Текст книги "Во имя славы. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Илья Савич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21. Спасённый богами

Тризну гуляли всю ночь. Грусть и печаль прогнали прочь, и над свежими курганами разносились задорные песни, мёд лился рекой, под жар огня устроили дикие пляски, полные радости, злобы и ярости.

Вислав извинился за отсутствие двумя пленниками-данами. Оба – сурового вида, со множеством шрамов, в том числе свежих, полученных в схватке с руянами.

– Бились крепко, – вспомнил Висмар. – Князь взял их в часть своей доли за наш поход.

Вислав сам не пошёл в набег, но вложился снаряжением, провизией и людьми, за что ему причиталось.

Трувор уже готовил заговорённый нож, чтобы принести данов в жертву, но у Буревоя появилась другая идея:

– Дайте им по щиту и мечу. Кто победит, будет жить и получит свободу.

Волхв согласился. Кровь, пролитая в сражении, богам куда угоднее.

Дражко почувствовал желание самому взяться за оружие – наверняка такой подарок понравился бы им ещё больше. Но перечить отцу не стоило. К тому же, тепло объятий Инги прельщало сильнее холодной стали.

Даны приняли предложение. И принялись рубиться, словно между ними была родовая вражда! Руяне приветствовали их не хуже, чем своих бойцов, а когда победитель перерезал глотку побеждённому, принялись хвалить его, тут же налили полный рог пива и едва не утянули в общий хоровод, но Трувор заставил повременить:

– Как тебя зовут? – В отличие от остальных, волхв сохранял хладнокровие и не притронулся к хмельному. Он склонился над убитым, окунул пальцы в кровоточащую рану.

– Олаф, – ответил дан, осушив рог.

Волхв кивнул, подошёл ближе, начертил на лбу знак, смысл которого понимал только он.

– Как было сказано, ты свободен.

Подхваченный толпой, Олаф мигом окунулся в безумие тризны. Воины вспоминали битву, в которой его взяли в плен, отмечая храбрость и стойкость. А тот, кто непосредственно оглушил дана, даже поднял за бывшего врага здравницу.

Завтра, быть может, Олаф отправится обратно в родные земли, чтобы на следующий год снова сойтись с руянами в сече, но эту ночь они проведут вместе как старые друзья.

Однако не один Трувор сохранял трезвый рассудок. Буревой, Висмар, Ратмир – воеводы с малой дружиной не предавались обжорству и пьянству. Дражко брал с них пример, поэтому даже не пытался соревноваться с Удо в том, кто быстрее осушит чашу, а затем попадёт булыжником в сложенный из камней круг.

Прочие воины могли вдоволь крушить селения в поисках добычи, осушать целые бочки хмельного и забавиться с захваченными рабынями, когда уже некого было убивать. Но Буревой требовал от сыновей сдержанности во всём. Мем иногда напоминал христианских жрецов, как-то прибывших на Руян проповедовать. Правда, они объясняли это грехами, пугали воздаянием Господнем, а отец говорил, что в войске, даже вдали от врага, кто-то должен следить за порядком и безопасностью, иначе может случиться беда. Так, бывало, дружина после славной победы и начнёт праздновать, позабыв об опасности, а к утру их всех перережут, спящих, пьяных, не способных даже меч удержать в руках.

Поэтому Дражко не предавался веселью с остальными. Нет, сейчас он наслаждался обществом Ингигерд. Внутри горело желание, особенно от ответных чувств, проснувшихся у прекрасной данки.

Поэтому Дражко приглядывал на Олафом. Который, казалось, и позабыл о недавней неволе и о том, кто заковал его в кандалы. Даже пытался соревноваться с Большаком в борьбе, да тот едва не снёс голову пудовым кулаком.

– У нас в селе с тумаками забавятся, – виновато объяснился он.

– Да это ж само то! – воскликнул Удо с таким лицом, будто ему раскрыли тайну вселенского счастья.

– Э, не! – Деян благоразумно отошёл подальше.

Как и Олаф, решивший не рисковать только обретённой жизнью.

Чутьё подсказывало, глаз с него спускать не стоит. Что-то в нём категорически не нравилось, настораживало, хотя дан совершенно не обращал внимания на Дражко. Будто бы специально не замечал.

Может, это и вызывало подозрения?

Дражко посильнее прижался к Инги. Та уже засыпала, положив голову ему на плечо и умиротворённо посапывая. Но идиллию нарушил развесёлый крик Удо:

– А ну, воевода, айда к нам! Нечего отсиживаться, пока дружина радеет!

Над раскалёнными углями от погасшего костра готовились перетягивать канат. За один конец взялись мужи Ратмира, а с второй – молодцы Дражко. Многие из соперников приходились друг другу родственниками.

Тут уж выбора не оставалось, потому что и Ратмир встал у самых углей, зазывая младшего брата шутливыми колкостями.

Под шум зрителей они начали игру. Жар кусал пальцы на ногах, мозолистые руки крепко держали канат, но преимущества долго не было ни у одной из сторон, даже несмотря на наличие Удо и Большака в стане Дражко. У Ратмира имелись свои великаны – собственно, брат Удо, верно в шутку именуемый Малом. Матери у них были разные, но оба пошли в отца, который, скалясь, наблюдал за действом неподалёку.

Всё решил случай. Угли, красные от накала, снова разжёг порыв ветра, отчего прямо под канатом вспыхнуло пламя. И скора обе дружины падали на спины, не выпуская разорванные концы под всеобщий смех.

– Эх, братишка, тебе снова улыбнулась удача! – стряхивая со штанов грязь, воскликнул Ратмир.

– Разве ж это удача – подарить ничью?! – парировал Дражко.

А затем повернулся, выискивая глазами Ингигерд и увидел…

Как Олаф спешно отходит от неё, словно вор, напакостив, убегает прочь.

Ладно бы просто пробегал мимо – и пёс с ним. Но на прекрасном личике блеснули слёзы, и это мгновенно разожгло пламя гнева.

Дражко выскочил наперерез. В суматохе никто не обратил внимания, пока он не сбил Олафа с ног и приставил к горлу клинок.

– Спятил, Дражко?! – Деян подоспел первым, ухватился за руку, держащую нож.

Векша секундой позже оттащил дана, пока Удо тянул воеводу назад.

– Не подходи к ней, выродок! – Дражко скалился по-звериному, словно обезумевший, вырывался. Даже Удо пришлось напрячь все свои силы, чтобы не выпустить его.

– Я просто хотел поговорить, ничего срамного! – растерянно оправдывался Олаф

Но ложь кралась в каждом слове, будто змеиный яд – никаких сомнений! И потому Дражко рыл пятками землю в попытках достать дана.

Вокруг собрались люди. Некоторые, слишком пьяные для разбирательств, приняли всё за начало драки, с воодушевлением кинулись в толпу, но быстро были осажены гриднями Буревоя, который и сам уже оказался рядом:

– Оставь его! – прогремел он. – Хватит на сегодня крови.

Немного остыв, Дражко рыкнул на Удо, чтобы тот отпустил. С опаской, но здоровяк послушался.

– Увижу рядом с ней – убью! – пообещал Дражко.

Затем оглянулся – десятки глаз с укоризной смотрели на него. Заслужив свободу, Олаф стал гостем, разделившим хлеб и мёд с руянами. Убивать гостя, к тому же спасённого богами, – не лучший поступок.

Взяв за руку Ингигерд, Дражко ушёл. Удо, Деян, Векша и другие, немного подумав, отправились за ним.

Олаф стряхнул с себя волнение и продолжил веселиться, будто ничего не произошло. Остальные последовали примеру. Снова запели песни, осушались чарки, добрым словом поминали мёртвых.

Буревой тяжёлым взглядом провожал младшего сына.

– Эта девка сводит его с ума. – Рядом встал Ратмир. – Я видел, как она бросает ведьмовские знаки, отец. Как бы не заворожила…

– Знаки, говоришь? – нахмурился Буревой. – Одних знаком маловато, чтобы быть ведьмой. Но ты за ней пригляди.

Радислава с тревогой слушала их разговор, но встрять не посмела. Лучше потом – наедине с мужем.

«Какая ведьма? – пронеслось в голове. – Всего лишь испуганная бедняжка…»

А вот Мила думала иначе. Не мог её сын позариться на безродную рабыню! Но если уж втемяшил себе в голову, то бодаться бесполезно, пока сам не споткнётся.

Она обернулась на шум – то хохотал Олаф. Для него эта ночь была не тризной, но праздником жизни, поэтому дан полностью отдался веселью.

И тут её осенила мысль…

━─━────༺༻────━─━

На следующий день готовились к отбытию в Ругард, располагавшийся немного южнее. Даже несмотря на поздний подъём, должны добраться к полудню.

Дражко в последний раз проверял телеги, сбрую, пока Удо, Деян и Девятко валялись с распухшими лицами в тени под кроной дуба. Векша, бодрый в отличие от них, вместе с хмурым, но вполне вменяемым Большаком грузили добро, задавая тон остальным. Свежее их был только Ясон. Как и ожидалось, ромей проспал всю дорогу до Руяна, но и там его никто не тревожил. Лишь перевязав нескольких раненых, он снова отправился спать, а на предложение прийти на тризну пробормотал что-то на невнятное на своём языке и перевернулся на другой бок. Сейчас же Ясон заботливо укладывал шкатулки и мешочки с травами и порошками, инструментами и прочими лекарскими приспособами.

Ингигерд гуляла с Радиславой неподалёку от повозок, среди цветущей поляны.

Девушка так и не призналась, что именно вызвало её ночью. Пыталась обвинить дым от костров, мол, попал в глаза, но лгать ей удавалось не слишком хорошо.

Однако теперь она снова улыбалась, смеялась, хитро поглядывая на Дражко. Верно, Радислава рассказала о нём нечто постыдное, ещё с детских лет. Но ей можно – рано или поздно все секреты неизбежно будут раскрыты.

– У женщин слишком длинный язык, – пробурчал он себе под нос.

Цедраг, на правах раненого освобождённый от тяжёлой ноши, заметил:

– Прямо как пьяный Удо.

– Это точно! – поддержал Витцан. Он уже выглядел почти здоровым. Пара седмиц – и вовсе поправится.

– Вы о чём? – не понял услышавший разговор Живко. Но в ответ ничего путного не услышал.

Мальчишка всё порывался помочь, но Ясон строго наказал отдыхать.

Сбруя была в порядке. Дражко сунул коню морковку, похлопал по гриве, прогнал надоедливого комара.

– Эй, кто-нибудь, подсобите! – Векша тащил сундук, весивший, наверное, тяжелее него самого, пока Большак нёс на плече ещё больший по размеру.

Дражко только хотел подскочить на выручку, как рядом с лютичем показался человек.

Один его вид заставил зубы заскрипеть от злости.

– Давай, давай, – коверкая слова, Олаф ухватился за ручку с другой стороны.

Вдвоём они с Векшей быстро приволокли сундук к телеге, где Большак помог поднять его на настил.

– Ты… – прошипел Дражко, положив ладонь на обух топора.

Удо, Деян и Девятко вскочили, позабыв о головной боли.

Эй, я лишь помог! – Олаф примирительно выставил руки. – Клянусь перед взором Одина, к твоей женщине без дозволения подходить не буду. – Затем он перешёл на язык данов, видимо исчерпав запас славянских слов. – Ночью просто хотелось услышать родную речь из уст прекрасной девы. Проклятый Хумбли лил в мои уши одно дерьмо! Может, поэтому убивать его было так просто?

– Ты – свободный человек, – не слушая, процедил Дражко. – Но это не значит, что я не перережу тебе глотку.

В ответ Олаф промолчал, уставился, не моргая. Наверняка уговаривал сам себя не поддаваться мимолётному порыву. В серых глазах мелькали искры ярости, но благоразумие взяло верх:

– Что ж, тогда буду держаться подальше от твоего клинка.

Только когда он ушёл, Дражко убрал руку с оружия. По глазам, по повадкам, по еле заметной ухмылке под лохматыми усами чувствовалась ложь, притворство и опасность. Не стоит полагаться на клятву викинга, особенно если тот клянётся Одином – любителя лжи.

Олаф удалился, по пути встретив Буревоя и Ратмира с малой дружиной. Брат, взглянув на поляну, тут же крикнул:

– Радислава, подойди ко мне! – Ратмир пытался скрыть раздражение, но все уловили неприязнь. Жену он любил больше жизни… Значит, дело в Ингигерд?

Радислава, напоследок хихикнув ещё про какой-то секрет, пляшущей походкой направилась к мужу. Скоро к ним подошла Мила. Передала спящего внука, убедилась, что все вокруг занимаются своим делом (Удо, Деян и Девятко, только завидев её, принялись изображать бурную деятельность) и прильнула к Буревою.

Скоро всё было готово к отправлению. Дражко аккуратно подсадил Инги на повозку, вздохнул цветочный аромат волос и, когда девушка улыбнулась в ответ, сам расплылся в улыбке.

Когда она рядом, прочие беды казались пустяком. Может, и вправду ведьма?

━─━────༺༻────━─━

Ругард издали возвышался над холмами, кронами елей, берёз и осин. Ощетинившийся частоколом вал, будто великан, наблюдал за каждым прохожим на многие вёрсты вокруг. Одновременно служил ориентиром – не потеряешься, – и предупреждением для врагов.

Крепость была двухступенчатой. Верхнюю, самую защищённую часть, занял княжий терем, гридница, оружейная и вместительный амбар для припасов на случай осады. Пониже, выступая первой линией обороны, – широкий кряж, огороженный толстой стеной с двумя воротами. Здесь стояли конюшни, торг и места для дружины, где обучали молодняк, устраивали соревнования и пиры. Вокруг вала беспорядочно раскинулись хутора. В отличие от пограничных селений вагров, не тронутые частыми пожарами и довольно богатые.

Гридни один за другим покидали караван, сворачивая на кривые улицы. К тому моменту, когда повозка Буревоя достигла двора на берегу реки, остальные уже разбрелись по домам.

Только успели миновать ворота, дверь усадьбы распахнулась, и на всю округу раздалось звонкое, радостное:

– Папенька-а-а!

Маленькая девчушка с россыпью веснушек на круглой мордашке, едва не путаясь в длинной рубахе, понеслась навстречу.

– Смеянка! – Буревой, как только увидел её, сразу засиял, спрыгнул с коня и подхватил на руки.

– Смеяна! – на крыльцо избы выскочила старуха. – Вот паскудница! Хоть бы оделась для приличия!

Мила, слезая с повозки, запричитала:

– Вот негодница, а? Мам! – она обратилась к старухе. – Ну, ты куда смотрела?

– Да я только отвернулась, а эта чертовка!..

– Полно вам, – непривычно мягко, нежно сказал буревой. – Пошли, Смеянка, гостинцы смотреть.

– Гостинцы-ы-ы! – заверещала девчушка.

Ингигерд с удивлением наблюдала на Буревоя, который из грозного воина превратился в милого доброго мишку. Дражко хмыкнул:

– Сестрёнка – единственная, кого в нашем роду принято баловать. Когда она появилась на свет, отец единственный раз на моей памяти не ворчал полных три дня.

━─━────༺༻────━─━

Первым делом растопили баню. Долго парились, мылись, лупили друг друга берёзовыми веника от души, затем прыгали в реку, остывшую к вечеру. А затем – чарка холодного кваса.

– Эх-х-х-х… – протянул довольный Ратмир. – После долгого похода – самое то. Что ещё для счастья надобно?

Дражко ничего не говорил. Молча раскинулся на скамье, вдыхая поглубже прохладный воздух. Кое-что для полного удовлетворения было бы неплохо сделать. Но это позже – времени теперь вполне достаточно.

– Брат. – Судя по тону, Ратмир явно настроился на серьёзную беседу.

Жаль. А ведь так всё хорошо шло…

Говорить было лень, поэтому Дражко вопросительно хмыкнул.

– Оставь ведьму. Матушка со свету её сживёт – сам же видел, как зыркает в её сторону.

– Она не ведьма, – вздохнул Дражко.

– Поверь, я знаю о чём…

– Брат! – Дражко поднялся, хотя очень не желал этого делать. – Уж не мальчишка, разберусь.

Ратмир отлично понимал, что словами дело не решить. Сам такой же был. Поэтому махнул, и вместо нравоучений сказал:

– Пошли-ка, ещё разок отхлещу. А то ишь, взрослый стал!

– Вот это можно, – кивнул Дражко, вставая со скамьи.

И братья снова скрылись в тесной жаркой бане, пропахшей дымом и берёзой.

━─━────༺༻────━─━

На хуторе Буревоя никому не приходилось скучать. Все были заняты работой, трудились с самого раннего утра до позднего вечера. По двору бегали челядины, исполняя поручения, животина паслась на лугу возле берега. Мужчины разбирали привезённое добро, затем смазывали оружие, бронь, конопатили лодку у причала.

Дражко выгнал конюшего и сам принялся ухаживать за лошадьми, по которым успел здорово соскучиться. Живко, успев устать от взбалмошной Смеяны, напросился помочь. Он отлично ладил с животиной. Даже строптивый Гром, молодой жеребец, признававший только Дражко, не слишком противился, когда Живко расчёсывал гриву.

Ратмир держал собственное хозяйство, но двор стоял рядом с родительским, так что между ними даже ограды не было, а челядины сновали туда-сюда. А сам он частенько попадал под руку матери или отца.

Ясон, приглашённый на побывку, пока из Ральсвика кто-нибудь не соберётся плыть до Ладоги, также не прохлаждался. Как только слух о царьградском лекаре достиг ушей первого прохожего человека, весь Ругард выстроился в очередь к нему на приём. Так что кошель Ясона полнился день ото дня. А если кто звал его греком, а не ромеем, – даже после настойчивой просьбы, – вместо одной монеты в прибыток шло две. Правда, недолго. До людей быстро дошла разница в стоимости услуг, которая зависела от вежливости просящего.

Пока Буревой занимался мужскими делами, Мила зорко следила, чтобы в хуторе всё шло как надо. Особенно бдительно наблюдала за Ингигерд, которая хорошо управлялась со скотиной и неплохо пряла, да и прочих занятий не чуралась. Несмотря на нежную кожу рук, вроде и не тронутую каждодневной работой, умениями она оказалась не обделена. Конечно, Милу это нисколько не успокоило, но вместе с Буревоем приняли решение пока ничего не предпринимать – мол, наиграется и остынет. А к зиме, когда забот поменьше, отправят сватов к дочке Висмара. Та как раз в этом году вошла в возраст.

Время пролетало быстро. Занятая трудами, Ингигерд и не заметила, как миновала седмица, а за ней ещё одна… Новый быт даже начинал нравиться, а весёлый, бойкий Дражко всё чаще заставлял смеяться до упаду или смущённо краснеть. Будто и не было никогда прошлой жизни, где Энгуль гонял сыновей окрестных бондов, по улицам разносился запах рыбы и соли, а Сёльви, друг Ингвара, при любой удобной возможности крутился неподалёку, старательно изображая, что делает это совершенно случайно.

На пятнадцатый день Дражко с отцом и братом, прихватив товарищей из дружины, отправились на охоту. Вернуться они должны были только через пару ночей.

Ингигерд до заката ходила сама не своя, руки будто не слушались, а на зов она откликалась через раз. Радислава, заметив это, решила подбодрить:

– Не волнуйся! Ничего с твоим суженым не станется. Зато отдохнёшь немного от молодецкой прыти, – хихикнула она, после чего испугано оглянулась – не услышала ли грозная свекровушка.

Девушка лишь кивнула в ответ. Беспокойство действительно охватило думы, но не по этому поводу.

Олаф обещал найти её, как только представится случай. И что-то подсказывало – он наступил.

Глава 22. Свобода?

К полуночи похолодало. Живко неудачно повернулся во сне и проснулся от боли в ребре. Боль прошла, а вот заснуть обратно не получалось. Громогласный храп Буревоя уже настолько приелся, что без него сон шёл неохотно. Да ещё эта мягкая постель… Он привык к жёсткой подкладке, в лучшем случае – к грубым шкурам. А то и на голой скамье лежать приходилось.

Но удобства – лишь небольшая досада. Всё остальное здесь казалось таким своим, милым сердцу, будто он родился и вырос на этой земле, под сенью грозной крепости, в окружении бравых мужей.

Как только кости восстановятся, Буревой обещал определить его в гридницу – постигать воинское ремесло. Поэтому каждый раз боль вызывала обиду, ведь она отдаляла от столь желанной ратной жизни.

В голове мальчишки постоянно крутились мечты о великих подвигах, поверженных противниках. О дальних походах. Он хотел равняться на Дражко, сражаться с ним плечом к плечу. Вот и сейчас представлял себя на борту «Лебедя» в ожидании скорой битвы. Чувствовал брызги волн, слышал голоса врагов, тоже жаждущих пустить кровь…

Захотелось справить нужду.

«Теперь точно не засну, – вздохнул Живко. – Придётся сбегать…»

Удалось тихо, никого не разбудив, шмыгнуть на наружу. Сразу в лицо ударила прохладная свежесть, отчего сон и вовсе пропал. Кузнечики завели нескончаемую какофонию, где-то вдалеке ухнула сова. Небо хоть и было усыпано огоньками, но месяц едва позволял видеть чуть дальше вытянутой руки.

Но всё же добраться до отхожего места удалось быстро. И бесшумно – но это скорее по привычке. Живко частенько прокрадывался мимо Эйкина, бывшего хозяина. Сбегал незамеченным собаками и охранниками, а потом ещё и возвращался тем же путём. Поначалу, конечно, ловили. Пороли в наказание. Но спустя несколько попыток никто не мог его застукать. Даже лошади, не подозревая, что кто-то рыскал рядом, бывало находили на спине непрошенного ездока. Если бы он хотя бы примерно представлял, как выжить в одиночку, давно бы сбежал с проклятой конюшни.

Нежданно-негаданно, но повадка пригодилась именно в эту ночь.

Привыкшие к темноте глаза заметили что-то подозрительное на другом конце двора. Сперва мальчишка не придал этому значения. Затем слух уловил шум… Который разогнало фырканье Грома. Видимо, жеребцу тоже не спалось.

Но на третий раз, когда сова как-то странно, по-иному, ухнула, оставить всё без внимания Живко не смог. Он натянул штаны, подкрался к усадьбе, уже вполне осознанно не издавая ни звука. С подветренной стороны, чтобы чужак не учуял запаха.

Опасения оправдались. Кто-то проник во двор, причём умело – псы и ухом не повели.

Что же делать? Закричать? Да, точно – надо всех предупредить. Живко набрал воздуха, собираясь крикнуть погромче…

И замер, не проронив ни звука. Из окна усадьбы, с той стороны, где располагалась спальня Дражко и Инги, вылез человек. Кто это был, гадать не пришлось.

Живко боролся сам с собой, медленно выдыхая. Предупредить надо, но если застанут? Несдобровать ей тогда, даже разбираться не будут. Сначала следует самому понять, что происходит.

Мальчишка двинулся дальше. Медленно, сам себя не слыша, добрался до сарая, откуда удалось разобрать шёпот чужака.

━─━────༺༻────━─━

Ингигерд нервничала, чуть ли не тряслась от страха. Каждый шорох за окном казался ожидаемым сигналом, но Олаф обещал издать клич филина, когда придёт за ней. Поэтому сова где-то вдалеке заставила содрогнуться.

Тягуче, мучительно долго ползло время. И когда уханье раздалось снова, но на этот раз более низким голосом, по телу снова пробежали мурашки. Теперь сомнений не было – это он.

Убедившись, что никто не видит, девушка сползла с постели, на цыпочках подошла к окну. Внизу еле разглядывались очертания человека. Сначала даже показалось, что это лишь игра воображения, но силуэт протянул руки и прошептал:

– Прыгай.

Сердце бешено забилось, душа вот-вот грозила выскочить из груди, а короткий полёт с подоконника походил на падение с пропасти.

Олаф подхватил её, отнёс подальше от усадьбы, где разговори никто не услышит, и только там мягко поставил на ноги.

– Ну, здравствуй, Инги.

Девушка слишком напугалась, чтобы ответить. Всё произошло внезапно, хотя и ждала она столько дней. Неужели свобода действительно близка?

В ночь тризны Инги не могла поверить своим глазам, увидев человека из её родного селения. Убедилась, только когда Олаф сам подошёл к ней, пообещал освободить и тут же умчался.

Надежда вызвала слёзы, а Дражко, заметивший это, – страх, что он клинком оборвёт возможность вернуться домой.

Но всё обошлось.

Олаф был одним из воспитанников старика Энгуля. Часто хвалился удалью и каждое лето отправлялся в набеги. Однако в ту страшную ночь не смог ничем помочь.

– Мы уже плыли домой, – поведал он. Родного языка так не хватало, что Инги наслаждалась каждым звуком, даже если приходилось вылавливать их из шёпота. – Удачно прошлись по нескольким портам эстов, взяли хорошую добычу и возвращались. Оставалось не больше суток… – от обиды шёпот чуть не перешёл в вой. – Руги застали нас на ночёвке. Явились из ниоткуда, со всех сторон! Мы едва успели принять бой…

Олаф сражался достойно – то подтвердили сами руяне. Но не помогло. Спустя сутки ему пришлось наблюдать, как горят знакомые крыши, будучи прикованным к бортовым стойкам собственного драккара.

– Но я снова свободен. И хотя бы тебя вытащу из лап чёртовых вендов.

Инги вздрогнула от этих слов. Она жаждала этого всем сердцем, и боялась до тряски, и… хотела остаться.

Бойкий, скорый на расправу Дражко наедине становился нежным, заботливым, любящим до беспамятства. Даже той ночью, едва заметив слёзы, он ринулся карать виновника именно ради неё.

– Как мы сможем выбраться? Дражко не позволит выкупить меня.

– Это и не потребуется. Я найду корабль, договорюсь с его хозяином и заберу тебя. Спрашивать никого не стану.

– Он погонится следом.

– Пускай! – фыркнул Олаф. Слишком громко, из-за чего пришлось прерваться, убедиться, что никто не услышал. – Как только корабль отчалит, ты будешь в безопасности. Обещаю.

В счастливое будущее теперь верилось с трудом. Отец обещал, что вернётся, но погиб в очередной приграничной стычке. Мать обещала сберечь их с братом, но её забрала лихорадка. Они с Ингваром обещали друг другу, что всё будет хорошо…

Но ещё меньше верилось в бескорыстность спасителя.

– Что потребуешь взамен? – спросила она напрямую.

Олаф недолго думал над ответом:

– Тебя, Инги. От моего дома остался лишь пепел. И ты. Я хочу, чтобы ты была моей.

━─━────༺༻────━─━

За всё приходится платить. Даже за то, что отняли насильно. Олаф обещал освободить её, но сам менял вендскую клетку на данскую.

Хотелось рыдать от бессилья.

Инги сидела на полу возле постели, под которой прятала мешочек с рунами. Лучина давала тусклый жёлтый цвет, достаточный, чтобы разглядеть знаки.

Её бабушка была вельвой*. Как поговаривали, лучшей из всех. Она не успела в полной мере обучить внучку, но кое-какие знания передала.

(*Вельва – провидица, ведьма)

И сейчас Инги повторила слова из детства. Шёпотом, чтобы никто, кроме богов не услышал. Сжала кисти до боли в ладонях, а затем бросила руны на подстеленную перину.

«Что мне делать? – спрашивала бедняжка. – Бежать или остаться? Стоит ли рисковать жизнью, чтобы попасть в новую ловушку?»

Покидать ли Дражко?

Камни легли в путаную картину, предрекая счастье, идущее под руку с печалью. Боги всегда любили загадки, отказывались отвечать прямо. Как и предупреждала бабушка. Она, может, и смогла бы разглядеть истину, но Инги…

К горлу подобралась тошнота. Запах дыма ударил в нос, вызывая отвращение, пришлось погасить огонь и убрать лучину подальше. Надо постараться уснуть.

«Нет, всё и так ясно! – вдруг решила девушка, уже в темноте вспомнив одну неприметную руну. – Ингвар жив, но будет рисковать собой, чтобы отыскать меня. Нет времени. Нужно найти его раньше!»

━─━────༺༻────━─━

Живко крался за чужаком до последнего хутора. Дальше не решился. Он так и не смог разглядеть, кто именно наведался к Ингигерд, но догадывался – видимо, тот паршивый дан, которого должны были принести в жертву.

Нужно предупредить Дражко. А там уж пускай сам решает, как с ней поступить.

«Да, именно так и сделаю!» – решил он, шагая по холодной траве.

А затем остановился: «Вдруг бедняжку убьют?»

Дражко гневается быстро. И подумать не успеет, как рука сделает то, о чём душа будет плакать. Может, поговорить с ней? Пусть объяснится, уверит – никакого побега она не задумала. Это всё чужак-дан, будь он не ладен, взбаламутил голову.

Их разговор разобрать было непросто, но одно Живко точно знал – Инги ничего не обещала!

«Нет, всё же поговорю!»

Кивнул и продолжил путь, по привычке бесшумно. Даже дворовые псы ухом не повели, хотя любили поднять вой по любому поводу.

Скоро вернётся Дражко, и все невзгоды отпадут. Инги успокоится, рёбра заживут, Живко отправят в детские*, и всё наладится.

(*Имеется в виду часть дружины – «детские». Наряду с отроками, гридями и пр. Здесь это сыновья дружинников на обучении)

К сожалению, Живко не был потомком ведьмы, не обладал даром волхва, а чутьё ещё не могло, как у Дражко, «видеть» далеко наперёд. Поэтому будущее казалось мальчишке светлым, полным радости и приключений.

Хотя его самого действительно ждали приятные подарки судьбы.

━─━────༺༻────━─━

Охотники вернулись шумно, весело. Гружёные немалой добычей.

Деян настрелял рябчиков, глухарей, да зайцев – но это так, забавы ради. Рука тянулась к тетиве. Главное, загнали здоровенного лося. Особенно отличился Векша, первым заметивший бурую морду вдалеке, за потемневшим валежником. Удо, как самый крепкий, взял животину на рогатину, но не слишком удачно – лось дико забрыкался. Тут подоспели Дражко с Ратмиром и завершили дело.

Буревой с Веремудом поначалу кручинились, что не довелось обагрить клинки, но на их долю явились волки. Бывалые вояки с удовольствием порубили двух самцов, слишком близко подобравшихся к ночлегу, чем распугали остальных хищников. Когда другие охотники повскакивали с лежанок, стая уже скрылась в темноте за рощей.

Хотели бы взять тура, но один-единственный попался только на обратном пути, когда наохотились вдоволь. А попусту губить славного зверя нехорошо.

Въехали, конечно, шумно, но Мила быстро их урезонила, потому как сынишка Ратмира только-только заснул.

– Тайное имя дали? – спросил Дражко, снимая сбрую со своего коня.

– Дали. Трувор лично приходил. – Ратмир вдруг хмыкнул: – А на людях долго думали, как назвать. Пока матушка не посетовала, мол, шумный он. Мы с тобой таким не были. Вот Шумилой и нарекли.

Тайное имя – для богов и самых близких. Его пока знали родители и волхв.

– Что-то Живко не видно, – заметил Дражко. – Обычно всё где-то рядом крутится.

– Наверняка по поручениям бегает, – пожал плечами Ратмир. – Пошли, нам тоже есть чем заняться.

━─━────༺༻────━─━

Вечером отметили удачную охоту плотным ужином. Особенно рады были собаки, весь день пускающие слюни на запах мяса.

Дражко веселился. Ел, пил, прижимал поближе Ингигерд, не обращая внимания на косые взгляды. Живко всё ещё не показывался. Будто мальчишка его избегал…

– …и, знач-ца, плывём мы вдоль берега, к бухте энтой, – Векша перебрал с пивом и принялся травить байки и былых похождениях. Дражко опасался, что он ляпнет чего лишнего, но вроде обошлось. Сейчас, например, он рассказывал о давнем походе в земли на востоке. – А там – разлеглись! Хляжу – не. Не – не карелы. Шибко сурьёзные на вид, но с добычей.

– Свеи! – догадался Ратмир.

– Именно! – лютич махнул рукой в его сторону, расплескав из кружки. – Увидели нас – и повскакивали, хи-хи…

– И что вы, свеев зарубили? Хорошо они бились?! – загорелся Дражко.

Он давно хотел отправиться с Веремудом в Ладогу, где можно обменять добро на пушнину. А по пути как раз обитали свеи.

– Н-не. – Векша, нахмурился, осушил остатки пива. – Нас три ладьи было, а их – пять. Пришлось удрать.

Наступило недолгое молчание…

Которое прервал хохот Буревоя.

– Тогда к зачем ты это рассказал?!

– Только сейчас вспомнил, чем закончилось, – грустно произнёс Векша, закусывая печаль куропаткой под новый хохот слушателей. А затем резко повеселел: – О! Так мы ж их тремя днями после снова встретили!

– Ну? – встрепенулся Дражко – Не томи!

– А нас уже семь ладей было. – Векша осклабился. – Знакомцев позвали – из куршей. Заманили гадов на реку, а там ударили с двух сторон.