Текст книги "Tobeus (СИ)"

Автор книги: Илья Тауров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава XI

Мои первые настоящие школьные каникулы начались с того, что я проснулся в нашей квартире и сразу глянул на место, где спала мать, кровать была такой же нетронутой, как и ночью, домой явно никто не заходил, я же со всем упорством, что у меня было, надеялся, что в следующую секунду она откроет дверь и войдёт домой, может быть будет злая и будет ругать меня сам пока не знаю за что. Но эта секунда всё не наступала, домой никто не возвращался. Бывало во время пьянок я думал, что хорошо бы ей куда-нибудь исчезнуть, чтобы эти крики и вонь хотя бы ненадолго прекратились, она бывало и исчезала, но, когда я просыпался утром – всегда была дома. Сейчас же мне было стыдно за те мысли, если можно так сказать, я жалел, что мог так думать. Сердце начинало бешено колотиться, потому что какая-то часть меня догадывалась, что она уже не вернётся, а другая пресекала на корню эти мысли, хотя часы уже были далеко не утренние. Я натянул своё доисторическое пальто, внутри которого там, где пришиваются рукава, торчали куски синтепона, отыскал ботинки, которые мне где-то ещё добыл отец и пошёл на улицу. Я не знаю где я собирался найти свою мать, но я уже просто не мог сидеть в четырёх стенах, они сводили меня с ума, каждое мгновение увеличивая мой страх перед одиночеством, голодом и всем тем, что я думал, пока сидел дома один.

Я спустился вниз, с нашего пятого или шестого этажа, я уже не помню, и пошёл куда глядят глаза, дети, которые были на улице узнали меня по одежде, так как лица не было видно, окрикнули, но я не обратил никакого внимания, продолжая свой уверенный путь без какой-либо цели. С начала я думал, что пойду искать её куда-то к её друзьям, но я не знал даже как их зовут, а не то чтобы где они жили, и мне не пришло ничего лучше в голову, чтобы пойти к ней на работу. Крупный магазин был у нас здесь всего лишь один, да и не очень далеко до дома, я добрался до него, как сейчас мне вспоминается где-то за час.

И вот я уже стою перед огромным серебристым ангаром, огромными белыми русскими буквами было на фасаде написано «Добро» или что-то в этом духе, я уже тогда понимал значение этого слова и мог прочитать, на парковке было почти пусто, несколько военных машин и несколько гражданских, людей пока не было видно вообще, это в общем-то и не удивительно, так как был будний день. Быстрыми шагами, потому что порядком уже замёрз, я пошёл внутрь.

За небольшим коридором начинался гипермаркет, залитые белым светом ламп стояли различные товары. Ожидаемо и внутри было пусто, туда-сюда медлительно плавали, не могу назвать их передвижение ходьбой, несколько продавцов, ни одного человека не в зелёной униформе этого магазина, то есть покупателя, пока не было видно. Похоже это сейчас главный клиент магазина – я.

В моей голове всё становилось ещё более сюрреалистичным, я впервые забрёл так далеко от дома, я собирался искать тут свою мать, продавцы постоянно пялились на меня, хотя это не удивительно, обычно субъекты, выглядящие как я приходили что-нибудь украсть, но точно не в такое мёртвое время.

Бродил по торговому залу, смотря между рядами, иногда бегал, в голове были мысли, что я уже не помню, как домой добраться, голод давал о себе знать, как бы скручивая мой желудок, как скручивают тряпку отжимая воду. Похоже эти поиски могли бы длиться до тех пор, пока я не свалился бы с ног, но тут кто-то строго прикрикнул на меня.

– Что ты здесь лазишь? – Услышал я мужской голос и сразу повернулся.

В метрах пяти от меня стоял мужчина в зелёной жилетке, таких же зелёных штанах и белой рубашке, продавец, его лицо не выражало никаких эмоций он просто стоял и ждал ответа от меня.

– Ищу маму, – непринуждённо сказал я, попутно удивившись насколько без акцента это получилось.

– А когда она сюда пришла?

– Не знаю, – ответил я, – может быть утром.

– Пойдём, – сказал продавец и мотнул головой в неопределённом направлении.

Я повиновался. Через какую-нибудь минуту мы были у охранника, высокого и поджарого мужчины с лысиной, на вид ему было около лет сорока. Он начал задавать мне вопросы, я описал приметы матери как мог, оказалось, что всё что я помню так это то, что у неё коричневые волосы, какой рост, я не знал, цвет глаз не помнил. Они переглядывались думая, как такое возможно, а я удивлялся не меньше чем они. Кажется, даже, что сотрудники хотели меня просто выставить из магазина, решив, что я пришёл всё-таки что-нибудь украсть, как тут прозвучал самый полезный вопрос.

– Ладно, – на выдохе сказал охранник – как её зовут-то ты хоть помнишь? – без намёка на злость или издевательство спросил он.

– Лена, – сразу же ответил я.

– Это сужает круг, – покачал головой и с сарказмом сказал охранник, – а фамилия какая?

– Далал.

Так это эта, – выпалил продавец изрядно удивившись, а я подумал, что он заикается, – работает у нас. Твоя мама Лена Далал, немка, убирается здесь?

– Да.

– Так чего ты молчишь-то тогда, подошёл бы сразу спросил у работников, ну чего ты не подошёл-то?

Но это, в общем-то, был не вопрос, отвечать мне по крайней мере показалось не нужным.

Мы сразу пошли к следующему человеку, вроде бы именно начальнику матери, он посмотрел в свои таблицы на компьютере, новом и хорошем, монитор был большим, с одной стороны это был просто кусок чёрного стекла, прямоугольной формы, а с другой плыли данные о рабочих, такого я не видел у нас дома в Германии. Этот начальник и сообщил, что сегодня у Лены Далал выходной день и её тут и не должно было быть, говорил он как-то почти с отвращением, уж точно не хотя, точней хотел он только того, чтобы я скорей вышел из его комнаты без окон, с тёмно-серыми стенами, и стеллажами заваленными всяким барахлом для уборки.

Продавец сказал, что сегодня тут я свою маму не найду точно. Вокруг нас начинали кружить женщины в такой же зелёной форме, поглядывая, что же это за ребёнок, с которым ходит их старший продавец, он им конечно же рассказал, некоторые пожали плечами, так, что казалось почти ожидали меня тут увидеть. Из магазина меня никто не гнал, женщины покормили меня, как обычно консервами, но продавец тоже не та работа, чтобы позволить себе свежую еду, да её тут почти и не было, а в конце дня старший продавец подвёз меня до дома на своей машине. Это была русская машина, но новая, совсем не такая на которой везли отца, внутри всё красиво светилось, большую часть пути ей вообще никто не управлял, только уже перед моим домом, где кончилась карта, продавец всё взял в свои руки и остановился около подъезда.

Я сразу глянул с надеждой в свои окна, хотел увидеть включенный свет, но его там не было, только чёрные стёкла слабо отражающие зимний закат, и будто покрывающие своей чернотой мою душу. Потом мой мозг придумал, что может быть мама уже легла спать.

– Ну она уже, наверное, дома, парень, – подпитал мужчина мою надежду, – беги, если что, то ты заходи к нам.

– Хорошо, – ответил я уже стоя на улице и слегка надавил на дверь машины, а она закрылась.

Пока я поднимался по лестнице вспоминал этого продавца, он даже дал мне свой номер телефона, чтобы я не ходил пешком сюда, потому что как он сказал: «Погода не лётная», вообще не понял, что это значит, рассказывал мне и про Россию, и про магазин, спрашивал почему мы приехали именно сюда, а я только пожимал плечами, я последний человек, который знал, зачем нужно было ехать именно в эту морозильную камеру. Но в общем-то мне было чуть легче, что получилось с кем-то поговорить, если бы ещё и не было так страшно заходить в пустую квартиру.

В кармане своего пальто я сжимал номер телефона, только бы не потерять его, но что толку, когда звонить мне неоткуда было.

Надеясь, что дверь будет открыта я немного толкнул её, но нет, вставил ключ и повернул, вошёл домой, обуви никакой не стоит около входа, внутри мёртвая тишина, иногда только слышны шаги людей, живущих сверху и странное жужжание, это, наверное, звук тишины, я рванул в комнату и там никого.

Рухнув на матрас, на котором спал, и стал плакать, это был плач не из жалости к себе, просто я не знал, что ещё делать, а так мне, кажется, легчало, а спустя какое-то время заснул.

На утро снова ничего не изменилось, но уже хотелось есть, на удивление в холодильнике, в который я заглянул первый раз со времени пропажи матери, было полно еды, полно было её и на столе.

Я собрал весь мусор, окурки и бутылки, что остались от последней попойки, которые предыдущие сутки никто не трогал как можно догадаться, и думал: вот я уберусь и мама придёт, вот я убрался, значит надо сделать ещё что-то и она придёт, это были глупые игры моего сознания со мной, дающие каждый раз немного надежды и позволяющие отвлечься, но никто, как можно понять, не приходил.

Каникулы кончились, кончилась и еда в холодильнике, а я пошёл в школу, не знаю на кого я был похож, но дети меня как-то сторонились, никто не мог знать, что у меня дома что-то случилось, но они будто чувствовали, мой страх, мою боль, и боялись, что я заражу их этим, есть хотелось, поэтому я выносил в столовой всё что мог выпросить у работниц из еды и вроде бы не так уж плохо себя чувствовал, но продукты – это очень ценная вещь, выпрашивать становилось всё трудней и я начал голодать. Учителя на это не сильно обращали внимания, я был беженцем, а все мы выглядели голодными и больными, все в лохмотьях, да и многие из русских не сильно от нас отличались, поэтому тревогу никто не бил из-за моего резкого похудания, может никто и не замечал, ведь худой я был всегда.

Не знаю сколько бы ещё так продолжалась эта жизнь, наверное, не долго, но в один день, я как обычно упал на свой матрас и смотря в окно пытался не думать о том, что хочется есть, к тому же я обпился тёплой воды, а это мне всегда немного помогало, как тут замок в двери повернулся. Дверь открылась, а в коридоре загорелся свет, я подорвался со своего места как напуганное животное, только вот я был неожиданно радостный, я думал, что наконец-то вернулась мама, но вылетев из комнаты опешил так же, как и стоящая в дверях женщина. Конечно, перед ней появился какой-то полутораметровый зверёк с длинными черными волосами, будто смазанными жиром, в ободранной кофте и штанах, да и с лицом скорей всего серым как асфальт. Недолго мы стояли и смотрели друг на друга. У неё были темно-коричневые, с прядями седины, короткие волосы, зачёсанные то ли на бок, то ли назад, телосложение для нынешних времён было на редкость тучным, а одежда хоть и выглядела старой, но была в хорошем состоянии, взгляд из удивлённого стал может не злобным, но строгим.

– Родители дома? – Спросила она железным голосом.

Я покачал головой.

– А когда будут?

– Не знаю, мама давно ушла.

– В смысле, куда ушла?

Я молчал, если бы я знал куда – туда бы первым делом пошёл.

Похоже по мне она всё поняла, поняла быстрей чем я, что никто уже сюда никогда не придёт.

Эта женщина оказалась хозяйкой квартиры, жила тут всегда в одном подъезде с нами, но я никогда её не замечал, ей было тяжеловато ходить, наверное, из-за веса, а может быть ещё каких-то болезней и невольно она всё время просиживала дома, а сегодня она зашла забрать оплату, которую ей давно должны были принести мои родители, но вот не приносили. Она отнеслась ко мне как нормальные люди относятся к подброшенным животным: сразу смягчилась и позвала к себе домой, там я впервые за долго время нормально поел, и уже собираясь идти домой она сказала, что-то мол, «Мыть за тебя будет Пушкин?», опять не понятные русские выражения, но я догадался, что должен вымыть посуду из которой ел. Я не был и против на полный желудок я был согласен вымыть хоть весь мир. А когда уже вымыл всё, она сказала, что я могу пойти в ту квартиру забрать свои учебники и оставаться тут. Мол денег ей хватает, а вот сил уже не очень. У меня кажется пропал дар речи, но было ясно, что я согласен. Поживу тут пока мама не придёт. Да-да.

Часть V

Глава XII

Мою новую, можно даже сказать, хозяйку звали Светлана, ей было шестьдесят два года и жила она тем, что сдавала свои квартиры, накопившиеся от всяких родственников, или кого-то вроде этого. В первый же день я понял, что это не тот человек из стереотипов о бабушке: её характер напоминал характер военного, дисциплина и строгость стали её вечными спутниками и по отношению к себе и, естественно, ко мне.

Её жилище состояло из двух комнат, заваленных старинными вещами, которые были в удивительно хорошем состоянии, пыли не было нигде, на полу лежали ковры, возраст которых установить невозможно, лет по пятьдесят им было, наверное, белые стены во всём доме, холодильник и множество другой кухонной техники, из которой в моём предыдущем жилище было совсем не много. Но самый главный предмет стоял в комнате Светланы: большой чёрный компьютер, в нём с обеих сторон отражались вещи, которые находились в комнате. Вот это действительно вдохнуло в меня жизнь. Не хочу показаться каким-то ненормальным, но в Германии это было чуть ли не единственным моим развлечением, так как всю сознательную жизнь я видел только отрицательную температуру, почерневшую траву и листья за окном.

Я сразу же бросил умоляющий взгляд на владелицу этого чуда света, но она резко ответила, что-то вроде: «Точно не сегодня». Не теряя бодрости духа из-за отказа, я завалился спать в настоящую кровать, этого я не делал уже больше года, те ощущения я помню как сейчас, не знаю, что тогда меня заставляло радоваться больше, сама кровать или запах постиранного постельного белья. Не смотря на то что, я хотел ещё помечтать о том, чем займусь, когда попаду за компьютер, уснулось мне в тот день необычно быстро. Наверное я засыпал с улыбкой.

Дни начали идти своим чередом, я был всегда сытый и всегда побитый, не так чтобы до полусмерти, но хозяйка квартиры никогда была не прочь, дать мне пару раз по спине какой-то алюминиевой палкой, деталью от пылесоса что ли. Чаще всего получал за то, что я забывал мыть посуду, или, например, за плохие оценки, русский язык мне давался всё с таким же трудом, как и в начале учебы в русской школе, особенно моя голова взрывалась от русского письма, я не видел никакой логики в том, почему звучат одни буквы, а писать надо другие, про вещи надо говорить в каком-то роде, мужском или женском, почему что-то вообще женское, а что-то мужское.

Моя работа у Светланы, заключалась в том, что я бегал и взымал оплаты за квартиры она обычно звонила и предупреждала, что я приду, и так эта схема работала безотказно, ещё бегал за лекарствами и едой. Где-то безвозвратно потерял номер того продавца, с работы матери, да и в общем-то если бы я позвонил с телефона моей хозяйки, то получил бы пару раз от её алюминиевого помощника. В те годы меня это страшно обижало и злило, я думал, что как только я окрепну я вырву из рук эту палку и влеплю Светлане хоть разок так же как она мне чуть ли не каждый день, не постоянно конечно эта мысль крутилась в голове, а только в особенно болезненные удары, сейчас мне это почти смешно вспоминать. Зато благодаря этой метровой серой палке я забыл, что такое жалость к себе, такое ощущение, наверное, самое полезное в мире, вряд ли бы я вообще остался жив в последующие годы, если бы в где-то в мыслях позволял себе опускание рук. Но тогда, в восемь лет я злился и огрызался, несколько раз пытался схватить это оружие, но в таком мелком возрасте, и своём субтильном теле ещё не мог.

Не знаю кем она была в молодости, но точно занималась какой-то работой требующей силы рук, потому что и пощёчины, и подзатыльники – всё отдавалось медным звоном в моей голове. А ещё она пила по вечерам, проблем с этим не было, так как ради такого ценного продукта она не ленилась на своих ногах пройти в магазин, правда в отличие от матери пила она тихо, если я попадался ей на глаза она могла пристать с какими-нибудь дурацкими расспросами про школу и так далее, а с утра просыпалась и начинала рьяно убираться дома.

Так и прошло несколько месяцев, я бегал по квартирам и всем остальным поручениям Светланы, параллельно учился в школе, невероятно, но алюминиевая палка действовала: на русском к концу года я действительно стал лучше писать, к тому же она часто заставляла читать старинные бумажные книги, напечатанные ещё в начале нашего века. Книги эти, вроде, передаются в их семье в течение трёх поколений, ей вот только некому передать. А такому дебилу как я, она так говорила, она бы не передала и свои засохшие сопли. Я тогда подумал, что такой дебилке как она, я бы передал пару раз по башке.

Иногда я видел, как Светлана что-то делает за компьютером, мне будто было достаточно просто смотреть, а она будто чувствовала и не разрешала даже этого, сразу прогоняя меня. Но в конце учебного года, когда я вернулся из школы, как обычно разделся, она позвала меня в свою комнату и сказала сесть. Я сел на диван, она включила компьютер, на чёрном глянцевом экране появились буквы, компьютер работал бесшумно, я сидел и не понимал, для чего же она это делает.

– Так, – она стала что-то писать в строке поисковика, сидя сбоку я не мог прочитать, – третий класс, Тобиас Далал, и что нас тут интересует? Нас интересует русский язык, итоговый уровень: выше среднего, семьдесят семь процентов заданий выполнено успешно.

Я всё ещё помалкивал и не понимал зачем она позвала меня сюда, мои оценки она и так проверяла постоянно, чем же ещё заниматься человеку, который еле ходит, как только не контролем всего подряд и жалобами на этот счёт. Но она продолжила:

– Не плохо, для такого ленивого придурка как ты, – она замолчала и смотрела на меня, кажется пытаясь нагнать страха своим взглядом, я научился смотреть так же, чем и отвечал ей, – за это, наверное, тебе можно будет немного посидеть за компом, если бы ты был менее ленивым тупицей, то я бы даже не ограничивала время.

Я не знал, что и сказать, неужели мне можно будет сидеть в интернете, а может быть даже играть, в школе я мог иногда посмотреть, что делают другие дети на своих телефонах, которые в последнее время стали редкостью.

Наши классы были маленькими, жили в городе вроде Печоры только те, кто не мог уехать в города получше, часто это были бедняки, алкоголики, их дети особо не получали обыденных благ цивилизации, разве что иногда попадалась парочка детей работников атомной станции и на переменах мы облипали их, чтобы посмотреть, как они играют во что-нибудь, а если у хозяина устройства было настроение – то и какие-нибудь смешные видео.

В общем я был очень рад дорваться до почти своего компьютера. Светлана разрешила мне просидеть в интернете два часа, игр на её компьютере не было, да и просить денег на какую-нибудь игру было и бесполезно, и опасно тем, что я мог бы встретиться со своим алюминиевым знакомым. Это время я потратил исключительно на развлечения, я смотрел те видео, которые раньше видел в школе не знаю зачем, но я так растерялся, что не знал, что же мне ещё делать, вроде бы даже Светлана пару раз усмехнулась, но может быть мне показалось. Два часа пролетели для меня не длиннее пяти минут. Раздался приказ встать и идти в свою комнату. Выполняю.

Зато в следующий раз, когда через месяц мне разрешили снова окунуться в мой океан радости я залез на свой сайт, который смотрел ещё в Германии, с новостями, ведь всё это время я был отрезан от мира, конечно краем уха слышал что-то о войне, которая проходит где-то в Европе, но кого в девять лет будет волновать, что там происходит в какой-то части мира, даже расположение которой на земном шаре ты можешь себе представить с большим трудом.

Но здесь я стал читать, немецкие слова, мои «немецкие» буквы текли какой-то рекой, почти грели мне душу, я читал, а в голове будто стоял чей-то голос и проговаривал всё мной прочитанное.

Тем не менее писали там не такие приятные вещи. Писали там о том, что войска «Объединённой Европы» вторглись в Беларусь и Украину, которые под «гнётом» России отказывались продавать свою воду, теперь жителей этих стран может ждать даже принудительное выселение, выход есть только один: чтобы избежать войны с последующей эвакуацией украинцам и белорусам нужно всего лишь обеспечить непрерывный доступ ко всем водным ресурсам своих стран европейским компаниям, которые готовы щедро платить.

Я сейчас пишу то, что примерно помню из тех статей.

Позже я читал, что об этом пишут русские. Здесь всё обстояло намного иначе, мол они и не обязаны продавать свою воду, есть правила въезда в наши страны общие для всех, и что мол приграничные страны России являются её союзниками, и она просто обязана вести себя таким образом, обеспечивая защиту своим соседям.

Но даже я в девять лет знал сколько людей живёт в Европе и знал и видел сколько здесь – восемьдесят миллионов, ещё может несколько миллионов составляли мигранты, и пусть какое-то количество тех, кто проник сюда незаконным образом, мобилизованная европейская армия, привлёкшая гражданских людей, была количественно больше всего населения, проживающего на всей территории России. Я видел своими глазами насколько мало здесь людей, сколько пустых домов по пути в школу, что из пятнадцати столов в нашем классе занято штук пять. К тому же огромная разреженность населения, ослабленная власть, это всё делало Россию бесконечно слабой по сравнению с той организованной и злобной армией, которая теперь ещё и имеет такой ресурс как белорусская и украинская вода и промышленность, многие тогда говорили, что за счёт двух стран не справиться с потребностями всего европейского населения, поэтому дальше под удар попадали более южные страны, Турция, страны востока, кроме тех, которые охраняет Китай, с ним связываться никто не хочет и сегодня. Но в общем теперь я понял о какой войне все говорят. Дальше, всё тот же русский сайт писал, что европейская армия обязательно двинется в сторону России и нашей родине необходимо готовиться защищать свои границы и население. Выселить всех приезжих из Смоленска, чтобы они тут не содействовали «своей» армии, а дальше провести подобную ревизию по всей стране, я решил, что так и будет и уже расстроился, что меня выбросят обратно в Германию, ведь тут я можно сказать, обжился, был сыт, одет, и даже вот с компьютером. Но статья была лишь чьим-то домыслом, как я теперь понимаю.

Читая тогда новости, можно было догадываться, что за опасный поворот сделает судьба мира в марте 2095 года, тем более сам я даже не чувствовал, что меня уже захватил поток ветра от этого манёвра и понёс по известной только ему траектории.