Текст книги "Во имя славы. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Илья Савич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6. Погоня

Над горизонтом выглянула алая полоса рассветного зарева. Ладья уже была готова к отправке. Утомлённые ночной работой люди с надеждой вглядывались в темноту леса, гадая, кто именно покажется из рощи.

Сначала послышался гомон голосов и лошадиный топот. Яромир поднял десяток встречать гостей – готовиться нужно к худшему.

Но затем с опушки показались первые всадники, и гриди опустили оружие. Яромир широко улыбнулся, разглядев громадный силуэт Удо, рядом с которым наверняка скакал Дражко.

Скоро дружина таскала сумы с добычей, громко обсуждая минувшую ночь. Десяток, оставшийся на берегу, с завистью слушал везунчиков, пока ладья опускалась всё ниже под тяжестью груза.

Только Цедраг угрюмо наблюдал, как грек занимается раненым Витцаном. Брат был совсем плох, еле выдержал конную скачку по витиеватым лесным тропам, а добравшись до берега, едва не рухнул из седла. Помнится, пошутил ещё, мол, голышом бился Цедраг, а под удар попал он.

Раны выглядели скверно. Грек что-то причитал на своём языке, окровавленными руками накладывал на глубокие порезы вонючую смесь. Витцан стонал от каждого нажима. В бреду сложно не выказывать боль.

– Дай ему что-нибудь! – Цедраг не выдержал. – Пусть уснёт!

– Вы забрали весь порошок! – укорил в ответ грек.

Голос лекаря звучал слишком дерзко для раба, но Цедраг не стал возмущаться.

– Хотя… – грек прервался, ненадолго задумался. – Среди вашего, как же это… добыча! Вы добыть вино? Крепкое вино?

Цедраг кинулся к центру ладьи, где складировали награбленное. По пути чуть не споткнулся о раба, отдавив ему руку, но тот оказался счастливчиком – в другой раз отведал бы сапога собственными зубами. Однако сейчас Цедраг принялся раскидывать сумы, тюки, мешки в поисках толстого бурдюка. Тот принадлежал излишне весёлому саксу, который махал дубиной с железными шипами, присосавшись к горлышку, словно младенец к соску. Кажется, до самой смерти он думал, что вокруг лишь часть вышедшей из-под контроля забавы.

К счастью, внутри глухо булькало минимум на половину бурдюка, так что Цедраг спешно помчался обратно. На этот раз раб успел убраться с дороги.

– Вот! Ядрёная, зараза! Горло жжёт!

Грек выхватил бурдюк, поболтал, поднёс к носу, сморщился, немного отхлебнул… А затем с отвращением выплюнул за борт и выругался по-ромейски:

– Конская моча, а не вино! – после чего добавил уже по-славянски: – Пойдёт. Это немного поможет.

Дражко расседлал коня на берегу. Хороший жеребец – ладный, дерзкий. Он мог бы украсить конюшню дома, но сейчас места для него не осталось.

Руяне строили разные корабли. Боевые, на каком ходил Буревой, были узкими и длинными. Они вмещали с полсотни воинов, но иногда в самом широком месте оставляли пространство для стойла на двух лошадей. Не каждый конь добровольно ступит на борт ладьи, ещё меньше выдержит долгое путешествие по морю, поэтому приходилось сызмальства приучать жеребят к качке и тесноте.

Торговые корабли – с глубокой посадкой, широкие, с несколькими рядами вёсел и большой площадью для перевозки товаров. На таких устраивать набеги было неудобно из-за медленной скорости и неповоротливости, но пара-тройка всё же следовали за флотом, чтобы принимать на себя основной груз.

Ладья Веремуда была шире обычных боевых, что позволяло перевозить довольно много добычи, но достаточно узкая, чтобы набирать хорошую скорость, почти не уступающую кораблю Буревоя.

И сейчас вздутый попутным ветром парус уносил ладью от берега. Нос, украшенный головой лебедя, разрезал волны, вздымаясь над белоснежной пеной. Дражко стоял впереди, вглядывался в открытое море за берегами залива.

Он должен бы радоваться, гордиться своей удалью. Грек сказал, что Витцан выживет, а это значит, что дружина не потеряла ни одного человека. Конечно, были раненые, кто-то лишь немного уступал Витцану по тяжести, но все остались живы. Сколько найдётся воевод, способных похвастаться подобным?

Однако в груди свербело от обиды. Тот сакс, Сина, расправился с ним играючи. Не подоспей Удо, Дражко бы лишился жизни.

Молодой воевода с силой сжал оголовье меча. Даже поверженный, он не выпустил его из рук, да так и ускакал с ним из города. Только не ему принадлежал этот меч.

Дражко направился к корме. Прошёл мимо Инги, но почему-то не смог посмотреть ей в глаза, будто знала прекрасная данка, какой позор он испытал.

У рулевого весла, рядом с Яромиром и спящим Витцаном, Деян заботливо осматривал свой лук. Сейчас тетива была снята, и концы лука изогнулись в обратную сторону. Грозное оружие, сложное в обращении. Меч или топор всегда казались Дражко более подходящим, достойными настоящего воина, но, глядя на мастерство Деяна, он чувствовал толику зависти – хоть и умел сносно стрелять, сравниться с таким мастером уже вряд ли получится.

– Деян, – Дражко встал рядом.

– Да? – гридь слегка нахмурился, заметив мрачное настроение воеводы, но затем увидел, как тот протягивает меч.

– Возьми, он твой.

– Дражко, ты… – Деян смутился, не сразу взялся за рукоять. – Спасибо!

– Не за что… Я лишь подобрал его, но это твоя стрела убила прежнего владельца.

Деян слегка поклонился, пытаясь лыбиться не слишком широко. Он представлял, каково было отказываться от такой ценности, но дал себе волю, когда Дражко повернулся и пошагал прочь.

Вдруг неподалёку что-то булькнуло.

– Глядите!

Яромир указывал в сторону берега, где показались саксы.

Следом за утонувшей стрелой полетели новые, но ни одна не достигла ладьи. Руяне сопроводили попытки смехом.

– Ишь, осмелели! – воскликнул Круто.

– Поняли, что нас второе меньше, – ухмыльнулся Удо.

Действительно, из-за деревьев продолжали выходить люди. Большинство было лишь вооружёнными смердами, но успей они нагнать руян на суше, вряд ли удалось бы одержать верх.

Дражко смеялся вместе со всеми. Саксы кричали оскорбления, но слова уносил ветер, а лучший их стрелок едва достал до борта. Беспомощность врага приподняла мрачное настроение.

А затем ухмылка снова слетела с лица.

Верхом на лошади, в блестящем на солнце шлеме показался Сина. В отличие от остальных саксов, он спокойно вывел свой отряд на берег, не выказав и толики досады. Наоборот, ублюдок будто насмехался над Дражко.

Оценив ситуацию, наёмники развернулись и скрылись в лесу. Дражко оставалось лишь хмуро разглядывать горизонт.

━─━────༺༻────━─━

Путь до Руяна был долог, а дружина нуждалась в отдыхе. Грек истратил все запасы из своей сумы, а Витцану нужно будет регулярно обновлять лечебные смеси, чтобы раны не загноились. Поэтому решили сначала отправиться в Стариград, к ваграм. Сейчас между ними и Руяном не было вражды, более того, две ладьи под началом Буревоя вели жупаны вагров Теслав и Збигнев. Правда, под стягами Буревоя – ободритский великий князь Табемысл, под чьей рукой были и вагры, пытался сохранить хрупкий мир как с саксами, так и с данами.

К полудню ветер утих, поэтому пришлось сесть за вёсла. Дражко должен подавать пример остальным, поэтому работал, не отставая даже от Удо, что было очень непросто.

Лопасти опускались под ритмичные вздохи, выныривали и погружались обратно. Барабан Веремуда сопровождал скрип деревянных стержней, шум бьющихся о борт волн.

Дражко чувствовал дрожь под ногами. Корабль будто жаждал вырваться на свободу, промчаться по морской глади с невиданной скоростью, да только гребцы сдерживали таящуюся в нём силу. Быстрее, быстрее! Рой пучину! Режь волны! Обгони ветер!

Весло над водой – вдох. Потянул на себя – выдох. И ещё раз, и снова, и снова…

Веремуд продолжал бить в барабан, когда вдруг запел. Сначала тихо – как для себя, но затем всё громче и громче, подстраиваясь под бой. Песню подхватили остальные, и скоро вся дружина запела. Слова были простые, повторяющиеся. Но они коротали время и прибавляли сил.

Дражко тоже пел, если эти вопли можно было так назвать. Уж чем его боги не наградили, так это даром слагать песни. Команды он приучился горланить ещё с детства, подражая отцу, а вот за матерью, её чудесным голоском, сколько не пытался, повторить не мог. Иногда казалось, что от неё Дражко досталась только внешность.

Монотонная тяжёлая работа, шум моря, песня – всё это унесло сознание куда-то в облака. В голове проносились мысли, думы, переживания и мечты…

– Парус! – крик вернул разум в реальный мир.

Дражко передал весло, переместился на корму, вгляделся.

Вдалеке за изгибом берега показался корабль. С такого расстояния сложно разобрать детали – что за судно, чьи цвета на парусе, сколько людей на борту? От ответов на эти вопросы зависело многое.

Но задавать их не пришлось. Следом появилось ещё два корабля, а Веремуд уже успел определить их скорость.

– Боевые…

– Драккары? – догадался Дражко.

– Думаю, да.

Чуть позже удалось рассмотреть и цвет парусов. Они принадлежали Стигу Ларссону. Ярлу, чью деревню недавно разграбили.

– Морена! Их слишком много…

Дражко развернулся, обвёл взглядом обеспокоенную дружину, набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы все услышали:

– Поднатужимся! До Стариграда рукой подать! Греби!

– Греби! – подхватила дружина, и вёсла с новой силой взборонили море.

– Греби!

– Греби!

– Греби!

Встречный ветер задул сильнее, ладья старательно рассекала волны, но, всё равно шла плохо, будто птица, что наелась до отвала и не могла оторваться от земли.

Гребли все, кроме раненых, Живко и Яромира. Княжич был самым юным из дружины, но хорошо навострился стоять у руля. Веремуд же сидел по правую руку от Удо, и вдвоём они задавали темп остальным.

Но паруса данов становились всё ближе.

– Нагонят! – выдохнул Деян, обращаясь к Дражко. – Зуб даю – нагонят!

Дружина устала – сказалась бессонная ночь. Полученные раны начинали кровоточить, даже царапины давали о себе знать в такой ситуации.

Дражко чувствовал это не меньше других – удержать ворота далось немалой ценой. Но он не имел права бросить весло.

Цедраг был того же мнения, но ему досталось ещё больше. Рубаха уже покрылась тёмными багровыми пятнами открывшихся ран. Слишком обеспокоенный за брата, он старался не обращать внимания на собственное состояние.

Дражко сидел рядом, и потому видел, как тот сбавляет темп. Хотя Цедраг и сам наверняка не замечал – его веки едва не слиплись от истощения.

А паруса приближались.

– Грек! – с выдохом крикнул Дражко, но порыв ветра унёс звук, а потому пришлось позвать снова: – Грек!

На этот раз смуглый раб с волнением поднял голову и неуклюже направился к нему. Грек был единственным, кому позволили остаться без оков.

– Да, господин?

Борт внезапно тряхнуло, и он чуть не упал, но вовремя ухватился за плечо юного воеводы, после чего испуганно отпрянул, ожидая нагоняя, но вместо этого Дражко спросил:

– Как тебя зовут, грек?

Вопрос заставил растеряться, но ответ последовал скоро:

– Ясон, господин.

– Умеешь грести?

– А?.. Д-да, господин.

– Цедраг!

Цедраг встрепенулся, услышав собственное имя, будто пробудился ото сна.

– Да?

– Уступи скамью!

Теперь опешили двое.

– Дражко?..

Подобное легко можно было принять за оскорбление или немилость воеводы, поэтому Цедраг попытался возразить:

– Я ещё могу!..

– Выполняй! – скрепя зубами прорычал Дражко.

Выбора не оставалось – Цедраг передал весло. И как только руки освободились от ноши, тяжесть ран обрушилась на тело. Голова закружилась, тошнота подкралась к горлу, забил озноб.

Ясон быстро вошёл в ритм, но плечи тут же загорелись с непривычки.

Так раб стал свободным. Только свободный муж мог сидеть за веслом рядом с дружиной. Тем более – по левую руку самого воеводы. Так было заведено на кораблях Буревоя.

Цедраг пошатнулся – то ли от качки, то ли от слабости. Живко, изнывающий от бессилья, подскочил, чтобы помочь и усадил рядом с Витцаном.

Из-за количества тяжело раненых, ещё две скамьи пустовали, а это могло сыграть решающую роль.

На парусах преследователей уже различался узор.

Поэтому Дражко освободил от оков и посадил на места других рабов. Из тех, кто мог грести и желал помочь.

Отозвались двое:

Иво – рослый, худощавый, но жилистый муж, который как раз сидел на вёслах торгового корабля, когда руяне появились в опасной близости. Корабль принадлежал фризскому купцу, и тот оказался настырным, опытным мореходом – чуть не удрал прямо из-под носа.

Вторым был Векша. С виду он вряд ли годился для тяжёлой работы. Цедраг даже подумывал отказать ему, но тот оказался настырным. Невысокого роста, лёгкий, с обветренным на море лицом, да такой худой, что рёбра торчали под кожей.

Векша попался совершенно нелепым образом. Руяне оставили грузовые ладьи подальше от берега, под присмотром нескольких человек, пока основные силы высадились за поживой в портовый городок. В это время появилась ладья на десять вёсел – маленькая и шустрая, как сам Векша. То были находники из лютичей, решивших пограбить награбленное.

И затея почти удалась! Наглецов пришлось ловить полдня – Дражко не участвовал в погоне, но слышал от других, что лютичи едва не оторвались. Озлобленные вагры, люди Теслава, перерезали почти всю команду, но Векше повезло. Его оглушили посреди бойни, а когда он очнулся, пыл мстителей поутих. Они решили заковать лютича вместо того, чтобы перерезать глотку или выкинуть в море.

Живко снял оковы, и получившие свободу мужи принялись за дело. Иво принялся за хорошо знакомое дело. Истосковавшиеся по работе мышцы с благодарностью отзывались на каждый взмах. Векша, на удивление многим, не отставал – грёб наравне, хотя, казалось, весло вот-вот его сломит.

Остальных рабов выкинули за борт, чтобы облегчить судно. С перевязанными руками вряд ли кто из них сможет долго держаться на плаву, но если получится – даны наверняка не оставят добычу и задержатся на какое-то время.

Лишь Ингигерд Дражко запретил трогать. Девушка с трепетом наблюдала, как одного за другим людей бросают в пучину и сама ожидала подобной участи. Но потом поняла, что ей не суждено получить свободу. Как и надежду, – хоть даже самую малую, – после этого выжить.

– Греби!

– Греби!

– Греби!

Живко ловко петлял по палубе, подносил воду, помогал перетянуть раны. Сердце трепетало от волнения – даны наверняка снова сделают его рабом, если не убьют прежде. Про себя он молил ладью плыть быстрее, призывал ветер наполнить парус, а морского бога – забрать проклятых преследователей в морскую пучину.

Но драккары приближались.

Руяне неустанно вращали вёсла под жарким солнцем, заливаясь солёным потом, отчего раны свербили сильнее. Все силы, все мысли были направлены на одно:

– Греби!

– Греби!

Раз за разом, раз за разом. Греби.

Пока наконец не прозвенел взволнованный голос Живко:

– Земля!

Показался берег и устье реки, ведущей к Стариграду. Спасение было близко, но даны уже до того нагнали руян, что Яромир смог посчитать, сколько копий будет обращено против них.

Дражко тоже видел. Сталь наконечников, макушки шлемов отражали блики солнца. Ублюдки уже готовились к сближению, облачались в бронь и доставали оружие.

Нужно выиграть ещё немного времени…

– Яромир, замени меня!

Княжич закрепил руль канатами и сел на скамью. Он ожидал, что Дражко встанет у кормы, но воевода вместо этого направился к центру, где лежала добыча.

– Цедраг, подсоби!

Гридь немного отдохнул, поэтому с радостью отозвался. Сажать его за весло ещё нельзя, но исполнить затею он поможет.

Дражко ухватился за края бочки с элем, кивком указал Витцану взяться с другой стороны, и бочка полетела за борт.

Нужно было избавиться от лишнего груза.

Дружина наблюдала, а кто не мог обернуться – слышал, как добыча снова исчезает в море.

– Греби!

– Греби!

Ладья приподнялась, пошла легче, когда избавились от самого громоздкого, оставив лишь наиболее ценное. Отрыв стал сокращаться медленнее, но Веремуд понял – с нынешней скоростью не успеют уйти. Устье уже дразнило надежду, но придётся сбросить больше груза.

Пришлось снова оценить оставшееся добро…

– Дражко! – окликнул Удо.

Здоровяк весь раскраснелся, мышцы вздулись, на висках пульсировали вены, а от звериного оскала становилось не по себе даже ближним.

– Выкидывай девку! На свою долю ты сотню таких купишь!

Дражко испепелил друга взглядом, повернулся к Ингигерд – девушка не понимала слов, но этого и не требовалось. Смысл до неё дошёл. И ещё недавно желанная надежда на свободу, хоть и сопряженную с риском, обернулась страхом. Тонкие пальчики сжали мачту.

Дружина слышала Удо. Гриди ждали, что же сделает их воевода, напряжение нависло над ними.

Тогда Дражко схватил сундук – тяжёлый, пуда три. Весом с Ингигерд. И воскликнул:

– Вот моя доля!

И вышвырнул в море.

Монеты, которые среди прочего хранились внутри, сверкнули в воздухе, прежде чем плюхнуться в воду.

– Всё, что останется, – ваше!

Пришлось выкинуть ещё несколько тюков, пока Веремуд не кивнул, мол, скорость набрали хорошую. Добра осталось много, хватит всем, но обида за потерянное терзала души. К тому же, Буревой наверняка потребует поделиться, ведь «Лебедь» был набит добычей до того, как шторм отделил его от флота. Так что Дражко выкинул за борт долю не только за этот набег, но за весь поход.

Теперь лишь Ингрид теперь принадлежала ему.

– Греби!

– Греби!

Расслабляться не следовало. Даны всё ещё нагоняли ладью, а устье реки приближалось так медленно… Дружина устала. Яромир продолжал кричать охрипшим голосом, но вёсла понемногу сбавляли темп. Дражко увидел ярла Стига – тот стоял на носу драккара, под разинутой пастью рогатого чудища.

Вынужденное бегство тяготило, злило, но злость придавала сил, которые Дражко пускал в греблю.

«Когда-нибудь… – обещал он себе, – когда-нибудь я буду гнаться за тобой, Стиг Ларссон! И я уж не позволю тебе уйти».

Даны выпустили стрелу. Конечно, она не долетела до «Лебедя», но то был сигнал. Угроза. До того места, где она вошла в воду, было не больше пятидесяти шагов.

– Греби!

– Греби!

Оставался последний рывок. Руяне работали с криками, рычанием, не обращая внимания на кровавые мозоли. Кряжистые голоса данов уже догнали их, ряды вёсел драккаров словно крылья гнали ублюдков вперёд. Дражко подумывал, что стоит бросить попытки убежать – принять бой, погибнуть с оружием в руках.

Но всё же они продолжали грести.

Вторая стрела плюхнулась совсем рядом. Вдогонку прилетел хищный смех викингов, предвкушающих возмездие, жаждущих крови.

– Ещё немного! Успеем! Сможем! – подбадривал Яромир. – Греби!

И они гребли. Не остановились даже когда третья стрела воткнулась в корму, рядом с рулевым веслом. Казалось, окажись даны борт о борт, руяне продолжат грести, потому как больше уже ничего не могли делать. Стоит остановиться, и силы в раз уйдут. Никакого сражения ждать не придётся.

– Греби!

– Греби!

Четвёртая стрела упала между Дражко и Аэцием. Порыв ветра спас воеводу от преждевременной смерти, но он об этом думать уже не был способен. Только одна мысль пришла в голову при виде на оперённое древко у ноги: «Неужто не успели?»

Вдруг гогот данов затих. Что-то изменилось, даже ярл Стиг, всё это время неподвижно стоящий у головы чудища, засуетился. Крылья драккаров сбавили темп, отрыв стал увеличиваться.

– Ладьи! – воскликнул Яромир. – Из Стариграда! Мы спасены!

Дражко повернул одеревенелую шею. Устье было совсем близко – вот-вот они войдут в реку. Но главное – навстречу плыла знакомая ладья с жёлто-чёрными парусами, за которой тянулись ещё несколько кораблей.

Теслав, воевода вагров, спешил на помощь.

Глава 7. Стариград

От устья по реке ладьи шли мерно, спокойно. Веремуд скомандовал сушить вёсла, позволив ветру потихоньку нести их к граду.

Позади, в море, корабли Теслава гнали данов обратно. Те решили не связываться со свежими силами вагров, не утомлённых погоней. Однако Теслав вряд ли будет преследовать слишком долго. Данов сотни полторы, а значит потерь не избежать, если начнётся битва.

И Дражко не хотел, чтобы он забрал себе всю славу, убив Стига Ларссона. Жизнь ублюдка должна оборваться только его рукой.

Устав думать о мести, Буревоич улёгся между скамей. По синему небу плыли пушистые стада облаков, солнце подогревало, мягкая речная качка убаюкивала.

Веки закрылись сами собой, и скоро он провалился в сон.

━─━────༺༻────━─━

От устья река вела к озеру, на берегу которого стояли причалы, верфи, а рядом – небольшой рынок. Поодаль, словно грибы, торчали рыбацкие хижины.

«Лебедь» встал у главной пристани. Дражко к тому времени уже нехотя проснулся, проследил, чтобы узлы закрепили надёжно. Веремуд вряд ли допустил бы оплошности, но воевода не должен всегда полагаться на других.

Добычу заранее накрыли навесом. Стариград был крупным торговым городом, вокруг стояли сотни кораблей; больших, с широкой кармой для товаров; малых, вёсел на десять; и – боевых. Здесь сходились пути не только славянских, данских, свейских, саксонских, франкских купцов, но и далёких восточных и южных путешественников. Уже ступив на берег можно было окунуться в гомон десятков языков и наречий.

Ясон воодушевился, оказавшись на суше. Перекрестился, воскликнул благодарности Богу со слезами на глазах и чуть было не припал к земле.

Мытарь не заставил себя ждать. Только руяне успели расположиться, по пристани разнеслись шаги. Низкого мужа с круглым лицом и широким приплюснутым носом сопровождали двое дружинников на голову выше. Дражко перепрыгнул через борт, чтобы встретить нежеланного гостя.

– Здрав буде, Дражко, сын Буревоя! – голос мытаря показался таким же противным, как и его морда, но это, возможно, было лишь игрой слуха.

Никто не любит сборщиков пошлин.

– И ты здрав будь… Извини, не знаю твоего имени. Мы раньше встречались?

– Меня зовут Кормила. И нет, мы не встречались. Просто знать людей – часть моего ремесла.

Дражко остановился напротив мытаря. Удо и Деян держались рядом. При виде на громилу с хмурым лицом, охранники Кормилы покрепче сжали свои копья.

– Я думал твоё ремесло – считать золото и серебро.

– Это так! Но золото и серебро приносят люди. Позволишь взглянуть на твой товар?

Мытарь пытался вести себя дружелюбно. Слишком дружелюбно, чем сразу же заставлял ждать подвоха. Однако сейчас он был в своём праве, поэтому Дражко пропустил его на борт, где…

– Веремуд! Друг мой дорогой! Рад тебя видеть!

– Кормила…

Кормчий явно не обрадовался встрече.

– Как всегда – хмурый старый морской волк, а? – усмехнулся Кормила. – Или ты такой только рядом со мной?

– Считай пошлину, да побыстрее. И смотри – ничего лишнего! Мы не торговать приехали.

Веремуд хотел бы вышвырнуть их с ладьи, рука так и порывалась схватить мытаря за шиворот, хорошенько приложиться кулаком и!..

– Не торговать? Жаль, жаль… Та-а-к, что тут у нас?

Стражники сняли с груза навес.

– Ого, да вы знатно постарались! Могли бы выгодно продать…

– Считай! Не испытывай моё терпение! – прорычал Веремуд.

Кормила замолчал, скривив ядовитую улыбку, достал пергамент и перо.

– Так, начнём. Паволока, специи… кажется, это перец? Хгм… получается…

Мытарь записал товар, подлежащий учёту за провоз, а в конце его взгляд упал на Ингигерд.

– За неё тебе бы заплатили хорошую цену, Дражко. Больше, чем в Ральсвике или Арконе. Даже в Ладоге не дадут больше.

– Считай. Это – твоё ремесло. Советы мне не нужны.

Теперь мытарь начал раздражать Дражко.

Сделав запись, Кормила оглядел дружину.

– Один, два, три… – когда он добрался до Иво и Векши, то спросил: – Эти тоже твои люди? Выглядят, как…

– Они свободные мужи, – Веремуд не дал договорить, чтобы неосторожное слово не вырвалось наружу.

– Хорошо. Тридцать пять, тридцать шесть…

Кормила вернулся на пристань, когда наконец закончил записи. К радости Веремуда.

– Итак, посаженное, побережное, головщина… – мытарь бормотал список пошлин. – А как у вас с ночлегом? Есть где разместиться? Могу предложить…

– Кормила! Не задерживай моих гостей! Иди обдирай других!

Дражко обернулся на знакомый голос. Лицо само по себе засияло радостью.

– Ариберт!

– Дражко!

Буревоич сорвался с места, чтобы заключить в крепкие объятия доброго друга.

– Ариберт! – это уже воскликнул Яромир. Княжич выскочил из ладьи и, позабыв про усталость, ринулся к ним.

Ариберт, племянник князя Вислава, провёл детство на Руяне под присмотром своего дяди. Яромир считал его за старшего брата, а Дражко, часто гостивший у них, – близким другом, наставником. Любовь к лошадям привил именно Ариберт.

– Наконец-то свиделись! Правда, вид у вас, что у монахов в пост…

– Проклятые даны! – прорычал Удо.

На лице здоровяка сияла доброжелательная улыбка.

– Надеюсь, Теслав преподаст им урок, – Деян старался держаться прямо, но изнеможенные плечи тянули вниз.

Дражко промолчал.

– Кормила, распорядись, чтобы моих гостей разместили в лучших палатах! И накорми всех.

– Да, господин. Непременно, непременно! – мытарь залебезил перед княжичем, скользко заулыбался.

– И хорошо накорми! – выступил Ариберт, явно припоминая Кормиле былой проступок.

– Конечно, конечно! – разрывая пергамент с записями, пообещал тот.

– Нам нужны лекари, – встрял Дражко. – Много раненых.

– Не волнуйся, всё будет в лучшем виде, – заверил Ариберт. – Да ты и сам, погляжу…

Доски причала задрожали, когда Веремуд перепрыгнул через борт. Благодаря густой бороде усталость кормчего не выделялась так сильно, как у остальных, а взгляд даже выказывал бодрость.

– Кого я вижу! Ариберт, маленький негодник!

– Веремуд!

– Вымахал как, а!

Веремуд потрепал макушку княжича, словно тот всё ещё был ребёнком.

– Смотрю, «Лебедь» так же хорош, а? Славный корабль…

Ариберт ласково провёл рукой по обшивке. Веремуд и его учил морскому делу.

– Точно – славный! – раздался хрипловатый голос Векши.

Ещё недавно бывший рабом, он выглядел соответствующе: грязный, обросший, в лохмотьях. Такому обращаться к княжичу не подобает, но никаких стеснений на довольной морде замечено не было.

Ариберт прищурился, доброжелательность мигом улетучилась.

– Знакомый говор… Дражко, в твоей дружине теперь лютичи водятся?

Векша промолчал, лишь ухмыльнулся сильнее.

Вагры постоянно воевали с лютичами. Это тянулось веками. Даже заручившись поддержкой прежнего союзника, империей франков, или вечных врагов – саксов, – оба хаживали на земли друг друга, чтобы грабить и убивать.

– Он помог нам оторваться от данов, за что получил свободу, – пожал плечами Дражко. – Но в дружину я его не принимал.

Ариберт фыркнул, отвернулся, тут же переменившись в лице, и обхватил Дражко и Яромира.

– Айда в корчму! Вам наверняка есть что рассказать!

Дражко обернулся, встретился взглядом с Удо. Тот кивнул, мол, не волнуйся, за всем прослежу. Оставлять дружину не хотелось, но пренебречь гостеприимством никак нельзя.

━─━────༺༻────━─━

Живко, казалось, не останавливался ни на секунду. Добычу нужно было разместить на гостином дворе, под охрану. От пошлины «Лебедя» освободили, но трудиться пришлось самим. Живко не мог поднять слишком много, но ловко таскал всякую мелочь, успевая сделать два, а то и три захода вперёд остальных.

– Ишь, разошёлся! – кинул вслед Деян, который вместе с Круто волок бочки с пряностями.

Управились быстро. Живко уже сновал по ладье, подбирая завалявшиеся вещи, прибираясь или проверяя узлы, будто сам лично отвечал за состояние корабля. Время от времени он хватался за рукоять ножа. Только свободный человек мог носить оружие, поэтому неудобный, непривычный клинок, болтающийся на боку, являлся главным свидетельством нового положения. Это походило на сон, Живко боялся проснуться и снова оказаться в конюшне.

Ингигерд сжалась возле мачты. Когда Дражко ушёл, на неё никто не обращал внимание, будто позабыли совсем. Бедняжка дрожала то ли от страха, то ли от холодного ветра, взволнованно, вздрагивала каждый раз, когда мимо проходил кто-то из гриди.

Почему-то вспомнилась Милдрит.

– Вот, поешь, – Живко протянул девушке кусок лепёшки.

Может, еда немного успокоит бедняжку…

Но Ингигерд лишь сжалась сильнее и с опаской смотрела на него, будто загнанная в угол лисица.

– Я плохого не сделаю, обещаю! Поешь, полегчает!

Он снова протянул лепёшку, и на этот раз Ингигерд осторожно приняла её.

– С-спасибо, – пробормотала девушка в ответ.

– Чего? Я по-вашински не понимаю. О! – он заговорил на языке саксов: – Меня зовут Живко. Понимаешь?

Ингигерд уже не с опаской, а с интересом наблюдала за ним. Кажется, саксонский ей больше пришёлся по душе, но всё равно жесты в данном случае играли бо́льшую роль.

– Ты Ингигерд?

Она кивнула, прожёвывая кусок. Горло пересохло, но голод так разыгрался, что хотелось глотать пищу, не тратя времени на пережёвывание.

– Во дурень! – воскликнул Живко по-славянски, затем метнулся за бурдюком с водой, который Ингигерд с благодарностью приняла и высушила почти наполовину. Казалось, влага мигом впитывается в язык.

Живко подождал, пока девушка доест. Голод часто навещал его, поэтому свободный мальчишка отлично понимал, что не стоит мешать наслаждаться трапезой, хоть и довольно скудной.

Конюх не единожды голодом в наказание за провинности. Особенно в первое время, когда укрощал упрямый норов, словно объезжал жеребёнка. В один из таких дней Милдрит заметила Живко на рынке – Эйкин заставлял его таскать за собой покупки. По голодным глазам она поняла состояние бедняги и тайком сунула пирожок прямо в рот, проходя мимо.

Конюх ничего не заметил, а от запаха пирожков с капустой едва не наворачивались слёзы ещё долгое время. Хотя теперь Живко вряд ли сможет проглотить даже небольшой кусок.

Их накрыла тень. А затем раздался голос Удо:

– Живко, отведи девку в палаты Дражко. Он будет ночевать в княжеском тереме. Найдёшь?

Мальчишка кивнул.

– Вот и хорошо… – здоровяк сделал паузу, задумчиво оглядел их. – Ещё попроси отмыть её. И сам отмойся, да принарядись. А то на холопа похож.

В воздухе сверкнули медяки, которые Живко ловко поймал.

Удо ушёл, оставив присматривать за ладьёй двух человек. А Живко пришлось постараться, объясняя Ингигерд, что от неё требуется. Но в конце концов они направились в город.

Уже издалека Стариград поражал воображение. Живко видел другие города, но этот был намного больше. Над раскинувшимися улицами, площадями, огороженными извилистыми стенами, возвышался крутой вал с мощными укреплениями. Его окружал ров, наполненный водой из реки, с одной стороны омывающий крепость, а к воротам вёл длинный деревянный мост.

Городок, оставшийся в прошлой жизни, теперь казался лишь деревушкой.

Улицы наводнили толпы прохожих. На торговых площадях стоял громкий шум зазывал, от ремесленного конца доносились удары кузнечного молота, скрежет, хлопки и прочие звуки работы. Самыми спокойными были жилые концы, но и там повсюду сновали местные. Особенно между домов, что стояли ближе к крепости – там жили более состоятельные горожане.

Но самое главное отличие от саксонских городов, известных Живко, – это отсутствие какой-либо упорядоченности в постройке. Да, были разные концы, и крепость служила ориентиром, но дворы стояли неровно, размашисто, отчего улицы постоянно искривлялись, то сужаясь, то расширяясь, а пройти ровно от одного места до другого оказалось не такой простой задачей.