Текст книги "Договор (СИ)"

Автор книги: Инди Видум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Ты мой лапушка. Расстроился, что потерял бантик? Я другой подберу.

– Маменька, оставьте Валерона в покое, – твердо сказал я. – Ему бантики не нужны. Он серьезный пес.

Леня засмеялся.

– Для серьезного пса он слишком мелкий.

– Сожрать тебя мне это не помешает, – проворчал Валерон. – Буду упираться, но в несколько приемов от тебя не останется даже недогрызенной косточки.

– Все, понял, серьезный пес, – хохотнул Леня, для которого возмущенная речь моего помощника прозвучала забавным рычанием. – Говорят, что тебе все же удалось разжиться магией?

– Да же, Петя, да? – умильно заглядывая мне в лицо, наседала на меня Ниночка.

– Да, – признал я. – Но ваш отец считает, что лучше бы этого не было, потому что артефакторика и механика – не для меня.

– Эка тебя угораздило, – посочувствовал Леня. – Согласен, не для тебя.

Леня неоднократно пытался вбить в голову сводного брата основы точных наук, поэтому лучше, чем кто другой, знал о его способностях. И был совершенно прав по отношению к Пете прошлому.

– Петя будет сильным боевым магом, – уверенно заявила маменька. – Мы сообщим Вороновым, они должны быть заинтересованы в сильных магах в роду, пусть вкладываются.

Повторяла она сейчас слова супруга, такие сложные размышления были для нее нехарактерны. Хотя мне казалось, что дурочкой иной раз она притворяется намеренно, чтобы создать образ беспомощной красивой куклы, которую хочется опекать и ни в коем случае не напрягать грубой прозой жизни.

Корзинку Валерону так и не купили, потому что первым делом маменька украсила песика бантом, а потом его искали по всему особняку, пока он бегал по городу, спуская пар от злости и обворовывая Фырченкова. Я подозревал, что душеприказчик утерял не только часы, но, чтобы сохранить хоть какие-то иллюзии относительно спутника, решил не уточнять.

Отчим подошел строго к ужину, который у нас получился праздничным: меня все поздравляли, сияя улыбками. И хотя в семье наблюдалось явное разделение на умных и красивых, я чувствовал себя любимым ребенком в родном доме. Жаль, что так долго не продлится…

Время до сна я провел, высчитывая по атласу оптимальный путь до Дугарска. Нет, если Вороновы выразят желание взять на себя траты по моему образованию, я к ним тоже заеду, но исключительно за осколками, потому что класть свою жизнь на алтарь воинского дела не было никакого желания. Да я даже в первую свою сознательную жизнь не служил, обошелся военной кафедрой при вузе.

– Так, я на полу спать не буду, – оскорбленно тявкнул Валерон и одним прыжком забрался на кровать, где демонстративно занял одну из подушек.

Ругаться с ним я не стал. Все равно он не настоящая собака, подушку не испортит и не испачкает, если не захочет. Да и ожидал я этого, если честно: не то создание Валерон, чтобы претендовать на роль собачьего йога.

А вот что ожидаемым не было, так то, что горничная придет согреть мою одинокую постель. Почему-то я напрочь забыл, что она практиковала такое и раньше, получая от Пети денежные подарки. Причем инициатором был не Петя и точно не она. И ведь чувствовал повышенное внимание от неё во время ужина и всё равно оказался не готов к тому, что она скользнёт в мою постель и томно прошепчет:

– Петр Аркадьевич, возьмите меня с собой.

– Куда взять?

– Куда поедете, туда и возьмите. Не будете же вы сами следить за своими вещами? А я все могу.

Похоже, Глаша уверилась в собственной неотразимости и решила вести собственную игру? Или же это был план отчима? Ему нравилось контролировать окружающих, пусть он и действовал всегда в их интересах, как он это понимал.

– Сколько тебя платит Юрий Владимирович?

– Наймом прислуги занимается ваша маменька, – сделала она вид, что не поняла.

– Сколько он тебе платит, чтобы ты приходила ко мне?

– С чего вы взяли, Петр Аркадьевич? – оскорбленно сказала она.

– С того, что в этом доме ничего не происходит без его ведома. Зачем он подсунул мне тебя?

– Какой вы стали подозрительный, Петр Аркадьевич. – Она повела плечом, с которого свалилась шаль. Красивая, шелковая, одна из старых маменькиных. Плечо тоже было красивым, как и то, что находилось ниже. Глаша точно собиралась меня отвлечь от неприятного разговора куда более приятным занятием. – Вы мне просто очень нравитесь.

– Не хочешь признаваться? – я деланно зевнул. – Утром пожалуюсь маменьке, что ты ко мне в комнату в голом виде явилась. Вылетишь с такой характеристикой, что тебя ни в одно приличное место не возьмут. Только туда, где выдают желтые билеты.

– Раньше вас мой вид не смущал, Петр Аркадьевич.

– Пошла вон.

Одна дернулась и зло ответила:

– Юрий Владимирович доплачивает мне червонец.

– За меня и Леонида Юрьевича? – прикинул я.

Потому что она точно делила внимание между мной и еще кем-то, а отчим не идиот, чтобы заниматься прелюбодеянием под носом у маменьки. Он на горничную не первой свежести размениваться не станет. Хотя Глаша, пожалуй, была очень даже свеженькой. И хотя мы ее делили со сводным братом, но за это уже было уплачено. Никакого принуждения, исключительно на добровольной основе.

– Да, – обиженно сказала она. – Он заботится о том, чтобы у вас был правильный опыт.

– В общении со шлюхами? Пошла вон.

– Петр Аркадьевич… – простонала она.

– Никому не скажу, если сейчас быстро уберешься из моей комнаты и забудешь сюда дорогу.

Она выскользнула беззвучно и даже дверь прикрыла за собой так, что можно было усомниться, открывалась ли та или девушка просочилась прямо сквозь полотно.

– Ты ее из-за меня выставил? – тихонько тявкнул Валерон, выпутываясь из одеяла. – В следующий раз могу под кровать залезть и не отсвечивать.

– Из-за себя. Я не Петя, она поняла бы. Нам подозрения не нужны.

– Тю. отнес бы на пробудившуюся магию.

– Да ну ее в задницу, – я поморщился. Разговор с Глашей оставил тошнотное послевкусие. Я еще раз понял, как тщательно старается отчим контролировать всех вокруг себя. – Не люблю донашивать за другими. И вообще, зачем врать про любовь?

– Чтобы платил больше, чего не понятного-то? – удивился Валерон. – Она так-то вообще хорошо устроилась: деньги лупит с троих, все беспокоятся о ее репутации, а она зарабатывает на безбедное будущее. Ты вон с ней вообще жестоко поступил – лишил трети дохода, у нее на эти деньги уже были планы.

Он что-то еще нес, но я не слушал, просто вырубился. Утром проснулся рано, потому что Валерон отжал у меня половину одеяла и скрутил из него подобие гнезда, или в чем там собаки спят? Спалось помощнику точно сладко, в отличие от замерзшего меня – он даже не шелохнулся, когда я встал и принялся делать короткую гимнастическую разминку, к которой нас с Леонидом приучил Юрий Владимирович.

– Какие у нас планы на сегодня? – приоткрыв глаз, поинтересовался Валерон.

– В обед мне вручат аттестат.

– А до обеда?

– А до обеда прогуляемся, чтобы заложить фундамент ухода из зоны влияния отчима.

– Это ты про что? – Валерон открыл оба глаза и даже собрал кожу в складки на лбу, но умнее от этого выглядеть не стал.

– Про покупку одежды на вторичном рынке, – пояснил я. – Чтобы учиться в приграничье артефакторике, аттестат мне не нужен, более того – он привлечет нежелательное внимание, как и чрезмерно обеспеченный вид. Поэтому заплечный мешок и потертая одежда скроют меня лучше любого заклинания. Даже фамилию можно не менять.

Разумеется, прямо с утра я никуда не потащился, сначала позавтракал в кругу семьи, стоически выдерживая скорбный вид мелькающей на периферии Глаши. Сочувствия горничная у меня не вызывала, а вот раздражала знатно, поскольку казалось, что переживает она как раз об упущенной выгоде, которую расписала себе по графам. И сейчас в одной графе наблюдалась недостача. Разумеется, по моей вине.

Из дома я удрал сразу, как закончился завтрак, и направился прямиком на рынок, где продавали в том числе ношеную одежду и обувь. Все покупки я запихал в купленный тут же вещмешок, а вещмешок в Валерона, хотя тот недовольно проворчал:

– Чем больше я в себе ношу, тем медленнее двигаюсь и меньше способен на разведывательную деятельность.

– Это ненадолго. Думаю, получу аттестат и слиняю от греха подальше, пока отчим не усадил меня в какую-нибудь контору заполнять бумаги. А то почерк у меня красивый, а способностей к математике нет.

– Искать будут. – Валерон помахал лапой перед мордой, намекая, что его тошнит от переносимого внутри хлама. – Через полицию.

– К тому времени, как найдут, я разберусь с одной реликвией, а возможно, еще и получу начальные знания по артефакторике.

– С таким приметным мной тебя найдут куда раньше.

– Закамуфлируем под кота, – предложил я.

Валерон застыл на месте.

– Так меня еще никто не оскорблял.

– Ты сам сказал, что слишком приметен. В коте тебя точно никто не узнает с твоим навыком маскироваться.

– Не вариант, – не успокоился он. – Давай так. Я ношу твои вещи, а ты меня в своем вещмешке. Никто не видит, а я буду твоим секретным оружием. Энергия экономится, опять же.

Я приподнял Валерона. На его весе никак не отражалась солидная поклажа внутри.

– Идет, – согласился я. – Но пока я получаю диплом, сидишь в моей комнате. Тебе в гимназию все равно нельзя. Еще захочет тебя кто-нибудь обидеть – куда мне девать потом трупы?

Возмущенно вскинувшийся при слове «обидеть», Валерон тут же успокоился, услышав завершение фразы. Наверное, сообразил, что столько не сожрет, а значит, улики прятать будет некуда. У меня было подозрение, что его внутреннее хранилище должно прокачиваться. Но времени для проверок не было. И прокачивать его на трупах как-то не комильфо.

На вручение аттестата пришлось отправляться в компании маменьки и сестры. Друзей в гимназии у меня не было, разве что приятели. Так что дальше вежливых приветствий разговор не зашел.

Маменька сияла как на собственных именинах. Еще бы: всё, что она любила прорицать, сбылось наилучшим образом. И теперь ее ребенок займет достойное место среди магов.

Вручение мне красного аттестата ажиотажа не вызвало. Разве что пара одноклассников бросили на меня завистливые взгляды. Собственно, завидовать там пока нечему было. Само по себе сродство к определенной магии ничего не давало, если не развивать. И кто знает, удастся ли мне развить хоть что-то.

– Маменька отправила Глашу в кондитерскую за самым большим тортом, – прошептала мне на ухо Ниночка, пока наша родительница общалась с другими, не столь везучими на детей. Да, у кого-то там трояков в аттестате не было, но сам аттестат – пфф, всего лишь синий. Стоит ли удивляться, что у всех нашлись срочные дела, а мы вскоре торжественно отправились домой. Пешком – чтобы все видели, как мы счастливы.

Дома маменька артистично упала без сил на софу, но нас с Ниночкой от себя не отпустила. Мы до самого ужина поработали для нее детьми на побегушках. Отнесся я к этому снисходительно: возможно, она меня сегодня вообще последний раз видит, потому что уже этой ночью я собирался покинуть гостеприимный дом отчима. Валерон, который мог принять на себя часть удара, предусмотрительно не высовывался из моей комнаты. Как сказал, высыпается про запас, чтобы при опасности быть отдохнувшим и полным сил.

К ужину приехал отчим и всего лишь одной фразой поставил маменьку на ноги. Ему бы доктором работать – цены бы не было исцеляющему слову.

– Есть известия от Вороновых.

– Так быстро? – ахнула маменька. – Но как же? Пока письмо бы дошло…

– Я писать не стал, позвонил, благо их телефонный номер не секрет.

Маменька едва заметно поморщилась. Отчим имел целых два телефонных аппарата: один в кабинете этого дома и один в кабинете конторы. И наотрез отказывался давать хотя бы к одному из них доступ маменьке, справедливо полагая, что тогда не получит к нему доступ сам. О сотовых телефонах здесь не слышали, зато в ходу были переговорные артефакты, которые давали возможность связаться двум людям с половинками одного артефакта. Способ недешевый и ущербный, как ни крути.

– Господи, Юрочка, не томи. – Маменька прижала руки к груди. – Что они?

– Взяли на себя его образование. Предложили отправить Петра вечерним поездом. По прибытии его встретят.

Это нарушало мои планы, но рядом с Вороновыми собрать реликвию будет легче. А именно это должно стоять первым пунктом, что бы я ни собирался делать. Конечно, родственники со стороны отца были первыми подозреваемыми в покушении на Петю. Но теперь, когда кусок реликвии у меня, отпала необходимость в таких действиях.

– Этим вечером? – ахнула маменька. – Решительно невозможно. Мы Петеньке не успеем пошить костюм.

– Поедет в гимназической форме. Новый князь сказал, что полностью берет на себя обеспечение племянника. И что им не нужны наши провинциальные одежки.

Отчим проговорил это с явной насмешкой по отношению к Вороновым, которые вряд ли были богаче, но спеси имели на десяток Беляевых. Лет сто назад это имело бы под собой более весомые основания, но сейчас презренный металл значил куда больше, чем происхождение. Последнее, конечно, было все также недоступно для покупки, но и покупать его уже необходимости не было.

– Это странно… Раньше они о Петиной судьбе не беспокоились вовсе.

– Раньше главой рода был покойный князь, сейчас политика изменилась. Билет я купил, о чем Вороновым уже сообщил.

Маменька побледнела так, как будто собралась немедленно падать в обморок.

– Юра, это совершенно невозможно, – простонала она, прикладывая руку ко лбу. – Я не могу отдать им ребенка.

– Петр? – спросил меня отчим.

– Пойду собираться, – ответил я. – Нельзя пренебрегать такой возможностью.

– Петенька, ты меня бросаешь?

– Маменька, я тебе писать буду, – зачем-то пообещал я. – А по возможности – и приезжать.

– Можешь забирать мой саквояж, – щедро предложил отчим. – Но особо не заполняй. Вороновы вполне определенно пообещали, что у тебя будет все новое. Документы только не забудь, всё остальное неважно.

– Спасибо, Юрий Владимирович.

На этом я разговор закончил и метнулся к себе. Обрадовать Валерона, что мы уезжаем. В папку с бумагами добавился новехонький аттестат. «Основы магии», подумав, я все же решил тоже взять. Еще из книг я добавил Арифметику и географический атлас. Последний был небольшого размера, но все Искажения на нем были отмечены. Можно будет строить планы, куда податься после восстановления первой реликвии.

В дверь постучали.

– Петр Аркадьевич, вас ждут на праздничный ужин. Не опаздывайте, а то вам не удастся попробовать торт.

Глашин голос сочился столь выраженным злорадством, как будто она лично посы́пала торт слабительным и рассчитывала, что я съем его единолично.

Глава 9

Вырваться на поезд удалось вовремя. Во многом благодаря Лёне и отчиму. Последний взялся отвлекать маменьку, в то время как первый поспособствовал моей доставке до вокзала. И даже проводил до купе, хотя из вещей у меня был всего лишь саквояж.

Отчим не поскупился: билет был в первый класс и купе оказалось куда просторней каюты на дирижабле. Прямо скажем, купе выглядело роскошным: огромный мягкий диван с поднимавшейся спинкой, напротив – кресло и зеркало, а посредине – столик, на котором помещалась лампа с абажуром.

Более того, туалет был почти персональный – один на два купе, а значит, шастать по коридору, нарываясь на неприятности, не придется. Кроме меня в вагон первого класса в Верх-Ирети усаживался только один пассажир. Я бы его охарактеризовал как солидно выглядящего военного, не будь он настолько пьян. А уж спиртным от него несло так, как будто он с утра только и делал, что заливался. Часть в рот, часть – мимо. Глазами он вращал устрашающе и чуть что хватался за рукоятку сабли. Та выглядела не парадным украшением, а вещью, часто и хорошо используемой.

Купе в вагоне было шесть, и пьяный военный оказался всего лишь через одно от меня. К счастью, соседями мы не оказались, даже по туалету. Так что хотя бы можно было не опасаться, что этот тип вломится посреди ночи, перепутав дверь после посещения клозета, которое ему непременно понадобится, и не одно.

– Хуже военного в попутчиках только пьяный военный, – заявил Леонид.

– Думаешь?

– Возможно, этот тип проспится и окажется приятной личностью. Но мне кажется, в дороге он будет только квасить и орать.

Словно подтверждая его мнение, военный открыл дверь купе и громогласно потребовал принести ему бутылку коньяка из вагона-ресторана.

– Похоже на то.

– Что ж, удачи тебе, Петя, – похлопал сводный брат меня по плечу.

– И тебе ее же побольше.

Мы обнялись, и он пошел на выход, чтобы еще пару раз махнуть мне с перрона и окончательно уйти. Я запер дверь в коридор и выпустил немного помятого Валерона, пронесенного контрабандой. Решил не рисковать, хотя отчим и говорил, что таких маленьких собачек пускают в купе без проблем.

Проводник громко сообщил об отправлении поезда, и тот действительно через короткое время тронулся и покатил, оставляя мое короткое пребывание в Верх-Ирети в прошлом.

– Проверить вагон? – деловито предложил помощник.

– Проверь, – согласился я, потому что при посадке ощущал направленное на себя внимание, не слишком явное, но все же заставляющее меня тревожиться.

Я загодя настраивался на слабость, которая возникала при вытягивании из меня энергии, и все же не удержался на ногах, покачнулся и шлепнулся на диванчик, а Валерон истаял и отправился изучать остальных попутчиков. Вернулся он довольно быстро и сразу принялся докладывать:

– Занято пять купе. С нами вместе, разумеется. Одна дама. Читает романчик с красочной картинкой. Военный уже дрыхнет. Из гражданских, один обложился бумагами и что-то пересчитывает, второй пялится в окно со скукой на лице. Самый подозрительный – тот, кто с бумагами. Вот.

Он выплюнул передо мной кистень. С полированной рукояткой явно дорогого дерева и блестящим билом с шипами на толстенькой цепи.

– Забрал у него со столика.

– Тебе показалось, что у него в отношении меня плохие намерения? – ехидно спросил я. – Поэтому ты решил его обворовать?

– Смейся, смейся, – обиделся Валерон, тявкающий прямо-таки на пределе слышимости. – Когда нападет, спасибо скажешь. Сам подумай, зачем ему держать кистень под рукой?

Я задумался и невольно потер висок, который не так давно был проломлен. Конечно, проломить его могли чем угодно. И не обязательно оружием, возможно – просто подходящим предметом. Кистень я взвесил на руке. Таким при умении и желании можно вообще все кости переломать, не только височную.

– Возможно, чтобы отбиваться от нападающих?

– Так, чтобы никто этого не слышал? Логичней использовать огнестрел. Кстати, револьвер у него тоже есть. А главное – у вас общий туалет.

Вот это было уже куда серьезней. Я сразу подошел к двери и проверил задвижку. Была она хлипкой, но без шума ее вряд ли получится выломать. Вот ведь незадача, потенциально я сильный маг, а по факту ничего не могу использовать.

– Валерон, Юрий Владимирович говорил, что у аристократии есть свои способы прокачивания магии. Ты о них что-то знаешь? О чем-то таком, что позволит прокачать заклинание без кристаллов?

– Если постоянно использовать заклинание, то оно наберет уровень и без кристаллов. Это будет дольше, но будет, – уверенно тявкнул Валерон. – И чем выше уровень, тем больше нужно повторений. А с кристаллов можно получить новые заклинания. Считается, что они покачественней, чем те, которые учишь сам.

– А по факту? – ухватился я за его оговорку.

– По факту, без разницы. Думаю, слухи распространяют специально.

– То есть если я буду постоянно вызывать искорку… – Я не ограничился словами, а зажег огонек на кончике пальца. – То смогу ее раскачать до второго уровня?

– Сможешь, – подтвердил Валерон. – И до третьего, только гораздо дольше, чем до второго, там нелинейная зависимость. Кристаллами получается быстрее намного. Правда, при этом не нарабатывается опыт использования, и магическое ядро растет от постоянных упражнений, а не от напитывания кристаллами. Последние на рост вместилища магии не влияют никак, в отличие от постоянных упражнений.

– А раньше сказать было нельзя?

– Ты не спрашивал. Откуда мне знать, что ты знаешь, а что нет? – состроил удивленную морду Валерон.

– Исходи из того, что я ничего не знаю о магии. Вообще ничего. В том мире, где я жил раньше, магия считалась выдумкой.

Валерон на миг задумался.

– Тогда тебе нужно знать, что не все заклинания для изучения требуют сродство к чему-либо.

– У меня есть, – напомнил я. – Та же регенерация или Сокрытие сути.

– Последнее ты используешь, поэтому я не вижу, что у тебя есть, а чего нет.

Скрывать от Валерона смысла я не видел, поэтому перечислил всё, что имею.

– Прекрасный набор, – одобрил помощник. – Мы с тобой еще завоюем мир.

– Нафига нам мир? Я предпочел бы что-нибудь поскоромнее. Маленькое производство автомобилей, например. Не зря же мне выдали механику.

– Автомобили – это что?

– Самоходные коляски. В этом мире уже есть на магии и на керосине.

Валерон скривился.

– Мелкие у тебя интересы. Недостойные мага с величайшим помощником всех времен и народов.

– Большие интересы – большие проблемы, – намекнул я. – Не нужно мне управление миром. Мне и без того иной раз кажется, что я в дурке под наблюдением бригады санитаров. Оттуда управление миром чаще всего и происходит.

Из коридора послышались возмущенные вопли. Я приоткрыл дверь и выглянул узнать, что происходит.

– Это не вагон, а проходной двор! – орал на проводника господин, с которым у меня был общий санузел. – Сначала у меня пропала важная папка, потом шляпа, а теперь вообще кистень, подаренный коллегами на юбилей.

– Вы постоянно держите открытым окно, – жалобно сказал проводник. – Вот ваши вещи и того… сдувает.

Я опять почувствовал чужое внимание, но ни один из собеседников на меня не смотрел. Кто-то другой наблюдает? Или просто отметили случайного зрителя? Неинформативная способность, с такой стать параноиком – раз плюнуть.

– Кистень сдуло ветром? Ну, знаете ли.

– Не обязательно. На станции могли заглянуть в окно и цапнуть то, что поближе лежало. Согласитесь, что обвинять меня в пропаже ваших вещей странно: я к вам не заходил.

– Безобразие! – рявкнул господин и резко закрыл дверь.

Проводник посмотрел на меня:

– Сударь, у вас тоже что-то не в порядке?

– Нет, я лишь захотел узнать, что происходит. Часто из закрытого купе что-то пропадает?

– Да что вы! У нас ничего не пропадает. Этот господин наверняка найдет свою пропажу под подушкой. Или не найдет, если ее действительно украли через окно на станции. Такие умельцы есть, что нужно держать ухо востро всегда.

Когда я закрыл дверь и повернулся к Валерону, кистеня нигде не было видно.

– Отправил обратно? – предположил я.

– Зачем? – удивился Валерон. – Прибрал. Я свое не возвращаю. А это наше. Дарственной надписи там нет, я проверил. Твой сосед смирился с потерей, а нам оружие не помешает. К тому же не факт, что в его планах нет нападения. Я бы на твоем месте спал вполглаза. Я, конечно, караулить буду, но гарантии не дам.

На мой взгляд, мужчина, выглянувший в коридор, на убийцу не тянул – этакий типичный недотепа в очках и с лишним весом. И то, что он постоянно что-то терял, тоже говорило в пользу того, что он не по мою душу. К тому же…

– Смысл на меня сейчас нападать? Я осколок уже получил. После моей смерти он уйдет близким родственникам. То есть матери и сестре.

– Это если причина была в нем. И с магическими предметами наследование не такое простое. К тому же зачем наследовать то, что можно снять с трупа?

– Оптимист ты, как я посмотрю.

Настроение он мне знатно подпортил, даже появилось желание сойти на ближайшей станции и затеряться, отправившись в Дугарск, как я первоначально собирался. Остановило лишь то, что реликвию Вороновых будет собрать куда проще, чем остальные – именно из-за моей принадлежности к семье. Собрать хотя бы одну реликвию для меня было жизненно необходимо, чтобы не умереть через год. Я подозревал, что собрать не обязательно, главное – постоянно двигаться в нужном направлении, но проверять это не собирался. Как-никак цена ошибки – моя жизнь.

– Я реалист, – не согласился Валерон. – Оружия нужно много, и всякого, потому что тебе учиться и учиться им владеть. Причем оружие хорошего качества. Так зачем отдавать то, что само упало в руки?

Говорить, что нельзя считать украденное упавшим в руки, было бесполезно: я уже понял, что мораль у Валерона сильно отличалась от моей. Здесь нужно быть настороже, как бы он не спер еще и саблю у пьяного военного под предлогом того, что тому в таком состоянии опасно давать острое в руки. Он может кого-нибудь покалечить или даже убиться сам, поэтому превентивно изъять – самая правильная стратегия. А вернуть можно и забыть. Не на виду же лежит?

Поэтому я решил, что сосед мог бы получше смотреть за своими подарками, и принялся использовать единственное известное мне заклинание искорки. Исключительно в исследовательских целях, для проверки, сказал ли мне Валерон правду. Насколько я понял, для перехода на следующий уровень нужно использовать его не менее тысячи раз. Делать мне все равно было нечего, поэтому я вызывал огонек, гасил его и опять вызывал, старательно следя, чтобы ничего не подпалилось.

Поезд ехал где-то быстро, где-то медленно, а где-то вообще останавливался – и не всегда это происходило на станции. Странно, что от расписания он почти не отклонялся: самое большое опоздание на станцию было на пятнадцать минут, поэтому я не переживал, что задержусь в дороге настолько, что встречающие решат не дожидаться. И по поводу отношения Вороновых не переживал. Собственно, все мои переживания уходили на придумывание, как бы выжить с печатью бога.

А потом и они ушли на второй план, потому что проверкой того, можно ли увеличить уровень заклинания одними упражнениями, я занимался как до темноты, так и глубоко после, поэтому спать лег совершенно вымотанным как физически, так и магически.

Проснулся я посреди ночи оттого, что на меня свалилось нечто огромное с невнятным бульканьем. Не заорал я только лишь потому, что голос внезапно пропал. Огромное побулькало, подергалось и застыло. Я подкрутил газовый светильник и обнаружил на полу давешнего военного, которому в горло вцепился Валерон. Саблю покойник из ножен не достал, но кинжал его валялся на полу рядом с разжавшейся рукой. Не на того мой спутник подумал, не на того…

Валерон наконец заметил, что жертва уже не дышит и спрыгнул с шеи, половины которой, обращенной ко мне, попросту не было. Это не мешало крови литься на ковер, и без того утопающий в темной луже.

– Как ты его неаккуратно…

– Нужно было дать ему возможность тебя заколоть? – огрызнулся Валерон. – Прости. Как могу, так помогаю.

– Спасибо. Но что мне теперь говорить?

– Как что? Правду. Он на тебя свалился уже с разгрызенным горлом. – Валерон гордо выпятил мохнатую грудь. – Никто не подумает ни на тебя, ни на меня. Видишь, а ты сомневался в моей полезности. Кто бы тебя сегодня спас?

– Никто, – признал я.

Перед тем как идти за проводником, я решил осмотреть труп сам. Грузился военный без вещей, а значит, если что-то необычное найдется, то только при нем. За необычное кошелек я не посчитал, хотя Валерон на это активно намекал. Нет уж, сдавать труп – так со всеми вещами. Необычным не были также увесистый револьвер и набор из портсигара и зажигалки.

И все же интуиция меня не подвела: из мешочка на груди я извлек фотографию. Ради разнообразия она была не моей, а моего осколка реликвии.

– Вороновы? – предположил Валерон, недовольно дернув носом.

– Похоже на то, – согласился я. – Эх, жаль, что я с отчимом не посоветовался. Его тоже подозревал.

– Я бы не стал сбрасывать со счетов и отчима.

– Он бы не смог сделать фотографию.

– Он мог получить ее от Фырченкова.

– Мог. – Я задумался и решил: – Ну на фиг эти разборки со мной в роли главной жертвы. Пусть все считают, что сегодня я погиб. Потому что в следующий раз придумают что-то поглобальней, и тогда погибнут те, кто со мной рядом. А сейчас решат, что эта кровь моя. Возвращаемся к первоначальному плану и едем в Дугарск.

Маменька, конечно, расстроится, причем по-настоящему расстроится, а не как обычно. С этим я поделать ничего не мог: сообщать ей нельзя, иначе следующий убийца цели достигнет.

– Тогда при первом же торможении выходим через окно вместе с ним, – предложил Валерон, небрежно ткнув лапой в бок трупа. – Его купе проверить?

– Проверь, – согласился я, и тут же обессиленно стек на диван, на котором до этого спал. Все-таки Валерон тянул из меня столько энергии при переходе в невидимость, как будто экстренно вырастал до размеров дракона.

Смотрю, ограбления у меня уже входили в привычку. «Он был плохим человеком, сударь, поэтому я решил, что имею право на небольшое наследство с его стороны».

Валерон вернулся очень быстро и отрапортовал:

– Пусто. Вообще вещей никаких нет.

– Понятно. Все свое ношу с собой.

– Нужно его раздеть и полностью обыскать.

– Зачем? Это время, – не согласился я. – Можем обыскать, когда… выйдем из поезда.

В себя после отъема энергии я уже пришел, поэтому не только разговаривал, но и одевался. Сняв фуражку, вешалку я отправил в саквояж – она мне еще пригодится.

– А если что-то ценное сломается? Одевать его я не предлагаю.

Идея была Валерона, но исполнить это он физически не мог, поэтому всем пришлось заниматься мне. Первым делом я снял пояс с прикрепленными к нему ножнами. После того как я вставил выпавший кинжал, Валерон сразу убрал оружие во внутреннее хранилище. Из кошелька он выковырял все деньги до последней медной монетки и отправил их туда же.Сам же кошелек лапой выпихнул в приоткрытое окно.

Я тоже времени не терял, избавляя еще одного несостоявшегося убийцу от одежды. Честно говоря, от нее здорово несло, и не только потом, но и алкоголем, которого внутри точно было куда меньше, чем снаружи. Одежду Валерон предложил смотать в рулон и тоже запихнуть в него, а осматривать потом. Осматривать там было что: пальцы при раздевании в нескольких местах нащупали несвойственные ни мундиру, ни форменным штанам утолщения. Сапоги я тоже стянул и чуть не задохнулся от амбре давно не мытых ног. Под коленом покойника оказался еще один ремень с ножнами, где находился тонкий острый стилет хорошего качества.

– Стоим, – внезапно оживился Валерон. – Пора на выход.

Я прикрутил лампу и открыл окно. Темень стояла такая, что разглядеть, где мы стоим, не представлялось возможным. А значит, и нас никто не заметит.

Как я переваливал труп – это отдельная история. При жизни фальшивый военный был тем еще бугаем и весил намного больше меня. После того как мы с трупом и моим саквояжем оказались на насыпи, Валерон выбросил его сапоги, о которых я благополучно забыл, закрыл окно и переместился через стенку вагона, опять забрав у меня энергию. Вылезли мы вовремя, потому что вскоре поезд опять поехал.