Текст книги "Во имя славы. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Илья Савич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РАСПЛАТА

«Около тысячи лет тому назад, в эпоху раннего средневековья (VII-XIII вв.), закладывались основы истории народов и стран Балтики. Из множества малых и больших племён, племенных союзов формировались раннефеодальные государства, а в их границах складывались раннесредневековые народности, прямые предки современных русских и финнов, эстонцев и латышей, литовцев и поляков, немцев, датчан и шведов.

Эта эпоха насыщена сложными противоречиями. Грозные набеги скандинавских викингов (варягов русских летописей) несли опустошение и гибель обитателям балтийских побережий, а морские дружины рюгенских славян или пешие рати ободритов наводили ужас па жителей Ютландии, датских и шведских островов. Но в эти же жестокие столетия первые торговые корабли обеспечили регулярное движение потока товаров в первые портовые города, гавани и рынки, возникавшие на Балтике в землях разных племен: они несли роскошную утварь, одежду и оружие для зарождающегося господствующего класса, обиходные вещи, сырье и орудия труда для торгово-ремесленного населения раннегородских центров, изделия ремесленников для крестьян городской округи или сельской глубинки. Любая новинка, появившаяся в одном из центров Балтики, быстро становилась известной повсеместно. Все более устойчивые экономические и культурные связи на заре раннего средневековья впервые превратили Балтийское море из моря, разделяющего страны, во «внутреннее море» с культурно-исторической точки зрения. В истории Европы это было не первое «внутреннее море», тесными экономическими и культурными узами связавшее города разных стран и народов: двумя тысячелетиями раньше, в пору становления европейской цивилизации, тот же путь развития прошли земли вокруг Средиземного моря, древнейшего культурно-исторического «внутреннего моря» в истории человечества. И так же как на Балтике, то была сложная и драматичная эпоха, заполненная пиратскими набегами и торговыми экспедициями, колонизаторскими устремлениями финикийцев и греков, завоевательными походами римлян. Гомеровский эпос, запечатлевший события Троянской войны и странствования Одиссея, сохранил для нас первоначальный облик этой эпохи»

Йоахим Херрман. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья

Глава 18. Воссоединение

Крепость окружали сотни воинов. Но теперь по разрушенному городу, ставшему временным лагерем, ходил гул славянских голосов. Прибывшие на выручку руяне не застали врага – когда они высадились, те уже скрылись из виду, бросив таран у выстоявших ворот, а драккары – у причалов.

Последнее особенно радовало. Буревой и Ратмир уже присматривали подходящий корабль. Лучший придётся отдать князю Виславу – в знак благодарности за помощь.

Стариград праздновал. Усталые защитники, кто меньше других получил ран, набрались сил, приветствовали спасителей. Збигнев лично встретил старых друзей, не успев даже сменить покрытые кровью одежды.

– Слава богам, Буревой! – Он вскинул руки ещё на подходе. – Так рад, так рад! Уж думал, поляжем здесь.

Буревой крепко обнял его, затем сразу спросил:

– Как мой сын? – В твёрдом голосе скрывалась тревога.

В ответ Збигнев улыбнулся:

– Жив твой Дражко, жив. Покоцали немного, но ничего – заживёт. – Вдруг улыбка погасла. – А этот что здесь делает?

С подошедших только что ладей, на щитах которых пестрели двузубцы, ступил статный муж с длинными усами, стриженной бородой и короткими русыми волосами. Лет не более тридцати. Зелёными глазами он цепко огляделся и уверенно пошагал прямо к ним.

Одежды его отличались богатством, отполированная до блеска кольчуга бряцала при ходьбе, на украшенном золотом и самоцветами поясе висели ножны с дорогим узором, красный плащ свисал с плеча, на шее пестрела искусно сделанная гривна, какую подобает носить разве что князю.

– Неужто зря примчались? – звонким, разрезающим прочий шум, голосом воскликнул он.

– Рорик… – не слишком пытаясь скрыть неприязнь, процедил Збигнев.

Рорик, сын Рорика, принадлежал к печально известному княжескому роду. Его дед Годолюб погиб от рук конунга данов Гутфреда, когда тот разграбил и сжёг некогда славный город Рерик. Отцу, тогда ещё ребёнку, удалось сбежать вместе с двумя братьями и матерью на Готланд*, к её родне.

(*Готланд – остров в Балтийском море. Сейчас принадлежит Швеции. В описываемую эпоху, судя по всему, это место было сосредоточением полиэтничных обществ (в том числе восточноевропейских) которые активно занимались торговлей и идущими с ней рука об руку грабежами. По одной из версий русы из Повести Временных Лет прибыли именно отсюда)

Возмужав, Рорик-отец вознамерился вернуть утраченное положение и провёл всю жизнь в битвах. Однако большого успеха не достиг.

На Готланде он обзавёлся крепкими связями с тамошними жителями. С ними же сколотил свою первую ватагу и на единственном корабле отправился завоёвывать богатства и славу. Тяжёлый путь, казалось бы, дал свои плоды. Род Годолюба вновь стал узнаваем, за Рориком потянулись люди. Отовсюду – не только со славянского побережья. И пятнадцать лет назад он повёл их на земли франков.

Поначалу удача сопутствовала находникам. Горели деревни, города, монастыри. Множество несчастных увели в полон. Враги терпели поражение за поражением. В тот год не только Рорик, но и прочие морские разбойники хлынули на земли франков, и, казалось бы, боги благоволили им.

Но вдруг войско скосила болезнь.

Под угрозой гибели, пришлось отпустить пленных и оставить большую часть добычи, чтобы уйти из-под удара.

Рорик-сын тогда был немногим старше Дражко и тоже участвовал в походе. По возвращении домой, к врождённой неприязни к данам, добавилась ненависть к франкам, которую он несёт с собой до сих пор.

Многие стариградцы погибли в тот год. Те, кто сохранил жизнь, вернулись с позором, без добычи и почёта. Збигнев был среди последних. А его брат умер от болезни и больше не увидел родных краёв.

Похоже, боги прокляли неудачливого князя, потому как тот скоро и сам отправился в Ирий, то ли от лихорадки, то ли от убийц, посланных данским ярлом, имевшим зуб на него. О том можно лишь гадать, слухи ходили разные.

Молодой Рорик шёл по стопам отца, слыл храбрым мореходом и отчаянным рубакой. На его ладьях раздавался гомон множества языков и наречий. К тому же он частенько навещал Руян, где нравы были близкими по духу, и многому научился у самых жестоких славянских разбойников.

И вот теперь, по счастливой случайности находясь в гостях у князя Вислава, дальнего родственника, Рорик услышал, что оба ненавистных ему племени объединились! И хотя саксы – не франки, а их данники, даже это заставило поднять паруса и вместе с руянами отправиться в Стариград.

Где его не слишком-то желали видеть.

– Полно тебе. – Буревой похлопал Збигнева по плечу, заметив помрачневший взгляд.

– Где чёртовы даны?! – Сияя задорной улыбкой, Рорик подошёл к ним с распростёртыми объятиями, будто встретил старых друзей. – Я надеялся на славную заварушку!

– Бегут от нас, сверкая пятками! – Ратмир решил перетянуть внимание на себя, за что Збигнев бывал ему очень благодарен.

– Ничего, нагоним, – уверенно заявил Рорик. – Ну, где мёд и мясо для спасителей?! Раз уж крови не ответили, так хоть животы набьём!

━─━────༺༻────━─━

Привечать гостей, – на этот раз очень желанных, – могло не так много людей. Раненые, уставшие стариградцы валились с ног; Ясон вновь трудился в поте лица, привлекал всех более или менее мыслящих в лекарском ремесле; только переждавшие битву в тереме женщины и дети и возвращавшиеся понемногу жители могли работать полноценно, что и делали с нескрываемой радостью от минувшей беды.

Дражко лежал в отведённой ему комнате. От раны лихорадило, но Ясон обещал, что недуг скоро пройдёт. Из окна доносилась суета голосов, в помещение пробирался свежий ветер. На краю кровати тихо сидела Ингигерд.

Девушка перебирала в руках камешки со свежевыцарапанными рунами и не заметила, как Дражко проснулся после короткого беспокойного сна. Она сложила ладони вместе, прошептала в них какие-то тайные слова и бросила на колени. А затем долго разгадывала, что же значит ответ богов.

Не хотелось мешать. В тишине царило умиротворение, на душе полегчало. Если бы не рана, он бы улыбнулся.

Здесь и сейчас не было ни саксов, ни данов; за спиной не стоит дружина, не тянет груз ответственности. Нет жажды славы, гонящей его в неизведанные дали, прочь из родного дома. Мгновение безмятежного уюта едва не погрузило в сон вновь, но дверь вдруг распахнулась, Ингигерд вскочила, раскидав по полу руны, вскрикнула.

– Дражко!

Голос отца громом разогнал дремоту, Дражко подскочил на локти, не желая предстать перед ним болезным и слабым. В ногах запуталась Инги, ещё сильнее прижавшись к нему, когда над головой Буревоя показалось лицо Ратмира.

Говорить было больно, так что Дражко молчал. Молчал, когда отец крепко обнял дорогого сына; молчал, когда старший брат съязвил по-доброму и когда отметил смелость и смекалку.

Молчал, когда от приветствий и похвалы перешли к упрёкам.

Припомнили всё. И самовольный грабёж, из-за которого саксы явились к Стариграду, и безрассудные решения, лишь чудом не приведшие к смерти. Буревой красочно, не стесняясь в выражениях, описывал, как именно и чем именно отхлестал бы его, будь он поблизости. Досталось и Веремуду: «Уж на кого я надеялся! Этот ведь – не безусый мальчишка! Сединой оброс, я думал и умом тоже! Ан нет! Болван!

Половые доски скрипели от беспокойных шагов туда-сюда, воздух сотрясался от гулкого ворчания, с каждым слогом заставляя бедняжку Инги содрогаться – а вдруг о ней говорят?

Должно быть, весь терем, да ближайшая округа слышала, как отчитывают воеводу, словно малолетнего шкодника.

О чём, наконец, догадался сам Дражко.

Он вскочил, возмущённо уставился на отца, отчего тот прервался. Видно, тоже осознал ошибку, но затем просто махнул и развернулся к выходу.

В дверях остановился на пару секунд, чтобы сказать:

– На заре отправишься домой. – Дражко уж хотел было возразить, но после следующих слов не решился: – Погибших, кого получится, заберёте с собой.

Ратмир, не рискнувший прерывать отца, теперь попытался смягчить ситуацию.

– Ты на него не серчай, братишка. Видел бы, с каким лицом отец в Ральсвик ступил… Я уж думал, сляжет от горя. А матушка… – Он поморщился от воспоминаний. – Мы отправились к Трувору. Тот заверил – ты цел, вернёшься домой. А потом уж весточка пришла о твоих подвигах.

Трувором звали волхва, живущего неподалёку от Ругарда, в древней священной роще. Когда он там появился, кто таков – никто почему-то не помнил. Но все знали, что нет человека, более близкого к богам, чем Трувор. Даже главный жрец Святовита* Годолюб ревностно следил за этим странным чужаком. Но пока тот не проявлял желания занять место в храме Арконы*, он делал вид, что того не существует.

(*Святовит – главное божество руян и, возможно, остальных балтийских славян. Бог войны и победы. Саксон Грамматик писал, что на *Аркону (торговый и религиозный центр руян), где находился храм этого бога, все славяне ежегодно прислали дары)

Ходила молва, что Трувор держит связь с богами более древними, чем Святовит или Перун, если то и вовсе были боги, а не кто-то или что-то свыше.

Упоминание волхва заставило еле заметно содрогнуться. Перед походом Дражко навещал священную рощу, и там состоялся долгий, странный разговор, не то напугавший, не то обнадёживший юного воина.

– Смотрю, девка тебе не наскучила? – Ратмир кивнул на Ингигерд. – И каково пахать данское поле, а?

Девушка, теперь уж точно поняв, что разговор идёт о ней, навострила уши. Славянская речь начинала принимать более-менее осмысленную форму, но всё ещё представлялась ей то сумбурной, шипящей, как ядовитая змея, которая не прячется в траве, а открыто бросается на добычу. То плавной, нежной, словно тёплая речная вода.

Не раз Ингигерд слушала, как поют женщины за работой. Смысла песен она не понимала, но хор голосов заменял собой музыку, перетекая от слов к извилистому потоку звуков спокойных и размещенных, буйных и задорных, печальных, вызывающих непомерную тоску.

Дражко не знал, что ответить на шутку, но это и не понадобилось. Ратмир быстро перешёл от обсуждения любовных похождений к рассказу о том, как корабли Буревоя добрались до Руяна.

– Когда море утихло, до самого горизонта никого не было. Гадал уж, сгинули или просто отбросило далеко. Но к вечеру показались паруса. – Ратмир встал у окна, вдыхая свежий воздух. Запах целебных трав и крови приелся Дракжо, и тот его не чувствовал, однако брат сразу ощутил буйство ароматов. – Готовились к битве – так, на всякий случай. Но затем разглядели медведя.

Соткать парус стоило немало труда и серебра. Выкрасить его мог себе позволить далеко не каждый даже из тех немногочисленных людей, кто вовсе был способен добыть ладью. А уж украсить его символом своего рода… Впрочем, далеко не у одного Буревоя хватало серебра для подобной прихоти, но предупреждать врага о собственном прибытии таким очевидным способом мало кто из них решался, предпочитая скрывать намерения до самого конца.

– Отец обрадовался, – продолжал Ратмир. – Поначалу. За тебя беспокоился, хотел искать дальше, но я предложил идти на Руян. Думал, наши все туда сами направятся.

Брат виновато потупил взгляд, погладил усы, поджав губы. Видно, до сих пор корил себя за это, что, по мнению Дражко, делал совершенно зря.

– А Висмар? – вспомнил он про воеводу двух ладей и лучшего отцовского друга. – Цел?

Вопрос прозвучал тихо, хрипло. Только сейчас обнаружилось, что горло сухое и требует влаги. Проснулась дикая жажда.

– Цел, цел, – усмехнулся Ратмир. – Прибыл в Ральсвик на следующий день после нас.

«Хорошо», – молча кивнул Дражко, осторожно глотая воду из кувшина.

– Матушка так отца обругала… – на лице брата сверкнула злорадная ухмылка, говорил он тише, будто кто услышит. – Думал, сама на борт прыгнет и отправиться тебя искать.

«Она могла», – кивнул Дражко.

Ингигерд немного расслабилась. Этот венд, похожий на Дражко, на первый взгляд показался страшным, от него веяло добротой и теплом. Хотя будто и не замечал её.

Они ещё немного поболтали. Ратмир с интересом выслушал подробности приключений из первых уст, поделился слухами, которые дошли до Руяна в несколько ином виде, причём каждый рассказывал версию, отличающуюся от предыдущей едва ли не в обратную сторону.

Так, велиградский купец Солмир, возвращавшийся из Хедебю, поведал о десятках кораблей, полных кровожадных разбойников, которые опустошили несчастный городишко. Жители Хедебю чуть не подняли тревогу, потому как до этого самого городишки было не более пары дней по суше пути. А иные, кто, видимо, задержался в тех землях подольше и успел застать весть о «Лебеде», сбежавшей в Стариград, сообщал, что разбойников-таки дали отпор. Причём из всего их воинства остался лишь один корабль, да и тот, чтобы удрать, выбросил всё награбленное в морскую пучину. Другие уповали на Бога, ниспославшего шторм, разметавший язычников.

– Ишь, балаболы! – воскликнул Дражко, тут же зажмурившись.

– Да знаю, братишка. Не серчай. Что с этих торгашей взять?

Ратмир приобнял его и наконец обратил внимание на Ингигерд. Подмигнул, ухмыльнулся, шевельнув усами, чём вогнал девушку в краску.

– Скажи отцу, – прошипел Дражко, сжав рукав брата, – Я иду с вами.

– Послушай, я…

– Ратмир! – Взгляд Дражко подсказывал, что спорить бессмысленно. – Я должен.

Ратмир обречённо вздохнул, опустив голову, но вслух ничего не обещал. Отец не уступал упрямостью, а оказаться между молотом и наковальней не хотелось.

Вдруг он нахмурился, присмотрелся.

– Это что ещё такое? – Он поднял с пола камешек, повертел его и перевёл взгляд на Ингигерд.

По спине пробежали мурашки.

– Ведьма…

– Стой! – Дражко схватил его за рукав, не позволив вытащить нож.

– Одумайся, брат! Ладно простая девка – но ведьма может наслать проклятие! Если не сделала это прежде…

Отказаться от своей доли ради рабыни – поступок не слишком благорассудный, если только она не стоит больше выброшенного золота. Но даже если и так, Дражко явно не собирался продавать её.

– Она – моя, – отрезал он.

– Болван! – Ратмир со злостью выбросил руну в окно и пошагал прочь, кинув напоследок: – Ну ничего, матушка скоро тебе мозги вправит. На Руяне!

Дражко поднял другой камень, повертел в руках, рассмотрел неловко нацарапанный знак. Если Инги и ведьма, то явно не особо умелая.

– О чём просила богов? – Он кинул руну рядом с ней.

Девушка спешно подхватила камешек, сжала в кулачке.

– Я обратилась к Фрейе*. Хотела узнать, долго ли мне жить жизнью рабыни.

(*Фрейя – скандинавская богиня красоты, любви и плодородия. Также она связана с магией видения будущего и влияния на него)

– И каков же ответ?

Дражко неразборчиво, с трудом выплюнул чужие слова, но Инги поняла их.

– Я… я не смогла разобрать. Он какой-то… – Она нахмурила нос, подбирая, что сказать. – Неопределённый. Будто Фрейя и сама не знает, что меня ждёт.

– Ясное дело – не знает. Никто не знает.

Дражко хотел бы остаться здесь, с Инги. Девушка привыкала к нему, страха уже не было. Когда она забывала ненадолго о своей участи, удавалось увидеть её настоящую – спокойную, смешливую, бойкую. И безрассудно храбрую. Кстати…

– Твой брат жив. Дан, которого я убил, говорил о нём.

– Ингвар… – Новость заставила выступить слёзы. Одновременно полегчало и одолела тоска. Всё было не зря.

Она вытерла глаза, шмыгнула, огляделась и поняла, что осталась в комнате одна.

В руке лежала руна, означающая надежду.

– – Ингвар, не ищи меня. Прошу, живи. Если богам будет угодно, я сама тебя найду. Только дождись.

━─━────༺༻────━─━

На улице закипала жизнь. Из леса возвращались горожане, выжившие и способные праздновать ополченцы глотали мёд, пели, танцевали. Дружина вела себя сдержаннее, но нет-нет, да поглядывала на счастливчиков.

«Лебедь» осторожно лавировал между ладей, чтобы подобраться к причалам. Веремуд ловко рулил на корме, решив, что Яромиру пока рановато доверять такой сложный путь.

Княжич сидел неподалёку, насупившись. На время осады скрепя сердце пришлось признать старшинство Деяна. Показать свою удаль опять не получилось, даже шрама не заработал, чтобы красоваться им перед девами.

А теперь ещё отец прибыл…

Нет, Яромир, конечно, рад. Но скоро его ждёт тяжёлый разговор один на один. И чем он может похвастаться? Командовал десятком, ремонтируя ладью? Оставил дружину, чтобы предупредить засадные отряды? Торчал в крепости, скидывая врагов со стены, пока Дражко наводил беспорядки прямо в лагере саксов?

– Не кручинься, княжич, – угадал Веремуд. – Молод ты ещё. Не время подвиги совершать.

– Дражко тоже молод.

– Дражко безрассуден, – с некоторым раздражением ответил кормчий. – А тебе суждено стать князем. Для князя безрассудство непозволительно.

Отец всегда вёл себя сдержанно, холодно. Каждое слово было обдуманно и взвешенно. А в движении читались власть и уверенность. Даже Буревой, которого Яромир безмерно уважал, рядом с Виславом меркнул.

«Лебедь» дрогнула, соприкоснувшись с пристанью. Деян затянул узел на крепёжном столбе, а Веремуд уже перепрыгнул через борт.

– Что там такое?

Суета возле крепости как-то изменилась, будто людей всколыхнула какая-то сила.

Руяне на всякий случай похватали щиты, оружие и отправились в гущу событий.

Уже в городе, пробегая взволнованные толпы жителей, они наткнулись на Сбыслава.

– Что происходит?! – спросил Ратмир не то с тревогой, не то с надеждой.

Если нагрянул враг, выдастся ещё одна возможность показать себя.

– Мстивой привёл дружину!

Князь Стариграда наконец прибыл.

Глава 19. Послы

Город теперь напоминал ставку войска, находящегося в походе. На месте разрушенных хижин и сожжённых дворов стояли палатки и шатры, между которыми патрулировали вооружённые отряды. Мстивой не питал ложных надежд и готовился на случай, если враг вернётся.

Жители тем временем уже принялись восстанавливать утраченное. С опушки неподалёку раскатывались удары лесорубов, по улицам разносился запах свежего дерева и голоса старших мастеров.

– Куда ло́жишь, увалень?! Глазеньки свои раззявь! Энто бревно наверх надобно, а не в сам низ. Вон то тащи, толстое! Давай, давай!

Работа спорилась, люди бодро, с шутками-прибаутками, да песнями восстанавливали надлежащий облик города. Збигнев уже примерялся, как бы сделать понадёжнее, крепче прежнего. Дражко нашёл его в сторожке, откуда открывался обзор на вёрсты вокруг.

– Оправился? – Жупан повернулся, как только он взобрался по лестнице.

– Почти, – коротко ответил Дражко, стараясь не тревожить рану.

– Буревой отправляет домой?

По угрюмому молчанию он понял, что угадал.

– Не хочешь, значит, в родные края… Ну, и дурак.

На вспыхнувшее негодование он лишь хихикнул, примирительно похлопал по плечу.

– Ты вперёд батьки в пекло лезешь, Дражко. Шибко храбрый, бойкий. Боги таких любят, да так, что к себе зовут раньше времени.

Юный воевода насупился, махнул рукой, всем видом давая понять, как ему надоели подобные уговоры.

Збигнев вздохнул.

– Вот доживёшь до седин и поймёшь. Нет земли краше той, на которой уродился. И нет богатства больше, чем собственный род. Злато и серебро приходит и уходит, неча за ним гоняться очертя голову.

Дражко лишь хмыкнул: «Сам-то с нами по данским селениям огнём и мечом прошёлся! Не до мудрых речей было, пока добычей ладью грузил».

– Да, спору нет. Сам не без дури… – вдруг он прищурился, чтобы разглядеть полосу поднимающейся пыли, которая двигалась в сторону крепости. – Это ещё что за лихо принесло?

━─━────༺༻────━─━

Лихом оказались франкские посланники. Именно франкские – саксонец среди них был только один, да и тот потрёпанный по сравнению с двумя другими всадниками, которые пренебрежительно задвигали его назад. Один из них, длинноносый морщинистый муж, явно высокого положения, судя по манере держаться в седле. Не утруждаясь переходить на язык противника, он требовательно заявил:

– Мы прибыли, чтобы говорить с вашим герцогом!

«Герцог».

Франки далеко не всегда признавали чужих правителей ровней королевскому титулу. А сейчас специально принизили Мстивоя, желая спровоцировать на неосторожный ответ.

– Это не люди Людольфа. – Ариберт с волнением смотрел на посланников со стены, стоя рядом с Дражко.

– Плевать, кто они, – прорычал Збигнев. – Укоротить бы их на головушку…

Надо отдать должное франкским смельчакам. Их окружали жадные до крови отряды вагров и руян – безбожных язычников-вендов, яростных поборников ложных богов и любителей приносить в жертву праведных христиан, – но всадник продолжал вести себя так, словно все они – пыль под копытами мерина.

– Кто такие?! – не скрывая неприязни, крикнул Ариберт. Так же не снизойдя до языка врагов.

– Мы послы Его величества короля Людовика*!

(*Людовик Немецкий – правитель Фосточно-Франкского королевства в описываемый период)

– Забери их Марена, – прорычал Збигнев. – Он ведь должен воевать своего брата в Галии*!

(*Здесь Галия – территория одного из франкских королевств)

Внуки Карла Великого разделили государство и постоянно воевали между собой, в перерывах отвлекаясь на окружавших некогда единые земли соседей.

– Боги меня услышали! – прогремел радостный Рорик, только что выскочивший из княжеского терема. Он чуть ли не бегом промчался до ворот, едва не перепрыгнув через бойницу. – Всё проклятое племя собралось у наших стен! О, Харибод, и ты здесь! Я уж думал, ты кормишь червей, ан и нет, глядите – жив-здоров! Как дочурка? Вспоминает меня ночами?

– Рорик… – прошипел посланник.

Слышно его не было, но по губам удалось разобрать даже на расстоянии. А по лицу, в миг ставшему из надменного в ненавистное, выходило, что эти двое хорошо знакомы.

Дражко с интересом ждал, чем закончится их встреча, но объявившийся Мстивой не позволил это сделать.

– Открыть ворота! – приказал он, раздражённо взглянув на Рорика.

Тот понял – заигрывать с гостями не стоит. Однако, прежде чем уйти от бойниц, с такой же издевательской повадкой кинул:

– Заходи, не бойся! Угостим пивом, как ты любишь!

Харибод несколько секунд размышлял, стоит ли входить через открытые ворота, но долг всё же превысил нежелание встречаться с проклятым вендом.

Князь вагров, правитель Стариграда Мстивой отличался таким же хладнокровием, как и его родной брат Вислав, но, к тому же, слыл человеком чрезвычайно осторожным. Даже слишком осторожным.

И не мудрено. Земли Вислава со всех сторон защищало море, распоясавшихся викингов встречали не менее лихие ватаги, а вот Мстивою приходилось отбиваться от лютичей с юга и востока, саксов и франков с запада и данов, которые могли нагрянуть с моря или по земле, через Нордальбингию. Да и Руян мог быть угрозой – сейчас дружба держалась лишь на кровных узах верховных князей, да их братских отношениях.

Поэтому Мстивою приходилось чаще прибегать к разговорам, уступкам, платить дань, чего Вислав никогда не делал. И считаться с мнением жупанов, способных заменить неугодного князя на более податливого, чтоб не мешал вести торговлю и не лез в чужой кошель лишний раз.

Вот и сейчас посланник Людовика горделиво въехал в крепость, нарочито не обращая внимания на ухмыляющегося Рорика, и проследовал за Мстивоем в терем.

Ариберт не вытерпел, спросил безземельного князя:

– Ты знал его дочь?

– Ха-ха, ещё бы! – сверкая зубами, бахвалился тот. – Очаровательная Алеена. До сих пор вспоминаю, как она согревала меня ночами, пока Харибод собирал выкуп. Дурень – послал родную дочь морем, прямо в наши руки! Хотел выдать за какого-то виконта из Фландрии, вроде как зело богатого.

– И что, женишок принял невесту после твоего ложе? – усомнился Наслав, которого не позвали

– Конечно! – уверенно заявил Рорик, а затем, уже потише, будто раскрывая секрет, добавил: – Причём ты угадал – прямо с ложе. Алеена навестила меня в ночь перед тем, как я передал её отцу.

Харибод уловил имя дочери, подозрительно обернулся, наткнувшись на издевательский взгляд Рорика, и резко отвернулся, скоро и вовсе скрывшись за дверью.

Как только створка захлопнулась, ухмылка слетела с лица князя. Он подозвал молодого – чуть старше Дражко, – воина. Черноволосый, высокий юноша с ястребиным носом и проницательными глазами, с заплетёнными в косы костяными фигурами, на которых были вырезаны странные чéрты. Его лицо и руки покрывали знаки, схожие с теми, что Дражко видел у Трувора.

– Ясон просил ещё пару бочек с водой раздобыть. – Удо быстро переключился к делам насущным, чем слегка сбил с толку.

– Чего?

– Бочек! Путь, конечно не шибко длинный, но раненых много – придётся промывать часто. И, говорит, обильное питие помогает сил набирать… Дружище, ты меня слышишь?

– Ага, – кивнул тот. – Займись.

И направился к Рорику под растерянный возглас Удо:

– Ты куда?!

Гридни безземельного князя тем не менее выделялись пёстрыми цветами одежд, отполированными кольчугами и богато украшенным оружием. Из тех, кто сопровождал своего предводителя в крепости, по виду были свеями, что доказывала рокочущая речь. В других угадывались вагры или поморы – из-за характерного говора. Имелись и прочие, скорее всего из куршей, ливов. Ещё несколько явно из более далёких мест, хотя тоже славянского языка. Но все как один преградили путь, заметив чужака.

– Кто таков? – прищурившись, спросил воин лет тридцати, со впалыми щеками и морщинистым лицом.

Он был из тех нескольких человек, которых сходу угадать не получилось. Говор казался непривычным, но будто бы знакомым, одеждой также не сильно отличался, но всё же…

– Пусти его, Сечень! – воскликнул Рорик.

И гридни расступились, снова вернувшись к своим делам.

– Дражко! Рад тебя видеть!

Князь тепло поприветствовал его, приобнял, а после обратился к юноше с ястребиным носом:

– Хелгу*, иди. И смотри, на рожон не лезь.

(*Вероятно, имя Олег произошло из скандинавского «Хелгу», «Хельги». Есть также версии, сопоставляющие «Олега» с «Вольгой». Но, на мой взгляд, это применимо только к женской форме «Ольга», т.к. она не единожды записана в Лаврентьевской летописи, как «Вольга». В то время как «Олега» с приставкой «В-» я (как, вроде бы, и другие люди) не нашёл. Может, такая форма женского имени более поздняя, но мне нравится такая версия, а подробных комментариев более весомых знатоков отыскать не удалось)

Юноша кивнул и удалился в сторону города.

Дражко вопросительно посмотрел на Рорика. Мол, куда это ты его?

– Не обращай внимания, ничего особенного.

«Вряд ли», – хмыкнул Дражко, но решил, что приказы чужих князей – заботы этих самых князей.

– Что сделает Мстивой? – хрипловато, затянуто, но почти не тревожа рану проговорил он.

Рорик подумал, погладил свисающие усы, словно в них и хранился ответ. Почему-то промелькнула мысль, будет ли он, Дражко, так же гладить или крутить усы, когда отрастут? Многие так делали…

– Давай не буду гадать, ладно? Не хочу сглазить.

«Значит, ничего хорошего», – понял Буревоич.

– У Трувора такие же отметины на коже, – он решил вернуться к Хелгу.

– Да. Трувор собственной рукой нанёс на него обереги.

А вот это удивительно. К таинственному волхву иногда напрашивались в ученики, даже некоторые младшие жрецы Святовита рискнули наведаться к нему. До Ругарда доходили слухи о гневе Годолюба, когда он узнал об этом.

– Он особенный, – угадал Рорик. – Похож на Трувора. Быть может, его связь с богами даже сильнее.

– Вряд ли, – усомнился Дражко.

Хотя секундой позже чутьё подсказало, что он ошибается.

━─━────༺༻────━─━

Говорили долго. А ожидание, казалось, тянулось ещё дольше. Удо вовсю готовил дружину к отплыву, Веремуд снаряжал «Лебедь», Ясон наконец-то смог отдохнуть – с Мстивоем прибыли княжеские лекари, так что о раненых нашлось кому позаботиться.

Несчастный ромей крепко заснул и вполне мог проснуться уже на Руяне, если не будить его нарочно.

Отец сопровождал Вислава на время переговоров, что только на руку – встречаться с ним сейчас не хотелось. А Ратмир следил за войском, поэтому Дражко снова был представлен сам себе.

Он навестил раненых. Большинство отправятся в скором времени. Даже Витцан уже самостоятельно ковылял, хоть и приходилось постоянно бороться со слабостью.

Погибших готовили к последнему плаванию. Обычно мертвецов хранили на месте гибели, но в этот раз речь шла о воинах, впервые отправившихся в поход. Погибших по его, Дражко, вине. Вряд ли матерей утешит захваченная добыча и достойная песен смерть их чад.

«Путь к славе пролегает по рекам крови, – сказал как-то Буревой. – Не только вражеской, но своей собственной».

Теперь Дражко понял эти слова. До того война казалась чем-то былинным, завораживающим. Как вести ладью в бурных холодных водах, когда ледяные брызги обжигают лицо, будоражат мысли. Она и сейчас не потеряла своей остроты, но тела павших соратников якорем утягивали на дно – мрачное и беспросветное.