Текст книги "Хроники Смертельной Битвы-2: Турнир второй (СИ)"

Автор книги: Имие Ла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Ави гордо повернулся и удалился. Он ожидал похвалы отца, и такие слова сильно ранили его самолюбие. Тот в свою очередь повернулся к Императору.

– Что делать будем? Такого я не ожидал... – растерянно проговорил он.

– Я, признаюсь, тоже, – развел руками тот. – По-хорошему говоря, надо бы предать твоего сыночка публичному суду за самоуправство, но мне бы не хотелось афишировать эту историю – в первую очередь из-за тебя. Устраивать тебе публичный позор после всего того, что тебе пришлось пережить в последнее время, я не стану. Поступим следующим образом: официальной версией останутся виртуальные фанатики из Братства Тени, на них всю вину и свалим – мы за них не отвечаем, а с ненормальных все равно спросу мало. Ты же сделаешь Ави суровое внушение, чтобы он больше чрезмерной инициативы не проявлял.

Черный маг согласно кивнул.

– Я давно собираюсь устроить своим сыновьям хороший разнос. Сейчас этим и займусь.

***

Джастин, младший из сыновей Шэнга, был всего на два года старше своей сводной сестры Маи и по жизни занимался изготовлением гобеленов с сюжетно-портретными рисунками и очень не любил, когда ему мешали за работой. Несвоевременный визит старшего сводного брата Ави, вместе с которым Джастин приехал в Эдению посмотреть турнир, нарушил все его планы на день, а тут еще брат сообщил, что отец сильно злится на них обоих... Мягкий и спокойный Джастин порой сильно побаивался своего родителя: увидев его на пороге комнаты, он захотел обернуться муравьем, сбежать, спрятаться в какой-нибудь крошечной дырке в полу, только бы не выслушивать родительские нотации.

– Что ж, дети мои, – произнес Шэнг с порога, окидывая сыновей недовольным взглядом, – мне хотелось бы с вами серьезно поговорить. Более чем серьезно. Начнем с тебя, Ави.

Ави спокойно сидел в кресле. Джастин все время старался отвести взгляд и смотрел то в окно, то в пол.

– Мне уже давно не нравится твое поведение, но то, что ты вытворил сегодня, просто не укладывается в моем понимании и переходит все границы дозволенного. Решил пойти по стопам Джоулы? У твоей матери тоже не было никаких моральных норм.

Ави молчал, нервно стиснув зубы; тон отца не предвещал ему ничего хорошего, и наглая улыбка разом сошла с его лица.

– Я прекрасно вижу, как ты недоволен тем, что тебя отчитывают за твою вчерашнюю дикую выходку, но уясни себе, что есть элементарные понятия о воинской чести. Бить в спину, нападать из-за угла и убивать раненых или спящих врагов, которые по-любому не могут тебе ответить, ни один нормальный человек не станет. Я учил тебя этому с раннего детства. Неужели это так сложно усвоить?

– Он враг! Прежде всего – враг! Врагов надо убивать, иначе так можно всех лучших воинов лишиться, – без тени смущения возразил Ави, хотя Шэнг сразу почувствовал его скрытую неуверенность.

– Врагов следует убивать. В бою, – назидательно произнес он. – Кинтаро и Джонни сражались в открытом бою, на арене. Джонни победил. Я все прекрасно видел от начала и до конца – это был честный бой. Если тебе так уж хотелось разделаться с этим Избранным, то подал бы заранее заявку на участие в турнире и вызвал бы его на бой. Почему ты этого не сделал? Страшно стало? Или как? Император хотел было уже устроить над тобой публичный суд, и мне с трудом удалось уговорить его простить тебя!!! То, что ты вытворил – это в высшей мере подло и недостойно!

– А когда слуги Рейдена так делают – это нормально? А почему мы так не можем? Это называется – просто ответить тем же! – Ави очень не любил признавать себя неправым.

– Уподобляйся им. Давай. Вперед. Уподобляйся как можно старательней. Призывай к этому всех своих друзей и знакомых. Действуй в таком ключе – и я хочу посмотреть, во что превратится наша жизнь, если все мы станем копировать самые мерзкие поступки окружающих. Чем ты тогда лучше Рейдена и компании? – повысил голос Шэнг Цунг.

Ави пристыженно молчал, хотя в душе его бушевала безумная ярость. Какая еще честь, о чем толкует отец, если для достижения цели все средства хороши!

– И еще немного – о твоем повседневном поведении, – продолжал черный маг. – Почему ты позволяешь себе хамить Кэно и вообще разговаривать с ним в неуважительном тоне?

– У меня медальон клана, – надменно произнес Ави.

– Да, у тебя медальон клана, но это не дает тебе никакого права грубить Кэно. Вы принадлежите к одному клану, но он тебе не слуга. Кэно приказываю только я – запомни это раз и навсегда, к тому же я плачу ему за работу деньги. Если ты еще раз позволишь себе нечто подобное, то медальон я у тебя отберу и по своему усмотрению либо отдам Кэно, либо просто спрячу в сейфе. Что же касается твоих обыденных развлечений, то тут ты тоже позволяешь себе слишком много! Меняешь женщин чаще, чем перчатки, а еще до меня доходили слухи, что ты захаживаешь в Гонконге во всякие подпольные клубы, где творятся более чем жуткие вещи, в частности показательные убийства на сцене ради развлечения посетителей! Так вот, если это правда – будь любезен, завязывай с этим немедленно, если не хочешь неприятностей. К тому же ты – мой сын, и я бы попросил тебя не забывать о том, что положение обязывает! А тебе, дорогой мой Джастин, я бы советовал как раз проявлять по жизни побольше инициативы, потому что все вокруг тебя люди как люди, а ты – ноль, пустое место! Сидишь только со своими салфеточками-занавесочками, и лишь бы тебя не трогали! По жизни ты абсолютно беспомощен! Мне страшно себе представить, что с тобой будет, если со мной что-то случится! Недавно уже чуть не случилось, и что бы ты делал, если бы все кончилось не так благополучно? Поймите, что никто вам зла не желает, – обратился Шэнг уже к обоим сыновьям. – Я просто хочу, чтобы вы подумали на досуге обо всем сказанном!

***

Вечером того же дня черный маг рассказал о произошедшем также и Кэно, попросив его в случае, если Ави еще раз посмеет ему нахамить или вообще повести себя по-свински, не делать вид, будто ничего не заметил, и не пытаться замять ситуацию, а немедленно сообщить ему или кому-то еще из старших по званию.

– Что-то мой сыночек обнаглел донельзя, – поморщился он. – Запомни, ты теперь генерал, а он никто, так что пусть будет любезен соблюдать субординацию, иначе получит в глаз.

– Я вот хотел спросить, хозяин... – начал было Кэно, но сразу осекся. Он слышал от людей, что когда-то давно старший сын Шэнг Цунга, Энсио, погиб от рук Рейдена, и ему хотелось бы узнать, как обстояло дело, но он сразу же подумал, что это будет выглядеть в высшей степени бестактно, и решил не развивать тему, поскольку Тарсонис как-то раз упомянул, что Энсио, в отличие от Ави, отец всегда очень любил.

– Что? – спросил Шэнг.

– Да нет, ничего. Это я так просто, задумался, – отмахнулся глава «Черного Дракона».

– Тебе интересно знать про Энсио? – тот пристально посмотрел на него. Кэно передернуло.

– Простите, хозяин, я не хотел... В общем, я не... Короче, вы меня простите, получается так, что я вам прошелся по больному месту, – растерянно забормотал он и отвернулся к окну, делая вид, будто смотрит на закат. – Ну, это все-таки был ваш сын, и вы его любили, вам до сих пор неприятно об этом вспоминать, я это еще мягко выразился.

– Перестань, – ответил Шэнг, чуть помедлив, и подошел ближе к нему. – Если что-то такое случилось, это еще не повод об этом не говорить и делать вид, будто ничего не произошло, даже если тебе очень плохо и больно. Да, плохо, но если уж об этом зашла речь, то ты имеешь право знать, что, как и почему случилось, даже если мне действительно до сих пор не по себе от таких воспоминаний.

Глава «Черного Дракона» растерялся, чувствуя сильную неловкость. Ему было неудобно, что он затронул столь деликатную тему, а Шэнг Цунг догадался... хотя да, он же в очередной раз забыл о способности черного мага читать в чужих душах.

– Не надо, – приглушенно сказал Кэно. – Если вам очень больно об этом вспоминать, то давайте сделаем вид, что я ни о чем не спрашивал, и все. Я ведь и в самом деле не спрашивал.

– Кэно, брось, – оборвал его тот. – Да, мне больно оттого, что с моим сыном такое случилось. А Императору вот больно из-за того, что сделали с его отцом. Тебе больно, потому что ты рос без родителей у совершенно чужих людей, которых порой не заботило, ужинал ты сегодня или нет и чистые ли у тебя руки. Однако если мы не будем говорить об этом, нам не станет менее больно. Зато если не будем – может, хоть как-то уменьшим объемы той мерзости, что творится в разных мирах. Более того, такие личности, как Рейден, очень боятся огласки. Так что пусть все знают о том, что он сделал!

– Лучше не молчи, – поддержал его Эсмене, который присутствовал при этом разговоре вместе с Шао Каном. – Это очень хреново, когда молчишь. По себе знаю.

– Есть вещи, которые забываешь очень легко, – начал Шэнг Цунг. – На следующий день и не вспомнишь. А есть те, что врезаются в память со всей силой, и потом ты можешь представить себе каждую деталь так ясно и четко, словно они сейчас перед тобой. У меня был бурный роман с одной черной эденийкой по имени Атенра. Она была очень хорошей женщиной, и я ее любил, правда, официально мы с ней так и не поженились, даже жили в разных покоях Огненного Дворца. Я предлагал ей хотя бы съехаться, но она отказалась – больше всего на свете она ценила свою свободу и боялась ее потерять. Я понимал, почему – дело было в ее прошлом, в том, что все детство и юность она провела в Эдении, а там до прихода Шао Кана были сами знаете какие законы. Развестись не смей, уйти не смей, отказывать мужу в близости тоже не смей, с друзьями не общайся, родителей часто не навещай, о том, что тебе в браке плохо, и заикнуться не смей. Сколько судеб это поломало, я уж молчу. Поэтому я решил, что если уж Атенра мне действительно дорога, я не стану настаивать, вдруг это оттолкнет ее от меня. Несмотря на это, у нас все складывалось очень и очень неплохо. Мою дочь Аунэдис ты знаешь, она и Энсио – дети Атенры.

Кэно ничего не ответил. Ему очень нравилась Аунэдис, но он так и не решился ни на что серьезное, потому что не знал, как на это отреагирует его господин, и пока что все их отношения ограничивались беседами о чем-либо нейтральном. Как-то раз девушка мельком упомянула в разговоре о том, что у нее был брат-близнец, но глава «Черного Дракона» опять же решил дальше не развивать эту тему и не стал о чем-либо расспрашивать свою новую знакомую.

– Атенра погибла в бою с войсками Джеррода, – продолжал черный маг. – Энсио и Аунэдис остались со мной, а Эдения перешла к Императору. Какое-то время я сильно переживал из-за смерти их матери, но с ними мы ладили вполне себе хорошо, такого взаимного неприятия, как с Ави, у нас никогда не было. Мои дети довольно разные по характеру – если Аунэдис всегда была очень спокойной, рассудительной и замкнутой, то Энсио, напротив, не любил держаться в тени, ему нравилось всегда быть на людях, и, хотя в здравомыслии я ему отказать не могу, временами у него не срабатывало чувство самосохранения – в особенности если он сильно злился и выходил из себя. В этом плане он пошел в свою мать, та тоже была не в меру горяча и бросалась в любую схватку, очертя голову. Поэтому ее и убили. Мне казалось, что все хорошо, все наконец встало на свои места, однако вскоре настал самый черный день в моей жизни.

– Очень вам сочувствую, – прокомментировал Кэно. – Рейден вообще хуесос, пиздоглазое мудило и тот еще гандон.

– Император, я думаю, больше нуждается в сочувствии, я хоть с этим дерьмом в одном дворце все детство не провел, – прошипел сквозь зубы Шэнг. – Каково ему пришлось с любимым младшим братиком, я уж и не представляю.

– Особенно если учесть, что Рейден – грязнуля, каких свет не видал, – огрызнулся молчавший до этого Шао Кан. – Наш отец уж его ругал-ругал, да толку что, сами знаете, что в Храме Света грязнее, чем в хлеву.

Эсмене хотел было добавить пару слов про то, как провел свое детство в обиталище прислужников Рейдена и чем его там кормили, но тут Шэнг продолжил свой рассказ.

– В те годы я еще только строил свою резиденцию на Шимуре, и мы с детьми временно жили в Северном Китае, – произнес он с напряженно-угрюмым видом. – Как-то раз после поражения Земного Мира в очередном турнире туда заявился Рейден, видимо, предъявлять претензии, как он всегда любит делать. Я как сейчас помню – день был холодный, снег падал и оставался лежать на крыше и каменных дорожках в саду, а на земле таял. Небо было совсем серым, и в комнате стало темно, будто в сумерках, хотя был только полдень. Я зажег свечу, согрел чайник, заварил чай. Зеленый с жасмином, а чайник был красным с черными иероглифами. Так все в память врезалось... Аунэдис не было дома, она уехала в Цоруан, а вот Энсио сидел в гостиной на первом этаже, кажется, что-то читал.

Последние лучи заходящего солнца постепенно угасали, и опускалась темнота. Кэно отошел от окна.

– Хозяин, а почему вы так личную охрану не любите? Если бы у вас в доме...

– Можешь не продолжать, – пожал плечами Шэнг, – я знаю, что ты думаешь по этому поводу. Я действительно не люблю личную охрану, почему – это другой вопрос, но она бы в том случае никого и не спасла. На Шимуре было много охраны, но не моей личной, это просто обслуживающий персонал, потому что на остров приезжает много разных людей, кто там разберет, что у них на уме и не начнет ли кто из них буянить и ругаться с другими участниками турнира.

Черный маг оперся на подоконник и уставился в ночную тьму.

– Я заметил, что тучи рассеялись, и выглянуло солнце. Мне показалось, что неплохо было бы проветрить комнату, и я подошел к окну, но тут до меня донесся голос сына – Энсио однозначно с кем-то ссорился. Потом шум драки.

– И это был Рейден, – хмуро вставил Эсмене.

– Да. Я узнал и его голос тоже. Я никогда не отличался вспыльчивостью, и при встрече с братцем Императора я обычно ограничивался тем, что говорил ему всякие колкости, но до драки у нас дело никогда не доходило. Энсио никогда не был таким сдержанным, как я.

Шао Кан исподлобья взглянул на своего придворного мага.

– Мой мерзкий брат не принадлежит к тем людям, которые уйдут, поняв, что потенциальный противник явно слабее их или слишком юн и неопытен. Догадываюсь, что было дальше.

Шэнг повернул голову и долго смотрел на своих собеседников, не говоря ни слова, потом опустил взгляд и продолжил рассказ.

– Я бросился с третьего этажа на первый, чтобы вовремя пресечь ссору и выставить незваного гостя вон, но не успел вовремя. Надо было заранее предупредить Энсио, чтобы он вообще не разговаривал с любыми посетителями, сразу звал меня и уходил.

– Или просто не открывал дверь посторонним, – прокомментировал Кэно. – Хотя не поможет, Рейден же телепортироваться умеет.

– В общем, они начали ругаться, – подавленно произнес Шэнг Цунг. – Энсио, видимо, нахамил нашему божеству похлеще, чем ты недавно, а Рейден прекрасно знал, чей он сын. Ну и придумал, как можно ударить меня побольнее, не ввязываясь со мной в открытый бой – ведь Энсио мне не чета, сам понимаешь, опыта у него меньше. Когда я спустился вниз по лестнице...

– Наш электрический друг уже наверняка исчез во вспышке молнии, – догадался Эсмене, – все как всегда.

– Именно так все и было, – в иное время черный маг улыбнулся бы или рассмеялся, услышав это, но сейчас на его лице не было и тени веселости. – Внизу у нас вместо прихожей был большой холл, даже гостиная, в которую мы купили дорогой ковер. Рядом там стоял высокий стол – я люблю такие, на европейский, а не на восточный манер. Энсио лежал на ковре лицом вниз, изо рта и носа у него лилась кровь и пропитала весь белый ворс. Время словно остановилось для меня; я окликнул своего сына, но мне чудилось, что я наблюдаю за всем как будто со стороны и со стороны же слышу собственный голос. Он не отвечал, – Шэнг говорил, казалось, совершенно бесстрастно, словно преподаватель, читающий студентам лекцию по очень скучному предмету, но Кэно заметил, каких усилий ему стоит оставаться спокойным. – Он даже не шевелился. Я подбежал к нему, перевернул его на спину. Я видел его живым еще буквально одно мгновение, а потом... мне осталось только закрыть ему глаза.

-Тяжелые переломы и несовместимые с жизнью повреждения внутренних органов, как я понимаю, – тихо проговорил Эсмене, глядя в сторону.

– Ну а что же еще, – мрачно пробормотал его друг. – Потом вернулась Аунэдис – веселая, с кучей покупок, а я ей такую новость с порога. Потом долгое время, пока мы не продали этот дом и не перебрались окончательно на Шимуру, я постоянно вспоминал Энсио – каким он был.

На лице бывшего чемпиона появилось горькое выражение.

– Я тут даже не знаю, что сказать, кроме всех этих стандартно-шаблонных соболезнований, – сказал он. – Мне после твоего рассказа почему-то кажется, что Энсио ты очень любил, а вот Ави совсем не любишь. Хотя я тебя даже и не осуждаю. Я не верю в безусловную любовь. Любят всегда за что-то, и в человеке любят прекрасное. Что угодно – душу, лицо, характер, но если человек будет во всем отвратителен, пусть не рассчитывает, что его кто-то полюбит.

Император презрительно хмыкнул.

– Да уж, так я и поверил. На моего братца вон нашлась любительница.

Тот неопределенно пожал плечами.

– Кто ее знает, может, он ей первым красавцем и умницей казался. Я вот сейчас думаю – если бы Джен была некрасива, я бы еще вполне смог ее полюбить, но обладай она к тому же еще и жутким характером – тут уж я не то что в нее бы не влюбился, но и на километр бы к ней не подошел. А еще мне повезло, что покойный барон и его дочь хоть как-то соблюдали наши традиции, в Европе того времени народ так вообще даже не мылся.

Кэно хмуро покачал головой.

– Да, не зря ты этого уебка Рейдена проклял.

Шао Кан заинтересованно поднял брови и пристально посмотрел на своего первого министра.

– Проклял моего брата? Это как? С этого места, пожалуйста, поподробнее.

– Ну как, – тот слегка поправил воротник. – Узнав о том, что произошло в вашей семье, я высказал Рейдену в лицо все, что о нем думаю, а потом проклял нашего протектора. Так и сказал ему: будь ты проклят. Чтоб ты никогда не увидел счастья, чтоб ты похоронил всех своих детей и умер в одиночестве в самом что ни на есть жалком виде! Как я теперь понимаю, действительно не зря. Он это заслужил – хотя бы за Энсио.

Лицо Императора озарилось радостной улыбкой. Шэнг Цунг, впрочем, не разделил его энтузиазма.

– Знаешь, мне не очень приятно тебе это говорить, но все же не стоило, – мрачно бросил он. – Проклятья – очень страшная вещь, и я как черный маг с многотысячелетним стажем могу тебе это подтвердить, ибо насмотрелся по жизни на всякое. Иной раз человек постоянно страстно желает другому сдохнуть, а у того хоть бы понос случился, его ни нож, ни пуля не берет. А иной... бросит в сердцах какую-нибудь фразу наподобие твоей, причем даже без злого умысла, и пошло-поехало. Самое страшное в том, что очень часто проклятие, во-первых, бьет рикошетом по тому, кто его произнес, во-вторых, от него страдают ни в чем не повинные люди. Рейден, конечно, та еще мразь и Кэно не зря тут постоянно упражняется в остроумии на его счет, но его дети тебе ничего плохого не сделали, про Ан-Джэн Лэй я вообще слышал, что она очень даже хорошая и добрая девушка, не в родителей пошла. Не боишься, что твои дети пострадают... хотя что я говорю, уже пострадали, Чен мертв, Лю связался с Рейденом.

Первый министр виновато опустил глаза, на лице его застыла тревога. Кэно сидел с раскрытым ртом, не в силах произнести ни слова. Шао Кан потрясенно уставился на своего придворного мага.

17. Бой с хренью

Кунг Лао должен был сойтись в поединке с Рептилией через два дня после смерти Джонни от рук неизвестного убийцы. Несмотря на постоянные тренировки, которые юноша проводил с товарищами-Избранными, страх не покидал его: Кунг Лао пребывал в твердом убеждении, что на его жизни можно ставить жирный кровавый крест вне зависимости от того, победит он или проиграет. Что ему остается? Погибнуть с честью в поединке с затеррианцем или быть убитым безвестными фанатиками... а есть ли они? Или это сами подручные Императора устранили опасного врага, они же и солгут – недорого возьмут, тем паче что обмануть врага не грешно...

Смерть друга шокировала Кунг Лао. Он не ожидал подобного развития событий и теперь был уверен в том, что Рептилию-затеррианца специально сделали его противником: юноша сильно сомневался, что такой враг ему по зубам.

Бой должен был проходить в Оружейном зале Имперского дворца – мрачноватом помещении, стены в котором были украшены барельефами и росписями, изображавшими всевозможные поединки и сражения. Зловещее настроение в зале создавали и жутковатого вида кованые люстры-подсвечники с изображением черепов. Вдоль арены стояли стеллажи с тяжелыми алебардами, боевыми топорами, копьями, серпами и прочим оружием; в мозгу Кунг Лао, когда он увидел весь этот арсенал, невольно мелькнула мысль – а имеет ли его противник право воспользоваться всем этим оружием во время боя? Наверное, имеет, иначе бы Император приказал убрать стеллажи...

Кунг Лао в сопровождении охранников и Рейдена прошел через плотную толпу зрителей, почти физически ощущая на себе оценивающие взгляды врагов, предвкушающих кровавое зрелище, и вышел к краю арены. Напротив него уже стоял, приняв боевую стойку, затеррианец в черно-зеленом боевом костюме и зеленой металлической маске; громко ударил висящий на стене зала большой медный гонг, возвещая о начале поединка. Теперь юноше предстояло выяснить, насколько затеррианец силен в бою. Лю Кангу уже удалось один раз его одолеть. Повезет ли Кунг Лао?

Избранный не стал испытывать судьбу, а схитрил и решил сначала присмотреться к тактике врага, чтобы выявить его слабые места. Ставя блоки и делая ложные выпады, он осторожно перемещался вокруг Рептилии в разные стороны, а затеррианец все время атаковал, пытаясь оглушить противника мощным ударом и быстро закончить схватку. Противник обладал весьма хорошей техникой, но в человеческом обличье не обладал столь острой реакцией, как в обличье ящера, и не умел столь же быстро двигаться. Кунг Лао понял это почти сразу и ловко уворачивался от ударов Рептилии. Раздраженный его проворством враг обрушил на него град ударов, несколько из которых Кунг Лао все-таки не успел заблокировать. Удары оказались довольно чувствительными, и зрители, внимательно следившие за выражением лица вражеского воина, одобрительно засвистели и зааплодировали, подбадривая затеррианца.

Кунг Лао не был выведен из строя, а потому быстро контратаковал и с силой ударил на мгновение открывшегося и отвлекшегося Рептилию ногой в корпус. Тот свалился на пол, отлетев от Кунг Лао метра на два, но тут же вскочил на ноги и хотел снова броситься в атаку. Юноша упредил его, метнув противнику в голову свою шляпу со стальными полями. Раздался неприятный лязг металла о металл, и Кунг Лао едва успел поймать свое оружие, отлетевшее к нему назад; затеррианец же, упав на одно колено и опираясь левой рукой на пол, поднял вверх правую с выставленными вперед указательным и средним пальцами, сложенными вместе. Угол маски, в который угодила шляпа Кунг Лао, был заметно покорежен и вдавлен, краска облупилась.

Перед началом турнира Рейден не удосужился рассказать своим воинам ни о правилах, ни о системе условных знаков, применявшейся на турнире, а потому Кунг Лао не имел понятия о том, что означал жест затеррианца. Вражеские распорядители же, к изумлению юноши, немедленно объявили о том, что бой остановлен; двое охранников с лицами, закрытыми причудливыми двухцветными черно-белыми масками, взяли Рептилию под руки и увели с арены.

Кунг Лао отошел к трибунам – туда, где стоял Рейден.

– Рептилия попросил остановить бой, ты ему своей шляпой, скорее всего, челюсть свернул или даже сломал, – быстро, но тихо заверещал бог грома. – То-то ему будет от Шэнг Цунга сегодня... Он...

Протектор Земли собрался было расписать Кунг Лао во всех подробностях незавидную участь неудачливого Рептилии, но Кунг Лао не стал выслушивать злорадные разглагольствования своего наставника и, перебив его, поинтересовался:

– Рейден, если вдруг я сам буду серьезно ранен и окажусь не в состоянии сражаться дальше, имею ли я право тоже попросить, чтобы бой был остановлен?

Божку было неприятно, что кто-то из его людей вдруг начал думать, к тому же о столь серьезных вещах.

– Нет, Кунг Лао, – ответил он Избранному. – Если ты так сделаешь, Император прикажет убить тебя на месте как проигравшего.

Тот хотел было что-то ответить, но тут на арену внезапно вышел Тарсонис и объявил:

– Кунг Лао, генерал Барака желает вызвать тебя на бой как победителя предыдущего поединка. Готовься, бой состоится через два часа.

Рейден позеленел – такого развития событий он не ожидал. Юный Избранный с недоумением пожал плечами, решив, что враги проявили странное великодушие и дали ему аж целых два часа на восстановление сил перед новым поединком.

***

Генерал Барака был родом из Таркаты, области на юге Куэтана, населенной свирепыми кочевниками-мутантами. Своим устрашающим видом – алыми глазами без зрачков, голым черепом с заостренными ушами, громадным ртом, полным сверкающих острых зубов, и выдвигающимися из рук лезвиями – он наводил панический ужас на противников, и многие из них бросали оружие и сдавались, еще не успев вступить в схватку. Благодаря жуткой внешности мутанта Бараки и его воинским способностям Шао Кан смог одержать немало побед на турнирах и в открытых боях, и за это Император очень ценил своих слуг-таркатанцев.

Кунг Лао был человеком не робкого десятка. Он понимал, что главную угрозу представляет собой не внешний вид противника, а его умение сражаться, и боец самого что ни на есть жуткого вида может на деле оказаться весьма слабым соперником. Необычная внешность таркатанца Бараки его не пугала, но о великолепном владении Бараки боевыми искусствами Кунг Лао был наслышан более чем достаточно. Хотя Избранному только что и удалось победить Рептилию, Барака все же вселял в юношу определенную неуверенность: Кунг Лао осознавал, что ему не хватает опыта, а у таркатанца за плечами сотни, если не тысячи сражений, и почти изо всех, если не изо всех вообще, мутант выходил победителем.

Снова звучно и низко прогудел гонг. В отличие от Рептилии, таркатанец не стал принимать боевую стойку, а просто стоял в расслабленной позе почти у самого края арены, близ одного из стеллажей, словно собрался вести не смертельный бой, а мирную беседу. В оружии мутант не нуждался, поскольку из обеих его рук выдвигались острые клинки, и Кунг Лао невольно подумал: отчего эти существа стали такими и как они с этим живут? Воспринимают ли они свою непохожесть на обычных людей как уродство или, напротив, как достоинство?

Видя, что Барака не собирается нападать первым, Кунг Лао решил пустить в ход свое любимое оружие – шляпу. Таркатанец с легкостью уклонился от броска, при этом никаких эмоций не отразилось на его бесстрастном уродливом лице. Кунг Лао поймал шляпу и бросился в прямую атаку, но таркатанец упал на пол рядом с Избранным так быстро, что никто из зрителей даже не успел ничего сообразить, и с ходу закрутил мощную вертушку на одной руке, второй рукой и обеими ногами подсекая ноги врагу. Кунг Лао потерял равновесие и свалился на пол почти рядом с Баракой, но через полсекунды вновь встал. В то же мгновение Избранному пришлось пригнуться, потому что над его головой сначала со свистом прошел кулак Бараки, а потом закрутила новую вертушку обутая в тяжелый башмак на крепкой подошве нога таркатанца. Избранный попытался распрямиться, но снова едва успел среагировать: первый удар в лицо Кунг Лао смог отбить, но неожиданно пропустил второй – ногой в живот, заставивший юношу упасть на колени, бессильно хватая ртом воздух.

Где-то через полминуты Кунг Лао поднялся на ноги. Как ни странно, все это время мутант с прежним бесстрастно-безразличным выражением лица держался чуть поодаль и не нападал. Избранный решил снова атаковать, но Барака, отбив первый его выпад, в ту же секунду ударил юношу с разворота ногой в ухо, едва не поранившись об острый край шляпы. Страшный удар, оглушивший Кунг Лао, отбросил его на несколько шагов, и Избранный понял, что снова нападать или обороняться он больше не в состоянии. В ушах у него звенело, словно он находился среди десятков или даже сотен колоколен в большой праздник, перед глазами все плыло и вспыхивающие блики света разных цветов перемежались с темнотой, и Кунг Лао не мог толком понять, лежит он лицом вверх или вниз...

Секунд через сорок Кунг Лао, опираясь на правую руку и держась левой за гудящую голову, с трудом смог приподняться. Вспомнив на мгновение, что Рептилия в предыдущем поединке использовал условный знак для остановки боя, Кунг Лао решил, что сможет сделать так же, и поднял два сложенных вместе пальца вверх – из-за затуманенного после удара сознания он не подумал о предостережениях Рейдена.

Снова зазвенел гонг. В зале повисла напряженная тишина. Тарсонис поднялся с места.

– Бой окончен по просьбе проигравшего. Победа засчитывается Бараке. Проводите, пожалуйста, воина Земного Мира в его комнату, – обратился он к двум охранникам в масках.

***

Пока Кунг Лао сражался с Баракой и Рептилией, мастер Чоу занимался старательными поисками новой питомицы – без нее он не только не собирался идти смотреть бои, но и вообще не мог нормально существовать, чувствуя несусветную тоску и сердечные муки. Часами Мастер ползал в кустах около деревеньки светлых эденийцев, присматривая себе новую собачку поглаже да потолще, чтобы первое время она выглядела относительно презентабельно; потом все равно похудеет, на хлебах (отбросах) Мастера ведь житье не сладкое...

Наконец его долгие бесплодные усилия по поиску новой питомицы все-таки увенчались успехом: в безлюдном месте около густых зарослей шиповника он наконец увидел толстенькую собачку, которой однозначно грозила печальная участь быть в конце недели принесенной в жертву Аргусу. В этот раз Мастер оказался умнее: чтобы собачка не подняла визг, а светлые эденийцы не сбежались на звуки и не побили Чоу, он прихватил с собой большую грязную тряпку и мешок. Набросив на откормленное животное тряпку, Мастер тщательно замотал в нее пойманную собачку, чтобы она не трепыхалась и не вырывалась, после чего бросил новую питомицу в мешок, завязал его горловину узлом, закинул мешок на спину и направился к Имперскому дворцу.

***

На балконе, расположенном прямо по коридору напротив выхода из оружейного зала, стояли генерал Барака и черноволосая высокая девушка, глядя на закат. Лицо спутницы Бараки представляло собой словно причудливую смесь из двух типов – она походила одновременно и на таркатанку, поскольку обладала такими же острыми, хотя чуть менее длинными и крупными, чем у большинства таркатанцев, зубами, и на эденийку.