачивала голову то так, то эдак, будто решала, достаточно ли хороша её работа.
Так прошло полчаса. Я медленно встал, поклонился ей, приложив руку к груди, и пошёл по дорожке, ведущей к выходу. Был уверен, что именно тогда она и обернулась, проводив меня долгим взглядом, но не окликнула.
Все счёты между нами были закончены.
Второй раз я вернулся в Храм Семи сестёр ровно через семь лет. Не по собственной воле, Оливия звала меня, я чувствовал, что ей необходимо со мной увидеться, но, подоспев через пару дней, нашёл её в состоянии сумерек. Она больше не рисовала, но упорно не позволяла уводить себя от незаконченного холста.
– Оливия говорила что-то о пророчестве, касающемся вас, милорд Хамен. Но так несвязно, что поначалу мы приняли это за оттиск памяти, – настоятельницы были столь добры, что лично проводили меня в ту же беседку. Здесь ничего не изменилось, кроме художника, больше не трудившегося над картинами.
– За эти годы она создала много фресок, мы хотим показать вам одну.
– Да, самую значительную.
В храме Семи Сестёр, в одном из торжественных залов для богослужения, я взглянул на потолок и заметил зелёного Дракона, летящего на зрителя, будто готовящегося его пожрать. Он был настолько натуралистичен, что если бы я сам не был Драконом, то принял бы его за зверя, несущего кару Богов.
