Текст книги "Орджоникидзе"

Автор книги: Илья Дубинский-Мухадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Зачем? Я не такой добрый, чтобы из мелких прохвостов делать великомучеников!

Одно из самых интересных заседаний съезда было посвящено судьбам Армении. До Баку дошли сведения, что правительство дашнаков – наиболее националистическое и продажное из всех закавказских марионеток – ведет переговоры с главой американской "благотворительной миссии" полковником Гаскелом о передаче многострадальной страны под протекторат США.

В разгар дебатов, совсем как на терских съездах, мусульмане потребовали перерыва для полуденного намаза. Когда делегаты снова заняли свои места и зал запестрел папахами, тюбетейками, фесками, чалмами и солнечные зайчики заиграли на кинжалах и кривых саблях, слово взял Рид.

– Вы, народы Востока, народы Азии, еще не испытывали на себе власти Америки. Вы знаете и ненавидите английских, французских и итальянских империалистов и, вероятно, думаете, что "свободная Америка" будет лучше управлять, освободит народы колоний, будет их кормить и защищать. Нет. Рабочие и крестьяне Филиппин, народы Центральной Америки, островов Карибского моря – они знают, что значит жить под властью "свободной Америки".

Как только рабочие Кубы пытаются избрать правительство, которое не в интересах американских капиталистов, Соединенные Штаты Америки посылают солдат на Кубу, чтобы заставить народ голосовать за своих угнетателей.

…Американская буржуазия никогда не нападает открыто на страну, которую хочет подчинить своей власти: свое проникновение она начинает с того, что носит лицемерное название "помощи" отсталым странам. С таким же успехом палач мог бы заявить, что он "помогает" осужденному на смерть взобраться на эшафот.

Тот же самый господин, который ведает делами помощи голодающим армянам, господин Кливланд-Додж, который пишет с пафосом статьи о том, как турки выгнали армян в пустыню, является собственником больших рудников меди, где тысячи американских рабочих эксплуатируются. И когда рабочие осмеливались забастовать, стража, охраняющая рудники господина Доджа, штыками выгнала этих рабочих в пустыню – точно так же, как было поступлено с армянами.

Американский посланник в Турции господин Штраус, сам миллионер, который эксплуатирует в Штатах тысячи рабочих, предложил послать весь армянский народ в Америку. Но его план состоял в том, чтобы заставить армян работать на американских фабриках и доставлять дешевый труд с целью увеличения прибыли господину Штраусу и его друзьям.

Главная причина, почему американские капиталисты обещают помощь и продовольствие Армении, в том, что на Кавказе минеральные богатства… Американские капиталисты боятся, что рабочие и крестьяне Армении последуют примеру Советской России и Советского Азербайджана, возьмут власть и национальные богатства в свои руки и будут работать для себя. Американские капиталисты боятся революции на Востоке.

Помните, товарищи, дядя Сэм никогда не дает чего бы то ни было даром. Он является с мешком, набитым соломой, в одной руке и с кнутом в другой. Тот, кто примет обещание дяди Сэма за чистую монету, тот вынужден будет платить за них потом и кровью. И мы, революционные американские рабочие, говорим вам, народы Востока: "Не верьте обещаниям американских капиталистов!"

Есть только один путь к свободе. Объединяйтесь с русскими рабочими и крестьянами, которые свергли своих капиталистов и Красная Армия которых победила иностранных империалистов! Следуйте за красной звездой Коммунистического Интернационала!

Той же осенью Армения восстала. Американский полковник Гаскел распространил официальное заявление:

«Ввиду нарушения демократических институтов правительство Соединенных Штатов полностью прекращает поставку муки, маиса, сахара, любых других продуктов. Так будет, пока не восторжествуют силы порядка».

Джона Рида, великого американца, тогда уже не было в живых…

За тридевять земель, в глубинах Азии, Африки, Латинской Америки, возвращавшиеся из Баку делегаты повторяли слова Рида, знакомили свои народы с характером дяди Сэма. В Тифлисе правительство меньшевиков вторило полковнику Гаскелу: "Наши демократические традиции требуют, чтобы мы не пропускали в Армению продукты из России и Советского Азербайджана. Голод – целебное средство"!

Серго гневно протестовал против задержки эшелонов с продовольствием и попыток грузинских меньшевиков делить с турками армянские земли.

Становилось все труднее терпеть и то, что делалось в Грузии. Сам Жордания вынужден был признать: "Дальше некуда идти. Грузия летит в пропасть".

Пятнадцатого декабря Серго пришел на военный телеграф. Написал красными чернилами на бланке члена Реввоенсовета Кавказского фронта:

"Москва – Кремль Ленину

Совещание Кавбюро в составе Стасовой, Нариманова, Мдивани, Орджоникидзе, в присутствии Элиава, Леграна, Старка, Думбадзе, Окуджава, командарма Геккера и члена РВС XI армии Михайлова, единогласно решило с рассветом перейти границу Грузии. Все подготовлено".

Владимир Ильич приказал любым способом немедленно вызвать Баку:

«Только что прочитал шифровку номер первый. Вот ответ: Это в корне противоречит решению ЦК. Может иметь пагубные последствия. Ни в коем случае не разрешается Центральным Комитетом. Категорически требуем приостановления, отмены решения».

Скрепя сердце Орджоникидзе подчинился:

«Получили ответ Ленина. Ясен и понятен… Все будет исполнено».

Ленин все же не успокоился. Семнадцатого декабря он собрал Пленум ЦК для того, чтобы снова «…подтвердить решение о мирном направлении политики РСФСР на Кавказе и потребовать от Наркоминдела и военного ведомства принятия всех мер, которые могли бы обеспечить успех этой политики».

Четыре дня спустя в Москву приехал Серго.

– Я делегат Всероссийского съезда Советов, – шутливо напомнил он Ленину, и через минуту оба погрузились в грузинские дела.

Под Новый год Серго вернулся в Баку. А второго января с утра они вместе с Кировым засели за письмо членам Центрального Комитета партии. Руководители Кавбюро отстаивали свою позицию: "немедленно советизировать меньшевистскую Грузию".

Снова Пленум Центрального Комитета. Мнение прежнее: "Строго сообразоваться с уже имеющимися по этому поводу решениями ЦК".

Меньшевики тем временем сами рубили швартовы и якоря, кое-как удерживавшие на поверхности их давно не пригодное к плаванию судно. Уже не пристрастный Серго и не влюбленный в Кавказ Киров, а потомственный дипломат, автор "Истории Российского министерства иностранных дел", величайший знаток международного права и международных отношений Георгий Васильевич Чичерин заявил, что "вероломство Тифлисского правительства беспримерно".

В обширном письме Ленину Георгий Васильевич привел чудовищные факты. Лишь в самые последние недели, писал он, меньшевики предложили в аренду англичанам Батум, столковались с верховным комиссаром Франции в Грузии Шевалье об "ударе в лоб" большевикам Азербайджана и Армении, приютили в самой фешенебельной гостинице Тифлиса "Ориан-те" "горское правительство", "комитет содействия горцам и терским казакам по их освобождению от большевиков", "комитет возрождения Баку".

Нарком иностранных дел приложил и вырезки из лондонских газет. Весьма сочувственно относящийся к меньшевикам журналист Бишофер и тот напечатал: "Шовинизм социал-демократического государства Грузии вне всякого предела. Я спрашивал одного из грузинских министров, – делился Бишофер, – почему его правительство называет себя "социал-демократическим"! На это он, пожимая плечами, ответил: "Каждый должен себя как-то называть".

Начало февраля. В Тифлисе арестовано посольство Советского Азербайджана, разорваны дипломатические отношения. По требованию министра внутренних дел Н. Рамишвили объявлена "чрезвычайная мобилизация" – гимназистов и их почтенных дедушек хватают на бульварах, под конвоем доставляют в казармы. Особые отряды "народной гвардии" артиллерийским огнем сжигают селения нейтральной зоны, установленной после войны Грузии с Арменией.

И там, где каратели больше всего неистовствовали– в Борчалинском уезде, – крестьяне взялись за охотничьи ружья, старые берданки, кинжалы. Неравенство сил уже не останавливало. Мужчины и женщины выхватывали из рук меньшевистских гвардейцев винтовки. После недолгих колебаний к повстанцам присоединились два грузинских пехотных полка, расквартированных в этом же уезде.

Весеннее половодье прорвало глухую плотину. Восстание перекидывалось из уезда в уезд. Из Восточной Грузии в Западную, в горы Рачи, в приморские долины Абхазии. Шестнадцатого февраля в местечке Шулаверы, неподалеку от Тифлиса, повстанцы образовали революционный комитет, обратились за помощью к России, Азербайджану и Армении.

XI армия получила приказ перейти границу, взять на себя "защиту повстанцев от грозившего им истребления… Действовать энергично и скоро".

Двадцать пятого февраля. Серго, уверенный, что сыновний долг перед родным народом выполнен, известил Владимира Ильича:

«Над Тифлисом реет Красное Знамя Советской власти. Да здравствует Советская Грузия! Орджоникидзе».

Ответил Ленин по-своему, так мог только он один!

"Передайте грузинским коммунистам и специально всем членам Грузинского ревкома мой горячий привет Советской Грузии. Особенно прошу их сообщить мне – есть ли у нас с ними полное согласие по трем вопросам:

Первое: надо немедленно вооружить рабочих и беднейших крестьян, создавая крепкую грузинскую Красную Армию.

Второе: необходима особая политика уступок по отношению к грузинской интеллигенции и мелким торговцам. Надо понять, что последних не только нерасчетливо национализировать, а надо пойти на известные даже жертвы, лишь бы улучшить их положение и оставить им возможность вести мелкую торговлю.

Третье: гигантски важно искать приемлемого компромисса для блока с Жордания или подобными ему грузинскими меньшевиками, кои еще до восстания не были абсолютно враждебны к мысли о советском строе в Грузии на известных условиях.

Прошу помнить, что и внутренние, и международные условия Грузии требуют от грузинских коммунистов не применения русского шаблона, а умелого и гибкого создания своеобразной тактики, основанной на большей уступчивости всяческим мелкобуржуазным элементам…"

– Мы, первые работники Советской Грузии, – Делился взволнованный Мамия Орахелашвили, [84]84
  Мамия Дмитриевич Орахелашвили, врач по образованию, с 1903 года вел пропаганду марксизма в рабочих кружках за Невской заставой в Петербурге, писал статьи для подпольных большевистских газет. Служил военным врачом в Туркестане, Персии, в действующей армии, создавал большевистские военные организации, налаживал доставку литературы.
  С лета 1917 года Мамия Орахелашвили вместе с Ноем Буа-чидзе и Сергеем Кировым на Тереке. Долгие годы был членом Кавказского краевого комитета партии, руководил революционным подпольем при меньшевиках.
  После освобождения Грузии – заместитель председатели ревкома. В более поздние годы – секретарь ЦК КП Грузии, председатель Совнаркома Закавказской федерации и заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР, первый секретарь Закавказского краевого комитета партии. Мамия Дмитриевич известен также как талантливый публицист.


[Закрыть]– учитывали довольно сложную политическую обстановку страны с ее своеобразной социальной структурой. Но не упускали из виду отсталости экономики сей «азиатской Швейцарии». Но мы нечего греха таить – твердо не знали, какое отражение эти особенности должны найти в системе политических и экономических мероприятий новорожденной советской власти Грузии. Десятый съезд партии был еще впереди, о новой экономической политике тогда еще на Кавказе не было слышно, а опыт советско-партийной работы большинства грузин-коммунистов перегружен «шаблоном» военного коммунизма.

Мы чувствовали, что этого шаблона здесь, по условиям времени и географии, повторять не нужно, что тут надо как-то по-иному повернуть советский руль. И вот через неделю после освобождения Тифлиса к нам, грузинским коммунистам, по прямому проводу обратился Ленин. Как будто лучи сильного прожектора осветили круг особенных политических задач, стоявших перед Компартией и советской властью Грузии.

Орджоникидзе из Баку и мы из Тифлиса обещали Владимиру Ильичу в меру наших сил и умения и в надежде на его постоянное внимание к нам провести в жизнь намеченную им программу. Надо ли говорить, что у членов ревкома, у всех коммунистов Грузии было полное согласие с Лениным. Исключение составляли несколько лево-левейших, вскоре круто качнувшихся вправо.

22

Владимир Ильич все больше склонялся к тому, чтобы принять приглашение Серго. Побывать в Грузии давно хотелось. К тому же лечащие врачи настоятельно советовали продолжительный отдых и горный воздух.

Серго заговаривал об этом еще в свой прошлый приезд – в декабре. Ильич ответил: свидимся весной – решим. С конца марта [85]85
  В последних числах марта 1922 года Орджоникидзе придал в Москву на XI съезд партии. Затем участвовал в заседаниях Реввоенсовета республики, членом которого он являлся многие годы.


[Закрыть]Орджоникидзе возобновил «атаки». Сегодня у Серго неожиданно появился союзник. Из Ганновера доставили перевод напечатанной в газете «Нью-Йорк тайме» корреспонденции «Что с Лениным?».

Доктор Клемперер, известный специалист, приглашенный в Москву для консультации и теперь возвратившийся, сказал своим коллегам:

"Ленин человек крепкого физического сложения, большой рабочей энергии, и все время работает 14–16 часов в день. За последнее время его трудоспособность уменьшилась, и он и его друзья решили расследовать, не является ли это следствием какой-либо болезни… На консультации целого ряда врачей мы осмотрели Ленина и нашли лишь небольшую неврастению, следствие переутомления… Ленин должен некоторое время беречься и отдохнуть".

На переводе Ильич написал:

"Прошу достать мне на время этот № «Таймса»,когда он придет".

Вечером того же дня Орджоникидзе доставили записку:

"Тов. Серго! Поговорив с Беленьким на тему нашего вчерашнего разговора, черкните мне, пожалуйста, пару слов, чтобы я знал, что мы договорились вполне и что «недоразумений» не будет.

Нервы у меня все еще болят, и головные боли не проходят. Чтобы испробовать лечение всерьез, надо сделать отдых отдыхом.

Вам, при Вашей занятости, вероятно, никак не удастся самому выполнить то, о чем вчера говорили, да и не рационально, конечно, Вам за это браться. Найдите человека исполнительного и внимательного к мелочам и поручите ему (тогда и ругать мне будет приятнее не Вас,кстати сказать).

Числа около 7 мая я буду ждать присылки мне и подробной карты и сведений о пригодном месте (или пригодных местах) – высота над уровнем моря, изолированностьи пр. и т. д. также описания этих мест и тех уездов или губерний, где они находятся.

Признаться должен откровенно, что недоверия к "окраинам" у меня чрезвычайно много; от этого недоверия (и от больных нервов) я прямо-таки ожидаю, что выйдет какой-нибудь "анекдот" вместо всякого лечений. Даже здесь под Москвой мне случалось видеть, как после кучи обещаний получались "анекдоты", для исправления коих оставалось одно: уехать из назначенного места назад в Москву и дождаться там "устранения анекдотов". А из-под Тифлиса или из-под Новороссийска "назад в Москву" не уедешь. Боюсь я, признаться, дальней поездки: не вышло бы утомления, ерунды и сутолоки да склоки вместо лечения нервов.

Найдите человека внимательного к мелочам и пусть он сделает поаккуратнее.

Ваш Ленин"

Двумя днями позднее:

"Т. Серго!

Спасибо за письмо.

Камо просит меня взять его с собой. Я не возражал бы. Но хочу знать Ваше мнение. Если Вы не против, скажите ему от меня, что я согласен (и что все в тайне). Если Вы против, позвоните мне завтра [утром] днем (12 ч. и 1 час; назначьте время через секретаршу) из моего кабинета.

Высоту (над уровнем моря) намеченного дома надо знать, ибо сердце у Надежды Константиновны плохо и большой высоты не вынесет.

Всяческие приветы Вам и Кирову".

Ехать в Грузию Владимир Ильич решил твердо. Какому только месту отдать предпочтение? Боржому? Надо еще посоветоваться с Серго. Семнадцатого апреля он пишет записку в Тифлис:

"Т. Серго! Посылаю Вам еще несколько маленьких справок. Они сообщены мне доктором, который сам был на месте и заслуживает полного доверия: Абастуман совсем, де, не годится, ибо похож на «гроб», узкая котловина; нервным негодно; прогулок нет, иначе как лазить, а лазить Надежде Константиновне никак нельзя. Боржом очень годится, ибо есть прогулки по ровному месту, а это необходимо для Надежды Константиновны. Кроме того Боржом – высота подходящая. Абастуман же высота чрезмерная, больше 1000 метров. Нельзя.Особенно наш доктор предупреждает против ранней поездки, де, будут холода и дожди сугубо до половины июня. На этот последний счет я не так боюсь, если дом не протекает и отапливается, ибо при этих условиях холода и дожди не страшны.

Жму руку. Ваш Ленин.

Р. S. Понятно, отдельные дома на подходящей высоте могут в самых различных и многих местах быть вполне годны".

Серго также готов был отдать предпочтение Боржому. Все будто счастливо складывалось, скорее бы только наступило лето! Камо нетерпеливо считал дни, последние свои дни!.. Многое было безжалостно перечеркнуто и растоптано тем летом.

Пока – в апреле – все еще шло по плану друзей.

Двадцать третьего числа в известной в ту пору Солдатенковской больнице Владимиру Ильичу сделали операцию. Извлекли отравленную пулю, оставшуюся в полости ключицы после покушения тридцатого августа 1918 года.

Операция прошла хорошо. Не хирургов вина, что месяц спустя болезнь Ильича неожиданно дала новую вспышку. Положение настолько ухудшилось, что пришлось, не откладывая, переехать в Горки, четыре месяца провести в строгом режиме. О Кавказе уже никто не заикался.

Тем временем Серго пришлось похоронить Камо. Он не болел, отлично чувствовал себя; побывал в Тегеране, получил новое назначение – начальником Закавказского таможенного управления. А четырнадцатого июля произошло до сих пор необъяснимое. В самом центре Тифлиса – на спуске с проспекта Руставели на набережную Куры – на Камо, как обычно ехавшего на велосипеде, налетела грузовая машина. В больших городах катастрофа не такая уж чудовищная…

На гроб Камо Серго возложил венок от Владимира Ильича и Надежды Константиновны. Слезы мешали говорить. В газетах было опубликовано:

"Тифлис, 18 июля 1922 г.

От имени ЦК РКП говорит С. Орджоникидзе. Волнение мешает оратору, речь его прерывиста.

Дорогой Камо!

Встретился я с тобой 18 лет назад. Я был молод. Ты считал своим долгом разъяснить мне, как стать большевиком, как бороться за интересы пролетариата. Сегодня приходится расстаться с тобой… За эти 18 лет мы не раз встречались… И не раз ты излагал свои планы о борьбе с капитализмом… Порой эти планы казались несбыточной фантазией… Я помню, как говорил ты об этих планах с товарищем Лениным, который любил тебя горячо… (Волнение перехватывает голос оратора.)

Когда встречусь с Лениным, я не знаю, что я буду говорить! Прибывшие из Москвы товарищи говорят нам: "Как вы не сумели сберечь Камо?!!"

Жизнь продолжала наносить удары, такие, что легко могли сбить с ног. Для Серго снова наступали месяцы тяжелых переживаний, мучительного разрыва со многими близкими людьми. Владимир Ильич «право на раздражаемость отверг»…

А было чертовски обидно. Серго звал своих старых товарищей по революционному подполью и по гражданской войне, тех, кого в Грузии привыкли считать солидными марксистами, – Филиппа Махарадзе, Буду Мдивани, Котэ Цинцадзе:

– Нужно покопаться у себя в душе как можно поглубже, как только найдешь маленькую националистическую струнку, то ее нужно вырвать, выбросить и сказать: "Не надо", ибо она мешает нам, нашему единению, нашей силе, нашей воле.

Речь идет о том, как нам устроить мирное сожительство закавказских народов – армян, грузин, азербайджанцев, абхазцев, осетин и других. Федерация, мир народов, национальный мир. Что может быть лучше?

В ответ Серго получил категорическое: "Нет, нет, нет!" Нам не надо Закавказской федерации – единых денег и отмены таможенных границ. Не отнимай у нашей Грузии ее географических преимуществ. Мы не станем делиться с нищей Арменией нашими черноморскими портами и нашей железной дорогой. Мы не дадим ни грамма золота в кассу объединенного Внешторга. Каждый пусть торгует с заграницей самостоятельно, чем богат. На наш марганец спрос велик, а что могут предложить армяне, свои камни?

Серго говорил в начале 1922 года на Первом съезде коммунистических организаций Закавказья:

– Для грузина-коммуниста Армения должна быть такой же родиной, как и Грузия. А для всех закавказских коммунистов Советская Россия и все советские республики должны быть такой же родиной, как и Закавказье.

Ему с той же трибуны бросали оскорбления.

– Еще вчера, – с болью вспоминал Серго, – один из этих товарищей выступил и нисколько не постеснялся назвать нас, членов Заккрайкома, ни больше, ни меньше как джингоистами. Он разъяснил нам это английское слово: так называют разных проводников империалистической политики английских консерваторов в колониях, в Африке…

Под шум речей и стенания о "попранной независимости" уклонисты втайне сдали в аренду фирме "Стандард Ойл" батумские нефтяные резервуары и причалы нефтяной гавани, сговорились с англо-французским Оттоманским банком об открытии отделения в Тифлисе. Предъявили требование Профинтерну о самостоятельном вхождении в Интернационал грузинских профсоюзов. И, как бы между делом, предупредили декретом чернооких, длиннокосых красавиц – горе вам, если выйдете замуж не за грузина, потеряете свое грузинское подданство.

Свежим глазом больше видно. Пробыв немного в Грузии, Михаил Васильевич Фрунзе еще в начале конфликта телеграфировал в Цека:

«В Грузии резко чувствуется националистический душок, даже среди коммунистов. Присутствовал на нескольких заседаниях Грузинского Цека. Сильно разгорелись страсти по поводу постановления Кавбюро о федерации Закавказских республик… По моим впечатлениям, тактически действительно были сделаны небольшие промахи, давшие возможность придирки. Лидером оппозиции в Грузинском ЦК был Буду Мдивани. Теперь остается лишь одно – самое решительное проведение постановления Кавбюро».

Коварный, не брезгующий в выборе средств, очень себя почитающий Мдивани сам на время выбросил белый флаг, пока не добился, чтобы в ЦК Грузии принудительно ввели забаллотированных первым партийным съездом крайних уклонистов. К ним примкнул и Филипп Махарадзе, на съезде вроде бы осудивший Мдивани. Вскоре им представился и подходящий случай снова наброситься на Орджоникидзе.

Повод дал Серго. В Москве в специальной комиссии ЦК и, особенно, здесь, в Закавказье, он сверхэнергично отстаивал идею "автономизации".

Дело было необычное. Одно из самых острых и принципиальных со времени Октябрьской революции. Решалось, быть или не быть Союзу равноправных независимых республик. Нашему Советскому Союзу! Или Украина, Белоруссия, Закавказье и Средняя Азия войдут в состав России на малых правах автономных республик. Подчинят свой суверенитет высшей власти Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров России.

Коммунистические партии Азербайджана и Армении одобрили принцип "автономизации", поддержанный, помимо Серго, Кировым, Мясниковым и Орахе-лашвили. ЦК Грузии остался на старых позициях Мдивани – ни Закавказской федерации, ни вступления в РСФСР.

В двадцатых числах сентября за "автономизацию" почти единогласно проголосовала комиссия ЦК. Проект резолюции, подготовленный Молотовым, Мясниковым, Орджоникидзе и Сталиным, был рекомендован Пленуму ЦК РПК(б) для окончательного одобрения. К счастью, в те дни улучшилось здоровье Ленина. Он оставался еще в Горках, но врачи разрешили понемногу работать, писать. Владимир Ильич тут же попросил проект об "автономизации" и документы, присланные из Закавказья. Его худшие опасения оправдались. Не откладывая, написал письмо всем членам Политбюро:

"По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться…

Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В § 1 сказать вместо "вступления" в РСФСР -

"Формальное объединение вместе с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии".

Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, "Союз Советских Республик Европы и Азии".

§ 2 требует тогда тоже изменения…" Второго октября Ленин вернулся в Москву. Вечер провел с Серго. Обоим не терпелось отбросить все официальности, усесться, как в былые времена, на кухне за стол, покрытый клеенкой в трещинках, пить чай и делиться мыслями решительно обо всем.

Ильич уже знал, что комиссия ЦК изменила свою позицию, признала необходимым добровольный союз равных и суверенных республик. Теперь, после его вмешательства. А раньше? Почему тот же Серго, решавший с большим тактом и умением острейшие национальные проблемы на Кавказе, Украине, в Туркестане, Бухаре и Хиве, [86]86
  В Среднюю Азию Орджоникидзе был послан Центральным Комитетом партии в начале мая 1922 года. Это самый разгар авантюры, затеянной бывшим турецким министром, «главнокомандующим всеми войсками ислама» Энвер-пашой. «Энвер, – свидетельствовал один из главных вдохновителей мятежа, английский генеральный консул в Кашгаре Эссертон, – намечал создание великого мусульманского государства в качестве буфера против России».
  Басмаческие банды Энвера, вооруженные англичанами, насчитывали более пятидесяти тысяч всадников. Разбойничали и несколько десятков банд более мелких курбашей-атаманов. К тому же далеко не советскую позицию занимали и так называемые "младобухарцы" – крайние националисты, возглавлявшие совет визиров – правительство Бухары.
  Восемнадцатого мая Центральный Комитет партии одобрил все предложения Серго "по туркестано-бухарским делам" – о создании Среднеазиатского бюро ЦК РКП (б), роспуске организации "левых коммунистов", перерегистрации и укреплении коммунистических организаций Бухары; о политике уступок местному населению; об экономическом объединении республик – Туркестана, Бухары и Хивы.
  Вторично ЦК привлек Орджоникидзе к решению острых среднеазиатских проблем в августе того же года. Серго участвовал в работе специальной комиссии по военно-политическим и партийно-организационным вопросам Туркестана.


[Закрыть]куда его несколько месяцев назад специально посылал ЦК, на этот раз был ближе к «великодержавникам»? Вот уж чего Ленин никому простить не мог. «Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть, – заявлял Владимир Ильич в „Записке в Политбюро“. – Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами».

Четыре дня спустя открылся Пленум ЦК. По приглашению Секретариата приехал и Буду Мдивани. Отнеслись к нему более чем терпимо. Вначале он заявил о полном несогласии «объединяться». Потом «уступил». «Если Союз так необходим, то ладно, Грузия вступит в него, но самостоятельно, без Закавказской федерации – совершенно ненужной выдумки Орджоникидзе».

Дальше – комедиантство и гнусность. Шумное раскаяние и тайный курьер с письмом в Тифлис. На Пленуме-де к представителю Грузии отнеслись пренебрежительно, "с великодержавным душком". Так что "надо показать силу и готовиться к Закавказскому и Общероссийскому съезду", о чем он, Мдивани, уже в Москве договорился с Цинцадзе, Думбадзе и Окуджава.

"Показать силу" безумно хотелось. Девятнадцатого октября националисты экстренно созвали пленум Тифлисского комитета партии и ответственных работников по своему выбору. Уклонисты призвали мужественно отстаивать "независимость Грузии", протестовать против решения Пленума ЦК и намерения Заккрайкома, пришедшего на смену Кавбюро, созвать Закавказский съезд Советов.

Чтобы сбить с толку людей не очень осведомленных, уверяли, что Орджоникидзе воспользовался долгой болезнью Ленина, за его спиной протащил решение о Закфедерации.

Буду Мдивани предпочел забыть, что никто другой – Ленин сразу после победы Советской власти в Грузии начал беспокоиться об экономическом объединении Закавказских республик. 9 апреля 1921 года Владимир Ильич телеграфировал Орджоникидзе: "Настоятельно требую создать областной хозяйственный орган для всего Закавказья…" Десять дней спустя он запросил Серго: "…сообщите кратко подробности, кто у вас заведует Внешторгом, объединены ли в этом отношении Грузия, Армения, Азербайджан…"

Серго только отстаивал идею Ленина от наскоков Мдивани и его политических друзей. [87]87
  Из-за бесконечных протестов и конфликтов, затеваемых национал-уклонистами, Закавказская федерация начала существование лишь с середины марта 1922 года. После того как в Тифлисе полномочная конференция Центральных Исполнительных Комитетов Азербайджана, Армении и Грузии утвердила союзный договор об образовании федерации.
  Следующий шаг был сделан десятого декабря того же года. Первый Закавказский съезд Советов, собравшийся в Баку, провозгласил единую Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику. Вместо совещательного органа Союзного Совета всю полноту власти принимали единые ЦИК и Совнарком.
  "В Союз советских республик, – радостно отмечал Серго, – мы идем не отдельно – Грузия, Армения и Азербайджан, а идем общей семьей закавказских народов".
  Тридцатого декабря в Москве, в Большом театре открылся Первый съезд Советов СССР. Был образован Союз Советских Социалистических Республик.


[Закрыть]

Весьма неохотно разрешили в конце собрания выступить Серго. Затем должен был последовать "показ силы".

– Есть предложение полностью одобрить всесторонне продуманную, безусловно правильную линию ЦК Грузии, – объявил пользовавшийся симпатией многих тифлисцев Филипп Махарадзе.

"За" проголосовали 22 человека. "Против" – 67!..

В память прошлого Серго позвонил по домашнему телефону Махарадзе, попросил спокойно посмотреть правде в глаза.

– У Буду свои расчеты. Не вам, Филиппе, таскать для него каштаны из огня…

Махарадзе сердито отрезал:

– Мой ответ ты услышишь завтра!

Серго положил трубку, вздохнул: "Старый упрямец". Ему совсем не хотелось присутствовать при полном посрамлении Махарадзе.

В зале полным-полно. На общегородское собрание пришло около полутора тысяч коммунистов. За резолюцию ЦК Грузии ни одного голоса. Двенадцать человек воздержались. Все остальные против. Уж куда яснее!

"Тем хуже для Орджоникидзе", – решили битые и вызвали по прямому проводу Москву "для чрезвычайно важных и неотложных дел" и продиктовали записку Ленину. В грубой, ультимативной форме они потребовали изменить решение Пленума ЦК РКП (б) и всячески поносили "колонизатора Орджоникидзе". [88]88
  В это время «колонизатор Орджоникидзе» убедил Ленина выделить из совсем скудных золотых запасов России миллион рублей для строительства Земо-Авчальской гидроэлектростанции на реке Куре вблизи Тифлиса.
  "Но вот один из группы не приемлющих никакого единения Закреспублик, – писал М. Орахелашвили в специальном выпуске газеты "Заря Востока" 23 апреля 1924 года, – попав на работу в Наркомфин РСФСР, подал протест по поводу отпуска субсидии Тифлисскому исполкому. Естественно, что такое официальное заявление ответственного работника из Грузии ввело в сомнение тех московских товарищей, которые согласны были на субсидию. И тогда Ленин 16 октября 22 г. пишет письмо Орджоникидзе:
  "Т. Серго! И Сталин, и Сокольников оказались против ассигновки на электрическую станцию под Тифлисом. Компромисс: поездка Туманова. Отнеситесь с сугубым (подчеркнуто дважды. – М. О.) вниманием. Весь материал сообщите (для управдела), мне пришлите и весь материал и краткую (подчеркнуто три раза. – М. О.) сводку (для меня лично). Ваш Ленин".
  Судьба станции выправилась. Тифлисский исполком уже получил из центра около трех миллионов руб. на Земо-Авчаль-скую станцию. Гордость сооружения этого мощного очага промышленного развития Грузии тифлисский пролетариат, нет сомнения, разделит с Лениным, добрым гением электрификации всего СССР"


[Закрыть]

Отповедь последовала немедленно. Не желая вступать в переговоры с авторами наглой записки, Ленин телеграфировал С. Кирову и М. Орахелашвили:

"Удивлен неприличным тоном записки по прямому проводу за подписью Цинцадзе и других… Я был убежден, что все разногласия исчерпаны решениями Пленума ЦК при моем косвенном участии, при прямом участии Мдивани. Поэтому я решительно осуждаю брань против Орджоникидзе и настаиваю на передаче вашего конфликта в приличном и лояльном тоне на разрешение Секретариата ЦК РКП, которому и передано ваше сообщение по прямому проводу".

"Нас травят! Мы уходим в отставку!" – хором вскричали по команде Мдивани девять из двенадцати членов ЦК Грузии. Десятый промолчал. Только Мамия Орахелашвили и Шалва Элиава заявили протест:

"Такую позицию считаем недопустимой и антипартийной и поэтому участвовать в голосовании проекта постановления об отставке ЦК считаем для себя совершенно невозможным".

Серго, напротив, отнесся очень спокойно.

– Угодно в отставку, пожалуйста. С дорогой душой…

Из Москвы коротко сообщили: "Удовлетворить ходатайство нынешнего ЦК КП Грузии об его уходе в отставку".

Теперь уже ничто другое не отвлекало отставных "генералов без армии". Они полностью отдались заветной цели "убрать Орджоникидзе". Во все уголки Закавказья разъехались эмиссары Мдивани фабриковать компрометирующие материалы. На частных квартирах происходили тайные совещания, из уездов приглашали секретарей партийных комитетов. Повсюду выискивались недовольные, обиженные, просто проходимцы. Наконец Окуджава и Какабадзе подали заявление, попросили "защитить их от постоянных угроз и невыносимых оскорблений со стороны потерявшего совесть Орджоникидзе".

Серго ответил на запрос ЦК:

«Плод гнусной склоки. Все эти нелепые слухи рождены в атмосфере фракционной драки… Надеюсь, в самом непродолжительном времени здоровье Владимира Ильича даст мне возможность подробно и всесторонне выяснить все эти и другие вопросы в личной беседе с ним».

Надеждам Серго не суждено было сбыться. Повидаться с Ильичей не удавалось. А клеветники, разносчики лжи и сплетен вовсю действовали. И Серго «сорвался» – на оскорбление ответил пощечиной.

Это произошло на квартире Орджоникидзе. Единственный свидетель инцидента, находившийся проездом в Тифлисе, тогдашний заместитель председателя Совнаркома Рыков, был в близких отношениях с "потерпевшим". Все же и он встал на сторону Серго.

«По существу инцидента, – писал Рыков, – я считаю, что т. Орджоникидзе был прав, когда истолковал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кобахидзе».

Серго своей вины не умалял. Лишь правды ради подчеркивал, что столкновение было вызвано «не политическим спором, а личным оскорблением, нанесенным мне».

Ленин принял единственно возможное решение.

"Орджоникидзе был властью по отношению ко всем остальным гражданам на Кавказе, – диктовал стенографистке тяжело больной Ильич. – Орджоникидзе не имел права на ту раздражаемость, на которую он и Дзержинский ссылались. Орджоникидзе, напротив, обязан был вести себя с той выдержкой, с какой не обязан вести себя ни один обыкновенный гражданин…

…нужно примерно наказать тов. Орджоникидзе (говорю это с тем большим сожалением, что лично принадлежу к числу его друзей и работал с ним за границей в эмиграции)…"

История с Серго заставила Ленина снова вернуться к «автономизации». Он решил продиктовать – писать уже не мог из-за паралича правой руки – программное завещание по национальному вопросу. Надо спешить, «чтобы болезнь не застала врасплох», говорил Ильич секретарю Совнаркома Лидии Фотиевой. Ленин знал ее очень давно: еще в 1904 году в Женеве Лидия Александровна помогала Крупской в конспиративной переписке с подпольными большевистскими организациями России.