Текст книги "Tobeus (СИ)"

Автор книги: Илья Тауров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава XIII

Каждый раз дорываясь до компьютера я читал новости, потом придя в школу, совсем не мог сосредоточиться на том, что происходит на уроках, точней я вообще этого не слышал и находился будто в трансе, вспоминая и прокручивая в голове сюжеты о западной границе России.

Русские источники постоянно сообщали, что европейская армия готовится к нападению, а не напала до сих пор только потому, что ещё не полностью готова к длительному и однократному и победному рывку, я даже спорил со своими одноклассниками, только их мало интересовала эта тема, и они, махнув рукой шли по своим делам, также как и Светлана, она говорила, что это всё выдумки и никто не осмелится нападать на нашу страну, мол ядерное оружие в России такое, что и сравниться не может никто.

В это я, в общем-то верил, я видел, как тут косятся и осыпаются оставленные дома, насколько всё старое, можно сказать старинное, всё что касалось обычных людей, это и дороги, и строения, и одежда. Я не знал, как выглядел мир раньше, но мне казалось, что Россия – это просто образец прошлого. Конечно я сравнивал с Германией, и она в моей памяти вырисовывалась наоборот чем-то идеальным, современным, хотя может это было не совсем так, проверить уже невозможно.

Но, что касается войны, тут похоже русские не жалели ни денег, ни людей, я постоянно видел что-то новое, какие-нибудь новые самолёты, новые ракеты, новые машины, новые автоматы у солдат, и так далее, сейчас у меня такое впечатление, что новости о военной технике тогда вообще появлялись каждый день. Поэтому то о чём говорила Светлана не было лишено смысла, может тут у нас в Печоре и не центр военной мощи, но и на такой большой территории, что занимала Россия можно было где угодно разместить всю ту технику, о которой писали новостные сайты. Иногда мне везло так, что я даже мог посмотреть видео и конечно же сразу смотрел про танки, самолёты, ракеты, да, меня они будоражили, один вид внушал какое-то уважение, или страх, скорей всего смесь этих ощущений.

Когда только начинался февраль, «Армия Объединённой Европы», или как про неё писали в русских новостях АОЕ уже контролировала практически всю территорию вокруг России, дойдя до Азербайджана их армия вроде бы как успокоилась. Обычно переживающее за демократию и свободу европейское население было не против такой экспансии, так как наконец-то закончились перебои с водой, её хоть и поставляли в недостаточных количествах, но всё же это было намного лучше, чем перед нападением на Беларусь, когда, судя по тому, что я читал – европейские улицы были завалены умершими, большинство от обезвоживания, да и голод тогда разгуливался очень сильный. Теперь же в Европе ситуация вроде бы как перестала быть критической, а угроза для России исчезла.

Но так только казалось. В захваченных странах постоянно происходили бунты, постоянные партизанские войны, европейцы были согласны щедро платить за то, что они отбирают у коренных жителей, но эти коренные жители отлично понимали, что наличие денег самих европейцев от жажды как-то не спасло, тогда захватчики отбирали силой то, что не получалось купить.

Частыми стали случаи, когда вода, уходившая в сторону Европы, приходила туда отравленной, не редко люди, не важно даже в какой стране, это было обыденно на всех захваченных землях, отравляли не только воду в трубах, но и сами источники, и ничто, ни технологии, ни деньги, ни строительство любых сооружений не могло остановить эту стальную хватку местных людей за самый важный для жизни ресурс.

Поэтому рано или поздно АОЕ пришлось бы напасть или на Китай, или на Россию, которые по неизвестным причинам всё же имели полноводные подземные источники, реки и озёра, хоть в последних двух она уже как пару лет была в виде льда.

В Африке проблемы с водой были такие же как в Европе, из плюсов было только то, что там было тепло, а нападать на какую-нибудь из Америк довольно проблематично и долго, да и людей там достаточно, чтобы оказывать сопротивление. Как и в Китае, в котором население ещё с двадцатого века самое многочисленное в мире, а благодаря их союзу с Австралийцами и созданию в том регионе ещё более крупного союза с другими странами, нападение становилось крайне глупой затеей. И таким образом, с растянутой и неповоротливой инфраструктурой, с маленьким населением, маленькой, хоть и современной армией и просто бесконечным по современным меркам запасам воды, для нападения оставалась одна цель – Россия.

Эту дату я тоже хорошо помню. Десятое февраля, пришёл в школу, но тут не было ни одного ученика, через какое-то время в класс вошёл учитель и с удивлением смотрел на меня, только удивлял его не я, а пустота, которая неожиданно образовалась.

– Никого нет что ли? – Спросил учитель, обернувшись глянуть на висящие над классной доской часы.

Видимо подумал, что был выходной день, или может быть слишком рано, на улице в восемь утра в это время всегда ещё была глубокая ночь. Но все же и время на часах было правильное, и день был будний, и из учеников здесь был только я.

Наш учитель, молодой мужчина, худой и невысокий, не смотря на молодость уже где-то растерявший волосы достал из штанов необычно громко провибрировавший телефон. Его лицо и без того было напряжённым, а сейчас брови опустились ещё ниже, казалось, что он перечитывает одно и тоже, как будто не может поверить в прочитанное.

– Что там? – Не выдержал я, – мы зря пришли?

Он дернул рукой, наверное, это значило, что мне надо помолчать, а потом сказал несколько слов, которые мне больше всего нравились в русском, и больше всего меня веселили, я конечно же слегка засмеялся, учитель же странным взглядом смотрел на меня.

– Пойдём, – он указал головой на дверь, – отведу тебя домой, уроков похоже теперь долго не будет.

– Так, – я на пару секунд задумался, пытаясь найти ответ, но не смог – а почему?

– Долго объяснять. – Собирая свои вещи буркнул учитель.

Выйдя из школы мы быстро пошли по городу до моего дома, стоял сильный ветер и проходя через то место, которое в Печоре называлось площадью я заметил очень странную картину: в серой форме, вооруженные автоматами, стояли люди, около них ходил мужчина, который, скорее всего, был самым главным и что-то кричал, их верхняя одежда, трепалась на ветру, лица за чёрным защитным стеклом шлемов были не видны. Позже выяснилось, что это были все кто способен служить, с начала призывали тех кому было от восемнадцати лет и здоровье проходящее по нормам для армии, а через несколько недель вообще всех, кому исполнилось шестнадцать. За ними стояло два огромных и заведённых грузовика, выпускающих чёрный дым.

Мы дошли до дома, учитель передал меня Светлане, и я сразу же спросил у неё, что случилось, почему в школе никого.

– Потому что твои напали на нас.

– Какие мои? – я искренне не понял.

– Ну немцы. – Пожав плечами ответила она.

Без разрешения я рванул к включенному компьютеру, Светлана сейчас и сама смотрела за новостями, шла трансляция, запущенная с камер, которые находились в приграничных зонах, трансляции вели и простые люди, и солдаты, найти можно было взгляд на войну из любой точки. Европейская армия вступила на территорию России по всей возможной протяженности, и судя по тому, что писали и говорили солдаты и местные жители – просто сметала всё на своём пути, за одни сутки был захвачен каждый приграничный город, а на следующие тоже самое планировалось сделать по новой оси из городов, но за прошедший день и русские войска пришли в готовность, теперь в небе я мог увидеть старые и новые самолёты, и если как выглядят старые мы знаем все и так, то новые, не мелькавшие в новостях, были невероятно огромными, чёрного или тёмно-серого цвета, такие же как форма русских солдат, они иногда со страшным гулом пролетали над Печорой.

Прошли недели, а европейская армия с трудом, и не так разительно, как она видимо планировала, но продвигалась всё дальше в глубь страны, у людей было ощущение полной беспомощности, мы в своём городе жили будто в другом мире, изредка замечая военную технику, не слыша ни взрывов, ни выстрелов, но тем не менее и тут новости из мест сражений вселяли в людей страх. В городе почти не осталось мужчин, и в это время, а дело шло к концу марта, стали появляться первые новости о перевесе в сторону Российских войск, это было настоящим чудом учитывая, что численность их раз в пять меньше вражеских. Но многое в итоге оказалось только слухами, по-моему, датой капитуляции России сейчас считается тридцатое марта, а вот уже на следующий день выяснилось, что сдаваться были готовы не все.

Тогдашний командующий российской армией, не достигший ещё и сорока лет, но уже совершенно седой и на видео казавшийся, очень крупным, человек с фамилией Мусаев, отдал приказ, тем частям армии, которые оставались на дальнем востоке нанести последний удар.

31 марта 2095 года, глубокой ночью из подземных шахт по всему дальнему востоку, а также с земель за уральским хребтом, вылетели ядерные ракеты, новейшие, обороны против которых не было ни у кого.

Ракеты были направлены на весь мир, но устремились только в одну его часть – в Европу, вполне может быть, что солдаты европейской армии видели их в небе, подумали, что это кометы, падающие звёзды. Вот только эти звёзды всего через несколько часов стали обрушаться на их дома, испепеляя всё что было создано человеком и природой. По понятным причинам случилась задержка связи между командованием европейской армии и её дивизиями, находящимися в России, однако много времени не понадобилось, чтобы солдаты и офицеры АОЕ всё узнали и осознали, это привело их в настоящее зверское состояние, но изменить ничего было нельзя. Они получили Россию, но навсегда утратили свои дома, семьи и родину.

Россию было принято сравнивать с медведем, мол сила и мощь, однако она оказалась пчелой, которая погибая использовала своё жало, не заботясь о последствиях.

Ни я, ни Светлана не спали в эту ночь, мы следили за тем, что происходит, оказалось, что и у нас в Печоре есть ядерные ракеты, кто-то даже рассказывал будто видел, как они вылетали из своих шахт, верится конечно слабо, но мало ли.

Похоже Светлана теперь не понимала, что делать и как жить, когда старый мир просто куда-то исчез. Кажется, я, когда проснулся и не увидел матери возле противоположной стены чувствовал тоже самое. Было ясно только, что, если мир с трудом удерживал равновесие последние года три, а может и больше, то в эту ночь он со всем грохотом рухнул, а теперь в нас полетят его железобетонные осколки, от которых уже нельзя будет укрыться.

Глава XIV

Вместе с рассветом, так я называю время после восьми утра, потому что во всём мире уже светлеет даже зимой, а у нас ещё чернейшая ночь, я и Светлана отошли от монитора, она молча улеглась спать, даже не выгоняя меня в школу, а я остался предоставлен сам себе не зная, чем заняться. Весь тот день, скорей всего из-за того, что я не спал, прошёл как в тумане, притом время текло аномально быстро, мне казалось даже, что я будто только вышел на кухню, вернулся, а прошло часа три.

Ближе к вечеру моя хозяйка проснулась, и мы снова стали смотреть новости, только уже мало чего происходило, многие сайты о Европе, с европейскими серверами перестали работать, точнее не многие, а все, почему-то работало и очень мало русских сайтов, почти не было трансляций от солдат, только какие-то бредовые домыслы от некоторых местных людей, которые делали стримы, может даже из нашего дома. Мы почти не разговаривали, мне даже было как-то не по себе, что меня никто не обзывает, не заставляет делать какую-нибудь дурацкую работу или не бьёт, Светлана будто потеряла силы, но часть расстройства я в меру своего детского понимания переложил на то, что у неё больше не будет клиентов из Европы, и так хорошо, как раньше мы с ней уже жить не будем.

А раньше люди часто сменялись: одни финансово окрепнув на русском севере уезжали в более южные места России, где даже температура иногда была положительной, другим было нечем платить, и Светлана без раздумий выселяла их, точней люди всегда съезжали сами, не дожидаясь полиции. Полиции-то может у нас в городе уже и было мало, но, если бы вы ей попались – есть большие шансы отправиться на старую родину. А все, наверное, уезжали со старых мест точно не для того чтобы вернуться.

Мы провели так ещё несколько дней, в начале месяца я всегда ходил за деньгами к квартирантам, и тут как говорят русские: «Война войной, а обед по расписанию», поэтому и эти апрельские деньки не стали исключением. Обычно я справлялся за несколько часов, как всегда укутавшись в тряпье, которое кажется носили ещё первые славяне, заселившие эти земли, я пошёл выполнять свою работу, сходив в первую квартиру, и снова вернувшись на улицу я, кажется, первый раз в жизни подумал, что мне жарко, я знал это слово, но ещё не испытывал такого. Спина была мокрой, намокли волосы под шапкой, моя одежда казалась ужасно тяжелой, даже ноги потели, я думал, что снова заболел, потому что всё что я помнил о своей болезни в семь лет, так это то, что я постоянно потел, а тут было как-то не так, даже приятно, но это всё равно вызывало внутри необъяснимую тревогу.

Идя во вторую квартиру, к людям, которые были так же из Европы, но судя по их почти чистому языку, приехали задолго до моих родителей, мой путь пролегал через площадь с часами, на которых ещё и показывалась температура. Я даже остановился пересмотреть, то ли я вижу, или у меня уже миражи, как у умирающих от жажды в пустыне. Но действительно, температура была всего лишь минус семь градусов, даже летом всего пару раз теплело до минус десяти, а тут семь. На радостях, будто температуру поднял лично я, я размотал тряпки на своём лице, и чуть ли не бегом рванул дальше, придерживая карман, в котором были деньги. Может быть радость моя заключалась в том, что я застал такой такую теплоту, мол потом, в будущем, буду рассказывать людям, что я пережил день, когда было всего лишь семь градусов мороза.

А на улице становилось всё теплее, медленно, но постоянно, и чем больше было тепла, тем меньше было интернета. К середине апреля он перестал работать совсем, тогда мы не знали с чем это связано, но потом выяснилось, что европейские солдаты крушили на своём пути всё, и, если я раньше я читал о том, после такого мощного ядерного удара они ослабнут, мол никакой поддержки, ни оружия, ни продовольствия. Жизнь показала, что тот, кто об этом писал явно не учёл, что у них захвачено несколько крупных стран, где всего предостаточно, в добавок ещё и есть оружейные заводы. Правда несмотря на это от армии у европейцев уже оставалось только название: скорее это уже были миллионы мародёров, диких и яростных зверей, которые хотят только убивать. Что они и делали, да и их основная цель – добыть место и ресурсы для жизни потеряла значимость, так как добывать их не для кого.

Теперь я, как и весь наш город, питался только слухами о местоположении вторгшейся армии, и чем ближе она была к нам, тем больше было рассказов о их зверствах, говорили, что врываясь в город, они вешают всех русских, некоторых режут ножами, потому что у них проблемы с патронами, и мол в ход поэтому и идёт в основном холодное оружие, часто забивают до смерти, это такое развлечение, убивают хозяев квартир и говорят иностранцам-арендаторам, что теперь это их собственность, говорили, что даже некоторые группировки берут себе русских рабов, причём они вообще не понимают разницы между русским из России и русскоговорящим, как бы тот внешне не выглядел. Всё это было ничем не подтверждёнными слухами, но они тоже скорей всего взялись не из воздуха.

Так же слухи постоянно окружали и другую сторону этой войны – армию Мусаева, это уже не армия России, потому что России-то и нет. Главнокомандующий скрывался где-то за уральскими горами, и там сидит он мол потому, что собирает как можно более многочисленную армию. Прямо сейчас у него несколько сотен тысяч человек, но будет и больше, много техники, почти вся она там за Уралом, а также там почти все военные заводы, и как только он соберёт достаточно сил, он перейдёт к западу от гор и выбьет европейцев, которые теперь совсем не централизованы, действуют маленькими группами, размер которых редко превышает тысячу человек. Кто их видел? Кто их считал? Ну что же тут говорить, верили даже взрослые, а тем более я в свои десять лет.

Только не происходило совершенно ничего, я даже снова стал ходить в школу. Помимо того, что у Светланы больше не осталось квартирантов, уезжая съёмщики часто говорили мне, что будут ехать на захваченные южные земли, которые теперь принадлежат европейцам, одна семья, что жила во второй квартире даже звала меня с собой. В тот момент я почему-то уверенно ответил нет, и тогда в моей голове были какие-то очень веские доводы в пользу такого решения, но вспоминая позже я вообще не могу увидеть ни одной зацепки, почему я просто не уехал с теми людьми, молодыми, такими же нерусскими, как и я, причём ехать туда где тепло, где правят люди, можно сказать, из моей страны. Наверное, тогда я уже посчитал себя слишком русским, хотя в те времена скорей всего даже от акцента не избавился. К концу мая и слухи стали стихать, я закончил очередной школьный год, на каникулах Светлана собиралась отправить меня куда-то работать. Мол теперь моя очередь добывать деньги. Я не ныл и согласился, потому что был второй вариант: понныть, получить алюминиевой палкой и всё равно согласиться.

Я вышел из здания школы вместе с другими детьми из моего класса, мы даже не вышли из школьного двора, как с неба посыпали огромные белые хлопья снега, для меня время точно остановилось, да и кажется все кто был на улице замерли, мы все смотрели на белое чудо, оно падало на лица, приятно тая на них, мы стали носиться так, будто на нас валится вся удача мира, пытаясь как можно больше вобрать её в себя, я помню как орал сам, совсем не понятно чего, просто оралось, да и вроде так делали все, то ли бешенство, то ли веселье нас захватило, но какая разница, кажется это был один из самых лучших моментов, что я могу вспомнить.

Помню я и следующий день, точнее на улице ещё было по ночному темно, солнце не поднялось до сих пор, я проснулся от того, что кто-то стучит в дверь так, будто мы со Светланой заняли его квартиру, я пошёл открывать, так, как только у меня здесь не было проблем с ногами и я был трезвым. Пока я открывал металлическую дверь, поворачивая два или три замка, которые были старыми и открывались по крайней мере для меня очень тяжело, в дверь всё били и били дергали за ручку. Светлана сама сказала открыть мне дверь, хотя я решил ей не повиноваться с начала, потому что не стоит открывать никому ночью, тем более тем, кто так ломится, в отличие от меня она понимала, что если не открыть, то эту дверь выбьют, а на новую у нас сейчас денег нет и вряд ли скоро появятся.

Наконец преодолев все препятствия, я открыл дверь, мой взгляд был пропитан яростью, потому что меня очень разозлило это наглое дёргание и стук, прошло мгновение, а моя ярость сменилась на страх.

– Хэллоу, – улыбнувшись, на английском сказал здоровенный мужчина в темно-зелёной военной форме, форме европейской армии.

А в следующую секунду я уже рухнул на ковёр, потому что солдат ударил меня прямо в голову, ощущение похожее на такое будто в комнате выключили свет. Вот у меня тогда он тоже выключился, а включился только поздно вечером, так как я проснулся, или снова обрёл своё сознание, когда за окном было намного чернее, чем тогда утром. Рядом сидела Светлана, по её лицу я понял, что она напугана и скорей всего плакала, мне даже стало жаль её, я растерялся, так как не думал, что два этих события когда-нибудь произойдут – жаль Светлану и она заплачет. А напротив нас сидел солдат, не тот, что ударил меня, лицо его чёрными волосами и глазами напоминало моё, даже кожа была такой же немного смугловатой, с кухни доносились ещё слова, они все разговаривали на английском, я-то учил его в школе, но не знал почти ничего. Я даже осознавал, что и немецкий понемногу забываю. Было слышно воду – один из солдат мылся, в комнату вошёл тот что был на кухне, это он меня и ударил, он усмехаясь взглянул на меня и сжал кулак, как бы показывая, что может врезать ещё раз, наверное, думал, что мне будет страшно, но мне не было, битьё для меня такая же обыденность как морозы за окном, благодаря той, что сейчас сидит рядом со мной с заплаканными глазами. Только я стал думать, что нечего Светлане плакать, если её наверняка даже не били, как она сказала:

– Он из ваших, – кивая головой в мою сторону, – немец, я спасла его, так бы он с голоду подох и всё, но я спасла, Тобиас, скажи ты им.

Только я не понимал, что мне сказать, во-первых, не зная английского языка, а во-вторых я будто не мог себя переселить, чтобы сказать свою национальность, первое время я скрывал её от русских, хотя все и так понимали, но я испытывал почти стыд, не знаю почему, потом на нас напали европейцы, никто не трогал иностранцев за редкими случаями, но я опять боялся сказать людям откуда я, и сейчас в очередной раз какой-то ступор. Я честно не знаю, почему я тогда молчал. Светлана не сдавалась.

– Он из Германии, я спасла его.

– Кермании, – оживился тот, что сидел в комнате, когда я проснулся, смуглый здоровяк. – Are you from Germany? – Вопросительно обратился он ко мне.

Смуглый что-то говорил, с тем, кто меня ударил, внешность его была настолько усреднённой, что я даже не запомнил черт его лица, и тут среди потока слов, я услышал знакомое имя: Мануэль, так звали одного ученика ещё в немецкой школе, я сразу же решил, что мне показалось и дальше не вслушивался в их разговоры, заодно отключившись от плачущих мольб Светланы, тот что ударил меня, как злая собака рявкнул на Светлану добавив к этому удар ногой куда-то в область её больных коленей. Старушка скорчилась от боли, но замолчала, я теперь стал смотреть на неё и мне было действительно сейчас её жаль, по и так больным ногам со всей силы въехали сапогом, я не держал на неё обиды за алюминиевую палку и сейчас не испытал ни капли радости от мести, мол наконец-то бьют её.

Прошло ещё несколько минут, а в комнату вошёл третий солдат, на короткостриженой голове ещё не обсохли светлые волосы, рост и телосложение было таким же крупными как у двух других, его серые глаза вопросительно уставились на смуглого солдата, тот снова начал свой рассказ со слова Мануэль, теперь я был почти уверен, что это его имя, правда радоваться мне или бояться ещё больше я уже не знал, как тут словно гром прозвучал его вопрос, он то сказал его обычным голосом, а меня будто током ударило.

– Ты правда из Германии, – спросил он по-немецки, а я оживился будто собака услышавшая свист, – из какого города?

Через несколько мгновений я пришёл в себя.

– Мы жили около Берлина, – солдаты немного напряглись, особенно тот, что бил нас.

– А что ты тут тогда делаешь?

– Мы переехали три года назад.

– Кто мы?

– Я и мои родители.

– А где они тогда сейчас? Что ты вообще делаешь тут с этой старухой.

– Я работаю у неё, она забрала меня, когда родителей не стало.

– Их убили?

– Отец умер от болезни, а мать, – я подумал, что ответить и не нашёл, – не знаю.

Мануэль стал снова говорить на английском о чём-то с солдатами, Светлана сжимала в кулаке одеяло, пытаясь унять свою боль. Солдат тем временем снова обратился ко мне:

– Как тебя зовут и сколько тебе лет, кем ты работаешь у неё? – он, глядя на меня кивнул на Светлану.

– Забираю деньги за квартиры, хожу за едой, делаю всё что не может она, у неё больные ноги, – ответил я, – хожу в школу. Мне десять сейчас.

– Понятно, – ответил Мануэль.

И он снова произнёс пару реплик на английском.

– Что вы будете делать с нами? – спросил я без разрешения.

– Тебе повезло, а эту, – он теперь сам ударил, её уже по второй ноге, – повесим, зачем нам эта… – Мануэль будто не придумал оскорбление и так и оставил предложение незаконченным.

Моё сердце заколотилось, нет от страха за себя и не от радости, что мне «повезло», мне было страшно за Светлану, не знаю откуда у меня взялись эти мысли в голове, я почти каждый день думал, о том, что, когда она помрёт, моя жизнь улучшится в бесконечность раз, я так не боялся даже когда моя мать пропала, да и ещё почти чувствуя её боль, видя каких трудов ей стоит хотя бы от части скрыть её, я, наверное, переживал один из худших моментов в своей жизни. Получается, что разница между одним из лучших дней и одним из худших составила меньше суток.